Текст книги "В радости и в горе"

Автор книги: Кэрол Мэттьюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 16

Холли Бринкмен не было удержу. Она выглядела так, будто вместе с наркотиками принимала еще и кучу витаминов. Надо бы забрать их у нее и, может быть, вместе с витаминами. Было уже поздно, очень поздно, а она все никак не могла остановиться и продолжала танцевать. Помада у нее размазалась, а из поплывшей туши образовались круги под глазами не хуже, чем у Элиса Купера со всей его вампирообразной чертовщиной.

Атмосфера в клубе становилась все более накаленной, люди более раскованными. В свете стробических ламп вились густые клубы сигаретного дыма, стоял наркотический угар. И музыка, и поведение посетителей были все более и более разухабистыми. Мэт всегда чувствовал себя в таких местах не в своей тарелке; кроме того, здесь становилось небезопасно. Наверное, его бывшая жена была права: в глубине души он так и остался неисправимо правильным.

Холли нацелила на него губы и устремилась к нему, чтобы поцеловать, но промахнулась.

– Не довольно ли вам, неуемные ножки, – сказал Мэт, – не пора ли нам баиньки?

Холли раскачивалась перед ним из стороны в сторону:

– Вы, англичане, все такие прямолинейные?

– Это была фигура речи, которую мы, англичане, называем «государево «мы». Имелось в виду, что тебе пора идти спать. Одной.

Холли покачалась еще немного.

– Вы, англичане, всегда так вот портите другим настроение?

– Тебе нужно выпить кофе. И побольше. Крепкого, черного.

– Я не переношу кофеин.

И кофеин тебя, наверное, тоже, подумал Мэт.

– Поехали ко мне.

– Не думаю, чтобы это была хорошая мысль.

– А я думаю.

– Полагаю, нам следует оставить наше знакомство в рамках делового общения.

– Мы, может быть, никогда не встретимся больше. Разве нельзя немного позабавиться, пока ты здесь?

– Я часто сталкивался с тем, что маленькие забавы ведут к большим неприятностям.

Сказал бы он ей это, если бы не встретил Джози? И почему он чувствует необходимости хранить верность той, кого подвел с первым и, возможно, с последним свиданием? Наверное, потому, что стрела Купидона, бьющая без промаха, попала ему не только в сердце, но и в одно из яичек?

Мэт взглянул на часы.

– Давай позавтракаем вместе. Возьмем тосты с корицей. Знаешь, это может доставить больше удовольствия, чем постельные утехи с человеком, которого совсем не знаешь.

Холли, казалось, засомневалась.

– Поверь мне, это так.

– Ну что ж, – сказала она, – я и в самом деле проголодалась.

Вообще-то казалось, что ее сейчас стошнит. Господи, пронеси, ведь в таких случаях у него самого возникал ответный позыв.

– Ты что-то неважно выглядишь.

– Это потому, что ты говоришь о еде, а я не ела весь день.

Замечательно!

Мэт взял ее лицо в ладони:

– Если я отведу тебя куда-нибудь поесть, ты обещаешь хранить все съеденное в желудке, а не изрыгать на мои брюки – они ведь не полотно этого авангардиста Джексона Поллока?

Холли хихикнула, и он расценил это как согласие.

– Ну тогда пошли.

– Я знаю отличное место.

Мэт протащил ее сквозь толпу, уже зная, что когда-нибудь он еще пожалеет об этом.

«Город, который никогда не спит» показался ему довольно сонным. Несколько людей подпирали стены по углам столовой рядом с Таймс-сквер, куда привела его Холли, но больше там никого не было. А жаль, потому что блинчики с кленовым сиропом, которые он сейчас ел, были просто пищей богов, хотя, возможно, удовольствие он получал не столько от них, сколько от того, что в столовой тихо звучали кавер-версии песен «Битлз»: «Все, что тебе нужно, это любовь», «Ты потеряешь эту девушку» и «Я видел, как она стояла здесь», что, конечно, добавляло всей этой сцене ностальгического очарования, а также изрядную долю иронии.

За окном наступал рассвет, серый, зимний. Небо было ясным, и морозный воздух пощипывал лица бродяг, безрадостно снующих по улице туда-сюда. Изношенные тела этих людей, оказавшихся на улице, были закутаны во все тряпье, которое только имелось в их гардеробе, а потому они как две капли воды походили на пугало из фильма «Волшебник из страны Оз»[9]9
  Фильм Виктора Флеминга, США, 1939 год. Герои этого фильма в России известны по книге А. Волкова «Волшебник Изумрудного города».


[Закрыть]. Эти бедолаги и были практически единственными признаками жизни на улице. Случайное такси проковыляло по ухабам, уборщики мусора готовились приступить к своим обязанностям, вот и все.

Холли сгребла с тарелки яичницу с беконом, так хорошо прожаренную, что ее можно было сломать пополам, что она и сделала, с аппетитом засунув себе в розовый ротик. Для девушки, которую, кажется, может сдуть с ног порыв ветра, аппетит у Холли был отменный. Непослушные пряди светлых кудрей, закрученных, как штопор, обрамляли ее остренькое личико, и Мэт подумал, а не является ли неспособность Холли совладать со своими волосами знаком того, что и со своей вредной привычкой она также справиться не в состоянии. Он посмотрел на нее поверх блинов. Она постепенно трезвела, скуластое лицо приобрело живой оттенок, и она уже не выглядела, как кандидат в морг, что уже было большим облегчением.

Мэт постарался угадать, сколько же ей лет. Двадцать три? Может быть, чуть больше. Сейчас трудно бывает определить. У него самого есть тринадцатилетняя племянница, которой иногда можно дать и двадцать восемь. Может быть, именно поэтому ему хотелось скорее защитить Холли, чем попользоваться ею. Может быть, и так. Он надеялся, что причина все-таки не в СДФ – Синдроме Джози Флинн. Хочется надеяться, что весь остаток дней своих он не будет сравнивать любую встретившуюся ему женщину с Джози. Как же ему отделаться от загнанной в глубину подсознания мысли, которую он не разрешал себе выпускать на сознательный уровень, мысли о том, что он наконец встретил женщину по сердцу, но из-за собственной небрежности сразу же потерял ее?

– За такое и пенни не жалко, – сказала Холли, хрустя беконом.

У нее на подбородке был томатный соус, и это было очень трогательно. Мэт взял салфетку и вытер ей подбородок.

– Неразумная трата денег, – ответил он, – слишком уж дорого.

– У тебя такая глубокая морщина на лбу.

– Я просто много размышляю о жизни.

– Вот это да, – усмехнулась Холли, – а я-то думала, что наркотики – это только моя слабость.

– Слишком большое количество кленового сиропа всегда оказывает на меня такое воздействие, – произнес Мэт.

– Похоже, что музыка и ночные клубы – это не твоя стихия.

– Наверное, хотя когда-то было по-другому.

– Я всегда думала, что Лондон – это как раз то место, где можно оторваться по полной программе.

– Так оно и есть. Но, возможно, в прошлом я отрывался таким образом слишком часто.

– И давно ты пишешь о музыке?

– Уже несколько жизней. – Мэт хлебнул теплого сладкого чая. – По крайней мере, иногда мне так кажется.

– Можно спросить тебя кое о чем?

Мэт кивнул.

– Что ты на самом деле думаешь о «Крутоголовых»?

– На самом деле? – Мэт нанизал на вилку несколько последних кусочков блина.

– Мне хочется знать. Правда.

Он положил нож и вилку на тарелку и откинулся на стуле, прислушиваясь к голосу Джона Леннона, который тихо лился из динамика над головой. «Я мог бы что-то сказать, но ты будешь страдать…»

Мэт сложил перед собой руки.

– Я думаю, что на самом деле они просто ужасны.

– Насколько ужасны?

– До самой крайней степени.

– Ужаснее, чем…

Мэт разделался с остатками блина и покрутил пустой вилкой. Он вырос на «Бей Сити Роллерз», «Уомблз», на сестрах Нолен и на тирольских песенках пухленьких девочек, которые даже на фоне «Крутоголовых» были просто ужасны, по-своему, конечно.

– Ужаснее, чем… Мэри Осмонд, когда она поет «Бумажные розочки».

– Такие ужасные?

– Боюсь, что такие.

– О!

Холли подцепила пальцами другой кусок бекона и захрустела им.

– А знаешь…

Мэт подождал.

– Я ведь тоже так считаю. – Рот ее растянулся в улыбке, лицо просияло. Она опустила глаза и хихикнула.

Мэт тоже рассмеялся, искренне, от души, заглушив Леннона и заставив других посетителей этой малонаселенной столовой отвлечься от своих тарелок.

– И тем не менее ты напишешь о них хорошую статью.

– Меня можно попытаться убедить это сделать.

– Они неплохие ребята, – сказала она. – Они не стараются управлять всем миром. Но их музыка воняет.

– Как же ты можешь работать с ними?

– А я умею хорошо притворяться.

– Да, ты и меня обдурила.

Ее лицо вдруг стало серьезным.

– Я совсем не собираюсь обманывать тебя, Мэт.

– Со мной лучше в такие игры не играть, Холли.

– Уже поздно, – мягко сказала она, – или рано?

Мэт встал, чтобы взять счет.

– Я угощаю. – Холли вытянула счет прямо у него из-под пальцев. – Производственные расходы.

– Ну что же, спасибо.

– Ты был прав, завтрак и правда может доставить большое удовольствие. Хотя, возможно, секс без дальнейших обязательств был бы приятнее.

– Об этом и речи быть не может.

Холли надела куртку.

– Я живу здесь недалеко.

– Я поймаю тебе такси.

– Мы можем немного прогуляться. Нам надо подышать воздухом. Можешь обнять меня. Может быть, тебе понравится, ты же еще не пробовал.

– Ты когда-нибудь успокоишься, Холли Бринкмен?

Она остановилась и взяла его за руку:

– Только тогда, когда получу, что хочу.

Глава 17

Мероприятия по Плану Подготовки к Свадьбе были приостановлены. На ночь. Время отхода к долгому десятичасовому сну, который должен был сделать их свежими и красивыми, уже давно прошло. Гости уехали, и даже другие подружки невесты после наступления полуночи растворились в воздухе, однако Марта не проявляла никакого желания идти спать.

Марта и Джози сидели на подоконнике в комнате Марты, свесив ноги на покатую черепичную крышу, уходившую вниз. Скат карниза сливался с чернильной чернотой ясного неба, а яркие дырочки звезд были, казалось, проделаны той же острой булавкой, которой холодный воздух покалывал кожу. Еще немного, и рассвет разрушит это очарование.

Марта нашла им обеим пижамы с начесом и пуховые носки, а от холода их защищали одеяла, в которые они завернулись. Двоюродная сестра Джози затянулась сигаретой с марихуаной, которую они курили пополам.

– Последний раз я курила это в семнадцать лет, – сказала она.

Джози взяла сигарету, пока Марта выдувала из носа непрерывную, меланхоличную струю.

– Я тоже.

– Сейчас наркотики уже не модны, – сказала Марта. – Как и алкоголь или случайный секс. Все маленькие радости жизни постепенно теряют остроту. Ты согласна?

– Скоро выяснится, что телевизор приводит к раку глаз, и что нам тогда останется?

Они обе фыркнули.

– Я так рада, что ты здесь, Джо-Джо. – Марта протянула руку и сжала руку сестры.

– И я тоже рада.

– Мне так плохо без Джинни. – Глаза Марты заблестели в лунном свете. – Она была отличной матерью.

– Вы всегда жили как кошка с собакой.

– Странно, но все это не имеет значения, когда становится слишком поздно, чтобы что-то исправить.

– Завтра тебе будет очень ее не хватать.

Марта кивнула.

– Когда церемония в церкви закончится, мы с Джеком подойдем и постоим у ее могилы. Всего несколько минут. Я положу на нее свой свадебный букет.

– Это будет очень трогательно.

– Любопытно, как все складывается в жизни. – Марта задумчиво смотрела в небо. – Вот Орион, – она указала сигаретой на одно из созвездий, – красавец охотник. Когда я смотрела на него, я представляла, что где-то есть мой герой, и он тоже смотрит на него, а однажды он появится в моей жизни, и мы оба будем знать, что нас связало что-то, что выше нас, и что мы предназначены друг другу и будем вместе до самой смерти. – Марта хмыкнула; так хмыкнул бы каменный памятник. – Романтично?

– И ты нашла своего героя?

– Я когда-то так думала. Думала, что этот человек очень близок к тому образу, который я себе представляла. Может быть, он появился не в то время.

– Вокруг не так уж много таких мужчин. Надо было за него держаться.

– Ты стараешься обратить в свою веру уже обращенного. Я ведь думала, что мир полон замечательных мужчин. И что все, что нужно сделать, это сесть и выбрать из шеренги. Чем старше я становлюсь, тем все больше осознаю, что всех замечательных мужчин уже разобрали, а мне приходится выбирать из неликвидных остатков.

– Что у вас было с Гленом?

Марта посмотрела в сторону и шмыгнула носом.

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Просто любопытно.

Марта подняла бровь.

– Ладно, проныра. Я была немного удивлена, увидев его здесь.

– Только удивлена?

– Возможно.

– Он очень красивый.

– Я заметила.

– Он тоже считает тебя красивой.

– Просто замечательно.

Марта откинула голову, прижавшись к оконной раме.

– Я думала, что он мой герой. В старших классах мы всегда были вместе. В нем было все, чего я ждала от мужчины. И я обожала его. И думала, что он обожает меня. – Она проследила взглядом за струйкой дыма, завитки которого исчезали в черноте неба.

– Ну и?

– Ну и. Когда мы окончили школу и перед нами была вся жизнь, я почувствовала, что беременна. – Она сжала губы и посмотрела на Джози.

– Черт.

– Я не сказала никому, – продолжила она, обняв прижатые к груди колени, – даже тебе. Даже Джинни. Никому. Я не сказала никому, кроме Глена. А для него имели значение только его собственные дела. Он сказал, что не сможет взять на себя ответственность за ребенка. Он сказал, что это разрушит нашу жизнь, и его, и мою. Ему тогда только что предложили перспективную работу в Европе, и он не хотел ее упускать. Короче, ему не нужен был этот ребенок, и я была не нужна.

Джози глубоко вздохнула:

– Черт.

– Я сделала аборт. За который заплатил Глен, благородно, ничего не скажешь. Он получил эту работу в Европе, и в последний раз я видела его перед отъездом.

– Подлец.

– Он писал мне каждый год, перестал только два года назад. В каждом письме говорилось, что он жалеет о том, что произошло, что все еще любит меня и что сделает все возможное, чтобы все исправить.

Марта сделала последнюю затяжку почти догоревшей сигаретой и потушила ее о подоконник. Она подняла лицо к небу и тяжело выдохнула дым.

– Я рвала все его письма.

– Черт. – Джози тоже вздохнула. Обе они в молчании смотрели на Орион. – Ты жалеешь об этом?

– Об аборте или о разрыве с Гленом?

Джози пожала плечами.

– И то, и другое трудно было пережить. Но в то время казалось, что именно так и надо делать. Все равно уже ничего не изменить. Но сейчас бы я поступила по-другому.

– А, старая песня. Если бы повернуть время вспять…

– Все мы страдаем от невозможности это сделать, Джози.

– Можно подумать, я не знаю. – В какой бы момент времени она сама хотела бы вернуться? В додэмиенову эпоху? И уж, конечно, в домэтово время несостоявшегося обеда. Она бы поговорила с ним по-другому. «Ты бы хотела пообедать со мной сегодня, Джози?» – «Нет, убирайся к черту». И она выходит из комнаты с высоко поднятой головой.

Марта улыбнулась своим мыслям.

– Вот видишь, Джози Флинн, оказывается, ты знаешь обо мне не все.

– Похоже, что так. – Да, просто счастье, что она не вывалилась из окна от такой новости. – И вот теперь он шафер жениха.

Сестра рассмеялась:

– Странно, правда?

– Н-да, – протянула Джози, – немного странно.

– Джек и я, мы обручились через месяц после того, как познакомились.

– В магазине «Уол-Март»…

– Ты уже знаешь? – Марта потерла лицо. – Это длинная история. Ты просто не поверишь!

– Думаю, что сейчас я поверю всему.

– В общем, Джек сказал мне, что знает одного человека. Джек что-то вроде его учителя-гуру в Академии боевых искусств. У этого человека были проблемы личного характера, и Джек помог ему. Потом уже выяснилось, что это Глен.

– А Джек знает о том, что у вас было?

– Он знает, что у нас была связь. Но об аборте не знает.

– Как они оба к этому относятся?

– К тому, как я могу поддавать в постели? – Марта громко рассмеялась.

– Марта Россани, вы вульгарны! Нет, серьезно?

– Сдержанно. – Уголки губ у нее опустились. – Хотя с Гленом я толком не говорила. По-моему есть вещи, о которых лучше не говорить. – Марта поерзала на подоконнике, поплотнее закутавшись в одеяло. – У него свои недостатки. Но у кого их нет? Уже нельзя вернуть то время, когда мне было так хорошо.

– Может быть, тебе удастся все повторить с твоим будущим мужем?

– Последние десять лет я искала того, кто был бы не хуже Глена.

– А Джек не хуже?

– Джек другой.

– Мне только не рассказывай!

– Ты что, – сестра повернулась к ней и озорно поиграла бровями, – запала на Глена?

– После того, что услышала, уже нет.

– А он очень сексуальный, – сказала Марта, – и зад у него хоть куда.

– У Дэмиена зад был не хуже. Все дело в том, что этим задом любовалась не только я.

– Ты все еще о нем думаешь?

Джози разглядывала свои ногти.

– Все меньше и меньше.

– Лучшее лекарство от любви – другая любовь. Что, политнекорректно?

– Да нет, все верно.

– Мне нравится, что у меня кто-то есть. Я не чувствую себя полноценной без мужчины. Звучит довольно жалко?

– Да уж.

– А по-моему, беспокоиться надо скорее о таких, как Фелисия. Она-то слишком самодостаточна. Ей нравится быть одной. А мне нет. Мне нужно быть нужной кому-то. Теперь, когда Джинни не стало, у меня такое чувство, что я плыву по течению. Я потеряла свой якорь, Джози. – Марта с трудом произнесла последнее предложение и обхватила себя руками, немного помолчала, а потом скосила глаза к переносице и сказала: – Да ну их.

Джози рассмеялась.

– А что, взять хотя бы этого парня, с которым ты познакомилась в Нью-Йорке. Он-то отделался от тебя сразу же после первой встречи, а у тебя самооценка упала до нуля. И он как ни в чем не бывало отправился на дальнейшую охоту, оставив тебя размышлять, что же ты сделала неправильно. Почему мы разрешаем так с собой поступать?

– Это все гормоны, – сказала Джози, – все из-за них.

– Да, Глен тебе подойдет.

– Мне так не хочется опять влюбиться не в того человека.

– Ты ведь все время думаешь о том парне, так ведь?

Джози кивнула:

– Я думаю о нем больше, чем мне бы хотелось.

– Тогда вполне возможно, что ты опять влюбилась не в того.

– Я не смогу пройти через это во второй раз, Марта. Я себя уважать перестану.

– Тогда подумай, не стоит ли отвлечься от всего с Гленом. Он ведь изменился, Джози. Джек говорит, что он стал гораздо более целостным. Прошло столько времени, люди ведь меняются, и ситуация другая.

– А ты веришь всему, что говорит Джек?

– Я уважаю его мнение.

– Мнение у него есть по любому вопросу.

– Я не собираюсь выяснять, что ты думаешь о Джеке.

– А я не собираюсь ничего тебе говорить.

– Тебе и не нужно. У тебя и так на лице все написано. – Марта натянула одеяло поплотнее.

– Марта, – терпеливо сказала Джози, – ты самая прекрасная женщина на свете. Эта Кэтрин Зета-Джонс или Дуглас – как ее там теперь – может отдыхать. А он… он, наверное, пришел с другой планеты.

– Внешность – это еще не все. Ты сама только что это сказала.

– Но внешность имеет значение, если она как у Квазимодо после нескольких ночей беспробудного пьянства.

– Ты несправедлива к нему.

– У него внешность шарпея.

– Я люблю собак.

– Но замуж за пса ты бы не пошла.

– Джози, – вздохнула Марта, – я перепробовала все варианты. У меня были приличные мужчины. У меня были панки. У меня были интеллектуалы. Только что разбогатевшие мужчины. И наследственные богачи. И бедняки тоже.

– А теперь у тебя лысый, отвратительный урод.

– Никто из тех, кто был до него, не дал мне счастья.

– А Джек дал?

– Я познакомилась с ним через несколько дней после смерти Джинни. Он вел себя безупречно. Он поддерживал меня, давал мне советы, подбадривал, раскрывал мое внутреннее «я».

– А когда твое внутреннее «я» закрылось?

– После знакомства с Джеком я гораздо лучше стала понимать себя, свои чувства.

– И это достаточная причина, для того чтобы выходить за него замуж?

– Мне нужен ребенок, Джози. У меня в душе огромная пустота в том месте, где должен быть ребенок. Я хочу гулять с колясочкой. Я хочу все узнать об одноразовых пеленках. Я хочу быть мамочкой.

– А не потому ли ты с Джеком, что хочешь исправить прошлое?

– Знаешь, после того как Джинни умерла, я кое-что поняла. Я осознала, что по сравнению со смертью все теряет значение. Ни деньги, ни внешность, ни возможность обедать в дорогих ресторанах или купить сумочку последнего фасона не играют никакой роли. Мне нужен ребенок, пока не стало поздно и Джек готов нести за него ответственность.

– Он готов? Наконец-то. Ему же скоро шестьдесят!

– Ему сорок восемь. Просто он не пользуется увлажняющими кремами.

– Если боевые искусства позволяют экономить кремы, тогда как-нибудь отдай мне лишние.

– Джози, я не молодею с годами. А что, если из-за большого количества выпитой кока-колы или еще чего-нибудь мои яйцеклетки мутировали?

– Тебе тридцать четыре года. Впереди еще уйма времени.

– Вот этого никто не знает.

– А что, если бы ты узнала, что его сперматозоиды уже лишены подвижности? Что они только и могут, что лениво шевелить хвостиками на мелководье? Ты и тогда вышла бы за него?

Марта подавленно вытянула губы.

– Ты же можешь родить и не выходя замуж. Ребенка можно зачать в пробирке. В консервной банке, в упаковке от индюшки, в чем угодно. У вас же была индюшка на День благодарения, поищи, может, упаковка сохранилась.

– Что за чушь ты несешь. Я хочу зачать ребенка в любви.

– Любовь! Вот оно, ключевое слово.

– Он меня любит. Он меня просто обожает. Он заботится обо мне. И он единственный, кто сделал мне предложение. Все остальные хотели что-то получить от меня.

– Но ты, Марта, ты любишь его?

– Сейчас уже поздно задавать этот вопрос, Джо-Джо.

– Нет, Марта. Если у тебя есть хоть малейшее сомнение, то именно сейчас время задать такой вопрос.

– Ты когда-нибудь шла по пути, с которого нельзя свернуть? У тебя никогда не было ощущения, что судьба сама толкает тебя вперед, несмотря на все твои сомнения и опасения?

– Ты это о судьбе или о свадьбе?

– Мне придется дать отставку жениху.

– Марта, ты его любишь?

Марта долго, неотрывно смотрела на Орион.

– Я люблю его, – сказала она. – А теперь пошли спать.