Текст книги "В радости и в горе"

Автор книги: Кэрол Мэттьюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 39

– Как ты чувствуешь себя, дорогая? – стиснул Глен руку Марты.

– Немного странно. – На самом деле она чувствовала себя опустошенной, выжатой, как лимон, попавшей в ловушку и в то же время получившей свободу, несчастной, но испытывающей экстаз, а еще ее немного мутило от дорожной тряски.

Такси везло их в гостиницу, и она вспомнила о номере для молодоженов в «Уолдорф Астория», пустом, напрасно ждущем ее и Джека. Постель там так и останется аккуратно заправленной, несмятой, никто не воспользуется ванной с пузырьками, никто не откроет бутылку с шампанским (последнее, возможно, не так уж и плохо, поскольку сегодня она выпила уже достаточно).

Глен ослабил галстук и подавил зевоту.

– Ну и денек выдался, да, Марта? – сказал он. – Никогда бы не подумал, что он так закончится.

– И я бы не подумала. – Марта не отрывала взгляда от окна, за которым неслась куда-то темнота ночи.

– Можно было бы поехать ко мне. – Глен придвинулся к ней, и она оказалась вплотную зажатой между ним и дверью автомобиля. – Мне кажется, тебе бы там понравилось.

– Глен, я сделала все это с бухты-барахты, мне надо привыкнуть, – сказала она ему. – Лучше будет, если мы остановимся на нейтральной территории. Мне нужно перестроиться.

– Понимаю, дорогая. Конечно, это очень серьезный шаг с твоей стороны.

Марта невесело улыбнулась:

– Такой же серьезный, как замужество.

– Ты уверена, что поступила правильно?

Марта кивнула и удержала слезы:

– Уверена, что и Джек с этим согласится. Со временем.

– Нам потребуется квартира больше, чем моя, – сказал Глен, откинувшись на спинку сиденья. – Надо будет присмотреть что-то другое. Может быть, в том же доме. Там такой фантастический вид прямо на парк. Очень не хочется оттуда уезжать.

– Может быть, нам поискать дом где-то в пригороде? – предложила Марта. – Нью-Йорк – это не то место, где можно растить детей.

– Конечно, – согласился Глен. Марте послышались нотки сомнения в его голосе.

Машина остановилась у будки оплаты проезда, и Глен молча протянул деньги водителю.

– Но мне все-таки надо сохранить квартиру в городе, где можно было бы жить в течение недели, – сказал он, когда они повернули обратно в сторону Манхэттена. – Я же приглашаю клиентов домой. Не могу же я потом ехать на поезде куда-нибудь в Саннивилл.

– Наверное, пока рано говорить о таких вещах. Нам надо заново узнать друг друга.

– Ты совершенно права, – сказал он. – Идите ко мне, миссис Лабати, поцелуйте меня.

– Не называй меня так, Глен. Это нехорошо. Я и так чувствую себя виноватой.

– В той комнате для одевания тебя это не особенно беспокоило. – Глен игриво дернул бровью.

– Там было не настоящее, – сказала она. – Настоящее начинается сейчас.

– А для меня и то было настоящим. – Он притянул ее к себе, обхватив руками. – Все будет хорошо, – пообещал он, целуя ее в макушку, туда, где все еще крепко держалась ее фата. У Марты от нее уже начинала болеть голова, и казалось, чтобы ее снять, придется обратиться за помощью к хирургу. – Мы не пожалеем об этом.

Она-то знала, что пожалеет. Она знала, как все будет. По ночам она будет беспокойно переворачиваться с боку на бок и просыпаться от мысли о том, как же она могла так поступить с добрым и любящим человеком, виноватым только в том, что полюбил ее.

А что бы Джинни сказала обо всем этом? – подумала она. Да то же, что и Джози: брось это, не принимай решения, когда голова кружится от шампанского, а чувства беспорядочно толкутся внутри, как маленькие серебристые шарики в автоматическом бильярде. Будь там Джинни, возможность сбежать ей, скорее всего, не представилась бы вообще. А вероятнее всего, мать не дала бы довести дело до свадьбы.

А что скажет отец? Как ни печально, но его она в расчет вообще не приняла. Даже не подумала, чтобы сказать ему обо всем. Может быть, потому, что знала: он тоже не позволит ей сбежать. Теперь, когда уже не было матери, которая вставала бы между ними и приостанавливала бы их схватки, ее отношения с отцом ухудшились, а для сицилийцев нет ничего более святого, чем долг по отношению к семье. И он бы уж сделал все от него зависящее, чтобы она осталась там и выполнила свой долг до конца. Как-то так случилось, что верность традициям перескочила через поколение. Она знала, что все это будет огромным разочарованием для него, что он будет унижен перед всеми своими друзьями и именно в тот день, когда должно было произойти одно из самых значительных событий в жизни его дочери.

Надо сказать ему обо всем как можно скорее. Она позвонит ему из гостиницы, скажет, что с ней все в порядке, конечно, предварительно удостоверившись, что он не сможет ее выследить. Иначе он просто приедет с дядей Нунцио и с кем-то из ее дюжих двоюродных братцев и силой отвезет обратно. Нет, здраво поразмыслив, она пришла к выводу, что, улизнув и ничего никому не сказав, поступила как нельзя лучше.

Она уютно устроилась в объятиях Глена; здесь ей было тепло, особенно по сравнению с ее платьем, не по погоде легким, совершенно не защищавшим от холода. Сколько же денег потрачено зря. Сколько людей больше никогда не будут с ней разговаривать. Такие ошибки не делают принародно, люди нелегко их прощают. А уж она сама себе тем более.

Гостиница была шикарной и щегольски-чванливой, обитель поп– и кинозвезд, королей, королев, глав государств, богатых туристов, победителей лотерей и, как оказалось, молодоженов. Она как-то была здесь раньше, на презентации выставки одного радикального африканского художника, проводившейся какой-то галереей, – сейчас она уже не помнила ни названия галереи, ни имени художника. Ее мозг сейчас не может работать на всю свою мощность.

Марта чувствовала себя неловко в своем изодранном свадебном платье и переминалась с ноги на ногу, пока Глен заказывал им номер.

– Позвольте поздравить вас, мэм, – сказал регистратор, пока Глен заполнял бланки. – Мы соответственно случаю приготовим для вас номер и доставим подарки от администрации.

– Мы не… – начала было Марта.

– Мы уедем в свадебное путешествие завтра утром, – прервал ее Глен, сияя широкой улыбкой.

– Да, – сказала Марта и решительно дернула себя за фату, – завтра.

– У вас есть багаж?

– Э… нет. – Настал черед Глена смутиться.

– Если вам что-то понадобится, сэр, обслуживающий номера персонал будет рад вам помочь.

– Спасибо.

На лице регистратора, когда он выдавал Глену электронную карточку-ключ от двери, была все та же неколебимая улыбка.

– Надеюсь, вам понравится у нас, несмотря на ваше короткое пребывание здесь.

И Марта подумала, что же он на самом деле подумал о том, почему они не заказали номер заранее, почему внешний вид невесты далек от нетронутой чистоты, почему ее лицо все в потеках от слез и почему у них с собой нет даже зубной щетки. Он уже тактично отвернулся к компьютеру и стал вводить в него их данные.

– Почему ты притворился, что мы молодожены? – спросила она Глена, пока он вел ее к лифту.

– В основном потому, дорогая, что на тебе подвенечное платье. – Он напряженно улыбнулся лифтеру. – Я сделал что-то не то?

– Да нет, – ответила она. – Нет, наверное. Мне просто немного не по себе.

– Для меня все это тоже очень необычно, Марта, – заметил он ей. – Нам обоим придется приноравливаться к ситуации.

– Знаю, – ответила она, – прости.

Глен обнял ее, и они вошли в лифт; двери за ними закрылись.

– Нам всю жизнь придется на это положить, милая.

Лифт дернулся и пошел вверх, а в животе Марты екнуло и стало тянуть. Всю жизнь. Как часто слышит она эти слова в последнее время.

Глава 40

Джози держала в ладонях лицо Джека и смотрела на него. Он уже не плакал, но был бледен и обессилен, он был мужчиной, которого жена бросила в самый день свадьбы.

– Тебе лучше?

Джек кивнул.

– Мне, наверное, надо еще посидеть здесь.

– Ну-ка, выше нос! – сказала Джози и поцеловала его. – Я побуду здесь с тобой, сколько будет необходимо. Если, конечно, хочешь.

Джек слабо улыбнулся:

– Было бы неплохо.

– О, какая трогательная картина! – послышался чей-то голос, говоривший из-за двери лодочного домика. – Как вы уютно здесь устроились!

Джози всмотрелась в темноту и увидела силуэт в дверях. Человек стоял, опершись спиной о косяк, с таким знакомым ей заносчивым видом. Не может быть. Подвинувшись, он оказался в небольшом пятне света от одной из ламп, освещавших озеро.

– Дэмиен!

– Ах, так ты еще помнишь меня! – сказал он.

– Господи, что ты здесь делаешь?

– Стою и чувствую себя хреном собачьим, лишним – на этой свадьбе, в этом доме, в этот момент. – Он ткнул большим пальцем в сторону Джека, который выглядел смущенным. – Я не думал, что увижу его здесь.

– Джека? – Джози и Джек недоуменно уставились друг на друга. – Почему же нет?

– Если бы твоя мать сказала мне, что он будет здесь с тобой, я бы не поехал за тобой сюда.

– При чем здесь мама?

– Она так надеется на то, что мы опять сойдемся.

– Мы с тобой? – Джози рассмеялась. – Да она скорее предпочла бы, чтобы я вышла за какого-нибудь ничем не примечательного зануду вроде деревенского почтальона!

– И что ты нашла в нем? – Лицо Дэмиена, когда он бросил взгляд в сторону Джека, потемнело. – Он же так стар, что годится тебе в… в… старшие братья.

– Что я нашла в нем? – Джек и Джози вновь взглянули друг на друга. Джози наморщила нос. – Дэмиен, ты взял ложный след.

Дэмиен цинично хмыкнул.

– Джози, наверное, будет лучше, если я все улажу, – предложил Джек. Он сделал движение, чтобы встать.

Дэмиен толкнул его в грудь, и Джек с удивленным «ох!» сел обратно на скамью.

– Ты уже уладил все, что можно, приятель. Ты прекрасно знаешь, что она все еще замужняя женщина. Или она не сказала тебе об этом?

– Я прекрасно осведомлен о семейном положении Джози. – Джек рывком встал, и его поза подозрительно напомнила Джози позицию кунг-фу, что-то вроде «через-минуту-ты-у-меня-будешь-валяться-на-полу». – Однако я не уверен, что вы так же представляете, каков мой семейный статус.

– А мне наплевать на твой статус, приятель, – наскакивал на него Дэмиен. – Хотя нет, не наплевать. Если это имеет отношение к моей жене.

– Это совсем не имеет отношения к вашей жене. – Джек начал забавно помахивать кистями рук, так что казалось, что он старается в буквальном смысле взять себя в руки.

– А я говорю, что имеет. – Дэмиен опять ткнул Джека в грудь.

Джек опять сделал непонятное движение. Что-то похожее на выжимание сока из чего-то, чего не существует в реальности.

– Думаю, нам всем надо успокоиться и перегруппироваться.

– Можешь думать, что тебе заблагорассудится, парень, – сказал Дэмиен, прежде чем отодвинуться назад и нацелиться кулаком Джеку в нос.

Джози стояла пораженная. Она моргнула и пропустила удар. Все было кончено в какую-то секунду. Только что Дэмиен замахнулся, чтобы нанести удар – и вот он уже лежит на деревянном настиле лицом вниз.

– А-а-а, – только и мог он выговорить.

Плечо Дэмиена было припечатано к полу ногой Джека, рука была вывернута за спину, а его пальцы Джек крепко зажал в своем кулаке. Лицо Джека при этом представляло собой образчик безмятежного спокойствия. На его месте Джози, наверное, вышибла бы мозги своему обидчику и была бы страшно рада этому.

Дэмиен пытался сопротивляться, но безуспешно. Джози сложила руки на груди и стояла над его бешено извивающимся телом.

– Наверное, надо наконец представить вас друг другу. Джек, это Дэмиен, мой бывший муж.

– Рад с вами познакомиться, Дэмиен, – наклонил голову Джек, но это прошло мимо Дэмиена, елозившего лицом по полу.

– Дэмиен, это Джек. Он мастер боевых искусств. – Это добавление было излишним. – Муж Марты.

Мэт медленно вошел в вестибюль Дворца свадеб, стараясь остаться насколько возможно спокойным и небрежным, что было особенно трудно, поскольку у него в голове звучал шум, похожий на концовку песни «Я морж», когда музыка превращается в какофонию из скрипов, писков и бульканья. Из всего того замечательного, что написали Леннон и Маккартни, эта композиция, по мнению Мэта, была наименее удачной, она ему не нравилась. И меньше всего ему нравилось то, что сейчас она билась в его мозгу, его сердце, его животе.

Рядом с ним шла Холли, босая. Она сняла свои туфли со сломанным каблуком и сначала несла в руке, а потом отделалась от них, положив в огромную емкость с цветами, попавшуюся им на пути. Он снял свое промокшее от снега пальто, взял пальто у выскользнувшей из него Холли и передал их гардеробщице. Он напряженно улыбнулся Холли, и она ответила ему легким смешком прощения; они оба испытали облегчение от того, что наконец попали сюда.

Сердце колотилось у него под рубашкой – сильные, тяжелые удары, которые человек более зрелого возраста принял бы, вероятно, за признаки надвигающегося приступа коронаротромбоза. Вот он наступил, момент истины. Ему даже не верилось, что после всех этих преследований, погонь, невзгод, тягот и фальстартов, он наконец достиг желанной цели. Он нервно провел рукой по рту, и его пальцы ощутили пробивающуюся щетину. Она затеняла его щеки, как вечерние сумерки. Черт, ему надо было сначала побриться. Как-то так случилось, что в суматохе этих хлопот он совсем забыл, что выглядит как последний бродяга. Обратит ли на это внимание Джози? Конечно, обратит. У женщин тоже есть глаза. Ему только и остается, что ослепить ее своим искрометным остроумием и находчивостью. Это привело его к раздумьям о двойственности своего положения. Что же, в самом деле, он ей скажет? Как сможет донести до нее, что чувствует, и так, чтобы это не было глупо или надрывно-мелодраматично? Как объяснит ей все так, чтобы не произвести впечатления одного из тех, за кем ухаживают социальные работники, чтобы она поверила, что с того самого момента, как увидел ее, он стремится к ней всеми силами, объятый тоской и желанием. Да, все непросто.

Холли взяла его под руку. Без огромных каблуков она казалась крохотной, и он из-за того, что так некрасиво использовал ее, почувствовал себя большим серым волком. Но как раз в этот момент мимо прошла подружка невесты. Не та подружка невесты, но все же. Подружка невесты в сиреневом. Платье было с открытой спиной, без рукавов, парящим и летящим отсутствием платья, именно таким, каким его описывала Джози. Мэт закрыл глаза, подавив дикое желание закричать от радости.

Когда они вошли в зал, там как раз выступали «Крутоголовые», и Холли приветливо махнула им рукой.

Мэт удивленно заметил:

– Они же играют «Возьму тебя в свою жизнь»!

– Да, – вздохнула Холли. – Но они не знают, что это написали «Битлз». Они думают, что это вещь «Оазиса». Не говори им ничего, пожалуйста!

– Надо же, а неплохо у них получается. – Мэт был приятно поражен, заметив, что притоптывает ногой в такт музыке.

– Хочешь потанцевать? – спросила Холли.

– Нам, наверное, сначала надо найти Марту?

– Может быть, – согласилась Холли. – Но это не так уж трудно. Наверное, здесь не так много женщин в длинных белых платьях. Хочешь походить поискать?

– Я предоставлю это тебе, – сказал Мэт. – Мне лучше зайти в комнатку для мальчиков. Знаешь, после всех этих волнений…

– Ладно, – ответила она. – Ты скоро вернешься?

– Конечно. Много времени это не займет, – кивнул Мэт.

И Холли исчезла в толчее танца, помахав на прощание ручкой и покрутив при ходьбе попкой.

Мэт потер руки, как это обычно делают злодеи, вынашивающие подлые планы. Теперь он приступит к поиску Джози.

Сделав три круга по залу, он впал в угнетенное состояние духа. Он обыскал каждый закоулок, каждый закуток, но неуловимая Джози ускользала от него, и даже тени ее нигде не было заметно. Мэт почесал затылок, как это обычно делают злодеи, когда их дьявольские планы проваливаются. Она же должна быть где-то здесь. Это было то место, то время и та Марта. Теперь требовался Тот, кто устроит так, что появится Та Джози.

Глава 41

Марта сидела на краю кровати, окруженная четырьмя сотнями двадцатью шестью шпильками и заколками, которыми Беатрис намертво прикрепила к ее голове фату, наконец-то удаленную, похоже, вместе со скальпом. Марта испытала громадное облегчение, и кровь толчками устремилась к корням волос, возмещая пережитый ими недостаток питания; Марта даже застонала от наслаждения.

Глен повернулся к ней и улыбнулся. Его смокинг висел, переброшенный через спинку стула, в компании галстука-бабочки. Ворот рубашки он расстегнул, манжеты завернул до локтей. Волосы у него уже не казались только что уложенными с помощью геля.

– Я уж думала, что никогда не смогу снять эту чертову штуковину, – сказала Марта. – Я боялась, что всю жизнь проведу в ней, буду ходить по магазинам со свадебной фатой на голове.

– Тогда на тебя оглядывалось бы гораздо больше мужчин, чем обычно, – сказал он.

– Вполне возможно, – ответила она. Употребив одно из выражений Джози, она почувствовала внезапный прилив тоски по сестре. Марта жалела, что ее нет рядом, что Джози не может ей помочь. Было трудно вытаскивать самой все эти заколки, к тому же теперь она не знала, что ей делать дальше. Джози бы сказала ей, как поступить. Но когда Джози говорила ей, как поступить, разве она послушалась? Марта боролась с сомнениями. Может быть, все-таки стоило послушаться.

– Заказать шампанское? – спросил Глен.

– Шампанское?

– Чтобы отметить.

– Отметить? – Что здесь было отмечать? То, что она сбежала со свадьбы и в тот же день бросилась в объятия другого мужчины? Нет, это не те события, за которые можно выпить шампанского.

– Я думал, тебе захочется как-то отметить это событие.

– Я сегодня выпила уже много шампанского, – сказала Марта со вздохом. Что бы на ее месте сделала Джози? Без сомнения, выпила бы чашку чая. – Мне будет плохо, если я выпью еще. – Марта попыталась стянуть платье, тело под которым уже начинало чесаться. – Мне надо вылезти из этого.

– Тебе помочь? – спросил он, и его улыбка приобрела хитроватый оттенок, который больше подходил для дневного сериала для домохозяек. Он подошел и сел рядом с ней. Отведя волосы с ее лица, он стал покрывать его легкими поцелуями по линии волос. Рот у него был холодным и мокрым, хотя раньше его губы были теплыми и волнующе влажными. Он слегка провел пальцами по ее шее, дразня, запустил их под вырез свадебного платья, и это заставило ее вздрогнуть.

Нет, она не хочет, чтобы он помог ей снять платье. Нет, она не хочет шампанского. И не знает, что, собственно, она хочет!

Наползла усталость, обволокла ее своими волнами, у нее заломило суставы, а руки и ноги едва слушались, как будто она долго выполняла какую-то тяжелую физическую работу.

– Знаешь, Глен, мне надо немного побыть одной, – сказала она, растирая себе плечи. – Мне надо многое обдумать. Может быть, я приму ванну.

Глен прижал ее к себе:

– Хочешь, залезем в ванну вместе?

– Наверное, сейчас будет лучше, если я приму ванну одна. – Она немного отстранилась от него. – Глен, для меня все это так странно.

– И для меня, дорогая. Именно поэтому я и стараюсь изо всех сил, чтобы тебе было хорошо. – Глен поцеловал ее в нос. – А у меня ничего не получается.

Марта поцеловала его в ответ, но неловкость между ними только росла.

– Прости меня.

– Да что ты, не за что. По-моему, нам обоим как-то не по себе. Прошло столько времени. – Он обнял ее за талию. – Все будет хорошо, Марта, я все для этого сделаю, обещаю. Просто подожди немного и увидишь.

Марта почувствовала, как немного отпустило напряжение, которое было у нее в шее.

– Почему бы тебе не позвонить в сервисную службу? Закажи что-нибудь, пока я отмокаю.

Глен поднялся и погладил живот.

– Я уже не в состоянии ничего съесть. Слишком много съел на твоей шикарной свадьбе. Твоему отцу придет чек на чудовищную сумму.

– Страшно неприятно, но этот чек – единственное, что у него останется от этой свадьбы.

Глен упал на колени перед ней и пристально посмотрел ей в глаза.

– Ты все сделала правильно, – сказал он. – Может быть, сейчас тебе так не кажется, но ты не смогла бы жить со всем этим. А люди скоро привыкнут.

Она подумала о том, насколько быстро к этому привыкнет Джек. И ее отец. И что если бы мать была жива, то она, скорее, убила бы ее, чем стала бы к этому привыкать.

– Мне надо позвонить папе, – сказала Марта. – Надо сообщить ему, что со мной все в порядке, что меня не увезли куда-то насильно. Он смотрит по телевизору слишком много ночных программ и, может быть, решил, что ты какой-то злоумышленник.

– Смотри, как бы он не прислал за тобой своих сицилийцев, – предупредил ее Глен.

– Да они, скорее всего, все слишком пьяные, чтобы садиться за руль, – рассмеялась Марта. – Но на всякий случай я включу блокировку номера.

– А я вот что сделаю, – сказал Глен. – Я спущусь в бар в вестибюль пропустить стаканчик на ночь и оставлю тебя на некоторое время. Как тебе это предложение?

– Просто замечательно.

Глен встал и потянулся. Он выглядел усталым, на щеках проступила зеленоватая бледность, а тени вокруг глаз стали глубже. Для него этот день, должно быть, тоже был тяжелым.

– Мне не хочется оставлять тебя одну, – сказал он. – Ты уверена, что ты в порядке?

– В порядке.

Он постарался поймать ее взгляд.

– Правда, – сказала она.

Глен взял со стула свой смокинг и набросил его на одно плечо.

– Я ненадолго.

– Тебе совсем не нужно торопиться, – сказала Марта.

Он поцеловал ее горячим поцелуем и подмигнул.

– Я уже скучаю по тебе, – сказал он и вышел из двери спальни.

Горячая вода тугой струей хлестала из крана, наполняя ванную комнату клубящимся паром. Марта осторожно вылила в воду крышечку пены, бесплатно предоставляемой гостиницей своим постояльцам, и вдохнула ее сладкий искусственный запах, распространившийся вокруг. Помедлила немного и вылила в ванну всю бутылку, – если уж принимать ванну с пенными пузырьками, так уж пусть это будет настоящая пена. Может быть, она втайне надеялась, что эти слегка массирующие тело пузырьки сотрут с нее все ее теперешние заботы? Возможно.

Повернувшись к запотевшему зеркалу, она протерла его ладонью, чтобы было все хорошо видно, и пристально посмотрела в него на свое лицо, обрамленное капельками конденсата. Глаза были усталыми, вокруг них залегли темные тени, и черные круги обвели их без помощи туши. Помада размазалась, а румяна стерлись. Как ужасно она выглядит, какое впечатление произвела бы она такая на Джека?

Марта подняла руки и попыталась снять платье. Опять ей нужна помощь Джози. Сзади была, наверное, тысяча маленьких, отливавших перламутром пуговичек, не выпускавших ее из этой ловушки; каждая была любовно пришита вручную, каждая плотно сидела в не растянутых еще петлях. У нее возникло искушение порвать их, но она понимала, что на это у нее не хватит сил, и ей пришлось смириться со своим поражением.

Она сидела на краю ванны, подставив под рвущуюся из крана горячую воду ладонь, что немного ее успокоило. Глен, вероятно, скоро придет, было видно, как ему не терпится оказаться с ней в постели. А с чего бы ему не хотеть этого? И ей следовало бы к этому стремиться всей душой и телом. Но единственное, чего ей на самом деле хотелось, это упасть на кровать и заснуть, заснуть глубоким, долгим сном, который сотрет из ее памяти все события этого дня.

Пора позвонить отцу. Марта поплелась обратно в комнату, нервно покусывая свои ногти с великолепным маникюром. Сев за стол перед телефоном, она подняла трубку и набрала номер выхода на внешнюю линию. Что же она скажет? Она положила трубку на место и опять покусала ногти. На какой номер звонить: на домашний или на сотовый? По какому телефону он будет меньше на нее кричать? Слава богу, что обошлось без инфаркта; или, может быть, не обошлось и она просто не знает об этом?

Марта глубоко вздохнула и поднесла трубку к уху. Еще один глубокий вздох, и трубка вновь на своем месте. Кошмар какой-то. Хватит вздыхать, а то можно получить гипервентиляцию легких. И как только она могла оставить Джека одного расхлебывать всю эту кашу? Милый, добрый Джек. Джози права во всем. Он не сделал ничего, что могло бы оправдать ее поступок. Он этого не заслужил. Она надеялась, что ее двоюродная сестра позаботилась о нем и что они вдвоем не сделали куклу Марты из марципана, который выковыряли из свадебного торта, и не втыкают в нее булавки.

Снаружи завыли сирены, и их жалобно-заунывный плач отдавался в пустоте внутри нее. Сколько же ей еще вот так страдать? Как она могла надеяться, что будет просто вот так взять и убежать с Гленом? Конечно, она не предполагала, что будет так переживать, оставив Джека, даже не попрощавшись с ним. Она взглянула на постель. На постель, которую они с Гленом вскоре разделят. Совсем не так представляла она себе свою первую брачную ночь. И в роскошно обставленной, мягко-вкрадчивой комнате раздался громкий смех Марты. Они пообещали друг другу, Марта и Джек, что в эту ночь дадут начало новой жизни, их будущему ребенку. С этого ребенка, зачатого в ночь их свадьбы, начнется их семейное счастье, им будет скреплен их союз. Захочет ли этого Глен? Сейчас он был ей чужим. Чужим, с которым у нее была близость. Интересно, будет ли ребенок включен в список его первоочередных нужд?

Марта отказалась от мысли позвонить отцу и подошла к окну. Раздвинув шторы, она разрушила уютный покой этой комнаты, впустив в нее потоки ночной черноты, открыв ее для ноктюрна Пятой авеню. Она прижалась лицом к холодному стеклу, наслаждаясь его прохладой, смягчавшей жар ее горящих щек. Снег прекратился, исчезла его упрямая белизна, от нее не осталось ничего, кроме блестящих луж на проезжей части – временного зеркала, в котором отражались уличные фонари и красные фары машин. Две струйки, неспешно извиваясь, проползли по обратной стороне стекла, два маленьких, упорных ручейка, как одинокие слезы по лицу окна, и Марта пальцем повторила их причудливый маршрут и вдруг обнаружила, что и она тоже плачет.

Она поступила неправильно. Теперь она это знала. И почему она не послушала Джози? Как она могла давать все эти обещания, произносить клятвы, а потом свернуть с прямого пути на кривой боковой, поддавшись первому же искушению? Что вдруг сделало Глена таким привлекательным в ее глазах, что она наплевала на всех, прежде всего на Джека? И ради чего?

Сколько пройдет времени, прежде чем бремя вины раздавит, разрушит ее новую связь? Сколько времени пройдет, прежде чем все эти «а что было бы, если бы» в ее голове превратятся в несмолкаемый шум? Как долго им придется собирать по кускам свои жизни, чтобы наконец начать жить так, как будто ничего не произошло?

Марта посмотрела на телефон. Есть только один способ, с помощью которого можно все исправить. Это ей и нужно сделать. Она провела пальцами по оконной раме, и на нее накатили уныние и тоска. Она приняла решение. Так будет лучше для всех.

Бар первого класса для постояльцев гостиницы был напыщенно роскошным, звуки в нем были тихими, приглушенными. Глен явно без всякого энтузиазма поднес к губам третий стакан бренди. Немногочисленные посетители тихо переговаривались друг с другом, а две девицы в коротких юбках, говорившие громко, по-видимому, испытывали профессиональный интерес к группе японских бизнесменов, смеявшихся над их рискованной шуткой. В дальнем углу пианист в белом смокинге бренчал на рояле что-то мягко-джазовое, но в этом зале с высоким потолком, с красными бархатными диванами и стульями с жесткими золочеными спинками ему никак не удавалось создать интимную атмосферу, к чему он, вероятно, стремился. Глену это напомнило его собственные неудачные попытки в отношениях с Мартой.

В последней надежде он повернулся к бармену, который притворялся, что занят, полируя стаканы, он старался избегать прямых взглядов, не желая идти на контакт. Глен подумал, не вернуться ли ему к Марте. Ему не хотелось приходить ни слишком рано, ни слишком поздно. Их отношения, как и атмосфера в этом баре, были сейчас натянутыми и неестественными, а он хотел сделать все, что сможет, чтобы улучшить их.

– Сообщение на пейджере для мистера Глена Доннелли. – Коридорный в ярко-красной форме с золотыми эполетами медленно шел через зал с плотно сжатым ртом, полностью сосредоточившись на своей миссии. – Сообщение на пейджере для мистера Глена Доннелли.

– Эй, – Глен поднял стакан в направлении коридорного. Молодой человек подошел к нему.

– Вы мистер Доннелли?

– Именно.

– У меня для вас сообщение, сэр.

– Черт возьми!

Коридорный понизил голос:

– Возникла непредвиденная ситуация, имеющая отношение к вашему номеру, сэр.

У Глена бренди примерзло к языку.

– Что за ситуация?

Бармен впервые за вечер взглянул на него с интересом, и полотенце застыло на самой середине процесса полирования.

– Я точно не знаю, сэр. Дежурный администратор идет в вашу комнату с электронным ключом, но нам бы хотелось, чтобы вы там тоже, присутствовали. Не смогли бы вы пройти со мной?

Глен проглотил остатки напитка, даже не почувствовав вкуса, и соскочил с табурета, последовав за коридорным, который ускорил шаги. К лифту они подошли уже почти бегом и молча встали у кнопки; оба неловко переминались с ноги на ногу, ожидая, пока придет лифт, который, скрежеща и клацая, прокладывал путь к их этажу.

Пока они неслись по коридору, дежурный администратор уже неловко крутил карточку-ключ, стараясь открыть замок. Спеша открыть дверь, он неправильно вставлял карточку, спутав все операции, и на замке мигали одновременно и зеленый, и красный огоньки. Он остановился и посмотрел на Глена, дав возможность успокоиться и замку, и его пришедшему хозяину.

– Что случилось?

– Из комнаты под вами нам сообщили, что у них по потолку течет вода.

Глен едва сдержал вздох облегчения.

– Вода?

– Возможно, это вода из ванны в вашем номере, сэр.

– И это все? – сказал Глен. – И вы притащили меня сюда из-за того, что у вас ванна течет?

Коридорный и дежурный администратор обменялись встревоженными взглядами.

– Где ваша жена, сэр?

– Моя жена? – нахмурился Глен. – А, понятно. Вероятно, моя… э… жена принимает ванну. Там, наверное, вентиль течет.

– Мы пытались дозвониться до нее, сэр, но никто не отвечал.

Кровь в жилах Глена превратилась в лед.

– Дайте мне это. – Он выхватил карточку из рук администратора, который с облегчением отдал ее, освободившись от ответственности за выполнение этой трудной задачи.

Они ворвались в комнату, хлопнув открывшейся дверью по стене так, что ее ручка содрала кусок обоев. В комнате не было признаков жизни.

– Марта! – заорал Глен, идя к ванной комнате. Он настежь распахнул ее дверь и тут же исчез в клубах пара с запахом ванили. – Марта!

Гора пены для ванны переползла через край ванны и с жизнерадостным шипением продолжила свой путь по кафельному полу. Под ней плескался поток воды не меньше двух сантиметров глубиной. Глен прошлепал по воде и закрыл краны.

Где бы Марта ни была, в ванне ее не было.