Текст книги "В радости и в горе"

Автор книги: Кэрол Мэттьюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава 24

Павлины еле живы от холода, подумала Джози. Они трясли перьями с такой живостью, которой раньше Джози у павлинов не наблюдала, а крики их были еще ужаснее, чем обычно. Ей стало интересно, привезли ли их сюда из теплых краев или это были павлины, выращенные уже здесь. И кто, вероятно, в жестокой борьбе, все же заставил их смириться и позволить надеть на свои длинные, дрожащие шеи шелковые свадебные банты кремового цвета. Ей подумалось, не входило ли и это в обязанности одной из подружек невесты. Интересно, понимают ли подружки невесты в Англии, как на самом деле легка и беззаботна их жизнь?

Весь полк гостей разместился на террасе снаружи дома, на переднем фланге были замечены Марта и Джек с бокалами шампанского. Джози крепко обхватила пальцами свой бокал, будто надеясь получить от стекла ответное тепло, но оно было еще холоднее, чем ее зад, который и в самом деле совершенно заледенел. Как жаль, что это не горячий говяжий бульон, подумала она. Многие женщины уже сняли шляпки и грациозно дрожали при температуре ниже нуля. Несмотря на холод, снегопад прекратился, чему, конечно, следовало бы порадоваться, хотя снег и придал свадьбе новый оттенок: свадьба стала по-рождественски белой. Все смотрели вверх на небо, и так продолжалось уже минут десять.

Глен все время был очень внимателен. На Джози опять был его смокинг, а сам он мужественно стоял рядом в одной рубашке с коротким рукавом и защищал ее от холода, обняв за талию. Господи, как приятно чувствовать, что к тебе вновь тянет мужчину. Наверное, именно поэтому она так среагировала на Мэта Джарвиса. Неужели ей так необходим мужчина рядом, что она готова клюнуть на любого, кто проявит к ней некоторый интерес? Она ведь читала «Дневник Бриджит Джонс», неужели он ничему ее не научил?

Заметим, Мэт показался ей очень милым. Конечно, на него было нельзя положиться. Конечно, досадно, что он не пришел, когда его ждали. Но такова жизнь в наше время. В ходу все одноразовое – молочные бутылки, бритвы, салфетки. Люди.

Ей было любопытно, позвонит ли он ей еще раз. Но к тому времени у нее ведь может появиться кто-то другой. Пуганая ворона куста боится. Возвращаясь к Глену, она была благодарна ему за это ощущение тепла, касающегося ее тела. Он возвышался над ней, как сторожевая башня, и она придвинулась еще ближе, чтобы лучше чувствовать тепло его рук. Давай, Джози Флинн, вперед, к сияющим вершинам!

– Сейчас начнется, – сказал Глен.

И как по команде, над ними в зимнем небе, блекло-белом, как застиранная рубашка, появился самолетик. Он описывал круги над их гостиницей, и на подлете к ним мотор, захлебываясь от спешки, стал лопотать что-то, издавая пукающие звуки. Вдруг откуда-то из задней его части стал вырываться белый дым, и самолетик начал подпрыгивать и нырять, выполняя в воздухе сложные сальто. Толпа нервно охнула. Самолетик казался какой-то умалишенной чайкой. Потом он отрулил обратно и, набрав скорость, легко нырнул вниз к земле. Павлины громко и пронзительно завопили.

Медленно на небе стали проявляться буквы, и когда дым немного рассеялся, оказалось, что через все небо над Нью-Йорком повисла надпись: «МАРТА». Мотор самолетика тревожно зажужжал, и дым стал голубым, а рядом с именем невесты появилась вторая надпись: «ДЖЕК». Еще одна петля, еще один поворот, и дымовой хвост стал красным, и самолет, крутясь и извиваясь, заключил оба имени в красное сердечко.

Под ободряющие крики толпы самолет взмыл вертикально вверх, вращаясь в победном штопоре, и в заключение пролетел над своим творением, развернув в воздухе транспарант, на котором было написано: «В ЛЮБВИ НАВЕЧНО!» Гости вопили от восхищения и выкрикивали свое одобрение пилоту; они аплодировали ему до тех пор, пока не покраснели ладони.

А самолетик, сделав свою работу, растворился в той широкой и высокой голубизне, откуда и появился, а толпа стала редеть, следуя за Мартой в гостиницу, где вот-вот должно начаться свадебное веселье.

Глен повернул ее к гостинице, и они пошли туда вслед за другими гостями.

– Вам понравилось?

– И да, и нет, – ответила Джози.

– В Англии тоже любят такие представления?

– Не сказала бы.

– Почему?

– Мы гораздо сдержаннее и скромнее в проявлении своих чувств.

– Эта свадьба сама по себе – высококлассное представление.

– В наши дни в Англии радуются булочке с горячей сосиской и вчерашнему бутерброду.

– Пошли, стоит посмотреть, какая там еда. Кое-кто выложил приличные денежки на угощение и выпивку. Повезло Джеку, что есть, то есть. Надеюсь, он это понимает.

– Глен, – она прочистила горло. – Вы знаете Джека лучше, чем я. Гораздо лучше. Как вы считаете, они с Мартой подходят друг другу?

– Черт, кто я такой, чтобы судить? Во всяком случае, Марта думает именно так.

– Да, правда. – Джози постучала по камням дорожки носками своих шелковых туфелек, тисками сдавивших ей пальцы. – Он хороший человек?

Глен отвернулся и уставился на небо.

– Эй, посмотрите туда!

Джози проследила за его взглядом. Дым надписи расползся, его клочки разносились ветром в разные стороны. Буквы стали плохо различимыми, потеряли форму или вовсе исчезли. Глен засмеялся. Надпись «ДЖЕК» поблекла, ее буквы исказились, и вместо нее появилась надпись «ДУРАК». «МАРТА» и «ДУРАК». Мужчина, стоявший рядом с ней, хохотал от всего сердца, у него на глазах даже выступили слезы. Но Джози это почему-то совсем не показалось смешным.

– Слава богу, все позади, – Марта упала на диван, обитый мебельным ситцем. – Теперь можно и повеселиться.

Гостиница позаботилась выделить им специальную комнату для невесты и ее приближенных, в которой можно было освежить макияж, прежде чем фотограф начнет свой марафон с бесконечными снимками. Гости были заняты коктейлями, и шведский стол был завален таким количеством съестного, которого хватило бы на пять тысяч человек, случись им забрести на эту свадьбу, а выпивки было столько, что в ней спокойно мог плавать «Титаник». И все это еще до начала самого обеда, так что теперь Джози стало понятно, почему отец Марты жаловался на дороговизну свадеб в наше время.

Вошли две официантки, неся подносы с жареным картофелем, завернутым в ветчину, и самыми большими креветками, которые когда-либо приходилось видеть Джози.

– Шампанское, мэм?

Марта с готовностью подставила свой бокал.

– Ох и наклюкаюсь же я сегодня!

– Стоит ли нить так много спиртного в день свадьбы, дорогая? – спросил Джек, закрывая рукой свой стакан с апельсиновым соком.

– А ты знаешь более радостный день в жизни женщины? – Марта с усилием потянула фату, но не смогла ее снять. Похоже, Беатрис приклепала ее к Мартиному черепу методом точечной сварки. – По-моему, после всего того, что я сделала, готовя эту свадьбу, я имею на это право!

– Ну, может быть, если немного, то вреда не будет.

– Даже если я напьюсь, – сказала Марта, сбрасывая туфли, – мне плохо не станет.

Фелисия выудила креветку и обмакнула ее в томатный соус.

– Отличные креветки, Марта!

Джек побрел к подносам с кулинарными изысками.

– Я же просил, чтобы среди закусок для коктейля не было ветчины!

– Расслабься, Джек, – сказал ему Глен, – это ведь твоя свадьба. Лучший день твоей жизни и все такое. Неужели так уж важно, будет на столе мясо дохлой свиньи или нет? Опусти свои колючки.

– У меня нет колючек, – ответил Джек.

– Возьми креветки, – предложила ему Марта, выбирая для него креветку с подноса, который подвинула к ней Фелисия.

– Они подъедают падаль со дна.

Марта сделала грубый жест рукой с креветкой.

– Тогда попробуй картофель, – настаивал Глен. – Может, это поможет тебе успокоиться.

– Думаю, мне лучше всего пойти куда-нибудь в тихое место и несколько раз сделать упражнение ши-гуна «радуга».

– Джек! – надулась Марта. – Нам еще надо сделать снимки у фотографа, и гости ждут.

– Сначала мне надо восстановить равновесие духа, – сказал он и покинул комнату, с силой захлопнув за собой дверь.

– Джек! – крикнула Марта.

– Оставь его в покое, – сказал Глен. – Дай ему несколько минут, а потом я схожу за ним. Он сильно нервничал из-за всего этого. Для него это важный шаг.

– И для меня тоже! – Еще немного, и верхняя губа Марты задрожит.

Глен мягко обнял ее за плечи.

– Ты же знаешь, какой он.

– Ты думаешь? – сказала Марта и обмякла у него на груди.

– Шампанское? – предложила официантка, в напряженном молчании подняв уже наполовину пустую бутылку.

– Не могли бы вы лучше принести нам чай? – спросила Джози.

– О как типично по-английски, Джо-Джо! Когда ситуация сильно накаляется, сохраняющий хладнокровие человек ставит на накалившуюся плиту чайник и готовит себе чашку превосходного чая? – Марта опять подняла свой бокал. – Я хочу еще шампанского, – настаивала она.

Глен встал и встревоженно взглянул на Джози:

– Я схожу за Джеком.

Марта безмятежно прихлебывала чай, а Джози по второму разу накладывала ей тени на веки. Не то чтобы в этом была необходимость. Для того чтобы смыть всю косметику, которую сегодня наложили ей на лицо, потребовалось бы пройти через автомобильную мойку. Наверное, до того как стать косметичкой, Беатрис работала штукатуром. Джози решила, что, как только доберется до своей гостиницы, возьмет наждачную бумагу и соскребет со своего лица все, что положила на него Беатрис.

Фелисия и другие подружки невесты сидели на диване, уже совершенно разомлевшие. Когда фотографа видели в последний раз, он уже тогда от нетерпения постукивал по полу носком ботинка.

Двоюродная сестра Джози определенно выглядела подавленной.

– Ты в порядке? – спросила Джози, набирая тени на кисточку.

Марта кивнула.

– Правда?

Марта не ответила.

– Если это тебя успокоит, то знай: мы с Дэмиеном серьезно поссорились в день свадьбы.

– Тебе не кажется, что это дурное предзнаменование?

– Наверное, ты права, – согласилась с ней Джози. – Ведь он успел ущипнуть за зад всех подружек невесты.

– И меня в придачу.

– Ах да, – как бы вспомнила Джози.

Марта испустила продолжительный вздох и понизила голос:

– Как ты думаешь, я правильно поступила, Джози?

– Конечно, правильно!

– А у меня такое чувство, что… – Марта прикусила губу. – Так странно.

– Конечно, ты поступила правильно! Это твоя свадьба, ты – просто комок нервов, ты промерзла до костей, а здесь почти сауна, и ты ничего не съела, если не считать половинку бейгеля и стакана той водоросли. Неудивительно, что ты такая неуравновешенная!

– А что, если я уже сейчас начинаю жалеть…

– Никогда не надо жалеть о том, что сделала, только о том, чего не сделала.

– Это еще одна из твоих книжных цитат, да?

– И что, если так? – ершисто ответила Джози.

– Я просто думала сейчас о том, что ты мне говорила прошлой ночью.

– Знаешь, не стоит обращать внимание на то, что я говорю. Если мне самой не о чем беспокоиться, я начинаю беспокоиться о других. Я просто перенесла на тебя свое чувство неуверенности и незащищенности.

– Ты не считаешь, что я поспешила с этим? Мои чувства были в таком смятении после смерти Джинни, я с трудом соображала что к чему. Может быть, мне надо было подождать?

– Что сказано, то сказано, но ты же знаешь, что сделала правильный выбор. Ведь тебе же нужен ребенок, так ведь?

– А предположим, он не может иметь детей? Ты была права. Я не подумала об этом.

– Да у тебя будет сотня детей! Достаточно, чтобы составить футбольную команду.

– Команду по соккеру[10]10
  Американцы футбол называют «соккер».


[Закрыть].

– Хорошо, по соккеру, – поправилась Джози.

Вернулся Глен.

– Джек сейчас придет.

– У него все в порядке?

– Все просто великолепно.

Марта слабо улыбнулась. Глен ласково потрепал ее за подбородок.

– Ты же можешь быть сильной, – сказал он.

– Бывает, что приходится, – согласилась Марта. – Нам еще надо сфотографироваться.

В комнату вошел Джек и, упав на колени, поцеловал ей руку.

– Прости меня, золотце, – сказал он ей, – все это такой стресс для всех нас. Прости.

Марта взяла в свои пальцы его косичку и стала рассматривать ее, как будто ничего подобного никогда у Джека не видела.

– Все готовы? – спросила она. – Фотограф прождал уже достаточно.

Джек обнял ее за талию и прижал к себе. Марта смотрела через его плечо, покусывая губу, а ее глаза смотрели в глаза Глену, и, кажется, одна только Джози заметила ту искру, которая промелькнула между ними.

Глава 25

Когда Мэт и дядя Хайми открыли дверь в бальный зал, там вовсю гремела «Хаванагила». Дядя Хайми немедленно стал прихлопывать руками и прищелкивать пальцами в такт музыке и закачал бедрами. Мэт неловко стоял со своей охапкой цветов, завернутых в бумажные полотенца, и оглядывал зал в поисках какого-нибудь знака, который бы говорил о присутствии Джози.

– Давай в круг, – предложил ему дядя Хайми и потянул Мэта к танцорам, каждый из которых – в отличие от Мэта – ясно понимал, что делает. Вряд ли он признался бы в этом, но если бы это была «Песенка птички» или «Субботняя ночь», тогда все было бы по-другому, но древняя еврейская песня оставляла его равнодушным, и ему трудно было подобрать к ней движения.

Он стоял, хлопая в ладоши поверх своего букета, вытягивая над ним шею, как журавль, когда его схватила за руку и потянула в круг какая-то очень маленькая женщина, бюст у нее, однако, был больше бюста самой Долли Партон. Цветы, которые были прижаты к мраморной колонне, смялись, и осыпавшиеся лепестки разлетелись по всему полу. Тетя Долли ободряюще улыбнулась ему и стремительно повлекла за собой. За другую руку его схватил другой родственник Марты, закруживший его так, что он оказался в самом центре круга. Здесь мужчины выполняли какие-то дергающиеся ритуальные движения, а во внешнем круге хлопали и подбадривали их. Да, отметил про себя Мэт, после определенного возраста мужчинам не стоит даже пытаться танцевать. Знаменитый ирландский чечеточник Майкл Флэтли, возможно, и справился бы с такими движениями, но для этого надо обладать его техникой. Обычным смертным надо ограничиваться боулингом или гольфом. Кто-то ткнул Мэта в спину, и он начал послушно поднимать ноги, подражая движениям остальных, бешено забил ими об пол и замахал в воздухе своим букетом. Он посмотрел вокруг, не наблюдает ли за ним Джози, и с облегчением отметил, что ее не было видно.

– Горе тебе, женщина, – процедил он сквозь сжатые зубы, – будем надеяться, что ты стоишь этого унижения.

Если бы ему только удалось проложить дорогу к свадебному торту, то у него появилась бы реальная возможность найти там подружек невесты. А точнее, подружку. Музыка заиграла медленнее, и Мэту уже не нужно было молотить ногами в диком темпе; он остановился и промокнул лоб своим вызывавшим сомнения галстуком. Танцоры опять начали издавать какие-то возгласы, и музыка снова стала быстрой. Господи боже, что это-то такое? Пляска ярых самцов? Ему-то до тридцати сантиметров далеко, Неужели им мало? Пенсионеров в Нью-Йорке изготавливают из особо прочных материалов. Перед ним возникла тетя Долли и энергично заколыхала перед ним бюстом. В его букете и так уже почти все цветы были обезглавлены.

И он принялся по-обезьяньи копировать ее движения, с благодарностью вспоминая свою начальную школу – счастье, что уроки танцев он прогуливал не всегда. Знал он, что однажды они ему понадобятся.

Все началось сначала. Он с трудом проскальзывал сквозь гирлянды соединенных рук, отбрасывавших и поворачивавших его куда угодно, но не в нужную ему сторону. Мэт бросил проходившему официанту то, что еще недавно было букетом, и отдался несшему его потоку.

И в тот момент, когда, казалось, еще немного – и ноги у людей вот-вот отнимутся, музыка внезапно смолка и с радостными возгласами танцоры покинули площадку так же быстро, как и начинали танцевать. Кто-то сунул в руку Мэту бокал шампанского, и он залпом проглотил его.

Он тяжело дышал и понимал, что не в такой хорошей форме, как предполагал.

– Пошли угостимся. – Тетя Долли потащила его к буфетному столу, стонавшему под тяжестью различных яств.

– Да нет, спасибо… – запротестовал Мэт.

– Да не стесняйтесь вы, – настаивала она.

Мэт в панике огляделся по сторонам.

– Ах, вы англичанин, – у тети Долли аж дыхание перехватило. – Боже ты мой! А я бывала в Стратфорде-на-Эйвоне. Вы там были?

– Да, был, – ответил Мэт. В руки ему всунули тарелку и подтолкнули к столу.

– Этот Уильям Шекспир – это что-то.

– Да, – согласился Мэт, позволив положить себе на тарелку то, что ему есть не хотелось.

– Я видела все его фильмы. Он прямо как Джозеф Финнес.

– Да, – не стал спорить Мэт.

– И вы проделали весь этот путь из Англии, чтобы попасть на свадьбу Марты?

– Ну не совсем. В общем, да. Как вам сказать…

– Вы ее давно знаете?

– Не так уж.

– А как вы познакомились?

– Э…

– А я и не знала, что Марта бывала в Европе.

– Я… э… я… Простите, пожалуйста, – сказал Мэт и, схватив свою до краев наполненную тарелку, направился к колонне, которая показалась ему достаточно большой, чтобы за ней можно было спрятаться.

Проглотив бокал номер три, насладившись холодными пузырьками его содержимого, Мэт вдруг увидел невесту. Она была высокой, светловолосой и неправдоподобно красивой. Ее платье просто кричало о своей непомерной цене. Родители Марты определенно не жалели денег на свое дитя. Она украдкой затягивалась сигаретой, которую скрывал огромный торт, горой высившийся перед ней, и шампанское она тоже пила украдкой, так, как будто это была вышедшая из моды дурная привычка. Да, свадьба была грандиозная. По обширному залу ходили сотни гостей, и было ясно, что у папочки невесты денежки водятся. В надежде он вглядывался в мелькавшие лица. Куда подевались все эти чертовы подружки невесты? Ведь должна же где-то здесь быть и Джози.

Мэт прислонился спиной к колонне и впился зубами в телячью котлету.

– Леди и джентльмены, – объявил приторно сладкий голос, – подружки невесты и сопровождающие их шаферы жениха начнут следующий танец.

«Вот оно!» – подумал Мэт и схватил с подноса проходившего официанта еще один бокал шипучей жидкости. Да, вот оно, началось!

Гости с энтузиазмом аплодировали. Оркестр ударил по струнам, и толпа расступилась, образовав проход.

Четыре женщины безмятежно выплыли на площадку. Сердце Мэта громко застучало, а во рту, несмотря на избыток шампанского, внезапно пересохло. Дамы вплыли в объятия ожидавших их кавалеров и легко заскользили по полу, как на состязаниях по бальным танцам.

– Черт, – застонал Мэт. Он опустил глаза в свою ломящуюся от снеди тарелку, и аппетит у него внезапно пропал.

Все они были прекрасны. Сияющие, сверкающие. Они восхищенно и внимательно глядели в глаза своих партнеров. Их платья были умопомрачительны. Филигранные произведения портновского искусства из ткани тонкой, как паутина.

«Черт, черт, черт», – проговорил Мэт. И, обмякнув, опустился на пол рядом с колонной.

Подружки невесты продолжали свой танец, полностью им поглощенные. Они были такие изысканные, изящные – танцующие принцессы. Ну почему с ним всегда так? Почему всегда? С ним?

Только одно ему не нравилось в их платьях, ох как не нравилось! Они были розовыми. Как карамельки. Как платьица куклы Барби. Необыкновенно хороши и, однако, – розового цвета!

Не сиреневого.

Музыка близилась к завершению. Девушки обольстительно улыбались. Все они были достойны обожания, каждая по-своему, и он знал, что мог бы влюбиться в каждую. И также он знал, с определенностью, разбивавшей ему сердце, что он никогда – никогда – даже краем глаза их не видел.

Мэт слегка ударил головой по колонне:

– Черт!

Кто бы ни была эта Марта, она никоим образом не была связана с Джози Флинн.

Глава 26

– Леди и джентльмены, – сказал человек с микрофоном и с экстравагантной прической, – пожалуйста, поприветствуем невесту и жениха, мистера и миссис Джек Лабати. Похлопаем!

Под барабанную дробь в зал вошли Марта и Джек, направляясь в центр бального зала; Марта развернулась, как балерина, и из складок взметнувшегося шлейфа посыпалось непременное конфетти. Гости встали, и раздалась буря аплодисментов.

Джози нервно закусила свою кружевную перчатку, а Глен поправил свою бабочку.

– Леди и джентльмены, уважаемые гости! Главная подружка невесты, мисс Джози Флинн, прибывшая к нам из самого Лондона, из Англии, и главный шафер жениха, мистер Глен Доннелли!

Они также вышли в центр танцевальной площадки, хотя Джози считала, что лучше бы оставить первый вальс для Марты. Потом таким же образом публике представили остальных подружек невесты и шаферов, получивших свою долю фанфар и аплодисментов. На этой свадьбе было гораздо больше сентиментальной шумихи, чем на любой свадьбе в Англии, где из-за предполагаемой неспособности английских гостиниц обеспечить горячей пищей одновременно более четырех человек всем подали бы жесткие, как подошва, бифштексы и пересушенный йоркширский пудинг. Матери по-прежнему копейки лишней не потратят на наряды, а все остальные будут жаловаться на то, что священника не слышно, что они не знают этого гимна и что в баре обслуживают слишком медленно.

Глен обнял ее.

«Говорил ли я тебе, что люблю…» – зазвучала медленная мелодия свадебного вальса.

С высоты своего роста он улыбнулся Джози.

– Теперь можно расслабиться, – сказал он, – все худшее позади.

Джози опустила плечи, и напряжение спало. Он провел ладонями по ее обнаженным рукам, и она почувствовала прилив жара.

– Вы немного согрелись.

– Мне тепло. Спасибо.

– Скоро мы вас полностью разморозим.

Надеюсь, подумала она; ей вовсе не хотелось провести остаток жизни с сердцем, замороженным, как фруктовое мороженое на палочке, хотя он-то, наверное, имел в виду другое. Джози подняла глаза вверх и посмотрела на него. По его глазам было видно, что его что-то беспокоит. Они потемнели, как темнеет море перед штормом, выдавая присутствие в самой своей глубине опасных подводных течений. Вот что ей понравилось в Мэте: в его глазах читались порядочность и правдивость, которых так не хватает современным мужчинам. Его слова, казалось, проникали глубоко ей в душу. Как же можно ошибиться в человеке! Наверное, она была более пьяной, чем думала, раз поверила совершенно незнакомому мужчине.

Ладно, это уже в прошлом. Джози снова взглянула на Глена. Неудивительно, что глаза у него несчастные, подумала она. Для него это все непросто. Как бы, интересно, она себя чувствовала, если бы узнала, что Дэмиен собирается оформить брак с той штучкой? Она представила себе, как приходит на его свадьбу и желает им долгих лет счастья. Об этом и думать противно. А Глен присутствовал здесь, и ему приходилось наблюдать, как его лучший друг женится на его бывшей любимой. Конечно же, ему тяжело.

Ей захотелось сказать ему, что она понимает, через какое испытание ему приходится проходить, что она знает о ребенке, что Марта любила его больше всех остальных. Интересно, что он сейчас чувствует к Марте? И можно ли вообще быть полностью безразличным к тому, кого когда-то любил? Ей пришлось очень тяжело, когда ее любовь к Дэмиену превратилась в ненависть из-за нескольких не вовремя сказанных недобрых слов. «Я люблю другую женщину» – и любящее сердце останавливается на полной скорости или дает задний ход.

Как же так происходит, что тот, кто был самым любимым, с кем вместе делили и радости, и печали, перестает быть частью тебя, а все необходимые переговоры ведутся через безликое посредство адвокатских, через адвокатов, услуги которых к тому же стоят двести фунтов в час? Верно, что от любви до ненависти один крошечный шажок. Такая вещь, как полюбовное соглашение разводящихся сторон, вообще не имеет права на существование. Если человек в состоянии полюбовно решать вопросы, доставляющие ему такую боль, то не проще ли уступить и не доводить дело до фатального конца?

Глен нагнулся к ней и почти прижал губы к ее уху:

– Как вам кажется, они счастливы?

Она смотрела, как Джек и Марта танцуют вдвоем, крепко прижимаясь друг к другу. Казалось, Джек очень гордится женой, а Марта, которая совсем не выглядела сгорающей от смущения невестой, излучала уверенность в себе и в своем выборе. Она знала, что просто великолепна, и старалась получить от этого максимум удовольствия. А почему бы и нет? Она это заслужила. После смерти матери ее сестре пришлось пройти через очень многое. Она заслужила это счастье.

– По-моему, да, – ответила Джози.

– И по-моему, тоже. – Но эта мысль, по-видимому, удовольствия ему не доставила.

– Может быть, посидим?

– А не сбежать ли нам на минутку-другую? – спросил Глен.

Джози кивнула на раздвижные двери в сад:

– Туда.

И они пошли в сад, по дороге взяв у попавшегося на пути официанта пару бокалов и бутылку шампанского.

– Вы такой тихий, – сказала Джози.

– Реакция на длинный день, – ответил Глен и осушил свой бокал.

Они сидели в лодочном домике, откуда был хорошо виден небольшой пруд с серой водой, испещренной точками закоченевших уток. Лодочный домик представлял собой элегантное, обшитое досками здание с окнами в георгианском стиле. Им явно пользовались нечасто; об этом свидетельствовали в изобилии свисавшие со стропил паутинные поселения пауков, которых давно никто не тревожил. Двери были открыты, и они могли видеть все озеро. Джози забралась с ногами на узкую скамейку и сидела, обняв колени, стараясь, чтобы холод не пробрался под платье. Уже в третий раз за сегодняшний день она завернулась в пиджак Глена, и тем не менее вновь испытала то приятное чувство.

– Вы тоже выглядите утомленной.

– Да, Кэмерон Диас этого бы никто не сказал, – обиделась Джози. «Эй, Кэм, да у тебя мешки под глазами и круги вокруг них!» Уж она бы точно этого не стерпела.

– Я совсем не это хотел сказать, – запротестовал Глен, – просто хотел проявить внимание.

– Извините, – смягчилась Джози. – Неудивительно, что в моем преклонном возрасте я стала неоправданно обидчивой и подозрительной.

– Вы очень привлекательная женщина.

– В Англии это не считается комплиментом, – заметила Джози. – У нас это в основном означает, что, хотя вам не обязательно засовывать голову в бумажный пакет, чтобы спрятать лицо, все же вряд ли вас можно назвать писаной красавицей. И что за неимением лучшей партнерши вас можно угостить кружкой пива в пабе.

– А в Нью-Йорке это комплимент, – ответил Глен.

От его улыбки начинают дрожать колени, отметила про себя Джози и порадовалась, что сидит, а не стоит. Он придвинулся ближе к ней, она почувствовала слабый аромат его лосьона – одного из этих последних глупых изобретений с андрогинным запахом, запахом свежести и здоровой кожи, что говорило о том, что Глен хорошо разбирается в мужской косметике. А может, получает бесплатно от своей фирмы. Джози с ностальгической тоской подумала о давно ушедших днях, с которыми ассоциировались у нее ароматы «Джингем» и «Чарли» – духов молодых дам, потихоньку бравшихся из комодов мам, когда те были чем-то заняты. Но почему-то она не видела особой разницы между всеми этими претенциозно-новомодными эссенциями и запахом старого доброго лосьона «Олд Спайс».

– Еще шампанского?

Джози кивнула. Глен наклонился и, придержав бокал в ее дрожащей руке (из-за чего рука задрожала еще больше), налил в него вина.

– Достаточно?

– Пока еще нет, – улыбнулась она, – но скоро будет. – Пузырьки дошли уже до носков ног, выйдя через них наружу, и ноги ее покалывало от холода.

Они по-дружески сидели рядом и молчали, наблюдая, как утки беспокойно дергают хвостами, очевидно стараясь согреться.

Чтобы снять напряжение в шее, Джози откинула голову назад.

– Мы с Мартой почти всю ночь проговорили.

– С Мартой такое случается, – меланхолично усмехнулся Глен. – Когда-то мы с ней часто сидели на заднем крыльце до самого восхода солнца и болтали ни о чем.

– Как мило.

– Это было очень давно.

– Вам, наверное, сейчас тяжело?

– Тяжело? Пить шампанское с красивой женщиной? – засмеялся Глен. – Страшно тяжело!

– Вы знаете, что я имею в виду.

Он налил себе еще немного шампанского и откинулся назад, прислонившись к грубым доскам лодочного домика.

– Это оказалось тяжелее, чем я думал.

– Почему же вы согласились быть шафером?

– Я и сам несколько раз задавал себе этот вопрос.

Джози смотрела, как две утки уютно устроились на ночлег у самой кромки воды, тесно прижавшись друг к другу, и почувствовала укол зависти. Но, может быть, и у уток самцы такие же безответственные эгоисты, которые отводят глаза в сторону, когда речь заходит о выполнении обязательств?

– А вы были бы неплохой парой.

– Наверное, в свое время я мог бы дать ей счастье, но не сумел сделать то, что было нужно.

– Она рассказала мне, – Джози изучала свой бокал, – все об этом.

– Об этом вы и проговорили с ней до утра? – поддразнил ее Глен.

– И об этом тоже.

Глеи испустил глубокий и долгий вздох:

– Я очень плохо обошелся с Мартой. И теперь мне придется жить с этим.

– Вы жалеете о случившемся?

– Это самая большая ошибка, которую я совершил в жизни, а я их сделал немало, уж поверьте.

В этот момент в дверном проеме вдруг возникла голова Марты. Щеки у нее горели, а глаза сверкали. Прическа и фата несколько съехали набок, и волны шампанского разливались поверх невестиного букета, упакованного в плотную трубку, который она сжимала в руке. Она немного покачивалась, но потом удержала себя в вертикальном положении, прислонившись к косяку, и сказала:

– И что же это за большая ошибка?

Они отшатнулись друг от друга, непонятно почему почувствовав себя виноватыми перед Мартой. Глен первым обрел душевное равновесие. Он широко улыбнулся Марте:

– То, что я не повел тебя к алтарю, хотя у меня была такая возможность.

– Правда?

– Ты прекрасно знаешь, что да.

– Мне уйти? – спросила Джози.

– Чепуха. – Марта откинула назад завитки волос, выбившиеся из-под фаты и рассыпавшиеся вокруг лица. – Мы просто шутим. Я пришла позвать тебя, потому что я собираюсь бросить свой букет невесты и хочу, чтобы ты была там. Жизнь непредсказуема, Глен, может быть, ты кончишь тем, что женишься на Джози!

Джози встала.

– Нет уж, спасибо. Я уже однажды была второй.

– Сейчас этого не случится. Я изменился, – сказал Глен, – мне пришлось измениться. Она грубо отпихнула меня; так отпихивают ногой разъяренную собаку!

– Неправда! – запротестовала Марта, качаясь и наступая себе на шелковые туфли.

Глен протянул руку, чтобы поддержать ее.

– Если мы решим пожениться, ты будешь первой, кто даст нам свое благословение.

Марта неуверенно хихикнула.

– Пошли, Джози, – поторопила она сестру капризным тоном. – Все тебя ждут. Никто не знает, куда ты пропала.

– Я вышла подышать воздухом.

– Тебе не нужно ничего мне объяснять, – поддразнивала ее сестра.

Глен погрозил ей пальцем:

– Вам цены нет, Марта Россани.

Улыбка на лице Марты на мгновение поблекла, и она показала ему палец с обручальным кольцом.

– Лабати, – поправила она его. – Миссис Марта Лабати.

– Хорошо, миссис Лабати, – сказал Глен, – давайте-ка вернемся к вашим гостям. Заставлять ждать жениха – это плохой тон.