Текст книги "Алхимия убийства"

Автор книги: Кэрол Макклири

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

58

Я просыпаюсь утром и вижу, что Жюля нет, а на подушке лежит записка: «Я пошел погулять и пообщаться (если это возможно) с местным народом. Жюль». Я улыбаюсь и свертываюсь калачиком под одеялом. Я благодарна Жюлю, что его здесь нет, когда я проснулась. Все это мне в новинку – мне нужно одной подумать, переварить то, что произошло.

Я отдалась ему прошлой ночью.

Это так много значит – теперь я женщина. Я больше не девушка, не девственница. Я предавалась любви с мужчиной, и я не замужем. Бог ты мой! Я сажусь на нашем напольном ложе. Я терпеть не могу сталкиваться лицом к лицу с реальностью. Я могла забеременеть. Моя дорогая мамочка… что она подумает?! Но что удивительно, мне нисколько не стыдно.

– Мне не стыдно, – произношу я и начинаю смеяться. – Мне не стыдно.

Какое замечательное ощущение и облегчение, ничего подобного я не ожидала. Я часто задумывалась, что я буду испытывать, когда это случится. Признаться, такую ситуацию я никогда себе не представляла, особенно с женатым мужчиной. Почему я не чувствую за собой вины, почему со мной не происходит ничего ужасного, ведь церковь стращала, если я вступлю в любовную связь вне брака? Потому что сердце мне подсказывает другое.

Прав был мой отец. Ом всегда говорил: «Прислушивайся к своему сердцу, и все будет хорошо». Я достаю карманные часы, подаренные отцом, и сжимаю их в ладони. Хотя я прислушивалась к своему сердцу, и оно не обмануло меня, я испытываю странное чувство тревоги, когда вижу Жюля или даже думаю о нем. Мне просто надо перестать думать, встать, одеться и заняться тем, для чего мы сюда приехали. И, Боже упаси, не свалять дурака.

Солнце отчаянно пытается осветить эту унылую деревеньку, но плотный слой облаков не пропускает его лучи. Я надеялась, что при дневном свете она будет выглядеть более привлекательно и романтично, но она осталась такой же безрадостной, какой была в дождливую ночь.

Я иду по грязной тропинке, тянущейся через деревню, и впереди замечаю Жюля, разговаривающего с крестьянином. Сердце у меня замирает. Я замедляю шаг. Что я скажу? Как мне держать себя? Я не думала об этом. Просто буду сама собой. Но мой ум начинает работать так, словно я одна из тех девиц, которые глупеют, переспав с мужчиной. Я не хочу быть такой. Я здравомыслящая современная женщина – никакого чувства вины, никаких объяснений, никаких обязательств. Я вскидываю голову и иду дальше, отбросив все комплексы и сомнения относительно Жюля.

Он бубнит себе под нос о чем-то «странном» и вздрагивает, неожиданно увидев меня рядом с собой.

– Извини, если я тебя напугала. Что странное ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Эти люди не хотят говорить о приезжем. Они не просто молчат, они сердятся, когда я задаю им вопросы. Даже если я говорю, что заплачу им. Я предложил хозяину столько денег, сколько он, наверное, не зарабатывает и за месяц, а он тупо смотрел на меня. Он говорит, что с сегодняшнего дня комната не сдается. Он даже не спросил, останемся ли мы еще здесь.

– Может быть, он ждет кого-нибудь?

– Нет. Мне кажется, он не хочет, чтобы мы находились здесь, ни за какие деньги. Другие жители тоже. Заставить бедняка отказаться от денег может только одно.

– Что именно?

– Страх. Я вижу его в их глазах. Они вздрагивают при одном упоминании их странного гостя. Один фермер сказал, что в деревню приезжал некий инспектор по аграрным вопросам.

– Он объявится здесь снова.

– Я подозреваю, что под видом инспектора, который проводит опыты для правительства, здесь был Перун. Фермер сказал, что у них есть поле, на котором лежит проклятие. Там нельзя пасти скот. Он гибнет, как считают, из-за того, что на поле растет какое-то ядовитое растение. И эта проблема существует уже десятки лет.

Выйдя за деревню, мы замечаем старую женщину, разговаривавшую накануне с сыном хозяина нашего ночлега. Она идет опустив голову и разговаривает сама с собой, словно что-то горячо доказывает кому-то, размахивая руками. Она чуть не сталкивается с нами. Она поднимает голову и вздрагивает от неожиданности.

– Мадам, – обращаюсь я к ней, – вы не знаете, где найти инспектора? – Это вопрос наобум, но он попадает в точку.

Она начинает бормотать:

– Моя дочь, она ушла, ее нет, она никогда не оставила бы меня. Она ушла с ним.

– С кем?

– С инспектором. Туда. – Она поворачивается и показывает на развалины башни.

– Манет!

Выкрик раздается позади нас. Хозяин постоялого двора и двое крестьян сзади подходят к нам. В руках одного из них кувалда. Вид у них неприветливый.

– Мадам Куртуаз, идемте, – отрывисто говорит хозяин постоялого двора. – Ваша дочь ждет вас.

– Слава тебе Господи, вы нашли ее! – Несчастная женщина проносится мимо нас.

Я протягиваю руку, чтобы остановить ее, но Жюль удерживает меня.

– Они обманывают вас, – шепчу я.

– Не вмешивайтесь. Давайте осмотрим башню.

Он уводит меня.

– Они лгут этой женщине. С ее дочерью случилось что-то ужасное. Зачем им лгать ей?

Жюль крепко держит меня за локоть. Мы начинаем подниматься на холм.

– Что-то ужасное произошло здесь, а сотня перепуганных людей не хотят раскрывать свои тайны. Когда вернемся в Париж, мы доложим об этом властям. Ну а пока нам нужно позаботиться о том, чтобы выбраться отсюда живыми.

Он говорит дело. Я иду как овечка, ни жива ни мертва от страха. Мы не сможем уехать из деревни, пока не вернется фиакр.

Столетия назад башня служила оплотом для средневекового рыцаря, владевшего этими землями. Она не была свидетельницей войн между странами, потому что слишком мала для этого, но участвовала в стычках между рыцарями и баронами и отражала нападения разбойничьих банд. Я только надеюсь, что ее стены не забрызганы кровью убитой Перуном дочери несчастной женщины.

Вблизи развалины башни выглядят более массивными, чем издалека. Сама башня обрушилась до половины своей первоначальной высоты, но нижняя часть стены еще прочная, она почти полностью увита плющом и обросла кустарником.

– Вроде бы там комната. – Жюль стоит на четвереньках и смотрит в зияющую дыру.

– Иди сюда, здесь есть лестница, – зову я его.

Каменные ступени с распростертыми по ним корнями и стеблями вьющихся растений спускаются вниз. В не столь давние времена от растительности лестницу расчищали.

Спустившись по ней, мы оказываемся в маленькой сырой комнате, не больше, чем та, в которой мы ночевали, только гораздо темнее. С потолка свисает паутина. При нашем появлении по полу разбегаются крысы. Тихо, как в склепе. Без света нам не видно, что в темных углах.

– Он подвешивал керосиновые лампы. – Жюль показывает на пятна копоти. – А здесь он оборудовал рабочее место. – Оно представляет собой длинную и достаточно широкую каменную плиту. На ней ничего нет. – Эти пятна от химикатов.

По мере того как наши глаза привыкают к темноте, мы различаем все больше деталей. Жюль внимательно рассматривает их. Я не удивлюсь, если он достанет увеличительное стекло и будет ползать с ним в поисках следов как заправский сыщик. Меня интересует общая концепция, а не детали. Я смотрю на ситуацию в целом, а не на копоть и паутину.

– Странно, – произносит Жюль.

– Что странно?

– Земля. – Жюль показывает на комки грязи у рабочего стола. Они темнее, чем пол в комнате. – Эта земля не отсюда, он вырыл ее где-то вместе с травой и принес сюда, чтобы исследовать. И посмотри на эту кучу земли у стола. Похоже, он просеивал ее, потому что она мелкая, как пыль. С какой стати Перуну проявлять интерес к почве с полей? Возможно, что человек, работавший здесь, на самом деле инспектор по аграрным вопросам, а не Перун.

– Нет. – Меня бросает в дрожь. – Человек, работавший здесь, – убийца. Он убил дочь той несчастной женщины.

– Женская интуиция?

– Вовсе нет. Как я тебе говорила, я видела собственными глазами, что он делает с женщинами в лаборатории. И посмотри сюда. – Носком ботинка я ворошу кучу золы. – Он что-то сжег здесь.

Жюль приседает на корточки и разгребает золу.

– Он сжег ящик. – Он поднимает не полностью сгоревший фрагмент доски.

– На ней китайские иероглифы, – говорю я. – Я видела ящик с китайскими иероглифами в больничной лаборатории доктора Дюбуа. Может быть, это не тот же ящик, но один из тех, что Дюбуа послал несколько месяцев назад.

– Вовсе не обязательно, что он получен от Дюбуа.

– Конечно, нет. Возможно, что люди, занятые этими исследованиями, получают ящики из Китая каждый день.

Он откашливается – вероятно, потому, что не может дать вразумительного объяснения.

– Давай посмотрим, что это за проклятое поле.

Он заворачивает в носовой платок обгоревшую часть доски.

С вершины холма я вижу нечто такое, от чего у меня перехватывает дыхание, и я останавливаюсь.

– В чем дело?

– Там в поле разрытая могила.

Жюль смотрит в том же направлении.

– Это то самое, как они говорят, проклятое поле. Идем посмотрим.

Конечно, почему бы нет? Я привычна к вырытым могилам. У меня чуть было не сорвался с языка этот сарказм.

Жители деревни обнесли поле колючей изгородью, и мы входим через жердевые ворота. Жюль идет уверенной походкой, я же робко плетусь за ним. Земля навалена с одной стороны. Жюль останавливается у края и смотрит вниз.

– Могила как могила, – оборачивается он ко мне. – Только не то, что ты думаешь. Подойди сюда.

Я не верю своим глазам.

– Корова?

– Да, корова, которая сдохла давным-давно. От нее остались лишь шкура да кости, что означает, что она околела давно. Ее откопали несколько месяцев назад, но закопали несколько лет назад.

– Зачем кому-то понадобилось откапывать мертвую корову?

– Не знаю. – Жюль приседает на корточки. – Дай мне твой платок.

– Что ты хочешь сделать? – спрашиваю я, давая ему платок.

– Кем бы ни был тот, кто откопал корову, он отрезал куски шкуры как образцы. Мы еще знаем, что он взял образцы грунта. – Жюль смотрит на меня. – Боюсь, мне придется попросить у тебя кошелек, чтобы положить в него землю.

– Я тебе дам его, только не пытайся убеждать меня, что человек, вырывший эту корову, был инспектором по аграрным вопросам. Я не знаю, зачем Перун сделал это, только нутром чувствую, что мы нашли одну из главных улик.

– Мне хотелось бы знать, докажет ли твое нутро, что мертвая корова – улика против человека, который убивает женщин.

Неприятный сюрприз ждет нас у подножия холма. К хозяину трактира, его сыну и двум его приятелям присоединились еще трое других односельчан. Один из них выглядит как кузнец – он коренаст, с мускулистыми руками. По виду эти люди больше похожи на линчевателей, чем на группу встречающих.

– Стой сзади меня, – строго говорит мне Жюль.

– Конница прибыла.

Жюль с удивлением смотрит на меня.

Я киваю в сторону моста. В деревню въезжает экипаж, который отвезет нас на станцию.

Когда мы опять едем по сельской местности, я чувствую, что не могу не задать вопрос, не дающий мне покоя с тех пор, как я встретила Жюля.

– Жюль, граф Артигас – это тот человек, которого ты приехал убить в Париже?

Он напрягается рядом со мной, и его трость начинает постукивать по полу экипажа – значит, мой вопрос попал в точку.

– Это не твое дело. Прости за резкость, но если бы я мог предположить, что ты не способна оставить тему…

Моя мама всегда говорила, что от человека всегда легче чего-нибудь добиться не кнутом, а пряником, поэтому я беру его под локоть и тихим голосом говорю:

– Мы вместе ведем расследование. Не кажется ли тебе несправедливым утаивать от меня информацию?

Стоило мне открыть рот, как я осознаю, что это неправильный подход. В последний раз, когда я подняла тот же вопрос, он сравнил мою прямоту с резанием лука. Я съеживаюсь в ожидании взрыва.

– Ты права, – говорит он.

– Неужели?

– Ты заслуживаешь ответа. И отчасти ты его знаешь: Артигас – человек, которого я поклялся убить. Сначала я только слышал о нем, но год назад увидел его продукцию, когда совершал плавание на своей яхте по Средиземному морю. Плывя вдоль побережья Северной Африки, мы останавливались в Танжере и Алжире, прежде чем взять курс на Тунис. Чтобы переждать сильный ветер, мы вошли в бухту небольшого торгового города, не зная, что за несколько часов до нашего прибытия там произошла схватка между соперничающими племенами. Подойдя к берегу в шлюпке, мы увидели чудовищные последствия междоусобного конфликта. На улицах трупы мужчин, женщин, детей.

– Какой ужас.

– Ужаснее всего то, что они погибли не от пуль. Некоторые были убиты осколками, но большинство умерли в муках от ядовитого газа, содержавшегося в снарядах.

– Ядовитый газ в артиллерийских снарядах?

– При ударе снаряды выделяли смертоносный газ карболовой кислоты, вызывавший ожог легких. Тем, кто погиб от взрыва, еще повезло. Не повезло тем, что вдохнул газ. Они умирали медленной смертью, некоторые через несколько лет, потому что легкие давали все меньше и меньше кислорода.

– Снаряды продавал это чудовище Артигас?

– Его концерн изготовил оружие, которое уничтожало не только сражавшихся на поле боя, но и сеяло смерть на огромной территории. От него гибли ни в чем не повинные люди.

– Какой маньяк придумал такое ужасное оружие?

– Они взяли идею в одной из моих книг и использовали ее, чтобы убивать людей.

59

На обратном пути мы разговариваем мало и прибываем на вокзал Сен-Лазар к концу дня. Мы оба устали. Чувства к Жюлю занимают мои мысли, и я подозреваю, что он тоже думает обо мне. Я больше не осмеливаюсь расспрашивать его о происшествии в Северной Африке. Это его головная боль.

Я уверена в одном: никто из нас не хочет признать, что отношения между нами изменились. Сейчас стало легче отложить в сторону наши чувства и сосредоточиться на том, что нас свело вместе: на поимке Перуна. Но когда мы стоим у вокзала и ждем фиакр, между нами царит неловкое молчание.

– Нелли, – нарушает молчание Жюль. Он немного взволнован. – Я должен принести извинения. Вчера вечером я не обратился…

– Сейчас нам нужно поймать этого дьявола и не дать ему опять совершить убийство.

По-видимому, я сказала то, что нужно, потому что Жюль улыбается благодарственной улыбкой.

– Мадемуазель Браун, я говорил вам, что мне нравится в вас?

Я смеюсь.

– Да, было такое дело.

– Ну, тогда я признаю свою ошибку, и давайте забудем это. Поскольку у меня в номере есть ванна, почему бы вам не поехать со мной и не освежиться. Потом мы поедем к Пастеру с тем, что мы разузнали.

– Это очень соблазнительное предложение, но мне нужна свежая одежда.

– Вы уверены? Вашу одежду могут постирать.

– Спасибо, но мне лучше будет поехать к себе. – Я лгала, однако мне нужно было время побыть одной и все обдумать.

– Хорошо. Но я настаиваю, что после встречи с доктором Пастером мы вместе поужинаем.

– Против этого нет никаких возражений. А вам не кажется, что до ужина нам нужно встретиться с Оскаром? Мы можем выпить что-нибудь в «Дохлой крысе». Он сообщит нам о своих успехах в качестве частного детектива. Кто знает, может быть, ему что-то удалось выяснить.

– Встреча с вашим другом вызовет у меня нарушение пищеварения и лишит возможности насладиться ужином. Хорошенько подумайте о вашем предложении.

Подъезжает фиакр, и Жюль настаивает, чтобы я взяла его. Я сжимаю ему руку, после того как он помогает мне сесть в экипаж, и в ответ Жюль сжимает мою.

– До встречи у Пастера в три часа.

– Хорошо. – Я машу рукой в знак согласия, и фиакр отъезжает от тротуара.

Когда с трудом поднимаюсь в гору по Пассажу, я замечаю Оскара, сидящего на каменной скамейке перед моим домом. Я слишком устала, чтобы воспринимать заряженные энергией шутки. И мне отчаянно хочется заказать ванну и помокнуть в ней. Он замечает меня и вскакивает на ноги.

– Нелли! – Он очень серьезен. – Я жду вас уже не один час.

– Извините. Поезд опоздал. В чем дело, Оскар? У вас такой вид, словно вы потеряли лучшего друга. – Не знаю, почему так сказала, но потрясение на лине Оскара говорит, что я близка к истине.

– Вы слышали. – Его голос и выражение лица как в драматической сцене, когда женщина сообщает, что ее возлюбленный пал на поле битвы.

– Слышала что?

– Он умер.

– Кто умер?

– Люк.

– Доктор Дюбуа умер?

– Да.

– Но как?

– «Черная лихорадка».

– О Боже… – Я присаживаюсь на каменную скамейку. Оскар садится рядом.

– Его нашли в переулке сегодня ночью. Я узнал об этом от его консьержа, оставившего для меня записку в моем отеле. Люк просил его что-то передать мне, если с ним что-нибудь случится. У меня не было сил поговорить с консьержем, поэтому я пришел сюда, чтобы позвать вас.

Бедный Оскар. Он по-настоящему несчастен. Я обнимаю его.

– Мне очень жаль.

Я часто плохо думала о Люке Дюбуа, и в данный момент сожалею только о том, что он умер до того, как я смогла добиться от него признания.

– Он, должно быть, заразился в больнице. Я говорил ему, что рискованно работать с трупами умерших от лихорадки, но он во что бы то ни стало хотел найти убийцу Жака.

– Нет, его кто-то убил. Возможно, его приятель анархист.

Оскар кивает.

– Я тоже так думаю, но представлял, что его постигла героическая смерть.

– Он по уши погряз в этом деле. В лаборатории, устроенной в сельской местности, мы нашли улики, подтверждающие, что Люк послал сюда ящик; И еще доказательства убийств.

– Совершенных маньяком?

– Да. – Я тяжело вздыхаю. – Им, и только им. Вы разговаривали с Люком перед его смертью?

Оскар качает головой.

– Я пытался. Даже ездил в больницу, но он не захотел встретиться. Естественно, у меня возникли подозрения, хотя я пытался подавить их, даже после того как услышал ваши обвинения против него. Я разговаривал с нашими друзьями. Они сказали, что он все больше и больше отстранялся от них в последние месяцы. Он стал замкнутым и подавленным.

– Вы говорите, его нашли в переулке, и смерть наступила от «черной лихорадки»? И это все, что вы знаете о его смерти?

– Да, так было сказано в записке консьержа. Кроме того, он сообщал, что должен мне кое-что передать.

– И вы не знаете что?

– Ни малейшего представления. Поэтому моя обязанность – выяснить это, но у меня нет сил идти одному.

– Хорошо. Давайте вместе выполним вашу обязанность. Отведите меня к консьержу.

Консьерж – приятный обходительный пожилой мужчина с копной густых седых волос и румяными щеками. Своим сочувствием и озабоченностью в связи с кончиной Люка Дюбуа он мог бы преподнести урок мадам Малон. Удивленный нашим приходом, он сообщает поразительную новость:

– Но, господа, час назад сверток забрал дядюшка доктора.

– Его дядя?

– Когда пришел, он сказал, что вы просили его взять эти вещи.

– Он конкретно интересовался свертком для господина Уайльда? – спрашиваю я.

– Да, конечно. Он сказал, что пришел забрать семейные мемуары племянника.

Я переглядываюсь с Оскаром. Ясно, что человек, забравший пакет, предназначавшийся для Оскара, приходил не за ним. Консьерж проявил инициативу, и сейчас рассказывает не совсем так, как было.

– Вы можете сказать адрес дяди? – упорствую я.

– Он не оставил.

– Как его зовут?

– Я не знаю и никогда раньше не видел этого человека.

– Не видели его раньше. Так откуда вам известно, что он дядя Люка? – спрашивает Оскар.

– Он сам сказал это.

– Он взял что-нибудь еще из комнаты Люка? – спрашиваю я.

Консьерж пожимает плечами:

– Я не знаю, но если он и взял что-то, то совсем немного, иначе мне пришлось бы помочь ему из-за его руки.

– Что у него с рукой?

– У него одна рука.

– Маллио, – говорю я Оскару.

– Слаба Богу, вы знаете его, – с облегчением вздыхает консьерж. – А я уж подумал, не вор ли он.

– Мы можем пройти в комнату Люка? – спрашиваю я. – Оскар хочет там попрощаться с другом.

– Конечно. Второй этаж, вторая дверь от лестничной площадки.

– Она заперта?

– Заперта? Конечно, нет, мои жильцы порядочные люди.

– Интересно, что там было в свертке? – спрашиваю я Оскара, когда мы поднимаемся по лестнице. – Наверное, придется узнать у дядюшки Маллио.

– Вместо ответа он перережет нам горло. У него хватило ума прийти сюда и забрать вещи Люка.

– Кажется, это называется уничтожением улик.

Я толкаю дверь в квартиру и останавливаюсь на пороге.

– Теперь понятно, зачем Маллио наведался сюда. Он что-то искал. Вот только что?

Книги разбросаны по полу, безделушки разбиты, носильные вещи выкинуты из ящиков, постель переворошена, матрасы перевернуты и даже пакеты с продуктами раскрыты и их содержимое брошено на пол.

Оскар вздыхает.

– Похоже, обыск производился очень тщательный. – Он наступает на горку муки рядом с раковиной. – Что можно спрятать в муке?

– Очень многое. Мама обычно прятала в ней деньги на продукты. Кто знает, может быть, Люк боялся за свою жизнь и пытался передать в ваши руки улики, чтобы защитить себя.

– Или сообщить, кто его убийцы.

Я пожимаю плечами:

– Могло быть все, что угодно, или ничто. Маллио, наверное, хотел разузнать, как найти человека по имени Перун.

– Значит, Маллио причастен к смерти Люка?

Я качаю головой.

– Не знаю, может быть. Но если Люка убили минувшей ночью, а Маллио появился тут только час назад, то едва ли.

Оскар туже завертывается в свою накидку.

– Нелли, Люк умер от лихорадки. Микроскопические убийцы Пастера, может быть, подкрадываются сейчас к нам, готовые съесть.

– Успокойтесь, я думаю, что от лихорадки люди умерли не случайно. Люк был замешан в какие-то темные дела. В этом я убеждена. Но какая роль отводилась ему, не ясно, как и цель этих махинаций.

Оскар хочет что-то сказать, но его глаза заволакивают слезы, и он отворачивается от меня.

На мой взгляд, Люк Дюбуа – негодяй, но нельзя забывать, что он был другом Оскара и, по-видимому, его любовником. И еще я кое-что отметила в Оскаре: он вовсе не дурак, каким кажется, и не позер. Его экзальтированность – следствие того, что его переполняют эмоции. Он огромен, как медведь, но раним, как сентиментальная дамочка в дешевом бульварном романе. Я беру его за руку и увожу из квартиры. Я уверена, что после Маллио мы ничего здесь не найдем.

Я отправляю Оскара назад в его гостиницу отдыхать, но подозреваю, что он скоро окажется в кафе, где будет пить в обществе своих друзей. Он не тот человек, который будет страдать в одиночестве. При расставании он говорит:

– Я свяжусь с Андре и договорюсь о встрече.

– Идет. – На самом деле я хочу спросить: «Зачем?» Он уже несколько раз говорил, что организует встречу с трансвеститом, но всегда находилась причина, почему он не приходил к нам. Возможно, это неплохо для Оскара, потому что он при деле.

Я посылаю телеграмму Жюлю в отель, что мне нужно срочно поговорить с ним, и еще одну – кучеру дилижанса на станции в Нормандии с вопросами, которые мы забыли задать ему, когда он вез нас. Я прошу его немедленно отправить ответ в гостиницу, где живет Жюль. Телеграмма ждет меня, когда я являюсь туда. Я читаю ее Жюлю в фиакре по дороге в Институт Пастера: «За день до вас. Однорукий».

– Я преклоняюсь перед тобой, Нелли. Я совсем упустил это из виду.

– Я тоже.

Мы не спросили о других пассажирах, которых молчаливый кучер возил в деревню.

– Подручный Артигаса на шаг опередил нас. – Жюль раздражен и сердит на себя.

– На много шагов.

– Этот русский химик, должно быть, выращивает курицу, которая будет нести золотые яйца Артигасу. Граф общается с главами государств и может развязать войну между странами. Ничто, кроме золота, в количестве, достаточном, чтобы ослепить Крёза, не сдержит интерес Артигаса в течение нескольких лет. Хотел бы я знать, нашел ли Маллио в деревне что-нибудь, что могло бы продвинуть наше расследование.

Я качаю головой.

– Что-то здесь не так?

– Не так? А в этой ситуации есть что-нибудь, что было бы так?

– Я хочу сказать, что не сходятся концы с концами. Искать безумца-врача было нелегко. Сейчас всесильный промышленник и кто-то еще, кто все знает, вставляют нам палки в колеса.

– Я должен отдать тебе должное, Нелли. Послать телеграмму тому кучеру была блестящая мысль. Ты – великий детектив. Тебе стоит писать детективные рассказы.

У меня чешется язык – так и хочется сказать, что я уже написала рассказ «Тайна Центрального парка». Он появился на прилавках книжных магазинов перед моим отъездом в Париж. [46]46
  Рассказ «Тайна Центрального парка» был опубликован 12 октября 1889 г. Героиня произведения, Пенелопа Хауард, раскрыла убийство в Центральном парке. – Примеч. ред.


[Закрыть]