Текст книги "Алхимия убийства"

Автор книги: Кэрол Макклири

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

53

Я погружена в мысли о своих чувствах к Жюлю, когда появляется Оскар.

– Дорогая Нелли, надеюсь, я не заставил себя долго ждать. Меня, к сожалению, задержал друг, которого я давно не видел.

Оскар не ждет от меня ответа – просто говорит и говорит, идя рядом со мной через Пассаж, по переулкам и лестницам, к бульвару Рошешуар. Как только он умудряется дышать? Он в хорошем настроении – смеется, шутит.

– Я договорился о встрече в кафе с Андре, другом Жан Жака. – Он на секунду замолкает, словно отдает ему дань уважения, и продолжает: – Кафе в нескольких минутах ходьбы, на бульваре Клиши напротив цирка. Называется «Таверн дю Бань», «Каторга». Сегодня утром я послан телеграмму Андре с просьбой встретиться с нами.

– Вы в самом деле думаете, он способен помочь?

– Конечно, дорогая, стал бы я договариваться о встрече?

– Хорошо, но почему вы думаете, что он поможет нам?

– Потому что, – Оскар выдерживает драматическую паузу, – он был последний, кто виделся с Жаном Жаком, до того как…

– Ах вот как…

Некоторое время мы идем в тягостном молчании.

– Оскар, я понимаю, как вам тяжело. Поверьте, я искренне ценю вашу помощь.

– Хорошо, хорошо, дорогая. Только бы поймать эту гадину.

– Значит, Андре и Жан Жак были… близки?

– Упаси Боже! Жан Жак, этот ангел во плоти, не мог опуститься до такого. Андре был его другом. Даже если он питал к Жану Жаку нежные чувства, они были мимолетны. Я заслонял от него сердце Жана Жака.

– Хм…

Оскар искоса смотрит на меня.

– Название таверны, куда мы идем, переводится как «Таверна труда»?

– Не совсем так. Имеется в виду тяжелый труд, каторжный.

– Зачем же давать кафе такое непривлекательное название?

Оскар ухмыляется.

– У Парижа богатое воображение. Это одна из его специфических черт. Если Лондон – это могущество и величие, то Париж – искусство и таинственность. Здесь вы можете совершить путешествие на край света, оставаясь на берегах Сены. Сегодня вы побываете на Острове дьявола. Лисбон, владелец кафе, как Луиза Мишель, был коммунаром и сидел в тюрьме. Кафе напоминает о тех временах, когда он был заключенным. Некоторые из официантов – его друзья по Коммуне.

Когда мы входим в «Таверн дю Бань», нас встречает официант в одежде заключенного.

– Пьер, – шепчет мне Оскар, – в самом деле бывший заключенный.

– Еще один герой Коммуны? – Мне кажется, что героев-коммунаров столько, сколько мышей на Монмартре.

– Нет, обычный уголовник. Он застал своего любовника с другим партнером и отрезал ему член.

Оскар сразу становится объектом всеобщего внимания. Не имеет значения, что он не красив в том смысле, как принято судить о красоте мужчины. Этот единственный в своем роде великан с плохими зубами и божественным голосом обожаем всеми.

– Нелли, моя дорогая подруга. – Оскар берет меня за руку и представляет человеку японской национальности, прежде чем исчезнуть. – Мики, мы должны встретиться здесь с Андре. Пока он не пришел, расскажи Нелли о бедняге Жане Жаке.

У Мики таинственные восточные глаза, алые губы, на подбородке белая пудра, на щеках румяна. Волосы собраны в пучок и закреплены гребешком из слоновой кости с драгоценными камнями. Я чувствую себя неловко, оттого что не могу понять, Мики – мужчина или женщина. Она разговаривала с мужчиной, когда Оскар подошел и прервал их.

– Пожалуйста, извините меня за вторжение, – говорю я. Пока я жду, когда Мики закончит беседовать со своим другом, у меня в ушах звучит диалог Алисы с Чеширским котом:

«– На что мне безумцы? – сказала Алиса.

– Ничего не поделаешь, – возразил кот. – Все мы здесь не в своем уме – и ты, и я.

– Откуда вы знаете, что я не в своем уме? – спросила Алиса.

– Конечно, не в своем, – ответил кот. – Иначе как бы ты здесь оказалась?». [44]44
  Цит. по: Кэрролл Л. Приключения Алисы в Стране чудес. Сквозь Зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье: Пер. с англ. Н. Демуровой. – М.: Правда. 1985. – 320 с., ил., с. 71. – Примеч. пер.


[Закрыть]

Друг Мики целует ее в щеку и переходит к другой группе.

– Он недавно вернулся с тихоокеанских островов. – Она делает затяжку сигаретой в длинном мундштуке из слоновой кости. У нее мягкий и экзотический голос, как ее внешность. По-французски она говорит с акцентом, заметным даже мне. Я больше не пытаюсь определить ее пол. Каким бы он ни был, она милая представительница Востока. И, как ни странно, я могу понять мужчину, который влюбится в нее.

– Оскар утверждает, что Жан Жак и Андре были друзьями.

– Нет, дорогая моя, они были любовниками. Оскару не нравится признавать это. Он, наверное, сравнивал Жана Жака с ангелом?

– Что-то в этом роде.

– Не верь этому. Жан Жак дурачил людей. Оскара влекут мужской ум и мужское тело, но что касается Жана Жака, то… Как мне кажется, наибольшим соблазном был его член.

Жаль, что у меня нет такого же, как у Микки, восточного веера, которым я могла бы прикрыть лицо.

– Это была притча во языцех.

– Что именно?

– Член Жана Жака. Все говорили о нем. Двадцать пять сантиметров, прямой как стрела, с головкой как мягкий и гладкий мрамор.

Я делаю несколько глотков из рюмки, чтобы скрыть залившую лицо краску. Позади нас распахивается дверь, и в зал с важным видом входит мальчик на посылках в синей форменной одежде и фуражке Британской почтовой службы. Он извещает:

– Телеграмма лорду Сомерсету! Телеграмма лорду Сомерсету!

Я рада этому неожиданному появлению. С Оскаром беседует высокий мужчина, и курьер направляется прямо к нему. Мужчина почти такого же роста, как Оскар, но прямой, атлетического телосложения, с военной выправкой, у него густые усы с закрученными концами.

– Ты знаешь, кто это? – спрашивает Мики.

– Да, кажется, знаю. Лорд Артур Сомерсет, сын герцога. Последние несколько месяцев нью-йоркские газеты только и пишут о нем.

– Почему?

– В сентябре он уехал из Англии, чтобы избежать судебного преследования за гомосексуализм в связи со скандалом на Кливленд-стрит. Скандал разразился, когда начальник почтового отделения заподозрил одного из курьеров, разносивших телеграммы по городу. Англичане, как все современные люди, по достоинству оценили это быстрое и удобное средство связи. Некоторые молодые люди, доставлявшие телеграммы в один из домов на Кливленд-стрит, вступали там в интимные отношения с другими мужчинами, получая менее чем за час больше денег, чем их недельная зарплата. Лорда Сомерсета уличили в том, что он совращал мальчиков на посылках и, как писали газеты, занимался с ними кунниллингусом.

Мики хлопает в ладоши от восторга и многозначительно подмигивает. Я понимаю, что мне не нужно объяснять ей значение этого слова, поэтому продолжаю:

– Как сенсацию нью-йоркские газеты сообщили, будто Сомерсета, который выпивал с принцем Уэльским и состоял членом его личного клуба, предупредили, что ему лучше уехать из страны заранее, пока не выдвинули против него обвинения. [45]45
  Лорд Сомерсет провел остаток жизни в эмиграции во Франции. Его адвоката в Лондоне посадили в тюрьму за подкуп свидетелей, которых он убеждал уехать из страны. Случай мужеложества в этой семье был не единичным. С братом Сомерсета развелась жена по причине того, что он предпочел ее мужчине. – Примеч. ред.


[Закрыть]

– Ну и му… – Это все, что может сказать Мики.

Пройдя через зал, мальчик на посылках «доставляет телеграмму» – снимает штаны, давая прочитать сообщение, написанное у него на заду: «Возьми меня».

Оскар возвращается ко мне, а посетители заливаются хохотом.

– Извините меня, дорогая, по ряду причин. Андре прислал телеграмму. Он уехал в Лион ухаживать за больной тетей, так что сегодня мы не сможем повидаться с ним. Мне пришлось слушать болтовню лорда Сомерсета о лошадях. Он только об этом и говорит.

54

В то утро я просыпаюсь с желанием встретиться с Жюлем.

Выйдя на улицу, я замечаю зевающую девушку, идущую на работу в пошивочную мастерскую. Накануне вечером она попалась мне на глаза, когда прохаживалась у кафе и втихомолку предлагала свои услуги мужчинам. Должно быть, это одна из тех, кого инспектор Люссак называет нелегалками, – прачки или продавщицы, время от времени занимающиеся проституцией, чтобы свести концы с концами. Таких девушек пруд пруди. К моему удивлению, навстречу мне по улице идет доктор Дюбуа. Он вежливо касается шляпы кончиками пальцев.

– Здравствуйте, мадемуазель. Какая приятная неожиданность – встретить вас. Я редко хожу на работу этой дорогой. Ну как, вы разгадали свой детектив? – Он плохо говорит по-английски, и я с трудом воспринимаю его, как, наверное, он – мой французский.

– Детектив?

– Ах да. Американец сказал бы «тайну».

– Нет, еще не разгадала. У меня больше вопросов, чем ответов. Я не знала, что вы говорите по-английски.

– Да, немного. Я год провел в Англии. Учился в школе.

У Дюбуа неряшливый вид, воротничок немного сдвинут, и глаза красные. Похоже, он не выспался. Он деланно улыбается мне.

– Значит, вам не повезло и вы не нашли убийцу?

– Пока нет, но я близка к цели.

– Неужели? И какие сведения вы раздобыли?

Я сожалею о своем глупом хвастовстве. Мне просто хотелось увидеть его реакцию.

– Ничего такого, о чем стоило бы говорить.

Его взгляд устремлен куда-то в сторону.

– Я понимаю, столько секретов, лихорадка…

– Секретов?

– Ну да. Чего всем не расскажешь. – Его ответ неискренен, как и улыбка, словно он пытается скрыть оговорку. Он нервозен, беспокоен.

– Как идет борьба со вспышкой лихорадки? – спрашиваю я.

– Отлично – если вы на стороне болезни. Скоро она достигнет кульминации.

– Вспышка?

– Ну конечно, вспышка. А что еще? – Он почти груб. – Мое начальство будет недовольно, если узнает, что я разговаривал с вами. Меня уволят. – Он поднимает брови. – Может быть, арестуют.

– Вы проявили большое мужество, оказывая содействие. Мы оба многим обязаны парижанкам в поисках безумца убийцы.

– Я был бы только рад, что не сообщил полиции о ваших контактах со мной, если бы знал, что вы делаете успехи.

– В убийстве проституток замешан врач, который работает в лаборатории. В этом направлении мы тесно взаимодействуем с Пастером. – Ах какая я умница! Я сказала все и ничего.

– Что еще вы можете мне сообщить?

Я решаю запустить пробный шар.

– Он русский. – Моргнул Дюбуа, когда я сказала это, или мне показалось?

– Русский? В этом есть резон. – Он потирает свой отрубленный мизинец.

– Почему?

– Почему? – Он делает характерный жест французов: вскидывает руки. У меня такое впечатление, будто он спохватился и пытается водить меня за нос. – Русские жестокие и чокнутые. Вы слышали о взрыве в кафе «Момю»?

– Нет.

– Это произошло вчера вечером. Кафе популярно у журналистов, особенно консервативных взглядов. Кто-то положил бомбу на карниз и ушел. Взрывом разнесло фасад, несколько человек получили ранения. Странное дело: единственный, кто серьезно пострадал, – это репортер из левых, симпатизирующий анархистам. Он ужинал с приятелем. – Дюбуа наклоняется ко мне. – Полиция подозревает, что между взрывом и вспышкой заболевания есть связь.

– Почему?

– Террорист оставил записку с признанием, что подложил бомбу из мести за истребление бедных.

– Есть какой-нибудь прогресс в поисках средства против инфлюэнцы?

– Нет, но этой проблемой занимаются лучшие медики в городе.

– Если бы у доктора Пастера были…

– У него все есть. Мне поручено брать пробы, которые отсылаются доктору Пастеру. Ему больше ничего не нужно. – Дюбуа оглядывается по сторонам. – Я рискую не только моей работой, но и карьерой, разговаривая с вами.

– Вы правы. – Я пожимаю ему руку. – Прошу прощения. Вы так много сделали для меня.

Он достает карманные часы, открывает крышку и смотрит, который час.

– Если увидите моего друга Оскара, будьте любезны сказать ему, что мы встретимся позже в кафе.

– Конечно. – Я не спрашиваю, в каком кафе. Думаю, что в «Дохлой крысе». Когда он поворачивается, чтобы уйти, я говорю:

– Вы знаете, он анархист.

– Оскар?

– Убийца. – Снова едва заметная реакция. Но я решаю продолжать. – Анархист. И он допустил ошибки, иначе я не напала бы на его след.

– Какие ошибки?

– Этого я раскрыть не могу. Скажем так: оставил след.

– Ошибки, которые оставляют след… Да, конечно, мы все делаем ошибки. Вы делаете все правильно, а потом все рушится из-за одной маленькой ошибки. – Он говорит будто с самим собой.

– Доктор Дюбуа?

– Пожалуйста, извините меня. Я должен идти.

Я смотрю ему в спину, как он быстро уходит. Так о чем же был этот разговор? Если я не ошибаюсь, у молодого доктора произошло что-то очень серьезное. Или он сильно напуган. Очень странно. Мое подозрительное отношение к нему, возникшее, несмотря на заверения Оскара в его порядочности, только усиливается.

Кажется, еще немного, и Жюль засунет бомбу в горло Оскару. Они ждут меня в кафе на бульваре Клиши. Утро холодное, и они сидят в помещении. Оскар говорит и говорит без умолку. У Жюля такой вид, будто его жарят над огнем, очень медленно: его кожа румянится, жир капает в пламя.

Я сажусь за стол и сразу же начинаю передавать содержание своего разговора с доктором Дюбуа. У Оскара оно не вызывает восторга.

– Выдумаете, мой друг Люк маньяк-убийца.

– Я не утверждаю этого, просто меня что-то настораживает в нем. Не знаю, что и подумать. Он вел себя как-то странно. У меня такое ощущение, что он выуживал информацию.

Оскар трет подбородок.

– Вот какая штука. Путь Люка в больницу никоим образом не лежит мимо вашего чердака. В сущности, он живет совсем в другой стороне.

– Вам следует повнимательнее присмотреться к тому, что делает ваш друг, – настоятельно советует Жюль Оскару.

– Я так и сделаю.

– И ваши детективные способности достойны лучшего применения. Полиция не провела тщательного расследования случая с Жаном Жаком. Вам следовало бы уйти в подполье, может быть, даже изменить внешний вид и работать частным сыщиком.

Глаза Оскара вспыхивают, как вращающийся прожектор на Эйфелевой башне.

– Частным сыщиком, да, как герой моего друга Дойла Шерлок Холмс.

– И не забывайте По…

– Конечно, в киосках на набережной Сены, должно быть, продается «Убийство на улице Морг» на французском языке. Мне будет полезно перечитать это произведение для ознакомления с методологией. Я сделаю это незамедлительно!

– И не забудьте переодеться. Скажем, черная шляпа и…

– Конечно. Большая черная шляпа с широкими полями. Сиреневая рубашка…

– И высокие, до колен, сапоги, – предлагаю я.

Прежде чем Оскар убегает покупать новую одежду, я сообщаю, что просил ему передать Дюбуа. Оставшись вдвоем, мы с Жюлем не можем удержаться от смеха.

– Здорово придумано, – говорю я Жюлю. – День-другой ему будет чем заняться.

– У него уйдет целая неделя на переодевание. Будем надеяться, что после этого он столкнется с вашим убийцей в темном переулке, и тот искромсает его на мелкие кусочки.

– Жюль! Какие ужасные вещи вы говорите.

– Мадемуазель, если я привяжу вас к стулу и заставлю слушать высокопарные рассуждения о нравственности…

– Я перережу себе горло.

– Я сделаю то же самое, если мне придется сегодня снова выслушивать месье Уайльда. Но прежде чем нас постигнет такая участь, мы должны отправиться в институт. Когда я выходил из отеля, прибыл посыльный от доктора Пастера, который сообщил, что у него есть информация, касающаяся того, что мы обсуждали.

Мы выходим из кафе, и Жюль делится со мной еще одним наблюдением.

– Интересно, что Люк Дюбуа пребывает в расстроенных чувствах в тот момент, когда в нашем расследовании наметился прогресс. А тут еще Оскар валяет дурака.

– Оскар производит на вас впечатление дурака?

– Вовсе нет. Скорее бога, низвергнутого с Олимпа за большой грех, или как наказание нам за наши грехи.

В институте нас сразу проводят в кабинет Пастера. Рядом с ним его ассистент Томас Рот. У престарелого ученого виноватый вид.

– Когда мы беседовали с вами, я не знал, что недавно институт имел дело с человеком по имени Нуреп или как его там. Два месяца назад он заказывал бульоны для приготовления культуры.

– Бульоны?

– Стерилизованную среду, в которой выращиваются микробы. Это может быть дистиллированная или дождевая вода, кровь животных, любой бульон, например куриный, или даже твердая пища.

– Не говорил ли Перу… доктор Нуреп, над чем он работает?

– Никакие обсуждения не велись. Бульоны были заказаны по почте и отправлены на железнодорожный склад.

– В этом и состоял контакт с тем человеком? – спрашивает Жюль. – Переписка, и ничто больше?

– В письме только указывалось, какие нужны бульоны, в каком количестве и адрес доставки. Письмо не сохранилось. Мой служащий показывал его мне, чтобы получить разрешение на доставку. Боюсь, что я просто забыл о нем.

– Как осуществлялась оплата? – спрашиваю я.

– В конверт была вложена достаточная сумма.

– По тому, какие среды были заказаны, вы можете что-либо сказать о характере работы? – Я надеюсь, мы поймем, что представляет собой Перун.

– Ничего, кроме того, что она связана с микробами. Он заказал несколько различных сред и мог экспериментировать почти с любым видом бактерий.

– Значит, эта заявка не может служить для нас подсказкой, какого рода деятельностью занимается Нуреп?

– Она свидетельствует о том, что несколько месяцев назад у него не было лабораторного оборудования для приготовления сред. Поскольку экспериментаторы обычно сами готовят для себя среды, эта заявка показалась нам странной. Если бы он раньше не имел контактов с институтом, мы не стали бы выполнять заявку. – Пастер улыбается чуть застенчиво. – Я детектив по части преступлений микробов, но исходя из характера заявки, я бы сделал заключение, что Нуреп непродолжительное время находился в том районе, куда мы отправили свой продукт, и что он еще не организовал полноценную лабораторию.

– Куда были отправлены материалы? – спрашивает Жюль.

– На железнодорожный склад в Нормандии. Доктор Рот сообщит вам точный адрес.

– В каком состоянии исследования причин «черной лихорадки»? – интересуюсь я у доктора Пастера.

– Мы на той же стадии, что и прежде.

– Вы хотите сказать, что противоречия с медиками препятствуют исследованиям?

Доктор Пастер ничего не говорит, но по выражению его лица я вижу, что он не собирается мне возражать.

Я решаю сообщить ему о сегодняшней встрече с Дюбуа.

– Я беседовала с человеком, который посылает вам образцы крови и ткани, взятые у больных, умерших от лихорадки.

– Кажется, это молодой доктор из больницы Пигаль.

– Значит, вы не знаете его?

– Нет, его образцы доставляет курьер. – Пастер поворачивается к Роту. – Доктор когда-нибудь появлялся в институте?

Рот качает головой:

– Нет, образцы приносит курьер.

– Мы только надеемся, что доктор достаточно компетентен, чтобы справиться с этой задачей. – Пастер поправляет очки и, сощурившись, смотрит на меня. – Я чувствую, вы хотите задать вопрос об этом докторе Дюбуа.

– Признаться, эта беседа меня озадачила. Мне показалось, что он в трудной ситуации и пытался выведать у меня информацию.

– Информацию? – Пастер совершенно удивлен.

– Да. Мне кажется, он интересуется тем, что мы узнали об убийцах.

– Но какое отношение молодой доктор может иметь к преступлениям?

– Мы не знаем, – перебивает меня Жюль, – но намереваемся выяснить. Помимо того что доктору Дюбуа поручено снабжать вас образцами, вы что-нибудь знаете о нем?

– Ничего. Если я не ошибаюсь, он один из практикантов Бруарделя. – Пастер качает головой. – Микробы гораздо понятнее, чем люди. Они приносят либо пользу, либо вред. Но ни один микроб, даже микроб чумы, даже тот, что убивает, не пытается причинить вам вред.

– Микроб, который убивает, не пытается причинить вред?

– Если они убивают, то уничтожают хозяина. Они делают это непреднамеренно. – Он снова качает головой. – Но люди гораздо коварнее.

55

– Поскольку питательные среды были отправлены в Нормандию, я должен немедленно ехать туда, – сообщает о своем решении Жюль, когда мы выходим из института.

Я пытаюсь подавить в себе вспышку негодования из-за того, что от меня хотят избавиться только потому, что я женщина.

– Я еду с вами.

Стоило мне только произнести это, Жюль, как я и ожидала, возражает:

– Это не женское дело.

Я останавливаюсь, беру его за руку, так что ему приходится остановиться тоже, и смотрю ему прямо в глаза.

– Никто из нас не будет гоняться по всему миру за безумцем убийцей.

– И вы этому помешаете.

– Забавно, мсье Верн, но то же самое я подумала про вас.

– Я знаю, вы как женщина сделали многое, но вы должны понять, что существует вполне реальная опасность.

– А когда убийца гнался за мной на кладбище, ее не было? Или когда я находилась на волосок от смерти глухой ночью на острове Блэкуэлл?

– Мадемуазель…

– Я тоже еду. Согласны вы или нет. И вы не можете меня остановить.

Он смотрит на меня, как отец на упрямую дочь.

– Станция в двух часах езды на поезде. Придется остановиться на ночлег. Поскольку женщина не может удалиться от дома на расстояние часа езды без багажа, достаточного для оснащения целого дивизиона французской армии, то…

– Я путешествовала вокруг света с одним саквояжем.

– Как вы помните, я написал книгу о путешествии вокруг света. Самое быстрое его можно совершить за 80 дней. И для удовлетворения минимальных потребностей женщине нужно несколько больших дорожных сундуков с вещами.

Я постукиваю пальцем по его груди.

– Я еду с вами, нравится вам это или нет.

– Замечательно. Но учтите, мадемуазель, это малонаселенный район. Сомневаюсь, что там отыщется больше одной или двух гостиниц. Если окажется всего одна комната… – Он пожимает плечами и не скрывает притворную улыбку.

Он думает, что это остановит меня, но не знает, что имеет дело с современной женщиной – сексуальные намеки не испугают меня.

– Если найдется одна комната, вы сможете спать в хлеву. Если Господу когда-то там было совсем неплохо, то простому писателю будет и подавно хорошо.

Он уже не улыбается, а хмурит брови.

В конце концов мы договариваемся встретиться на вокзале Сен-Лазар сегодня в час дня.