Текст книги "Освобождение (ЛП)"
Автор книги: Кери Лейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
37.
Айви
– Где ты была прошлой ночью?
Под моим балконом на тротуаре сидит Серхио, зажав в губах сигарету. Сейчас половина одиннадцатого – поздновато для окончания его смены, что наталкивает меня на мысль, а не ждал ли он меня.
Наши уже ставшие привычкой вечерние беседы помогают мне не сойти с ума, пока я томлюсь в своей импровизированной башне. Но спрашивать, где я была, – это уже перебор.
– Не твое дело.
– Извини. Я просто хотел с тобой поговорить, вот и все.
– Мне тоже нравятся наши беседы, но буду с тобой откровенна. Мало того, что я вдвое старше тебя, что уже абсолютное табу, у меня к тому же есть парень.
Фыркнув, он облокачивается на колени и опускает взгляд на тротуар.
– Вранье. Почему же я тогда не видел этого парня?
– Он оберегает свою личную жизнь. Как и я.
– Понятно. Итак... чем ты занималась последние пару дней?
– Это в принципе тот же самый вопрос.
– Но умнее, верно? – его лицо растягивается в улыбке, и на щеках появляются ямочки.
– Определенно, – многозначительно закатив глаза, я затягиваюсь сигаретой, а затем делаю глоток вина, купленного на обратном пути от Деймона. – Если хочешь знать, я видела толпу беженцев, которая прошла по дому, так словно по какому-нибудь аттракциону в Диснейленде.
Серхио хмурит лоб.
– Где ты это видела?
– Не твое дело, помнишь? – вскидываю я брови, пытаясь скрыть улыбку. – Но из чистого любопытства…Как именно работает здесь вся эта фигня с незаконным ввозом мигрантов? И почему их проводником был мальчишка?
– Вообще-то это polleritos. Они переводят через границу группы людей из разных стран.
– И все же, почему дети?
Серхио пожимает плечами и делает еще одну затяжку.
– Если их поймает пограничная служба, то максимум что может им сделать, это шлёпнуть по руке и отправить обратно. После этого они могут пересекать границу сколько душе угодно. За крупный откат картели позволяют им пользоваться своими маршрутами наркотрафика.
– Бедные дети. Работать на картели?
– Эти бедные дети зарабатывают около двух тысяч в день. Я тоже собирался стать одним из них. Помочь бабушке. Пойти в колледж. Я был бы в шоколаде.
И давно в могиле.
– Твой брат переправлял через границу людей.
На мгновение выражение его лица становится задумчивым, затем он кивает.
– Mi hermano... он зарабатывал на этом огромные деньги. Но однажды картели решили, что больше они ему платить не хотят. И вместо этого они его убили. Застрелили. Словно он был пустым местом. Никем, – тяжело дыша, он хмурится и стряхивает пепел. – Ты встречаешься с этим новым священником в Калексико, да? (Mi hermano (Исп.) – «Мой брат» – Прим. пер.)
– С чего ты взял?
– Тот же маршрут, что и у моего брата. Из церкви, верно?
Я стараюсь не отвечать на ненужные вопросы и сосредотачиваю всё внимание на том, что хочу спросить.
– Кто всем этим руководит?
– Я же сказал... Мы тут о нем не говорим. Вот так люди и умирают.
Кусочки начинают собираться в единую картинку. И чем больше я понимаю, тем сильнее меня мутит. – Так вот, мой... друг... он поехал помолиться за одного парня, которого сильно избили. Его зовут Мигель.
Серхио усмехается и, качая головой, пускает дым в воздух.
– Я знаю в Калексико только одного Мигеля и не могу представить, чтобы кто-то за него молился.
– Почему?
– Его дед убил моего брата.
– А кто его дед?
– Ты уже сто раз меня об этом спрашивала, и я сто раз тебе отвечал. Его имя приносит неприятности.
– Эль Кабро Бланко.
Плотно сжав губы, он кивает, и моя душа уходит в пятки.
Боже. Дэймон.
– Где мне его найти?
– Твой друг-священник должен знать. Они все в этом замешаны.
– Нет, Дэймон приехал сюда, чтобы его выследить. Он здесь не для того, чтобы на него работать. Он хочет убить его, что, судя по всему, форменное безумие.
– Не то слово. Вообще-то, похоже, твой друг уже конкретно спятил. Ну что ж, очень жаль.
– Серхио, это очень серьезно. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, где найти этого Эль Кабро Бланко.
– Я не знаю, где он живет. Но насколько мне известно, в той церкви все еще два священника, верно?
– Верно, – я бросаю взгляд на часы и вижу, что уже почти одиннадцать. – Я еще успею на автобус.
Если мне повезет, я найду того священника, хотя если он хоть немного похож на Руиса, то в этот час давно уже спит.
– Успеешь на автобус? Нет. Я тебя отвезу.
Уже упершись руками в подлокотники кресла, чтобы броситься в дом за вещами, я недоверчиво хмурюсь.
– Ты водишь машину?
– За кого ты меня принимаешь? Да, я вожу машину. А еще разбираюсь в дорожных знаках.
– Прости. Я не очень много езжу. Наверное, мне кажется, что все такие же странные, как и я, – я вскакиваю, случайно опрокинув кресло. При этом оно издаёт такой шум, что у меня сдают нервы. – Я возьму свои вещи. Встретимся внизу.
– Да, и не надо так шуметь, идет? Ты перебудишь весь район.
Выключив фары, Серхио подъезжает к обочине позади церкви Девы Марии Гваделупской. Чтобы не предпринимать поспешных действий, мы с Серхио сперва направляемся к дому приходского священника и, забравшись в него через то же самое чёртово приоткрытое окно, через которое недавно пролезла я, обыскиваем все комнаты в поисках Дэймона. Хотя бы какого-нибудь намека на то, где он может быть.
Но там ничего нет. Дом пуст и устрашающе тих.
Мы возвращаемся к церкви, и через стеклянную дверь приемной в задней части здания я вижу, что там еще горит свет.
Надеюсь, что это второй священник.
– Подожди секунду, – по дороге Серхио останавливается у своей машины, распахивает пассажирскую дверцу и достает из-под сиденья пистолет.
Широко распахнув глаза, я мотаю головой и кладу руку ему на плечо.
– Ты с ума сошел? Что ты собираешься делать? Застрелить священника?
– Он может быть одним из них, ты же не знаешь. Они все тоже могут быть там.
Я бросаю быстрый взгляд на приемную и вижу, что она почти пуста.
– Думаю, у нас все будет в порядке.
– Я не собираюсь рисковать. Айви, ты не знаешь этих парней. Они очень хитрые.
– Ну ладно, а у тебя есть что-нибудь менее... киллерское? Может что-нибудь, чем бы можно было просто попугать?
Серхио на мгновение задумывается и, фыркнув, запихивает пистолет обратно под сиденье. Выбравшись из машины, он обходит ее сзади и открывает багажник. Я неохотно иду за ним, подозревая, что он сейчас вытащит лом или что-то типа того.
Вместо этого он указывает на какую-то коробку и вынимает из нее предмет, похожий на маленькую динамитную шашку.
– Что это такое?
– М-80. Если он начнет упрямиться… Мы ее подожжем и засунем ему в штаны.
– Петарда?
– Да. А ты что думаешь? Он просто выйдет и расскажет тебе, где найти Эль Кабро Бланко? Тебе придется немного его поуговаривать. С помощью одной из этих штучек можно начисто разнести мужское хозяйство.
Всплеснув руками, я качаю головой.
– Все. Надеюсь, до этого не дойдет, и я смогу просто стереть из головы этот жуткий образ.
Серхио идет следом, на ходу засовывая в карман две М-80.
– У тебя хоть зажигалка есть? – шепчу я через плечо, все еще не отойдя от образа взорвавшихся мужских гениталий.
С самодовольной ухмылкой он показывает мне свой «Зиппо», и, закатив глаза, я вспоминаю, что парень курит.
– Позволь, я сама с ним поговорю, ладно?
– Как скажешь, детка.
– И не называй меня деткой.
– Как скажешь, mamacita. (Mamacita (Исп.) – «мамочка, мамуля» – Прим. пер.)
Остановившись на полпути, я разворачиваюсь, уперев руки в бока.
– У меня ведь тоже есть зажигалка. Продолжай в том же духе, и я подожгу твои чертовы штаны.
Серхио облизывает губы, и, судя по его выражению лица, он нашел в этом замечании нечто жутко сексуальное.
– Не провоцируй меня, – резко развернувшись, я направляюсь к задней двери церкви и стучу.
Поначалу ничего не происходит, поэтому я стучу снова, одновременно залезая в карман, чтобы выключить свой мобильный телефон.
Из кабинета выглядывает мужчина с хмурым видом человека, который не должен посвящать свою жизнь служению людям, раз они его настолько достали.
Нацепив на лицо самую милую из всех возможных улыбок, я машу рукой, словно идиотка, и жестом показываю, что мне нужно позвонить. Мужчина выходит из своего кабинета и, пока он шагает к входной двери, я почти слышу вырвавшийся у него из груди тяжкий стон.
– Чем могу помочь? – он переводит взгляд с меня на Серхио и обратно.
– Простите за беспокойство, но у меня разрядился телефон, – я показываю ему телефон, чтобы он увидел черный экран. – А машина моего брата сломалась примерно в двух кварталах отсюда. Можно нам воспользоваться Вашим телефоном?
Нахмурив брови, мужчина смотрит на меня с видом не раз обманутого человека.
– А вы не могли зайти в один из многочисленных домов в двух кварталах отсюда?
Вот тебе и любовь к ближнему.
– Наверное, я просто подумала, что в церкви будет безопаснее. Мы не отнимем у Вас много времени.
Бросив на нас еще один недоверчивый взгляд, он кивает и отступает в сторону.
– Вы можете воспользоваться телефоном моего секретаря. Пожалуйста побыстрее. Я как раз собирался уходить.
– Ну конечно! – я протискиваюсь мимо него, засовывая в карман телефон. – Мне очень понравилась воскресная проповедь отца Дэймона. Было интересно послушать его интерпретацию Библии.
Разумеется, я несу полную ерунду. Понятия не имею, о чем была проповедь Дэймона. Просто знаю, что те его проповеди, что я слышала за последние годы, были очень убедительными.
– Вы знаете об отце Дэймоне?
– Ну, да. По-моему, все в этом городе о нем знают!
Его взгляд снова блуждает по мне, надолго задерживаясь на моей груди. Превосходно.
– Что-то не припомню, чтобы видел Вас в церкви, мисс...?
Я протягиваю ему руку, и он нежно ее пожимает.
– Простите, меня зовут Ватефер Футр.
Мужчина хмурится еще больше.
– Какое... интересное имя.
– Оно французское. А это мой брат, Коннар, – я изо всех сил улыбаюсь, чтобы не рассмеяться от того, что только что назвала священника говнюком и велела ему идти на хер. – Итак, где же отец Дэймон?
– Одного из наших прихожан тяжело ранили. Отец Дэймон некоторое время назад уехал в больницу, чтобы помолиться о его выздоровлении.
– Так значит, он сейчас там?
– Я понятия не имею, где он сейчас.
Я открываю рот, чтобы ответить, но не успеваю и пикнуть, как мимо меня проносится Сехио и толкает священника на стоящий позади него стол.
Выражение лица у святого отца такое же удивленное и шокированное, как и у меня.
– Во имя всего святого, это еще что?
Зажав в руках одну из своих М-80, Серхио нависает над мужчиной и выглядит при этом гораздо более устрашающе, чем тот мальчик из продуктового магазина, с которым я болтала последние несколько недель.
– Знаешь, что это такое? Взрывчатка, как динамит. Если тебе дороги твои яйца, советую сказать нам, где, черт возьми, найти этого священника.
Разинув от удивления рот, я таращусь на этого парня, который сейчас разговаривает как Лицо со шрамом.
– Что ты творишь?
– Развязываю ему язык, а если не получится, то с удовольствием посмотрю, что эта петарда сделает с мужским хозяйством.
– Ты в курсе, что ты больной? – спрашиваю я, и ошарашенный взгляд священника наводит на мысль, что он думает то же самое.
Серхио вытаскивает из кармана «Зиппо» и чиркает колёсиком.
– Не еби мне мозги, святоша.
– Туннели. О-они в туннелях.
– Где? – спрашиваю я, чувствуя, как у меня колотится сердце от новой информации. – В доме приходского священника?
– Да. Там есть пара комнат, оборудованных для размещения беженцев и наркотиков. Одну из них используют и для... допросов.
Боже.
– А сколько их там внизу? Сколько с ним человек?
– Понятия не имею. Может, полдюжины?
У меня из груди вырывается вздох поражения.
– Нам придется вызвать полицию.
– Вызовите полицию, и они вырубят предохранитель, – произносит священник, не сводя глаз от нависающей над его пахом петардой.
– Какой предохранитель? О чем ты говоришь?
– В случае полицейской облавы они щелкают в одной из комнат выключателем, соединенным с вмонтированным в стены динамитом. Он перекрывает один конец туннеля, так что единственный вход или выход – через Мехикали. Они убегут, а вы никогда больше не увидите отца Дэймона.
– Взрывчаткой выложена только часть туннеля?
– Да. На стенах есть отметки, на каком расстоянии зарыта взрывчатка.
– Итак, если бы мы оказались в одной из комнат по другую сторону этого раздела, то были бы в той же части, что и не взрывающаяся половина туннеля.
– Да. В той же части, что и полдюжины членов Эксилио. Уж лучше вам оказаться запертыми в одной клетке со львами.
– Если только мы каким-то образом не изолируем от них Дэймона.
Священник переводит взгляд с меня на Серхио, потом на М-80 и снова поворачивается ко мне.
– Они не так глупы, как попавшие в ловушку лемуры.
У меня в голове вертится, по всей вероятности, глупейший план, но это единственный шанс вытащить Дэймона из туннеля целым и невредимым. При условии, что он еще жив.
– Если только им не покажется, что их атакует толпа народа.
– Желаю вам найти в этом городе хоть кого-то, кто мог бы помериться силами с Эксилио.
– Нам не нужно никого искать, – ухмыльнувшись, я смотрю на Серхио, чье лицо расплывается в такой же хитрой улыбке, и понимаю, что он думает о том же самом. Во всяком случае, мне так кажется.
Честно говоря, довольно странно с его стороны.
– Ну, как я уже говорил, buena suerte. (Buena suerte (Исп.) – «Удачи!» – Прим пер.)
– О. Разве мы Вам не сказали, святой отец? – Серхио вытаскивает из кармана пистолет – тот самый, который я ясно просила оставить в машине. – Вы пойдете с нами. Просто на тот случай, если нам там понадобится божье чудо.
– Молодой человек, угрожать служителю церкви – это тяжкий грех.
– Ничего, я потом покаюсь, – одним движением руки он заставляет священника подняться со стола и встать на ноги. – Пора идти взрывать это дерьмо.
Над головой гудят тусклые лампочки, а я стою, прислонившись к стене, и нерешительно наставляю пистолет на священника. Пробегая глазами по земле и бетону, я задаюсь вопросом, что нужно сделать, чтобы взорвать взрывчатку, не нажав рубильник.
Присев на корточки, Серхио раскладывает на полу целую кучу фейерверков, которые достал из багажника.
– Ты просто... разъезжаешь с петардами в машине? – спрашиваю я, чувствуя разливающееся по телу беспокойство.
Улыбаясь, он кладет на землю нечто, напоминающее ракету, и ставит его рядом с остальными такими же, выстроенными по всей ширине туннеля.
– Ты удивишься, как часто они могут пригодиться. Чтобы кого-нибудь разыграть. Отвлечь внимание. А иногда просто повалять дурака.
Наш кое-как состряпанный план состоит в том, что мы со священником на свой страх и риск пройдём дальше по туннелю и спрячемся в одной из комнат, пока туда не сунутся привлеченные шумом фейерверков члены банды. Затем мы проберемся к комнате, где находится предохранитель, и щелкнем волшебным выключателем. Как бы там ни было, если в процессе никто из нас не взорвётся, мы с Дэймоном продолжим путь в Мехикали, а там Серхио заберет нас из ресторана, который, по-видимому, является конечной точкой этого туннеля.
Я киваю головой в сторону небольшой вырезанной в стене ниши, где стоит алтарь Девы Марии.
– А это еще зачем?
– Для рабочих, которые строили туннели. Чтобы они чувствовали себя в безопасности, – говорит священник. – Под защитой, пока здесь работали. Помимо обвалов, полагаю, им добавляла стресса и возможность возгорания взрывных устройств.
– Возгорания? В смысле, самопроизвольного? – от этой мысли я отталкиваюсь от стены и растираю покрывшиеся мурашками руки. – Далеко от взрывчатки до предохранителя?
Пожав плечами, он скрещивает руки на груди.
– Думаю, несколько сотен футов.
– Как ты вообще в это вляпался?
Священник вскидывает брови и фыркает.
– Не по доброй воле, если хочешь знать. Я согласился на то, чтобы дом священника использовался для размещения беженцев, многие из которых подвергались насилию, и им грозила смерть. Давать приют всем страждущим – это священный долг церкви, тех, кто следует за Богом, – он говорит мне это так, словно вынужден оправдываться, но я спрашиваю не о беженцах. – Гордон пожертвовал деньги на строительство дома и туннелей. К сожалению, они оказались удобным маршрутом для транспортировки... других вещей.
– Наркотиков.
– Полагаю, что нет хорошего без плохого. Я решил закрыть глаза на плохое и сосредоточиться на хорошем.
– Другие священники решили не закрывать на это глаза. Вот почему они никогда надолго здесь не задерживались.
Он вздыхает и качает головой.
– Мы можем верить в одного и того же Бога, но ты удивишься, узнав, как сильно различаются наши мнения.
Серхио вскакивает на ноги, стряхивая с джинсов пыль.
– Ладно. Приготовились, – его губы изгибаются в хитрой усмешке. – Шоу начинается.
38.
Дэймон
Мне в запястья впивается веревка, мышцы плеч так горят, словно вот-вот оторвутся от костей. Удивительно, как они вообще не треснут, при том, что я подвешен за руки, а мыски моих ботинок едва касаются бетонного пола. Глаз пульсирует от отработанных ударов. Воздух врывается и покидает мои легкие, отдаваясь в каждом сломанном ребре. К тому же, за то, что я сопротивлялся, один из мучителей воздал дань памяти Мигелю и не без удовольствия раскурочил мою ножевую рану.
Сквозь отголоски мучений и туман надвигающейся отключки, я смотрю вниз на падающие с моего лица капли крови.
Я уже дважды терял сознание. В первый раз, когда мне под ноготь вогнали нож для колки льда. В другой – я увидел лишь приближающийся ко мне гаечный ключ. Понятия не имею, что они в конечном итоге с ним сделали. Знаю только, что очнулся с онемевшей половиной лица.
Теперь я просто жду смерти.
«Основная идея распятия заключалась не в том, что Христос был настолько беспомощен, что умер за наши грехи, а в том, что он отказался применять данную ему силу, чтобы это предотвратить».
Я мог бы избежать всего этого дерьма. Если бы я не высовывался и ни во что не вмешивался, то, наверное, лежал бы сейчас в постели с Айви или потягивал виски. Интересно, а смог бы какой-нибудь отец, узнавший о том, кто заказал его семью, устоять перед искушением отомстить?
Лично я не стал бы винить Бога, если бы за убийство своего единственного сына он сравнял людей с землей.
– Месть – это самая страшная пытка, да? В ней нет никакой цели, только радость от созерцания чьих-то страданий, – Гордон расхаживает передо мной, заложив руки за спину, и почему-то кажется мне меньше, чем раньше.
Все это время я представлял себе этого криминального авторитета каким-то огромным, неуязвимым мистическим существом, а он оказался не более чем стареющим человеком, который, скорее всего, ест от запора чернослив.
– Если честно, я тебя не узнал. Теперь чувствую себя немного глупо. Но, откровенно говоря, весь чертов штат Калифорния думал, что ты мертв.
– Ты убил мою жену и дочь.
– Я заказал тебя и твою жену. Твой ребенок оказался просто... случайной жертвой.
– Она была больше, чем просто чертова случайная жертва, ты, кусок дерьма!
– Ты совершенно прав. Чертовски обидно, когда ребенок погибает из-за глупости своих родителей.
Стиснув зубы, я стараюсь не обращать внимания на острую боль в черепе. Мне нечего сказать в оправдание Вэл. Я понимаю ее мотивы, но даже у меня хватило бы ума не связываться с такими опасными преступниками. Возможно, это потому что один из них был моим отцом, и я никогда не решил бы спасать от них мир.
– Очень печально, что именно твоя жена вела бухгалтерию твоего отца. В некотором смысле в ее смерти виноват он. Её все равно бы шлёпнули – если не я, так кто-нибудь другой. Потому что никто из тех, кто на него работал, не хотел бы, чтобы к нему в дверь постучали сотрудники ФБР. В том, что я сделал, не было ничего личного.
Обреченно выдохнув, я провисаю на веревках.
– Если собираешься меня убить, убей.
– О, я непременно тебя убью. Но сначала мне нужно разобраться со всеми этими эмоциями. Это предательство очень сильно меня задело, – он поворачивается к трем стоящим позади него громилам, которые истязали меня по его приказу, и дергает головой. – Оставьте-ка меня с ним наедине, мальчики.
Как только мужчины выходят из комнаты, он снова обращает внимание на меня.
– Думаю, неплохо бы нам двоим поговорить по душам, тебе и мне.
– Ты и Мака убил.
– Видишь ли, в моей работе очень важно ликвидировать всю семью без следа. Это как инфекция. Если не вылечить ее полностью, она становится сильнее. Устойчивее. Стремится уничтожить все на своем пути. Если бы твоего старика не убил рак, я бы прикончил и его. Бог свидетель, за эти годы он несколько раз пытался свести со мной счеты. Все посланные им наёмники оказывались в неглубокой могиле.
Для меня это новость, поскольку мне бы и в голову не пришло, что мой отец будет об этом беспокоиться после того, как я уехал из Нью-Йорка.
– Кэлвин оказался не таким дураком. Мне не пришлось долго его уговаривать перейти работать на меня.
– А как ты узнал, что это я?
Погрозив мне пальцем, он качает головой и усмехается.
– А вот, это самое сложное. Везде, где я веду свои дела, у меня имеются так называемые pajaritos. И вот в Нью-Йорке… Одна из моих маленьких пташек рассказала, как в дом твоего отца заходил мужчина, очень похожий на тебя. Та же самая пташка в Лос-Анджелесе сообщила мне о женщине, с которой я жажду увидеться сразу после нашей с тобой... встречи.
– Она не имеет к этому никакого отношения.
– У нее есть информация. В моём мире информация – это власть.
– Отпусти ее. Она уедет из страны, и ты никогда о ней не вспомнишь.
– О, она непременно уедет из страны, – Гордон поглаживает свою бороду и расплывается в такой улыбке, от которой мне хочется разорвать эти веревки и расхерачить ему лицо, так же, как и его внуку. – У меня есть друзья в России, которые любят покупать такие красивые вещицы, как твоя девушка. Покупать и продавать. Покупать и продавать. И Арисели тоже.
– Что ты с ней сделал?
– Продал ее. А ты как думаешь? Я буду держать ее у себя дома? Отправлю ее в колледж? Нет-нет. Она уже на пути к тому, чтобы стать заграничной невестой для одного моего делового партнера.
Зажмурившись, я молюсь о том, чтобы всё это оказалось блефом. Всего лишь очередной его пыткой.
– Твой внук ее изнасиловал. Изнасиловал. Дочь другого мужчины. Когда-то у тебя тоже была дочь.
Внезапно мне в челюсть врезается его кулак, и лицо пронзает жуткая боль. На пол стекает еще больше крови. Мука становится просто невыносимой, и на мгновение у меня двоится в глазах.
– У меня действительно была дочь. И я видел, как полдюжины мужчин делали с ней все, что захотят. А потом они ее убили. Прямо у меня на глазах. И все это за двадцать шесть минут. Арисели уезжает, чтобы жить как принцесса, с мужчиной, который даст ей все, чего она пожелает. Не пытайся взывать к моему милосердию. Оно умерло вместе с моей женой и дочерью.
– Как и моё, – сквозь стиснутые зубы процедил я.
– Именно поэтому ты и приехал сюда из Лос-Анджелеса, так ведь? Поменяйся мы сейчас ролями, разве ты не вздернул бы меня на этом же самом месте?
– Ты бы уже был мертв.
– Ну что ж, ты куда более прямолинеен, чем я. Молодец! – он почесывает подбородок и качает головой. – По традиции я должен бы позволить всем этим парням избить тебя до смерти. Это, можно сказать, обряд посвящения. Когда обижают одного из своих, это шанс отомстить, доказать свою любовь и преданность. Но, черт возьми, они бы тебя растерзали в считанные минуты. Как пираньи тунец. Я люблю немного посмаковать.
– Что это за место?
Повернув голову в сторону, я чувствую некоторое облегчение от боли в шее и замечаю, что он оглядывает комнату.
– Это особое помещение, созданное мною под землёй. Соединенное с теми туннелями. Ты ведь ни словом о них не обмолвился, верно? – в ответ на мой слабый кивок, он издает стон. – Вот об этом я и говорил! Чувак, я думал, ты справишься. Ты мне понравился! Между нами двумя чувствовалось взаимопонимание. С Хавьером такого не было, но знаешь, почему он всё ещё жив?
Гордон не дает мне возможности ответить.
– Он закрывает на это глаза. И уже много лет. Каждый второй священник начинает повсюду совать свой нос. Задавать вопросы. Сообщать куда не следует.
– И все они оказывались здесь, под землей.
– Слишком спесивые – да. Остальные просто собирали вещи и тихо уезжали. У тебя тоже была такая возможность, но ты ее упустил, когда испортил моему внуку лицо, – фыркнув, он шагает к рукоятке, которая регулирует удерживающие меня верёвки. Он жмет на рычаг, и я падаю на пол, больно ударившись плечом.
Корчась от боли, я сворачиваюсь калачиком и стискиваю зубы, пока она не ослабевает, и у меня по щекам не сбегают подступившие к глазам слёзы. И все же каким-то чудом мое плечо не выскакивает из сустава.
– Знаю, ты был не в курсе, что это мой внук. Уверен, что если бы ты это знал, то оставил бы его в покое.
– Внук или нет, результат был бы тот же самый.
– Ты можешь прекратить весь этот героический бред? Я и так уже достаточно разочарован.
Сквозь толстые стены просачиваются приглушенные звуки выстрелов.
Должно быть для Гордона это становится полной неожиданностью, поскольку он вскидывает подбородок, хмурит брови и поворачивается в сторону шума. Затем снова окидывает меня пристальным взглядом, и в его темно-карих глазах поблескивает нечто похожее на замешательство и лукавство.
– Сынок, ты меня подставил?
Дверь в комнату распахивается, и в нее вваливается один из его людей. Обычный парень лет восемнадцати-девятнадцати, держащий в руках пистолет, словно игрушку.
– Похоже, на нас напали! Может, нам стоит отключить предохранитель?
Рассерженно застонав, Гордон потирает лоб и качает головой.
– Нет, нам не стоит отключать предохранитель, пока я не скажу, что мы отключаем предохранитель. Половина гребаного туннеля взорвется, идиот. Я нанял тебя и твоих парней, чтобы они меня прикрывали. А значит прикрывай меня и разберись с теми, кто, черт возьми, решил испортить нам вечеринку!
Парень убегает обратно, снова закрыв дверь, и, хоть мне совершенно не известно, что там происходит, я ему подыгрываю, надеясь, что это подорвет его уверенность.
– Все кончено, Гордон. Накрылся твой маленький бизнес.
– Мой маленький бизнес не накрылся. Не говори «гоп» пока не…
Не успевает он закончить, как комнату сотрясает громовой взрыв, и с потолка сыплются кусочки земли.
В ушах у меня раздается звон, и я наклоняю голову, чтобы его унять.
Свет гаснет, и все помещение погружается в кромешную тьму.
Комнату сотрясает второй взрыв.
Я широко распахиваю глаза, но ничего не вижу. И не слышу.
Когда свет вспыхивает вновь я замечаю, что Гордон стоит на четвереньках и шарит руками по полу.
Его пистолет лежит совсем рядом, поэтому я отползаю в сторону и все еще связанными руками пытаюсь его схватить. Затем жму на спусковой крючок.
Свет гаснет, а когда снова загорается, Гордон уже стоит на ногах и, широко распахнув глаза, глядит на зажатый у меня в руках пистолет. Он бросается ко мне, и это последнее, что я вижу, прежде чем свет опять гаснет.
Вслепую я нажимаю на курок.
Один раз.
Второй.
Третий.
Всем телом содрогаясь от напряжения, я гадаю, где он сейчас находится. Зевнув, я двигаю челюстью и избавляюсь от навалившейся на меня глухоты. И хотя я снова различаю звуки, Гордона мне поначалу не слышно.
Добрых полторы минуты я лежу в кромешной темноте, ожидая, что на меня вот-вот обрушится удар.
В комнате раздается жужжание и вновь загорается свет, однако уже более тусклый, чем раньше. И я вижу, что Гордон прислонился к стене и прижимает руку к своему окровавленному животу.
– А, черт. Вот отстой, – говорит он, и в его напряженном голосе проскальзывают нотки изумления.
До меня доносится стук в дверь, и я вытягиваю перед собой пистолет, на случай, если из-за нее выскочат люди Гордона.
– Дэймон? Дэймон, ты здесь?
Услышав голос Айви, я тут же расслабляюсь от облегчения.
– Да! Я здесь! Все ли в порядке со мной? Это с тобой все в порядке?
– Да. Похоже, включились генераторы. Так, тут за дверью какие-то обломки! Чтобы ее открыть, мне нужно их убрать. Просто сиди спокойно, хорошо?
– Сижу спокойно, как и всегда, – хотя я и не думаю, что Гордон сейчас представляет какую-то угрозу, все равно держу его на мушке. В конце концов, этот человек не снискал бы себе репутацию безжалостного убийцы, если бы тут же лёг да умер.
– Мужик, эта женщина просто фейерверк. Если бы ты не был священником, я бы назвал тебя счастливчиком, – даже смертельно раненный он умудряется хитро мне ухмыльнуться и подмигнуть. – С другой стороны, все это церковное дерьмо никогда тебя не останавливало, верно?
Со стоном я качаю головой.
– Отвали.
Его сотрясает очередной приступ кашля и, поморщившись, Гордон тяжело выдыхает.
– Мы с тобой могли бы стать хорошими друзьями. Устраивали бы вместе барбекю. Ходили бы пить пиво и обменивались историями о своих женах.
– Пошел на хер.
Даже я должен признать, что, обнаружив, кем он был все это время, немного теряешься. В этом человеке, пожалуй, самое опасное – это его обаяние и привлекательность.
– Почему? Почему ты?
– Это разбивает тебе сердце, да? Когда ты узнаешь, что страшный монстр не такой уж плохой парень, – он пожимает плечами и, покачав головой, кашляет. – Он просто делает плохие вещи. По жизни и в церкви нас учат, что зло очевидно. Дьявол – это чудовище с рогами, хвостом и раздвоенным языком.
Подняв окровавленную руку, Гордон указывает на свою голову и рот, чтобы его слова звучали доходчивее.
– И все же мы забываем, что до всего этого он был ангелом, – мужчина глубоко вздыхает и, достав из переднего кармана рубашки сигару, закуривает. – У нас у всех есть свои демоны. Мы с тобой… думаешь, мы такие уж разные?
– Я никогда не убивал невинных детей.
– И все же, если бы сейчас здесь был мой сын, разве ты не прикончил бы его у меня на глазах? Чтобы я почувствовал твою боль? Я убил твою жену и дочь. Конечно, Бог простит тебя за то, что ты хочешь воздать мне по заслугам.
Я до скрежета стискиваю зубы, потому что, скорее всего, он прав. Может, я и убил бы у него на глазах его сына. А может, последние несколько месяцев были просто пустой тратой времени. Вероятно, я всего лишь человек, которому было необходимо попасть в это подземелье, чтобы убедиться в своей способности убить такого преступника, как он.
– Если ты забыл, у меня все еще есть пистолет.
– Речь идет не об убийстве невинного ребенка. А о том, чтобы заставить другого человека понять всю тяжесть твоей потери, – небрежно затянувшись сигарой, он продолжает, так словно рана не лишает его остатков жизненных сил. – Летом семьдесят второго года. Я был на стажировке в Мексике, в компании, где собирался вскоре работать. Мне хотелось строить города. Смотреть, как они растут и процветают. Но совершенно случайно я увидел в ресторане хорошенькую девушку. И неожиданно она стала для меня всем.
