Текст книги "Освобождение (ЛП)"

Автор книги: Кери Лейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

26.
Дэймон

Подложив руку под голову, я смотрю в потолок. В черепе бушует ураган мыслей, не давая мне провалиться в сон. Я бросаю взгляд на часы, которые показывают шесть утра. Менее, чем через минуту вспыхивает свет, и, подняв голову, я вижу, как на кухню, почесывая спину, направляется Руис.

Зевнув, он щурится и останавливается рядом с моим импровизированным ложем.

– О! Дэймон? Ты всю ночь проспал на диване?

Приняв сидячее положение, я откашливаюсь от желания признаться, что в моей постели спит женщина, с которой я трахался всю последнюю неделю.

– Надеюсь, ты не возражаешь. У моего друга неприятности. Ей нужно было где-то остановиться.

Руис вскидывает брови.

– Ей?

– Айви.

Заложив руки за спину, он кивает.

– Я так понимаю, она не очень-то оплакивает смерть своей бабушки.

В водовороте своих мыслей я почти забыл о смерти mamie.

– Нет. Она чувствует себя очень одинокой и уязвимой. Я предложил ей остаться здесь, в доме приходского священника, ненадолго, конечно.

Руис сжимает губы в жесткую линию и размышляет над этим гораздо дольше, чем я поначалу.

– Если тебе удобно спать на диване, то не вижу в этом проблемы. Хотя, у нас внизу есть еще одна комната.

– Мне и на диване нормально. Спасибо за понимание. Знаю, что Айви будет очень за это благодарна.

– Она настоящая женщина, да? Интересная личность эта Айви, – усмехается Руис, скрестив на груди руки. – Она напоминает мне девушку, с которой я встречался до поступления в семинарию.

– Да?

– Настойчивая. Тихая. Красивая, – он поглаживает подбородок и улыбается, словно какой-то невысказанной мысли. – Редкий цветок в пустыне. Я должен был на ней жениться, но у Бога были на меня другие планы.

– Ты об этом жалеешь? – осмеливаюсь спросить я, гадая, даст ли он честный ответ.

– Я не жалею о своем жизненном выборе, но иногда жалею об упущенных возможностях, – он прерывает свои размышления, и склоняет голову, словно видит проступающее у меня на лице чувство вины. – Дэймон, а почему ты спрашиваешь? Ты сожалеешь о своем решении?

– Нет. Но время от времени я тоже задумываюсь о возможностях.

– Насколько я знаю, она вышла замуж и у нее взрослые сын и дочь. Похоже, счастливая жизнь. Мне нравится думать, что мой выбор помог ей обрести это счастье.

Опустив глаза, я потираю руки, а его слова примешиваются к нерешительности, что терзала меня большую часть ночи. Наверное, нам с Айви не суждено быть вместе. Может, проникший к нам незваный гость, который не потрудился убить нас во сне, был своего рода божественным вмешательством.

Возможно, Айви будет лучше найти свой собственный путь, без меня. Я киваю и, подтянув колени, упираюсь в них локтями.

– Спасибо.

– За что?

Пожав плечами, я поднимаю на него глаза.

– За то, что открыл мне перспективу.

– Э-э, а чего вообще стоит моя перспектива?

Я усмехаюсь, а он удаляется на кухню и готовит свой утренний кофе. Как только он уходит, я беру телефон и посылаю сообщение епископу Макдонеллу.

«Я сделал, как Вы просили, и хорошенько обдумал, что могло бы повлиять на моё решение отказаться от сана. Только одно могло бы меня удержать.

Перевод в католическую церковь в Калексико».

С бешено колотящимся сердцем я смотрю на сообщение и, не дав себе возможности передумать, нажимаю «Отправить».

Я прошу об этом не без грусти, поскольку только благодаря Руису и епископу Макдоннелу я много лет назад не упился до смерти.

Уже через десять секунд от него приходит ответ.

«Я свяжусь с епархией Сан-Диего и посмотрю, что можно сделать».

Если у него получится, это значит, что наши отношения с Айви закончились.

Значит, я избрал путь моего ублюдка-отца.

27.
Айви

Я открываю глаза и сквозь дымку сна вижу фигуру, стоящую в гардеробной прямо напротив меня. Поморгав, я приподнимаюсь на локте и фокусирую свое внимание на профиле смотрящего куда-то Дэймона.

– Сколько сейчас времени?

– Почти три часа.

– Странно, могу поклясться, что, когда ты меня сюда привез, было намного позже.

– Три часа дня.

– Серьезно? – я растягиваюсь на постели, на которой всю ночь пускала слюни от того, что она пахла Дэймоном. – Думаю, в последний раз я столько спала, когда мне было восемнадцать лет.

– Айви, я уезжаю, – несмотря на сквозящую в его голосе решимость, ему явно не хватает смелости взглянуть мне в глаза. – Я перевожусь в другую церковь.

У меня из груди вырывается невеселый смех, и я резко сажусь, прислонившись спиной к стене.

– Это... это гениально. За мной охотится какой-то сумасшедший хрен, а ты решил уйти со сцены.

– Руис разрешил тебе оставаться здесь столько, сколько потребуется.

– Дэймон, у меня целая куча дерьма, которое будет просто выброшено на улицу. Понимаешь? Ты просишь меня ни с того ни с сего бросить работу. Квартиру. Мою жизнь, – трудно поверить, что у меня еще остались слёзы, но как только я ощущаю в глазах знакомое жжение, мне приходится проглотить звенящие в голосе эмоции. – У меня почти ничего нет. Но всё, что я имею, досталось мне с огромным трудом.

Словно не слыша моих слов, он достает с верхней полки шкафа какую-то коробку, а затем шагает к кровати.

– После гибели Изабеллы и Вэл все, что осталось от моей жизни, уместилось в этой коробке, – он смотрит на нее сверху вниз, и по его мрачному лицу расползается улыбка. – Ну, и Филипп, конечно. Отъезд был самым трудным и самым необходимым, что я когда-либо делал. Это спасло мне жизнь.

– И поэтому я должна торчать здесь, в доме приходского священника, пока за мой не прекратят охоту? Как, черт возьми, я узнаю, когда это произойдет?

– На это я ответить не могу.

– Ну, так ответь на это: сможешь ли ты жить с мыслью, что они меня найдут? Сможешь ли ты жить с чувством вины за то, что они со мной сделают, когда, наконец, поймают?

– Айви..., – в его голосе слышится предупреждение, но я не останавливаюсь.

Пошел он нахер.

– В смысле, мне сложно представить, что человек, связанный с картелями, будет милосерден к женщине, ставшей его мишенью, верно? Как я понимаю, они, наверное, сперва немного со мной повеселятся.

– Прекрати. Пока ты живешь здесь, ты должна быть в безопасности.

– Должна? А что будет с Руисом, если они узнают, что я здесь? Что, если он все увидит? Думаешь, священника они пощадят? Или было бы забавно, если бы служитель церкви стоял и спокойно смотрел, как насилуют женщину.

– Хватит! – отразившаяся в его глазах злоба обжигает меня словно удар. – А что я по-твоему должен сделать? Я всю ночь думал над этим вопросом, и до сих пор не нашел подходящего ответа.

– Возьми меня с собой.

– Об этом не может быть и речи.

– Почему?

– Ты попадешь прямиком в ад!

– И я почти уверена, что это последнее место, где они станут меня искать.

Дэймон молча смотрит в ответ, приоткрыв рот. Аргумент явно намертво застрял у него в горле так, будто он обдумывает возможные варианты.

– Я буду в новой церкви. Там ты не сможешь жить в доме приходского священника.

– У меня достаточно наличных, чтобы месяц перекантоваться в мотелях.

– Вот как ты хочешь потратить свои сбережения? Прятаться в каком-то мотеле?

– Дэймон, с тобой я чувствую себя в безопасности. Если отсиживаться в мотеле означает, что я останусь рядом с тобой, тогда да. Именно этого я и хочу.

– А твоя квартира?

– Я заплачу еще за один месяц и уеду оттуда. Слушай, я знаю, что от этой поездки мне тебя не отговорить. Но одного я тебя туда не пущу.

– И, если со мной что-нибудь случится. Ты не станешь изображать из себя ангела мщения и напрашиваться на то, чтобы тебя убили?

– Только если ты пообещаешь сделать все возможное, чтобы с тобой ничего не случилось.

Дэймон качает головой и массирует переносицу. Паршиво, что мне пришлось загнать его в угол, но каждое мое слово – правда. У меня здесь никого нет, а быть совершенно одной очень опасно.

– Айви, а что, если для тебя уготована лучшая жизнь? С браком, детьми и счастливой жизнью?

– Как по мне, отправиться вместе с тобой – это самый верный способ улучшить эти шансы.

Поджав губы, Дэймон, кажется, прокручивает в голове свои мысли, затем бессильно опускает плечи.

– Ладно. Ты поедешь со мной и остановишься в мотеле.

– Но не слишком далеко.

– И да поможет мне Бог, если с тобой что-нибудь случится…

– Пусть Бог поможет самому себе. Ты можешь себе представить, как я пытаюсь проникнуть в райские врата?

Его губы изгибаются в кривой ухмылке.

– Нет. Как ни странно, не могу.

– Вот и я тоже. Будем надеяться, что до этого не дойдет, – я переползаю к нему через кровать и встаю на колени. Обвив руками его шею, я чувствую, как он притягивает меня к себе и целует в лоб.

– Когда мы уезжаем?

– В конце недели. До этого улаживай то, что тебе необходимо.

– Как его зовут? – под непреклонным взглядом глаз Дэймона я провожу большим пальцем по его плотно сжатым губам. – Если ты его не убьешь, мне нужно будет знать, кто за мной придет. От безликой тени трудно сбежать.

Мгновение-другое Дэймон колеблется, затем у него начинает дергаться глаз, как это бывает всякий раз, когда он собирается мне уступить.

– Эль Кабро Бланко. Белый Козёл. Но из того, что я о нем узнал, если он убьет меня, ты его даже не заметишь.

28.
Дэймон

Калексико – пограничный город, простирающийся примерно на шестьсот квадратных миль, прямо напротив Мехикали. Если просто проезжать мимо, можно подумать, что это всего лишь очередной Калифорнийский городишко, поддавшийся сильному влиянию Мексики, но, правда в том, что он существует в тени своего расположенного через границу собрата, и это делает его одной большой, мультикультурной семьей.

Здесь особенно ничего нет, даже главного шоссе, и, похоже, единственное развлечение – это расположенный вверх по дороге местный театр. Одни дома и пустыри. И еще поля. Много полей. На первый взгляд, все это не похоже на город, в котором орудуют банды и один из самых опасных представителей криминального мира, но, как я уже знаю, внешность может быть довольно обманчивой.

Я поселил Айви в небольшом, но чистеньком мотеле, расположенном примерно в двенадцати милях к северу отсюда, в Эль-Сентро, одном из самых больших близлежащих городов. В котором, я надеюсь, она без труда сольется с местными жителями. Хотя этого трудно ожидать от женщины, которая никогда не остается незамеченной. Из-за одолевающей меня здесь тревоги, даже всего десять минут пути кажутся мне огромным расстоянием, но, возможно, есть определенный смысл в том, чтобы находиться прямо у Козла под носом.

Я сворачиваю на стоянку у церкви Пресвятой Девы Марии Гваделупской и подъезжаю к отделению прихода. Выйдя из машины, я замечаю напротив парнишку лет шестнадцати-семнадцати, прислонившегося к стене дешевого мотеля. Я киваю ему, на что парень показывает мне средний палец.

Миленький городишко.

В здании меня приветствует улыбкой сидящая за письменным столом невысокая пухленькая женщина лет шестидесяти.

– Привет, – произносит она с сильным испанским акцентом. – Чем я могу Вам помочь?

– Я отец Деймон Руссо.

– Ах! Добро пожаловать, Падре! Мы Вас ждали! Одну минуточку, – она поднимается из-за стола и, проковыляв к расположенным позади нее кабинетам, останавливаясь у первой двери справа. – Padre Damon está aquí.

Из моих скромных познаний в испанском языке я понимаю, что она сообщила ему о моем приходе.

– Gracias.

Через несколько секунд он выходит из кабинета с улыбкой, которая по мере приближения ко мне сходит у него с лица.

– Вы новый священник? – как и у секретарши, у него сильный акцент.

– Да. Деймон Руссо, – я протягиваю ему руку, и он, хмурясь, отвечает на моё рукопожатие.

– Хавьер, – священник рассматривает мня, склонив голову. – Дэймон, ты владеешь обоими языками?

– Нет. Я немного понимаю испанский, поскольку живу в Лос-Анджелесе, но свободно на нем не говорю.

– Ясно. Принимая во внимание здешнюю демографическую статистику, епархия, как правило, присылает сюда испаноязычных священников.

– Полагаю, большинство ваших прихожан понимают по-английски?

– Конечно, но они предпочитают священника, знакомого с их обычаями. В этой общине церковь сохраняет очень прочные позиции. Не думаю, что ты подходишь для работы с нашей паствой.

Есть в этом священнике что-то странное, какая-то природная отчужденность, которая уже здорово меня настораживает, но кроме того, это первый служитель церкви, который попытался меня спровадить. Его манера поведения – это предупреждающий знак.

– Я работал в том же приходе, что и Фернандо Руис. Он рассказал мне о вашей церкви. О том, как тебе необходима помощь.

Похоже, напоминание о Руисе, вызывает в нем некоторое любопытство, по крайней мере в тот момент, когда он вскидывает брови.

– Ах, да. Я пытался вызвать сюда самого Руиса, – он окидывает меня взглядом и сцепляет руки за спиной. – Вот что я тебе скажу. Я возьму тебя на несколько дней, и, если у тебя получится, оставайся. Если же нет, что ж, не ты первый.

– Что, многие так уезжали?

Хавьер оглядывается на погруженную в дела секретаршу и, кивнув, снова поднимает глаза на меня.

– Давай, я покажу тебе дом приходского священника.

Я выхожу вслед за ним из здания, и мы останавливаемся возле моей машины, на боку которой черной аэрозольной краской написано «Vete al carajo». «Иди на х*й». Эту фразу я тоже знаю.

– Прошу прощения, Дэймон, – со вздохом качает головой Хавьер. – Я изо всех сил стараюсь достучаться до этих ребят, но это нелегко. Все мои предыдущие комментарии относятся не столько лично к тебе, сколько к тому, что произошло с остальными священниками.

– Они тоже не были испаноязычными?

– Нет, один был... отец Васкес. Он показался им слишком строгим, – Хавьер раздраженно выдыхает и взмахом руки велит мне следовать за ним. – Они нарисовали непристойности на его альбе и повесили ему на окно похабную секс-игрушку, причем на его собственном ремне.

Обойдя церковь, мы оказываемся перед довольно современным двухэтажным домом. Увидев посаженные в палисаднике цветы и красиво подстриженный газон, я задумываюсь, неужели Хавьер управляется со всем этим сам.

– Должно быть, церковь является для этих ребят чем-то священным?

– Хотел бы я сказать, что это так, но ни один из них не появляется ни на службе, ни на исповеди. Хотя поверь мне, им есть в чем покаяться.

– Тогда почему они так защищают конкретно эту церковь? И почему они не выгнали тебя из города?

Подняв брови, он пожимает плечами, и на его лице проступает улыбка.

– Я и сам удивляюсь. Я тебя не вызывал. И вообще довольно давно не обращался за помощью. Мы здесь прекрасно справлялись.

Я знаю, что он меня не вызывал. Я сам вызвался, и, судя по всему, эта инициатива пришлась не ко двору.

– Вижу. Но, может, у меня получится снять с тебя часть нагрузки.

Хавьер ведет меня в дом, куда более современный и ухоженный, чем дом священника в Лос-Анджелесе.

– Практически весь этот дом в твоем распоряжении.

– Ты не живешь в доме приходского священника?

– Нет. Мне нравится иметь личное пространство, поэтому я снимаю дом на другом конце города.

Наша церковь ни за что не стала бы содержать такие хоромы, в которых никто не живет, да еще и платить за аренду второго дома на другом конце города.

– Откуда у церкви такие деньги?

– Щедрые пожертвования от прихожан.

Поднимаясь по лестнице, он указывает на две находящиеся на верхнем этаже спальни, по сравнению с которыми моя прежняя комната просто шкаф. То, что, по всей вероятности, является двуспальной кроватью, не занимает и половины комнаты. Кроме нее там имеется комод из полированного вишневого дерева и гардеробная. Расположенная на противоположной стороне комнаты ванная выглядит, как картинка из журнала, с красивой декоративной плиткой, стеклянной душевой кабиной и блестящей медной фурнитурой. Вычурно.

– Это довольно роскошно, – говорю я.

– Можешь выбрать любую спальню. Они почти одинаковые по размеру и расположению, но из этой открывается красивый вид на окрестности. А из другой – всего лишь на заднюю стену церкви.

За все годы моей работы священником, я никогда не жил ни в чем даже отдаленно напоминающем этот дом, и тем более не видел, чтобы подобное могла позволить себе церковь.

– У меня нет слов. Видимо, вам поступают крупные пожертвования.

– Да, поступают. Наши старшие члены паствы, уже отошедшие от дел, в особенности настаивают на заботе о своем священнике. Должен признаться, именно это меня здесь и держит. Не деньги, конечно, а преданность и душевная щедрость, каких я не видел нигде прежде.

– Аналогично, – я смотрю в окно, где на тротуаре сидит и курит тот самый парень, который недавно показал мне средний палец. – Ты сказал «старшие члены паствы, уже отошедшие от дел», верно?

– Да. Они составляют большинство прихожан.

– А члены гангстерских банд есть?

– Есть несколько. У некоторых из них весьма искаженное представление о том, что считать грехом, но в любом случае, пока церкви нет от них никакого вреда, мы их никак не выделяем. До сих пор это не было проблемой.

– Об одном из них до меня доходили слухи. Он известен под именем Эль Кабро Бланко.

– Ах, да. Легендарный белый козел юга, – несмотря на суровую манеру поведения этого мужчины, в его голосе слышатся нотки веселья.

– Легендарный?

– Боюсь, что эти слухи слегка преувеличивают его реальные достижения.

– Ты с ним знаком?

– Мне известно о нем столько же, сколько и тебе. Если ты останешься здесь чуть подольше, то поймешь, что он не так опасен, как все о нем говорят.

– Думаю, ты первый, кто мне это сказал.

Усмехнувшись, он проходит по комнате и, встав рядом со мной, смотрит на все еще сидящего на тротуаре парня.

– Pajaros.

– Прости, что?

Не сводя взгляда с парня, он кивает в его сторону.

– Они на него работают. На Козла. Он называет их своими маленькими птичками. Как будто бы. Они за всем присматривают. Ты станешь свежей новостью, – отойдя от окна, он шаркает обратно к двери. – Располагайся. Сегодня вечером я попрошу тебя провести обряд исповеди. На службе в это воскресенье ожидается большое скопление народа, и тогда я обязательно тебя всем представлю. Наша секретарша, Рамира, взяла на себя смелость наполнить холодильник на случай, если ты проголодаешься.

– Спасибо.

– Buena suerte, – говорит он, а затем выходит из комнаты. (Buena suerte (исп.) – Всего наилучшего. – Прим. пер.)

Раздавшийся через несколько секунд хлопок входной двери говорит мне, что он ушел.

Когда я снова выглядываю в окно, парня уже нет.

29.
Айви

Из-за расположенного в задней части здания бассейна мой номер провонял хлоркой, и судя по пульсирующей у меня в черепе боли, мне явно нужно на свежий воздух. Потирая виски, я выхожу на балкон своего номера, что двумя этажами выше тротуара, и закуриваю сигарету. Ладно, воздух не совсем свежий, но сойдет. Хотя Эль-Сентро – один из самых больших городов на юге, он, конечно, не так огромен и отравлен смогом, как Лос-Анджелес.

– ¿Como te llamas, Mami? («Как тебя зовут, детка?»(исп.) – Прим.пер.)

Крик доносится снизу, поэтому я перевожу взгляд туда и вижу молодого парня лет, наверное, восемнадцати. Он держится за свои причиндалы и, поцеловав два пальца, указывает ими на меня.

Нахмурившись, я не удостаиваю вниманием ни его вопрос, ни его самого и затягиваюсь сигаретой.

– Вот так, да?

На этот раз я даже не смотрю в его сторону. Вот и вторая причина, почему я поменяю номер. На какой-нибудь повыше, чтобы не слышать его улюлюканий.

– Джульетта! О, Джульетта! Спустись на своего Ромео! – давясь от смеха, он тычется пахом в мою сторону, но не замечает пожилую женщину, которая подходит к нему сзади и дает ему затрещину. – Ой! Прости, Abuela! Прости! (Abuela (исп.) – «бабушка» – Прим. пер.)

Я невольно усмехаюсь, глядя, как он пытается увернуться от ее вскинутых рук.

Женщина указывает пальцем на него, потом на меня.

– Si no tienes nada bueno que decir, – она хватает его за подбородок и смотрит ему в глаза. – Mejor no digas nada («Если тебе нечего сказать, лучше ничего не говори» (исп.) – Прим. пер.)

Мой испанский ужасен, но и этих скудных знаний достаточно, чтобы понять, что она его бранит.

Парень виновато морщится и опускает взгляд.

– Lo siento. («Прошу прощения»( исп.) – Прим. пер.)

Женщина снова указывает на меня.

– La dama.( «У леди» (исп.) – Прим. пер.)

Парень досадливо сопит, что говорит о том, что ему неловко, но сжимает пальцами свою метлу и делает шаг ко мне.

– Простите, если я проявил к Вам неуважение.

Усмехнувшись, я качаю головой.

– Все в порядке.

Его бабушка, прихрамывая, возвращается в дом, а парень снова начинает подметать тротуар перед чем-то напоминающим семейный магазинчик.

Не сводя с него глаз, я делаю еще одну затяжку. Довольно симпатичный парень, с загорелой кожей, светлыми глазами и темными волосами – чтобы привлечь к себе внимание ему уж точно не нужно домогаться незнакомок.

Закончив, он плюхается на обочину тротуара под моим балконом и закуривает сигарету.

– Вы здесь по делу или развлечься? – облокотившись на колени, спрашивает он.

– Я не собираюсь на это отвечать, – говорю я, глядя на манящую меня закусочную, расположенную на другой стороне улицы.

– Я имел в виду вовсе не это. Я только хотел спросить... что Вас сюда привело?

Пожав плечами, я стряхиваю пепел в оставленный мною ранее пластиковый стаканчик.

– Просто проездом. Эй, – говорю я, кивнув в сторону закусочной. – Там хорошая еда?

– Если Вам нравится фастфудовское дерьмо. Моя abuela делает лучшие в квартале пироги и тамале.

Наклонившись вперед, я смотрю на разложенные на тротуаре корзины с фруктами и замечаю на окне вывеску, которая гласит: «Las mejores tortas y flautas de tu ciudad».(«Лучшие пироги и флаутас в вашем городе» (Исп.). Флаутас – блюдо мексиканской кухни, представляющие собой блинчики-тортильи с острой начинкой – Прим. пер.)

– Класс. Я зайду, – бросив окурок в стаканчик, я вращаю его в небольшом количестве воды, пока он не затухает. – Ну, расскажи о себе. Ты на нее работаешь?

– Какое-то время. Пока не уеду в муниципальный колледж.

– В колледж? Серьезно?

Он бросает на меня взгляд, преисполненный такого презрения, что я тут же жалею о своем неосторожном комментарии.

– Извини, я просто подумала…

– Что я – головорез. Туннельная крыса? – он делает еще одну затяжку. – Мой старший брат пошел этим путем. У него ничего не вышло. Вот почему я здесь работаю. Я уеду из этого города. Чтобы чего-то добиться.

– Это замечательно. Я не имела в виду... Думаю, это потрясающе. А что ты будешь изучать?

– Сельское хозяйство. Может, бизнес. Мои бабушка с дедушкой открыли это место, одну из немногих забегаловок, когда моя мама была еще ребенком. С тех пор она здесь.

– У тебя план получше, чем у меня. Придерживайся его, – потерев руки, я улыбаюсь. – Меня зовут... Айви.

Остатки сомнений быстро рассеиваются с пониманием того, что, раз этот парень собирается поступать в колледж, то, скорее всего, не крутится вокруг криминальных авторитетов.

– Меня Серхио.

– Приятно познакомиться, Серхио. Видишь. Разве так не намного приятнее, чем «Эй, как тебя зовут, Детка?»?

Прыснув от смеха, он качает головой.

– Я стараюсь.

– Ну, старайся получше. Me gusta que me traten como a una dama. Мне нравится, когда со мной обращаются как с леди. Вообще, я не очень хорошо говорю по-испански. Кажется, я слышала это в какой-то песне или типа того.

Серджио улыбается и кивает.

– Не сочтите за неуважение.