Текст книги "Таинственный след"

Автор книги: Кемель Токаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

14

Случилось так, что Черноносов-Свинцов совершенно случайно познакомился с заведующим складом Глиновым. Его новая знакомая Зинаида жила вместе с матерью. Таисия Каменовна долгие годы проработала на обувной фабрике. Она была убеждена, что нет ничего лучше труда, и с этой меркой подходила ко всякому человеку. После того как Зина окончила восьмилетку, мать посоветовала ей идти в профессионально-техническое училище. Успешно завершив учебу и приобретя хорошую специальность, Зина стала работать в одном цехе с матерью. Освоить смежные специальности ей помогали товарищи по работе. Мать говорила, что если человек знает только свою специальность, то это еще не специалист. Вскоре Зина получила уже шестой разряд. Ее послали на совещание передовиков производства в Ленинград. А когда она вернулась, то привела с собой в дом какого-то мужчину. После обеда, убирая тарелки, Таисия Каменовна спросила у дочери:

– Кто это, дочка?

Зинаида солгала:

– Мама, мы с Аркашей познакомились в Ленинграде на совещании. После совещания я пригласила его к нам в гости. Он очень добрый и чуткий человек. Отпуск у него, вот и приехал.

– А где он работает?

– Как и я, на обувной фабрике. Он механик. Специалист по моторам.

Зинаида лгала вдохновенно, прекрасно зная, что мать ее в технике слаба, что не станет дотошно выпытывать то, чего не знает сама. Гостя не выгонишь. Первые дни Черноносов жил у Рябовых. Днем он никуда не выходил – сначала ссылался на дорожную усталость, а потом стал говорить, что без Зины ему скучно гулять. Этим он дал понять матери о своих серьезных намерениях в отношении Зины. Девушка стала невнимательной на работе, старалась побыстрей закончить свое дело, чтобы бежать домой. Мать, заметив поведение дочери, вздыхала огорченно:

– Ты, Зина, если любишь его, то выходи замуж. Я возражать не буду. Ты уже и сама взрослая. Но твое поведение, прямо скажу, мне не по душе. Ни к работе, ни к людям, ни к себе так относиться нельзя.

Но дело пока не двигалось, Черноносов только целовал ее крепко, говорил о любви, а о женитьбе и не заикался. Тогда Зина сама сказала ему:

– Неужели так и будем с тобой прятаться от людей? Найди какой-нибудь выход.

Черноносов обнял ее и поцеловал, словно укусил:

– Мне не нужно иной жены, кроме тебя, радость моя! Но у меня, как и у тебя, есть старая мать. Надо бы и ей сообщить да получить благословение.

Зина понимала правоту его слов и больше не заводила пока разговоров о свадьбе. Матери же она сказала:

– Чтобы узнать человека, нужно съесть с ним пуд соли. Мы только недавно познакомились, а ведь мне жить с этим человеком. Не торопи меня, пожалуйста.

– Если ты не знаешь его, то зачем вешаешься ему на шею? – с обидой сказала Таисия Каменовна. – Что это за разговоры? Живет в доме мужчина, а кто он такой? Муж не муж, брат не брат.

Черноносов догадывался об этих разговорах. Он, конечно, не мог прямо сейчас устроить свадьбу, пригласить множество чужих людей. Люди станут интересоваться, кто же жених Зинаиды, и можно захлопнуть мышеловку самому. Но и жить больше в этом доме было нельзя. Он бы давно ушел, но сейчас боится открыто показаться на улице. Его могут в любую минуту схватить. Что же делать? Таисия Каменовна любит жареную рыбу. Что, если добавить в ее тарелку яд? Тогда они с Зиной могли бы жить спокойно. Но это легко раскроют эксперты, и тогда снова потянется нить, которая может захлестнуться на его горле.

Выхода, казалось, не было. Но его выручила Зина. Когда она пришла с работы, Аркадий лежал на кровати, положив ладони под голову. Швырнув платок на спинку стула, она подбежала к Черноносову и обняла его. Он поцеловал ее, погладил волосы.

– Не знаю, что и делать, Зинуля. Надо мне уходить от вас, сам понимаю, да только без тебя не смогу. Нельзя нам с тобой расставаться. Целыми днями места себе не нахожу, жду, когда придешь с работы. Что делать?

– Мы будем вместе, Аркаша, – и Зина зашептала на ухо Черноносову. – Я нашла здесь квартиру для тебя. Хозяин живет один. У него сейчас крайняя нужда в деньгах. Когда я спросила его о комнате, он сказал, что пустит, если только ему заплатят за год вперед. Я и дом осмотрела. Комнаты хорошие, светлые и отдельные.

Черноносов обнял девушку и прижал к груди. Они целовались, забыв обо всем на свете, когда вернулась с базара Таисия Каменовна с продуктами. Увидев дочь в обнимку с гостем, она нахмурилась:

– Зина, ты почему не на работе?

– Ах, мама, не сердись, пожалуйста. Завтра Аркаша уезжает, я специально отпросилась с работы. Надо же собрать гостя в дорогу, – сказала она. – Было бы хорошо, мама, если бы ты приготовила что-нибудь вкусненькое, скажем, мясо по-казахски. Аркадий и не знает, что это такое.

– Когда вы уезжаете? – сухо спросила Таисия Каменовна у Черноносова.

– С ранним московским поездом. Мать у меня старушка уже. Я с ней сегодня переговорил по телефону. Скучает. Надо ехать. Поговорю с ней и вернусь к Зине. Я не обижу вас, Таисия Каменовна, я люблю вашу дочь и не хочу, чтобы у вас осталось ко мне плохое чувство. А мать без внимания оставлять не годится. Если мать обидеть, то и самому счастья не видать.

Таисия Каменовна немного смягчилась, и Зина поняла, что скоро они будут вместе, будут счастливы.

Еще не рассвело, Черноносов с Зиной стали собираться «на поезд». Не прошло и полчаса, как они уже входили в дом Глинова.

С тех пор прошло две недели. Черноносов живет у Глинова. Тот работает заведующим продовольственным складом. На недавней неожиданной ревизии обнаружилась недостача в три тысячи рублей. Поэтому сейчас хозяину нужны деньги. Когда зашел разговор о квартирной плате, Черноносов заметил алчный блеск в глазах Глинова и нарочно достал из кармана несколько крупных ассигнаций.

– Значит, за год двести рублей? Получите! – и он небрежно кинул на стол одну пачку, на которой стояла сумма «500». Это произвело впечатление.

– Здесь... больше, – насилуя себя, выдавил Глинов, а рука сама потянулась за деньгами.

– Отсчитайте, сколько вам положено, – сказал Черноносов, сделав вид, что не заметил его дрожащих рук и побледневшего лица.

Когда Зина ушла, Глинов засуетился, стал накрывать на стол. Он нарезал толстыми ломтями колбасу, достал водку. Ему очень хотелось уважить такого квартиранта, богатого и, видимо, не знающего цену деньгам. Людей с толстыми кошельками он уважал больше, чем бога, ибо вряд ли у бога был сейф с валютой.

– Ты сегодня мой гость, – сказал он, открывая вторую бутылку. – Трудно говорить о своей беде незнакомому человеку, но вот гляжу на тебя, и кажется мне, что мы с тобой давно дружим. Есть люди, которым сразу веришь. Ты такой. Надеюсь крепко, что выручишь ты меня из беды.

Черноносов понял, что ради этого разговора затеял угощение Глинов.

– Помогать ближнему – наш долг, Сидор Найденович. Вот только смогу ли я помочь вам?

– Если бы не мог, я бы и не стал говорить, Аркадий Антонович. Мне сейчас очень нужны деньги... Вот так, – и он провел ребром ладони по горлу, – а у тебя, я вижу, деньги есть.

– Чужие деньги считать легко. Я несколько лет копил их на машину. И очередь уже подошла. Могу ссудить, если ненадолго, – и, желая узнать сумму, спросил:

– Сколько вам нужно?

– Три тысячи.

– Три тысячи? Да зачем вам столько денег?

– Аркадий Антонович, я верю, что ты человек порядочный и тебе можно довериться – сумеешь молчать, – вздохнул Глинов. – Сам знаешь, у нас черной икорки днем с огнем не сыщешь. Я, понимаешь, отправил в одно место сто пятьдесят килограммов, а тут неожиданно ревизия нагрянула.

Черноносов, который достал было из кармана пачку денег, спрятал ее снова. Глинов следил за каждым его движением и сразу сник:

– Боишься, что не верну? Я через неделю верну, верь. Мне бы только из этой ревизии вылезти.

– Прости, Сидор Найденович, но, сам понимаешь, такую сумму отдать человеку не просто. Я много лет копил по рублику.

– Понимаю, Аркадий Антонович, мне тоже нелегко просить у незнакомого почти человека. Но другого выхода у меня нет. Я тебе расписку дам.

Черноносов задумался.

– Хорошо, пишите.

Черноносов вслух прочитал расписку Глинова, которую тот поспешно написал тут же на уголке стола:

«Я взял в долг у гражданина Свинцова деньги в сумме три тысячи рублей»...

– Сидор Найденович, да разве бывают такие расписки? Это нечестно. Ты не обременен большой семьей, у тебя есть хороший дом, пить-есть довольно. Кто же поверит, что ты брал три тысячи? Если тебе нужны деньги по-настоящему, то ты изволь написать, с какой целью ты их берешь. Тогда и я буду спокоен.

На Глинова словно ушат холодной воды вылили.

– Чтобы ты потом написал обо всем прокурору?

– Зачем же мне доносить и терять свои деньги?

– Хорошо, согласен.

...Глинов и не думал возвращать долг, хотя прошло уже больше двух недель. Он даже не заикался об этих деньгах. Не спрашивал о них и Черноносов. Глинов обычно возвращался с работы поздно. Ссылаясь на крайнюю усталость, он, пройдя в свою комнату, больше оттуда не выходил. Но сегодня он явился рано. Под мышкой хозяин зажал бутылку коньяка, в руке была банка черной икры.

– Аркадий Антонович, специально для вас раздобыл армянский коньяк. Да еще посмотрите какой! Давно мы с вами не сидели по-человечески, работа замучила.

Черноносов, заподозрив неладное, стал следить за каждым движением, за каждым жестом Глинова. Когда хозяин накрывал на стол, Черноносов спросил:

– Что-то я не вижу хозяйки. В гости, что ли, уехала?

О том, что жена Глинова умерла, ему сказала Зина. Спросил специально.

– Жена? Эх, добрая была душа! Так ведь смерть за каждым из нас ходит. Умерла, прожила все, что было ей отпущено.

– Давно?

– Больше месяца прошло. Сейчас ведь жаркое время. Она и отравилась испорченными консервами. Так и не выжила, бедняга.

Черноносов усмехнулся.

– Надеюсь, ты не станешь сейчас потчевать гостя такими консервами?

Глинов побледнел, ошарашенно посмотрел на жильца. Промолчал.

Когда он разливал коньяк, руки у него дрожали. Черноносов после первых же рюмок притворился пьяным. Голова его падала на грудь, глаза слипались. Раза два он ударился головой об стол. Глинов вышел в столовую, чтобы сполоснуть стакан, в который попала муха. Налив в этот стакан коньяку, он поставил его перед Черноносовым.

– Аркадий Антонович, давай выпьем за наше здоровье! – засмеялся он, поднимая стакан. Черноносов быстро вскочил на ноги, выхватил у него стакан и подал ему свой.

– Мы с тобой друзья. Раз мы пьем с тобой за здоровье, то давай поменяемся. – И он сжал задрожавшую руку Глинова. – Что? Не хочешь так? Пей!

Глинов пытался от бросить стакан, но сильная рука Черноносова помешала ему. Он так скрутил его, что Глинов согнулся от боли.

– Значит, не будешь пить? Так? – Черноносов вырвал у него стакан и несколько раз сильно ударил Глинова. Тот покатился вместе со стулом. Он, кажется, потерял сознание. Лежал и молчал, только смотрел ошеломленно. Черноносов поднес коньяк к его губам.

– Пей!

Глинов локтем выбил стакан и с жалобным видом поднял руки. Черноносов с размаху пнул его. Схватившись за живот, Глинов завыл. Черноносов схватил его за ворот, поднял и посадил на стул.

– Мало тебе того, что государство обворовываешь, так ты еще и на убийство пошел? Ну, теперь от меня не жди хорошего. Я твою расписочку доставлю прямо к прокурору. Ты знаешь, сволочь, где раки зимуют!

– Аркадий Антонович, прости! Рабом твоим буду, собакой! Все, что скажешь, выполню! Только не выдавая меня! Хочешь, я и дом, и все, что у меня есть, тебе отпишу? Пожалей бедного старика!

– Я ни одному твоему слову не верю. Ведь ты вон как отблагодарил человека, который тебя от тюрьмы спас. – Черноносов. дал ему бумагу и ручку. – На, пиши! «Я, заведующий центральным складом Глинов С. Н., взял у гражданина Свинцова три тысячи рублей, чтобы покрыть растрату. Мне не хотелось возвращать этот долг, и я решил его отравить. Я подсыпал ему яд...»

Глинов отбросил ручку.

– Прости мою глупость. Я и без письма выполню все твои приказания. Клянусь богом!

– Пиши! Или сейчас же пойду в милицию. Выбирай! – Черноносов встал с места.

– Давай! – И Глинов послушно написал все, что велел жилец. Черноносов положил бумагу в карман:

– И ты меня прости, Сидор Найденович! Если и причинил тебе кое-какую неприятность, то уж для своего спасения старался. Выхода не было. Теперь, если и умру я своей смертью, то ни одна собака этому не поверит. В тот же час и тебе крышка. Посадят. Я твои расписочки в конверт запрячу и передам верному человеку с просьбой вскрыть после моей смерти. Ты и сам знаешь, что за убийство тебя будет ждать расстрел. Теперь наши судьбы одной веревочкой связаны. День моей смерти можешь считать и своим последним днем. Запомни это накрепко и ни на минуту не забывай.

Глинов молча встал и поплелся в свою комнату. На следующий день он не пошел на работу. Не показывался на глаза и жильцу. Только в воскресенье Черноносов застал хозяина на рассвете сидящим на крыльце своего дома. Видно было, что он курил непрерывно – вокруг было раскидано множество окурков. Раньше Черноносов не замечал, чтобы Глинов курил. Он обнял хозяина за плечи, присел рядом.

– Закурим? – Свинцов вынул папиросу из пачки «Беломора», лежавшей на влажных досках крыльца.

Глинов не поднял головы. Черноносов глянул на него искоса:

– Да, браток, жизнь прожить – не поле перейти. Много в ней ухабов и острых углов. И все же нам нечего обижаться на судьбу. Сегодня выходной, стоит ли сидеть зря? Беру на себя расходы на угощение, – и он сунул сто рублей в вялую руку Глинова. – Ты сходи на базар да принеси свежего мяса. Может, Зина подойдет, так она нам пельмешек сварит. По пути заглянешь в магазин, выпить что-нибудь прихвати. А я пока яблок нарву.

– Зачем нам магазин? Дома же есть выпивка.

– Тогда считай, что ты уже купил спиртное, – Черноносов слегка пожал его руку, словно приказывая положить деньги в карман. Глинов улыбнулся, глядя в лицо квартиранта. Деньги неизменно приводили его в хорошее расположение духа.

Вернувшись с базара, он не поверил своим глазам. Крыльцо и все вокруг было в крови. Черноносов лежал на пороге. Вид у него был ужасающим. Все лицо разбито. Казалось, правый глаз был серьезно поврежден – совсем заплыл.

– Аркадий Антонович, вы живы? Что с вами? – Глинов присел на корточки и приподнял голову раненого. Черноносов застонал, дышал с трудом.

– Боже мой! Теперь скажут, что я его убил! – Глинов поднял лицо к небу. – Надо срочно вызвать врача. Потерпи немного. Я мигом!

У самой двери Глинова остановил холодный голос:

– Стой! Ты куда?

Глинов испуганно обернулся и увидел, что Черноносов поднял голову.

– Не надо врача! Есть у тебя йод или спирт? Промоешь сам и перебинтуешь.

Заметив удивление Глинова, он сказал:

– Сегодня воскресенье. Потом вызовешь.

Зина пришла около десяти. Через бинты Черноносова просачивалась кровь. Левая рука была на перевязи.

– Аркаша! Что с тобой, родной?

Глинов объяснил ей все:

– Я уходил на базар. Он за яблоками полез, а лестница старая – перекладины прогнили. Вот он и упал, поранился.

Черноносов заговорил со стоном:

– Зина, ты пришла, милая? А у меня, видишь, несчастный случай! Теперь меня дети станут пугаться.

Зина заплакала, прижавшись к его груди.

15

Уже прошло больше месяца, как Талгат работал в таксопарке. Майор Бугенбаев сказал о необходимости поездки в район. Бахытжан Алтаев был в Коктале. Во время сенокоса и хлебоуборки в Коктал съезжается множество народа для оказания помощи. Тогда здесь полно солдат и студентов. В центре есть большая столовая. Здесь, в основном, и питаются приезжие. На горячий сезон в столовую брали помощников. Бахытжан устроился там. Телефонная связь с районом была прервана, и майор Бугенбаев не получал оттуда никаких известий. Кроме того, имелось задание, которое надо было поручить Бахытжану лично. Талгат хотел найти предлог отпроситься в Коктал. Майор не согласился – какие могут быть дела у шофера так далеко, за целых триста километров? Ни родственников, ни друзей у него там не было. А ехать через голую степь нелегко, не каждый согласится отправиться туда. Если Талгат будет сам навязываться, то это даст повод для излишних разговоров. Но вскоре подвернулся удобный случай – нашлись пассажиры в Коктал.

Пассажирами оказались две русские женщины-врачи и с ними девушка-казашка. На груди у нее лежала толстая коса. Настоящая красавица, чернобровая, со жгучими глазами. На щеках играл румянец. Талгат узнал девушку, она ехала с ним в поезде. Он помнил ее веселый, задорный смех. Знал, что ее зовут Алтыншаш. Талгату пришла в голову мысль, что пьяный мог и забыть случайных попутчиков, и он поспешил отвернуться. Алтыншаш, не сводя с него глаз, чуть заметно усмехнулась. Талгат этого не заметил, сделал вид, что разговаривает с Кайракбаем:

– Кайреке, я никогда не отказывался, от работы. Поеду, куда вы пошлете. Это я просто, по шоферской привычке, бурчал.

Вскоре они уже выехали на дорогу, ведущую в Коктал. Дорога была долгой, день – жаркий. Две женщины заняли заднее сидение, Алтыншаш села рядом с Талгатом. По дороге Талгат разузнал о женщинах все. Та, что была толстой и рыжей, приехала из Алма-Аты, кажется, она работает в министерстве здравоохранения. Худощавая женщина, сидевшая рядом, была местной жительницей – врач областной детской больницы. Ей поручили сопровождать гостью. Он знал, что Алтыншаш учится в мединституте и сейчас находится на практике. Но он все же спросил:

– Вы тоже врач?

– Только учусь.

– Через год она станет дипломированным специалистом, – сказала работник министерства.

– Вы узнали о нас много, о себе не хотите рассказать. Кто вы? Давно машину водите? – загадочно улыбаясь, сказала Алтыншаш. – А какая ваша основная профессия?

Талгата смутил прямой вопрос о профессии, но он громко расхохотался:

– С тех пор, как начал работать, одна у меня профессия.

– Вы меня и в самом деле не узнали?

– Хоть и не был с вами знаком раньше, но не могу сказать, что не видел такой красавицы совсем.

Алтыншаш покраснела. Интересный разговор прервался сам собой, когда машина вышла на прямую дорогу, проложенную в невеселой степи. Каждый, думал о чем-то своем или тихо дремал. Солнце уже клонилось к закату, когда показались вдали заводские трубы, элеватор и синие деревья.

– Вот и Коктал, – сказал Талгат. Женщины завозились, стали смотреть вперед, вытягивая шеи. Теперь Алтыншаш скосила глаза и спросила:

– Мы ехали с вами в одном вагоне, помните? Вас тогда здорово шатало из стороны в сторону. Я очень смеялась. Хотите знать, почему я смеялась? Потому что вы не были пьяны.

– Как вам удалось это узнать?

– У пьяного глаза мутные, подернуты какой-то слизью, а у вас были смеющиеся глаза и очень трезвые.

– Я, видимо, протрезвел, когда вас увидел, – попытался обернуть Талгат этот опасный разговор в шутку. «Эх, неуклюже сработал. Молодая девушка заметила мою игру, а опытный враг сразу бы разоблачил. Надо обратить внимание на это, научиться работать тоньше», – подумал он.

Алтыншаш сказала:

– Хоть вы узнали многое за короткое время, вы это сделали не просто из любопытства. Итак, вы утверждаете что вы шофер?

– Вы слишком высокого мнения обо мне. Благодарю! Но вы говорите загадками, малопонятно.

– Не забывайте, что я будущий врач-психиатр.

– Среди нас, шоферов, редко встречаются психически больные. – Талгат поправил зеркало так, чтобы видно было в нем девушку. – Вы сомневаетесь в моей профессии? Да разве стал бы я мучиться по такой жаре, если бы имел за душой что-нибудь получше? Но я благодарен вам за то, что вы были откровенны, и из вежливости согласен со всем, что вы тут наговорили.

Скоро машина уже въезжала на окраину поселка. У самого въезда в толпе стоял Бахытжан. Он издали узнал машину Талгата, бросился за ней, схватился за ручку дверцы. Машина немного проехала и остановилась.

– Эй, парень, ты что, очумел?! Хочешь дверь вырвать?

Бахытжан, увидев Талгата, очень обрадовался. Радости своей он был не в силах скрыть.

– Жена у друга родила. На автобус я не успел. Да здесь ведь всего-навсего шесть километров. Будь другом, подвези.

– Ты же видишь, у меня пассажиры. Ничего сделать не могу.

Алтыншаш, видя радостное состояние Бахытжана, сказала Талгату:

– За друга можно и порадоваться. Мы сейчас сойдем возле гостиницы. Если вы не очень устали, отвезите товарища.

Талгат кивнул головой, разрешая садиться. Он вез Бахытжану одну из фотографий портрета, сделанного со слов Калампур. То ли он вспомнил об этом обстоятельстве, то ли слова девушки навели его на мысль, но он вдруг отчетливо осознал, что видел этого человека в поезде. Сошли она вместе. Талгат не смог сдержать волнения.

– Ну и золотая вы девушка, Алтыншаш! – воскликнул он, пожимая ей руку. Алтыншаш покраснела и вырвала руку. Талгат, ребячась запел:

 
Спасибо, аист,
Спасибо, птица...
 

Алтыншаш удивилась такому бурному проявлению радости, не сводила с Талгата глаз. У самой гостиницы она сказала:

– До свидания, загадочный человек!

Талгат думал раньше задержаться в Коктале дня на два, чтобы выяснить положение на месте. Хотел встретиться кое с кем. Но теперь он не стал медлить, а отправился в тот же день обратно.

Насир остановился не в гостинице, а на частной квартире. Оставив машину на улице, Талгат вошел во двор, в окне Насира горел свет. Постучал.

– Кто там? – спросил спокойный голос.

– Вы такси вызывали?

Насир открыл дверь. Обняв Талгата за плечи, он ввел его в комнату.

– Вы быстро вернулись. Что-нибудь случилось?

– Вспомнил я того, проклятого! – и Талгат рассказал, где он видел человека, который был на фотографии.

– Итак, он в этом городе?

– Я сам видел, как он сошел с поезда.

– Один?

– С ним была молодая женщина.

– Как она выглядит?

– Не помню. Ей, примерно, лет двадцать пять. Светловолосая. Но человек, которого видел я, не похож на этого. Тому уже за сорок и лицо у него грубое, словно вырубленное топором. Может, поэтому я и не вспомнил сразу.

– Опиши его подробно, – майор протянул Талгату лист бумаги.

Вскоре был готов новый портрет, сделанный с помощью Талгата. Захватив фотографии, Насир вылетел в пограничный район. Мырзаш, оказывается, выписался и уехал домой, в колхоз «Алга», и поставил юрту у подножья Коктюбе. В доме он жил только зимой. В юрте было множество ковров, гора пуховых одеял, расстелены богатые кошмы с темными узорами «рога архара». Пестрели текеметы, отливал тяжелым блеском шелк покрывал. Сам хозяин лежал на почетном месте, подложив под локоть подушки, и попивал чай. Увидев входящего Насира, и он и Калампур обрадованно вскочили на ноги.

– Это же давешний мальчик, – сказала Калампур.

– Проходи, сынок, будь гостем, – отозвался старик. – В доме все живы-здоровы? Здоров ли скот? Когда же ты приехал сюда? – он пожал майору руку и усадил рядом с собой.

– Только что приехал, аксакал. Сейчас с автобуса.

Калампур стала взбалтывать в сабе крепкий кумыс, разлила по пиалам. Это был очень вкусный кумыс, без острого кислого привкуса, которого не любил Насир. Майор с наслаждением выпил две пиалы. Когда гость утолил жажду, Мырзаш коротко приказал Калампур:

– Жена, где Бекен? Пусть едет в отару. А ты засветло приготовь дрова и воду.

В большом котле варилось мясо. Насир стал возражать против того, чтобы хозяева резали барана, но Мырзаш на согласился:

– Что ты говоришь, сынок? Ты же гость. А мы еще на разучились гостей принимать. Это еще от предков перешло, не к лицу нам нарушать священный обычай гостеприимства. Казахи еще не разорялись от того, что привечали гостя.

Вскоре был доставлен из отары черный баран, разделан со всеми обязательными церемониями, и мясо уже булькало в котле.

В этот вечер Насир не стал говорить о деле. В юрту набралось много народа, приезжали люди с соседних летовок, спускались с гор. Поговорили о деле лишь утром, перед самым отъездом. Когда Насир разложил перед Калампур несколько фотографий, она не колеблясь указала на того, которого описал Талгат.

– Вот он! Точно он! Только была у него родинка на подбородке. Где она?

Стало ясно, что вражеский агент уже прибегал к гриму и другим средствам маскировки. Выходит, он и впредь будет менять свой облик, словно оборотень. Да он и есть оборотень! Какой же он теперь примет вид? На каких дорогах искать его? Как схватить за руку?

Едва вернувшись в город, Насир стал советоваться с Талгатом. Как бы то ни было, агент не станет сидеть сложа руки. Если его интересует полигон, то он не станет засиживаться в городе, а постарается попасть в Коктал. Нынешняя работа Талгата удобна, чтобы следить за дорогой. Вместе с тем они пришли и к такому выводу: надо продолжать искать врага по портрету, необходимо найти девушку, с которой он ехал, и уберечь ее от неожиданностей. Девушка еще очень молода, возможно, она работает на одном из предприятий города.

...Прошла неделя. Днем Насир обходил городские учреждения и предприятия, а ночами изучал личные дела работниц, приказы и объявления. Он составил большой список женщин, уходивших в очередной отпуск или выезжавших в командировки около двух с половиной месяцев назад. Женщин, работающих на фабриках, было больше, чем мужчин. Раньше Насир этого не замечал. Список отдыхающих в других местах, выезжавших по делам достиг двухсот человек. Из них были отдельно выбраны те, кто ездил в западном направлении. Насир торопился. Чтобы выяснить, куда и зачем ездили те люди, он провел не одну бессонную ночь. Иногда ему помогал Талгат. Список постепенно сокращался. Теперь первой в нем стоит фамилия Зинаиды Рябовой. Решили с нее и начать.

Утром Насир позвонил на обувную фабрику, ему сообщили: девушка была на хорошем счету, передовая работница, активистка, ее посылали в Ленинград, но, к сожалению, случилась непоправимая беда – Зина утонула. На вопрос: «Когда? Как это случилось?» Ответили: «Четыре дня тому назад она утонула в искусственном городском озере. Нашли ее только через сутки – ребятишки увидели труп среди водорослей. При вскрытии в ее крови был обнаружен алкоголь. Следов насилия на теле нет. Позавчера ее хоронили». Насир целый день провел на фабрике, беседуя с подругами покойной. Ему рассказали, что девушка была очень доверчивой. Нет, ничего особенного в ее поведении в последнее время они не замечали. Только один раз она призналась, что собирается замуж. В столовой она спросила у подруг: «Сколько человек поместится в этом зале? Сто пятьдесят? Маловато. Я хотела свадьбу здесь отпраздновать, всю фабрику пригласить». Девушки стали спрашивать, кто же ее жених, какой он из себя, где он работает, но она отмахнулась: «Ну вас, девочки, я пошутила».

Возвращаясь с фабрики, Насир зашел к Рябовым. Плотные шторы задернуты. В комнате полумрак. За столом, подперев щеку, сидит безмолвная женщина в черном платке. Она не сводит глаз с портрета дочери. На вошедшего она не обратила внимания. Насир подошел к ней ближе.

– Таисия Каменовна, простите меня. Я глубоко сочувствую вашему горю. Но мы считаем, что Зина не утонула, а убита. Вы должны нам помочь.

Таисия Каменовна посмотрела на. майора выцветшими от горя глазами:

– Убили? Да за что же было, убивать ее, такую светленькую и ласковую? Кому она зло причинила, деточка моя?

– Я пришел специально ой этом с вами поговорить.

Таисия Каменовна встала и зажгла свет, молча предложила Насиру стул. Сама осталась стоять, забыв обо всем, кроме страшного слова «убита». Горе и гнев перемешались в ней.

– Кто убил мою дочь? Скажите матери, кто ее убил? Умоляю вас...

– Нужна ваша помощь, Таисия Каменовна, – мягко сказал Насир и, достав из кармана пачку фотографий, положил их на стол изображением вниз. – К вам не заходил мужчина 35—38 лет на вид? Я не стану вам его описывать, если вы его встречали, то узнаете сами.

Таисия Каменовна прошептала побледневшими губами:

– Неужели он? Нет, не может быть!

– О ком вы?

– В отпуск приезжал к нам один человек.

– Когда он был у вас?

– Давно уже. Месяца два прошло.

– Вы не ошиблись? Два месяца? Таисия Каменовна, прошу вас вспомнить хорошенько. Это очень важно.

– Нет, пожалуй, немного раньше приехал. Они вместе с Зиной приехали из Ленинграда. Недели две пожил у нас. – Она рассказала Насиру о Черноносове все, что знала сама. – Замкнутый он какой-то, нелюдимый. Я его с первого взгляда невзлюбила. Да вот вскружил девочке голову, она и рассудок потеряла, на все была готова ради него. Уже и при мне целует его, не стесняясь. Я стала укорять ее, стыдить, ворчала все, и он уехал к себе в Ленинград.

– А как его звали? Не помните?

– Как не помнить, Аркадий Антонович, а фамилия – Свинцов. Волосы у него ежиком, сам здоровый, плечистый, а глаза запавшие, старые.

– Свинцов?

– Да.

– Нет ли этого человека среди этих фотографий? – и он перевернул снимки.

Таисия Каменовна задержалась взглядом на портрете, сделанном со слов Калампур. Потом посмотрела на снимок, исправленный по описаниям Талгата.

– Как похожи эти двое! Близнецы никак? – и она указала на «талгатовского» агента. – Вот этот жил у нас. Ну и взгляд у него, прости господи!

Человек, которого встретили Калампур и Таисия Каменовна, представлялся под разными именами. Как же он убил девушку, которую, казалось, любил? Неосторожно? Или же у Свинцова не было другого выхода? Зина знала, где он скрывается, а ее, конечно, нашли бы сотрудники КГБ. Тогда провал неминуем. Этого и боялся Свинцов.

Таисия Каменовна ткнула пальцем в его фотографию:

– Этот убил мою дочь?

Насир помолчал немного и сказал:

– Мы должны сначала его найти, а потом я скажу вам точно.