Текст книги "Таинственный след"

Автор книги: Кемель Токаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

6

Возле одного из домов несколько пожилых женщин оживленно обсуждали свои нехитрые житейские дела. Когда Калампур в кипенно-белом кимешеке проходила мимо, одна из старух остановила ее:

– Какие новости, Калампур?

– Какие могут быть у нас новости? – удивилась Калампур.

– Давай-давай, рассказывай! Сынок-то у тебя секретарем в аулсовете, а ты прямо ничего и не ведаешь? Что за люди к нам в аул приехали?

– Бекен-жан сегодня не приходил домой обедать. На работе, видно, задержался. Ничего не знаю, подружки. Пусть я оглохну, если слышала что-нибудь!

Одна из старух облизала пересохшие губы остреньким язычком:

– А ведь она и в самом деле ничего не знает! – и зашептала быстро, словно боялась, что ее кто-то услышит. – У Сарыкойши собрание было. Оказывается, враг прислал к нам пышпиена.

Калампур испугалась:

– Астапыралла! Что еще за пышпиен?

– Да не пышпиен, а ышпиян, – поправила подругу древняя старуха.

– А каким он хоть бывает из себя?

– А пес его знает. Говорят, он, как цыган, в дом войдет – и сам ему лошадь отдашь. Сразу станет своим человеком в твоем доме.

– Астапыралла! – схватилась за голову Калампур и со всех ног бросилась к своему дому.

– Что это с ней? – переглянулись старухи.

Дома Калампур застала сына, собирающегося в дорогу.

– Что случилось, Бекен-жан?

– Собирайтесь скорее, апа, в город поедем. Отец в больнице лежит.

– Ох, что ты такое говоришь, сынок?! О аллах! Да жив ли он?

Калампур схватила какой-то платок, кинулась к двери. Потом вернулась и стала рыться в недрах зеленого сундука. Что-то перекладывала, что-то отбирала. Вид у нее был как у тяжело больной. Она прижала к груди безрукавку старика, подбитую мехом выдры, и заторопила сына.

ГАЗ-69 выехал из аула и помчался стремительно на запад. Старухе показалось, что машина еле ползет.

7

По одной стороне дороги, ведущей к Ешки-Ульмес, тянется глубокий овраг, а с другой подступает непролазная лесная чаща. Это место называется Перисоккан. Редкие путники появляются здесь только днем, а чуть наступит вечер – не встретишь тут ни души, нехорошее это место. Когда-то в давние времена жил в ауле мулла Косеубай, обучавший мусульманских отроков грамоте и шариату. Был у муллы единственный сын, юноша по имени Кимас. Любил этот парень поволочиться за девушками.

Отправил раз мулла сына за топливом в горы, и парень не вернулся. Стали искать его всем аулом. Долго искали. Конные рыскали по дорогам и холмам. Пешие следопыты не пропускали ни одной сломанной веточки. Наконец нашли люди джигита в глубоком овраге у старых могил, где он играл сам с собой, смеялся и хлопал в ладоши. Безумие жило в его глазах, горело странным и диким пламенем.

И решили люди, что сам Косеубай повинен в этом – наслал на сына порчу. Значит, и не мулла он вовсе, а неугодный аллаху обманщик. «Не быть ему наставником!» – и перестали детей отдавать ему в учение. От свалившихся на него бед занемог мулла и странными стали его речи. Аульчане со страхом видели, что и он стал безумным. Но что удивительно, как только мрачный недуг охватил отца, сын его выздоровел. Рассказав эту историю, старые люди замолкают и сидят, поглаживая серебряные бороды коричневыми руками. И если заглянете вы в их глаза, то увидите в них печаль. С тех пор и называют это мрачное место Перисоккан – проклятое место.

Человек бежит вдоль Перисоккана, задыхаясь, спотыкаясь, падая. Лишь поняв, что его никто не преследует, он останавливается, переводит дыхание. Выйдя к самому краю оврага, садится у кромки дороги. Это тот, кого встретила у реки и привела в свой дом Калампур. В кармане у него рядом с запасной обоймой для пистолета лежат документы на имя гражданина Черноносова. Покинув дом лесника под предлогом, что ему нужно в правление колхоза, Черноносов незаметно скрылся из аула. И вот теперь он, словно волк в засаде, сидит на краю пустынной дороги.

Вдруг Черноносов насторожился – послышался натужный рев грузовика. Вынув пистолет, диверсант залег в высокой траве. Из-за поворота показалась машина с крытым брезентом кузовом.

В кабине двое уже знакомых нам людей – шофер Жамиш и Сатпаков, в кузове – продукты для животноводов.

Когда машина, одолев очередной подъем, вышла на относительно ровную дорогу, Сатпаков положил руку на руль:

– Эй, парень, не остановиться ли нам ненадолго? А то надоело трястись. Подкрепиться бы не мешало.

– Что вы, агай? Давайте хоть проедем Перисоккан. Нехорошее место, – стал отговаривать шофер, но Сатпаков уперся на своем.

– Там, где есть водка, шайтану нечего делать. Да он лишь увидит «Белого дядю», сразу хвост подожмет. Не бойся, парень! Впереди джайляу, здесь нас никто не проверит, – сказал он, – даже бог!

– Я не верю, что бог вездесущ, а вот в то, что вездесущ автоинспектор, я крепко верю.

– Брось! Останови машину, хоть ноги разомнем чуть-чуть.

Жамиш свернул на обочину и поставил машину на небольшой полянке. Постелив на траве брезент, он раскинул поверх него скатерть. Скоро на ней высилась пирамида из белых кусков жирного курдюка, старыми монетами рассыпался накрошенный шужук, аппетитно пахли соленые огурчики, распадался колечками сладкий лук...

Жамиш залез в кузов и достал из ящика бутылку коньяка.

Сатпаков поморщился:

– Эй, парень, зачем ты принес этот вонючий напиток? Тащи-ка лучше арак.

Шофер принес водку.

– Зелен ты еще, браток, – сказал Сатпаков. – Зачем пить то, к чему не имеешь привычки. Бог знает, что этот напиток сделает с тобой. Лучше уж старую знакомую, верно? – и он ударом ладони вышиб пробку из бутылки. Налив себе полный граненый стакан, выпил, громко глотая. Откусив пол-огурца, он набил рот кусками сахаристого курдючного сала.

За пиршеством зорко наблюдал Черноносов. Сначала он хотел пристрелить этих гурманов, набивающих утробу, взять машину и гнать на ней дальше в горы. Но раздумал. Хватит с него и случайной встречи со старухой. Зачем лишние следы?

Челюсти Сатпакова исправно перемалывали пищу, не останавливаясь ни на минуту. Он ловко, одним движением губ оголял кость, срывая с нее огромные куски мяса. Глаза его не отрывались от скатерти-самобранки.

Солнце перевалило за горы, краски на вершинах поблекли. Приближался вечер. Хмельной Сатпаков, отвалившись от дастархана, дурным голосом затянул глупую и бессмысленную песню.

– Эх, парень, ты и не знаешь лечебных свойств водочки, – сказал он убирающему скатерть Жамишу. – У меня в машине поясница разболелась, а выпил – и все как рукой сняло.

– Нам еще порядочно ехать до места. Надо добраться, пока люди спать не улеглись.

– Ехать так ехать. Ты, коли я усну, сворачивай туда, где дымок вьется. Давно не пробовал я свежей сорпы и нежной баранинки. Соскучился.

Сатпаков с трудом поднялся на ноги, потянулся, громко зевнул, зашел в кусты. Только он присел, как, оглянувшись, заметил среди ветвей чью-то голову. Ох, да что это такое? Дьявол? Привидение? Он крепко зажмурился, чтобы прогнать наваждение. Когда снова открыл глаза, голова пропала. Сатпаков бросился к машине. Он бежал тяжело, отбрасывая ноги в стороны, как это делают при беге женщины. Рот его раскрылся в беззвучном вопле, он придерживал руками спадавшие брюки. Лицо стало синим.

– Ой-бай, джигит! Заводи машину живей! Едем-едем! Ох, быстрей!

Жамиш в это время вытряхивал брезент, на котором они сидели. Увидев Сатпакова, бегущего с вытаращенными глазами, он чуть не свалился от приступа хохота.

– Жуке, что с вами? Вы решили на джайляу голым приехать?

– Не стой же, черт бы тебя побрал! Заводи машину! Чего стоишь?

Когда машина, виляя, выехала на дорогу, через задний борт в нее запрыгнул Черноносов.

8

Старый Мырзаш все еще был без сознания. Бороденка его свалялась. В груди что-то хрипит, слышно только слабое дыхание. Жизнь еле теплится в нем. Рядом с его койкой установлена стойка из никелированных труб с зажимами. На ней укреплен пузатый сосуд, от него тянется резиновый шланг, один конец которого надет на иглу, введенную в вену больного. Равномерно падают светлые капли. У изголовья старика сидит Калампур. Она не отрываясь смотрит на медленные капли и каждый раз повторяет про себя: «О аллах! Пусть это спасет ему жизнь!» – и проводит ладонями по лицу. Изредка заходит сестра, щупает пульс больного, что-то поправляет и уходит по делам. Ее ждут и в других палатах. Когда она снова появилась в палате, Калампур сказала:

– Доченька, старик будет жить? В ауле много родственников, надо им тоже дать весть... Скажи правду.

– Что вы сказали? – сначала не поняла сестра. – Ах, вот вы о чем? Да не беспокойтесь, апа, все хорошо! Еще на золотой свадьбе той справите.

Слово «той» успокоило старуху.

– Да исполнятся твои желания, милая! Мед тебе в уста!

Калампур не сомкнула глаз у постели больного. Уже к рассвету старик снова стал чувствовать боль от раны, застонал. Когда первые лучи солнца проникли в палату, он открыл глаза, затуманенные болью, чужие, слепые глаза. Он не узнал Калампур. Долго смотрел, как в пустоту, и не узнал. Устало прикрыл веки. После обеда он начал бредить, пытался встать.

– Эй, кто это? Стой! Стрелять буду! – слабым голосом крикнул он и снова потерял сознание.

В палату вошел врач, сопровождаемый целой стайкой женщин в белых халатах. Он прошел прямо к койке Мырзаша. Откинул простыню и стал щупать пульс. Потом сделал какие-то распоряжения и пошел к двери. У самого порога обернулся, помолчал и сказал, обращаясь к Калампур:

– Байбише, опасности больше нет. Сердце работает хорошо. Он долго пролежал на холодной земле, в сырости и застудил легкие. Но теперь кризис миновал. Вы можете спокойно возвращаться домой.

– Не будет мне ни отдыха, ни покоя, пока старик здесь лежит. Не прогоняйте меня, я хочу остаться с ним. Я пригожусь... Если он попросит чего-нибудь, то никто лучше меня не поймет его...

Все молчали. Наконец главврач сказал сестре:

– Поставьте ей здесь раскладушку, – и вышел.

9

Майор Бугенбаев доложил генералу о результатах своей поездки на границу. За это время Якупов-Наматханов был допрошен не один раз.

Такие методы, как заброска шпионов с самолетов, переход контрольной полосы на копытах, под водой, на воздушном шаре и другие считались безнадежно устарелыми. Однако на этот раз использовали почему-то старый прием, заранее обрекая своего посланца на провал. Нарушитель прыгал с самолета. Почему? Ведь локаторы все равно зафиксируют нарушение воздушных границ, несмотря ни на какую погоду, будь это даже в ураган. За самолетом-нарушителем следят бесстрастные глаза приборов. Его «ведут» каждый метр пройденного им пути. И это хорошо известно заграничным шефам разведки. Зачем же они пошли на столь откровенный и наглый шаг? Надо думать, что подготовка диверсантов обошлась им недешево и отняла немало времени. И все это, нате вам, на ветер? Значит, этим агентом жертвовали ради кого-то другого. И это нарушение совершено для отвода глаз. Какую же цель преследовали они? – об этом и говорили генерал и Бугенбаев после того, как майор доложил обстановку.

Байтоков вышел из-за своего стола, походил по кабинету и присел в кресло рядом с Насиром. Ему хотелось выяснить все до мелочей, которые, возможно, выпали из внимания.

– В обойме не хватает одного патрона. Остальные все на месте. Значит, из пистолета стреляли только один раз. Эксперты же утверждают, что стреляли дважды. Мы должны им верить, потому что они говорят на основании научных фактов, верно?

– Да, пороховая копоть в стволе подтверждает их выводы.

– Может, пистолет чистился раньше?

– Якупову оружие вручили перед самым вылетом и там же был сделан единственный проверочный выстрел.

– Почему же не было проверено, как следует? Ведь зачастую жизнь разведчика зависит от исправности оружия.

– Его заторопили к самолету.

– Что-то здесь не так! – генерал Байтоков встал с места, снова начал мерить шагами кабинет.

– Враг пошел на открытое нарушение границы и сбросил своего агента с парашютом, – сказал он, глядя прямо в глаза Бугенбаеву, – что думаете об этом вы?

– Возможно, они надеялись, что именно такое неприкрытое нарушение пройдет незамеченным, хотя и была в этом изрядная доля риска.

– По-вашему, это психологический расчет? Ставка на удачу? Ну, нет! Там сидят не фаталисты и спириты, учтите, и не дилетанты, а асы разведки. Надо искать скрытый смысл. Да-да. Бросив нам этого Якупова-Наматханова, они рассчитывали отвлечь наше внимание от чего-то более важного для них. Надо ждать удара с другого места. Если бы самолет не сгорел в воздухе, а был приземлен на одном из наших аэродромов, мы, возможно, получили бы ответ и на этот вопрос. К сожалению, так не получилось.

Когда вражеский самолет, «заблудившийся» в непогоду, выполнив свое задание, повернул назад, ему было предложено спуститься и произвести посадку. Но он попытался уйти в тучи и проскочить. Тогда-то он и сгорел. Об этом майор Бугенбаев узнал от подполковника Лопатина, когда связался с Алма-Атой. Пилоту, кажется, удалось выпрыгнуть, но парашют его не раскрылся. Потом, при проверке, выяснилось, что парашют с самого начала был собран неправильно. Раскрыться он никак не мог. Хозяева предусмотрели и это. В общем, летчик не должен был попасть в наши руки, что и случилось.

Майор Бугенбаев понял мысли генерала. Он и сам раньше подумал об этом и поэтому не стал снимать посты наблюдения, которые стояли на лесных тропах и проселочных дорогах, на перекрестках и у шлагбаумов. Но в последние дни ничего подозрительного замечено не было. Единственным человеком, встретившимся с врагом лицом к лицу, был старый лесник Мырзаш. До того, как идти к генералу, майор переговорил с главным врачом больницы. Больной еще не пришел в себя. Если предположить, что с самолета был сброшен не один человек, то следы, найденные на месте выстрела, говорят обратное. Все следы одного размера и одинакового рисунка. Словно угадав мысли Бугенбаева, генерал Байтоков сказал:

– Два человека могут носить одинаковую обувь и одного размера, – он подошел к карте. – Скажем, один из них вышел с другой стороны леса, краем болота. Кое-что мы в силах выяснить. Кто ведет расследование?

– Старший следователь подполковник Лесечко.

– Кто еще?

– Капитан Майлыбаев участвует в деле как помощник.

– А-а, это тот товарищ, который перешел к нам из милиции?

– Так точно! Он самый.

Якупов-Наматханов, которого по очереди допрашивали Лесечко и Талгат Майлыбаев, спасал собственную шкуру, продавал своих хозяев и, рассказывая следователю все, что знал, не забывал напомнить, что он чистосердечно раскаялся и дает показания добровольно.

Когда в кабинет следователя вошли генерал Байтоков и майор Бугенбаев, Наматханов повторял свои показания. Генерал был в штатском, но, увидев, как оба следователя встали и вытянулись, Якупов-Наматханов понял, что пришел какой-то высокий начальник, и весь внутренне напрягся. Ему показалось, что судьба его в руках этого человека. Генерал Байтоков, заметив, что Якупов-Наматханов повторяется, прервал его:

– Нет смысла повторять уже сказанное ранее. Все это уже известно. Предположим, что вам удалось добыть секретные данные об оборонных объектах. Но они не имели бы никакой ценности, если бы вы их держали при себе. Верно?

Якупов-Наматханов закивал головой.

– Кому вы должны их передать, когда и каким образом?

– Гражданин начальник, я не собрал никаких секретных данных. Видит бог... Все, что знал, я уже рассказал.

– Кому вы должны были передать сведения? Вы поняли мой вопрос? Отвечайте.

– Ко мне должен был прийти человек.

– Когда?

– Согласно инструкции, я должен собрать сведения, интересующие мое начальство, проехав по определенному маршруту, а потом сообщить об этом туда, за кордон.

– Человек, который должен встретиться с вами, появится оттуда или же проживает здесь?

– Этого я не знаю.

– Где должна произойти встреча?

– У центрального входа в парк культуры и отдыха.

– Как она должна произойти? По каким признакам вы узнаете друг друга?

– Он пройдет пятьдесят шагов по западной дорожке, ведущей к выходу, и посмотрит налево. Я в это время должен сидеть на скамейке напротив с развернутой газетой. Слева от меня должен лежать журнал. У человека, который должен встретиться со мной, будет зажата под мышкой папка. Проходя мимо меня, он должен закурить сигарету. Он дважды чиркнет спичкой о коробок. Она не зажжется. Выбросив пустую коробку, он подойдет ко мне со словами: «У вас есть спички?» Я должен ответить: «У курящего человека должны быть свои», – и протянуть ему спички. Он скажет тогда: «Магазин закрылся, и я не успел их купить». А я: «В нашем городе магазины открыты всегда». Так мы узнаем друг друга. Он, как бы по забывчивости, положит спички в свой карман, а мне отдаст другой коробок. В нем будет инструкция, как мне действовать дальше.

– А в какое время должна была произойти встреча?

– Когда мне давали задание, то учли, что здесь трудно устроиться. Еще подумали о времени, которое будет затрачено на выполнение задания по сбору данных об оборонных объектах и, конечно, на дорогу. На все это было отведено, примерно, месяцев семь-восемь.

Генерала Байтокова, кажется, озадачил столь продолжительный срок. Он переспросил:

– Вы не ошиблись? Семь-восемь месяцев?

– Да.

– Вот как! – генерал посмотрел на Бугенбаева. – Вы обратили внимание на то, что они не торопятся, готовы ждать семь-восемь месяцев? Странно, а?

– Гражданин начальник, сохраните мне жизнь! Аллах свидетель, я все рассказал.

Генерал, обращаясь к следователю Лесечко, сказал:

– Продолжайте допрос, – и быстро вышел. В коридоре он сказал Бугенбаеву. – Шеф Якупова-Наматханова хочет нас обмануть, дав агенту заранее безнадежное задание. Второй прислан с конкретным заданием и на короткий срок.

Через час в город Н. выехала оперативная группа, возглавляемая Бугенбаевым. В ее состав входили Бахытжан Алтаев и Талгат Майлыбаев.

10

Общий вагон многолюден. У самой двери на нижней полке сидят рядышком старая казашка и молодая русская женщина. Они запускают по очереди пальцы в трехлитровую банку, извлекая оттуда упругие малосольные огурчики, и едят их с черным хлебом, стряхивая на пол капли рассола.

В соседнем купе положение иное: хотя в общем вагоне все на виду, однако здесь сумели уединиться парень с девушкой. Они лежат на верхних полках головами к окну, друг против друга. И нет им дела до всего мира. Парень тихонько протянул руку и отвел газету – девушка делала вид, что читает. Девушка засмеялась, парень вздохнул.

– Скажите же хоть что-нибудь?

– Ну что вам сказать?

– Мы уже доехали почти, а вы так и не дали ответа. Если бы я мог надеяться хоть чуть-чуть, то сразу поговорил бы с родителями.

– Вы очень торопитесь.

На нижней полке молодуха кормила грудью младенца. Она услышала разговор юных и, словно вспомнив что-то радостное и веселое, рассмеялась.

На той же полке, где примостилась с краешка молодая мать, спал толстый казах с рябым лицом. Он причмокивал, сопел и присвистывал.

В соседнем купе четверка пассажиров резалась в преферанс.

– Ты будь доволен одной взяткой. В картах тебе не должно везти, иначе Сабиру не найдешь, – подшучивает кто-то из игроков.

В вагоне стоял шум, ровный, обволакивающий. Через эту пеструю сутолоку, неверно ступая, пробирался молодой человек. Он был пьян, рубашка на груди расстегнута, кепка надета козырьком назад. Поезд притормозил. Со стуком стали подталкивать друг друга вагоны. Потеряв равновесие, парень тяжело бухнулся прямо на спящего рябого толстяка.

– Астапыралла! Уж не крушение ли? – вскрикнул тот, испуганно оглядываясь по сторонам. Присмотревшись к парню, который никак не мог поднять с пола свою кепку, он воскликнул:

– Эй, батыр, это ты? Разве можно так людей пугать? Пьют, черти, словно умрут без этого!

– Пр... простите, аг-г-ай! – промычал Талгат, еле ворочая языком.

Многие в этом вагоне были жителями города Н. Они возвращались с торжества из дальнего района, куда ездили поздравлять своего земляка с присвоением высокого звания Героя Социалистического Труда. Талгату надо было пожить и поработать в этом городе. Решили, что ему лучше познакомиться кое с кем вот так, в дороге. Глядя на толстого пассажира, который не сводил с него глаз, он сказал:

– Про-простите, я не виноват, ей-богу! Если бы поезд не дернул, я бы и не упал. Это кочегар во всем виноват. Он и не подумал, что здесь человек может упасть. Значит, он меня не уважает. И не знал, что вы рассердитесь.

Девушка на верхней полке тихонько засмеялась:

– Почему же кочегар? Вы бы лучше сказали машинист. Кочегар ведь только огонь поддерживает в топке. В чем же его вина?

Талгат посмотрел наверх.

– Сестренка, если не будет огня, то как же эта телега поедет?

Девушка, обидевшись, прикрыла лицо газетой.

– Вот что, парень, ты, видать, немного выпил, так шел бы на свое место и проспался. Нечего к людям приставать! – сказал рябой.

– Вы говорите, немного выпил! Э-э, нет. Я выпил хорошо, сколько надо.

Кто-то из игроков поддержал рябого:

– И с какого горя надрался? Молодой же еще, а допился до свинского состояния.

– Чего вы к парню пристали? Выпил, перебрал немного, с кем не бывает? Сами-то вы безгрешные? Зачем же его на скандал вызывать? – сказала молодая мать. Талгат словно и не слышал ее слов, он поднялся с места, и, шатаясь, подошел к картежнику:

– С какого, говоришь, горя? Нет, вы не поймете. Разве ты знаешь, что такое любовь? Забыл? А я напомню! Это – кочегарка. Ух, все горит, пылает, спасу нет! Вот ее увидишь, запылаешь, уйдет Райхан, и сердце у тебя станет, как почерневшая головешка. Стоит ее увидеть – и все, пропала человеческая душа! На муки вечные, как мулла говорит. А она – цветочек аленький, браток. Сказка есть такая. Ну чего ты смеешься? Чего дразнишься? Я знаю, что ты трезвый, а не завидую. Тебе легко жить. Эх, ты! А она меня не любит. Хорошо, кто не знает моего горя.

Молодая женщина пожалела парня, такого смешного и глупого, несчастного и ласкового, как теленок. Ей было приятно, что жизнь оказалась не скудной на человеческие чувства, что есть любовь, которую глупые парни стараются залить водкой и плачутся в жилетку первому встречному, не понимая, что валяют свою любовь в грязи, низводят ее с небес в трясину.

Она недовольно посмотрела на картежника и, обращаясь к Талгату, сказала:

– Вы бы прилегли, отдохнули немного, – и она стала поправлять одеяло на соседней полке. Девушке на верхней полке все это казалось уморительно смешным: она так и не перестала хихикать. Молодая женщина мягко укорила ее:

– Еркежан, что с тобой, родная? Нехорошо.

Талгат послушно улегся. Видя, что девчонка не унимается, он показал ей язык и отвернулся к стенке.

На большой станции один из игроков вышел на перрон. В вагон он вернулся с новостью. В соседнем вагоне у кого-то чемодан украли.

– Когда?

Рябой вскочил с места, начал застегивать пуговицы на пиджаке.

– Вора поймали? Безобразие! Уже среди белого дня стали грабить.

Картежник поддержал рябого.

– От них и в поездах покоя нет.

– Где милиция? Куда она смотрит?

– А-а, они только акты могут составлять.

Эти слова услышала русская женщина. Она стала трясти за плечи старуху, которая успела сладко задремать:

– Ой, апа! Апа! В вагоне воры! Смотри за своим мешком, как бы не уперли.

– Что ты говоришь? – испугалась старуха.

Стала расспрашивать и сопоставлять, кто же был вором. Выяснилось, что вор и Талгат пили вместе водку в ресторане. Рябой бесцеремонно растолкал Талгата.

...Когда стало ясно, что Якупов-Наматханов не был единственным вражеским лазутчиком, было определено возможное направление второго шпиона, и по его следу посланы в разное время Бахытжан и Талгат, которые должны были встретиться в Н. Там их должен был ждать майор Бугенбаев. Пересаживаясь с поезда на поезд, Талгат очень устал. Потому он и уснул сразу, едва голова его коснулась подушки.

– А-а, так это был дружок этого щенка? Пусть он и найдет вора. Вставай, кому говорят! Ишь ты, глаза вытаращил! – Талгата схватили сильные руки и рывком поставили на ноги. Молодуха была недовольна действиями родственника.

– Чего вы к спящему человеку пристали? Чем он-то виноват?

– Я сам знаю, виноват он или нет. Не твоего ума дело. Не лезь! – он не сводил глаз с Талгата. – Где вор?

– Какой вор? – не понял Талгат.

– Ты посмотри на него! Агнец божий, безгрешный, ничего не ведающий. Где вор? Говори, мерзавец! – рябой обвел глазами окружающих и тряхнул Талгата.

– Убери руки! – гневно посмотрел на него Талгат. Освободившись от хватки рябого, он поправил одежду и сел. – Если вы считаете вора, укравшего чемодан, моим товарищем, то он и ваш друг в таком случае.

– Мой? – удивился рябой. – Как это мой?

– Да! Сначала тот парень сел за один столик с вами. Почему же вы его не знаете? Я подумал, что он ваш младший брат.

– Эй-эй, ты, парень, не вали с больной головы на здоровую.

– Вот как? Что же тогда вы мне-то его стали в друзья навязывать?

Картежник согласился с Талгатом.

– Нельзя так, товарищи. Мы ни за что ни про что можем оскорбить человека. Тот ворюга мог к каждому из нас подсаживаться. Кто же знал, что он вор?

Талгат снова прилег. Сон уже пропал. Он открыл глаза и встретился со взглядом молодухи, странным и волнующим. Она смутилась и стала укачивать ребенка.