Текст книги "Таинственный след"

Автор книги: Кемель Токаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

– Так точно, товарищ полковник, – обрадовался Родионов. Его мысли и выводы совпадали с мнением полковника.

– Но по рации слышался голос мужчины, – задумчиво проговорил полковник. – Как вы на это смотрите?

– А разве женщина, – спросил Родионов, – не может, при известной тренировке, подражать голосу мужчины? Таких случаев сколько угодно.

– Возможно, – согласился полковник. – Кого же вы подозреваете?

– Я вам уже докладывал: Белову. В ней я основательно сомневаюсь. Не наш это человек.

– Белова? – сказал Ильин и несколько раз задумчиво повторил: – Белова, Белова...

В штабе хорошо знали Белову. Эта героиня прославилась под Сталинградом. В тяжелых боях на Волге Белова спасла более ста раненых, награждена двумя орденами Красного Знамени. Правда, раньше она служила в другой части и попала сюда после госпиталя. Девушку приняли, как героиню, потому что слава ее разнеслась уже по всему фронту. Почему же у Родионова вызвала сомнения именно эта девушка? Может быть, она не Белова, а шпионка Лей, та самая Зимняя Ласточка, которая пыталась пробраться в наш тыл? Но ведь Зимняя Ласточка погибла. Парашют шпионки не раскрылся, и она погибла во время приземления. Заподозрить Белову в измене – дело серьезное. На чем же основывает Родионов свои подозрения?

– Скажите, майор, разве зимой ласточки летают? – хитро прищурившись, спросил полковник.

– Почему бы им и не летать, если подходящая атмосфера? – в тон полковнику ответил Родионов. – Конечно, такая «ласточка» не приносит весны, но летать может.

– Вы правы, – задумчиво сказал полковник и встал из-за стола. Он подошел к большой карте, укрепленной в проеме стены, долго что-то разглядывал в ней, потом решительно поставил в каком-то пункте жирный знак вопроса. Родионов понял, что Ильин разделяет его сомнения. Полковник задернул темной занавеской карту и, повернувшись к Родионову, спросил:

– Значит, вы не сомневаетесь, что Лей, она же Зимняя Ласточка – не погибла?

– Совершенно верно, товарищ полковник.

– Странная, однако, кличка Зимняя Ласточка, – задумался Ильин. – За этим должен скрываться какой-то смысл.

– Должно быть, – предположил майор – этой «ласточке» зимой удалось нам напакостить. Однако, если Белова – это Лей, то где же настоящая Белова? Не так просто действовать под ее именем.

– Хорошо, – решительно сказал полковник. – Будем вести работу в этом направлении. Дело не терпит промедления. Отдыхайте и возвращайтесь на место.

Родионов ушел в свою землянку и тут же повалился на постель. Спал он тревожно. Ему грезились разрывы снарядов, скрытые шаги в темноте. Он гнался за кем-то во сне, стрелял, боролся, кричал. Ординарец Толстов, разбуженный сонным бормотанием майора, поднялся с постели и плотнее укрыл Родионова своим одеялом. Наконец сон одолел майора, и он задышал ровно и спокойно.

* * *

Ранним утром Родионов был снова в дороге. И снова беспокойные мысли целиком завладели им. И путаные «одноногие» следы, и Маляр, и Белова, и Зимняя Ласточка не давали ему покоя. Машину трясло на ухабах, и только это иногда отвлекало его от тяжелых, навязчивых дум. На крутом повороте мимо них пронеслась встречная машина. Шофер придерживал рукой открывавшуюся дверцу, в кузове, опершись о кабину руками, стояла... Белова...

– Куда мчится этот шофер? – подумал Родионов. – И почему тут оказалась Белова?

Шофер Родионова, обругав сгоряча встречного лихача, сам прибавил газку и помчался по неровной дороге. Хотя машина шла быстро, майору казалось, что они ничуть не приближаются к цели. Он торопил шофера и заметно волновался. Из головы не выходила Белова. Как только Родионов прибыл в штаб, он немедленно занялся ею. Однако в действиях девушки не было ничего подозрительного. Белова с утра собралась поехать на склад за медикаментами. Тут подвернулся шофер из соседней части, также едущий на склад, и Белова воспользовалась попутным транспортом. Майор успокоился.

– Зайцева у себя? – спросил Родионов у телефонистов.

– Здесь, – ответили.

Майор поспешил к Зайцевой. Она встретила его приветливой улыбкой.

– Вовремя прибыли, – сказала Зайцева. – Я только что закончила экспертизу.

– От чего наступила смерть? – нетерпеливо спросил он.

Зайцева стала подробно докладывать:

– Осколок от снаряда в мягких тканях тела. Он не угрожал жизни сержанта, потребовалась бы совсем легкая операция. Но именно в это место затем был нанесен сильный удар ножом. В ране обнаружен яд...

Догадки Родионова оправдались: Маляра убил враг. Но кто? Явно не Белова. Чтобы нанести удар такой могучей силы, нужно быть очень крепким человеком. Убийца был мужчина. Это именно его следы, большие и глубокие, оставленные сапогом сорокового размера. Выходит, все нужно начинать сызнова. Надо снова вызывать лейтенанта Маляра, идти по прежним следам. Но притаившийся враг тоже не глуп. Он, должно быть, тоже следит за тем, как развертываются события. Какая досадная неудача! Нет, надо выждать, присмотреться и уж потом действовать наверняка.

Майор решил посвятить целый день так называемым хозяйственным делам. Чтобы отвлечься от служебных забот, взглянуть на свои повседневные дела со стороны, Родионов устраивал иногда такие паузы. В это время он отдыхал, перечитывал старые письма из дому, вспоминал мирную жизнь. Она была у него бесприютной в детстве, радостной и беспокойной в юности. Так, наверное, жизнь внешне складывается у многих людей, но у каждого есть что-то дорогое, близкое и памятное только ему. Свою жизнь Родионов считал счастливой. Родина воспитала его, дала образование, поручила ответственную работу. Что еще нужно человеку?

Обычно во время таких пауз верным собеседником майора был его ординарец Толстов. Как и всякий солдат, он тоже охотно вспоминал мирное время, своих домашних. Даже знакомые люди казались издалека родными и желанными. Единственно, о ком с неохотой вспоминал Толстов, так это о милиционерах. В свое время из-за неуравновешенного характера у него с милицией были, мягко выражаясь, неприязненные отношения. Майор же, наоборот, отзывался о работниках милиции с благоговением. И на то у него тоже были свои особые причины.

– Вот ты, Николай, частенько поругиваешь милиционеров. А за что? – с улыбкой спрашивает майор. – Ведь у них трудная и беспокойная служба. Взять регулировщика. Целый день он стоит на жаре, а зимой – на холоде, чтобы тебе, пешеходу, было спокойнее. Об этом ты даже и не думаешь, а помнишь только штрафы, которые брали с тебя, конечно, за дело, а не зря, как ты говоришь.

– Я их не хаю, – оправдывается Толстов. – Служба у них – не позавидуешь. Оттого-то они, видимо, и несправедливы порой. Я о себе говорю...

– А я, – мечтательно улыбнулся майор, – как увижу человека в синей шинели, так и вспоминаю усатого постового в нашем городе. Какой это прекрасный человек!

Усатый постовой, действительно, сыграл когда-то в жизни Родионова решающую роль. Если бы постовой высадил тогда Родионова из переполненного трамвая, то он ни за что бы не встретил свою Марину. Но постовой не сделал этого. Он только погрозил ему взглядом и отвернулся. А Родионов втиснулся в проход и оказался рядом с очень милой, очаровательной девушкой. Она сочувственно улыбнулась ему и все время, пока они ехали, до стадиона, ласково поглядывала на него. Родионов был счастлив. Он готов был ехать с этой девушкой в переполненном трамвае хоть на край света. Лишь бы она стояла рядом и улыбалась ему.

Родионов был скромным и застенчивым пареньком. Друзья в институте посмеивались над ним. Он не дружил ни с кем из девушек на курсе, сторонился их. А тут, в трамвае, он вдруг осмелел настолько, что стал заговаривать с незнакомой девушкой. Оказывается, она тоже ехала на стадион и болела за «Спартак». Родионов не болел ни за «Спартак», ни за «Локомотив», но с этого времени твердо решил, что будет поклонником «Спартака». Когда они после матча расставались, Родионов спросил:

– Марина, мы еще встретимся с вами?

– А зачем, Виктор? – слукавила девушка.

Виктор не ожидал такого вопроса. Он покраснел, растерялся и не мог проронить в ответ ни одного слова. Марина внимательно осматривала юношу, словно бы изучала его. Парень как парень, ничего особенного. Вихрастый, голубоглазый, с припухлыми губами. И очень робкий... Девушка сжалилась над ним:

– Хорошо, встретимся.

– А где? – спросил юноша.

– Там, – засмеялась Марина, – где вы за трамвай прицепились.

Друзья в группе сразу же заметили перемену. Виктор как-то преобразился.

– Ох и здорово же «Спартак» сегодня играл! – радостно сообщил ребятам Виктор. – Просто залюбуешься.

– Стой, стой. Когда это ты «спартаковцем» успел стать? Давай-ка, выкладывай свою тайну.

Тайна быстро раскрылась. Все вскоре узнали, что Виктор подружился с девушкой, работницей механического завода. Кое-кто не одобрил его выбора. Виктор – студент, скоро получит высшее образование и уедет по назначению. А разве мало девушек на курсе? Можно было бы жениться на любой из них и вместе поехать на работу. Но Виктор рассудил иначе. Марина ему нравилась, и он ничего больше не хотел знать. Они теперь часто встречались на той самой трамвайной остановке, и усатый постовой каждый раз, увидев их, приветливо улыбался.

Вот почему с такой теплотой вспоминал сейчас своего друга-постового майор Родионов. Он, казалось, оберегал светлую и чистую любовь Марины и Виктора. Майор перебирал письма, и мысли его уходили туда, к ним, к Марине и дочке. Они скучают о нем, беспокоятся. Марина работает и учится. Скоро она закончит электромеханический факультет института. С большим характером оказалась его жена: идет война, люди переживают большие трудности, а она находит силы учиться, воспитывать дочь. Все радует Родионова, придает ему силы. Особенно трогают его неумелые каракули дочери. Она тоже присылает ему весточки.

Майор долго просидел над письмами, мысленно беседуя со своими близкими. Но дела властно звали его к себе. Он с сожалением спрятал письма в дальнее отделение полевой сумки, разложил на столе бумаги и снова принялся за работу. Белова... почему она не выходит из головы? Надо запросить ее фотографию. Возможно, снимок найдется в военкомате или в штабе. Следует поискать также друзей Беловой. Но Родионов не успел сделать это. Под вечер ему сообщили, что медсестра из соседней части погибла во время поездки на склад. Родионов узнал, что на этой же машине ездила на склад и Белова.

В чем дело? Как могло случиться, что одна девушка погибла, а другая, находившаяся рядом с ней, осталась невредимой. Может быть, девушку силой вытолкнули из машины? Одному это сделать очень трудно. Значит, помогал шофер, значит, он соучастник преступления. Родионов запросил личные дела Беловой, погибшей медсестры Кондаковой и немедленно выехал в штаб соседней части. Это происшествие должно было вывести следователя на верный путь.

* * *

В лесу уже стемнело, когда майор добрался до места назначения. В землянке было душно, и он вышел наверх покурить. Вызванные люди еще не прибыли. Майор стоял под деревом и прислушивался к лесным шорохам и редким окликам часовых.

– Этим следователям просто делать нечего, – услышал Родионов сердитый, раздраженный голос. Показался шофер. – Подумать только, в какую даль пришлось идти. Сам, небось, побоялся прийти на передовую.

– Кого вы ищете? – спросил Родионов.

– Да следователя, будь он неладен.

– Идите за мной, – майор пошел в землянку, за ним, чертыхаясь, побрел шофер. Когда Родионов сел за стол, шофер нетерпеливо спросил:

– Где же следователь?

– Это я, – сказал майор. – Садитесь.

– Простите, – начал извиняться шофер. – Я не знал...

– Где вы выпили? – строго спросил Родионов, не обращая внимания на слова солдата. Тот чуть покачивался, глаза его были воспалены.

– Можете мне поверить: я не пил. Я вообще не пью.

– Пьете, только сознаться боитесь, – повысил голос Родионов, – мужества не хватает.

– Ну так что ж такого, товарищ майор, – сказал шофер, – немного выпил. Я же солдат. Выпил, но не пьян. А это главное...

– Солдат! – майор горячился. – Из-за вас погиб невинный человек.

– Что вы! – попятился шофер. – Я не отвечаю за тех, кто падает из кузова. Видно, такая уж доля у Кондаковой – так умереть.

– Сколько выпили?

– Совсем немного – стаканчик спирта, – шофер опять приободрился. – Почему и не выпить, когда угощает красивая девушка? Я думал, что все обойдется. Но вот случилось несчастье... Я не виноват.

– Кто угощал?

– Да все она же, Белова.

– Кто еще был с вами?

– Никого не было... Я отказывался, говорил, что нельзя перед дорогой. Но Белова уговорила, – растерянно забормотал шофер, – замерз, говорит, устал, не повредит...

– Что было потом? – спросил майор.

– Потом она побежала на склад и просила заехать за ней. Мы со старшей сестрой Кондаковой хотели уехать одни, но в кузове были вещи Беловой. Пришлось захватить, – шофер говорил поспешно, словно боялся, что майор не выслушает его до конца и прикажет арестовать. – Сама Кондакова тоже виновата. «Ни за что, говорит, не поеду, пока не увижу Белову, я с ней в госпитале лежала».

Езжайте быстрее, сказала нам Белова, когда мы ее взяли с собой. Я дал газу, ехал быстро. Вдруг слышу, стучат по кабине. Остановил машину и увидел, что Кондакова лежит на дороге с разбитой головой. Она была уже мертва, ни одного слова не успела сказать. Мы подняли ее тело и привезли в часть. Вот и все...

– Вы хорошо знали Кондакову?

– Как не знать? – оживился шофер. – Она одна у нас в части, все ее знают.

– Вы о ней рассказывали Беловой? – спросил майор, торопливо записывая показания шофера.

– Рассказывал. Она сама расспрашивала. Говорила, что с Кондаковой они – подруги и ей надо ее увидеть, – шофер горестно взмахнул рукой. – Не случись аварии, я бы не встретился с Беловой и ничего бы этого не было. Сама она со мной ехать навязалась.

– При вас Белова виделась с Кондаковой?

– Нет. Хотела встретиться, но как только доехала до места, сразу улизнула. Если не верите, можете спросить у Беловой.

Но на этот раз майор поверил шоферу. Белова сознательно избегала встречи с Кондаковой на людях. Она боялась, что та сразу же разоблачит ее. Решила расправиться с Кондаковой без свидетелей. С этой целью она споила шофера. Оказавшись вместе с Кондаковой в кузове быстро мчавшейся машины, Белова задушила попутчицу и выбросила тело на дорогу. Подвыпивший шофер не заметил ничего подозрительного.

Родионов отпустил шофера и собрался сейчас же допросить Белову, но передумал. Смерть Кондаковой еще недостаточная улика для ареста. Шофер был пьян, Кондакова проявила неосторожность и вывалилась из машины, такая версия вполне правдоподобна. Белова, конечно, так и объяснит все происшедшее. Нет, надо поймать врага с поличным. С арестом Беловой торопиться нечего. Майор вызвал к себе ординарца Толстова и приказал:

– Поезжайте сейчас же вместе с Ефремовым к могиле Маляра. Замаскируйтесь поблизости и зорко следите за этим районом. Без моего приказа никаких действий не предпринимайте.

Вскоре майор тоже выехал за Толстовым. Прежде чем отправиться на выполнение задуманной операции, майор решил навестить лейтенанта Маляра. Родионов застал Маляра в землянке. Тот сидел, низко склонившись за столом, и что-то писал.

– Что пишешь, Сережа? – Родионов впервые назвал лейтенанта по имени. Маляр встрепенулся, увидев майора, погрустнел.

– Пишу домой. Хочу сообщить матери, что сын ее оказался трусом и предателем.

Родионов с сочувствием оглядел лейтенанта. Маляр заметно осунулся, побледнел, глаза его ввалились. Чувствовалось, что он тяжело переживал неожиданное горе.

– Не торопись с письмом, Сережа, едем сейчас со мной.

Лейтенант недоверчиво посмотрел на Родионова. Видя, что тот всерьез приглашает его куда-то, Маляр быстро стал собирать бумаги. Через несколько минут они уже шли по еле заметной тропинке к дубу. Ночная мгла надежно укрывала их от постороннего глаза. Но она также хорошо скрывала врагов. Это хорошо знал Родионов и потому внимательно прислушивался к каждому шороху. Лейтенант неслышно шагал следом. Каждый его нерв напряжен до предела, сердце бьется гулко и учащенно. Лейтенант знает, что так бывает всегда, когда человек ждет чего-то неожиданного и неизвестного.

Родионов хотел было разыскать Толстова и Ефремова, но понял, что в темноте это не так-то просто сделать. Он знал, что они где-то здесь, хотя и ничем не обнаруживают себя. Майор и лейтенант миновали блиндаж бывшего караульного помещения и совсем близко подошли к дубу. Родионов шепотом приказал Маляру оставаться на месте, а сам юркнул в темноту и залег. Так он лежал час и другой, но ничего подозрительного не замечал. «Гость» задерживался. Еще днем ему позвонил Ильин и сообщил, что контрольная рация вновь перехватила зашифрованную радиопередачу. С той стороны поступил приказ агенту доставить карту через линию фронта.

Голос снова был не женский, и это сбивало с толку майора. Он почти уверил себя в том, что агент – женщина и эта женщина – Белова. Возможно, за картой придет не один человек, и это усложнит дело. В небе появился узкий серп луны, время пошло за полночь, а вокруг по-прежнему не наблюдалось ничего подозрительного. Родионов терпеливо ждал. Его тело пронизывал холод, он дрожал, но боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя. Вдруг послышались приглушенные расстоянием голоса. Потом они раздались ближе, у самого дуба. Показалось, что говорили несколько человек. Майор потянулся за пистолетом. У дуба появилась чья-то тень. Человек то прятался, то снова выглядывал из-за ствола дерева.

– Знаю, знаю, что вы шли за мной, – бормотал кто-то за деревом, – нечего прятаться.

Все опять затихло, а потом раздался женский голос.

– Не прячьтесь, не прячьтесь, идите сюда. Я вас вижу.

– Иду, иду, – ответил мужской голос.

Странно. Кто же это там разговаривает? Как только послышался мужской голос, силуэт человека скрылся за дубом. Неужели это Толстов и Ефремов откликнулись на голос женщины? Но им же приказано ничем не обнаруживать себя. Или это лейтенант вступил в разговор? Нет, Маляр подполз к майору, он, оказывается, был рядом. Кто же за дубом?

Тень появилась снова, из-за дуба блеснул яркий луч электрического фонарика. Родионов ясно различил силуэт женщины, даже успел разглядеть ее красивый профиль. Женщина ни от кого не скрывается. Кажется, что здесь у нее какое-то интимное свидание. Изредка вспыхивает фонарик, слышится заговорщический смех. Что же это, в конце концов, такое? Похоже, что у дуба воркует влюбленная парочка. А где же люди, которые должны прийти за картой? Наконец мужской голос утих. Женщина вроде бы осталась одна. Она стоит у дуба и ничем не выдает своего беспокойства.

Родионов поднялся с земли, приказал лейтенанту наблюдать за ним и решительно пошел к дубу. Он шагал осторожно, подкрадывался к женщине с тыла. Та по-прежнему неподвижно стояла у дерева и ни на что не обращала внимания. Майор был уже в двух шагах от нее, когда она неожиданно обернулась и тихо, совсем не испуганно, вскрикнула:

– А-ах. Кто это?.. Вы, товарищ майор! Я вас не узнала и немного испугалась... Брожу, скучаю. Вы тоже решили прогуляться?

Родионов на мгновение растерялся и не знал, как ему поступить. Действительно, что он здесь делает? Девушка, судя по всему, вышла просто прогуляться. Разве это запрещено? Она стоит перед майором без тени смущения или испуга. Даже в темноте чувствуется, что она улыбается. Однако Родионов взял себя в руки. Перед ним стояла Белова.

– Здесь нет того, что вы ищете, – сказал Родионов. – Идемте лучше с нами.

– Конечно же, – беспечно сказала девушка. – Все будет веселее...

Белову ввели в штабной блиндаж. Она только на миг задержала свой взгляд на уставшем хмуром лице Родионова, который тут же уселся на стул, и с удивлением вскинула вверх свои подвижные, красивые брови. Она была действительно красива и, безусловно, умела владеть собой. Белова присела на поданный ей стул и стала спокойно разглядывать скромное убранство штабного блиндажа. Фигуре Родионова она уделила ровно столько внимания, сколько и другим окружающим ее предметам!

«Беспокойная выдалась ночь, – думал про себя Родионов, – кажется, никогда еще не приходилось так волноваться».

Прежде чем приступить к допросу Беловой, майор сам себя подверг допросу «с пристрастием». Он начал с того, что попытался выяснить, почему у него возникло подозрение в отношении Беловой. Неужели этому дали повод несуразные следы у дуба и жалкий окурок папиросы? Ведь все это мог успешно проделать и другой человек, кроме Беловой. Белова не может также считаться полностью уличенной в гибели Кондаковой. Нет свидетелей. Белову задержали у могилы Маляра. Что ж, она, возможно, любила этого человека и пришла, тоскуя о нем. Правда, ночь не совсем подходящее время для этого. Все эти предположения и подозрения должны быть подтверждены при допросе задержанной.

– Я слушаю вас, – спокойно сказал майор, – рассказывайте.

– О чем же вам рассказывать, дорогой майор? – ехидно спросила девушка. – Это вы должны объяснить мне, почему меня задержали. Вам придется плохо, если командующий фронтом узнает, как вы поступили с Беловой. Вы унижаете достоинство бойца, защитника Сталинграда.

– Мы хорошо знаем Людмилу Белову. Она, действительно, героиня, и все уважают ее. Но вы – не Белова, а просто плохой исполнитель ее роли. Это так, как бы вы ни старались забыть свое настоящее имя.

– Я не понимаю вас, – возмутилась допрашиваемая. – Как вы смеете оскорблять меня?

– Конечно, вам было трудно вникать в новую роль, – продолжал майор, как бы не слыша ее вопроса, – сочувствую.

– Меня удивляют ваши слова. Объясните, наконец, в чем дело?

Родионов внимательно наблюдал за выражением лица «Беловой». Внешне она казалась спокойной, но опытный глаз следователя по еле заметным штрихам растерянности увидел страх в застывшем облике самозванки.

– Вы зря пытаетесь проявить свой характер, – тем же спокойным тоном продолжал майор, – совершили преступление, будьте готовы отвечать за него.

– Я, что ли? – воскликнула «Белова» и привстала со стула.

– Садитесь, – властно прервал Родионов. – Садитесь и слушайте. Вчера под предлогом получения медикаментов вы сумели выбраться из штаба и по радио связаться со своим шефом. Вам было поручено с картой перейти через линию фронта. Когда вы ночью пришли взять свой «трофей», то встретились с нами.

– Какая там карта? Я пришла проститься с любимым человеком.

– Что? – удивился майор. – С любимым?

– Да, да! Почему это вас удивляет? Я любила сержанта и не вижу здесь ничего странного. Некоторые любят майоров, но для меня чины не имеют значения. Если понравится, то и обезьяну полюбишь.

– Вот теперь вы заговорили на своем языке. Для вас что человек, что обезьяна – одно и то же. О любви и речи быть не может. Вы умеете только ненавидеть, – майор встал, подошел к ней и, извинившись, снял с рукава девушки волосинку.

Родионов вынул чистый лист бумаги, разложил на нем волоски и долго разглядывал их через лупу. «Белова», сидевшая до сих пор спокойно, начала волноваться. Она заметно побледнела, ерзала на стуле и кусала губы. Майор закончил осмотр и положил перед шпионкой лист бумаги с волосками.

– Которая из этих волосинок ваша? – спросил он.

– В таких делах я не разбираюсь. Вы специалист, вы и определяйте.

– Что ж, я помогу вам. Все эти три волосинки – ваши. Надеюсь, понимаете, в чем тут дело?

– Ничего я не понимаю, – зло проворчала «Белова». – Вы сами не знаете, чего хотите.

– Две из этих трех волосинок вы оставили в руках «любимого» человека. Расскажите, как вы убили Маляра?

– Я никого не убивала! – не удержавшись, вскрикнула девушка.

– Не скромничайте. Впрочем, – майор на минуту о чем-то задумался, потом сказал: – Вы ведь не спали всю ночь, идите отдохните немного.

Она встала и заспешила к выходу.

– Минуточку, – остановил ее майор и показал кинжал, лежавший на его раскрытой ладони. – Это ваш нож?

– Да, мой.

– Садитесь. Как он попал к вам?

Девушка удивленно пожала плечами и твердо ответила:

– Мне его подарил хороший друг.

– Вы меня не поняли, – майор указал на вырезанную на рукоятке кинжала дату – 4/II—43. – Что это?

– Это означает дату, когда капитулировали войска фельдмаршала Паулюса.

– Под Сталинградом?

– Да!

– Вы должны обижаться на свою память, – притворно посочувствовал майор. – Разгром окруженной фашистской группировки под Сталинградом был завершен не четвертого, а второго февраля 1943 года. К тому же вы, то есть Белова, получили тяжелое ранение 28 января и в этот же день были в госпитале. Неужели человек, который делал вам подарок, не разбирался в календаре? Если вы затрудняетесь, то объясню истинное значение даты 4/II—43 – это ваш агентурный номер. Он служит также вашим пропуском и паролем. Вот так-то, госпожа Лей. Могу вас называть и более нежно – Зимней Ласточкой. А теперь рассказывайте все по порядку.

Шпионка сразу сникла и посерела. Как-то вдруг ничего не осталось от ее наглости, самоуверенного, гордого вида. Она съежилась в комок, будто ее облили холодной водой. Медленно подняла она низко опущенную голову и посмотрела на следователя испуганным, просящим взглядом.

– Да, это так. Я – Лей. Но учтите, что это было моим первым заданием и я не совершила никакого тяжкого преступления.

– Не виляйте, – Родионов протер платком запотевшие стекла очков, водрузил их на переносице и облегченно вздохнул. – Человек, за которым вы охотились, был тяжело ранен. Вы безжалостно добили его и выкрали карту. Вы не заметили тогда, что вас обнаружил Маляр. Когда он побежал за вами, вы ослепили его электрическим фонарем и пустили в ход этот самый кинжал. Падая, сержант схватился с вами. Следы этой борьбы – два ваших волоска – остались в руках погибшего. Вы не могли сразу же воспользоваться картой и потому припрятали ее на груди убитого. Потом вам мешала Кондакова, искавшая встречи со своей подругой Беловой. Вы нашли способ избавиться и от нее. Видите, с какой решимостью вы убивали советских людей.

– Я сделала это в целях самозащиты, господин майор, вынужденно.

– Вы боялись разоблачения? Так ли?

– Какое это теперь имеет значение? – угрюмо ответила Лей.

– Вы и Беловой опасались? – спросил майор. – А она даже и не думала, что вы окажетесь такой вероломной.

– Я не видела ее.

– А как же у вас очутились ее документы? – майор открыл ящик стола и достал бумаги Беловой. – Вот эти?

– Мне их дал шеф там, за линией фронта.

– Этот? – Родионов показал шпионке фотографию. – Он успел сбросить вас с парашютом, а сам не вернулся. Прихлопнули его самолет наши зенитчики... Хочу сразу же предупредить, чтобы вы не пытались прятать свои преступления. Это только ухудшит ваше положение.

Лей надолго замолчала. Она впервые задумалась о том, что дело ее проиграно, и мучительно искала выход из положения.

– Господин майор, – тихо сказала она. – Мне кажется, что откровенные признания могут сохранить мою жизнь. Я очень прошу вас об этом. Я буду говорить вам только правду.

– Рассказывайте, – сказал майор, приготовившись записывать показания Лей. Та начала сбивчиво рассказывать:

– С юных лет я обучалась в секретной шпионской школе в одном из городов Америки. После школы меня перебросили в Европу с заданием поступить на службу в германскую разведку. Это мне удалось. Я познакомилась с немцем Гауфманом, стала его любовницей. Он-то и был моим шефом. Собирала сведения о Германии, о Советском Союзе, о военных действиях и переправляла их «хозяину». Но я должна была также служить и немцам, как их агент, иначе они бы меня немедленно разоблачили.

– Все это нам известно, – перебил майор, – рассказывайте о последней операции.

– Хорошо, – вздохнула Лей. – Я получила приказ шефа перебраться через линию фронта. Первым человеком, которого я встретила на вашей стороне, была Белова. Она только что выписалась из госпиталя и направлялась в вашу часть. Я сказала ей, что наш самолет сбили, экипаж погиб, осталась только я – радистка. Белова, конечно, не очень верила мне. Она следила за каждым моим шагом. Правда, продуктов не жалела, делилась со мной всем. Хорошо, что в тот день шел дождь.

– Потом? – сказал майор, почувствовав, как шпионка смешалась и замолчала.

– Что же мне было делать, господин майор? – разволновалась Лей. – Вы же знаете, что я пришла сюда не в куклы играть.

– Понятно, – нахмурился Родионов. – Вы пришли к нам убивать советских людей. В своих кровавых целях, конечно. Белова, Маляр, Кондакова – ваши жертвы. Не так ли?

– Я действовала в целях своей безопасности, – уклонялась от прямого ответа шпионка. – Иначе каждый из них мог меня легко разоблачить.

– Безусловно, – согласился майор. – Белову вы убили этим же кинжалом?

– Какая разница для мертвого, чем его убили? – состроив брезгливую гримасу, ответила Лей. – Если вам интересно знать – этим. Мертвая Белова меня порядочно измучила. Мне пришлось целых два дня тащить ее на себе к месту моего приземления. Там я надела на нее свой парашют, и она сошла за погибшего агента. Умерла, так сказать, почетной смертью.

– А вы не желаете себе подобного «почета»? – сердито спросил Родионов.

– Я рассказываю всю правду и надеюсь на снисхождение.

– Нет, не всю. Мы еще не знаем, как вы мучали израненного Сулейменова.

– Он мне достался легко, хотя и сопротивлялся, – продолжала Лей. – У него не было никаких сил, и я без труда завладела картой. Он все равно бы умер. Если не от осколка снаряда, то от другого.

– О чем вы говорите? – насторожился Родионов.

– Ведь он следил за мной, – разъяснила Лей. – И я в конце концов убрала бы его. Только мне очень мешали солдаты.

– Маляр, Ефремов и другие? – спросил майор.

– Да, да, они. Очень подозрительные были люди.

– Теперь, кажется, все ясно, – проговорил Родионов и распорядился вызвать охрану для сопровождения шпионки. Лей заволновалась. Уже на пороге она торопливо стала расспрашивать майора.

– Господин майор! Вы ничего не сказали о гарантиях. Могу я надеяться на помилование? Ведь я вам все сказала. Могу сообщить об агентах своей группы, о шифре «Зимняя ласточка». Я расскажу, как тренировала свой голос, как можно менять его на любой лад. Только дайте мне гарантии...

– Спасибо за помощь, – сказал Родионов, – по этим вопросам мы вас больше не потревожим. Готовьтесь отвечать перед законом.

* * *

На следующий день на опушке дубового леса друзья с почетом похоронили сержанта Маляра, мужественного, верного Родине воина. Над притихшим в суровом молчании лесом трижды прогремел салют.