Текст книги "Раскол во времени (ЛП)"

Автор книги: Келли Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Я объясняю Айле:

– С телом было найдено павлинье перо, которое соответствует тому, которое уронил мой нападающий. Доктор Грей попросил меня описать его до того, как мы прибыли на место происшествия, чтобы сравнить мое описание с пером на теле жертвы и убедиться в правдивости моих слов.

Я не виню Грея за недоверие. Стандартная практика, даже если он этого не осознает.

– Это была хорошая идея, Дункан, – одобряет МакКриди.

– Я мог бы стать хорошим…, – Грей смотрит на меня, – детективом-консультантом?

МакКриди смеется.

– Вы можете называть себя, как хотите, до тех пор, пока это не подразумевает сокращение моей зарплаты. И да, похоже, это тот самый убийца. Я бы сказал это он, но мы всегда должны оставлять место для сомнений, если таковые существуют, – он смотрит на меня. – Не в обиду Катрионе.

– Никакой обиды. Все нормально до тех пор, пока никто не сомневается в том, что на меня напал убийца.

– В этом нет никаких сомнений, – говорит МакКриди. – Я еще раз извиняюсь за прежне недоверие. Теперь, не могла бы ты рассказать о событиях того вечера?

Я обращаюсь к Айле.

– Думаю, что должна быть честной, относительно того, что делала в тот вечер. Если позволите?

Я вижу, как она колеблется. Мне не хотелось бы рассказывать о том, что пыталась вернуть украденный мною же медальон. Но я не могу лгать, это может испортить дело.

Айла кивает.

– Хорошо. Я хотела бы, во-первых, сказать, что вопрос решен, и я полностью убеждена в решимости Катрионы использовать свой второй шанс, который ей подарила жизнь. Я не держу на нее зла за это и за любые другие ее прошлые поступки.

– Ну, а теперь я действительно хочу знать, что ты там делала, – начинает МакКриди.

И я рассказываю. Как и у меня, настроение обоих мужчин мгновенно меняется: возмущение МакКриди и аура гнева Грея.

– Твой медальон? – говорит МакКриди. – Она украла медальон твоей бабушки?

Айла вскидывает руки.

– Прежняя Катриона украла его. Та, что сидит с нами, не помнит об этом и, поняв, что она сделала, предприняла необходимые шаги, чтобы вернуть медальон. Опасные шаги, которые чуть не стоили ей жизни.

МакКриди продолжает ворчать, но его гнев быстро пройдет. Он мгновенно вспыхивает и также быстро остывает, как говорила моя няня. Но Грей… Я смотрю на него и чувствую тяжесть гнева. С ним все не так просто, как с МакКриди.

– Есть ли что-нибудь еще, о чем мы должны знать, Катриона? – спрашивает он, и, наконец, этот холодный взгляд обращается ко мне.

Айла хочет что-то сказать, но я успеваю первой.

– Я, честно говоря, не знаю, сэр. Миссис Баллантайн сказала о пропаже медальона, и, зная, что я крала вещи в прошлом, я испугалась, что взяла и его. Я предположила, что если украла его, то наверняка сдала в ломбард. К счастью, так оно и было. Могут быть и другие вещи, которые взяла до нападения. Возможно, я могла соврать или сделать, что-то плохое раньше, но после нападения – нет. Ничего подобного я не делала.

– Значит, ты была честна с нами по всем вопросам после нападения?

– Дункан, – мягко говорит Айла, – это совершенно неправильный вопрос. Позволь мне перефразировать с поправкой на частную жизнь Катрионы. Ты украла что-нибудь после нападения? У нас или у кого-то еще?

– Только чашку кофе, – я смотрю на Айлу, отвечая, – с подноса после завтрака доктора Грея. Он оставил немного кофе в кофейнике.

Айла изо всех сил пытается подавить улыбку, ее голос старательно серьезен, когда она говорит:

– Я думаю, что ничего страшного, если тебе будет позволено пить кофе.

– Спасибо.

– После того происшествия вы лгали о чем-либо, связанном с вашей работой или вашим положением члена этого дома?

– Насколько мне известно, нет. Возможно, я сказала что-то, что не было правдой, потому что не помню правды, но я не лгала намеренно.

– После нападения ты сделала что-нибудь, что могло бы нанести вред любому члену этой семьи?

– Нет.

Айла смотрит на брата, когда МакКриди шутит о том, что она устроилась на работу адвокатом. Его гнев уже прошел. Грей молчит. Он не собирается говорить, что принимает мои слова за чистую монету – я же не подключена к полиграфу. Но он больше не смотрит на меня с вызовом, и это лучшее, на что могу надеяться.

Продолжаю свой рассказ. МакКриди впечатлен тем, как я сопротивлялась, и дразнит, что у Айлы должен быть собственный нож, с чем она полностью соглашается, и он понимает, что это была опасная шутка. Затем небольшая перепалка, когда он пытается отговорить ее от этого, а она строит планы поспешного приобретения.

Грей поднимается на ноги.

– Ты вбил ей в голову эту идею, Хью, и от нее уже не избавиться. Лучшее, что ты можешь сделать – это научить ее, как им пользоваться.

– Использовать нож? – детектив задыхается от возмущения.

– Ты бы предпочел револьвер? – задумчиво говорит Айла. – Хотя, теперь, когда ты упомянул об этом..

– Я не упоминал об этом! Ты сама это сказала.

– Мне бы понравился револьвер. Один из тех крошечных, которые американские дамы носят в своих сумочках.

– Они не носят пистолеты в своих сумочках, Айла. Ты читала слишком много этих своих романов.

– Но он может поместиться в сумочку, не так ли? Это отличная идея, Хью. Спасибо, что предложил.

– Я не предлагал этого!

Грей кашлянул:

– Пожалуйста, продолжайте эту оживленную дискуссию без меня. У меня есть тело, о котором нужно позаботиться.

Он поднимается и подходит к двери, прежде чем посмотреть на меня. Когда его брови вопросительно поднимаются, я выдыхаю с облегчением. Хорошо, он, возможно, еще не простил меня за медальон, но не настолько зол, чтобы запретить мне посещать смотровую.

Я киваю и спешу за ним.

Глава 29

Аддингтон ушел, и Грей от этого в ярости. Темное облако гнева, нависшее над укравшей медальон Катрионой, смещается на новую цель. Аддингтон должен был подняться наверх и поговорить с МакКриди, прежде чем уйти. По-видимому, это и была настоящая причина, по которой МакКриди обедал здесь. Он ждал доклада Аддингтона. Аддингтон и его помощник закончили вскрытие и оставили записи, набросанные неразборчивым почерком.

– Он предоставит отчет позже, не так ли? – спрашиваю я, пока Грей сверлит взглядом заметки.

– Отчет? – уточняет он, не поднимая глаз.

– Э-э… – я подыскиваю слово. «Коронер» здесь не используется, «патологоанатом» – это слишком для Катрионы. – Отчет, который полицейские хирурги составляют после вскрытия. Существует такой, не так ли?

Пожалуйста, скажите мне, что такой существует.

– Он подпишет свидетельство о смерти с указанием причины, – отвечает Грей. – В противном случае он будет делать записи для предъявления в суде. Детектив МакКриди получит устный отчет, но ему придется побегать за Аддингтоном, чтобы получить его. Это непростительно.

– А может…? – я прочищаю горло. – Я знаю, что у вас нет лицензии на медицинскую практику…

Его плечи напрягаются.

Я тороплюсь.

– У меня нет намерения никого оскорбить, сэр. Я только собиралась сказать…

– Хирургия, – говорит он, – не медицина. Я одновременно изучал медицину и хирургию, но планировал заниматься последним.

– Хорошо. Пусть хирургия. Тем не менее, тот факт, что у вас есть ученые степени, означает, что вы, по крайней мере, так же квалифицированы, как Аддингтон, независимо от того, имеете ли вы лицензию или нет. Я понимаю, что юристам нужен полицейский хирург для дачи свидетельских показаний, но не могли бы вы сами проводить вскрытия, в его присутствии?

Фыркнув, Грей швыряет бумаги на стол и идет к выходу из кабинета:

– Аддингтон никогда бы на это не согласился.

Колебание, а затем он оглядывается, опуская подбородок.

– Это отличная идея, Катриона. Я не отрицаю этого. Мы с детективом МакКриди обсуждали это, то есть мы обсуждали возможность присутствия обоих на вскрытии, которое является довольно рутинным. Криминальные вскрытия иногда даже проводятся в хирургических театрах.

– Но больше свидетелей означало бы, что больше людей осознают, что Аддингтон – чудак, совершающий ошибки.

Грей хмыкает и распахивает дверь в комнату для осмотра.

– У Аддингтона слишком хорошие связи, чтобы детектив МакКриди мог спорить с его методами. Мы должны просто быть благодарны за то, что можем подтвердить его работу постфактум. А теперь давайте сделаем это.

Мне не требуется много времени, чтобы понять истинный корень гнева Грея. Да, его раздражает, что Аддингтон ушел, не поговорив с МакКриди. Но что действительно взбесило его, так это предварительный отчет. В нем Аддингтон указал перерезанное горло как причину смерти. Но это не так. Как мы догадывались ранее, и Грей подтверждает это сейчас, Роуз Райт умерла от удушения.

Убийца задушил ее, перенес тело и оставил перед теми воротами, а уж затем перерезал ей горло и ударил ножом в живот. Это могло быть ради удобства – бескровное убийство с добавлением увечий на постановочной сцене. Однако я не могу рассказать им о постановке. Не могу сказать, что убийца перенес туда тело, потому что оно имеет сходство с местом, где через двадцать лет будет убита женщина. Грей предполагает, что убийца задушил ее в более уединенном месте, а затем выставил напоказ в более оживленном, и я должна согласиться с этим.

– Могу я предположить, сэр? – спрашиваю я, пока он измеряет раны на животе.

– Безусловно. Это процесс обучения, Катриона. Задавай вопросы и делай рискованные предположения.

– Я думаю, что он задушил ее, потому что ему нравится убивать таким образом. Подкрадываться к жертве со спины и душить ее веревкой. Это означает, что они его не видят, но это также означает, что и он не видит их. Не смотрит им в лицо, когда они умирают.

Грей замирает и смотрит на меня.

– Интересно. Ты веришь, что его трогает их смерть?

– Ммм, я так не думаю. Я бы предположила, что это применимо только в тех случаях, когда вы сожалеете о необходимости кого-то убить. Он же предпочитает убить. Дело не в чувствах, а в отсутствии чувств. Он делает это не потому, что ему нравится процесс убийства. Он наслаждается охотой на своих жертв, победой, успехом и любой связанной с этим дурной славой, но его не волнует сам акт убийства. Он делает это быстро и качественно.

Я делаю паузу, но Грей говорит:

– Продолжай.

– Арчи Эванс умер бескровной смертью, буквально и фигурально, как вы сказали. Всем было наплевать. Чтобы заставить их волноваться, он дал им то, что, по его мнению, они хотят, – я машу в сторону Роуз, – это.

Его голова наклоняется.

– Значит, ты считаешь, что он жаждет внимания?

– Продуманная постановка Арчи Эванса указывает на это, не так ли?

– Да, указывает. Такова была моя собственная теория, поэтому на днях мне понадобились эти газеты, – он смотрит на Роуз. – Ему не удалось достичь желаемой степени известности, и поэтому он решился на это.

– Эскалация.

Он сжимает губы.

– Да, эскалация. Отличное слово. Кажется, у тебя есть способности к этому, Катриона.

– Если вы намекаете, что я слишком близко понимаю мысли убийцы, то я спала, когда убили Роуз. Кроме того, я недостаточно сильна, чтобы задушить кого-то размером с Арчи Эванса.

– Ах, но ты отбилась от убийцы. Я считаю, что ты недооцениваешь свои силы. Нет, я не подозреваю тебя в этих убийствах. Убийца должен был быть достаточно крупным, чтобы доставить тело на место происшествия, так как тележка привлекла бы внимание. Следовательно, это не могла быть ты. Если только ты не получила сверхчеловеческую силу в качестве побочного эффекта потери памяти, – он смотрит на меня. – Не получила?

Я улыбаюсь.

– К сожалению, нет, хотя, похоже, я вполне способна таскать ведра с мыльной водой, – я смотрю на него. – Как далеко вы могли бы нести женщину ее размера?

Его ошарашенный вид заставляет меня смеяться.

– Я не намекала, что это вы, сэр. Я имею в виду, что вы крупнее человека, который напал на меня в переулке. Вы кажетесь вполне физически здоровым. Кажется, детектив МакКриди упомянул что-то о склонности к дракам.

– Ложь, ложь, гнусная ложь. Однако, я понял вашу мысль. Как далеко я мог бы унести эту женщину? Это отличный вопрос, – он смотрит на нее сверху вниз. – Тот, на который лучше всего ответить с помощью экспериментов. К сожалению, она не в том состоянии, чтобы висеть у меня на плече.

– Да и у меня нет желания бегать за вами, собирая ее внутренности.

Это вызывает у него истеричный смех.

– Такое неуважение к науке. Ты почти так же плоха, как и твой предшественник, юный Джеймс, он смотрит на нее. – Как ты думаешь, сколько она весит?

– Сто тридцать, – отвечаю я. Когда его брови взлетают вверх, я исправляюсь: – Э-э, девять стоунов.

– Меня удивляет не единица измерения, а скорость твоей оценки. У тебя хорошо это получается.

– Раньше я работала на карнавале, угадывая вес.

Его глаза искрятся интересом.

– Действительно работала?

– Это была шутка, сэр. А такая профессия существует?

– Конечно. Она чрезвычайно популярна, прежде всего как способ узнать вес того, у кого нет весов.

Я не уверена, шутит он или нет, поэтому издаю неопределенный звук.

– Сколько ты весишь? – спросил он.

Я поднимаю брови в притворном ужасе.

– Джентльмен никогда не спрашивает даму о таких вещах.

Его растерянный вид говорит мне, что это не тот неприличный вопрос, каким он станет через сто пятьдесят лет.

– Мне нужны весы, чтобы быть уверенной, – говорю я. – Наверное, столько же.

Я ловлю его взгляд и поднимаю руки:

– О, нет, если вы предлагаете…

– Я должен каким-то образом провести эксперимент. А ты мой помощник.

– Нет.

– Ради науки.

В его глазах появляется блеск озорства отчего мое сердце делает кульбит. О, нет. Нет, Мэллори. Это безумие. А еще это приведет к разочарованию, потому что когда он смотрит на тебя, то видит своего помощника и подростка, не более.

– Хорошо, – говорю я со вздохом. – После того, как вы закончите проверять работу доктора Аддингтона, вы можете проверить, насколько далеко вы могли бы унести труп моего веса. Желательно, чтобы я сама при этом не была трупом.

– Ради науки.

Я улыбаюсь, качая головой, и мы возвращаемся к работе.

Нет никаких сомнений в том, что Роуз была задушена. Грей подтверждает это, найдя признаки, которые позволяют ему сделать заключение. Сначала убийца задушил ее, а уже затем нанес ножевые ранения, идентичные ранам на теле Полли Николс. И это значит, что я не единственная здесь изучала преступления Потрошителя.

Затем я предполагаю, что убийца не сразу перешел к убийствам в стиле Потрошителя, потому что считает Джека халтурщиком. Мясником, разделывающим жертв для максимальной резни и шока. О, я знаю теории о том, что Потрошитель был врачом, но с Греем я могу видеть живого хирурга девятнадцатого века за работой, и я могу расспросить его под предлогом текущего преступления. Хотя это немного сложнее, потому, что у этой жертвы, в отличие от более поздних жертв Потрошителя, не были удалены внутренние органы. Впрочем, Грей не из тех парней, которые подозревают мотивы любого, кто ищет знания.

Он говорит, что хирург безусловно знает расположение органов. Врач – должен знать, но его опыт зависит от того сколько практики он имел и в каком месте обучался. И что возможно, тот же мясник, может иметь больше представление об анатомии, по крайней мере, в состоянии сопоставить размещение органов свиньи и человека.

Таким образом, Потрошителю вовсе не обязательно было быть хирургом, чтобы извлекать органы из человеческих тел. И в смерти Роуз нет хирургического мастерства. Два пореза на ее горле, один в два раза длиннее другого. Один длинный жестокий удар в живот и несколько более мелких ударов плюс два в пах. Это настолько простая разделка, что настоящий мясник обиделся бы на такое сравнение, полагаю.

Я думаю, что этот убийца изначально хотел добиться большего, чем Джек Потрошитель. Он хотел быть известным. Быть прославленным. И ему это не удалось, потому что, откровенно говоря, всем было наплевать. По крайней мере, не до такой степени, чтобы он попал на страницы истории. Это может произойти, если он продолжит в том же духе. И наша работа заключается в том, чтобы убедиться, что этого не произойдет.

Когда он ударит снова? Я должна знать, верно? Да, я изучала преступления, и все же, это не было зубрежкой хронологии громких судебных дел. Меня интересовали факты, а не даты. Я точно знаю, что вся серия убийств Потрошителя длилась всего месяц, а это значит, что он может взять свою следующую жертву в любой момент. Этот убийца будет следовать схеме, а он ее знает. Я уверена в этом.

Я делаю пометки, пока Грей перечисляет наблюдения. Убийца правша, судя по направлению порезов. Порезы неровные, как я и отметила ранее, что подтверждает мое мнение о том, что убийца колебался. Колотые раны нанесли ножом с тонким лезвием. Нет никаких признаков того, что для перерезания горла использовался другой нож. Однако в ране на шее Грей находит волокно веревки, которое он рассмотрит под микроскопом Айлы, чтобы сравнить с веревкой из предыдущего убийства.

Грей также исследует тело на наличие посторонних волокон и волос, сказав, то МакКриди считает это бесполезным, но сам Грей, прочитавший французское исследование, считает, что волокна и волосы, оставленные на месте преступления подлежат анализу. На теле жертвы нет даже волос жертвы, и я говорю, о том что убийца убрал их. В ответ Грей соглашается, но я убеждена, что он не понимает причины почему убийца решил удалить волоски, ведь в это время они не могут быть как следует изучены и исследованы.

Это все, что Грей может получить от осмотра тела. Затем наступает та часть, где он проверяет, как далеко он может меня унести. Он делает несколько захватов, прежде чем я предлагаю использовать хват пожарного, конечно, без использования этого современного термина. Он согласен, что это самый эффективный метод.

Со мной, перекинутой через плечо, Грей ходит по похоронному бюро, он начинает уставать, насчитав двести шагов, и это впечатляет. Затем немного отдышавшись, он решает подняться по лестнице. Мы поднимаемся на второй этаж, когда Айла открывает дверь и выходит в коридор. Я извиваюсь, чтобы встать на ноги, но Грей только усиливает хватку и указывает движением подбородка, сестре отойти в сторону.

– Ты преграждаешь нам путь, – говорит он, как ни в чем ни бывало.

Она обходит его, чтобы посмотреть на меня.

– Не уверена, что хочу знать, но все-таки, что вы делаете?

– Это ради науки, – беспомощно отвечаю я.

– Понятно. А можно поточнее?

– Убийца сначала задушил Роуз, затем перенес ее тело и только потом нанес ножевые раны, – отвечаю я. – Она весит примерно, как я, а убийца, которого я видела, немного меньше, чем доктор Грей. Что дает нам возможность представить, как далеко он мог ее унести.

– Вверх по лестнице?

– Я хочу учесть вероятные подъёмы в пределах города, – отвечает Грей. – Кроме того спускаться с ношей не так сложно, как подниматься.

– Э-э-э. Что ж, не позволяйте миссис Уоллес увидеть, как ты таскаешь Катриону, перекинутую через плечо. Я содрогаюсь, представляя, что она подумает.

– Я объясню.

– Нет, пожалуйста, не делай этого. Закончите свой эксперимент, и я жду вас в библиотеке на чай.

– Это приказ? – спрашивает Грей.

– Да. Я пригласила Хью присоединиться к нам, чтобы мы могли услышать его новости о деле и… и поделиться вашими.

– Мы очень заняты, Айла. Я не уверен, что у нас есть время на чай.

– Сегодня утром я купила пирожные. Также будет кофе для Катрионы, так что ей, больше не придется довольствоваться твоими остатками.

– Я не допивала кофе из его чашки, – оправдываюсь я, – но это не значит, что мне не хотелось.

– Особенно сейчас?

Ее глаза блестят от смеха, и я рада, что перекинута через плечо Грея, поэтому могу скривить лицо в гримасе и закатить глаза ей в ответ.

Она смеется и похлопывает меня по плечу.

– Кофе и чай, пирожные и лимонный торт. Пять часов в библиотеке. Не опаздывайте.

Глава 30

Во время разговора с МакКриди я понимаю, что приняла верное решение остаться с Греем. Опрос родственников ничего не дал, не помогли и вопросы, которые мы придумывали совместно.

– Я знаю, Дункан предположил, что Эванса пытали, – говорит МакКриди, потягивая чай, – что подразумевает связь между этими двумя мужчинами. Но если такая связь с Роуз Райт и существует, то я понятия не имею, что это может быть. Ее сестра – респектабельная дама. Прачка. Роза помогала, когда была… Ну, когда могла. Она любила выпить и часто была не в форме, чтобы помогать сестре по утрам, если вы меня понимаете.

Он имеет в виду, что Роуз была алкоголичкой, и из-за сильного пьянства она редко могла подняться с постели до полудня. Заманчиво посмотреть на кого-то вроде Роуз и сравнить с ее трудолюбивой и «респектабельной» сестрой, но обычно это непросто, и я отдаю должное МакКриди за то, что он копнул глубже.

Роуз была на десять лет старше своей сестры. Она была замужем, счастлива в браке и работала на фабрике. Пятеро детей. Единственные двое, выжившие в младенчестве, умерли во время эпидемии холеры 1856 года вместе с ее мужем. Доктор прописал ей лауданум, чтобы успокоить «нервы». Поразительно, как смерть всей семьи в течение недели привела ее к депрессии.

От лауданума Роуз перешла к алкоголю, в итоге потеряв работу и дом, а затем перебралась жить к младшей сестре, где помогала со стиркой и детьми. Она выходила по вечерам несколько раз в неделю, подметала полы в местных магазинах, а затем выпивала с друзьями.

Роуз на самом деле не убирала магазины по вечерам. МакКриди достаточно легко подтвердил это. Она занималась сексом за деньги и зарабатывала достаточно для ночной выпивки, а приносила домой шиллинг или два, всегда извиняясь, что не больше. Я могу представить, как она планировала принести все заработанные монеты сестре, ограничившись лишь одной рюмкой.

Один рюмка, чтобы снять остроту, изгнать призраков и повысить самооценку. Одна превратилась в две, которые превратились в пять. И то, что она вернулась домой хоть с чем-то, есть свидетельство ее силы воли, или любви к сестре.

Печальная жизнь с трагическим концом.

Была ли связь с убийцей? Моя интуиция говорит, что ему это нужно. Но в этом случае ему также нужна была женщина, которая бы достаточно близко подходила на роль Полли Николс, чтобы подражать Потрошителю. Может быть, этого было достаточно. Если было бы что-то еще, то это была быть мимолетная встреча, как та, что была у нас в кофейне.

Я копаю слишком глубоко. Я знаю это. Зациклилась на связи с жертвой. Зацепилась за связь с Джеком Потрошителем. Это отвлекающие факторы. Мне нужно избавиться от них и сосредоточиться на истинной связи. На том, что имеет значение.

Наш убийца вселяется в тело того, кто пытался задушить Катриону неделю назад. Забыть, кто внутри этого тела. Забыть о его мотивах. Найти несостоявшегося убийцу Катрионы, и тогда я смогу остановить его до того, как погибнет еще одна Роуз.

Наш убийца – это мой неудавшийся убийца в теле покушавшегося на Катриону убийцы. Кто захочет убить Катриону? Я думаю, что проще ответить на вопрос «кто бы не стал». Она воровала у тех, кто пытался ей помочь, таких как Айла и Грей. Ссорилась с теми, кто ей доверял, вроде Саймона. Предала тех, кто ухаживал за ней, как Финдли. Запугала Алису. Бесконечно огорчала миссис Уоллес. Обманула своих союзников, таких как Давина. И это только те люди в ее жизни, которых я знаю.

Являются ли какие-либо из этих поступков мотивами для убийства? Будучи полицейским, я поняла, что это гораздо менее полезный вопрос, чем можно было бы подумать. Я знала людей, которые убивали партнера, чтобы избежать жестокого обращения, и некоторые все еще настаивали на том, что это не было уважительным мотивом для убийства. Я также знала парня, который убил своего соседа за шумные званые обеды, и женщину, которая пыталась убить конкурента по работе. Ни в том, ни в другом случае я даже отдаленно не видела мотива убийства, но они все же пытались убедить в этом присяжных.

Мне нужно узнать больше о Катрионе. Поговорить с Давиной. Также поговорить с Айлой. Узнать предысторию Катрионы у Айлы и узнать у Давины, чем Катриона занималась в последнее время, даже если на это уйдут все монеты в моем тайнике.

Тем не менее, я чувствую, что вот-вот окунусь в кишащие акулами воды, пытаясь найти единственную акулу, которая это сделала. Я глазею на потолок, мысленно перебирая данные и чувствую, как меня тянет в двадцати направлениях, пока я работаю со связанными за спиной руками.

Я видела, как душили Катриону, но, как бы я ни ломала себе голову, я ничего не могу вспомнить о ее убийце, кроме ощущения, что это был мужчина. В противном случае дополнительные связи лишь еще больше усложнят преступление, и мне придется постоянно распутывать эти нити, прежде чем они безнадежно запутаются.

Что касается «связанных рук», то здесь я не детектив. Не криминалист. И не констебль. Черт, я даже не мужчина. Несмотря на то, что и в современном мире мне это мешало, тут есть существенная разница: одно дело, когда тебе приходится плыть по реке против течения, и другое дело, когда тебя вообще не подпускают к реке.

Мне нужно расследовать преступление. Я подхожу для этой задачи, потому что убийца пришел из моего мира, о чем не могу рассказать следователю. Но я не могу спланировать день по своему желанию. Завтра я встану и отнесу Грею его кофе, и, если мне повезет, он будет держать меня в курсе расследования МакКриди, и, может быть, я добавлю два цента, но это все.

Я хочу сказать Айле, что мне нужно несколько выходных, чтобы я могла пойти и заняться расследованием.

Куда пойти? Как расследовать? Для этого мне понадобится МакКриди, и у меня нет никакого разумного объяснения, чтобы он позволил мне влезть в активную часть его расследования.

Я поговорю с Айлой, уговорю ее помочь мне получить больше доступа к расследованию.

Могу ли я рассказать ей о связи между убийцей Катрионы и моим убийцей двадцать первого века? Я не уверена. Мне нужно больше информации, и я должна действовать осторожно.

Спутанные нити затягиваются все туже, и от этого у меня кружится голова. Мне нужна бумага и ручка, чтобы привести мысли в порядок. Когда часы бьют полночь, я вполне уверена, что все уже в постели, поэтому пробираюсь по черной лестнице на второй этаж и направляюсь в библиотеку. Я крадусь по холодным полам, когда скрипит доска, и я замираю.

Что, если кто-нибудь застанет меня в библиотеке в этот час? Я не могу постоянно просить Айлу вытащить меня из очередной передряги.

Я говорю себе, что слишком остро реагирую. Если меня поймают, возьму книгу. Мне разрешено брать их, и вполне естественно идти за книгой в такой час, если не получается уснуть.

Я наклоняю голову, прислушиваясь, но дом замер. Я продолжаю путь в библиотеку. Подумываю зажечь лампу, но вместо этого просто приоткрываю шторы настолько, чтобы поймать лунный свет.

Сначала взять книгу. Это будет выглядеть правдоподобно, если кто-то войдет.

Проблема здесь в том, что в ту минуту, когда я начинаю просматривать книжные полки, я теряюсь в возможностях, каждая книга шепчет, чтобы ее сняли с полки. Викторианская фантастика, о которой, я не сомневаюсь, не слышал мой отец, современные произведения, потерянные со временем. Научные и исторические тексты всех видов, каждый из которых обещает познакомить с теориями и мыслями прошлого, их великолепные пергаментные страницы укрыты кожаными обложками.

Я игнорирую все эти искушения и направляюсь прямо к полке с текстами, которые могут заинтересовать подающего надежды криминалиста. Я достаю переведенную французскую книгу. Общая система токсикологии, или Трактат о ядах Матьё Орфила. Я сопротивляюсь желанию открыть ее, затем кладу на стол, чтобы схватить, если кого-нибудь услышу.

Я отодвигаю стул у письменного стола, когда раздается шорох, словно кто-то осторожно открывает дверь, и я встаю на ноги, сжимая в руках книгу.

Снова воцаряется тишина, но пока я стою там, держа книгу, по моему позвоночнику пробегает струйка осознания, та же самая, которую я ощутила сегодня, стоя рядом с телом Роуз и задаваясь вопросом, не мог ли убийца быть в толпе.

С книгой под мышкой я проскальзываю к двери. Бросаю взгляд на том в кожаном переплете и взвешиваю для понимания, можно ли использовать его в качестве оружия, если это не просто член семьи. Я не хочу, чтобы меня застали крадущейся с кочергой в руках. Также не хочу встречаться с убийцей, вооружившись только книгой по судебной токсикологии.

Черт возьми, я должна была взять нож. Я возвращаюсь к камину и беру кочергу. Книга в одной руке, кочерга в другой. Я смогу объясниться, сказав, что услышала подозрительный шум.

Проскальзываю в холл. Пробираясь по нему, проверяю каждую комнату, но задернутые шторы не позволяют разглядеть ничего, кроме очертаний мебели. Я выхожу в холл и размышляю, а затем направляюсь к лестнице. Когда ставлю ногу на первую ступень, раздается скрип, который исходит не из-под моих ног. Я вглядываюсь в темноту внизу. Ничего.

Я жду еще мгновение, напрягая слух. Когда становится тихо, напоминаю себе, что это старый дом, склонный к скрипам и стонам.

Э-э, нет, Мэллори, этот городской дом, возможно, и был историческим зданием в твое время, но в этом мире ему пятьдесят или шестьдесят лет. Благодаря прочной конструкции он подвержен скрипу не больше, чем моя квартира в будущем.

Тем не менее, любой дом может шуметь, и это, должно быть, то, что я слышала, потому что он затих и остается таковым.

Я продолжаю спускаться по лестнице с кочергой в руке, не слыша ничего, кроме одного-двух скрипов половиц под моими собственными ногами. Внизу останавливаюсь, чтобы посмотреть по сторонам, а затем шагаю к входной двери. Проверяю ее. Заперта. Иду к задней двери. Тоже заперта.

Спокойно. Это просто кто-то из домочадцев, пожелавший стакан воды среди ночи.

Я возвращаюсь в библиотеку и выдвигаю ящик стола, когда уверена, что слышу щелчок где-то в доме. Замираю. Затем встаю со своей книгой в руке. На полпути к двери понимаю, что оставила ящик открытым.

Я колеблюсь, но все-таки снова выхожу в гостиную и прислушиваюсь.

Отлично, я стала параноиком. Двери заперты. Никого постороннего нет. Я просто слышала эхо, отразившееся от высоких потолков, когда открывала ящик.

Последний взгляд в темный коридор, и я отступаю к столу. Лезу в ящик, где, как знаю, Айла хранит бумагу. Далее следует ручка, вынутая из держателя на рабочем столе. Это великолепная серебряная ручка с гравировкой, комбинированная с механизмом, от которой у моего отца потекли бы слюнки. Это второй раз, когда я думаю о нем за последний час, и каждое воспоминание вызывает ласковую улыбку, за которой следует волна паники.

Моему отцу очень понравилась бы эта ручка.

Когда вернусь домой, попытаюсь найти нечто подобное в антикварном магазине.

Что делать, если я не вернусь домой?