Текст книги "Комедии. Сказки для театра. Трагедии"

Автор книги: Карло Гольдони

Калаф, Бригелла, стража.

Бригелла

Ваше высочество, настал час великого испытания.

Калаф

(в волнении)

 
Так это ты? Ну что же, исполняй
Приказ, который дан тебе. Злодей,
Иди, кончай. Я жизни не ценю!
 

Бригелла

(удивленно)

Какие такие приказы? Никакого у меня другого приказа нет, как препроводить вас в Диван, потому что император расчесал себе бороду и идет туда же.

Калаф

(с воодушевлением)

 
Идем в Диван. Я знаю, что до залы
Мне не дойти. Ты видишь, я умею
Идти на смерть без страха.
 

(Бросает саблю.)

 
                                           Не хочу
Иметь защиты. Пусть она узнает,
Жестокая, что был я безоружен
И добровольно грудь мою открыл,
Чтобы ее исполнились мечты.
 

(Уходит в гневе.)

Бригелла

(в полном недоумении)

Что с ним за дьявол делается? Уж эти мне бабы проклятые! И спать ему не дали, и всю башку перебаламутили. Ола! На караул! Веди его, да смотри в оба!

(Уходит.)

Слышны звуки барабанов и других инструментов.

Сцена изображает Диван, как во втором действии. В глубине сцены алтарь с китайским божеством и два жреца; алтарь отделен от зала большим занавесом. При открытии действия Альтоум сидит на троне, мудрецы – на своих местах. Панталоне и Тарталья – по обеим сторонам трона Альтоума. Стража, как во втором действии.

Альтоум, Тарталья, Панталоне, мудрецы, стража, затем Калаф.

Калаф выходит в большом волнении, с подозрением оглядываясь вокруг. Дойдя до середины сцены, делает поклон Альтоуму, затем говорит cам с собой.

Калаф

 
Как? Неужели я благополучно
Прошел весь путь, всегда перед собой
Дыханье смерти чувствуя? Никто
Меня не тронул. Или обманула
Меня Адельма, или Турандот,
Узнавши имена, приказ о смерти
Успела отменить, и… я погиб!
Но лучше смерть, чем если оправдаться
Должно мое сомненье.
 

(Стоит в задумчивости.)

Альтоум

 
                                     Милый сын,
Я вижу, ты взволнован. Я хотел бы
Тебя веселым видеть. Ты не бойся.
Сегодня кончатся твои невзгоды.
Я возвещу тебе и мир и радость.
Твоей супругой станет Турандот.
Она ко мне три раза посылала,
Прося меня освободить ее
От обязательства в Диван явиться
И от союза брачного. Ты видишь,
Что можешь быть уверенным и ждать
Ее бестрепетно.
 

Панталоне

Что верно, то верно, ваше высочество. Я сам лично два раза ходил и ждал у дверей сераля приказаний принцессы. Наскоро, оделся и побежал. Замерз так, что до сих пор борода трясется. Ну ничего. Признаюсь, занятно мне было увидать вас в таком огорчении, когда всем нам предстоит веселье.

Тарталья

Я там в тринадцать часов был[46] 46
  Я там в тринадцать часов был. – В согласии с указанным выше венецианским счетом времени, тринадцать часов – это семь-восемь часов утра.


[Закрыть]. Как раз на самой на заре. Они меня своими просьбами с полчаса продержала. И я ей с холода да со злости, кажется, всяких глупостей наговорил. (В сторону.) Выпорол бы я ее с удовольствием!

Альтоум

 
                            Смотри, как долго
Нейдет она. Я к ней послал с приказом
Немедленно явиться пред Диваном.
А в случае отказа приведут
Ее насильно. Много оснований
Мне на нее сердиться. Вот она!
Она печальна. И лицо ее
Покрыто краскою стыда, который
Я тщетно вызвать в ней пытался… Сын!
Будь веселей!
 

Калаф

 
                        Простите, государь!
Я вас благодарю. Но не могу
Преодолеть жестоких подозрений.
И больно мне, что мог я быть причиной
Ее страданья и ее стыда.
Я лучше бы хотел… Нет, не могу…
Как мог бы жить я без нее на свете!
Надеюсь, что со временем она,
Моею окруженная любовью,
Ко мне привыкнет. Я ей безраздельно
Вручаю сердце! И ее желанья
Моими будут. Тот, кто от меня
Захочет милостей, не должен будет
Искать поддержки разных паразитов,
Льстецов придворных, женщины иной;
Одна она – советчица моя,
Посредница моих благоволений!
В любви я буду верен, постоянен
И повода не дам для подозрений.
Немного времени пройдет, быть может,
Она меня полюбит и, надеюсь,
О ненависти прежней пожалеет.
 

Альтоум

 
Эй, слуги, торопитесь превратить
Зал заседаний в храм. Пускай она,
Войдя, увидит, как держу я слово.
Пускай народ сюда свободно входит.
Настало время пострадать немного
Неблагодарной дочери моей
И разом заплатить за все мученья
Ее отца. Пусть радуются все.
Сыграем свадьбу. Жертвенник готовьте.
 

В глубине сцены поднимается занавес и открывает алтарь и китайских жрецов.

Панталоне

Канцлер, а канцлер, она идет, идет. Сдается мне, что она плачет.

Тарталья

Свита у нее довольно печального вида. Вообще, по-моему, эта свадьба больше смахивает на панихиду.

Те же, Турандот, Адельма, Зелима, Труффальдино, евнухи и рабыни.

Под звуки печального марша выходит Турандот со своей обычной свитой. Все лица ее свиты носят знак траура. Выполняется тот же церемониал, как и во втором действии. Турандот, взойдя на трон, делает жест изумления, увидав алтарь и жрецов. Каждый занимает свое место, как во втором действии. Калаф стоит посреди сцены.

Турандот

 
Весь этот траур, незнакомец, этот
Печальный вид моей угрюмой свиты
Тебя, я знаю, радует. Я вижу
Готовый жертвенник, и я печальна.
Поверь, что я употребила все
Свое искусство, чтобы отомстить
За стыд вчерашний; но теперь судьбе
Я уступить должна.
 

Калаф

 
                               О Турандот!
Как я хотел бы душу вам открыть
И показать, что вашею печалью
Омрачена моя живая радость!
Зачем жалеть, что вы даете счастье
Тому, кто любит вас? Зачем не сплесть
Священный узел счастием взаимным?
И я прошу прощенья, если должен
Просить прощенья тот, кто полюбил.
 

Альтоум

 
Она не заслужила, сын мой милый,
Таких смиренных слов. И ей пора,
Давно пора склониться и смириться.
Пусть музыка играет веселее.
Пусть брак священный будет заключен.
 

Турандот

 
Еще не время. Нет прекрасней мести,
Как притвориться и вселить в тебя
Уверенность, душевный мир и радость,
Чтобы затем тебя внезапно бросить
От счастья к муке.
 

(Встает.)

 
                              Слушайте меня!
Калаф, Тимура сын, вон из Дивана!
Вот имена, которых ты хотел.
Ищи жену другую! И узнай,
Как Турандот умеет побеждать!
 

Калаф

(в горестном изумлении)

 
О я, несчастный!
 

Альтоум

(изумленно)

 
                            Боги, что я слышу!
 

Панталоне

Мать честная, как она его отбрила! Канцлер, а?

Тарталья

Берджингузин! Меня прямо по сердцу резануло!

Калаф

(в отчаянии)

 
Погибло все! Кто мне теперь поможет?
Ах, некому помочь! Я сам себе
Убийцей стал. Я слишком полюбил
И погубил любовь. Я мог вчера
В ответах ошибиться. И теперь
Я был бы обезглавлен и душа
Не испытала бы страданий этих,
Ужаснее, чем смерть! Ты, Альтоум,
Напрасно отменил закон суровый,
Суливший смерть мне, если дочь твоя
Узнает имена. Она была бы
Еще счастливей.
 

(Плачет.)

Альтоум

 
                            Верь, Калаф, печаль
Терзает сердце старое. Какой
Нежданный случай!
 

Турандот

(тихо, Зелиме)

 
                               Как мне жаль его,
Зелима! Дольше сердце от него
Не защитить мне!
 

Зелима

 
                            Сдайтесь, уступите!
Народ волнуется.
 

Адельма

(сама с собой)

 
                            Идет вопрос
О жизни и о смерти!
 

Калаф

 
                                 Будто сон…
Рассудок мой… Жестокая, скажи,
Ты сожалеешь, что не видишь мертвым
Того, кто так любил тебя? Хочу,
Чтоб ты и жизнь мою завоевала!
 

(Быстро подходит к трону Турандот.)

 
Вот, он у ног твоих, тот принц Калаф,
Которого ты знаешь, ненавидишь,
Который презирает небо, землю,
Свою судьбу, который, обезумев,
В отчаянии, на твоих глазах
От горя умирает!
 

(Выхватывает кинжал, хочет заколоться.)

Турандот

(бросается к нему и останавливает его; с нежностью)

 
                            Нет, Калаф!
Не надо.
 

Альтоум

 
              Что я вижу?
 

Калаф

(в изумлении)

 
                                   Как, ты хочешь
Той смерти помешать, которой ищешь?
Способна ты на дело милосердья?
Жестокая, ты хочешь, чтобы я
Жил без тебя, страдая бесконечно,
И мучился всю жизнь? По крайней мере,
Будь в этом милосердна и позволь
Мне избежать такого горя. Если
Способна ты на милость, то в Пекине
Есть мой отец, Тимур. Несчастен он,
Преследуем, его лишили царства,
Он нищим стал. Помочь ему я тщетно
Старался. Пожалей его, а мне
Дай этот мир покинуть.
 

(Хочет убить себя.)

Турандот

(останавливает его)

 
                                       Нет, Калаф!
Ты будешь жить. Ты должен… для меня!
Знай: я побеждена. Скорей, Зелима,
Беги ты к узнику, его отцу,
Утешить постарайся старика
И верного слугу его утешь.
Там ждет и мать твоя. Ей помоги…
 

Зелима

 
Бегу. О, как я рада!
 

(Уходит.)

Адельма

 
                                 Гибнет все!
Я чую смерть. Надежды больше нет!
 

Турандот

 
Узнай. Я победила лишь случайно.
Сегодня ночью, в странном забытьи,
Ты имена открыл моей рабыне
Адельме. От нее я их узнала.
Но пусть про то узнает целый мир,
Я не способна быть несправедливой.
Узнай еще, что красота твоя,
Твой доблестный и благородный вид
Нашли дорогу к сердцу моему,
Его смягчить сумели. О, живи,
Будь справедливо гордым. Турандот
Твоя супруга!
 

Адельма

(скорбно, сама с собой)

 
                      О, как я страдаю!
 

Калаф

 
Как, ты моя? О, радость, дай мне жить!
 

Альтоум

(сходя с трона)

 
Дочь… Дорогая… Я тебе прощаю
Все горести, что ты мне причиняла.
Ты искупила все своим порывом.
 

Панталоне

Свадьба, свадьба! Уступите дорогу, господа мудрецы.

Тарталья

Отойдите в сторонку, туда, на задний план.

Мудрецы отходят назад.

Адельма

(порывисто выходит вперед)

 
О да, живи, жестокий, и живи
С ней, ненавистной мне! А ты, принцесса,
Узнай, что ненавижу я тебя,
Что все мои дела имели целью
Добиться, чтобы он на мне женился.
Пять лет назад, еще в моих владеньях,
Его я полюбила. Притворившись,
Что я забочусь об одной тебе,
Сегодня ночью я его просила
Бежать со мной, ему тебя бранила…
Но было все напрасно… Наконец,
Случайно произнес он имена.
Я их тебе открыла, ожидая,
Что ты его прогонишь, и тогда
Удастся мне склонить его к побегу,
И будет он моим. Но слишком он
Тобою увлечен. И, мне на горе,
Все оказалось тщетным, и надежда
Рассеялась навек. Теперь один
Мне остается путь. Я им пойду.
Я рождена принцессой. Стыдно мне
Жить в рабстве, как жила я до сих пор,
Тебя, жестокую, я ненавижу.
Ты отняла отца, и мать мою,
И братьев, и сестер, мои владенья,
И, наконец, его, мою любовь.
Довольно для Адельмы этих бедствий,
Пора кончать. Пускай же с ней погибнет
Последний отпрыск царственного рода,
И кровь да смоет годы униженья!
 

(Поднимает кинжал Калафа и гордо продолжает.)

 
Вот он, кинжал, тобою отстраненный
От сердца мужа, чтоб пронзить меня.
Пусть видит весь народ, могу ли я
Разрушить цепи рабства!
 

(Хочет убить себя.)

Калаф

(останавливает ее)

 
                                       Нет, Адельма!
Остановись!
 

Адельма

 
                     Оставь меня, тиран!
 

(Плачущим голосом.)

 
Пусти, неблагодарный! Дай мне смерть!
 

(Пытается заколоться.)

Калаф

(отнимает у нее кинжал)

 
Ты не умрешь. Я признаю, что я
Тебе обязан всем благополучьем.
Твое предательство на пользу было,
Им довела меня ты до поступка,
Который тронул сердце наконец
Той, что меня хотела ненавидеть
И сделала теперь счастливей всех.
Прости любовь, в которой я не волен,
И не зови меня неблагодарным,
Клянусь богами, если бы я мог
Любить другую, то моей женою
Была бы ты.
 

Адельма

(зарыдав)

 
                     Нет, нет, я не достойна
Твоей руки.
 

Турандот

 
                    Адельма, что с тобой?
 

Адельма

 
Теперь ты знаешь все мои страданья.
Ты отняла одну мою надежду —
Ты отняла его. Лишь для него
Я шла на все, предательницей стала;
Он отнял средство отомстить тебе.
Верни свободу мне, по крайней мере,
Я странницей покину ваш Пекин.
Не сотвори жестокости последней,
Не заставляй меня узреть Калафа
В объятьях Турандот. – Ты должен помнить;
Ревнивые сердца на все способны,
На все пойдет в отчаянье душа.
Там, где Адельма, ты уже не можешь
Быть в безопасности.
 

(Плачет.)

Альтоум

(в сторону)

 
                                   Мне жаль ее,
Принцессу бедную.
 

Калаф

 
                               Адельма, будет,
Не плачь. Ты видишь, я теперь могу
Отчасти возвратить тебе свой долг,
Ты, Альтоум, и ты, моя супруга,
Я вас молю принцессе возвратить
Ее свободу.
 

Турандот

 
                    Я прошу о том же,
Отец! Я знаю, что в ее глазах
Я ненавистна и жестока; видеть
Меня ей трудно. Я ее любила,
Я доверяла ей во всем. Но было
Напрасно все. Она таила гнев.
И для нее я не могла никак
Быть более подругой, чем принцессой,
Она не доверяла мне. Пускай
Она уйдет свободной! Если вы
Хотите оказать нам эту милость,
Мне, дочери, и моему супругу, —
Не откажите в этой низкой просьбе!
 

Альтоум

 
В такой счастливый день своих щедрот
Я мерить не могу. Пускай она
Свою получит долю в этом счастье.
Одной свободы мало. Я отдам
Адельме мною отнятое царство.
Пусть выберет супруга, чтобы с ним
Благоразумно, мудро, а не слепо,
Не дерзостно страною управлять,
 

Адельма

 
О господин мой… слишком смущена
Раскаяньем несчастная Адельма…
Моя любовь мешает мне понять
И оценить благодеянья ваши.
Но время просветит усталый ум.
Пока же я способна только плакать…
Нет сил сдержаться…
 

Калаф

 
                                    Где ты, мой отец?
Ты здесь, в Пекине? Где тебя найти,
Обнять тебя и счастьем поделиться?
 

Турандот

 
Отец твой у меня. И в этот час
Он знает все и радостен. Позволь
Не открывать пред всеми эту тайну.
Я их стыжусь. Ты скоро все узнаешь.
 

Альтоум

 
Тимур с тобой? Калаф, возвеселись.
Здесь ты уж царь. Тимур да будет счастлив,
Его страна свободна. Этот варвар,
Хан Хорезмийекий, управлял жестоко
Твоей землей и от руки вассалов,
Не вынесших свирепой тирании,
Пал мертвым. А державный скипетр твой
Твоим министром верным для тебя
Был сохранен. Теперь он разослал
Ко всем монархам тайные записки,
Где описал подробные приметы,
Прося тебя иль твоего отца
Принять бразды правленья, если живы,
Возьми вот этот лист и в нем прочти
Конец твоих невзгод.
 

(Дает ему бумагу.)

Калаф

(рассматривая бумагу)

 
                                   Возможно ль? Боги!
О Турандот, о царь! Но нет, не к вам,
Не к смертным воссылать мои восторги.
Мои восторги к вам, о боги! К вам
Я руки воздеваю. Вам я шлю
Мои благодаренья, вас молю
Послать мне сотню новых испытаний,
Вас, изменяющих дела земные
Наперекор людскому рассужденью,
В уничижении молю простить
Мне жалобы мои. И если жизнь
И горести ее порою могут
Нас заставлять на время позабыть
О всемогуществе руки дающей, —
Простите мне и это прегрешенье!
Все присутствующие тронуты и плачут.
 

Турандот

 
Ничто не омрачает нашей свадьбы…
Калаф готов был жизнь свою отдать
Из-за любви ко мне. Его министр
Для счастья господина своего
Пошел на смерть. Его другой министр
Ему хранит престол, хотя бы мог
Сам стать царем. И тот старик несчастный
Во имя сына близко видел смерть…
А женщина, что мне была скорее
Подругой, чем рабыней, – предает.
О небо, умоляю мне простить
Упорное к мужчинам отвращенье!
Прости и все жестокости мои!
 

(Выходит вперед.)

 
Узнайте вы, любезные мужчины,
Что я вас всех люблю. И чем-нибудь
Раскаянье извольте поощрить!
 

Любовь к трем апельсинам

Драматическое представление, разделенное на три действия

Разбор по воспоминанию

(Перевод М. Лозинского)

 
Пускай мой челн уносится теченьем,
Пока его не опрокинет вал:
Моей мечтой, моим воображеньем
Я угодить бы каждому желал;
Но в мире нет предела измененьям:
Кто разность лиц и нравов сосчитал?
Тот верен лилии, а этот – розе,
У всех свой вкус, в поэзии и в прозе.
Да, как Моргайте, палицей своей
Я, может быть, работал слишком рьяно.
Но там, где есть достаточно судей,
Рассудят дело поздно или рано.
К тому ж увечье в разуме вещей,
Когда врагом имеешь великана;
И я брал меч, но меч не боевой:
Игрою в жмурки был веселый бой.[47] 47
  Эпиграф, с которого начинается публикация фьябы «Любовь к трем Апельсинам», заимствован Гоцци у одного из его любимейших поэтов – Луиджи Пульчи (1432–1484), автора пародийно-юмористической рыцарской поэмы «Морганте» (1483). Поэт сравнивает себя в этом отрывке с великаном Морганте, обладающим колоссальной силой и превращающим своих противников в кашу.


[Закрыть]
 

Пульчи, «Морганте», песнь 27

«Любовь к трем Апельсинам» – детская сказка, превращенная мною в театральное представление, которым я начал оказывать поддержку труппе Сакки, – была лишь шутовской преувеличенной пародией на произведения синьоров Кьяри и Гольдони, бывшие в ходу в момент ее появления на свет.

Единственной целью, которую я преследовал этой пьесой, было выяснить, насколько характер публики восприимчив к такому детски сказочному жанру на театральных подмостках. Из моего точного разбора по воспоминанию читатель убедится, что представление это было настолько смелым, что граничило даже с дерзостью. Истину никогда не следует скрывать. Никогда еще не было видано на сцене представления, совершенно лишенного серьезных ролей и целиком сотканного из общего шутовства всех персонажей, как это было в данном сценическом наброске. Пьеса была представлена труппой Сакки 25 января 1761 года, в театре Сан-Самуэле в Венеции, с прологом, помещаемым ниже перед разбором.

Разъяренные приверженцы обоих поэтов сделали все возможное, чтобы обеспечить ее провал, но любезная публика поддержала ее целых семь представлений в течение карнавала, который уже приближался к концу.

В последующие годы пьеса неизменно повторялась, но уже без преувеличенной пародии на вышеупомянутых поэтов, потому что для нее уже прошло время и она явилась бы некстати. Из моего разбора будет видно, чем она была при своем возникновении.

МАЛЬЧИК-ВЕСТНИК

(к зрителям)

 
Мы, ваши слуги, старые актеры,
Исполнены смущенья и стыда.
Вся труппа там стоит, потупив взоры,
И мрачны лица их, как никогда.
Ведь в публике какие разговоры:
Нас кормят вздором эти господа,
Сплошным гнильем, комедией несвежей.
Мошенники, насмешники, невежи!
 
 
Клянусь природой, сотворившей нас:
Чтоб зрителей вернуть благоволенье,
Любой из них даст вырвать зуб и глаз.
Да, таково их твердое решенье!
Но, люди добрые, хоть этот раз
На миг сдержите гневное волненье,
Два слова дайте мне сказать – а там
На вашу волю я себя отдам.
 
 
Мы сбиты с толку: что же вас прельщает?
Как угодить вам нашим ремеслом?
Сегодня свистом публика встречает
То, что вчера венчала торжеством.
Непостижимый ветер управляет
Общественного вкуса колесом.
Одно мы знаем: чем полнее сборы,
Тем лучше пьют и кушают актеры.
 
 
Теперь закон, чтоб сцена каждый миг
Кипела столь обильным водопадом
Характеров, случайностей, интриг
И происшествий, сыплющихся градом,
Что страх невольный в душу нам проник
И мы друг друга испытуем взглядом.
Но так как надо что-нибудь жевать,
Мы старым хламом мучим вас опять.
 
 
Чем может быть объяснена утрата
Приязни в ваших, зрители, сердцах
К покорным слугам вашим, что когда-то
Столь были чтимы в этих же стенах?
Поэзия, не ты ли виновата?
Пусть! Все равно! Все в этом мире прах,
Мы претерпеть готовы все удары.
Но ваша хладность горше всякой кары.
 
 
Мы все предпримем с нашей стороны,
Мы даже стать поэтами готовы.
Чтоб воротить успехи старины,
Решились мы искать венец лавровый.
Мы на чернила выменим штаны,
За десть бумаги плащ заложим новый,
Что нет таланта, это не беда:
Лишь были б вы довольны, господа.
 
 
Великие, не виданные светом,
Мы представлять комедии начнем.
Где, как, когда мы их нашли, – об этом
Не спрашивайте, да и что вам в том!
Ведь если дождь прольется знойным летом,
Его зовете новым вы дождем.
А между тем я вам секрет открою:
Вода есть дождь, дождь был всегда водою.
 
 
Все движется, все – превращений ряд.
Конечное становится исходным.
Иной с портрета старого наряд
Сегодня снова делается модным.
Вкус, увлеченье, современный взгляд —
Все милым делают и превосходным.
И я клянусь: старейший театрал
Таких комедий сроду не видал.
 
 
У нас в руках сюжеты есть такие,
Что превратят в младенцев стариков.
Конечно, все родители честные
К нам поведут сюда своих птенцов.
Нас презрят лишь таланты неземные,
Но это безразлично, – медяков
Мы не расцениваем обоняньем:
Чем отдают – невежеством иль знаньем.
 
 
Нежданных происшествий длинный ряд
Мы развернем пред вами в пестрой смене.
Вас чудеса сегодня поразят,
Каких никто не видывал на сцене.
Ворота, птица, пес заговорят
Стихами, что достойны восхвалений.
Само собой, мартеллианский стих
Понравится вам больше всех других.
 
 
Актеры ждут, и, как пролог к картинам,
Я должен вкратце изложить сюжет.
Но я боюсь: шипением змеиным
И громким криком будет ваш ответ.
Итак, пойдет: «Любовь к трем Апельсинам».
Я произнес. Мне отступленья нет.
Теперь, друзья мои, вообразите,
Что у огня вы с бабушкой сидите.
 

* * *

Слишком очевидна сатира этого пролога, направленного против поэтов, притеснявших труппу актеров импровизированной комедии Сакки,[48] 48
  2 …труппу актеров импровизированной комедии Сакки… – Состав актерской труппы Сакки, для которой Гоцци написал все свои десять сказок, в настоящее время не может быть полностью установлен.


[Закрыть] которую я хотел поддержать, и слишком ясно мое намерение поставить на сцене ряд моих детских сказок, чтобы мне пришлось высказывать соображения по поводу отдельных мыслей, рассыпанных в самом прологе.

В выборе первого сюжета, взятого из самой пустой сказки, какие рассказывают детям, в грубости диалогов, действия и характеров, намеренно опошленных, я хотел высмеять «Перекресток», «Кухарок», «Кьоджинские перепалки»[49] 49
  3 «Кухарки» и «Кьоджинские перепалки» – две народные комедии Гольдони, написанные на диалекте. В обеих этих пьесах изображаются ссоры и перебранки простых женщин, которые Гоцци и пародирует в данном месте «Любви к трем Апельсинам».


[Закрыть] и многие другие плебейские и тривиальнейшие произведения синьора Гольдони.

Сильвио – король Треф[50] 50
  4 Король Треф. – В оригинале этот персонаж называется «король Чаш». Итальянская колода карт делится на следующие четыре масти: Чаши (Сорре), Деньги (Danari), Мечи (Spade) и Палицы (Bastoni). Для игры в Тарок добавлялась пятая масть – Тароки (Tarocchi), фигуры которой встречаются в сказке «Зеленая Птичка». В каждой масти старшими картами являются: Туз, Король, Всадник и Валет.


[Закрыть]

Тарталья – принц, сын его

Клариче – принцесса, племянница короля

Леандро – валет Треф, первый министр

Панталоне

Труффальдино

Бригелла

Смеральдина – арапка, служанка

Челио – маг

Моргана – фея

Фарфарелло – дьявол

Дьявол с мехами

Креонта – великанша-волшебница

Три принцессы – дочери Конкула, короля Антиподов

Пес

Веревка

Ворота

Пекарка

Голубка

Герольд

Стража

Придворные

Народ

Действие происходит в сказочном королевстве Треф.