Текст книги "Комедии. Сказки для театра. Трагедии"

Автор книги: Карло Гольдони

Эгист, Клитемнестра.

 
Эгист
 
 
Ступай за мною. Наконец-то можно
Сказать, что мы отомщены, Тиест.
 

Эгист, стража.

 
Эгист
 
 
Предательство! Проклятье! На свободе
Орест? Сейчас проверим.
 

Клитемнестра, Эгист.

 
Клитемнестра
 
 
Стой! Вернись
Немедленно.
 
 
Эгист
 
 
И ты, и ты туда же,
Презренная?
 
 
Клитемнестра
 
 
Тебя спасти хочу,
Уж я не та…
 
 
Эгист
 
 
Коварная…
 
 
Клитемнестра
 
 
Ни шагу!
 
 
Эгист
 
 
Не собираешься ли ты меня
Живьем злодею выдать?
 
 
Клитемнестра
 
 
Даже если
Мне смерть грозила бы, спасти клянусь
Тебя. Останься здесь. Получше спрячься.
Тем временем преградой буду я
От бешенства его.
 
 
Эгист
 
 
Преградой лучшей
Оружье будет. Не мешай. Уйди.
Бегу…
 
 
Клитемнестра
 
 
Куда?
 
 
Эгист
 
 
Убить его.
 
 
Клитемнестра
 
 
Погибель
Бежишь искать. Что можешь сделать ты?
Не слышишь, как народ кричит? Не слышишь
Угроз всеобщих? Нет, остановись,
Не отпущу.
 
 
Эгист
 
 
Ты нечестивца сына
От смерти не избавишь. Не мешай,
Пусти меня…
 
 
Клитемнестра
 
 
Убей, когда не веришь.
Кричат: «Орест!» Слыхал? «Орест, Орест!»
Как громко отзывается повсюду
Чудовищное имя, Ты в беде,
И больше я не мать.
 
 
Эгист
 
 
Ты ненавистна
Аргивянам, и коль предстанешь им,
Их гнев удвоится. Все громче крики.
О, виновата ты одна во всем:
Из-за тебя промешкал я с возмездьем,
Что обернулось супротив меня
Теперь.
 
 
Клитемнестра
 
 
Ну что ж, убей меня.
 
 
Эгист
 
 
К спасенью
Другой найдется путь.
 
 
Клитемнестра
 
 
Пойду с тобой.
 
 
Эгист
 
 
Плохая ты защита. Убирайся!
С такой, как ты, скорее пропадешь.
 

Клитемнестра.

 
Клитемнестра
 
 
Все гонят прочь меня!.. Какая мука!
Дитя за мать меня не признает
И за жену супруг. Но я-то знаю,
Что я жена и мать. О, не хочу
Терять его! Пойду за ним поодаль,
 

Электра, Клитемнестра

 
Электра
 
 
Куда ты, мать? Не покидай дворца,
Грозит опасность…
 
 
Клитемнестра
 
 
Что, скажи, с Орестом?
Где он?
 
 
Электра
 
 
Мы все – Пилад, Орест и я,
Все трое живы. От людей Эгиста
Не ждали мы такого, но Димант
Воскликнул первый: «Это наш царевич!»
И все: «Оресту – жизнь, Эгисту – смерть!»
 
 
Клитемнестра
 
 
Что слышу я?
 
 
Электра
 
 
Не беспокойся, скоро
Увидишь сына ты и мерзкий труп
Тирана…
 
 
Клитемнестра
 
 
Нет! Пусти, я побежала…
 
 
Электра
 
 
Не делай глупостей. Народ кипит,
И все поносят вслух мужеубийцу.
Нельзя показываться им сейчас,
Я с этим и пришла. В тебе сказалась
Вся материнская любовь, когда
Нас повели на смерть. Свою ошибку
Ты искупила. Брат меня прислал,
Чтобы тебя утешить и избавить
От зрелища жестокого. Пилад
И он, с оружием, Эгиста ищут
Повсюду. Ты не знаешь, где злодей?
 
 
Клитемнестра
 
 
Злодей – Орест.
 
 
Электра
 
 
О, небо!
 
 
Клитемнестра
 
 
Попытаюсь
Спасти его иль вместе с ним умру…
 
 
Электра
 
 
Нет, не пущу тебя на растерзанье…
 
 
Клитемнестра
 
 
Я заслужила, я пойду…
 
 
Электра
 
 
Ужель
Того, кто только что на смерть отправил
Твоих детей, ты хочешь?…
 
 
Клитемнестра
 
 
Да, спасти.
С дороги! Я повиноваться в силах
Жестокому уделу своему.
Он мой супруг. Он слишком дорогою
Ценой достался мне, и не хочу
Терять его. Какие вы мне дети?
Предатели, я ненавижу вас.
Пойду к нему. Пусти меня, злодейка,
Пусти к нему. О, только бы успеть!
 

Электра.

 
Электра
 
 
Беги к своей судьбе… Но я надеюсь,
Не быстрым будет шаг. И мне бы взять
Оружие, чтоб тысячу ударов
Вонзить презренному Эгисту в грудь.
Слепая мать! О, как мерзавец этот
Околдовал тебя! Но я… боюсь…
Что если чернь взбешенная расправу
За своего царя над ней свершит?…
Пускай идет… Но я Пилада вижу,
Не видя брата с ним.
 

Пилад со своими сторонниками, Электра.

 
Электра
 
 
Скажи: Орест?
 
 
Пилад
 
 
Вокруг дворца посты располагает.
Теперь от нас Эгисту не уйти.
Но где он мог укрыться? Ты злодея
Не видела?
 
 
Электра
 
 
Я видела жену
И задержать пыталась, правда, тщетно,
Безумную: она за эту дверь
Метнулась – чтобы защитить Эгиста,
Как мне она сказала. Значит, он
До этого успел дворец покинуть.
 
 
Пилад
 
 
Аргивянам ужели на глаза
Показываться он не побоялся?
Считай, что он убит. О, счастлив тот,
Кто первым меч вонзил в него! Но ближе
И громче все кричат.
 
 
Электра
 
 
«Орест»? Ужель?…
 
 
Пилад
 
 
А вот и он во гневе.
 

Орест, Пилад, Электра, сторонники Ореста и Пилада.

 
Орест
 
 
Да не тронет
Никто из вас Эгиста: здесь меча
Карающего нет – за исключеньем
Вот этого. Эгист! Откликнись! Эй!
Боишься? Отзовись на голос смерти!
Да где же ты? Иди сюда, подлец!
Ты прячешься? Пустое: и в Эребе
Тебе не скрыться. Ты увидишь, трус,
Увидишь скоро, сын ли я Атриду.
 
 
Электра
 
 
…Его… здесь нет.
 
 
Орест
 
 
Быть может, вы его
Убить посмели сами?
 
 
Электра
 
 
Он отсюда
Бежал до моего прихода.
 
 
Орест
 
 
Нет,
Он во дворце хоронится. Но тщетно!
За волосенки вытащу тебя
Из твоего укрытья! Нет на небе
И в преисподней сил, что от меня
Тебя спасли бы. До могилы отчей
Твоею тушей утрамбую пыль,
И там своей прелюбодейской кровью
Ты наконец поплатишься за все.
 
 
Электра
 
 
Ты мне не веришь? Мне?…
 
 
Орест
 
 
Кто ты такая?
Эгист мне нужен.
 
 
Электра
 
 
Он бежал.
 
 
Орест
 
 
Бежал?
 
 
И вы стоите здесь? Какая подлость!
Но я и сам, без вас, его найду.
 

Клитемнестра, Электра, Пилад, Орест, сторонники Ореста и Пилада.

 
Клитемнестра
 
 
Будь милосердным, сын.
 
 
Орест
 
 
Быть милосердным?…
Кому еще я сыном довожусь?
Я сын Атрида.
 
 
Клитемнестра
 
 
Заковали в цепи
Эгиста.
 
 
Орест
 
 
Жив? Прекрасно! Поспешу
Убить его.
 
 
Клитемнестра
 
 
Вернись. Одна убила
Я твоего отца. Убей меня…
Эгист не сделал…
 
 
Орест
 
 
Кто себе позволил
Держать меня и виснуть на руке?
Проклятье! Ну, Эгист… Я представляю,
Как волоком его… Пусти…
 
 
Клитемнестра
 
 
Орест,
Ты мать не узнаешь?
 
 
Орест
 
 
Умри, изменник,
От моего меча умри, Эгист.
 

Клитемнестра, Электра, Пилад со своими сторонниками.

Клитемнестра

Не удержала!.. Я погибну первой.

Электра, Пилад, со своим и сторонниками.

 
Электра
 
 
Пилад, беги, останови ее,
Верни сюда. Поторопись!
 

Электра.

 
Электра
 
 
Мне страшно…
Мать остается матерью. Нельзя
Не пожалеть ее. Но нас недавно
Не видела она на волоске
От смерти? Разве ей больнее было
За нас тогда, чем за него теперь?
Но долгожданный день пришел, и мертвый
Ты падаешь, тиран. Опять дворец
От плача содрогается и криков,
Как той кровавой ночью, что была
Последней для отца. Удар смертельный
Уже нанес Орест. Эгист упал.
Недаром так аргивяне ликуют,
А вот и победитель: меч его
В крови.
 

Электра, Орест.

 
Электра
 
 
О брат любимый, отомстивший
Царя царей, и Аргос, и меня,
Приди ко мне на грудь…
 
 
Орест
 
 
Перед тобою
Атрида наконец достойный сын.
Смотри: Эгиста это кровь. Как только
Он мне попался, я его убил,
Забыв для этого к могиле отчей
Злодея притащить. Ему нанес
Я добрых семь и семь еще ударов,
Но долгой жажды утолить не смог.
 
 
Электра
 
 
Напрасно так спешила Клитемнестра,
Чтоб руку удержать твою.
 
 
Орест
 
 
А кто
Она такая? Кто удержит руку
Мою? Быстрее молнии к нему
Метнулся я. Он плакал, и слезами
Трусливыми вконец меня взбесил.
И человек, что так боится смерти,
Убил тебя, отец?
 
 
Электра
 
 
Отец отмщен.
Так успокойся и скажи: Пилада
Не встретил ты?
 
 
Орест
 
 
Эгиста видел я
И больше никого. А кстати, где же
Любимый мой Пилад? И почему
Его при этом не было со мною?
 
 
Электра
 
 
Я попросила присмотреть его
За бедной матерью.
 
 
Орест
 
 
Впервые слышу.
 
 
Электра
 
 
А вот и он… О, небо! Он один?
Один?
 
 
Орест
 
 
И грустный.
 

Орест, Пилад, Электра.

 
Орест
 
 
Отчего ты грустен,
О часть меня? Не знаешь разве ты,
Что я прикончил этого мерзавца?
Со мной ударов ты не разделил,
Ну что же, этим зрелищем утешить
Ты можешь взор.
 
 
Пилад
 
 
О, зрелище! Орест,
Отдай мне меч.
 
 
Орест
 
 
Зачем?
 
 
Пилад
 
 
Отдай.
 
 
Орест
 
 
Охотно.
 
 
Пилад
 
 
Послушай, больше оставаться здесь
Не стоит нам…
 
 
Орест
 
 
Но почему?…
 
 
Электра
 
 
Сначала
Скажи, где Клитемнестра…
 
 
Орест
 
 
На костре,
Наверно, труп изменника сжигает.
 
 
Пилад
 
 
Ты отомстил – и больше, чем сполна.
Идем…
 
 
Орест
 
 
О чем ты говоришь?
 
 
Электра
 
 
Ты слышишь,
Пилад? Я поручила мать тебе.
Что с нею? О, как леденеют вены!
Ты скажешь?
 
 
Пилад
 
 
Небо…
 
 
Электра
 
 
Может, умерла…
 
 
Орест
 
 
В неистовстве покончила с собою?…
 
 
Электра
 
 
О!.. Ты молчишь, Пилад?
 
 
Орест
 
 
Так что же с ней?
Ответь.
 
 
Пилад
 
 
Убита…
 
 
Орест
 
 
Кем?
 
 
Пилад
 
 
Уйдем отсюда…
 
 
Электра
 
 
Ты мать убил.
 
 
Орест
 
 
Убил?…
 
 
Пилад
 
 
Ты меч в нее
Вонзил в припадке бешенства слепого,
Когда бежал к Эгисту…
 
 
Орест
 
 
Ужас! Я
Смертоубийца матери? Я должен…
Отдай мне меч…
 
 
Пилад
 
 
Тому не быть.
 
 
Электра
 
 
О брат…
 
 
Пилад
 
 
Мой бедный друг.
 
 
Орест
 
 
Кто называет братом
Меня? Не ты ли, что меня спасла,
Жестокосердная, для этой жизни
И для убийства матери? Верни
Оружье мне… О, где я? Что я сделал?
Кто держит?… Кто преследует меня?…
Куда бежать?… В какой забиться угол?
Ты гневаешься на меня, отец?
Ты крови требовал. Но разве это
Не кровь? Я пролил для тебя ее.
 
 
Электра
 
 
Орест, Орест… Мой бедный брат… Он больше!
Не слышит нас… Он сам не свой… Пилад,
Его мы не оставим…
 
 
Пилад
 
 
О, суровый,
О, неминуемый закон судьбы!
 

Трагедия была задумана Альфьери в мае – июне 1776 года одновременно с трагедией «Агамемнон». Уже в июле – августе Альфьери создает прозаический ее вариант. Первый стихотворный вариант сделан им во Флоренции (2 сентября – 28 ноября 1778 г.), окончательный стихотворный вариант Альфьери завершает в Риме 18 сентября 1781 г.

Трагедия Альфьери написана на основе античных греческих сказаний. Орест – сын Агамемнона и Клитемнестры. Возвратившийся из-под Трои Агамемнон (предводитель греческих войск и Микенский царь) был предательски убит своей женой Клитемнестрой и ее возлюбленным Эгистом. Убийцы хотели избавиться от наследника Агамемнона, и Орест вынужден был бежать из Микен. Около десяти лет Орест провел у своего дяди, фокидского царя Строфия, где подружился с его сыном Пиладом (из-за легендарной этой дружбы имена Ореста и Пилада стали нарицательными). Достигнув совершеннолетия, Орест решил отомстить за смерть отца. Оракул Аполлона в Дельфах предсказал ему, что он убьет мать и Эгиста. Орест вернулся в Микены и с помощью Пилада убил Эгиста и Клитемнестру.

Дальнейшей судьбы Ореста Альфьери не касается в своей трагедии и читателя, заинтересованного полным изложением этого аргосского сказания, мы отсылаем к книге Н. А. Куна "Легенды и мифы Древней Греции" (Москва, Учпедгиз, 1953) или "Мифологическому словарю" (Учпедгиз, 1961).

Миф об Оресте подвергался неоднократным обработкам в мировой драматургии. Самыми знаменитыми обработками явились: трилогия Эсхила "Орестея", трагедия Софокла "Электра", три трагедии Еврипида ("Орест", "Ифигения в Тавриде" и "Электра"). В европейской литературе уже нового времени Альфьери имел предшественниками Расина, Кребильона и Вольтера.

Впрочем, знакомство с трагедией Вольтера отрицается в "Жизни Витторио Альфьери, рассказанной им самим".

В рукописи Альфьери сохранились характеристики, которые он дал персонажам своей трагедии:

Орест – неукротимый, мстительный, нетерпеливый, обуреваемый яростью.

Пилад – зерцало дружбы, осторожный, предусмотрительный, доблестный.

Эгист – склонный к страху, ненависти и честолюбию, но не скрытный.

Клитемнестра – раскаявшаяся, вся во власти угрызений совести, слабая,

нерешительная.

Электра – гордая, преисполненная ненависти и жажды мести; к матери не

питает ни малейшего уважения.

Авторские замечания о характерах действующих лиц могут быть полезными как для читателя, возможного актера-исполнителя, так и для переводчика. Любопытна сама методика работы Альфьери над трагедиями. В своих мемуарах «Жизнь Витторио Альфьери, рассказанная им самим» писатель так излагает свою методику: "Я хочу рассказать, что я подразумеваю под словами, которыми так часто пользуюсь: «задумать», «изложить» и «переложить в стихи».

За каждую из своих трагедий я принимаюсь троекратно, и это очень полезно в смысле времени, необходимого для вынашивания серьезного произведения; ибо, если оно дурно зачато, то трудно его привести к совершенству. Задумать трагедию – это значит, по-моему, распределить сюжет по сценам и актам и установить число действующих лиц и место действия; потом на двух страницах плохой прозы пересказать в последовательных сценах все, что они должны делать и говорить. Взять эти листки бумаги и, соответственно указаниям, в них изложенным, заполнить сценами и диалогами в прозе всю трагедию, не отбрасывая ни одной мысли, и со всем вдохновением, на какое способен, однако, мало заботясь о стиле, это я называю изложением. Под «переложением в стихи» я разумею не только обращение прозы в стихи, но также и выбор с помощью ума, до сих пор бездействовавшего, лучших мыслей среди длиннот первого наброска, возведение их до поэзии и удобочитаемости. Тут нужно, как и во всяком другом творчестве, сглаживать, вычеркивать, менять.

Но если трагедия не удалась в замысле и развитии, я сомневаюсь, чтобы ей можно было дать жизнь отделкой деталей. Этим приемом я пользовался во всех своих драматических сочинениях, начиная с "Филиппа", и могу утверждать, что в нем заключаются две трети всей работы.

И действительно, если после известного промежутка времени, когда совершенно забывалось первоначальное распределение сцен, мне случайно попадался этот набросок и я сразу чувствовал при каждой сцене грозный приступ чувств и мыслей, которые вдохновляли меня и, так сказать, заставляли работать, это значило, что мой план хорош и вытекает из самых недр сюжета. Если же, наоборот, я не находил в себе энтузиазма, равного или большего, чем тот, с которым я набрасывал свой эскиз я менял его или уничтожал. Но как только план был мною одобрен, развитие подвигалось очень быстро. Я писал по акту в день, иногда больше, очень редко меньше, и обычно на шестой день трагедия была готова, хотя и не вполне закончена.

Таким образом, полагаясь исключительно на суд собственного чувства, я никогда не приводил к концу трагедий, для которых у меня не находилось такого бурного энтузиазма, и, во всяком случае, не перелагал в стихи. Такова была судьба "Карла I", за которого я взялся тотчас после "Филиппа", намереваясь изложить его по-французски; на третьем акте первого наброска сердце мое и рука настолько охладились, что перо совершенно отказалось продолжать работу.

То же самое произошло с "Ромео и Джульеттой"; я написал ее целиком, хотя с усилием и отвращением. Спустя несколько месяцев, когда я захотел вернуться к этому злополучному эскизу и стал перечитывать его, он так заморозил мне сердце и поднял во мне такой гнев, что вместо скучного чтения я бросил рукопись в огонь. Из характеристики этого метода, которую мне хотелось дать здесь во всех подробностях, вытекает, может быть, одно – то, что в общем все мои трагедии, несмотря на многочисленные недостатки, которые я сам замечал, и те, которых я, быть может, не вижу, имеют одно действительное или кажущееся достоинство: в большинстве своем они созданы одним порывом и завязаны одним узлом таким образом, что мысли, стиль, действие пятого акта находятся в полной гармонии со стилем и мыслями четвертого и в той же последовательности восходят к первым стихам первого акта; это, по меньшей мере, поддерживает внимание слушателя и внутренний жар действия.

Когда трагедия находится на такой ступени развития, что поэту остается только перелить ее в стихи и отделить свинец от золота, ни тревожное состояние ума, сопровождающее работу над стихами, ни страстное стремление к изящному, столь трудно осуществимое, не могут уже мешать этому вдохновенному подъему, которому необходимо слепо вверяться при замысле и создании произведений, исполненных ужаса и страсти".

Н. Томашевский

Саул

ГОСПОДИНУ АББАТУ

ТОММАЗО ВАЛЬПЕРГА ДИ КАЛУЗО

После того как смерть лишила меня несравненного Франческо Гори, хорошо

Вам известного, у меня не осталось сердечного друга, кроме Вас. Вот почему

я, даже имея на то основания, не считал бы окончательно завершенной эту мою

трагедию, каковой, быть может, заблуждаясь, я особенно доволен, когда бы ей

не предшествовало Ваше любезное мне имя. Итак, я посвящаю ее Вам, делая это

тем более охотно и с тем большей сердечностью, что Вы, сведущий во многих

прочих науках, известны всем как человек, искушеннейший в Священном писании,

благодаря глубоким Вашим познаниям в еврейском языке, доступном Вам в

первоисточнике.

"Саул" посему скорее, нежели любая другая из моих трагедий, ждет Вас. В

том, что Вы благосклонно готовы его принять, я, полагаясь на нашу дружбу, не

сомневаюсь; мне остается только пламенно желать, чтобы Вы сочли его

достойным Вас.

Трента, 27 октября 1784 года

Витторио Альфьери

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Саул.

Ионафан.

Мелхола.

Давид.

Авенир.

Ахимелех.

Воины израильтян.

Воины филистимлян.

Место действия: стан израильтян в Гелвуе.

Давид.

 
Давид
 
 
Здесь ли велел ты мне, всевластный боже,
Прервать сей бег – толчок твоей руки?
Я стану здесь. – Гелвуе были горы,
А ныне стан израильский – лоб в лоб
С порочной Филистией. Если б мог я
Пасть нынче смертью от ее меча!
Но мне грозит Саул. Неблагодарный,
Безжалостный Саул! Ты по теснинам
Охотишься за воином своим
Без передышки. А ведь был Давид
Тебе щитом однажды, был когда-то
Доверьем облечен; сам к высшей чести
Меня ты поднял, это я был избран
Супругом дочери твоей… Но выкуп
Зловещий – сотню вражеских голов -
Ты требовал, и я двойную жатву
Снял для тебя… Однако вижу ясно,
Что не в себе Саул: его господь
Отдал во власть нечистому; о, небо!
Беда нам! Что без господа мы стоим!
Пусть ночь скорей уступит поле солнцу
Животворящему, оно с утра
Больших деяний будет очевидцем.
Гелвуе, ты прославишься в веках,
И скажут: "Здесь Давид своею волей
Себя вручил Саулу". – Выходи,
Все войско, из шатров. И выйди, царь:
Посмотрите, забыл ли я искусство
Открытой брани. Выйди, Филистия,
Изведать, как еще разит мой меч!
 

Ионафан, Давид.

 
Ионафан
 
 
О! Чей там голос? К сердцу моему
Он путь как будто знает.
 
 
Давид
 
 
Кто там бродит?
Скорей бы рассветало! Не хочу
Предстать ночным бродягой…
 
 
Ионафан
 
 
Эй, кто ты?
Что прячешься у царского шатра?
 
 
Давид
 
 
Ионафан?… Решусь. – Я сын войны.
И да придет победа! В Филистии
Меня прекрасно знают.
 
 
Ионафан
 
 
Ах! Один
Давид сказал бы так.
 
 
Давид
 
 
Ионафан!
 
 
Ионафан
 
 
О, небо! Брат… Давид…
 
 
Давид
 
 
О, радость!
 
 
Ионафан
 
 
Правда ль,
Что ты в Гелвуе? Что отец мой скажет?
Мне страшно за тебя…
 
 
Давид
 
 
Да что там! Смерть
Я видел в битвах рядом тыщу раз
И шел ей встречь; неправедного гнева
Саулова я избегал потом,
Но только страх – погибель для героя,
Я не боюсь теперь; в большой угрозе
Царь, и народ, и будет ли Давидом
Тот, кто бесславно прячется в лесу?
И о себе ли хлопотать, когда
Над вами меч неверных занесен?
Я здесь, чтоб умереть: но только в битве,
Как сильный – за отечество и за
Того неблагодарного Саула,
Что молится о гибели моей.
 
 
Ионафан.
 
 
О, честь Давида! Явственно, что ты
Избранник бога. Он тебе внушил
Над человеческие эти чувства,
И ангел божий был твой поводырь, -
Но как войдешь к царю? В отрядах вражьих
Тебя он числит или хочет числить,
Изменником, крамольником тебя
Ославил.
 
 
Давид
 
 
Ах! Меня принудил он
Искать убежище среди врагов.
Но если на него поднимут меч,
Я за него меч подниму, покуда
Не одолею недругов. А там
Пусть наградит меня враждой и смертью.
 
 
Ионафан
 
 
Беда отцу! Обманщик рядом с ним:
Коварный Авенир, фальшивый друг,
Все льнет к нему. Злой дух в душе Саула
И тот дает порой передохнуть,
А козни и лукавство Авенира
Неутомимы. Он один любим,
Один в чести, коварный заушатель,
Боясь сравненья, он любую доблесть
Представит ненадежной и нетвердой.
Напрасно мы с женой твоей…
 
 
Давид
 
 
Жена!
 
 
О, имя сладостное! Где Мелхола?
Верна ли мне наперекор отцу?…
 
 
Ионафан
 
 
Верна ли!.. Здесь она, во стане…
 
 
Давид
 
 
Небо!
Так близко!.. Но зачем она при войске?
 
 
Ионафан
 
 
Жалея дочь, отец не захотел
Ее наедине оставить с горем,
К тому же дочь его как будто тешит,
Хотя всегда грустна. Увы! Наш дом -
Обитель слез, а ты от нас вдали.
 
 
Давид
 
 
Жена! Твой нежный облик у меня
Отнимет мысль о всех тревогах прежних,
Отнимет мысль о всех грядущих бедах.
 
 
Ионафан
 
 
Ах, если б ты видал ее!.. Едва
Вас разлучили, новые уборы
Лишь обостряли боль ее страданья;
Неприбранные волосы ее
Покрыты пеплом; бледные ланиты -
Слезами; в сердце – горькая печаль.
Сто раз на дню склоняется она
К ногам отца и умоляет, плача:
«Верни Давида, ты ж его мне дал».
Одежды рвет, слезами омывает
Отцову руку, так что сам он плачет.
А кто не плачет?… Авенир! Велит
Полубесчувственную от отца
Отнять.
 
 
Давид
 
 
Позорище! О, что я слышу?
 
 
Ионафан
 
 
Была бы это ложь!.. С тобой ушли
Мир, слава и уверенность в бою,
Погребены сердца израильтян,
А филистимлянин, что был младенцем,
Когда ты был у войска на челе,
Теперь велик стал, как глаза у страха;
Мы терпим поношенье и угрозы
Неслыханные. Нас загнали в стан.
Какое наваждение! Народ
Утратил меч и разум свой – Давида.
И я, который по стопам твоим
Шагал по полю брани не без славы,
В деснице слабость чувствую. Теперь,
Когда тебя я вижу, мой Давид,
Вдали, в заботах, вечно под угрозой,
Мне кажется, что я сражаюсь как бы
Не за родителя и господина
И не за чад моих: мне ты дороже,
Чем царство, чем отец, жена и дети…
 
 
Давид
 
 
Ты любишь сверх заслуг меня; люби
Тебя господь…
 
 
Ионафан
 
 
Он справедлив, всегда
Он награждает доблесть, он – с тобою.
Ты в смертный час пророка Самуила
Был в Раме принят; вещие уста
Того, кому отец мой был царем,
Поведали, что жизнь твоя священна
И драгоценна. Ах, одни лишь злые
Опасности двора тебе страшны,
Отнюдь не поле битвы; здесь под сенью
Шатров царя предательство со смертью
Стакнулись; смерть – решает Авенир,
А посылает царь. Беги, Давид,
И жди в горах, пока не зазвучит
Труба войны. Сегодня, полагаю,
Нас битва неизбежно позовет.
 
 
Давид
 
 
О, неужели смелые поступки
Скрывать, как козни? Нет, Саул увидит
Сперва меня, потом врага. Пришел
Я, чтоб смутить и образумить душу
Из самых неподатливых; пусть встречу
Я царский гнев, а после гнев мечей. -
Что скажешь, царь, когда, как раб, склонюсь
Перед тобой? Муж дочери твоей,
Ни в чем перед тобою не повинный,
Прошу прощенья: твой защитник давний,
В жерле опасности я, как опора,
Как щит и жертва, отдаюсь на милость. -
Священный старец, умиравший в Раме,
Призвал, и говорил мне, как отец,
И на руках моих скончался. Он,
Как сына, некогда любил Саула:
Но чем он был отдарен? Вещий старец
Мне завещал любовь к царю и верность,
Не меньшие, чем послушанье богу.
Его завет до моего скончанья
Неизгладимо начертал я в сердце:
"Увы, одумайся, Саул злосчастный,
Ведь вышний гнев над головой твоей!" -
Так Самуил сказал. – Хотя б увидеть
Тебя, Ионафан мой, упасенным
От кар небесных, так, надеюсь, будет,
Мы все спасемся, даже и Саул,
Коли опомнится. – Ах, горе, горе,
Когда господь небесный мечет громы!
Сам знаешь, что в ужасном высшем гневе
Порой карает он и неповинных.
Неодолимый, неуемный вихрь
Корчует, и ломает, и крушит
Равно отравный плевел, и цветок,
И плод, и лист.
 
 
Ионафан
 
 
Давид, он много может
Пред богом за Саула. В снах моих
Тебя я узнавал в таком величье,
Пред коим падал ниц. И здесь смолкаю.
И ты молчи. Пока я жив, клянусь,
Что никогда коварный меч Саула
Тебя не поразит! Но если козни…
О, небо! Что могу я? Средь утех
За трапезой, под музыку и пенье
Порой подносят в золоте погибель.
И кто убережет тебя?
 
 
Давид
 
 
Господь
Убережет, коли дано спастись,
А коли нет – и войско не поможет. -
Теперь скажи: могу ли я сперва
Жену увидеть? К ней боюсь войти,
Пока не рассвело…
 
 
Ионафан
 
 
Быть может, спит
Она в пуховиках? Нет, до зари
Оплакивать тебя она приходит;
И молимся мы вместе за отца
Недужного. Глянь! что-то там белеет,
Уж не она ли; отойди и слушай,
А если кто другой, то притаись,
 
 
Давид
 
 
Так будет.