Текст книги "Комедии. Сказки для театра. Трагедии"
Автор книги: Карло Гольдони
Соавторы: Карло Гоцци,Витторио Альфьери
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 58 страниц)
Те же и Дерамо в образе старика.
Дерамо
(за сценой)
Стой, нечестивец гнусный!
Стой, предатель!
Тарталья
(в сторону, в волнении)
Чей это голос! Небо, я погиб!
(В смущении отпускает Анджелу.)
Я слышу голос короля! Злодейка!
Чтоб жизнь мою отнять, ты здесь укрыла
Убийц наемных! Я найду ловушку!
За спрятанных дрожи и за себя!
(Обнажив меч, уходит в ту сторону, где находится Дерамо.)
Анджела
О, горе мне! О, горе! Умираю!
(Падает в обморок.)
Тарталья выходит с обнаженным мечом, таща за руку Дерамо в образе старика.
Тарталья
(в ярости)
Ты кто, старик безумный, говори!
Ты как сюда попал? Ответь, иль шпагой
Тебя пронжу!
Дерамо
Изменник, покорись!
Я твой король! Мои благодеянья
Ты помнишь ли, злодей? Что ж, если хочешь,
Убей меня! Тебе отплатит небо!
Тарталья
(смущенный, в сторону)
Его я видел раньше! То старик,
Убитый мной в лесу. Неосторожно
Я тело там оставил! Слишком поздно
Мы каемся в ошибках! Но пора!
Умри же, старый лжец, и в преисподней!..
Внезапно слышится гул землетрясения. Дерамо и Тарталья в ужасе отступают
друг от друга и становятся на соответствующие места для предстоящих
превращений. Анджела от шума приходит в себя.
Дурандарте
(в образе Попугая)
О небеса! Явите ваши дива
В защиту правды! Эти птичьи перья
Пусть упадут. Настали времена!
Следует превращение Попугая в человека.
Дерамо
(оглушенный)
О, что за чудо! Небо в должный час
Не забывает даже самых слабых!
Тарталья
(смущенный)
Что делать? Что решить? Бежать?
Остаться? Я потерял рассудок! Я дрожу!
Дурандарте
(выходя с жезлом в руке, к Дерамо)
Дерамо добродетельный, не бойся!
(Тарталье.)
Министр-предатель, ожидай возмездья!
Ты, любящая, верная жена,
Спокойной будь. Увидишь отомщенье
Твоих обид.
Дерамо
(плачущим голосом)
Любимая моя!
Я жив остался чудом, но живу,
Твои глаза уродством оскорбляя!
Анджела
Твой дух прекрасным делает тебя!
Ты не печалься!
Тарталья
Что ж, иль я бессилен
Мстить за себя! Сюда, мои министры!
Солдаты! Слуги! Государь ваш предан!
Дурандарте
Тебя не слышат. Помогает небо
Одним невинным. Убедишься в этом!
Всегда нежданно наступает кара.
Примером будь, бессовестный министр,
Для всех тебе подобных, кто дерзает
В обличье короля своих монархов
Преображать в вассалов безобразных,
Как бедного Дерамо, и владеть
Могуществом, отличьями, державой!
Знай, подлый! Отличает человека
Высокий дух, и, если суждено,
Чтоб тешил взоры доблестный Дерамо
Осанкой гордою и красотой,
(возвышая голос)
Пусть переменятся тела! Вся немощь
Его пусть на тебя падет сторицей!
Былое счастье доброму Дерамо
Вернуло небо!
(К Дерамо.)
Радуйся!
(Тарталье.)
Трепещи!
(Ударяет жезлом.)
Дерамо вплоть до колен оказывается одетым в королевское платье. Тарталья
изменяется вплоть до колен, у него босые, израненные ноги.
Анджела
Что вижу я?
Дерамо
(к Дурандарте)
Мой друг, какое счастье!
Тарталья
Довольно!.. Стой!.. О небо!.. Вот беда!..
Дурандарте
Прими свой жребий, негодяй! Ликуйте,
Дерамо, Анджела и весь народ!
(Ударяет жезлом.)
Дерамо оказывается одетым в богатое платье. Тарталья одет в рваное рубище,
сквозь дыры которого видно его голое тело.
Анджела
(в восторге)
Ты нам поможешь, небо!
Дерамо
О мой друг!
Тарталья
Я цепенею! Стой!
Дурандарте
Терпи, преступник!
Возвеселитесь, должное свершится!
(Ударяет жезлом.)
Голова Дерамо меняется. На ней тюрбан с драгоценными камнями. Голова
Тартальи превращается в голову ужасного рогатого чудовища. Под мышками у
него костыли, как у калеки.
Анджела
О мой Дерамо!..
Дерамо
Анджела моя!..
Обнимаются.
Тарталья
(в ярости и отчаянии)
Куда укрыться мне? Куда бежать?
Проклятая любовь и честолюбье
Проклятое! Проклятый миг, когда
Я стал предателем! Бегу в пустыню!
(Хочет бежать.)
Дурандарте
Стой, негодяй! Ты должен от стыда
Здесь умереть! Пусть станет этот зал
Открытой площадью! Пусть соберется
На зрелище толпа! Дрожи, беснуйся!
(Ударяет жезлом.)
Комната превращается в площадь, роскошь и глубина которой зависят от
желания и от размеров театра.
Все актеры, стража, народ. Тарталья, обезумевший, бегает по сцене.
Тарталья
О, кто меня застрелит, кто застрелит?
Взгляните, в этом чудище Тарталья
Судьбою заключен! Я негодяй!
Все выражают изумление.
Клариче
(плача)
Что вижу я? Что слышу я? О, боже!
Отец! Отец!
Тарталья
Не надо плакать, дочка.
Я недостоин слез! Забудь отца,
Преступного отца! Пусть все забудут
Противное чудовище! Стыдом
Я мучусь, и раскаянье терзает
Так грудь мою, что я лишаюсь света
И ненавистной жизни! В полной мере
Дерамо отомщен! Но невиновна
Моя Клариче! Государь, за что
Платиться ей? Пусть выйдет за Леандро!
Ее не оставляйте. Кроме вас,
Нет у нее отца другого. Зависть,
Страсть, честолюбие меня сгубили.
Вот чем я стал… От боли умираю,
От корч…
(Дрожа.)
От бешенства! Вот смерть моя!
Вот страшный бес. О, горе мне! Я умер!
(Падает мертвым.)
Панталоне
Я не знаю, чего во мне больше – страха, радости или любопытства узнать,
в чем здесь дело!
Леандро
От изумленья каменным я стал!
Клариче плачет, остальные выражают ужас и недоумение.
Дерамо
Друзья, прощаю ваше изумленье
В таких делах! Клариче, успокойтесь:
Придет пора, Леандро назовете
Своим супругом! Знаменитый маг,
Я вас узнал! Теперь распоряжайтесь
И мной и королевством!
Дурандарте
Примечания
Не хочет власти! Всем он возвещает,
Что ныне тайнам магии конец!
Я больше не волшебник! Пусть упрямо
Разгадывает физика загадку
О голосах и членах, что, блуждая
От тела к телу, остаются те же.
Такой конец послужит для ученых
Предметом спора! Пусть возобновится
С мышами и толченым табаком
Веселый пир! А вы, мои друзья,
Раз мы, звериный образ принимая,
Чтоб вас развлечь, достойны снисхожденья,
Утешьте нас, по крайней мере, знаком
Хвалимой всеми вашей доброты!
Впервые представлена на сцене театра Сан Самуэле 5 января 1762 года. На русской сцене постановку этой сказки осуществил С. В. Образцов в Центральном театре кукол (1943).
Стр. 355…стыдилась хвалить произведения, носившие ребяческое название… – Несмотря на то, что уже в первой половине XVIII в. во Франции и в других странах стал проявляться интерес к сказке и был выпущен целый ряд сборников сказок восточных и других народов, школьная поэтика эпохи Просвещения относилась к сказке, ориентирующейся на детское воображение, крайне пренебрежительно. Это пренебрежение объясняется присущим этой эпохе культом разума и презрением ко всему неразумному, иррациональному, стихийному.
Стр. 356…в виде нелепейшего пролога. – Представления актеров комедии дель арте, как правило, начинались с пролога. Эти прологи часто бывали нарочито нелепыми, буффонными. Неоспоримый успех имеют даже тривиальности… – Гоцци выдвигает здесь очень важный эстетический принцип: для того чтобы тривиальность (пошлость) имела успех и доходила до зрителя, нужно, чтобы автор отдавал себе полный отчет в том, что он оперирует пошлостями, и поместил их в свою пьесу именно как пошлости. Таким образом, правдивость, по Гоцци, всегда является условием театрального успеха.
Стр. 358. Действующие лица. Все собственные имена в этой фьябе, как и во многих других, фантастичны. Впрочем, некоторые из них имеют известное созвучие с собственными именами рыцарского эпоса. Так, Рончислапский лес несколько напоминает Ронсевальское (по-итальянски – Рончисвальское) ущелье, а маг Дурандарте приводит на память наименование меча Роланда Дурандаль.
Стр. 365. Берретини украдут десять фасонов из этого наряда… – Берретини, – по-видимому, владельцы популярной в Венеции модной лавки.
Стр. 366…я читаю песнь Армиды Тассо и роль Кориски из "Верного nacmyxa… – Армида – волшебница, один из главных персонажей рыцарской поэмы Тассо "Освобожденный Иерусалим". Кориска – коварная, ревнивая пастушка из пасторальной трагикомедии Джованни Баттиста Гуарини "Верный пастух" (1586). Стал от любви неистов и безумен… – Эти стихи взяты из рыцарской поэмы Лодовико Ариосто "Неистовый Роланд" (1532).
Стр. 381…это известие и без того попадет в госпожу газету… – Намек на газету, которую издавал в это время Кьяри под названием "Госпожа газета" ("Madama la gazzetta").
Стр. 393… быть может, когда я перейду в это тело, я сохраню свой порок заикания? – Отличительной особенностью персонажа Тартальи было заиканье. На это указывает его имя (по-итальянски tartagliare – заикаться).
Стр. 399. Играет… на разных шутовских инструментах… – Специальностью актеров на роли Дзанни была игра на самых неожиданных, клоунских инструментах.
Стр. 415… ты уродливее, чем сумасшедшая Кьяра… – Кьяра – популярная в Венеции во времена Гоцци сумасшедшая.
С. Мокульский
Женщина-Змея
Предисловие автораНовый род сказочных театральных представлений преуспевал как нельзя лучше, что явствует из неоспоримых истин, изложенных в предшествующих моих предисловиях.
С этих пор насмешки сторонников синьоров Кьяри и Гольдони стали бессильными. Они лишь оскорбляли публику, которая была в восхищении и благосклонно желала видеть в театре все новые сказки.
Этот род представлений настолько отличен от того, который употреблялся обоими вышеупомянутыми поэтами, что не мог вредить их пьесам, правильным и ученым, как их называют. Тем не менее мне едва ли удалось убедить кого-либо в том, что этим пьесам не было причинено ущерба. В схватке театральных поэтов победы и поражения определяются разногласиями публики.
Трудное в этом новом роде зрелищ (кроме других, очень многочисленных трудностей) заключается в избежании однообразия и в придумывании новых и сильных положений.
Чудесное – небольшой источник для небольшого таланта вроде моего. Тот, однако, у кого окажется канва, пригодная для критики и аллегорического изображения человеческих нравов и ложных учений нашего века с правдивостью, скромностью и изяществом, тот, кто сумеет красноречиво ее трактовать и поставить чудесное на подобающее ему место, тот найдет, что чудесное далеко не бесплодно и всегда будет самым могучим и полезным подспорьем для итальянских комических актеров.
Я утверждаю, что приложил все усилия к тому, чтобы сделать мои десять сказок различными как по канве, так и по ситуациям.
«Женщина-Змея» была моей пятой театральной сказкой. Поставленная труппой Сакки в театре Сант-Анджело в Венеции 29 октября 1762 года, она в течение осени и последующего карнавала выдержала семнадцать удачнейших представлений.
Пятая сцена третьего действия этой сказки – одна из тех выдумок, которые серьезные газетные писаки, авторы глупых, бессмысленных сатир, называют тривиальным вздором.
Так как это представление полно чудес, мне пришлось для сокращения времени и расходов труппы, а также для того, чтобы не заставлять ее показывать многие чудесные события, которые, однако, должны быть известны слушателям, выпустить на сцену Труффальдино, подражающего оборванным продавцам печатных известий, и заставить его рассказывать их вкратце, сопровождая повествование разными выходками.
Сакки-Труффальдино, выходивший в коротком, рваном плаще и грязной шляпе, с огромной охапкой печатных листков, кричал, подражая этим бездельникам, и передавал в немногих словах содержание сообщения, рассказывая о происшедших событиях и приглашая народ купить у него листок за одно сольдо.
Эта неожиданная сцена, которую он исполнял с большим изяществом и точностью подражания, что неизменно имеет успех у зрителей, вызывала в театре шум и несмолкаемые взрывы смеха, а из лож ему бросали деньги и сласти, чтобы только получить листок.
Подобного рода выдумка, кажущаяся тривиальной, но находящая себе оправдание в той откровенной свободе, которой я всегда придерживался в своих сказках, была оценена умными людьми по достоинству. Сцена эта повлекла за собой ряд происшествий, слух о которых распространился по всему городу, вызывая у всех любопытство и желание пойти посмотреть такое зрелище.
Когда продавцы газет услышали об успехе этой сцены, они собрались около входа в театр с грузом старых, заплесневелых листков, ничего не имевших общего с представлением, и во время выхода публики стали выкрикивать, надсаживая горло, сообщение о великих событиях, изображенных в «Женщине-Змее». В ночной темноте они продали бесчисленное множество этих листков, после чего отправились в остерию выпить за здоровье Сакки. Все это возбудило общественные пересуды, которые способствуют успеху актерской труппы.
Низменное, развитое и представленное в театре в своем истинном виде, привлекающее толпу и вызывающее волнение, перестает быть низменным и превращается в полезную и занимательную выдумку. Занимательна ли она, – спросите у публики, полезна ли, – узнайте у актеров: тогда вам нетрудно будет убедиться в ее соответствии совету Горация.
Излишне говорить, что эта сказка ежегодно повторяется перед публикой, которая всегда имеет любезность терпеливо смотреть ее.
Фаррускад – царь Тифлиса.
Керестани – фея, царица Эльдорадо, его жена.
Канцбде – сестра Фаррускада, амазонка, возлюбленная Тогрула.
Тогрул – визирь, верный министр.
Бадур – другой министр, предатель.
Реция, Бедредин – близнецы, дети Фаррускада и Керестани.
Смеральдина – прислужница Канцбде, амазонка.
Панталоне – воспитатель Фаррускада.
Труффальдино – ловчий Фаррускада.
Тарталья – младший министр.
Бригелла – слуга визиря Тогрула.
Фардзана, Дземина – феи.
Великан.
Солдаты и прислужницы без речей.
Голоса различных невидимых лиц.
Действие происходит частью в неведомой пустыне, частью в городе Тифлисе и его окрестностях.
Действие первоеНебольшой лес.
Явление I
Феи Фардзана и Дземина.
Дземина (с грустью).
Фардзана, неужели ты не плачешь?
Фардзана.
О чем, Дземина, плакать я должна?
Дземина.
Иль ты забыла, что Керестани,
Прекраснейшая фея, дочь Дзебдоны
И смертного царя Абделадзина,
Что в Эльдорадо держит свой престол, —
Керестани, любезная подруга,
Влюбившись в Фаррускада, захотела
Ему женою стать, свою природу
Бессмертную на смертную сменить?
Забыла ты, как царь Демогоргон
В великом гневе приказал ей бросить
Свой замысел, но…
Фардзана.
Да, Дземина, знаю;
Демогоргон поклялся, что исполнит
Ее желанье: если до заката
Второго дня, когда в зените Пес.
Керестани супруг не проклянет,
Она свое бессмертье потеряет.
Дземина.
О боже! Завтра с солнечным восходом
День роковой наступит! Потеряем
В расцвете лет любимую, родную
Керестани, прекраснейший цветок
В венце подруг. Ты знаешь ведь, Фардзана,
Ее очарование…
Фардзана.
Ты помнишь,
Как много дел неслыханно жестоких
Придется ей пред мужем совершить
По приказанию Демогоргона?..
И, сверх того, он осудил ее,
Чтоб восемь лет и день тот роковой
Она происхождение скрывала
И тайну всех поступков. Верь, Дземина,
Проклятие сорвется с уст его,
И станет нам она подругой снова!
Дземина.
Но ты ведь знаешь, должен Фаррускад
Дать клятву в том, что никогда супругу
Не проклянет, и все же вероломно
Произнести проклятие. Тогда
Керестани останется бессмертной.
Фардзана.
Он клятву даст, но, клятвы не сдержав,
Ее он проклянет, и нашей будет
Она опять.
Дземина.
Нет, клясться он не станет.
Фардзана.
Увидишь – станет!
Дземина.
Если поклянется,
Свою он клятву сдержит.
Фардзана.
Нет, Дземина,
Он проклянет ее.
Дземина.
Как ты жестока!
Забыла разве страшный приговор,
Что будет тяготеть над ней два века?
Ведь если он произнесет проклятье,
Придется ей прекрасную наружность
Сменить на кожу гнусную змеи.
Фардзана.
Все это так, но разве в этом дело?
Конечно, ей придется наказаньем
Безумное желанье искупить.
Но двести лет пройдет; за это время
Погибнет дерзновенный Фаррускад
И станет вновь она подругой нашей.
Дземина.
Но может Фаррускад освободить
Ее от наказанья, и тогда
Она для нас потеряна навеки!
Фардзана.
Все это сны. Простится с жизнью он.
Мне это дело вверено. Должна я
Подругу осужденную стеречь
И завтра ж погубить ее супруга.
Исчезнет он и вместе с ним возможность
Ей смертной стать.
Дземина.
Но неужели ты
Волшебника Джеонки не боишься?
Он Фаррускаду друг.
Фардзана.
Нет, не боюсь.
Идем, нехорошо надоедать
Толпе, что ждет неслыханных событий;
Мы тайнами своими лишь наскучим,
И лучшие из них утратят смысл.
Дземина.
Ах, прежде чем успеем мы наскучить
Тем, кто для нас дороже всех на свете,
Керестани погибнет с Фаррускадом!
Уходят.
Явление II
Декорация меняется, изображая ужасную пустыню с различными скалами в глубине и разбросанными камнями, удобными для сиденья.
Труффальдино и Бригелла выходят вместе обнявшись.
Бригелла, – он только что встретил Труффальдино; ему хочется узнать, каким образом тот оказался в этой пустыне, и получить сведения о принце Фаррускаде.
Труффальдино принимает позу человека, рассказывающего ребенку сказку; часто употребляет выражение: «И так-то вот, добрый мой синьор», и т. д. Рассказывает, что, как известно Бригелле, в таком-то году (указывает год, который совпадал бы с окончанием упоминавшегося феями восьмилетнего срока) двенадцатого числа апреля месяца вышли поохотиться из города Тифлиса принц Фаррускад, его дядька Панталоне, он сам и много охотников. Придя в лес, расположенный далеко от города, они увидели лань, белую, как снег, украшенную золотыми шнурками и цветами, с драгоценностями на шее, с кольцами на ногах, с алмазами в челке и т. п. «Самая прекрасная, самая прекрасная вещь, какую можно увидеть обоими глазами», и т. п. Принц Фаррускад безумно в нее влюбился и бросился за ней. Панталоне бежал за принцем, а он за Панталоне. «Бежал… бежал… шел… шел…» Лань достигла берега реки. Принц был уже совсем близко от нее, и все они «вот-вот» готовы были схватить ее за хвост, как вдруг лань сделала прыжок, бросилась в реку и исчезла.
Бригелла, – может быть, она утонула?
Труффальдино, – нет, но пускай он не прерывает рассказа чрезвычайной важности. «И так-то вот, добрый мой сеньор», и т. д. Принц в страшном беспокойстве, зачарованный ланью, в отчаянии заставил весь день вылавливать ее живой или мертвой. «И вот ее ловили… ловили… ловили…» и пр. Но все было напрасно. Как вдруг… О чудо! Из реки послышался сладчайший голос, который звал и говорил: «Фаррускад, следуй за мной!» Принц, совершенно не владевший собой, не мог удержаться и бросился в реку головой вниз. Панталоне в отчаянии, придерживая бороду рукой, бросился вслед за своим господином. Он, Труффальдино, тоже хотел броситься вслед за Панталоне, но его удержал страх промокнуть. Однако, посмотрев на реку, он увидел в глубине реки стол, который ломился от яств. Тогда верность господину заставила его броситься в пропасть. О чудо! Он нашел в пучине уже не стол, а лань, превратившуюся в принцессу, со свитой прислужниц – «самую прекрасную, самую прекрасную вещь, какую можно увидеть обоими глазами», и пр. Принц стоял перед ней на коленях, а Панталоне стоял там дурак-дураком. Принц говорил:
Скажи мне, кто ты, дева красоты.
О, сжалься над печальным этим сердцем.
Которое ни разу не горело
Таким всепожирающим огнем!
Принцесса же отвечала:.
Не спрашивай, кто я. Настанет время,
И все узнаешь. Пыл любовный твой
Мне нравится, и если ты сумеешь
В себе довольно мужества найти
Перенести тяжелые невзгоды,
Тебя своим супругом назову.
Принц решил жениться на ней, даже если погибнет весь мир. Панталоне кричал, старался его отговорить, но они вошли во дворец с алмазными колоннами, рубиновыми дверями, балками из чистого золота, и т. п., и т. д. Здесь назло Панталоне отпраздновали свадьбу, а девять месяцев спустя принцесса родила мальчика и девочку – «прелестнейшие создания, братец ты мой, прелестнейшие создания» и т. д. Мальчика назвали Бедредином, а девочку Рецией – им теперь могло быть около семи лет. Все это время они превосходнейшим образом ели, пили и спали, а он с большим успехом ухаживал за прислужницами. Панталоне был вечно грустен, не зная ни страны, ни принцессы; принц же постоянно повторял:
Скажи мне, кто ты, дева красоты, и пр.
На что принцесса отвечала:
Не спрашивай, кто я. Настанет время,
И все узнаешь. Пыл любовный твой
Мне нравится, но мужество имей
Перенести жестокие невзгоды.
Увы! Тяжелый миг настанет вскоре
Для нас с тобою, нежный мой супруг.
Вечные тайны, вечные секреты, и пр. Три дня тому назад принц из любопытства взломал письменный стол принцессы, надеясь там найти какое-нибудь ее письмо и узнать по адресу, кто она такая. Принцесса застала его на месте преступления и, разгневанная его непослушанием, со слезами стала его упрекать, затем вскрикнула, топнула ногой и… о чудо!.. исчезла вместе с детьми, с прислужницами и с дворцом, они же остались, как он видит, в этой ужасной пустыне.
Бригелла изумлен этим рассказом; не хочет верить.
Труффальдино клянется и обещает показать ему в этой пустыне чудеснейшие вещи. Спрашивает Бригеллу, каким образом он сюда попал.
Бригелла говорит, что он попал сюда не один, а в обществе визиря Тогрула и Тартальи, верных министров принца Фаррускада. Рассказывает, что старый царь Атальмук, отец Фаррускада, умер от огорчения, не имея в течение восьми лет никаких известий о сыне; что злой арапский король, великий Моргон, добиваясь руки сестры Фаррускада, принцессы Канцаде, а вместе с нею и короны, напал на государство и осадил город Тифлис; что визирь Тогрул, возлюбленный Канцаде, отправился к пещере чернокнижника Джеонки, чтобы при этих печальных обстоятельствах получить вести о принце Фаррускаде. Джеонка велел ему отправиться на гору Олимп; там он найдет скважину; спустившись в нее, он встретит принца. На дорогу он дал Тогрулу талисманы и, между прочим, ввиду продолжительности путешествия по скважине и невозможности найти в ней питье и пищу, – чудесный пластырь, который, будучи помещен под ложечкой, предохраняет от голода и жажды в течение двух месяцев. Тогрул, Тарталья и он отправились с этим пластырем под ложечкой к Олимпу, разыскали там скважину, спустились в нее с зажженными факелами и, пройдя сорок миллионов семь тысяч двести четыре ступени, очутились наконец в этой пустыне.
Труффальдино изумляется; спрашивает, где находятся Тогрул и Тарталья.
Бригелла говорит, что оставил их отдыхать под деревом поблизости. Спрашивает, где принц и Панталоне.
Труффальдино говорит, что они скитаются по пустыне, потому что принц в отчаянии все ищет принцессу, но к вечеру они все же придут в эту ограду, чтобы поужинать и отдохнуть.
Бригелла спрашивает, что едят и как спят в этой пустыне, в которой видны одни камни и пни.
Труффальдино отвечает, что они спят в палатках, появившихся после исчезновения роскошного дворца, едят же они превосходно, так как кушанья подаются готовыми, неизвестно кем, но по первому требованию.
Бригелла изумляется; чувствует, что пластырь, лежащий у него на животе, теряет свою силу: два месяца его действия уже на исходе. Он изнемогает и не может больше стоять на ногах.
Труффальдино говорит ему, чтобы он следовал за ним и не сомневался, и пр.
Бригелла говорит, что надо также помочь Тогрулу и Тарталье.
Труффальдино, – что все будет сделано; пусть он только следует за ним, и по дороге он расскажет ему еще о других чудесах. «И так-то вот, добрый сеньор», и пр. (Продолжает рассказывать.)
Оба уходят.
Явление III
Фаррускад, Панталоне.
Фаррускад (выходя в беспокойстве).
Все поиски напрасны. Неужели
Керестани, любимую жену,
Увидеть вновь, мой друг, не суждено мне?
Панталоне. Я совсем потерял голову. У меня помутился рассудок. Дорогое высочество, ведь если оставаться целый день под этим солнцем, можно простудить себе почки или схватить гадкую болезнь – красную сыпь. Здесь у нас нет ни докторов, ни лекарств, ни хирургов. Мы умрем, как животные. Дорогой сынок, дорогой сынок, забудьте вы эту проклятущую любовь!
Фаррускад.
О друг, как мне забыть, любовь такую,
Такую нежность, доброту, томленья?
Ах, верный мой слуга, все потерял я,
И мне покоя больше не найти!
Панталоне. Но нежность, любовь, томления, вздохи – к кому? к кому?
Фаррускад.
К душе великой, гордой, благородной
Принцессы, самой доброй и прекрасной
Из всех, которых созерцало солнце
С тех пор, как им земля озарена.
Панталоне. Проклятой ведьмы, которая меняет свой облик, как захочет, как ей понравится; у которой, наверно, за плечами четыреста или пятьсот лет. О, где ты, волшебное кольцо Анджелики? Ты, открывшее Руджеро глаза, что красота Альчины была страшным безобразием, – ты бы вылечило и этого несчастного юношу, показав ему бабу-ягу в образе этой синьоры Керестани.
Фаррускад (страстно, на одной стороне сцены).
О волосы прекрасные! Навеки,
Увы, навеки вас я потерял!
Панталоне(на другой стороне сцены, прислушиваясь к его словам). Проклятая общипанная тыква с четырьмя седыми волосками на макушке и, вероятно, покрытая паршой, будь милостивой, откройся!
Фаррускад (по-прежнему).
Ах, очи-звезды! Кто меня лишил вас?
Панталоне(по-прежнему). Провалившиеся гляделки, похожие на глаза лошади Гонеллы, оплеванные и раскосые, покажитесь же наконец!
Фаррускад.
О рот, рубины алые и жемчуг —
Вас не увижу вновь! Кто вас похитил?
Панталоне. Лиловые десны с четырьмя гнилыми торчками, тощие губы, черная пасть василиска, покажитесь наконец в недобрый час!
Фаррускад.
О щеки – розы с лилиями!.. Где вы?
Панталоне. Выцветшая физиономия, челюсти сушеной трески, выскочите же скорее наружу, какие вы ни на есть, и вылечите бедного юношу от этого несчастья, от этого наваждения!
Фаррускад.
О грудь прекрасная моей супруги!
Куда ты, белоснежная, сокрылась?
Панталоне. О мешки из грязной замши, шаровары из колбасной кожуры, откройтесь такими, какими я вас вижу глазами моего рассудка, и толкните как следует этого бедного завороженного! (Фаррускаду.) Ваше высочество, родной мой, вы не помните грубого обмана, который колдунья Дильноваз проделала над королем Тибета?
Фаррускад.
Какой обман? О чем вы говорите?
Панталоне. Скверная история! Колдунья Дильноваз, имея триста лет от роду, посредством волшебных чар, заключенных в талисман, приняла образ двадцатилетней молодухи, жены короля Тибета, сумела согнать с царского ложа настоящую жену как обманщицу и стала сама царицей. Ну, что вы скажете? Так как эта колдунья была перворазрядной негодницей, король застал ее однажды за делом, которое ему не понравилось, с каким-то… разве я знаю?.. из дома дьявола и, не удержавшись, нанес ей удар шпагой. Случилось так, что при этом он разрубил талисман, источник обмана, в котором были заключены все чары, и вот она на его глазах превратилась в безобразную старуху, без единого зуба во рту, такую сморщенную, со столькими волосами на подбородке, что она больше всего была похожа на рубленую телятину. Это истинное происшествие, Ваше величество, а не сказки, которые рассказываются ребятам. Бедному королю пришлось разыскивать свою жену, которая, бедняжка, ходила, питаясь подаянием и твердя эти знаменитые слова:
Мой муж король, но я не королева…
Принцесса я, но царства лишена.
Вот и вы тоже. Бьюсь об заклад, что Керестани такая же колдунья, как и Дильноваз. О, если кто-нибудь может обнаружить истину, скрытую колдовством, так это именно я!
Фаррускад.
Не говорите больше! Как же может
Старухой быть моя Керестани,
Раз мне она двух деток родила?
О милые, потерянные дети!
(Плачет.)
Панталоне. Да, признаться, эти дети и у меня отняли сердце. Они были такие ненаглядные ягодки, моя единственная услада! Этот мальчик, Бедредин, такой живой, такой сообразительный! О, из него наверно вышел бы толк! А эта девочка, Реция, что это было за замечательное создание! Мне кажется, я еще сейчас вижу, как они играют вокруг меня и называют меня дедушкой. Не надо было о них вспоминать, потому что теперь я чувствую, что мое сердце разрывается на части… (Плачет.) Но, ваше высочество, надо же набраться мужества и отдохнуть. В конце концов, они ведь дети колдуньи. У нее сердце, наверно, обросло шерстью, если она могла оторвать от отцовской груди единственное утешение, его собственную кровь!
Фаррускад.
Ах, Панталоне, сам себя я предал:
Запрещено мне было узнавать
До дня, определенного женою,
Ее происхожденье – кто она.
Запрет нарушил я. Хотел до срока
В ее проникнуть тайну и теперь
Свое я любопытство проклинаю!
Панталоне. Нечего сказать, преступление! Неужели нельзя узнать, кто такая собственная жена? Сказать откровенно, это запрещение всегда было мне подозрительно, так же как меня всегда возмущал этот брак. Подумайте только: взять себе в жены лань! Уверены ли вы, что в один прекрасный день вы сами не обратитесь в оленя? Клянусь честью дворянина, у меня все время трепетало сердце при мысли, что у вас покажутся рога. Сказать вам правду? Возблагодарим небо за то, что мы отделались от этой колдуньи. Отправимся в путь. Наверно, найдется какой-нибудь выход из этого ада. Пойдемте, вернемся к бедному, старому Атальмуку, вашему отцу. Кто знает, сколько слез он пролил из-за вас! Кто знает даже, жив ли он? Несчастный! Да существует ли еще и царство? Вы помните, каким врагом вам был этот свирепый арап, король Моргон, сватавшийся за вашу сестру, принцессу Канцаде? Вы рискуете остаться навсегда царем без царства, нищим, бедняком, достоянием колдуньи, дьявола, чудища, стрелы, которая в один прекрасный день может вас убрать с пути.
Фаррускад.
Молчите, Панталоне! Я клянусь
Скорее умереть, чем удалиться
Из этих мест. Во сне я видел снова
Супругу дорогую пред собой!
Жив мой отец иль умер – униженно
Его молить я буду о прощенье
И, по лесам скитаясь одиноко,
Я буду звать свою Керестани
И деток милых – сына Бедредина
И Рецию, голубку дорогую!
(Уходит с жестом отчаяния.)
Панталоне. О бедный Панталоне! Пускай он идет себе, куда захочет, – у меня больше нет сил следовать за ним.
Явление IV
Панталоне, Тогрул, Тарталья.
Тарталья(выходя из глубины сцены, видит Панталоне и кричит в порыве радости). Синьор Тогрул, Тогрул, синьор визирь!
Тогрул(выходя). В чем дело, Тарталья?
Тарталья. Панталоне, Панталоне, разве вы его не видите?
Тогрул. Неужели это возможно? О небо, благодарю тебя! Благодарю тебя! Тарталья, мы нашли Фаррускада.
Панталоне(замечая их вдали). Тогрул… Тарта… я захлебываюсь… или, может быть, у меня головокружение?
Тарталья(бежит). О дорогой друг, как меня радует эта встреча!
Панталоне. Простите… Тарталья, простите… Сердце переполнено… Увы… (Падает в обморок.)
Тарталья(поддерживает его). Синьор Тогрул, старик издыхает, а между тем он нам еще не рассказал, где находится принц. Панталоне, скажи нам, где принц Фаррускад, а потом умирай себе с миром.
Тогрул. Панталоне… друг!
Панталоне(приходя в себя). Синьор визирь, как вы попали в эту пустыню?
Тогрул.
Рассказ мой будет долог. Но скажите
Мне прежде, где теперь мой повелитель,
Где Фаррускад? Ведь времени терять
Не можем мы.
Панталоне. Он здесь, он жив и здоров, но он попал, он впутался с головой в страшную беду. Ну уж и дела… великие дела!.. Я вам все расскажу. Но как же все-таки вы попали в это место, которое находится за пределами мира?
