Текст книги "История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2."

Автор книги: Карл Крист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Процесс постоянного расширения земельной собственности и этим самым концентрации сельскохозяйственного производства в руках небольшого числа собственников доказан. Даже Сенека не избежал такой естественной для моралиста темы: «Услышьте, богатые люди, серьезное слово, и потому что некоторые не хотят ничего об этом слышать, пусть оно будет сказано публично. Где вы хотите поставить границы своим владениям? Район, который когда-то вмещал общину, принадлежит теперь одному хозяину. Как далеко хотите вы распространить свои поля, если для хозяйства вам кажется маленькой целая провинция? Известны реки, которые текут через одно-единственное частное владение, и эти большие, стремительные реки от истока до устья принадлежат одному и тому же владельцу. Вы недовольны, если вашу латифундию не окружают моря, если по ту сторону Адриатического, Ионического и Эгейского морей у вас нет собственности, если острова, родины славных героев преданий, попутно не упоминаются среди ваших владений, и то, что когда-то называлось царством, теперь является поместьем» (Сенека «Письма», 89, 20).

Переводчик этого текста Т.Моммзен заметил: «Это сплошная риторика, но и истина». Поэтому он в своем основополагающем труде о «Земельном и денежном хозяйстве Римской империи» придерживается мнения, что Римская империя должна была осуществлять образование латифундий, «не различая провинций... с необходимостью, которая едва ли существенно отличается от закона природы». Он видел в крупном землевладении такого рода «могущественную движущую силу нивелирующей цивилизации империи» и так доказывал этот тезис: «Африканский помещичий дом имеет свои пальмы, как рейнский – свои отопительные установки; но изображения аристократической деревенской жизни, которые были недавно обнаружены на мозаиках купальни в Нумидии, великолепный дворец, тенистый сад, где сидит хозяйка дома, конюшня с благородными скаковыми лошадьми, охота, охотники на лошадях со своими собаками и наблюдающие за ними дамы, рыбоводный пруд, литературный уголок принадлежат не африканской, а имперской аристократии, и доказательства этому находятся во всех провинциях».

В отличие от маленьких и средних хозяйств крупное землевладение, как правило, не было специализированной хозяйственной единицей. Это происходило только в том случае, если огромные площади земли использовались преимущественно для скотоводства и пастбищного хозяйства. Так как скопление большого количества рабов было нежелательным, а зависимых клиентов или свободных наемных работников не хватало, латифундии с самого начала были тесно связаны с системой мелких арендаторов, иначе с колонатом. Был ли весь ареал латифундии подразделен для обработки на комплексы, которые передавались крупному арендатору или управляющему, или непосредственно раздроблен на мелкие аренды, или же представлял комбинацию этих возможностей, свободный колон всегда был активным сельскохозяйственным производителем. Он оплачивал свою аренду деньгами или натурой и был обязан сверх того ежегодно выполнять определенные работы для помещика или крупного арендатора. Изменение содержания понятия слова колон свидетельствует о наступивших изменениях: колон первоначально обозначало крестьянина вообще, теперь, при принципате, типичного свободного мелкого арендатора.

Существование такого мелкого арендатора не очень отличалось от положения свободных мелких крестьян времен Римской Республики, которые первоначально представляли опорный слой государства. Поэтому были основания рисовать в самых мрачных красках участь этих колонов. Однако, может быть, в противоположность этому нужно вспомнить о совсем другой позиции Моммзена: «Экономическое положение колона, который представлял основную рабочую силу помещика, было менее ненадежным, чем существование мелкого собственника. И какой бы оборот ни приняло развитие этих отношений, они привели, по крайней мере вместе с экономической необходимостью, к гуманному обращению помещиков с арендаторами, а арендаторов – с сельскохозяйственными рабами, а также к определенному объединению производственных преимуществ крупного и мелкого хозяйства. Нельзя забывать, что старое крестьянское хозяйство привело к долговому рабству и сделало из себя банкрота; нельзя забывать о бесчеловечной рентабельности образцового поместья Катона, которое полностью исключало создание рабами семьи и свободный труд. В этом мелком арендаторском хозяйстве для несвободных людей имелись возможность вести сносное существование и определенная надежда заслужить свободу хорошим поведением».

Центральной проблемой для латифундий и средних хозяйств являлся вопрос организации труда, то есть вопрос о применении рабов или колонов. Эта проблема особенно подробно обсуждалась в произведении аграрного писателя Колумеллы «О сельском хозяйстве», написанном в шестидесятые годы 1 в.н.э., где он в переписке с Плинием Младшим обсуждает этот вопрос. Колумелла, «обстоятельнейший и дальновиднейший из аграрных писателей» (Ф.де Марино), принципиально считает способ хозяйствования с применением хорошо надзираемых рабов рентабельнее, чем сдача в аренду. В применении колонов он решительно не видит универсального средства для разрешения всех сельскохозяйственных проблем.

В противовес советам Катона его далеко идущее усовершенствование организации труда базировалось на систематизации усиленного контроля над рабами, которые подразделялись на группы не более 10 человек. Границы такого надзора особенно заметны в рентабельном возделывании винограда: «Если он (владелец) хочет, чтобы плоды каждого сорта были сорваны друг за другом, он должен положиться на игру случая, потому что не может к каждому приставить надсмотрщика, который бы наблюдал, чтобы виноградарь не срывал незрелые плоды».

Другие противоречия основанного на рабском труде хозяйства проявляются в функциях и обхождении с особо квалифицированными специалистами. Так, Колумелла рекомендует, например, использовать опытного виноградаря, который мог бы возделывать виноградник в 7 юге-ров. Так как за такого виноградаря нужно заплатить около 8 000 сестерциев, Колумелла советует содержать его в кандалах в эргастуле (тюрьма для рабов).

Плиний Младший в своих письмах описывал заботы предусмотрительного, всегда думающего о надежности и прибыли землевладельца и его специфический менталитет. На его различных средних поместьях решающую роль играла мелкая аренда. Из-за потерь он был вынужден «отдать свои поместья в аренду на несколько лет, причем я отдавал совершенно новые распоряжения. Ведь за прошедшие пять лет, несмотря на большое наследство, выросли задолженности; вследствие этого многие колоны не стараются выплатить свои долги, потому что сомневаются, смогут ли они вообще их погасить; они хищнически эксплуатируют землю и поедают все, что растет, так как думают, что им не пойдет на пользу, если они будут экономить.

Приходится встречаться с растущими недостатками и устранять их. Единственную возможность устранения я вижу в том, чтобы я сдавал в аренду не за деньги, а за поставку части урожая и ставил пару надсмотрщиков из моих слуг для присмотра за урожаем. И вообще нет более честного дохода, как тот, что дает земля, погода и время года. Правда, это требует непременной надежности, острых глаз и большого количества рук. Все же нужно попытаться и, как при хронической болезни, испробовать каждое средство, которое обещает исцеление» («Письма», 9, 37).

Важнейшими источниками сведений о жизненных условиях колонов при принципате являются несколько больших надписей из Северной Африки. Однако их достоверность сомнительна. Прежде всего нужно учитывать, что важнейшие свидетельства исходят из владений принцепса. Эти владения находились под надзором прокураторов, но передавались арендным предпринимателям, которые в свою очередь назначали управляющих. Основами для передачи и трудовых обязательств являлись законы, из которых закон Манциана и закон Адриана содержат основные положения, однако оставляют открытыми многочисленные отдельные вопросы. Хронология закона Манциана, изложенного в надписи траяновского времени из Хеншир Меттиха (проконсульская Африка) так же спорна, как и территория его распространения.

Надпись из Хеншир Меттиха является характерным примером четких определений, а также обстоятельных отдельных положений, касающихся таких владений: она в деталях приводит те обязательства, которые брали на себя колоны при использовании «клинышка», то есть при измерении когда-то оставленной и не выделенной для арендаторов принцепса земли. Кроме того, она называет квоты сдачи, которые были обязательными для владельцев так называемых господских дворов. Два типичных отрывка выглядят так: «...От урожаев, полученных на этой земле, колоны должны по закону Манциана отдавать хозяевам земли или арендным предпринимателям, или управляющим этим поместьем свой пай со следующими обязательствами: при урожае от каждой полевой работы, который они приносят на ток и обмолачивают, они должны согласно своей оценке указать его общее количество арендному предпринимателю или управляющему этого поместья. И если они заявили, что полностью сдали колонский пай арендному предпринимателю или управляющему, в течение трех дней (?) они должны на деревянную табличку занести долю урожая, которую отдали арендному предпринимателю или управляющему этого поместья: соответственно этому колоны должны создавать колонскую долю.

Так, кто в имении Вилла Магна или Маниалия Зига имеет или будет иметь господский двор, должен хозяину этого поместья или арендному предпринимателю, или управляющему полностью отдавать часть урожая по закону Манциана об урожаях полевого хозяйства и виноградарства в зависимости от вида возделывания: одну треть пшеницы с тока, одну треть ячменя с тока, одну четверть бобов с тока, одну треть вина от виноградной давильни, одну треть полученного оливкового масла и один секстар (около 0,5 л) меда из каждого улья» (CIL VIII 25902, I, 10—30).

Позже Адриан дал новые импульсы в сферу североафриканского колоната. Он преследовал цель дать возможность для сельскохозяйственного использования второстепенных, относительно пригодных частей владений принцепса и поэтому принял постановление об использовании необработанной земли. Например, он разрешил при определенных условиях занятие земли, пригодной для возделывания зерновых культур, виноградарства и оливковых рощ. Одновременно в своем законе Адриан запретил прокураторам и арендным предпринимателям дополнительно поднимать согласованные с колонами сборы от урожая и размер требуемых от них гужевых и трудовых повинностей.

Однако такие злоупотребления предотвратить было трудно. Как свидетельствует надпись из Сук-эль-Кхмиса (проконсульская Африка) в Бурунцианском имении из-за согласованности прокураторов и арендных предпринимателей дело дошло до невыносимого обременения колонов. Поэтому они обратились к Коммоду, который в 181 г.н.э. в полном объеме удовлетворил их просьбу. Центральная часть обращения колонов к принцепсу выглядит так: «...Это вынуждает нас, несчастных, взывать к твоему высочайшему попечительству, и поэтому мы просим тебя, величайший император, чтобы ты соизволил нам помочь: согласно главе закона Адриана, которая приведена выше, прокураторам, не говоря уж об арендном предпринимателе, запрещено в ущерб колонам повышать долю от урожая, выполнение ежедневных работ и поставку повозок с упряжными животными, и, как сказано в письме к прокураторам, которое лежит в твоем архиве административного округа Карфаген, мы должны не более двух дней в год выполнять пахотные, прополочные и уборочные работы и это без всяких пререканий, тем более, что это высечено на бронзе и выполняется всеми нашими соседями в соответствии с письмом к прокураторам, которое мы привели выше. Пожалуйста, помоги нам! Мы простые, добывающие своими руками свой хлеб крестьяне, ничего не можем сделать против арендного предпринимателя, который одаривает роскошными подношениями твоих прокураторов. Пожалуйста, сжалься над нами и соблаговоли в своем высочайшем сообщении предписать нам, чтобы мы больше не выполняли трудовые повинности, кроме тех, что мы должны нести по закону Адриана и по письму твоим прокураторам, то есть три раза по два рабочих дня, и чтобы мы, твои родившиеся и выросшие на твоей земле крестьяне, не подвергались больше при заступничестве твоего величества произволу арендных предпринимателей. ..»

События в североафриканских владениях, как уже было сказано, не позволяют делать общие выводы о положении колонов в других провинциях или в Италии. Тем не менее они показывают, что и институт колоната не мог удовлетворительно разрешить все проблемы организации труда и что положение колонов нельзя оценивать положительно. Существенные структурные изменения в аграрном секторе произошли также и в Италии и внутри различных видов производства. Советы Катона по вилловому хозяйству свидетельствуют о недостаточном количестве зерновой продукции. Тогда как производство вина превышало потребности Италии, производство масла было гораздо накладнее, чем африканский и испанский импорт.

Параллельно с ростом латифундий большое значение приобрело разведение скота, которое было широко распространено в Южной Италии, в Кампании, в долинах Апеннин, но также и в низменности реки По. Особенно форсировалось изготовление шерсти. Не только Апулия с центром Каноса, Калабрия с центром Таренто, на севере Модена и Парма, но даже Цизальпина с центром Альтин радовались большому спросу. Максимальная цена высококачественной шерсти была 100 сестерциев за фунт. Со времен поздней Республики подобный же подъем пережили пригородные хозяйства вокруг больших городов, специализировавшихся на рыбоводстве и разведении птицы.

Трудности, возникшие для италийского сельского хозяйства при принципате, станут понятны только тогда, когда будут рассматриваться внутри аграрного развития всей империи. Перепроизводство вина и масла за счет обеспечения зерном относится также к большей части греческого Востока. Без южнорусского импорта зерна нельзя было удовлетворить потребности Греции и Малой Азии. Однако одновременно на рынки, которые до этого покупали италийское масло, начало поступать масло из Сирии и Малой Азии. В итоге можно сказать, что экономическое процветание провинций основывалось на растущем покрытии потребностей в сельскохозяйственной продукции собственным производством и на экспорте в Италию и Рим, шла ли речь об испанских зерне, масле, льне или рыбном соусе, о североафриканских зерне, масле и редких животных, о зерне, шерсти, полотне и папирусе из Египта, о масле, пшенице и фигах из Сирии, о шерсти и древесине из Малой Азии.

Ремесло и торговля

Развитие ремесленного производства в Римской империи при принципате характеризовалось, с одной стороны, преемственностью форм производства, а с другой – перемещением центров производства. Как и раньше, преобладали мелкие специализированные предприятия. Эти маленькие мастерские, где часто работали свободные, но также вольноотпущенники и рабы, были соединены с выходящей на улицу торговой лавкой, тогда как жилое помещение владельца и его семьи находилось на расположенных выше антресолях. Даже в таком центре с большим спросом, как Рим, или портовый город Остия, эти маленькие производственные единицы имели такое же типичное соединение мастерской и лавки.

Преемственность такой архаической по современным экономическим критериям формы производства объясняется удивительно широкой и опять же очень современной специализацией ремесла. Например, такой город, как Помпеи, имел свыше 80 различных промыслов. Во-вторых, она объясняется хронической нехваткой капитала у подобных маленьких предприятий, которая исключала любое расширение производства, и наконец, в-третьих, тем фактом, что ввиду относительно большой конкуренции «автомизированное» производство скорее всего могло покрыть издержки с помощью привлечения членов семьи. Эта система показала себя крайне выносливой, тогда как средние предприятия с большим объемом производства очень часто подвергались кризисам. Форма мелкого производства была свойственна не только типичным профессиям специализированной мастерской: сапожникам, плотникам, плетельщикам корзин, изготовителям пряжи, серебряных дел мастерам, но также ткачам, красильщикам и валяльщикам. Только у пекарей издавна намечалась тенденция к большим производствам. Тогда как, например, для Помпеи засвидетельствовано около 40 пекарен, в которых ежедневно выпекалось около 2 000 булок хлеба в каждой, рельеф надгробного памятника М.Вергилия Эврисака в Риме позволяет сделать вывод, что предприятие этого богатого булочника имело гораздо более высокий объем производства и могло рассчитывать на соответствующий бесперебойный сбыт.

Но даже для такого большого города, как Эфес, доказано, что там большое число пекарей отказалось выпекать хлеб и при этом вело себя так вызывающе, что пришлось вмешаться проконсулу: «... и по договоренности... как это подчас случалось, народ в волнении пришел на агору по причине бесстыдства и собрания пекарей. За этот мятеж их надо было бы вызвать и осудить. Однако, так как благо города нужно ценить выше, чем наказание этих людей, я считаю необходимым образумить их моим эдиктом. Поэтому я запрещаю, чтобы пекари сходились на собрание и проявляли неповиновение, следует, чтобы они подчинялись предписаниям, которые даны для всеобщего блага, повиновались, исполняли требования и выпекали хлеб для города в достаточном количестве («Надписи из Эфеса», 11,215 – конец 2 в.н.э.).

Наряду с преемственностью традиционных способов производства и производственных единиц увеличивались мощности, особенно в тех секторах, где оставался постоянный спрос и рынок обещал хорошие шансы для сбыта. Примером этому служит текстильное производство восточных провинций, прежде всего обработка шерсти в Милете и Лаодикее, изготовление пергамента в Пергамоне, выделка шелка из Китая в Сирии и Палестине. Это также относится к изготовляемым в Сирии стеклянным товарам, где изделия из мастерских Энниона получили широкое распространение и были обнаружены на всем Ближнем Востоке, в Южной России, Египте и даже в Италии.

Тем не менее конкретные изменения производственных условий этих процветающих мастерских восточных провинций в деталях неизвестны. В лучше изученных секторах экономики Запада они часто принимают неожиданный оборот, который не всегда подтверждает гипотезы современных экономических теорий. Например, резко вырос спрос на керамику. Поэтому для средних и больших промышленных центров Италии, вне сомнений, были желательными расширение производственных мощностей, применение всех имеющихся в распоряжении технических средств и разделение труда. Однако изменения в производстве происходили в более узких границах, чем это часто предполагают.

Особенно интенсивно исследованное развитие производства керамики из Арреция может предохранить от ложных общих выводов. Совершенно очевидно, что простая бытовая посуда в Италии изготовлялась децентрализованно на мелких предприятиях, которые производили только для местного рынка. Уже со специальным сортом керамики, так называемой черной керамикой, найденной по всей Италии и во многих средиземноморских портовых городах, мастерские Арреция достигли значительных экономических успехов, которые, вероятно, привели к производству в больших объемах. Но только с изготовлением красной, резной керамики с блестящей поверхностью в последних десятилетиях до и в первых десятилетиях после рождества Христова, то есть с тем товаром, который пользовался большой популярностью, начался подъем, приведший к господству на рынке.

Тем не менее в Арреции, как и раньше, преобладали средние предприятия с несколькими дюжинами рабочих, а также маленькие мастерские ремесленных мастеров (на основе меток подписывающихся гончаров установлено, что на одном предприятии работало до 65 мастеров, правда, не одновременно. Однако не все гончары подписывали свои изделия, и общее число рабочей силы этого предприятия могло быть приблизительно в три раза больше числа гончаров, суточная норма которых составляла около 35—40 мисок). Ввиду стабильного спроса изготовление керамики на крупных предприятиях с большим количеством гончаров и гончарных кругов было, конечно, рентабельнее, однако распределение труда было возможно только в относительно скромном объеме: «Они (распределение и организация труда) определялись особыми условиями производства мелких гончарных изделий, которые существовали из-за влажной глины и орудия производства – гончарного круга. Блюда, тарелки и чашки от растяжки до придания формы вряд ли могли изготовляться раздельными рабочими операциями» (Г.Прахнер «Рабы и вольноотпущенники на гончарных промыслах Арреция». Висбаден, 1980). Существование бака-смесителя для глиняного производства емкостью 40 000 л является важным признаком увеличившегося объема производства; основные условия и структуры производства продолжали оставаться между тем постоянными.

Многое говорит о том, что большие керамические мастерские в районе Арреция принадлежали помещикам, которые владели несколькими глиняными ямами и часто благодаря своему общественному положению могли осуществлять значительные начинания. Так, например, археологи наталкиваются на печать Гнея Атея, который благодаря своим вольноотпущенникам и близости рынка развернул производство, изделия эти часто встречаются в военных лагерях. В мастерских Арреция работали, очевидно, представители различных правовых категорий, даже женщины. Точные статистические данные для отдельных групп отсутствуют: есть только малочисленные отправные точки для различных соотношений. Например, для примерно 12% от всех подписавшихся гончаров-рабов доказано более позднее освобождение, тогда как около 1/6 всех гончаров с самого начала были вольноотпущенниками. Относительно часто к персоналу принадлежали греческие гончары, наносящие рельефы, содействовавшие более высокому качеству продукции и успеху на рынке.

Ранее уже упоминалось, что ведущие центры производства керамики в течение 1 в.н.э. располагались в италийско-галльском регионе. Уже в середине 1 в.н.э. гончарни Ла Грофезенк в Южной Франции достигли высшей точки сбыта на всей галло-германской территории, а также в Британии и самой Италии. По данным счетов гончарных мастерских, при этом только в промежутке от 10 до 15 лет объем производства превышал 700 000 сосудов. Как Арреций был заменен Лa Грофезенком, так и этот последний – Лезу (западнее Лиона); места выработки продукции продвигались к рынкам сбыта. Предположительно их цены были ниже, чем цены товаров из Арреция, предположительно, что и корпорации новых мастерских были лучше организованы, но совершенно определенно, что транспортные пути к рынкам сбыта были короче.

Иное развитие складывалось в другой производственной ветви – в изготовлении кирпичей. А.Шантрен справедливо напомнил о преданном забвению факте, что большая часть римских частных домов во времена поздней Республики была построена из необожженного кирпича и что потребность в обожженном кирпиче достигла своей высшей точки только при принципате. На основе около 2300 сохранившихся штампов изготовителя можно доказать существование в Риме и его окрестностях около 130 различных кирпичных заводов. Часто эти штампы называют год изготовления, хозяина, арендатора или управляющего, а также соответствующий кирпичный завод. Они позволяют не только реконструировать историю фирмы, как и историю Домициев, которые к началу 2 в.н.э. со своими пятью кирпичными заводами заняли ведущее положение, но знакомят с переменой отношений владения недвижимостью.

Может удивить, что среди владельцев кирпичных заводов появляются сенаторы и всадники, кроме того знатные дамы, однако по римским нормам это было не непристойно, потому что изготовление кирпича одновременно рассматривалось как побочный доход виллового хозяйства. Относительно поздно, только начиная с Траяна, принцепсы взялись за этот сектор, правда, в быстро увеличивающемся объеме. Это в конце концов привело к тому, что в конце 2 в.н.э. в Риме исчезли последние маленькие частные заводы.

Благодаря штампам на кирпичах и другим сведениям можно обоснованно судить о смене форм работ и изменении рабочей силы в секторе кирпичного производства. В нем сначала преобладала деятельность вольноотпущенников и рабов. Рабы при этом работали не только как формовщики или у печей для обжига; частично в их распоряжении были помощники раба (раб раба), которые выполняли разнообразные вспомогательные работы (дневной нормой было около 220 кирпичей на человека). Потом некоторые рабы поднимались до управляющего, будь то на службе у принцепса или у других владельцев. Неоднократно доказаны в этом секторе случаи освобождения рабов.

В течение 2 в.н.э. полностью изменились способы ведения хозяйства на кирпичных заводах. Быстро сократилось число рабов и вольноотпущенников, сильнее стало стремление к арендной и наемной системе. Необычное увеличение мощностей при Адриане привело, наряду с общим сокращением рабов и вольноотпущенников, к дефициту подходящей рабочей силы, который нельзя было преодолеть обычным способом. Прекращение крупного строительства в Риме во времена солдатских императоров в 3 веке н.э. привело к упадку кирпичного и других производств строительных материалов столицы.

Когда Элий Аристид во 2 в.н.э. решил восславить Рим, он восхищался прежде всего размерами и разнообразием торговли: «Вокруг раскинулись материки, которые щедро обеспечены тем, что на них есть. Каждая страна имеет то, что порождают ее земли, реки и озера. Если кто-либо хочет все это увидеть, тот должен либо объехать земной шар, либо приехать в Рим. То, что растет и изготовляется у отдельных народов, всегда есть здесь и в изобилии. Бесчисленны грузовые корабли, которые сюда приходят и привозят товары из всех стран с весны до поздней осени, так что город кажется общим торговым местом всего мира.

Корабли из Индии, да если хотите, даже из «счастливой Аравии» (юго-восток Аравийского полуострова) можно увидеть в таком количестве, что можно подумать: людям оттуда остались только голые деревья, и они должны приехать сюда, чтобы купить свои собственные изделия.

Движение кораблей никогда не прекращается, так что нельзя полюбоваться ни портом (Остия), ни даже морем. И как сказал Гесиод о границах океана, что есть место, куда сливаются все воды, так и сюда сливается все – торговля, корабли, хлебопашество, отделка металлов, искусства, и все это изготовлено и растет на земле. То, чего здесь не видишь, не существовало или не существует» («Естественная история», 6, 101).

Естественно, в этих фразах чувствуется преувеличение оратора, однако они соответствуют тем представлениям о функции Рима как «об общей ярмарке всего мира», которые существовали при принципате. Само собой разумеется, что ориентированная на столицу торговля была лишь нитью густой сети с широчайшими радиусами. Причем так восславленная Элием Аристидом международная торговля при принципате была оценена двояко. Тогда как, с одной стороны, с удивлением превозносили ее размеры, с другой – говорилось о губительных последствиях дефицита международной торговли предметами роскоши, критика, часто связанная с желаниями женщин. По Тациту, еще Тиберий якобы сетовал на то, что «на украшения женщин, камни наши деньги уходят к далеким и вражеским народам» («Анналы», 3, 53).

Современные попытки принизить фактическое значение этой международной торговли малоубедительны. Еще абсолютно достоверный Страбон констатировал, что во много раз возросла торговля через Аравийское море и что из Миос Гормоса на Красном море плавали в Индию целые эскадры. И Плиний Старший тоже сообщает, что «купцы нашли укороченный путь в Индию. Годами плавали туда корабли, которые охранялись от морских разбойников отрядами лучников... Дело было выгодное: Индия ежегодно получала от нашей империи не менее 50 миллионов сестерциев и посылала в качестве ответной поставки товары, которые приносили нам в сто раз больше». («Естественная история», 6, 101).

Более конкретным, чем эти общие доказательства, является до сих пор не точно датированное «плавание по Красному морю», которое в одном месте перечисляет товары торгового центра Баригаза на западном побережье Индии: «В этот торговый центр доставлялось вино, прежде всего итальянское, лаодикейское и арабское; медь, цинк, свинец, кораллы и топазы, простая одежда и поделки всякого рода, ярко раскрашенные пояса, смола, логос, необработанное стекло, красный мышьяк для краски, сурьма, золотые и серебряные монеты, которые при обмене на местные монеты давали прибыль, благовония, но очень дорогие и в небольшом количестве. Для царя привозили дорогие серебряные сосуды, искусных в пении молодых рабов, красивых рабынь для гарема, благородные вина, легкую одежду из тончайших тканей и изысканные притирания. Вывозились из этих мест народы, пряности, слоновая кость, агат и карнеол, ликион, всех видов одежда из хлопка, шелковая одежда... перец и тому подобные товары, которые привозили сюда из внутренней части страны». Размеры и предметы этой торговли хорошо доказаны археологически. Прежде всего многочисленные находки римских александрийских монет, особенно из эпохи раннего принципата, подтверждают оживленный товарооборот. Если даже современные представления об объеме торговли на больших сухопутных международных коммуникациях – ведущих в Двуречье «шелковом пути» и «ладанной дороги» на западном побережье Аравии – преувеличение, существование этих контактов и возросшее значение международной торговли отрицать нельзя.

И о другом пути международной торговли, «янтарной дороге», Плиний Старший дает конкретные сведения: «Этот янтарь привозится из Германии преимущественно в Паннонию, оттуда его узнали венеты, которые являются соседями паннониев и живут у Адрии. Это германское побережье, откуда он привозится, удалено от Карнунта на 600 миль, как недавно стало известно. Там живет один римский всадник, которого послал туда Юлиан, чтобы раздобыть янтарь, потому он должен был организовать для Нерона гладиаторские игры. Тот объехал все торговые центры и побережья» («Естественная история», 37, 44).

В центре обычной торговли внутри империи находились те товары, которые требовали высоких затрат на транспорт на большие расстояния, особенно на сухопутный: наряду с вином и маслом это были металлические и стеклянные товары, керамика и текстиль. По крайней мере в западных частях империи издавна считалась обычной комбинация товаров, например вина и текстиля, как об этом свидетельствуют знаменитые надгробные памятники из Неймагена, или вина и масла, или керамики и вина. Как только специальные торговые связи показывали себя рентабельными с точки зрения продукции, сбыта и торговых путей, они стали организационно укрепляться. Часто это приводило к тому, что купцы закреплялись за одним торговым центром и предприятием. Для массовой транспортировки, особенно для больших транспортировок зерна из Сицилии, Северной Африки и Египта в Италию, требовались особые условия. Здесь было необходимо вмешательство государства, чтобы предотвратить голодные бунты в столице.