Текст книги "История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2."

Автор книги: Карл Крист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Рис. Филипп Араб.

Сам император стремился различными способами получить признание сената; он придавал большое значение взаимному согласию с сенатом. А вот в продолжении войны с Сасанидами не был заинтересован. Он заключил компромиссный мир, который обеспечил империи владение Малой Арменией и Месопотамией. Уже в июле 244 г.н.э. Филипп был в Риме, где от него ожидали многого, но принимали его частично и с неудовольствием.

Как и советник Гордиана III, Филипп Араб пытался стабилизировать положение внутри Империи. Он объявил общую амнистию всем ссыльным, упорядочил императорское апелляционное судопроизводство и препятствовал злоупотреблениям фиска. Однако в целом тяжелое бремя налогов и податей сохранилось по всей Империи. То, что Филиппу Арабу не удалось устранить злоупотребления военных и чиновников, показывает известная жалоба императорских мелких арендаторов из фригийской деревни Араг. Затравленные люди обратились к императору и его сыну со следующими словами: «В благословенные времена вашего правления, добродетельнейшие и благороднейшие из всех императоров, которые когда-либо были, все остальные радуются спокойной и мирной жизни, так как все зло и угнетение прекратились, одни мы терпим бедствия, которые не подобают счастливым временам; поэтому направляем вам следующую просьбу: мы, жители одного из ваших владений, святейшие императоры, моля о помощи, отдаемся под покровительство ваших величеств. Нас неслыханным образом мучают и сосут нашу кровь те, долгом которых является защищать народ... Эти люди, офицеры, солдаты, государственные магистраты и их чиновники, приходят в нашу деревню и мешают нам работать, реквизировав у нас волов. Они у нас отбирают то, что к ним не относится, вот так мы страдаем от больших притеснений и тягот» (CILIII 14191).

Дальше следует просьба к обоим императорам оказать им помощь, и, очевидно, это произошло. Надпись по конкретному поводу чрезвычайно показательна. Она выражает наивную надежду на справедливость в непосредственном призыве к императорам. Кроме того, она использует официальную пропаганду о счастливых временах. То, что с этими временами было не все благополучно, показывают узурпации, которые были бы немыслимы без недовольства провинциалов.

Кульминацией правления Араба был с пышностью отмеченный праздник тысячелетия Рима в апреле 248 г.н.э. Вычисленный Варроном юбилей города сначала отметить не смогли, потому что император руководил сражениями на Нижнем Дунае. Теперь же этот праздничный юбилей провели с традиционными церемониями. Монеты прославляли вечность Августов, а также безопасность земного шара, и оба императора не скупились на расходы, на великолепные праздничные игры и щедрые подарки римскому населению. Однако этот впечатляющий праздник не смог скрыть дисгармонию внутри Империи и опасность на ее границах.

Во время всего правления Филиппа Араба настоящий мир так и не наступил. С 244 по 247 г.н.э. продолжались набеги карпов, сам император находился в Дакии, чтобы руководить обороной. В 248 г.н.э. последовал глубокий прорыв готов. К этим угрозам на границах добавилась целая серия узурпаций: Иопациана в каппадокско-сирийском регионе и Пакациана в Паннонии. Против него Филипп послал своего городского префекта Деция. Там события скоро приняли драматический оборот. Когда Деций прибыл на Дунай, Пакациан был уже убит. Деций одержал несколько побед над готами. Легионы восторженно приветствовали нового полководца, человека, который был им гораздо ближе, чем Араб на троне. Летом 249 г.н.э. они заставили его принять корону. Деций предложил Филиппу Арабу компромисс, который, правда, не удался. В сентябре 249 г.н.э. у Вероны войска столкнулись друг с другом; Филипп пал в битве, его сын немного позже был убит в Риме преторианцами.

Победоносный Деций сразу же направился в Рим, где сенат присвоил ему почетное имя «Траяна», таким образом теперь, его официальное имя было Гай Мессий Квинт Траян Деций. Новый император родился на рубеже двух веков в деревне Будалия у Сирмия в Нижней Паннонии. В его имени, в имени его жены Гереннии Купрессины Этрускиллы и в именах его двух сыновей Герения Этруска и Валента Гостилиана преобладали италийско-этрусские элементы с иллирийским ядром, и эта связь двух линий определила общую политику этого императора. В отличие от Филиппа Араба правитель, которого посадило на трон иллирийское войско, происходил из очень богатой сенаторской семьи, мог похвастаться респектабельной сенаторской карьерой. Однако он сразу же оказался под сильнейшим давлением легитимации, армии, сената и оживившихся реставрационных сил.

После быстрой смены событий 238—249 гг. н.э., после целого ряда узурпаций и феномена восточной династии празднование тысячелетнего юбилея воодушевило традиционные силы и побудило их к действию. Как бы доброжелательно и заинтересованно ни действовал Филипп Араб, он был слишком чужеродным, чтобы удержаться в тот момент на троне, с другой же стороны, недостаточно жесток и хладнокровен, чтобы опираться на террор. Поэтому он и потерпел крах.

Рис. Деций.

Деций же с самого начала проводил реставрационную политику. Широкие круги населения, а особенно верхние слои, как и он, считали, что катастрофы и кризисы были вызваны отказом от древних римских обычаев и ценностей и не в последнюю очередь отказом от старой религии. Убеждения такого рода немногим ранее Кассий Дион вложил в уста Мецената: «Если ты на самом деле хочешь быть бессмертным, почитай богов по обычаю отцов и принуждай других их почитать. Если они от этого уклоняются, возненавидь их и карай и не только ради богов, но и потому, что люди, которые на их место ставят новые божественные существа, создают себе свои собственные законы, из чего возникают заговоры и тайные союзы, что вредно для монархии. Поэтому нетерпимо относись к безбожниками и фокусникам!» (52, 36, 1).

Деций, по-видимому, разделял такое понимание. Его систематическая реставрация и укрепление древнеримских традиций нашли свое выражение в эдикте лета 250 г.н.э., который требовал от всех жителей Империи публичных жертвоприношений официальным богам Римского государства, причем эти жертвоприношения впервые в истории Империи проходили под наблюдением. Они должны были совершаться в присутствии властей или комиссии, об участии в них составлялся документ за подписью двух свидетелей. В форме ходатайства о подтверждении он направлялся в местную жертвенную комиссию, которая подтверждала участие. Такие документы известны прежде всего в Египте, в большинстве случаев в Фаюме, где были переданы свыше сорока таких ходатайств между июнем и июлем 250 г.н.э.

Формулировка таких документов звучала так: «Жертвенной комиссии Аврелии Харис из деревни Феадельфия. В вашем присутствии я постоянно приносил жертвы в соответствии с эдиктом и ел жертвенное мясо, и я прошу вас засвидетельствовать это подписью. Будьте здоровы!» (Первый почерк): «В первый год императора Цезаря Гая Мессия Квинта Траяна Деция Пия Феликса Августа 22 паяна» (16. 6. 250 г.н.э), (второй почерк): «Мы, Аврелий Серен и Герм, видели, как ты приносил жертву», (третий почерк): «Я, Герм, подписал» (Гамбургские папирусы, 1,6). Аналогично составленный документ для жрицы египетского бога Петесоуха доказывает, что эдикт Деция касался всех без исключения.

Жертвенный эдикт Деция нужно понимать в первую очередь как религиозно-политическую меру, а не как инструмент целенаправленного преследования христиан. По причине неразрывной связи религии и государства этот эдикт выдержан в традициях римских молебствий, которые были приняты еще во времена Республики и совершались во время бедствий или больших побед. При этом речь шла о приношении в праздничных одеяниях общих жертв, акт, который при принципате из-за включения благополучия Августа превратился одновременно в акт политической лояльности по отношению к правителю. Какое значение придавалось декретированным Децием жертвоприношениям, следует из того, что в Риме неоднократно присутствовал на религиозных церемониях император, а в Карфагене – проконсул. На основе налоговых регистров население вызывалось на жертвенную или надзорную комиссию. Тот, кто не повиновался первому вызову, получал второй срок для явки; если он опять не появлялся, его ожидали тюрьма, потеря состояния, ссылка, иногда даже пытка, а в отдельных случаях смертная казнь.

Активное участие в жертвоприношениях стало тестом на религиозные убеждения и в соответствии с древнеримскими представлениями тестом на политическую лояльность. Одобренные Траяном методы Плиния Младшего распространялись на всех жителей Империи. Тот, кто уклонялся от жертвоприношений, будь то философ, агностик, неверующий или христианин, ставил себя вне религии и вне политического сообщества Империи. Христиане в любом случае являлись самой большой группой отказников и поэтому были дискредитированы одновременно и политически. Таким образом, жертвенный эдикт Деция неизбежно спровоцировал гонения на христиан.

250 г.н.э. принес одновременно обострения боев на Нижнем Дунае. В Рим пришли роковые известия, что карпы напали на Дакию, а готы на Мезию. Деций отправился в район боевых действий и одержал победу над готами Книвы у Никополя на Истре. Но он не смог воспользоваться этим успехом и отправился на север, чтобы отбросить карпов из Дакии. Судя по всему, это решение вызвало последующие катастрофы. Книва между тем продвинулся на юг и перешел Балканы. Правда, Деций последовал за ним форсированным маршем через Шипку, однако у Береи он был внезапно атакован и разбит. С тяжелейшими потерями римское войско отошло на север.

Поражение Деция у Береи имело еще и другие тяжелые последствия. Город Филиппополь (Пловдив) уже долгое время был осажден готами. Отрезанные там римские войска под командованием наместника Юлия Приска после катастрофы у Береи оказались в безвыходном положении. Сначала Приск был провозглашен императором, потом город капитулировал в надежде на сносную участь. Но были убиты тысячи жителей и солдат, остальных взяли в плен, сам Приск погиб в столкновениях.

Насколько тяжелым было поражение римлян у Береи, видно уже из того, что прошло полгода, прежде чем римская оборона снова приобрела форму. Рассеянные группы римских соединений собрались в районе Эска на Дунае, но готы оставались бесспорными хозяевами Балкан. Только в июне 251 г.н.э. Деций еще раз провел сражение у Абритта в Добрудже, причем скорее всего он попал в готскую западню, потому что добровольно вряд ли бы решился выбрать для битвы болотистую местность. Этот день стал одной из тяжелейших катастроф Империи. Деций пал в сражении после своего сына Геренция Этруска, которого император за несколько дней до этого сделал  Августом.

Крушение римской власти на Нижнем Дунае было полным. Не было больше войска, способного удержать готов. Вообще нечего было и думать о единодушном сопротивлении. Правда, императором провозгласили Галла, легата Нижней Мезии, но настоящей власти у него не было. Он вынужден был наблюдать, как готы по-прежнему грабили и опустошали, а потом с добычей и пленными уходили за Дунай. В придачу им была обещана ежегодная высокая дань, чтобы они не соблазнялись новыми набегами.

Правление Деция кончилось полной катастрофой. На портрете императора в Капитолийском музее изображено лицо, на котором до крайности усилены напряжение и тяготы правителя. В нем поразительным образом отражены заботы, сознание кризиса и беды, кажется, что даже предугадано само крушение. Традиционные заклинания о «вечном Риме» на монетах, признания иллирийского гения и гения иллирийского войска, демонстративных изображений Паннонии и Дакии на монетах, все призывы и попытки реставрации оказались безуспешными.

Империя между Требонианом Галлом и Диоклетианом (251—284 гг. н.э.)

После смерти Деция отношения на вершине Империи складывались бурно. В Риме при сообщении о гибели правителя его второй сын Гостилиан был утвержден сенатом Августом, однако решающей фигурой стал возведенный на трон дунайской армией Требониан Галл. Он сразу же сделал своего сына Волузианна сначала Цезарем, а потом Августом, но, с другой стороны, усыновил Гостилиана, он вообще стремился оказать все почести Децию и его семье. До возможного соперничества дело не дошло, по-тому что вскоре Гостилиан умер от чумы.

Вместе с сыном Требониан Галл поспешил в Рим, чтобы и там укрепить свою власть. Решение проблемы на Нижнем Дунае он поручил выходцу из Мавритании Эмилиану, как оказалось, совсем неплохое, но очень опасное решение. Эмилиан в течение 252 г.н.э. сумел не только прогнать готов, но в рамках карательной операции преследовал их за Дунай. Войско, приведенное от катастрофы к победе, ответило провозглашением своего командира императором. Он начал поход на Италию, чем застал Требониана Галла врасплох. Поднятые им соединения, прежде всего части рейнской армии, еще не выступили, когда Эмилиан уже стоял в Умбрии, Перед массированной атакой дунайских легионов уступающие им подразделения Галла разбежались у Интепамны. Требониан и Волузианн нашли там смерть весной 253 г.н.э.

Однако приверженцы Требониана Галла смогли отпраздновать его посмертный триумф. Когда поднятая на ноги Галлом и собравшаяся в Реции группа рейнской армии узнала о катастрофе, она встала на сторону своего командира Луциния Валериана, который тут же был провозглашен императором и отважился на вторжение в Италию. То, что этот поход большей части рейнской армии развязал новые разбойничьи нападения аламаннов, никого не волновало. Войска Эмилиана потерпели поражение, сам он был убит, в конце лета 253 г.н.э. Валериан вошел в Рим.

Происходящий из знатной семьи Валериан был уважаемым пожилым человеком в возрасте 63 лет, сыгравшим выдающуюся роль в администрации при Деции. Можно было ожидать, что он и дальше проявит себя как хороший администратор. Однако ему для этого не представилось удобного случая. Со времени похода Эмилиана из дунайского региона на всем Востоке драматически ухудшились с таким трудом стабилизированные отношения. На Нижнем Дунае, в Малой Азии и на всем Ближнем Востоке Рим терпел катастрофические поражения. Тогда как сарматские вторжения и уже упомянутые готские набеги и разбойничьи походы терроризировали обширную часть Греции и Малой Азии, с 252 г.н.э. сасанидские войска нападали на Месопотамию и Сирию. В 253 г.н.э. они взяли Антиохию, разграбили и почти беспрепятственно ушли за Евфрат с добычей и пленными.

Ввиду этого положения Валериан был вынужден взять лично на себя командование на Востоке. Его уже возвышенный в Августы тридцатипятилетний сын Галлиен получил Запад Империи. Валериан расположил в 254 г.н.э. штаб-квартиру в Самосате, но ему долгое время не хватало сил для большой военной ответной акции. В 256 г.н.э. он потерял Дура-Европос, одну из важных римских оборонительных позиций на Среднем Евфрате. Дура, таково было первоначальное название поселения, была преобразована в крепость Европос Селевком Никатором до 280 г. до н.э., около 100 г. до н.э. она попала в руки парфян, а в 165 г. до н.э. в руки римлян. Вероятно, со времен Севера Александра она являлась резиденцией командующего римской пограничной обороны этого района.

Американские ученые при участии М.Ростовцева провели раскопки, которые обнаружили не только военный центр, но и жилые кварталы, многочисленные храмы и культовые здания, среди них украшенная фресками из Нового Завета синагога и преобразованный в церковь жилой дом, который находился за башней городской стены. Находки в Дура-Европос свидетельствуют о наслоении восточных, эллинистических, иудейских и христианских элементов, удивительно сильна и преемственность арабских и пальмирских форм.

Как показывают раскопки, в 256 г.н.э. за крепость велось ожесточенное сражение. Сасанидам и на этот раз удалось взять город. Даже если отдельные наступления сасанидов терпели неудачу, а некоторые римские контрудары удавались, что отметила римская монетная эмиссия Парфянская победа, кризис достиг своей высшей точки, когда Шапур I в 260 г.н.э. открыл новое наступление по широкому фронту, приведшее к тяжелейшей катастрофе из всех, которые римляне потерпели на Ближнем Востоке. Тогда как с римской стороны имеются недостаточные сведения, официальное сасанидское изображение событий известно благодаря памятникам Накши Рустама.

На отвесных скалах севернее Персеполя находится монументальный наскальный рельеф, который изображает разбитого Шапуром I Валериана, причем римский император стоит на коленях в плаще полководца перед сидящим на коне сасанидским повелителем. Важнейший исторический источник, написанная на трех языках надпись о так называемых деяниях Шапура I, была обнаружена только в тридцатых годах нашего века. Эта надпись содержит полный перечень титулов Шапура: «Я, почитатель Мазды, бог Шапур, царь царей иранцев и неиранцев, из рода богов, сын почитателя Мазды, бога Ардашира, царя царей иранцев, из рода богов, внук царя Папака, я – гocподин Иранской Империи» Дальше идет описание размеров Империи и исчерпывающий отчет о трех больших войнах против римлян. Этот отчет начинается с битв против Гордиана III и кончается триумфом над Валерианом. Под вторым заглавием идет описание религиозной деятельности, о постройке храмов и жертвоприношениях. Наконец, Шапур I подчеркивает свою роль как исполнителя божественной воли и ставит себя в пример потомкам.

В середине надписи находится гордое описание событий 260 г.н.э.: «Во время третьего похода, когда мы атаковали Карры и Эдессу, Карру и Эдессу осадили, император Валериан выступил против нас. С ним были (войска) из Германии, Ретии, Норика, Дакии, Паннонии, Мизии, Истрии, Испании, Мавритании, Фракии, Вифинии, Азии, Памфилии, Изаврии, Ликаонии, Галатии, Ликии, Киликии, Каппадокии, Фригии, Сирии, Феникеи, Иудеи, Аравии, Лидии, Осрены, Месопотамии: всего 70 000 человек. И по ту сторону Карр и Эдессы у нас была большая битва с императором Валерианом. И императора Валериана мы и взяли в плен собственноручно, и префекта, сенаторов и офицеров, которые командовали той армией, – всех мы взяли в плен и угнали в Персию. И Сирию, Киликию, Каппадокию мы разграбили, опустошили и разрушили».

Дальше идет список взятых городов и результат: «И людей, которых мы пленили на римской земле среди неиранцев, мы депортировали. И поселили их в нашей Империи, в Персии, в Парфии, в Сузиане и в Ассирии, и в других частях Империи, в которых мы, наш отец и наши предки имели земли».

После поражения Валериана сасаниды продвинулись дальше на запад, пересекли Сирию, снова заняли и разрушили Антиохию. Их войска глубоко проникли в Малую Азию. Но среди этого распада сохранились островки римского сопротивления. Прежде всего Оденаф, правитель Пальмиры, Марциан, который успешно защищал Эдессу, и Каллист, римский главнокомандующий в Малой Азии, стояли во главе сопротивления. Конец Валериана неизвестен, император пропал в сасанидской тюрьме.

Падение Валериана привело на Востоке Империи к попытке узурпации Марциана и Каллиста, к восстанию, которое охватило Египет и часть дунайских легионов. Однако Авреол, командующий центрального римского кавалерийского корпуса, наголову разбил восставших зимой 261 г.н.э. На Востоке Оденаф Пальмирский занял их посты и тем самым стал ключевой фигурой на всем Востоке Империи.

Парадоксальное развитие на Ближнем Востоке, которое в конце концов привело к образованию отдельной Империи Пальмира, становится понятным только в том случае, если учитывать функцию богатого торгового и караванного города на сирийском побережье. Из сохранившегося таможенного и налогового тарифа 137 г.н.э. известно многообразие торговой продукции, которая тогда перегружалась в этом городе: пурпурные ткани транзитного сообщения между Финикией и Персией, благовония, оливковое масло, зерно, мех, сушеные фрукты, бронзовые статуэтки и рабы. На этой торговле основывалось огромное богатство города, о котором свидетельствуют развалины монументального храма Ваала, коринфские колонны, триумфальные арки, огромная рыночная площадь, один из самых больших театров на Востоке и башни высотой до 37 м.

Существование города зависело от караванной торговли по Евфрату. Когда сасаниды парализовали эту торговлю, они вызвали враждебность Пальмиры. Оденаф не только предоставил надежное убежище аршакидским эмигрантам, он всеми силами вооружился и примкнул к римской центральной власти. Его положение еще больше укрепилось, когда он боролся с узурпаторами, исполняя долг верности по отношению к Галлиену. Он был назначен наместником всего Востока. Галлиен предоставил ему полную свободу действий. Уже в 262 г.н.э. Оденаф вернул Карры и Низибис, в том же году продвинулся до Ктесифона и обеспечил своему родному городу торговлю по Евфрату. Здесь наиболее ярко проявилось совпадение пальмирских интересов с интересами Империи.

В разгар этих успешных мероприятий Оденаф в 267 г.н.э. был убит вместе с сыном. Его вдова Зенобия ни на минуту не отдала власть в чужие руки. От имени своего сына Вабаллафа она последовательно продолжала политику мужа. В ее лице на передний план еще раз выдвинулась одна из тех женщин сирийско-арабского региона, которые сыграли такую большую роль в истории 3 в.н.э. Так как силы римского центрального управления еще долгое время были сосредоточены на Западе и на Дунае, Зенобия воспользовалась необычайно благоприятной политической и военной обстановкой.

Рис. Зенобия.

Пальмирские войска заняли тогда Египет и большую Часть Малой Азии. Влияние Зенобии достигло даже Боспора. На короткое время власть Пальмиры выросла до того всемирно-исторического масштаба, как до этого у Карфагена, а позже Венеции. Однако город дорого заплатил за то, что не захотел действовать по римским указаниям, более того – осмелился создать на Ближнем Востоке самостоятельную сферу власти. Как только у римской центральной власти освободились руки и как только Аврелиан (270—275 гг. н.э.), способный воин, смог настоять на римских требованиях, Пальмирская Империя рухнула так же быстро, как и была образована. Как только Зенобия и Вабаллаф не смогли больше опираться на римский авторитет, египетские, сирийские и малоазиатские города не пожелали признавать главенство Пальмиры. Традиционное многообразие политических и культурных сил помешало принять региональную власть.

В двух походах 271 и 272 гг. н.э. Аврелиан в тяжелых битвах победил восставших. О последних годах жизни Зенобии исторические сведения очень противоречивы. По сведениям «Истории Августов», ее вели в золотых цепях в большом триумфе Аврелиана в 274 г.н.э., и она в конце концов умерла в ссылке в Италии. Разоренная войсками Аврелиана Пальмира не оправилась от понесенных потерь. Характерные для нее надгробные башни и подземные склепы богатых семей ограничиваются этим временем. Выжил ли вообще старый ведущий слой, больше не имело значения.

Абуль-Феда, арабский историк и географ 14 в., сообщал о Пальмире следующее: «Тадмор (Пальмира) – маленький город в провинции Эмеза... Там находятся великолепные памятники, принадлежащие великому прошлому. Рассказывают, что город основала женщина и что она пленницей умерла в Риме». Полностью разрушенный землетрясением город был неизвестен в Европе до 17 в. Только английские купцы из Алеппо обнаружили его к концу 17 в., и только с начала нашего столетия было начато систематическое археологическое исследование, прежде всего английскими и польскими учеными. Пальмира снова вернулась для науки и туристов.

Валериан оставил своему сыну и соправителю отнюдь не мирную часть Империи. В 4 в.н.э. Аврелий Виктор так описывает ту ситуацию: «Готы, не найдя сопротивления, продвинулись до Фракии, заняли Македонию, Ахаю и соседние районы Азии, парфяне – Месопотамию, Восток был в руках разбойников или под властью женщины (Зенобии). Власть аламаннов распространилась на Италию, франкские племена разорили Галлию и прочно осели в Испании, где они опустошили город Таррако (Тарагона) и почти полностью разграбили; часть из них на кораблях, которые они захватили, прошла до Африки; было потеряно все, что Траян завоевал по ту сторону Дуная. Как бурей, бушующей на всем земном шаре, было опрокинуто все, малое и большое, низшее и высшее. К тому же в Риме началась чума» («О Цезарях», 33, 3).

Какими бы хаотичными ни были события в пятидесятых годах, кризис достиг кульминации в 260 г.н.э.. в год пленения Валерина. Этой катастрофой был подорван также и престиж Галлиена. Как грибы, вырастали теперь антиимператоры; эпоха тридцати тиранов, как называет ее «История Августов», достигла своего зенита. Как это всегда случается при узурпациях, во всей Империи царила полная анархия.

В дунайских областях в 260 г.н.э. императором был провозглашен Ингенуй, наместник Паннонии, который быстро склонил на свою сторону Мезию. Но прежде чем он сумел консолидировать свою власть, кавалерийский корпус Галлиена под командованием Авреола разбил соединения Ингенуя у Мурсы в нижнем течении реки Драу. Но едва здесь было потушено пламя восстания, как оно разгорелось снова в Верхней Паннонии. В Карнунте на щит был поднят Регалиан, выпустивший монеты в свою честь и в честь своей жены Дриантиллы, редкость которых свидетельствует о краткости его правления. Несколько недель спустя и эта узурпация потерпела крах.

Даже на рейнском фронте, на том театре военных действий, которому Галлиен уделял особое внимание, внезапно рухнула его власть. Чтобы стабилизировать положение, Галлиен еще в 257 г.н.э. перевел монетный двор из Виминация в Кёльн и вскоре после этого дал своему сыну Салонину номинальное командование, тогда как фактически обороной руководил лояльный полководец Сильван. Из-за вопроса, принадлежит ли добыча от победы над германцами разделенным войскам или главному командованию, возник конфликт между Сильваном и Салонином, с одной стороны, и между верхнегерманским наместником и полководцем Постумом, с другой. Постум окружил Кёльн, город сдался, Сильван и сын императора были убиты. Постум не замедлил установить галльскую отдельную Империю.

Рис. Галлиен.

В отличие от многочисленных локальных узурпаций, эта отдельная Империя во время своего существования, то есть полтора десятилетия, приняла на себя те же региональные оборонительные функции, какие выполняла Пальмирская Империя при Оденафе. Очевидно, что Постуму удалось привлечь на свою сторону различные социальные группы: долгое время эту власть поддерживало не только пограничное войско и его офицеры, но и региональный ведущий слой, богатое галльское дворянство, муниципальная аристократия, массы населения городов и сел.

Его власть в основном зависела от отражения германских набегов. Однако, хотя он и мобилизовал общие интересы и традиции региона, однозначно придерживался римских форм власти. Трир и Кёльн служили резиденциями и имели даже монетные дворы, художественное качество монет которых превосходило монету Галлиена. На лицевой стороне правитель был изображен в короне, а на обратной стороне довольно часто прославлялась победа над германцами, а император чествовался как спаситель Галлии. Авторитет Постума рос, со временем ему подчинились испанские провинции и Британия.

Так как у Галлиена сначала были связаны руки сражениями на Балканском полуострове и в Египте и Постум не посягал, на саму Италию, столкновения с галльской Империей начались только после 263 г.н.э. Они продолжались много лет и достигли высшей точки, когда командующий кавалерией Авреол в Милане открыто примкнул к Постуму и даже начал выпускать монеты в его честь. Во время осады Милана (268 г.н.э.) Галлиен стал жертвой заговора своих командиров, но Авреол тоже погиб после капитуляции города. Вскоре у Майнца был убит и Постум, после того как отдал на разграбление своим войскам отвоеванный у узурпатора Лелиана город.

За несколько лет пала, казалось, такая консолидированная галльская империя. Последним правителям Викториану (268—270 гг. н.э.) и Тетрику (270-273 гг. н.э.) их задачи были не по плечу. В решающем сражении при Шалоне Аврелиан подвел черту под региональными властными образованиями, причем галльская империя парадоксальным образом закончила существование из-за предательства своего императора Тетрика, который завершил жизнь в высокой гражданской должности администрации Италии – в должности наместника Лукании.

Галлиен не дожил до этого триумфа, как и до окончательной консолидации Империи. Когда он умер, итог его внешней политики был достаточно мрачным. Однако именно этот император в административной и военной политике принимал меры, которые были реалистичными и сохранились в будущем. Хотя он сам происходил из высшего общественного слоя, его правление принесло дальнейшее исключение сенаторов из руководства администрации и ведущих военных постов. До Галлиена легатами легионов были, как правило, сенаторы. В будущем место сенаторского легата легиона занял префект из всаднического сословия. И в провинциальной администрации сенаторы впоследствии не управляли теми провинциями, где стояли войска. Профессиональные солдаты, верхушка которых принадлежала к всадническому сословию, приобрели поэтому большое влияние.

Исключение сенаторов из военной и административной сферы имело для представителей этого сословия и положительные стороны. Они могли теперь сосредоточиться в первую очередь на управлении своими латифундиями и частично спасти их во время кризисов 3 в.н.э. Среди них небольшая группа занялась литературой и искусством. Когда в 4 в.н.э. в кругу Симмаха еще раз произошло возрождение традиционной римской литературы, то предпосылки для этого были созданы именно тогда.

В военной области, наоборот, образование нового кавалерийского корпуса оказалось чревато тяжелейшими последствиями. Этот вновь созданный, мобильный и очень боеспособный резерв в большинстве случаев применялся для блокирования противника, проводил контрнаступления или устранял узурпации. Однако эта военная концентрация одновременно открывала перед командирами корпуса те возможности, которыми когда-то обладали преторианские префекты. Не случайно, что Авреол, Аврелиан и Проб с этого поста поднялись до императорской власти.

В остальных областях внутренней политики правление Галлиена характеризовалось намеренным дистанцированием от отца, от Валериана. Как далеко зашло отчуждение до пленения Валериана, сказать трудно. Во всяком случае после пленения поведение сына оставляло желать лучшего. Галлиен никогда не предпринял попытки вызволить отца с помощью переговоров или другими средствами. Наоборот, он всеми мыслимыми способами отделял себя от него: имя Валериан в семье больше не давалось, победы, достигнутые под ауспициями отца, больше не перечислялись. В отношении к христианству политику отца Галлиен тоже не продолжил.