Текст книги "История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2."

Автор книги: Карл Крист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Annotation

В книге представлена эпоха римских императоров, охватывающая политическую и социальную историю, развитие экономики и культуры. Помимо хронологического описания событий в Риме и провинциях от Августа до Константина подробно рассматриваются экономика, культура и религия. При этом автор опирается на античные исторические источники, использует извлечения из греческой и латинской литературы, из текстов отцов церкви и папирусов.

Книга Карла Криста является несомненной удачей просветительской науки и предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей.

Цели и средства имперской политики

Проблематика имперской политики при принципате

Администрация империи

Бюджет империи

Урбанизация

Гражданско-правовая политика. Проблематика романизации

Пограничные зоны и предполье империи

Экономическое

Рамочные условия и центральные факторы

Сельское хозяйство

Ремесло и торговля

Цивилизация и культура в Римской империи

Наука и техника

Литература и искусство

Религиозное развитие

Иудейство и христианство в Римской империи

Кризис империи 3 в.н.э.

Окружение Римской Империи в 3 в.н.э.

Германцы в 3 в.н.э.

Римская империя при солдатских императорах (235—284 гг. н.э.)

Империя между Требонианом Галлом и Диоклетианом (251—284 гг. н.э.)

Христианство в 3 в.н.э. – религия и духовное развитие эпохи

Эпоха солдатских императоров. Структуры и проблематика

Тетрархия Диоклетиана

Век Константина Великого.

Империя при Константине Великом

Константин и христианство

Ретроспектива и перспектива

В книге представлена эпоха римских императоров, охватывающая политическую и социальную историю, развитие экономики и культуры. Помимо хронологического описания событий в Риме и провинциях от Августа до Константина подробно рассматриваются экономика, культура и религия. При этом автор опирается на античные исторические источники, использует извлечения из греческой и латинской литературы, из текстов отцов церкви и папирусов.

Книга Карла Криста является несомненной удачей просветительской науки и предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей.

Цели и средства имперской политики

Проблематика имперской политики при принципате

Римская империя принципата в своем своеобразии должна определяться не абстрактными, а историко-генетическими критериями. В центре имперской политики стояло не выполнение сформулированной программы, а преодоление элементарных государственных задач: укрепление господства, консолидация римской власти в сферах влияния, организация сначала только рудиментарной когерентности внутри большой политической формации всегда были на переднем плане, хотя перемещались из-за новых импульсов к дальнейшей экспансии империи.

Обеспечение господства и администрация Римской империи во времена Республики были ограничены сознательным отказом от преимуществ долгосрочного управления в одних руках и такого же сознательного отказа от бюрократии, как в Риме, так и в провинциях. Еще при Цезаре господство в римской сфере влияния рассматривалось с точки зрения личных перспектив: дружественное или враждебное поведение царей иди предводителей племен определяло римскую политику; систематическая институализация римской власти началась только при Августе. Традиционные формы еще долго продолжали оказывать воздействие и при принципате.

Даже при изменяющихся условиях принципата имперская политика Рима никогда не ставила целью нивелировать состоящую из столь разнородных элементов, исторически разросшуюся империю в единое римско-италийское государство. Внутренне многообразие империи, с которым сознательно и демонстративно идентифицировал себя такой принцепс, как Адриан, должно было быть сохранено уже потому, что инструментарий имперской политики и при принципате оставался ограниченным. Он охватывал частично связанные друг с другом сферы администрации и судопроизводства, урбанизации и гражданско-правовой политики, романизации, пограничной и внешней политики.

Данные исходные точки римской политики, как уже было упомянуто, находились в самоуправлении городов или в центральных местах племенных территорий, а в исключительных случаях в личности клиентельных царей и князей, будь то в Британии, Фракии, в Боспорском царстве, в Пальмире, Иудее или в Мавритании. Если в городах и центральных местах отсутствовала администрация, она создавалась Римом. В регионах, где ее не было, часто возникали большие трудности, римское господство и цивилизация либо вообще не укоренялись, либо только поверхностно и в скромных масштабах. Не было никакой уверенности, что привилегированный Римом вождь племени выполнит свои обязательства.

Даже в сфере правосудия, куда было вложено столько духовной энергии римских юристов и аристократов, в сфере, в которой с давних пор не допускалось соприкосновение с чужим правом, не было всеимперского нивелирования, но признавались существующие местные нормы права и правовые традиции. То, что Рим предлагал в этом случае, была не столько обязательность римских правовых принципов, сколько контроль за существующим местным судопроизводством и возможность апелляции систематически организованного института, который в последней инстанции предполагал участие самого принцепса и теоретически связывал его как верховного судью и гаранта права с каждым гражданином империи. Введение института апелляции, которого не знала Римская Республика, является убедительнейшим выражением интенсификации правосудия в Римской империи и одновременно координации местных, провинциальных и центральных органов.

Администрация империи

Первой задачей администрации империи было сохранение общественной безопасности, которую с трудом можно было поддерживать в хронических центрах беспорядков эллинистического Востока, в таких, как Александрия, в других больших или портовых городах, или в таком регионе, как Иудея. Первоочередными являлись также создание основанной на налоговой справедливости финансовой администрации и организация системы правосудия, удовлетворяющей все население империи. Эта система, с одной стороны, не должна была загружать принцепса, как верховного судью, тысячами пустяковых местных дел, но, с другой стороны, должна была разрешать непосредственное вмешательство, когда затрагивались государственные интересы римской державы;

Решение этих задач было равносильно стабилизации и институализации новой политической системы в рамках империи. Благодаря мобилизации «колониальной элиты» и провинциального ведущего слоя принцепсы получили новые силы, которые укрепляли их положение как в провинциях, так и в Италии и в самом Риме. Персональные компоненты администрации поэтому при принципате долгое время оставались такими же важными, как и институционные. Для принцепсов и для органов центральных ведомств было важно не только создавать новые учреждения, но и находить лояльных и компетентных работников и специалистов, которые бы служили системе в разнообразнейших секторах. Неподкупный юрист был также необходим, как и опытный техник и хороший администратор.

Конечно, правильно, что администрация империи при принципате определялась теми нормами, которые соответствовали традиционным убеждениям римских аристократов и их «патрональному» настрою. Однако, с другой стороны, на эллинистическом Востоке, особенно в Египте, она столкнулась с уже существующими органами управления, которые долгое время претерпевали лишь незначительные изменения. Больше всего римская администрация при принципате воспользовалась тем, что по сравнению с предшествующей фазой гражданских войн поздней Римской Республики повсюду было признано однозначное качественное улучшение.

Своеобразная структура администрации империи является в такой же степени результатом исторического развития, как и особого давления обстоятельств. При этом не было учтено, с одной стороны, традиционное деление империи на привилегированную центральную часть страны, столицу и Италию, и на старые и новые зависимые провинции, а с другой – многообразие и дифференциация империи. Бок о бок с региональными компонентами в специальных ответвлениях администрации происходило характерное пересечение сфер компетенций отдельных провинций. К основам римской администрации при принципате, кроме того, относится создание разграниченных инстанций с маленьким управленческим аппаратом с обозримым радиусом задач, которое, однако, не исключало в кризисные времена общей ответственности у особо надежных людей. К тому же не оставались постоянными ни общий радиус имперской администрации, ни положение и качество различных внеиталийских административных единиц.

Наоборот, в римско-италийском регионе царила преемственность в отношении положения органов управления. Августовское подразделение города Рима на 14 районов и 265 городских кварталов, которое по их специфическим особенностям можно частично увидеть и сегодня, сохранилось. Преемственность царила в сфере обязанностей магистратов города Рима, в дополняющей их вновь созданной системе уполномоченных принцепса, выполняющих особые поручения, и в органах привилегированных городов Италии. Пожалуй, еще в старых республиканских провинциях тоже была создана структура управления, особенно в секторе судопроизводства, введением разгружающих наместника юридических помощников. Однако решающих изменений не произошло. Азия и Африка, например, продолжали оставаться «сенаторскими» провинциями, назначенные сенатом наместники которых, всегда бывшие консулы, пользовались высочайшим престижем вне непосредственных сфер администрации принцепса.

Значительные изменения, которые расширили участие принцепса в управлении, произошли в пограничных районах, в областях военных операций и в клиентельных государствах, которые управлялись не самим Римом, а через посредство клиентельных царей, прежде всего на Дунае, эллинистическом Востоке и в Северной Африке. Число вновь приобретенных провинций после Августа было относительно небольшим. Оно включало, в принципе, оккупированную при Клавдии Британию, траяновские завоевания в Дакии, одновременно занятую Аравию, а также временную аннексию парфянских территорий на Ближнем Востоке. Особое положение занимали военные зоны Верхней и Нижней Германии, которые получили статус провинции только после их округления, после отказа от дальнейших наступлений в материковую Германию и после сооружения укрепленных границ до 90 г.н.э.

Гораздо чаще под римское правление переходили клиентельные государства, в 17 г.н.э. Каппадокия, в 42 г.н.э. – Мавритания, в 46 г.н.э. – Фракия, или же делились уже существующие провинции, как в 86 г.н.э. Верхняя и Нижняя Мезия и в 106 г.н.э. Верхняя и Нижняя Паннония. Такие большие провинции, как Британия, составляли исключение, также как и более мелкие регионы, такие, как Фракия и Иудея, управлявшиеся прокуратором принцепса или же бывшие под контролем соседней провинции, наместник которой вмешивался в случае необходимости.

Центральная администрация принцепса, как уже было сказано, образовывалась из круга лиц семьи принцепса. Фактически неизбежное выполнение комплекса государственных функций группой лиц низшего правового положения, режим вольноотпущенников Клавдия или Домициана вызывали сильнейшие трения. Поэтому руководящие функции в этом секторе все больше и больше передавались представителям всаднического сословия, дифференциация и институализация центральной администрации принцепса продвигалась вперед и дальше усиливалась ввиду лавинообразно растущих управленческих задач, укреплялся персонал, пока в поздней античности наконец не образовались в различных резиденциях и преторианских префектурах настоящие ассы бюрократического аппарата; развитие, которое полностью противоречило римской административной традиции.

Важнейшим постом центральной администрации был пост секретаря по переписке, который вместе со своими сотрудниками должен был вести всю общую административную корреспонденцию принцепса. Если даже от отдельного принцепса зависело, насколько широкой была сфера его полномочий и насколько он мог принимать самостоятельные решения, все равно влияние секретаря было в любом случае значительным. Это следует уже из того факта, что его ведомству подлежали все без исключения назначения, и поэтому он участвовал во всех кадровых решениях. В начале 2 в.н.э. это ведомство было подразделено на латинских и греческих секретарей, и не только по языковой причине, но и из-за постоянно увеличивающейся активности администрации.

Был еще секретарь по прошениям, который руководил ответственным и трудоемким отделом. Он рассматривал все юридические жалобы, на которые принцепс, как правило, отвечал рескриптом. Более ограниченными были ведомства секретаря по разбору дел, руководителя судопроизводства при дворе принцепса, секретаря по науке, который обеспечивал научной информацией для разнообразных целей, секретаря по архиву и документам, и, наконец, со времен Адриана, секретаря, который отвечал за выполнение текущих рутинных служебных дел.

Само собой разумеется, к администрации относились находящиеся под управлением прокураторов и префектов центральные кассы принцепса, военная казна, состояние принцепса и фиск Цезаря, включавшие большое количество чиновников, которые при полной личной ответственности не обладали ни малейшей самостоятельностью, однако зачастую их было трудно проконтролировать. Как уже было сказано, администрационная сеть принцепса в провинциях постоянно расширялась. Часто бывало, что прокураторы ведали доходами от налогов или управляли состоянием принцепса в целом ряде провинций, например, в провинциях Бельгика, Верхняя и Нижняя Германия.

Бюджет империи

Несмотря на пересекающиеся и запутанные управленческие ветви, которые с конституционно-правовой точки зрения подчинялись сенату или принцепсу, фактически в сфере администрации, а особенно в секторе хозяйства и финансового управления, доминировали власть и влияние принцепса. Поэтому вполне оправданно говорить о едином бюджете империи, хотя эта трактовка явно противоречит различным кассам и административным инстанциям. Как подтверждают засвидетельствованные на 23 г. до н.э. и на 14 г.н.э. статистические обзоры империи, уже Август видел необходимость в систематическом балансировании финансов.

Так как от тогдашних «государственных счетов» не сохранилось ни одного, и нет в распоряжении даже фрагментов от оригинальных документов центральной римской кассы, любая современная реконструкция бюджета империи имеет дело со многими неизвестными величинами и ошибками. Они прежде всего так велики, потому что налоговая обязанность и величина налогов не были едиными. Только косвенные налоги, однопроцентный налог на продажную стоимость и четырехпроцентный налог на продажу раба, к тому же таможенные, рыночные и портовые платы вносились всеми лицами.

Наоборот, римские граждане освобождались от прямых налогов. Они в Риме, Италии и провинциальных городах не облагались обязательным для провинциалов земельным налогом и не платили подушную подать. Они облагались налогом только тогда, когда наследовали собственность, расположенную на непривилегированной территории.

С другой стороны, римские граждане должны были платить пятипроцентный налог на наследство, что приводило к постоянным жалобам и трениям, тогда как тоже пятипроцентный налог за освобождение раба еще давно был переложен на самого раба. Твердыми и более или менее поддающимися исчислению были доходы от государственной собственности, от сдачи в аренду (рудники) и от государственной монополии (соль), в то время как другие позиции подвергались значительным колебаниям, например, штрафы, получение значительного наследства по завещанию или от бесхозного поместья и, наконец, от большого состояния осужденных представителей ведущего слоя, а также богатых граждан или провинциалов.

По убедительным оценкам А.Шантрена можно исходить из того, что общие годичные доходы империи в 1 в.н.э. составляли около 750 миллионов сестерциев. Однако в эту сумму не входят доходы местных самоуправлений. Если предположить, что они составляли около 50 миллионов сестерциев, то такая цифра, естественно, крайне спорна. Зато однозначно установлено, что при Веспасиане произошло сильное повышение налогов, для которого мог бы быть реальным размер приблизительно в 25% от общей суммы. Соответственно после 70 г.н.э. до второй половины 2 в.н.э. годовые доходы составляли около 1 000 миллионов сестерциев.

На первый взгляд, эти доходы империи кажутся очень высокими, принятый средний скачок налогов на 10% в сравнении с современными ценами вполне приемлем. Однако этим, очевидно, был достигнут едва ли преодолимый рубеж. Это случилось не в последнюю очередь потому, что масса всех налогов была перенесена на сельскохозяйственный сектор, то есть в ту область, для которой правилом были колебания в урожайности. Если такие расчетливые и осторожные землевладельцы, как Плиний Младший, в налогово привилегированной Италии едва могли решить свои экономические проблемы, то следует подозревать, что ситуация в провинциях была еще напряженнее, что там после жестких мер Веспасиана был достигнут рубеж, нагрузка достигла предела.

В то время как бюджет империи со стороны доходной части отличался многообразием, структура расходов определялась небольшим количеством крупных секторов. Однозначно преобладали затраты на армейское хозяйство, традиционные расходы граждан Рима, расходы на администрацию империи и, наконец, на хозяйство и двор принцепса.

Больших сумм требовал военный бюджет. Только регулярные расходы на денежное довольствие и обеспечение ветеранов после повышения жалованья Домицианом (83 г.н.э.) и формирования новых легионов, общее число которых к концу 2 в.н.э. составляло 30 единиц, составляли около 600 миллионов сестерциев. К этому нужно добавить денежные подарки принцепса в начале правления на юбилеи, праздники, в ознаменование больших успехов или во время критического внешнеполитического положения, а также суммы по завещанию, которые оставляли войску некоторые принцепсы.

Пусть речь идет при этом о нерегулярных, даже чрезвычайных выплатах, армия всегда ожидала денежные подарки как своего рода привычную обязанность, а они достигали иногда огромных сумм: денежный подарок Октавиана в 29 г. до н.э. после окончания похода против Антония и Клеопатры достиг суммы в 120 миллионов сестерциев. Клавдий в начале правления в 41 г.н.э. выдал 90 миллионов сестерциев только преторианцам и еще такую же сумму остальной части войск. Денежный подарок, который сделали Марк Аврелий и Луций Вер в 161 г.н.э., составлял свыше 1 100 миллионов сестерциев и был больше, чем обычный годовой бюджет.

Наоборот, завещательные распоряжения в пользу солдат доказаны только для Августа и Тиберия. В обоих случаях обозначенные суммы оба раза около 50 миллионов сестерциев копились для этой специальной цели еще при жизни и потом были выплачены преемниками.

Симптоматично для смещения акцентов внутри принципата, а также и для финансового поведения и финансовых возможностей большого числа принцепсов, что обычай завещаний армии так быстро прекратил существование и перешел в распределение денежных подарков при жизни   правителя.

Как и расходы на армию, бюджет обременяли расходы на свободное население столицы. Здесь речь шла о традиционных, периодических, а также дополнительных чрезвычайных расходах, причем величина последних, как правило, зависела от личности соответствующего принцепса. Около 50 миллионов сестерциев составляли годовые расходы на распределение зерна среди около 200 000 получателей. Затраты в 10 миллионов сестерциев на игры разных видов скорее занижены, чем завышены; расходы на бытовые и репрезентативные постройки не позволяют оценить их даже приблизительно и,  видимо подвергались очень большим колебаниям. Оцененные в 11 миллионов сестерциев расходы Клавдия на строительство за 13 лет правления нельзя обобщать, как и другие случайно сохранившиеся данные. Денежным подаркам войскам соответствовали денежные  пожертвования для населения города Рима – конгиарии. Если Август потратил на них в общей сложности 385 миллионов сестерциев, то даже экономный Тиберий – 156 миллионов, Клавдий – свыше 100 миллионов, Домициан – 180 миллионов. Во 2 в.н.э. общие суммы значительно повысились, этот процесс отражал, естественно, инфляционную тенденцию стоимости денег. Для Адриана эта сумма оценивается в 540 миллионов сестерциев, для Антонина Пия – 640, для Марка Аврелия – 680 миллионов.

Как и завещания в пользу армии, завещания римскому народу доказаны только для Августа и Тиберия. Их общая сумма от 40 до 50 миллионов сестерциев даже далеко не достигает астрономической суммы Цезаря, который предусмотрел для этих целей ни больше ни меньше, как 960 миллионов сестерциев.

К уже названным массовым пожертвованиям добавляются еще подарки небольшой группе лиц или отдельным лицам, причем форма миссилий (мелкие подарки, бросавшиеся в толпу) всегда производила сенсацию. При этом сначала в первую очередь разбрасывались сами подарки, а позже есть указания на деньги, благородные металлы, драгоценности и даже на дома и поместья, которые наугад распределялись среди народа. После относительно скромного начала этого вида завоевания популярности еще при Августе он достиг своей кульминации при Калигуле, Нероне, Тите и Домициане. Средняя стоимость этих и других подарков не установлена.

Так же трудно определить затраты на третий большой круг расходов, а именно на администрацию империи и на непосредственное окружение принцепса, а также на его представительство. Вероятно, по своему объему они были ниже расходов на армию и римский народ, если к последним причислить расходы на игры, постройки, подарки и культ. Удовлетворение вопросов армии и столичного населения имело преимущество перед расширением администрации. Если принципат всего лишь в редких случаях посягал на местное самоуправление городов, если он вплоть до 2 в.н.э. допустил существование налоговоарендных, обществ, то это не в последнюю очередь потому, что этой передаче имперских задач долгое время не было никакой альтернативы по финансовым и кадровым причинам. Если расходы на содержание и жалованье всего занятого в имперской администрации персонала оцениваются в 1 в.н.э. в 40—50 миллионов сестерциев, а во 2 в.н.э. – до 60—70 миллионов, то эти цифры скорее занижены, чем завышены. И все-таки они по крайней мере показывают существовавшие тогда соотношения.

Значительно меньшими были нагрузки государственного бюджета уже ранее упомянутой системой пожертвований на содержание. Эта система связывала льготные государственные ссуды италийским землевладельцам с обязательными взносами на содержание детей из бедных семей и служила таким образом экономической стабилизации и социальной политике. Если новейшие оценки, исходящие из общей суммы в 400 миллионов сестерциев, правильны, то становится очевидным, что эти меры воспоможествования держались в относительно скромных границах. Это же относится к единичным мерам в пользу испытывающих трудности италийских провинциальных городов, суммы которых неизвестны, а также к мероприятиям Нервы в области аграрной политики, которые составляли 60 миллионов сестерциев на приобретение земли.

Поскольку вообще имеет смысл говорить о платежах на социальные нужды в общественной системе принципата, которая продолжала определяться структурами клиентелы, то они, как правило, осуществлялись на городском уровне. Выплаты принцепсов на социальные нужды ограничивались пожертвованиями римскому плебсу и раздачей продовольствия в случае нередких бедствий. Этой помощью пользовались также провинциалы. Кроме этого обычными были пожертвования представителям верхнего слоя (сенаторам и всадникам), которые подвергались опасности потерять свой социальный статус из-за обнищания или нуждались в помощи принцепса, чтобы получить материальные предпосылки для желаемого им социального ранга.

Бедствия случались все чаще и чаще. Известны многочисленные большие пожары, землетрясения, неурожаи, в случае которых постоянно обращались за помощью к принцепсу. В самом Риме не прекращались пожары, большой пожар при Нероне был только одним из многих. Такое же положение было и с землетрясениями, сенсационнейшими случаями целой серии которых являются полное уничтожение 12 городов провинции Азия в 17 г.н.э. и большое извержение Везувия в 79 г.н.э. Само собой разумеется, что пострадавшие на много лет освобождались от налогов и получали финансовую и материальную поддержку. Только об одном Тиберии известно, что он в связи с этим сделал два пожертвования на сумму в 100 миллионов сестерциев каждое.

Дарения отдельным представителям верхнего слоя или фаворитам властителя, по-видимому, держались в узких рамках и вряд ли превышали несколько миллионов сестерциев в год. Наоборот, огромных размеров достигло общее освобождение от долгов 118 года н.э., когда Адриан в критической начальной фазе своего правления разом простил государственные долги римских граждан за предшествующие 16 лет на общую сумму в 980 миллионов сестерциев. Подобное же освобождение от долгов государству доказано еще и при Марке Аврелии в 178 г.н.э.

Заслуживающие внимания, но не всегда учитываемые финансовые изменения произошли в области пограничной и внешней политики. Если походы Римской Республики за счет военных трофеев значительно пополнили государственную казну, позже растранжиренную Цезарем, то при принципате только Дакская война Траяна принесла большие, правда, быстро растраченные трофеи. Если в республиканские времена выплаты клиентельным царям и друзьям римского народа оставались в приемлемых рамках, то позже, начиная с Домициана, выплаты вождям соседних агрессивных племен в предполье империи приобретали все большие размеры. При этом речь шла о возрастающих нагрузках на римский государственный бюджет, для которых только в исключительных случаях имелись конкретные цифры. Шла ли речь о выплате жалованья «варварским» вспомогательным группам, о субсидиях послушным Риму клиентельным царям, об отступных для опасных соседних племен, о подкупах или о данях в знак уважения, – вплоть до поздней античности, вплоть до гибели империи деньги оставались средством внешней политики и одной из жизненно важных статей расходов.

Эта статья расходов имела и внутриполитическое соответствие, так как характернейшими особенностями принципата вскоре стали официальные денежные подарки правителям, к которым причислялось так называемое коронное золото. Начиная с Августа, вошло в обычай одаривать принцепса к началу года особыми новогодними подарками, на которые, например, Тиберий отвечал в четырехкратном размере, некоторые же правители демонстративно от них отказывались. Однако укоренилась не эта сдержанность, наоборот, длинный ряд таких поводов к вынужденным подаркам привел к введению особого налога: вскоре стали обязательными сборы по поводу дня рождения принцепса, праздника сатурналий и по другим всевозможным поводам, в начале правления на триумфы полагалось коронное золото – золотые венки значительного веса. На британский триумф Клавдия было привезено из восточных провинций два венка весом по 7 000 и 8 000 римских фунтов золота. Если при этом многие принцепсы следовали примеру Августа, который отказался от коронного золота римских граждан, и принимали его только от провинции, то сам порядок все-таки продолжал существовать.

Резкая разница между расточительностью и крайней экономией и сдержанностью не позволяет установить среднюю величину расходной части римского государственного бюджета. Если даже соотношение между доходами и расходами в спокойные мирные годы кажется благоприятным, то все равно оно было недостаточным для создания больших резервов и не давало возможности для долгосрочного профилактического финансового планирования. Наоборот, заполненные кассы все время опустошались, если не из-за походов, крупного строительства и бедствий, то из-за распределения хлеба и денежных подарков, а нередко из-за гражданских войн.

В ряду римских принцепсов такие великие оздоровители государственного бюджета, как Веспасиан, представляют исключение. Общее развитие скорее определялось резкой сменой умеренного и расточительного поведения. За осторожным Тиберием последовал не знающий пределов Калигула, за ни в коем случае не экономным, однако соблюдающим определенные границы Клавдием – беспечный, расточительный Нерон, за решительным реорганизатором Веспасианом – его щедрые сыновья. Эти скачки привели, наконец, после фазы консолидации при Антонине Пие к абсолютно низкому уровню при Коммоде.

В общем финансовая свобода действий принцепсов была очень невелика. Дополнительные расходы больших размеров не покрывались скромными или вообще отсутствующими резервами, так что правители постоянно стояли перед необходимостью изыскивать краткосрочные источники доходов. К этому относятся не только введение всевозможных специальных налогов, но и такие сомнительные меры, как принудительные завещания богатых людей, беззастенчивая конфискация состояния и движимого имущества, осуждение сенаторов, всадников, богатых вольноотпущенников и провинциалов, чтобы таким способом завладеть всем их имуществом, наконец, продажа с аукциона предметов и движимого имущества из домашнего хозяйства принцепса и систематическое снижение чистого содержания и монетной стопы валюты.

Когда, например, Нерон приравнял золотой динарий (100 сестерциев), важнейший золотой номинал денежной системы принципата, к 1/45 римского фунта золота, вместо ранее существовавшей 1/40, то благодаря этому стоимость фунта золота повысилась с 4 000 до 4 500 сестерциев. Если римский динарий при Нероне состоял из около 90% серебра, то при Коммоде эта доля снизилась до 72%, после относительной стабилизации при Септимии Севере в 3 в.н.э. она упала еще ниже. Другой сектор манипуляций с валютой, наоборот, скрыт для современных анализов: резкое увеличение денежного обращения. Здесь только установлен конечный инфляционный итог 2 в.н.э.

Урбанизация

В своем известном сообщении о «Социальных причинах гибели античной культуры» Макс Вебер охарактеризовал историю европейской античности как «историю приморских городов» («Собрание статей по общественной и экономической истории». Тюбенген, 1924). Хотя цивилизация удаленных от моря городов Европы, Малой Азии, Ближнего Востока, Египта и Северной Африки между тем благодаря раскопкам и розыскам древних людей и археологов приобрела более четкие очертания, чем это признал Вебер, его акцентирование городской и морской культуры, за некоторыми исключениями, представляется оправданным. Даже сам Рим возник как звено того общесредиземноморского процесса урбанизации, и его империя оставалась связанной теснейшим образом с этим городским базисом.