Текст книги "Собрание сочинений, том 17"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 57 страниц)

ПАДЕНИЕ МЕЦА

Нынешняя война – это война капитуляций, каждой из которых как будто суждено по своим размерам превзойти предшествующие. Сначала 84000 человек сложили оружие в Седане, событие, равного или даже сколько-либо подобного которому не наблюдалось ни в одной из прежних войн, даже в войнах Австрии. Теперь происходит сдача 170000 человек вместе с крепостью Мецем, превосходящая Седан настолько же, насколько Седан превзошел все предыдущие капитуляции. Будет ли Мец в свою очередь превзойден Парижем? Если война будет продолжаться, то в этом можно почти не сомневаться.

Три основные ошибки, которые привели Наполеона от 2 августа к 2 сентября, от Саарбрюккена к Седану, и которые по существу лишили Францию всех ее армий, заключались, во-первых, в том, что наступление неприятеля французы встретили на такой позиции, которая позволила одержавшим победу немцам вклиниться между разбросанными корпусами французской армии и, таким образом, разделить ее на две отдельные части, причем ни одна из них не могла ни соединиться с другой, ни даже действовать согласованно с ней; во-вторых, в задержке армии Базена в Меце, вследствие чего она была там прочно заперта, и в-третьих, в том, что движение на выручку Базена было предпринято с такими силами и по такому пути, которые прямо побуждали неприятеля взять в плен всю эту двигавшуюся на помощь армию. Последствия первой ошибки ясно обнаружились в продолжение всей кампании; последствия третьей окончательно сказались в Седане; последствия второй мы только что наблюдали в Меце. Весь состав «Рейнской армии», которой Наполеон сулил перспективу трудной кампании в стране, где много крепостей, находится теперь именно в этих крепостях или на пути к ним, но уже в качестве военнопленных, а Франция не только по существу, но и в полном смысле слова лишена почти всех своих регулярных войск.

Сами по себе, – по-видимому, огромные – потери в людском составе и в сданных вместе с Мецем материальной части и имуществе являются довольно тяжелым ударом. Но этот удар еще не самый тяжелый. Для Франции хуже всего то, что вместе с этими людьми, материальной частью и имуществом она лишилась той военной организации, в которой она нуждается больше, чем в чем-либо другом. Солдаты имеются в большом количестве, даже обученных людей в возрасте от 25 до 35 лет должно быть не менее 300000. Материальная часть и имущество могут быть восполнены из складов и с заводов внутри страны и путем закупок за границей. При данных обстоятельствах можно использовать любое заряжающееся с казенной части годное к употреблению оружие, независимо ни от его конструкции, ни от того, подходят ли боевые припасы одного образца к оружию других образцов. Правительство, пользуясь должным образом телеграфом и пароходами и охотно принимая все, что может оказаться полезным, могло бы в настоящее время иметь в своем распоряжении больше оружия и патронов, чем можно было бы использовать. Даже полевую артиллерию можно было бы достать за это время. Но более всего необходима прочная организация, посредством которой из всех этих вооруженных людей можно создать армию. Эту организацию олицетворяют офицеры и унтер-офицеры регулярной армии и, после их сдачи, возможность ее использовать окончательно исчезнет. Число выбывших из строя вследствие потерь в бою и капитуляций французских офицеров в настоящее время не может быть менее 10000—12000 человек, тогда как потери в унтер-офицерах приблизительно в три раза больше. После того как национальная оборона сразу лишилась такого количества организующих сил, становится чрезвычайно трудно превращать массы людей в роты и батальоны солдат. Кто видел народные ополчения на учебном плацу или в бою, – будь то баденские Freischaaren, янки-добровольцы, сражавшиеся на Булл-Ране, французские мобили или британские волонтеры[89]89
  Баденские Freischaaren – добровольческие отряды, сражавшиеся в составе революционной баденско-пфальцской армии против вторгшихся в Пфальц и Баден прусских войск во время восстания 1849 г. в Южной и Западной Германии в защиту имперской конституции. Добровольческие отряды Бадена и Пфаль-ца не имели четкой организации и отличались слабой дисциплиной и плохой военной подготовкой. В действиях добровольческого отряда Виллиха, сформированного из рабочих и выделявшегося своей дисциплиной и боеспособностью, принимал участие Энгельс. Подробную характеристику добровольческих отрядов баденско-пфальцской революционной армии Энгельс дал в своей работе «Германская кампания за имперскую конституцию» (см. настоящее издание, т. 7, стр. III—207).
  На реке Булл-Ран около Манассаса (в 30 км. от Вашингтона) 21 июля 1861 г. произошло первое крупное сражение Гражданской войны в США 1861—1865 годов. В этом сражении войска Севера, состоявшие из плохо обученных добровольцев, большинство которых находилось в рядах армий лишь несколько месяцев, потерпели поражение от кадровой армии южных рабовладельческих штатов.
  Британские волонтеры – территориальное ополчение, образованное в Англии в 1859—1861 годах. Согласно закону об организации волонтерских войск 1863 г., волонтеры были обязаны пройти не менее 30 учений и могли быть призваны только в случае вторжения противника в Англию. В статьях о волонтерах (см. настоящее издание, т. 15) Энгельс подверг критике их плохую военную организацию, слабую подготовку офицерского состава и неудовлетворительную систему обучения.


[Закрыть], – тот сразу поймет, что главная причина беспомощности и неустойчивости этих войск состоит в том, что офицеры не знают своих обязанностей; а кто в данном случае может во Франции научить их своим обязанностям? Небольшого числа старых офицеров, состоящих на половинном жалованьи в запасе или признанных негодными к службе по состоянию здоровья, недостаточно для этой цели; они не могут быть использованы во всех случаях; обучение ведь должно быть не только теоретическим, но и практическим; оно должно осуществляться не только словом, но также делом и примером. Молодые офицеры или унтер-офицеры, только что получившие повышение, при небольшом числе их в батальоне, могут очень быстро освоиться со своей службой, постоянно наблюдая за действиями старых офицеров. Но что делать, если почти все офицеры – люди новые и если мало даже старых унтер-офицеров для производства в офицеры? Те самые солдаты, которые теперь почти при каждой стычке оказываются негодными для действий большими массами в открытом поле, очень скоро научились бы сражаться, если можно было бы включить их в старые батальоны Базена или если бы у них была хотя бы только возможность находиться под командой его офицеров и унтер-офицеров. И то, что у Франции в этой кампании окончательно потеряны почти что последние следы ее военной организации, произошло главным образом в результате капитуляции Меца.

Определенное мнение о том, как осуществлялась оборона, можно составить только тогда, когда мы услышим, что скажут в свое оправдание сами оборонявшиеся. Но если действительно сдалось 170000 человек, способных носить оружие, то оборона, надо полагать, была не на должной высоте. Начиная с конца августа, армия обложения никогда не имела двойного численного превосходства над войсками, подвергшимися обложению. Численность ее, видимо, колебалась между 200000 и 230000 человек, причем войска только первой линии были растянуты по окружности протяжением не менее 27 миль. Это означает, что главные силы должны были занимать по окружности по меньшей мере от 36 до 40 миль. Кроме того, эта окружность была разделена на две части рекой Мозель, которую можно перейти только по мостам, находящимся в тылу первой линии, на некотором расстоянии от нее. Если армия в 170000 человек ни в одном пункте этой окружности не сумела сосредоточить превосходящих сил и прорваться до того, как к противнику могли прибыть достаточные подкрепления, то мы должны сделать вывод, что либо мероприятия осуществляющих обложение войск были выше всякой похвалы, либо попытки прорваться никогда не предпринимались так, как следовало бы это делать. Мы, вероятно, узнаем, что в данном случае, как и во всей этой войне, политические соображения парализовали военные действия.

Если мир теперь не будет заключен, Франции вскоре придется почувствовать последствия этой новой катастрофы. Мы предполагаем, что две дивизии ландвера останутся в Меце в качестве гарнизона. 2-й корпус находится уже на пути к Парижу, однако это вовсе не значит, что он предназначен для участия в обложении столицы. Но если даже допустить, что это так, то останется шесть корпусов или, по крайней мере, 130000—140000 человек, которых Мольтке может направить куда ему угодно. Коммуникации армии с Германией поддерживались без существенного участия войск принца Фридриха-Карла; для этой цели ему придется выделить незначительное количество солдат, если в этом вообще будет необходимость. Остальными войсками можно располагать для вторжения на запад и юг Франции. Не будет необходимости держать их всех вместе. Они, вероятно, будут разделены на две или три части, составляющие вместе с корпусом фон дер Танна по меньшей мере 150000 солдат, и получат приказ продвинуться в те области Франции, которые до сих пор не были оккупированы немцами. Один корпус почти несомненно займет богатые провинции Нормандию и Мен вплоть до Луары, имея центром Ле-Ман, где сходятся пять железных дорог. Другой корпус устремится в направлении Бордо, очистив предварительно линию Луары от Тура до Невера и заняв или разрушив арсеналы и военные заводы Буржа. Этот корпус мог бы направиться от Меца через Шомон и Осер, где местность еще не опустошена реквизициями. Третий корпус может двинуться прямо на юг, чтобы установить связь с генералом Вердером. Так как в Центральной Франции почти совершенно нет крепостей, заслуживающих этого названия, то здесь не будет оказано противодействия за исключением непродолжительного сопротивления новобранцев и более пассивного, но в то же время и более упорного сопротивления населения. Предпримет ли Мольтке осаду каких-либо новых крепостей этими армиями, которые высвободились все сразу, или даже попытается овладеть укрепленным морским портом, например Шербуром, покажет будущее; теперь ему нет нужды овладевать новыми крепостями, за исключением Фальсбура и Бельфора, которые блокируют главные железнодорожные линии, и, конечно, – Парижа.

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1782, 29 октября 1870 г.

ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. – XXVI

Нет больше никаких оснований сомневаться в том, что армия, сдавшаяся в Меце, действительно насчитывала 173000 человек, из которых 140000 были способны носить оружие и свыше 30000 человек были больными и ранеными. «Daily News» в телеграмме из Берлина сообщает нам сведения, которые, по заявлению этой газеты, содержат все подробности относительно состава этих войск: 67 пехотных полков, 13 батальонов chasseurs-a-pied [пеших стрелков. Ред.], 18 четвертых и учебно-запасных батальонов, 36 кавалерийских полков, а именно: 10 кирасирских, один гидов[90]90
  Гиды – специальные подразделения в ряде европейских армий, использовавшиеся в качестве проводников войск; во французской армии в период Второй империи, так же как и во времена Наполеона I, гиды несли службу по охране штаба и являлись личной охраной императора.


[Закрыть], 11 драгунских, 2 уланских, 3 гусарских, 6 полков chasseurs-a-cheval [конных стрелков. Ред.] и 3 полка chasseurs d'Afrique [африканских стрелков. Ред.], и кроме того 6 учебно-запасных эскадронов. Надо полагать, что это сообщение исходит из прусского штаба в Берлине и содержит общую сводку о составе французских сил в Меце, сделанную либо на основании предварительных и косвенных данных, либо по французским спискам, переданным победителям при сдаче. Последнее кажется наиболее вероятным. Мы знаем, что в Меце находились следующие пехотные войска: гвардия (8 полков = 30 батальонам и один батальон стрелков), 2-й корпус (Фроссара, три дивизии), 3-й (Декана, бывший корпус Базена, четыре дивизии), 4-й (Ладмиро, три дивизии). 6-й (Канробера, три дивизии) и одна дивизия 5-го корпуса (де Файи) – всего четырнадцать линейных дивизий, из которых каждая имела в своем составе один батальон стрелков и 4 линейных полка, или 12 линейных батальонов, за исключением двух дивизий Канробера, в которых не было стрелков. Это составляет 12 батальонов стрелков и 168 линейных батальонов, а считая и гвардию, 13 батальонов стрелков и 198 пехотных батальонов, всего же, вместе с 18 учебно-запасными батальонами, 229 батальонов, то есть несколько выше цифры 221, указанной в качестве общей численности этих войск в «Daily News». С другой стороны, в этом перечне указано лишь 64 полка пехоты, в то время как наш упомянутый коллега по печати приводит цифру 67. Из этого мы должны сделать вывод, что три недостающих полка составляли гарнизон Меца и по этой причине не фигурируют в составе «Рейнской армии». Что же касается расхождения в количестве батальонов, то его легко объяснить. Потери во многих полках во время сражений в августе и вылазок в сентябре и октябре, а также вследствие болезней, очевидно, были таковы, что из трех батальонов приходилось формировать два, а, быть может, даже один.

Что такие силы, равные армии Наполеона под Лейпцигом[91]91
  В сражении при Лейпциге 16—19 октября 1813 г. армия Наполеона I потерпела поражение от союзных войск участников шестой антифранцузской коалиции: России, Пруссии, Австрии и Швеции. Результатом этой победы явилось полное освобождение Германии от наполеоновского господства.


[Закрыть], могли быть вообще принуждены сдаться – это факт, неслыханный в истории войн, этому трудно верить даже теперь, после того как это случилось. Однако факт этот становится еще более непостижимым, если мы сравним силы этой армии с силами победителей. 18 августа Базен был отброшен с высот Гравелота под прикрытие орудий фортов Меца; несколько дней спустя обложение крепости было завершено. Но из армии. сражавшейся у Гравелота, было выделено три корпуса, или 75 батальонов, под командованием саксонского кронпринца; сделано это было не позднее 24 августа, так как три дня спустя его кавалерия разбила chasseurs-a-cheval Мак-Магона у Бюзанси. У Меца оставалось семь корпусов, или 175 батальонов, и 12 батальонов ландвера, всего 187 батальонов для обложения армии, состоящей не менее чем из 221 батальона! В это время Базен должен был иметь в своем распоряжении 160000, если не больше, бойцов. Пруссаки, конечно, приняли все меры для возмещения потерь, понесенных в последних сражениях, свежими силами из своих резервных частей; но нельзя предположить, что их батальоны снова были доведены до полного состава в 1000 человек» Если даже допустить, что пруссаки довели численность батальонов до 1000 человек, за исключением ландвера, батальоны которого формируются лишь в составе 500—600 человек, то это дало им не больше 182000 человек или вместе с кавалерией и артиллерией около 240000 человек, то есть лишь в полтора раза больше армии, запертой в Меце. Эти 240000 человек были растянуты на фронте протяженностью в 27 миль, причем их разделяла на две отдельные части не проходимая вброд река. При таких обстоятельствах нельзя сомневаться, что, если бы Базен действительно попытался прорваться с массой своих войск через кольцо обложения, то он смог бы это сделать, если не предполагать, конечно, что французы после Гравелота были уже не теми солдатами, что прежде, а для этого предположения нет никаких оснований.

Для автора этих «Заметок» представляется совершенно несомненным, что после провозглашения республики Базен отказался от прорыва из Меца по политическим соображениям. Несомненно также, что с каждым днем промедления его шансы на успех в этом деле уменьшались, хотя, по-видимому, сами пруссаки теперь полагают, что, если бы они очутились в таком положении, они смогли бы выполнить эту трудную задачу. Но что остается необъяснимым, так это бездеятельность или по меньшей мере нерешительность, проявленная Базеном в течение последних дней августа и в первых числах сентября. 31 августа он делает попытку предпринять наступление в северо-восточном направлении и продолжает его всю ночь и следующее утро; однако трех прусских дивизий оказалось достаточно, чтобы отбросить его назад под защиту орудий фортов. Попытка была, по-видимому, чрезвычайно слабой, если принять во внимание огромные силы, с которыми он мог ее произвести. Генерал, имеющий под своим командованием шестнадцать дивизий превосходной пехоты, отброшен тремя неприятельскими дивизиями. Что может быть хуже этого!

Что касается политических мотивов, которые, как говорят, вызвали бездействие Базена после революции 4 сентября, а также тех политических интриг, в которых он при потворстве неприятеля участвовал в продолжение последнего периода обложения[92]92
  После падения режима Второй империи 4 сентября 1870 г. Базен, отказавшись от решительного прорыва блокады Меца, в сентябре – октябре этого года начал непосредственно переговоры с Бисмарком (см. о них также примечание 85) с целью добиться снятия обложения Меца немецкой армией и использования запертых в нем войск для восстановления империи. В качестве предварительного условия Бисмарк выдвинул признание бывшей императрицей-регентшей передачи Германии Эльзаса и Лотарингии. Переговоры были прекращены после отказа Евгении, наводившейся в эмиграции в Англии, принять условие Бисмарка.


[Закрыть], то они полностью соответствовали интересам Второй империи, на восстановление которой в той или иной форме они были направлены. Если генерал, командовавший единственной регулярной армией, которая имелась тогда в распоряжении Франции, мог думать о восстановлении павшей династии при поддержке вторгшегося в его страну врага, то это только показывает, до какой степени Вторая империя утратила всякое понимание характера французов.

Предшествующая военная карьера Базена была отнюдь не блестящей. Его мексиканская экспедиция[93]93
  Мексиканская экспедиция – вооруженная интервенция Франции, первоначально совместно с Испанией и Англией, предпринятая в Мексику в 1862—1867 годах; преследовала цель подавления мексиканской революции и превращения Мексики в колонию европейских государств. Англия и Франция стремились также, захватив Мексику, использовать ее в качестве плацдарма для вмешательства в Гражданскую войну в США на стороне рабовладельческого Юга. Хотя французским войскам и удалось занять столицу Мексики Мехико и провозгласить «империю» во главе со ставленником Наполеона III австрийским эрцгерцогом Максимилианом, в результате героической освободительной борьбы мексиканского народа французские интервенты потерпели поражение и были вынуждены в 1867 г. отозвать из Мексики свои войска. Мексиканская экспедиция, стоившая Франции огромных затрат, нанесла Второй империи серьезный ущерб.


[Закрыть] только доказала, что он больше заботился о наградах, чем о славе или репутации своей страны. Его назначение главнокомандующим Рейнской армией обусловлено случайными обстоятельствами: он получил этот пост не потому, что оказался наиболее подходящим, а потому, что был наименее неподходящим из числа возможных кандидатов; решающими были какие угодно соображения, только не чисто военные. Базен будет увековечен как человек, который совершил самый позорный акт в военной истории Франции, как человек, который помешал 160000 французов прорваться через кольцо облагавшей их армии, в данных условиях определенно уступавшей им по численности, а когда больше не осталось продовольствия, выдал их в качестве военнопленных.

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1787, 4 ноября 1870 г.

ОПРАВДАНИЯ ИМПЕРАТОРА

Подобно другим великим людям в несчастье, Луи-Наполеон, по-видимому, сознает, что он обязан публично дать объяснение причин, которые совершенно против его воли привели его от Саарбрюккена к Седану; в результате мы получили сейчас то, что должно выглядеть как его объяснение[94]94
  Энгельс имеет в виду анонимно выпущенную осенью 1870 г. в Брюсселе брошюру Наполеона III: «Campagne de 1870. Des causes qui ont amenela capitulation de Sedan. Par un Officier attache a l'Etat-Major General, avec les plans de la place et de bataille». («Кампания 1870 года. О причинах, вызвавших седанскую капитуляцию. Написано офицером, прикомандированным к главному штабу, с приложением планов района и сражения»).


[Закрыть]. Поскольку ни сам документ, ни какие-либо внешние обстоятельства не дают оснований подозревать, что он подложный, – скорее наоборот, – то в данный момент мы считаем его подлинным. В самом деле, мы почти что обязаны так поступить из простой любезности, ибо если существовал когда-либо документ, подтверждающий как в целом, так и в деталях точку зрения «Pall Mall Gazette» на данную войну, то этим документом и является указанное императорское самооправдание.

Луи-Наполеон сообщает нам, что он был прекрасно осведомлен о большом численном превосходстве немцев, что он надеялся свести на нет его быстрым вторжением в Южную Германию для того, чтобы принудить эту область оставаться нейтральной и первым успехом обеспечить себе союз с Австрией и Италией. Для этой цели 150000 человек должны были быть сосредоточены в Меце, 100000 – в Страсбурге и 50000 – в Шалоне. С первыми двумя быстро сосредоточенными армиями предполагалось переправиться через Рейн около Карлсруэ, в то же время 50000 человек должны были продвинуться из Шалона к Мецу, чтобы противодействовать любому движению неприятеля против флангов и тыла наступающих войск. Но этот план развеялся как дым, как только император прибыл в Мец. Он обнаружил там лишь 100000 человек, в Страсбурге было только 40000 человек, в то время как резервы Канробера были везде и всюду, но только не в Шалоне, где они должны были бы находиться. К тому же войска небыли обеспечены для похода предметами первой необходимости: ранцами, палатками, лагерными котлами и котелками. Кроме того, ничего не было известно о местонахождении неприятеля. В действительности смелое и стремительное наступление с самого начала превратилось в очень скромную оборону.

Во всем этом для читателей «Pall Mall Gazette» едва ли найдется что-нибудь новое. В наших «Заметках о войне» вышеуказанный план наступления уже был в общих чертах изложен как наиболее разумный для французов, причем были раскрыты причины, по которым от него пришлось отказаться [См. настоящий том, стр. 13—14, 20—21. Ред.]. Но одного обстоятельства, послужившего непосредственной причиной первых поражений императора, он не объясняет: почему он оставил несколько своих корпусов вблизи границы на позициях, удобных для наступления, что было ошибкой, если от намерения наступать давно уже отказались? Что касается его цифр, то мы вскоре подвергнем их критическому разбору.

Причины краха французского военного управления император находит в

«недостатках нашей военной организации в том виде, в каком она существовала в течение последних 50 лет».

Однако бесспорно, что эта организация в данном случае подверглась испытанию не впервые. Она довольно хорошо отвечала своему назначению во время Крымской войны. Она дала блестящие результаты в начале Итальянской войны, когда в Англии, так же как и в Германии, она считалась самой образцовой организацией армии. Несомненно, что даже и в то время в ней было обнаружено много недостатков. Однако есть разница между военной организацией в то время и военной организацией, существующей теперь: тогда она действовала, теперь же отказывается служить. Но император не желает объяснять этой перемены, хотя как раз это-то и требует объяснения, так как именно в ней заключается самое слабое место Второй империи, которая расстраивала механизм этой организации всеми способами коррупции и казнокрадства.

Когда отступающая армия достигла Меца,

«ее боевой состав после прибытия маршала Канробера с двумя дивизиями и резервом был доведен до 140000 человек».

Это утверждение при сопоставлении его с численностью войск, недавно сложивших оружие в Меце, заставляет нас более внимательно рассмотреть цифры, приведенные императором. Страсбургскую армию предполагалось составить из корпусов Мак-Магона, де Файи и Дуэ, всего из десяти дивизий численностью в 100000 человек; но теперь утверждают, что численность ее не превышала 40000 человек. Не принимая совершенно в расчет три дивизии корпуса Дуэ, хотя одна из них и пришла на помощь Мак-Магону во время или после сражения у Вёрта, мы получили бы менее 6000 человек на дивизию (13 батальонов) или только 430 человек на батальон, даже если совсем не учитывать, что часть людей входит в состав кавалерии и артиллерии. И вот полностью отдавая должное Второй империи, когда дело идет о казнокрадстве и расточительстве, мы не можем заставить себя поверить, чтобы через двадцать дней после призыва резервистов и уволенных в отпуск в армии оказалось 90 батальонов, боевой состав которых в среднем составлял бы 430 человек вместо 900. Что касается армии Меца, то в ней насчитывалось в гвардии и в десяти линейных дивизиях 161 батальон; а если даже принять, что 100000 человек, указанных в брошюре, составляли только пехоту, и совсем не учитывать, что часть войск входила в состав кавалерии или артиллерии, то и это все же составило бы не больше 620 человек на батальон – цифра, несомненно, ниже действительной. Еще более удивительно то, что, отступив к Мецу, эта армия после прибытия двух дивизий Канробера и резервов оказывается увеличилась до 140000 человек. Новые пополнения насчитывали, таким образом, 40000 человек. И вот, так как «резервы», прибывшие в Мец после Шпихерна, могли состоять только из кавалерии и артиллерии, ибо гвардия прибыла туда гораздо раньше, то численность их не могла превышать 20000 человек. Следовательно, на две дивизии Канробера остается 20000, что на двадцать пять батальонов составляет по 800 человек на батальон, то есть батальоны Канробера, которые были наименее готовы из всех, при таком расчете оказываются по численному составу гораздо сильнее тех, которые уже были сосредоточены и подготовлены намного раньше. Но если армия Меца до сражений 14, 16 и 18 августа насчитывала только 140000 человек, то как же произошло, что после потерь, составивших за эти три дня, конечно, не менее 50000 человек, после потерь в последующих вылазках и в результате смерти от болезней, Базен все же смог сдать пруссакам 173000 пленных? Мы занялись этими цифрами только для того, чтобы показать, что они противоречат друг другу и всем известным фактам этой кампании. Их можно сразу отвергнуть как совершенно неверные.

Кроме организации армии, существовали и другие обстоятельства, помешавшие полету императорского орла навстречу победе. Это были, во-первых, «плохая погода», затем «затруднения с обозами» и, наконец,

«наша постоянная и полная неосведомленность относительно расположения и численности вражеских армий».

В самом деле, это три очень досадных обстоятельства. Но плохая погода была одинаковой для обеих сторон; ведь при всех своих благочестивых ссылках на провидение король Вильгельм ни разу не упомянул о том, что над германскими позициями сияло солнце, в то время как позиции французов поливало дождем. А разве у немцев тоже не было затруднений с обозами. Что же касается неосведомленности относительно местонахождения неприятеля, то существует письмо Наполеона I к его брату Жозефу, который жаловался на такую же трудность в Испании; это письмо является далеко не лестным для генералов, прибегающих к подобным жалобам[95]95
  «Memoires et correspondance politique et militaire du roi Joseph». Paris, 1854, t. IV, p. 425 («Военно-политические мемуары и переписка короля Жозефа». Париж, 1854, т. IV, стр. 425).


[Закрыть]. В письме говорится, что если генералам неизвестно местонахождение неприятеля, то это их собственная вина и доказывает лишь то, что они не знают своего дела. При чтении подобных оправданий столь скверного командования иногда возникает сомнение, действительно ли для взрослых людей написана эта брошюра.

Описание роли, которую сыграл сам Луи-Наполеон, не очень понравится его друзьям. После сражений при Вёрте и Шпихерне он «решил немедленно отвести армию назад к Шалонскому лагерю». Но этот план, хотя он первоначально и был одобрен советом министров, два дня спустя рассматривали как способный «произвести неблагоприятное впечатление на общественное мнение» и император, получив письмо относительно этого от г-на Э. Оливье (!), отказался от него. Он ведет армию на левый берег Мозеля, а затем, «не предвидя генерального сражения и ожидая только отдельных столкновений», покидает ее и уезжает в Шалон. Тотчас же после его отъезда произошли сражения 16 и 18 августа, в результате которых Базен со своей армией оказался запертым в Меце. Тем временем императрица и министерство, превысив свою власть, за спиной императора созвали палату, а с созывом этого наделенного столь исключительной властью учреждения – Законодательного корпуса аркадских простачков[96]96
  Аркадские простачки или аркадские пастушки – ироническое прозвище наивных и беспечных людей; выражение ведет свое происхождение от названия области древнего Пелопоннеса – Аркадии, жители которой, согласно греческой мифологии, отличались наивностью и простотой нравов.


[Закрыть]– судьба империи была-де решена. Оппозиция, состоявшая, как известно, из двадцати пяти депутатов, стала всемогущей и «парализовала патриотизм большинства и успешную работу правительства»; речь идет, как все мы помним, о правительстве не сладкоречивого Оливье, а грубого Паликао.

«С этого момента министры, казалось, боялись произносить имя императора; и сам он, покинув армию и отказавшись от командования лишь для того, чтобы снова взять в свои руки бразды правления, вскоре обнаружил, что для него было невозможно выполнить до конца свою роль».

В самом деле, императору дали понять, что он в сущности низложен, что он стал невыносим. Многие люди, обладающие известным чувством собственного достоинства, при таких обстоятельствах отреклись бы от престола. Но нет; его, мягко выражаясь, нерешительность продолжается; он следует за армией Мак-Магона, являясь просто балластом; не в силах принести никакой пользы, он, однако, может служить помехой. Правительство в Париже настаивает на том, чтобы Мак-Магон шел на выручку Базену. Мак-Магон отказывается, так как для его армии это означало бы идти на верную гибель; Паликао настаивает.

«Что же касается императора, то он этому не противился. В его намерения не могло входить сопротивление указаниям правительства и императрицы-регентши, которая проявила столько ума и энергии в обстановке величайших трудностей».

Нас умиляет кротость этого человека, который в течение двадцати лет твердил, что подчинение его индивидуальной воле является единственным путем спасения для Франции и который теперь, когда «из Парижа навязывают план кампании, противоречащий самым элементарным правилам военного искусства», уже не противится ему, потому что в его намерения якобы никогда не могло входить сопротивление указаниям императрицы-регентши, которая и т. д. и т. д.!

Описание состояния армии, с которой был предпринят этот роковой поход, является во всех деталях точным подтверждением нашей оценки, данной в свое время [См. настоящий том, стр. 64, 77. Ред.]. В нем есть лишь одна смягчающая подробность. Корпус де Файи во время своего отступления форсированным маршем все-таки умудрился растерять без боя «почти весь свой обоз»; но корпус, по-видимому, не оценил всего преимущества этого обстоятельства.

Армия направилась в Реймс 21 августа. 23-го она дошла до реки Сюип у Бетнивиля, на прямой дороге к Вердену и Мецу. По затруднения в снабжении заставили Мак-Магона немедленно вернуться к линии железной дороги; поэтому 24-го войска повернули влево и достигли Ретеля. Весь день 25-го был потрачен здесь на распределение продовольствия войскам. 26-го штаб переходит в Туртерон, на двенадцать миль дальше к востоку, 27-го в Ле-Шен-Попюле – еще на шесть миль. Здесь Мак-Магон, узнав, что восемь немецких армейских корпусов берут его в окружение, отдал приказ снова отступить к западу; но ночью из Парижа пришли настойчивые приказы, предписывающие ему направиться к Мецу.

«Не подлежит сомнению, что император мог бы отменить этот приказ, но он решил не противодействовать решению регентства».

Эта добродетельная покорность принудила Мак-Магона повиноваться; таким образом, 28-го он достиг Стонна, находящегося в 6 милях далее к востоку. Однако «эти приказы и контрприказы привели к задержкам в продвижении». В это время

«прусская армия двигалась форсированным маршем, тогда как мы, обремененные обозом» (опять!) «с утомленными войсками, затратили шесть дней, чтобы пройти 25 лье».

Затем последовали бои 30, 31 августа и 1 сентября, и произошла катастрофа, описанная очень полно, но без каких-либо новых подробностей. А затем следует мораль, которую можно извлечь из этого:

«Конечно, борьба была неравной, но мы выдержали бы ее дольше и она была бы менее катастрофичной для нашего оружия, если бы военные операции не подчинялись все время политическим соображениям».

Падение Второй империи и всего, что с нею связано, ни у кого не вызвало сожаления, – такова ее судьба. Сострадание, то есть самое малое, что выпадает обычно на долю испытавших большое несчастье, по-видимому, ни в какой мере на нее не распространяется. Даже в «honneur au courage malheureux» [«воздании почести побежденным героям». Ред.], – выражение, которое теперь нельзя произнести по-французски без некоторой иронии, – даже в этом Второй империи, кажется, отказано. Мы сомневаемся, извлечет ли Наполеон при данных обстоятельствах большую пользу из документа, согласно которому его выдающаяся стратегическая интуиция каждый раз превращалась в ничто из-за нелепых приказов правительства в Париже, продиктованных политическими соображениями, в то время как его власть отменить эти нелепые приказы в свою очередь превращалась в ничто вследствие его безграничного почтения к регентству императрицы. Лучшее, что можно сказать об этой на редкость жалкой брошюре, это то, что она подтверждает, какой скверный оборот неизбежно должны принимать дела на войне, «если военные операции все время подчиняются политическим соображениям».

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1788, 5 ноября 1870 г.