Текст книги "Собрание сочинений, том 17"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 57 страниц)

ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. – XXXII

Боевые действия на прошлой неделе доказали, насколько правильно мы оценили положение каждой из воюющих сторон, когда утверждали, что армии, прибывшие из Меца на Луару и в Нормандию, уже в значительной мере утратили способность захватывать новые, территории [См. настоящий том, стр. 203—204. Ред.]. Размеры территории, оккупированной немецкими войсками, с тех пор почти совсем не увеличились. Великий герцог Мекленбургский с баварцами фон дер Танна (без которых, несмотря на их дезорганизованное состояние и недостаток обуви, нельзя обойтись на фронте), с 10-м корпусом и 17-й и 22-й дивизиями упорно преследовал войска Шанзи, отступавшие медленно и все время с боями от Божанси на Блуа, от Блуа на Вандом, Эпюизе и далее. Шанзи оборонял все позиции, которые были образованы небольшими реками, впадающими в Луару с севера, а когда 9-й корпус (или, по крайней мере, его гессенская дивизия), подойдя с левого берега реки, обошел его правый фланг под Блуа, он отступил к Вандому и занял позицию на линии Луара. Он удерживал эту позицию в течение 14 и 15 декабря, несмотря на атаки противника, но вечером 15-го оставил ее и медленно отступил к Ле-Ману, не проявляя никакой растерянности. 17-го под Эпюизе, у стыка дорог, идущих из Вандома и Море на Сен-Кале, он имел еще один арьергардный бой с войсками фон дер Танна, а затем отступил, причем немцы, по-видимому, не преследовали его на большое расстояние.

Все это отступление проводилось, как видно, с большой осмотрительностью. После того, как было решено разделить прежнюю Луарскую армию на две части – одна из них, под командованием Бурбаки, должна была действовать к югу от Орлеана, а другая, под командованием Шанзи, которому были переданы также и войска в окрестностях Ле-Мана, должна была оборонять Западную Францию к северу от Луары, – после того, как это было сделано, Шанзи не мог ставить себе целью вызывать решительные боевые действия. Его план, напротив, по необходимости состоял в том, чтобы отстаивать каждую пядь земли, поскольку это было возможно, не подвергаясь опасности быть втянутым в решительный бой, наносить противнику таким путем возможно более тяжелые потери и приучить свои собственные молодые войска к порядку и стойкости под огнем. При этом отступлении он, конечно, потерял бы больше людей, чем противник, особенно много отставшими, но это были бы худшие солдаты его батальонов, без которых он вполне мог обойтись. Он поддержал бы моральный дух своих войск, продолжая в то же время внушать противнику то чувство уважения к республиканским войскам, которое уже завоевала Луарская армия. И он вскоре достиг бы того предельного рубежа, когда преследующие его войска, ослабленные потерями в боях, болезнями, а также тем, что в тылу на путях подвоза приходилось оставлять отряды, должны были бы отказаться от преследования или, в свою очередь, идти на риск поражения. Этим предельным пунктом, по всей вероятности, мог бы быть Ле-Ман; там в Ивре-Л'Эвек и в Конли имелось два учебных лагеря с неопределенным количеством войск, находящихся на различном уровне организованности и в разной мере обеспеченных вооружением. Но организованных батальонов там безусловно должно было быть больше, чем потребовалось бы Шанзи, чтобы отразить любое наступление, которое мог бы предпринять против него герцог Мекленбургский. Это, по-видимому, почувствовал прусский командующий или, скорее, его начальник штаба, генерал Штош, который фактически руководит передвижениями армии герцога Мекленбургского. И действительно, после того как мы узнали, что 18-го 10-й северогерманский корпус преследовал Шанзи за Эпюизе, нам теперь стало известно, что 21-го генерал Фойгтс-Рец (командующий тем же 10-м корпусом) разбил отряд французов в окрестностях Монне и оттеснил их за Нотр-Дам-д'Оэ. Между тем Монне находится приблизительно в тридцати пяти милях к югу от Эпюизе, на дороге из Вандома в Тур, а Нотр-Дам-д'Оэ на несколько миль ближе к Туру, Таким образом, после преследования главных сил Шанзи вплоть до самого Ле-Мана войска герцога Мекленбургского, – по крайней мере, часть их, – теперь, по-видимому, двинуты по направлению к Туру, к которому в данный момент, вероятно, они уже подошли, но который вряд ли смогут занимать продолжительное время.

Прусские критики осуждали Луарскую армию за ее эксцентрическое отступление после боев у Орлеана и утверждали, что к этому ошибочному шагу французов вынудили только энергичные действия принца Фридриха-Карла, в результате которых он «прорвал их центр». Мы готовы согласиться с тем, что это эксцентрическое отступление и даже последовавшее за ним разделение армии на две отдельные группы войск были в значительной степени вызваны неправильными распоряжениями д'Ореля в тот момент, когда противник нанес ему удар. Но тут была и другая причина. Франции для организации войск прежде всего нужно время и пространство, то есть как можно больше территории, чтобы собрать на ней средства для этой организации – людей и материальную часть. Пока Франция не в состоянии еще стремиться к решающим сражениям, она должна пытаться спасти от вражеской оккупации возможно большую территорию. Поскольку же вторжение достигло теперь того предела, когда силы наступления и силы обороны почти уравновешены, нет надобности сосредоточивать войска обороняющихся таким образом, как это требуется для решительных действий. Их, напротив, можно без большого риска разделить на несколько крупных групп, чтобы они могли прикрывать возможно большую территорию и чтобы противопоставить врагу в любом направлении, где только он может предпринять наступление, достаточно крупные силы, способные помешать длительной оккупации. А так как вблизи Ле-Мана все еще находится примерно 60000, а может быть и 100000 человек (правда, их снаряжение, подготовка и дисциплина в весьма плохом состоянии, но оно улучшается с каждым днем) и так как средства для их снаряжения, вооружения и снабжения подготовлены и сосредоточиваются в Западной Франции, то было бы большой ошибкой отказаться от них только потому, что теоретически стратегия требует, чтобы, при обычных обстоятельствах, разбитая армия отступала как одно целое; в данном случае это могло бы быть достигнуто только движением на юг и отказом от защиты запада. Наоборот, в самих лагерях вблизи Ле-Мана имеется достаточно материала для того, чтобы с течением времени сделать новую Западную армию даже сильнее, чем прежняя Луарская армия, тогда как весь юг формирует подкрепления для войск Бурбаки. Таким образом, то, что на первый взгляд кажется ошибкой, в действительности было вполне правильной и необходимой мерой, которая нисколько не препятствует тому, чтобы несколько позже все французские войска были в состоянии принять участие в согласованных решительных действиях.

Значение Тура состоит в том, что он образует самый крайний на западе железнодорожный узел между северо-западом и югом Франции. Если Тур будет все время находиться в руках пруссаков, у Шанзи не будет железнодорожного сообщения ни с правительством в Бордо, ни с Бурбаки в Бурже. Но имеющимися в настоящее время силами пруссаки не имеют шансов удержать Тур. Их положение там будет менее прочно, чем положение фон дер Танна в Орлеане в начале ноября. И хотя временная потеря Тура представляет собой неблагоприятное обстоятельство, все же ее можно перенести.

О других немецких войсках у нас мало сведений. Принц Фридрих-Карл с 3-м корпусом и, может быть, с половиной 9-го корпуса совершенно исчез из виду, а это отнюдь не свидетельствует о том, что он имеет силы для наступления. Войска Мантёйфеля вынуждены ограничиться ролью огромного летучего отряда для производства реквизиций; по-видимому, он не в состоянии длительно оккупировать местности, лежащие дальше Руана. Вокруг Вердера со всех сторон действуют партизанские отряды, он может удержаться в Дижоне исключительно благодаря своей активности, и в то же время он вдруг обнаруживает, что, если он хочет обеспечить свой тыл, ему необходимо блокировать также и Лангр. Нам неизвестно, где он возьмет войска для этой цели; сам он не может выделить никаких войск, а у частей ландвера в окрестностях Бельфора и в Эльзасе достаточно своих дел. Таким образом, везде силы, по-видимому, почти уравновешены. Теперь идет состязание в том, кто получит больше подкреплений, но в этом состязании Франция имеет гораздо больше шансов, чем три месяца тому назад. Если бы можно было с уверенностью сказать, что Париж продержится до конца февраля, мы могли бы, пожалуй, допустить, что Франция победит в этом состязании.

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1829, 23 декабря 1870 г.

ПОЛОЖЕНИЕ НЕМЦЕВ ВО ФРАНЦИИ

В Германии начинает сказываться истощение сил в ходе этой войны. Численность первоначальной армии вторжения, включая все линейные войска Севера и Юга, достигала приблизительно 640000 человек. За два месяца войны эта армия настолько уменьшилась, что пришлось отправить на фронт первую партию солдат из учебно-запасных батальонов и эскадронов, составлявшую около одной трети первоначального количества. Они прибыли в конце сентября и начале октября, и хотя их численность доходила, вероятно, до 200000 человек, однако. полевые батальоны далеко не были укомплектованы до их первоначального состава в 1000 человек каждый. Батальоны под Парижем насчитывали от 700 до 800 человек, а батальоны под Мецем были еще малочисленное. Вскоре болезни и бои произвели дальнейшее опустошение, и, когда принц Фридрих-Карл дошел до Луары, его три корпуса насчитывали меньше половины своего нормального состава, то есть в среднем по 450 человек на батальон. Бои, происходившие в этом месяце, а также суровая и изменчивая погода должны были тяжело отразиться как на войсках под Парижем, так и на армиях, прикрывающих обложение; поэтому теперь батальоны несомненно насчитывают в среднем меньше чем по 400 человек. В начале января, после трех месяцев обучения, будут готовы к отправке на фронт новобранцы призыва 1870 года. Их численность составит приблизительно 110000 человек и на батальон придется несколько меньше 300 человек. Мы теперь узнаем, что часть их уже прошла Нанси и что новые пополнения прибывают ежедневно; таким образом, вскоре батальоны могут снова быть доведены приблизительно до 650 человек. Если, как это представляется вероятным по многим признакам, остаток не прошедших ранее обучения более молодых возрастов (эрзац-резерва), которых можно использовать, действительно обучался вместе с новобранцами очередного призыва, то пополнение увеличилось бы еще на 100 человек на батальон, что дало бы в целом 750 человек на батальон. Это равнялось бы приблизительно трем четвертям первоначальной численности и составило бы армию в 480000 бойцов из миллиона людей, которые были отправлены из Германии на фронт. Таким образом, больше половины людей, покинувших Германию в составе линейных полков или вступивших в них впоследствии, было убито или превращено в инвалидов меньше чем за четыре месяца. Если это кому-нибудь покажется невероятным, пусть он сравнит потери в прежних кампаниях, например 1813 и 1814 гг., и пусть он примет во внимание, что непрерывные продолжительные и быстрые марши пруссаков во время этой войны должны были крайне тяжело отразиться на их войсках.

До сих пор мы касались только линейных войск. Кроме них, во Францию был отправлен почти весь ландвер. Вначале в гвардейских батальонах ландвера было по 800 человек, а в других – по 500; но численность всех их была постепенно доведена до 1000 человек. Включая кавалерию и артиллерию, это в сумме составит 240000 человек. Значительно большая часть их уже некоторое время находится во Франции, обеспечивая коммуникации, блокируй крепости и т. п. И даже для этой цели их численность оказалась недостаточной, так как в данный момент формируются еще четыре дивизии ландвера (вероятно, путем образования третьего батальона для каждого полка ландвера), которые насчитывают, по крайней мере, пятьдесят батальонов, или еще 50000 человек, Все они должны быть отправлены теперь во Францию; те, которые все еще оставались в Германии для охраны французских пленных, должны быть заменены на этой службе вновь сформированными «гарнизонными батальонами». Мы не можем сказать определенно, каков будет состав последних, до получения полного текста приказа об их формировании, а пока его содержание известно только по краткому телеграфному сообщению. Но если, как мы знаем, указанные четыре новые дивизии ландвера не могут быть созданы без призыва людей сорока лет и даже старше, то какие же обученные солдаты останутся для гарнизонных батальонов, кроме людей и возрасте от сорока до пятидесяти лет? Нет никакого сомнения, что эта мера полностью исчерпывает в Германии резервы обученных людей и, кроме того, призыв новобранцев за целый год.

На долю ландвера во Франции пришлось гораздо меньше маршей, стоянок бивуаком и боевых действий, чем на долю линейных войск. У него большей частью были приличные квартиры, достаточное питание и не очень тяжелая служба; поэтому можно считать, что общее число его потерь умершими и выбывшими из строя по инвалидности составляет приблизительно 40000 человек. Включая новые, формирующиеся в настоящее время батальоны, остается 250000 человек; но совершенно неизвестно, как скоро всех их можно будет – да и можно ли будет когда-либо – высвободить для несения службы за границей. Можно сказать, что в ближайшие два месяца численность боевого состава войск ландвера во Франции составит самое большее 200000 человек.

Таким образом, в линейных войсках и в ландвере, вместе взятых, во второй половине января во Франции будет под ружьем приблизительно от 650000 до 680000 немцев, из которых от 150000 до 200000 находятся сейчас в пути или готовятся к отправке. Но эти войска будут намного отличаться от тех, которые до сих пор там используются. Добрая половина линейных батальонов будет состоять из неопытных молодых солдат двадцати или двадцати одного года – такого возраста, в котором трудности зимней кампании особенно тяжело отражаются на состоянии здоровья. Эти люди скоро переполнят госпитали, а батальоны снова начнут таять. Вместе с тем, ландвер будет все более состоять из людей старше 32 лет, почти без исключения женатых и отцов семейств, то есть из людей в таком возрасте, когда жизнь в лагерях на открытом воздухе в холодную или сырую погоду почти наверняка вызовет вскоре повальный ревматизм. И не может быть никакого сомнения в том, что большей части ландвера придется теперь гораздо чаще совершать походы и вести бои, чем до сих пор, вследствие увеличения территории, которую он должен держать под своим надзором. Состав линейных войск становится значительно моложе, состав ландвера значительно старше, чем прежде; у отправляемых в линейные войска новобранцев едва хватило времени, чтобы пройти военное обучение и усвоить правила дисциплины; у новых же пополнений ландвера было вполне достаточно времени, чтобы забыть и то и другое. Таким образом, в германскую армию включаются такие элементы, которые в гораздо большей степени, чем это было раньше, приближают ее по характеру к действующим против нее французским новобранцам; однако немцы имеют то преимущество, что эти элементы вливаются в сильные и стойкие кадры старой армии.

Какие же людские резервы, кроме этих, остаются у Пруссии? Новобранцы, которым в 1871 г. исполняется двадцать лет, и эрзац-резерв старшего возраста, причем в последнем все необучены, почти все женаты и находятся в таком возрасте, когда у людей мало склонности или способностей начинать солдатскую службу. Призыв в армию этих людей, которые на основании многолетнего опыта привыкли считать, что их отношение к армии является чисто номинальным, был бы чрезвычайно непопулярен. Еще менее популярной мерой был бы призыв тех физически годных мужчин, которым удалось по тем или иным причинам совершенно освободиться от воинской повинности. В чисто оборонительной войне все они выступили бы без малейших колебаний; но в завоевательной войне и в тот момент, когда успех этой завоевательной политики становится сомнительным, этого нельзя от них ожидать. Вести завоевательную войну с переменным успехом армией, которая состоит главным образом из женатых людей, в конечном счете невозможно; в такой войне одно или два больших поражения должны деморализовать эти войска. Чем больше, – в силу того, что война затягивается, – прусская армия становится действительно «вооруженным народом», тем меньше она становится способной на завоевания. Пусть немецкие филистеры неистово кричат об Эльзасе и Лотарингии, тем не менее несомненно, что Германия не может ради завоевания этих областей пойти на такие же лишения, такое же расстройство общественной жизни и такое же свертывание национального производства страны, какие Франция готова перенести ради собственной обороны. Тот же самый немецкий филистер, как только он наденет мундир и будет отправлен на фронт, вероятно, скоро вновь утратит весь свой пыл где-либо на поле боя во Франции или в сильный мороз на бивуаке. И, таким образом, может быть, для обеих наций будет, в конце концов, к лучшему, если они на самом деле встретятся лицом к лицу с оружием в руках.

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1830, 24 декабря 1870 г.

ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. – XXXIII

С рождества началась действительная осада Парижа. До этого времени производилось лишь обложение этой гигантской крепости. Правда, были построены батареи для тяжелых осадных орудий и собран осадный парк, но на позицию не было поставлено ни одного орудия, не было проделано ни одной амбразуры, не было произведено ни одного выстрела. Все эти приготовления делались с южной и юго-западной стороны. С других сторон были также сооружены брустверы, но они, очевидно, предназначались лишь для оборонительных целей, для отражения вылазок и прикрытия пехоты и полевой артиллерии осаждающих, Эти укрепления были расположены, разумеется, на большем расстоянии от парижских фортов, чем то, на котором должны были бы находиться батареи при правильной осаде; между ними и фортами проходила широкая полоса никем не занятого пространства, которым можно было пользоваться для вылазок. Когда большая вылазка Трошю 30 ноября была отбита, в его руках все еще оставалась некоторая часть этого пространства с восточной стороны Парижа, в частности отдельное плато Аврон, перед фортом Рони. Трошю начал укреплять это плато; с какого числа – мы точно не знаем, но 17 декабря мы встречаем упоминание о том, что как Монт-Аврон, так и высоты Варенн (в излучине Марны) были уже укреплены и на них были установлены тяжелые орудия.

Не считая нескольких передовых редутов с южной стороны близ Витри и Вильжюифа, которые, по-видимому, не имеют большого значения, мы имеем здесь первую предпринятую в крупном масштабе попытку обороняющихся расширить свои позиции с помощью контрапрошей. Здесь мы должны, естественно, прибегнуть к сравнению с Севастополем. Спустя более четырех месяцев после начала союзниками осадных работ, к концу февраля 1855 г., когда осаждающие ужасно страдали от зимней стужи, Тотлебен начал сооружение передовых укреплений на значительном при тех условиях расстоянии впереди своих линий. 23 февраля он построил Селенгинский редут в 1100 ярдах от главного крепостного вала, и в тот же самый день штурм нового укрепления союзниками потерпел неудачу; 1 марта был закончен другой редут (Волынский), еще более выдвинутый вперед, в 1450 ярдах от крепостного вала. Эти два укрепления были названы союзниками «ouvrages blancs» [«белые редуты». Ред.]. 12 марта в 800 ярдах от вала был закончен Камчатский люнет, названный союзниками «Mamelon vert» [«Зеленый холм», Мамелон. Ред.], а перед всеми этими укреплениями были вырыты окопы для стрелков. Штурм 22 марта был отбит, и сооружение всех этих укреплений, а вместе с ними и укрепления правее Мамелона, а именно «Каменоломни», было закончено; все эти редуты были соединены прикрытыми путями. В течение всего апреля и мая союзники делали тщетные попытки вновь овладеть местностью, на которой были расположены эти укрепления. Они должны были продвигаться к ним лишь с помощью апрошей, применяемых при правильной осаде, и только 7 июня, когда прибыли значительные подкрепления, смогли взять эти укрепления штурмом. Таким образом, эти выдвинутые вперед полевые укрепления на целых три месяца задержали падение Севастополя, хотя они и подвергались обстрелу из самых мощных морских орудий того времени.

Если сопоставить все, что сказано выше, с обороной Монт-Аврона, то она выглядит весьма убого. 17 декабря, после более чем двух недель, которые французы имели для постройки своих укреплений, сооружение батарей было закончено. Тем временем осаждающие послали за осадной артиллерией, состоявшей, главным образом, из старых орудий, уже использовавшихся в предыдущих осадах. 22-го было завершено сооружение батарей против Монт-Аврона, но никаких действий не предпринималось до тех пор, пока не миновала всякая опасность вылазки en masse [массовой, общей. Ред.] со стороны французов и пока 26 декабря не было прекращено устройство укрепленных позиций Парижской армии вокруг Дранси. 27 декабря немецкие батареи начали обстрел, продолжавшийся 28-го и 29-го. Огонь французских укреплений скоро утих, а 29-го укрепления были покинуты, так как, по официальным французским сообщениям, в них не было казематов для укрытия гарнизона.

Это, несомненно, жалкая оборона, и еще более жалким является ее оправдание. Главный недостаток кроется, очевидно, в конструкции укреплений. Все описания приводят нас к заключению, что на Монт-Авроне не было ни одного сомкнутого редута, а были только батареи, открытые с тыла и даже не имевшие надежного прикрытия с флангов. Кроме того, эти батареи были, очевидно, обращены только в одну сторону, к югу или к юго-востоку, тогда как поблизости, к северо-востоку, расположены высоты Ренси и Монфермей – наиболее удобные пункты для батарей, действующих против Аврона. Осаждающие воспользовались этим, для того чтобы окружить Аврон полукольцом батарей, которые скоро заставили смолкнуть его орудия и вытеснили его гарнизон. Но почему же отсутствовали укрытия для гарнизона? Мороз только наполовину оправдывает это, ибо французы имели достаточно времени, и то, что русские смогли сделать зимой в Крыму на скалистом грунте, должно было также быть возможным и в декабре этого года под Парижем. Артиллерия, применявшаяся против Аврона, была, конечно, значительно более эффективной, чем артиллерия союзников под Севастополем; но это была та же артиллерия, которая применялась против редутов Дюппеля[115]115
  См. примечание 79.


[Закрыть], тоже полевых укреплений, а они продержались три недели. Существует предположение, что пехота гарнизона бежала, оставив артиллерию без защиты. Это могло случиться, но это не оправдывает инженеров, строивших укрепления. Инженерный штаб в Париже должно быть очень скверно организован, если судить по этому образцу его работы.

Быстрое разрушение Монт-Аврона возбудило аппетит осаждающих к дальнейшим успехам подобного рода. Они открыли огонь по восточным фортам, в особенности по Нуази, Рони и Ножану. После двухдневной бомбардировки все эти форты почти умолкли. Мы ничего не слышали о том, что еще предпринимается против них. Ничего не говорится также об огне из укреплений, построенных в промежутках между этими фортами. Но мы можем быть уверены, что осаждающие прилагают все усилия, чтобы продвинуть вперед против этих фортов свои апроши, хотя бы и примитивного типа, и тем самым обеспечить прочное удержание позиций на Монт-Авроне. Нас не удивило бы, если бы они, несмотря на погоду, достигли в этом отношении большего, чем французы.

Но какое же влияние оказывают все эти события на ход осады? Несомненно, что, если три указанных форта попадут в руки пруссаков, это будет значительным успехом и позволит им придвинуть свои батареи на расстояние 3000—4000 ярдов от крепостной ограды. Впрочем, вовсе не является неизбежным, что они сдадутся так быстро. Все эти форты имеют укрытые от бомб казематы для своих гарнизонов; а осаждающие до сих пор еще не получили нарезных мортир, которых у них вообще мало. Эти мортиры представляют собой единственный вид артиллерии, который в очень короткий срок может разрушить укрытия от бомб; огонь старых мортир слишком неточен, чтобы дать быстрый результат, а 24-фунтовым орудиям (со снарядом весом в 64 фунта) не может быть придан достаточно большой угол возвышения, чтобы обеспечить эффективный навесный огонь. Если огонь этих фортов, по-видимому, и стих, то это свидетельствует лишь о том, что орудия были поставлены в укрытия, чтобы держать их наготове на случай штурма. Прусские батареи могут разрушить брустверы валов, но брешь тем самым не будет еще образована. Для того чтобы пробить хорошо прикрытую каменную кладку эскарпов, даже при стрельбе перекидным огнем им придется расположить батареи не дальше 1000 ярдов от фортов, а это может быть сделано только с помощью параллелей и апрошей, закладываемых при правильной осаде. «Ускоренный» процесс осады, о котором так много говорят пруссаки, заключается лишь в том, чтобы стрельбой с большого расстояния заставить неприятеля прекратить огонь и тем самым создать возможность для сооружения апрошей с меньшим риском и меньшей потерей времени; за этим следует мощная бомбардировка и пробивание брешей в валу перекидным огнем. Если все эти меры не принудят французов к сдаче, – а когда речь идет о парижских фортах, то трудно себе представить, как это могло бы принудить их сдаться, – остается только проложить обычным путем апроши до гласиса, а затем решиться на штурм. Штурм Дюппеля предприняли после того, как апроши были продвинуты на расстояние около 250 ярдов от разрушенных укреплений, а у Страсбурга сапы пришлось вести по старинке до самого гребня гласиса и дальше.

Учитывая все это, мы должны еще и еще раз возвратиться к точке зрения, которую так часто отстаивали на этих страницах, что оборону Парижа следует вести активно, а не только пассивно. Теперь, как никогда раньше, наступило время для вылазок. В данный момент не стоит вопрос о прорыве неприятельских линий, речь идет лишь о том, чтобы принимать бои местного значения, которые осаждающие навязывают осажденным. Осаждающие почти при всех обстоятельствах могут добиться того, чтобы их огонь превосходил в любом избранном пункте огонь осажденных; это старая и неоспоримая истина; и если осажденные не возмещают этого неизбежно присущего им недостатка своей активностью, смелостью и энергией в вылазках, они теряют лучшие свои шансы. Говорят, что войска, находящиеся в Париже, пали духом; однако для этого нет никаких причин. Войска могли потерять доверие к своему начальнику, но это совсем другое дело; если Трошю продолжает бездействовать, то они имеют для этого полное основание.

Мы хотим в нескольких словах коснуться хитроумного предположения некоторых лиц, будто Трошю после падения Парижа намерен отойти со своими войсками на укрепленный полуостров Мон-Валерьен, как в цитадель. Эта глубокомысленная догадка принадлежит каким-то премудрым прихлебателям в прусском штабе в Версале и основана, главным образом, на том факте, что между Парижем и указанным полуостровом происходит оживленное движение повозок в ту и другую сторону. Надо быть действительно необыкновенно умным генералом, чтобы избрать для постройки своей цитадели низкий наносный полуостров, окруженный со всех сторон господствующими над ним высотами, с которых можно видеть расположенные на полуострове войска, как на ладони, и, следовательно, обстреливать их с близкого расстояния. Но с тех пор как существует прусский штаб, ему всегда причиняло большие хлопоты присутствие в нем людей со сверхчеловеческой прозорливостью. Они всегда считают наиболее вероятным, что противник станет проделывать самые невероятные вещи. Согласно немецкой поговорке, «они слышат, как трава растет». Всякий, кто знакомился с прусской военной литературой, неизбежно сталкивался с такого сорта личностями, и удивительно лишь то, что находятся еще люди, которые им верят.

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1841, 6января 1871 г.