Текст книги "Пепел и проклятый звездой король (ЛП)"

Автор книги: Карисса Бродбент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

Глава

66

Райн

Можно подумать, что, прожив почти триста лет в качестве вампира, я перестану чувствовать себя человеком. Можно подумать, что после двухсот лет свободы я перестану верить в то, что когда-то говорил мне Некулай.

Разделение всегда было таким четким – мы против них. Обращенные всегда несли на себе отпечаток наших человеческих слабостей, человеческих недостатков. Я потратил столько времени на то, чтобы отбросить все признаки этих слабостей в себе. Я был физически сильнее, чем когда-либо. Сильнее, может быть, чем даже Некулай.

Но когда я взмыл в ночное небо – небо, которое было неестественно, безбожно черным от крыльев ришанских воинов – я был чертовски напуган.

В юности я думал, что храбрость – это отсутствие страха. Нет. С тех пор я понял, что отсутствие страха – это только глупость.

Я позволил себе прочувствовать это в течение тридцати секунд, пока мои глаза вбирали в себя волну воинов, которая все шла и шла, а затем я запихнул ее себе в глотку.

Я свернул влево, взмывая в сторону Вейла. Армия разделилась: войска Кетуры падали на землю в волнах трепещущих перьев, как дождь на пустыню, и присоединялись к человеческим солдатам, чтобы сразиться с Кроворожденными.

Все двигались быстро. Слишком быстро. Минуты, и эти неудержимые силы столкнутся.

Я все еще не мог привыкнуть к тому, что Вейл с облегчением смотрит на меня.

– Ваше Высочество, – сказал он, возвышая голос над ветром и ровным ритмом крыльев.

– Не дайте им уйти за пределы руин, – приказал я.

Он посмотрел на скалы внизу. Я видел, как он собирал воедино кусочки – что должно быть там, внизу.

– Понял. – Его глаза переместились на меня, в них явно читался вопрос. – Вы…

– Орайя ищет.

Этот ответ прозвучал так обыденно. Не так, как будто я только что оставил ее бродить в зловещей магической яме.

Я переместился ближе, настолько близко, насколько это было возможно без столкновения.

– Держитесь этой линии, Вейл. Что бы ни случилось. Понятно?

На его лице промелькнуло понимание. Он понял, что бешенство в моем голосе связано не только с артефактом, каким бы мощным он ни был.

– Мы справимся, – сказал он решительным голосом. – Клянусь.

Я поднял голову, чтобы встретить натиск воинов впереди, несущихся к нам ровной, неумолимой стеной. Вейл выхватил меч, лицо его было каменным, челюсть сжата.

– Поднять оружия! – прорычал он, голос его разнесся по воздуху, эхо прокатилось по армиям, когда капитаны передали приказ.

Армия Саймона была уже достаточно близко, чтобы я мог видеть их лица.

И яснее, чем кто-либо из них, я видел лицо Саймона – залитое кровью, пронизанное яростью. От него практически несло потусторонней силой, слабый багровый дымок собирался вокруг его крыльев, а свечение на груди полыхало, как раскаленные угли в ночи.

Один взгляд на него, и я понял, что он разорвет всех несчастных ублюдков, которые бросятся на него. Силы Наследника может хватить, чтобы сдержать его. Может быть.

– Держитесь от него подальше, – сказал я Вейлу. – Он мой.

На самом деле, все это было не так уж и самоотверженно. Я был готов к реваншу.

Я достал свой меч.

Глава

67

Орайя

Я ничего не могла разглядеть. Я проклинала свои человеческие глаза, бродя в темноте – темноте настолько всепоглощающей, что за несколько шагов она поглотила даже далекие остатки лунного света, пробивавшегося сквозь открытую дверь. Одной рукой я слепо нащупывала путь вперед в кромешных тенях, а в другой держала сферу Ночного огня, которая даже не пробивалась сквозь черноту.

Что я вообще искала?

Сейф? Сундук? Где Винсент мог спрятать что-то столь мощное? Сделал бы он из него оружие? Должна ли я рыскать здесь в поисках… что, еще одного волшебного меча, готового к использованию? Или…

Мой следующий шаг не нашел почвы там, где я ее ожидала.

Я сильно ударилась затылком о пол, скатившись вниз по лестнице. Мои руки цеплялись за стены, чтобы затормозить, Ночной огонь погас.

С неуклюжим СТУКОМ я остановилась.

– Черт, – прошептала я.

У меня болела поясница. Я уже сбилась со счета, сколько ступенек я преодолела по пути вниз.

Но ничего, к счастью, не было сломано. Было бы ужасно жалко, если бы после всего, что мне пришлось пережить, я упала с проклятой Богиней лестницы.

Я поднялась на ноги, морщась от того, что ушибленные мышцы ныли в знак протеста. Я снова наколдовала Ночной огонь на своей ладони и протянула его перед собой.

Неестественное сопротивление тьмы, видимо, было сломлено, потому что теперь сквозь тени пробивался холодный свет.

Я потрясенно выдохнула, глядя на открывшееся передо мной зрелище.

Я находилась в круглой комнате, полностью выложенной из камня. Я стояла в арочном дверном проеме. В центре комнаты возвышалась массивная колонна, простирающаяся от пола до потолка. Ее окружали две круглые преграды высотой до пояса, расширяющиеся от центра и каждая больше предыдущей. Камень был черным и отполированным, явно выполненным искусным мастером. Вдоль стен стояли незажженные фонари, а по краям круга – располагалось шесть незажженных фонарей.

Каждый дюйм этого места – стены, ограды, сам обелиск – были покрыты резьбой. Я никогда не видела ничего подобного. Они не были похожи на язык – они не были расположены в линейных, аккуратных линиях письма. Большинство символов образовывали круги, но некоторые располагались сами по себе или находились между другими элементами резьбы.

Может быть, Глифы? Символы?

Обладатели магии Ниаксии использовали их редко, разве что для призыва, но я слышала, что некоторые колдуны, черпавшие силы у богов Белого пантеона, делали это. Несколько знаков при ближайшем рассмотрении напомнили мне некоторые символы, которые я видела в записях моей матери.

Я осторожно шагнула с последнего лестничного пролета, почти ожидая, что пол подо мной провалится или вспыхнет. Когда ничего подобного не произошло, я облегченно вздохнула и обошла комнату по периметру, зажигая каждый фонарь Ночным огнем.

Что-то было не так в этом месте. Кожа зудела, воздух был слишком тяжелым, словно сама атмосфера была пропитана магией. Это было неприятное ощущение. Оно напоминало то, что я чувствовала, когда впервые взяла в руки Пожирателя сердец, только гораздо, гораздо сильнее.

Я знала, что магия в этой комнате, не была предназначена для меня. Моя кровь была достаточно родственной, чтобы впустить меня, но магия относилась ко мне настороженно. Богиня, я знала, какая страшная смерть меня ожидает, если она решит изгнать меня, как нежелательный вирус.

С зажженными фонарями комната не стала менее жуткой. Более того, мерцающий голубой свет сделал это место еще более тревожным. Я еще раз прошлась по кругу, проводя кончиками пальцев по половине стены перед собой в поисках чего-нибудь, что могло бы меня направить.

Мой взгляд переместился в центр комнаты. Колонна. Вот она выглядела важной. Она казалась важной, как будто звала меня.

Я попыталась перемахнуть через первую стену, но тут же оказалась отброшенной на пол, как будто натолкнулась на невидимую преграду.

Богиня, черт возьми!

В ушах звенело, хотя я не была уверена, от удара ли это или от магии, которая вдруг показалась мне непомерно сильной.

Я поднялась на ноги. Мои колени слегка дрожали. Я не думала, что это как-то связано с падением.

Хорошо, тогда. Никаких прыжков.

Я заскрипела зубами от нетерпения. Здесь было неестественно тихо. Не было слышно ни малейшего отголоска мира наверху. Но я знала, что армии Саймона и Септимуса, должно быть, уже настигли нас.

Райн, вероятно, вступил в бой с тем, кто был очень близок к тому, чтобы убить его.

У меня не было на это времени.

Думай, черт возьми.

Я прижала руки к перегородке с такой силой, что резьба впилась мне в кожу. Я закрыла глаза. Я позволила себе почувствовать ощущения, которых я пыталась избежать – магию, которая проникала во все мои самые постыдные уязвимые места.

Магия такой силы требовала подношения от тех, кто ее использовал. А Винсент хотел защитить это место от любой другой души, кроме него. Все, что я использовала – зеркало, кулон, даже эту дверь – я должна была предложить что-то взамен.

То, что всегда было моей самой большой слабостью.

Я вынула клинок и сделала широкий разрез на ладони – по бледной хрупкой коже потекла алая струя.

Затем я прижала руку к камню.

Красный цвет струился по вырезам в гладкой черной поверхности, заполняя символы. Я задыхалась, когда они жадно поглощали ее, подобно вампиру жаждущему крови.

И мой вздох превратился в приглушенный крик, когда магия взметнулась во внезапном порыве, унося меня прочь.

Глава

68

Райн

Саймон смотрел прямо на эти руины.

Он как будто знал. Как? Может быть, объединение частей тела бога с собственной плотью даровало некоторое необъяснимое восприятие другой ужасной магии. Может быть, то, что Саймон сделал частью себя, теперь без слов звало своего спутника.

Я не мог этого объяснить, да и не пытался. Но когда я подошел достаточно близко, чтобы увидеть это маленькое движение его головы, жадное бликание интереса в его глазах – все остальное отошло на второй план.

Это было так же, как на свадьбе, когда я увидел Саймона, разговаривающего с Орайей, и внезапно ни одна другая вещь в мире не имела значения. Моей единственной целью стало встать между ним и дверью.

Я бросился на него, не замедляя шага, и мы столкнулись, как звезды в ночном небе.

Мой меч был наготове, я ослабил контроль над своей магией, готовый высвободить все, что у меня было. И когда в этот последний момент Саймон повернулся ко мне, его клинок поднялся навстречу моему мечу, его собственная магия взвилась, мы были почти равны.

Вспышка силы – свет и тьма, красное и черное, звезды и ночь – поглотила нас.

У меня заложило уши. Все звуки стали приглушенными и далекими, как будто под водой. Мои глаза, широко открытые во время всего этого, боролись с этой интенсивностью, оставляя мир в пятнистых очертаниях, когда магия исчезала.

Мы вдвоем пронеслись по воздуху, нас отбросило в сторону от ошеломляющей силы, которую мы только что высвободили. На заднем плане несколько воинов рухнули на землю, хромая и ломая свои крылья, которым не повезло попасть под непрямое воздействие наших ударов.

У меня не было времени считать, сколько моих пострадало, а сколько его.

Не было времени думать ни о чем, кроме Саймона.

Когда он улыбнулся мне сквозь натиск стали и магии, он выглядел совсем как Некулай. Совсем как тот, которого я видел на испытании Третьей четверти луны, в темноте перед началом битвы. Такую же версию я видел в своих кошмарах и сейчас, все эти проклятые Богиней годы спустя.

Никогда больше.

Теперь я двигался инстинктивно, встречая каждый удар, каждый финт, наслаждаясь каждым ударом клинка о плоть. С годами я научился общаться со своими боевыми стратегиями, превращая каждый поединок в представление. Но не сегодня.

Сегодня я просто сражался, чтобы убить.

Я извернулся, когда Саймон уклонился от одного из моих выпадов, и использовал его последующие действия против него, пронзив одно из его крыльев.

Это был не первый раз, когда я ударил его. Но это был первый раз, когда я удивил его.

Он вздрогнул, и я улыбнулся, увидев, как он потрясенно моргает, словно не веря, что я его поймал, пока он не завалился набок в воздухе.

Я не стал упускать момент.

Мой следующий удар пришелся в бок, когда Саймон пытался выпрямиться, рука поднялась, открыв самое слабое место его доспехов под мышкой.

Ощущение, когда лезвие пронзило его плоть, было самым приятным за всю ночь, уступая, может быть, только рычанию боли, которое он издал в следующий момент.

Это стоило того, что случилось потом.

Он схватил меня, когда я вытаскивал меч, забрызгав лицо черной кровью, и железной хваткой держал меня за шею в доспехах. Мир пронесся вокруг нас, небо за его спиной превратилось в мазок из окровавленных тел и далеких размытых звезд.

Он прижал меня к себе, так близко, что плевки брызнули мне в лицо, когда он заговорил.

– Это королевство не создавалось для таких, как ты, – прорычал он. – Кем ты себя возомнил? Думаешь, ты можешь стать им? Ты?

Чертовски невероятно, как все это промелькнуло в такой идеальной ясности.

Мой самый безумный страх, которого я так долго боялся. Некулай смотрит мне в глаза и говорит, что моя корона прокляла меня, чтобы я стал таким же, как он, или что я потеряю ее, потому что не смогу им стать.

Саймон был прав. Он был всем, чем должен был быть преемник Некулая.

И именно это его и погубит.

Я улыбнулся ему. Я наклонился ближе, обхватив его за плечи, прижавшись головой к его уху. От него даже пахло Некулаем, этой тошнотворной смесью крови и увядших роз, которая преследовала меня в самые темные ночи.

– Ты прав, – сказал я. – Я всего лишь Обращенный раб. Все, чем я когда-либо буду.

И в тот момент, когда Саймон повернулся ко мне лицом, я просунул свободную руку в дыру в его доспехах, ухватился за извилистый, неровный край металла, вкованного в кожу, и потянул.

Он издал рев, полный агонии.

Мир стал белым.

Все исчезло на несколько ужасных секунд. Я потерял контроль над своими чувствами.

Когда я вновь обрел их, мы с Саймоном уже мчались к земле.

Глава

69

Орайя

В тот момент, когда моя кровь коснулась камня, меня здесь уже не было. Я больше не была Орайей. Я была где-то далеко в прошлом, втянутая в душу другого.

Я узнала его сразу, как в ту ночь, когда сорвала кулон с крыльев его отца. Я узнала бы его где угодно, даже в его собственных воспоминаниях.

Винсент.

Я НАБЛЮДАЮ за ней, как она осматривает это место. Она смотрит на него с таким изумлением, хотя это не более чем пещера. Она всегда умела видеть потенциал в вещах. Возможно, именно это и привлекло меня в ней год назад. Возможно, она напоминает мне о том, что я тоже когда-то был мечтателем.

И все же я не могу отрицать, что тоже чувствую это. Мы так долго, так много бессонных ночей и дней потратили на то, чтобы добраться сюда. Она взяла недоработанные артефакты, которые я обнаружил давным-давно, и превратила их в нечто невероятное. И теперь здесь, в этом месте, стоит настоящий памятник всему тому, чего мы достигли вместе.

Первый слой нашего замка уже построен, камень гладкий и отполированный под моими ладонями. Ее щеки покрыты черной сажей от часов, проведенных за вырезанием на нем идеальных кругов заклинаний.

– Ты должен дать им что-то от себя, – говорит она мне. Ее руки ласкают камень, как любовника. Я смотрю, как ее нежные пальцы двигаются вперед-назад, вперед-назад, по гладкому ониксу.

– Кровь, – отвечаю я безразлично.

– Здесь требуется нечто большее, чем просто кровь. Так же, как это место требует больше, чем просто твою кровь. – Она кивнула на мое бедро – на висящий там меч. – Ты отдал этой вещи частичку своей души, а она будет охранять гораздо более мощное оружие.

– Значит, душа. – Я намеренно говорю скучно, отчасти потому, что знаю, что это заставит ее нахмуриться. Так и происходит: морщинка на ее вздернутом носу прочерчивает черные следы.

– Преуменьшай всё это, сколько угодно, мой король. Просто думай о чем-то сильном, когда будешь проливать свою кровь из-за этого. Чем сильнее эмоции, тем лучше. Ты не можешь выбрать, что именно эта магия заберет у тебя. Но ты можешь предложить ей варианты на выбор. – Ее большие темные глаза снова переходят на меня, и она ухмыляется. – Подумай, ну, не знаю, о своем жадном стремлении к власти и тому подобном. Может быть, о последнем враге, которого ты убил. Что-то в этом роде.

Я усмехаюсь.

– Это тот, за кого ты меня принимаешь?

Ее ухмылка превращается в улыбку. Я наблюдаю, как она расцветает на ее губах, и это отвлечение меня расстраивает.

– Разве не таким ты хочешь быть? Разве не для этого мы всё это делаем?

Она права. Но вывод еще более удручающий, чем эта неприятная улыбка. Я беру ее кинжал и провожу им по своей руке, затем прижимаю ладонь к камню, позволяя своей крови затечь в резьбу, на которую она потратила столько времени.

Я пытаюсь думать о силе и величии. Я пытаюсь думать о том, как мой клинок пронзил сердце Некулая Вазаруса. Я пытаюсь думать о том, как впервые на мою голову опустилась эта корона. Я пытаюсь думать о мертвом теле отца, которого я ненавидел, и о своем удовлетворении, когда я плюнул на его могилу. Что-то сильное, – сказала она. Это мои самые сильные моменты.

Но я не могу оторвать взгляда ни от ее рта, ни от пылинки на носу, ни от маленького шрама на брови.

– Иди сюда, – говорю я, не успев остановить себя.

Никто не ослушается меня, если я прикажу. Даже она. Улыбка исчезает. В ее глазах мелькает неуверенность.

Она подходит ближе.

Она так чудесно пахнет человеком. Сладко, солено и сложно. Цветы, земля и корица. Она слегка наклоняет голову назад.

– Да? – шепчет она.

Ее сердцебиение участилось.

Странно, что и мое тоже.

Желание изнуряет. Я уже не помню, когда это началось, сколько дней прошло с ней в моем присутствии, прежде чем это стало безумием. Я презираю ее. Я не могу думать, когда она рядом со мной.

Это заставляет меня чувствовать себя бессильным.

Моя правая рука все еще прижата к камню, моя кровь капает на край стены. Но моя левая приближается к ее лицу и стирает большим пальцем черное пятно, оставляя на нем след.

Ее кожа такая невероятно теплая.

Ее рот гораздо теплее.

Я ПОПЯТИЛАСЬ НАЗАД, сжимая руку, которая теперь была вся в крови. Воспоминания Винсента и мои собственные спутались. Образ лица моей матери, Богиня, моей матери – так четко запечатлелся в моем сознании, что я до сих пор видела ее очертания, когда закрывала глаза.

Я была настолько обескуражена, что даже не почувствовала, как дрогнула земля, пока не услышала скрежет камня. Я отогнала остатки воспоминаний Винсента и увидела, что стена передо мной опускается, дюйм за дюймом, пока не упирается в землю. Резьба на камне под моими ногами и на кромке стены полностью совпадали, все светилось слабым красным светом, все еще окрашенным остатками моей крови.

Осознание видения проникло в мой разум.

Это был замок.

Каждая стена была слоем, этапом, как штифты в висячем замке. А колонна в центре была последней деталью – поворотом ключа.

Я сделала дрожащий вдох и выдохнула. Я сделала несколько осторожных шагов ко второму каменному кольцу. Магия в этой комнате, казалось, стала еще гуще, еще ядовитее, чем несколько минут назад. Голова раскалывалась. Желудок грозил опустошиться. Конечности тряслись.

Но гораздо сильнее всего этого была мысль о Райне, сражающемся за свою жизнь наверху.

У меня не было времени на это дерьмо.

Я протиснулась сквозь нее, наполовину споткнувшись, к следующей стене.

На этот раз я не колебалась. Я снова открыла рану на руке, выпустив струйку свежей крови, и прижала ее к камню.

МОЯ РУКА уже кровоточит.

Ярость. Абсолютная ярость. На улице идет дождь, один из тех редких, мощных ливней, которые иногда проносятся над пустынями. С моих волос капает дождевая вода на резьбу. Она закончила ее совсем недавно, пыль еще оседает в ручейках, собираясь вместе с моей кровью в черный осадок, который стекает в углубления.

Я ненавижу их.

Я ненавижу ее.

Мне не следовало приходить сюда в таком состоянии. Это не тот след, который я хочу оставить на чем-то столь важном. Это должно было сделать меня могущественным, а вместо этого стало памятником моим слабостям. Но мне нужно было прийти сюда сегодня. Мне нужно было знать, что она не предала меня своей последней слабостью, нужно было знать, что у меня достаточно сил, чтобы закончить то, что мы начали вместе.

Неужели она действительно думала, что все может закончиться на этом?

Неужели она думала, что меня остановит, если она уйдет?

Она называла меня жаждущим власти. Я назвал ее слабой. Какое право она имела так со мной разговаривать? Она пришла никем. Я дал ей все.

Я был готов дать ей вечность.

Я был готов дать ей все, а она посмотрела мне в глаза и плюнула мне в лицо.

Знала ли она, сколько женщин погибло бы за такую возможность? Сколько людей готовы убить, чтобы стать королевскими вампирами?

Неужели она думала, что я не почувствую на ней запах собственного ребенка?

При этой мысли страх пронзил мою грудь. Мне трудно дышать.

Мой ребенок.

Угроза. Не просто угроза, а величайшая угроза. Сколько королей погибло от рук своих детей?

Если бы она осталась, если бы она послушалась…

Мы могли бы справиться с этим.

Но теперь ее нет, и у меня будет ребенок в этом мире, и я…

Я опускаюсь на колени, прижимаюсь лбом к острому краю стены. В груди нестерпимо болит. Я стою на острие лезвия между двумя эмоциями, ни одна из которых не приятна, и я ненавижу ее за то, что она заставила меня чувствовать себя так.

Мне стыдно за себя.

Я вспоминаю каждое слово, которое я ей сказал. О каждом вздрагивании от боли на ее лице.

Я никогда не просил ни о чем таком. Это она пришла ко мне. Именно она нашла способ остаться.

Мысль о пустой спальне в пустом замке бьет по мне больнее, чем любая боевая рана, которую я когда-либо получал.

Я должен пойти за ней. Я должен выследить ее. Я должен перерезать нить в своем гобелене, заделать эту брешь в доспехах. Так поступил бы мой отец. Так поступили бы все предыдущие короли Ночнорожденных.

Но она смотрела мне в глаза и спрашивала, будет ли она в безопасности, если уйдет. Если годы любви и дружбы дадут ей такое право.

Я сказал:

– Ты можешь уйти, когда захочешь. С твоей стороны высокомерно полагать, что я буду настолько заботиться о тебе, чтобы преследовать тебя.

Многие слова из этой беседы слились в бесконечную грусть, одна жестокость переплеталась с другой. Но я помню каждое слово этого ответа.

Здесь, перед магией, которую она создала для меня, я больше не могу лгать. И это, действительно, была ложь. Детская ложь.

Здесь я не могу лгать себе.

Она ушла. Она не вернется.

И даже если бы я нашел ее, я не смог бы ее убить.

Слабость в этом признании самому себе поражает меня. Смущает меня. Я ненавижу себя за это.

И все же я знаю, что ненавидел бы себя еще больше, стоя над ее трупом. Я думаю о другой темноглазой женщине, бывшей королеве, которая была добра ко мне, когда я этого не заслуживал, которую я не пощадил, и чувствую легкий укол сожаления.

То, что я чувствовал к Алане, было… было гораздо сильнее, чем то, что я когда-то чувствовал к доброму врагу, которого едва знал. Мое тело физически вздрагивает при мысли о том, какой может быть рана от ее смерти.

Я заставляю себя подняться на ноги. Мои руки так сильно порезаны, что кровь заливает резьбу. Часть крови попала мне на лицо и жгла глаз.

Я поднимаю свой взгляд на прекрасную вещь, находящуюся передо мной. Эта крепость, созданная для того, чтобы вместить в себя большую силу, чем та, которой когда-либо обладал до меня любой король, будь то Ночнорожденный или кто-либо другой.

И все же я беспокоюсь о какой-то человеческой женщине?

Я убираю свой стыд и свою обиду в темное место в углу моего сознания, чтобы никогда больше не быть признанным.

Отпусти ее, – говорю я себе.

Она ничего не стоит, говорю я себе.

Я отдергиваю руку.

МНЕ СТАЛО ПЛОХО. На этот раз я даже не успела опомниться, как стена уже рухнула, и я вместе с ней упала на пол. Я стояла на четвереньках на камне и отплевывалась. Сегодня я почти ничего не ела. Ничего не вышло, кроме нескольких брызг гнилостной жидкости.

Я вытерла рот тыльной стороной руки и подняла голову.

Теперь передо мной стояла только колонна. Колонна – нет, это было не то слово, что могло описать ее. Обелиск. Резьба на нем, как я теперь поняла, несколько отличалась от той, что была в остальной части пещеры, хотя я и не могла до конца понять, чем именно: штрихи были чуть более беспорядочными, круги – чуть более кривыми.

Ночной огонь потускнел или мне показалось, что в комнате стало темнее? Злобное красное свечение резьбы казалось более агрессивным с каждым ударом моего сердца, подстраиваясь под него.

Воспоминания об отце – боль, гнев, страх – горели в моих жилах. Страшное двойное лезвие его любви и его отвращения к моей матери. Я ненавидела это чувство.

Я ненавидела его за то, что он это чувствовал.

Я уставилась на обелиск. Я моргнула, и слеза скатилась по моей щеке.

Я не хотела этого.

Воспоминания, эмоции, становились только более интенсивными по мере того, как я двигалась к центру комнаты. Я теряла контроль над собой. Я боялась, что это может сломить меня. И что еще хуже, это могло бы разрушить хрупкое восприятие, которое у меня все еще оставалось о том отце, которого я любила – отце, который любил меня.

Какой же чертовой трусихой меня это делало, раз я после всего до сих пор дорожу этим.

Но я пришла сюда не просто так. Дальше было только одно место. Один оставшийся кусочек замка.

Я стояла, покачиваясь на ногах. Шагнула в последний круг.

Мне не нужно было снова открывать рану. Моя рука уже была в крови.

Я приложила ее к камню.