Текст книги "Пепел и проклятый звездой король (ЛП)"

Автор книги: Карисса Бродбент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

Глава

26

Орайя

Я заставила себя открыть глаза.

Боль сотрясала мое тело, но я не могла определить, откуда она исходит, а только то, что она была невыносимой.

Было темно. Я с трудом различала очертания форм в тенях. Единственный свет исходил от двух фонарей с Ночным огнем над незажженным очагом. Здесь пахло плесенью, пылью и давно ушедшей цивилизацией. Окон не было, только камень и несколько полуразвалившихся кусков сломанной мебели. Откуда-то исходил сильный холодный сквозняк, а вот откуда именно я не могла определить.

Эвелина стояла передо мной, держа в руках меч – Пожиратель сердец.

– Мне было интересно, что с ним стало, – сказала она.

Черт. Она рылась в моих вещах. Я проклинала себя за то, что вообще взяла его с собой, но в то время мне казалось, что гораздо безопаснее держать его при себе, чем оставлять без охраны в Сивринаже. Теперь это казалось глупостью.

Я попыталась пошевелиться и была вознаграждена таким резким всплеском боли, что у меня перехватило дыхание. Я вывернула шею и издала приглушенный вздох.

Мои руки были связаны спереди. Но это были не те путы, которые удерживали меня в неподвижном состоянии, нет, это были гвозди, вбитые в мои крылья, которые были расположены вдоль кирпичной стены. Моя кровь, ярко-малиновая, стекала по кожистым черным полосам, повторяя мои красные метки Наследника.

Холодный, неумолимый ужас охватил меня. Я пыталась отогнать его, но как это сделать? Райн не сказал мне. Даже отчаянное желание прогнать его не принесло ничего, кроме панической боли в сердце.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, пока мои глаза продолжали привыкать к темноте. Несколько детей-спутников Эвелины тоже были в комнате, кто-то стоял у стены, а кто-то свернулся калачиком на сломанной мебели. Я слегка подпрыгнула, уловив краем глаза движение, и, повернув голову, увидела, что один из самых маленьких ползает по земле возле моих ног, глотая капли крови, капающие с моих крыльев.

– Отвали от меня, черт возьми, – выплюнула я, пиная девочку, как бродячую кошку, и она издала соответствующее шипение, прежде чем удрать.

– Не разговаривай так с моими детьми. – Эвелина двигалась быстро, со всей плавной грацией Винсента. На ней все еще было окровавленное платье после нашей драки. Она была уже достаточно близко, чтобы я могла видеть ожоги на ее руке. Когда она несла меч, она обмотала его тканью, которая теперь стала черной от ее крови. Она тоже не могла им владеть.

Ее губы скривились в усмешке, когда она посмотрела на него сверху вниз.

– Мне было интересно, куда он делся. Забрал ли его узурпатор или сумел уничтожить. Оказалось, он просто отдал его своей жене.

Когда она наклонилась ближе ко мне, что-то сверкнуло в темноте – это был кулон, который теперь болтался у нее на шее. Ее платье было расстегнуто, пестрый узор шрама образовывал причудливый ореол вокруг луны.

Она задрала голову, ее глаза хищно остры.

– Ты можешь им владеть, кузина?

– Никто не может им владеть, кроме него. И ты это знаешь.

Эвелина засмеялась, высоко и маниакально. Она подскочила еще ближе, ее свободная рука оказалась у моего горла, затем скользнула вниз по голой коже верхней части груди, где она расстегнула мои кожаную одежду, чтобы открыть взору знак Наследника.

– Я должна была проверить, настоящий ли он, – сказала она. – Пыталась оттереть его с тебя, пока ты была без сознания.

Если бы это было так чертовски просто.

– Отвали от меня, – прошипела я, но она лишь сильнее прижалась к моей груди, ногтями терзая нежную кожу моих крыльев.

– Я думала, что это буду я, – сказала она. – Я была ближайшей родственницей Винсента. Я всю жизнь готовилась к тому, чтобы однажды стать королевой. Ты думаешь, это так легко? Учиться править в одиночку? – Она отбросила меч за спину, диким жестом указывая на своих детей-солдат. – Мне нужны были подданные, чтобы править! Ты знаешь, как трудно было воскресить это проклятое место из мертвых? И я была совсем одна! Совсем одна!

Ее голос надломился. В ноздри ударил запах чего-то горящего. Тусклый холодный свет упал на грудь Эвелины, и стало видно, что кулон обжигает ее там, где соприкасается с кожей. Каждый раз, она вздрагивала, когда кулон покачивался.

– Но вздруг появляешься ты. Ты, которой он сохранил жизнь. Ты, которая пахнет так…Так по-человечески. – Ее ноздри раздувались. Она наклонилась еще ближе, наши тела теперь были почти вровень.

Каждый мускул в моем теле напрягся.

Слишком близко. Слишком, черт возьми, близко.

– Отойди от меня, – прорычала я.

Ночной огонь. В этой комнате был Ночной огонь. Я просто должна была дотянуться до него, позвать его. Даже если мой собственный отказывался приходить ко мне. Я уже делала это раньше. Я…

– Разве ты заслуживаешь этого? Ты, человек?

И в следующее мгновение рот Эвелины оказался у моего горла.

Я почувствовала боль, когда ее зубы впились в мою кожу.

На меня нахлынула волна тошнотворного головокружения, когда ее яд попал в мои вены.

Я задыхалась, отбиваясь от нее, мое колено поднялось, чтобы ударить ее, но я не смогла нанести удар. Ее хватка на мне была невероятно сильной. С каждым глотком крови, которую она у меня брала, мое зрение затуманивалось.

Рот Эвелины был на моей коже.

Министера.

Моего давнего возлюбленного.

Началась паника, искусственно притупленная ядом. Я была в ловушке. Беспомощна. Со знаком Наследника или без. С крыльями или без них.

Эвелина отпустила меня, запрокинув голову назад и слизывая кровь со рта.

– На вкус ты действительно человек, – прошипела она. – Ты выглядишь по-человечески. Ты пахнешь по-человечески.

Я запрокинула голову. Я заставила себя вернуться к сознанию сквозь туман яда.

Думать. Я должна была думать.

– И это была ты. – Она засмеялась, хрипло и грубо. Она выпрямилась, кулон упал ей на грудь, и снова она вздрогнула.

Она замерла, резко замолчав. В ее глазах блестели слезы.

– Я всегда думала, что он хотел оставить меня в живых, – сказала она едва громче шепота. – Я всегда думала, что это был его план. Что он выбрал меня. Но…

Ее рука сжимала кулон до белых костяшек, кровь пузырилась между пальцами.

Внезапно я поняла.

Она не просто вздрогнула от боли, вызванной ожогами. Но она испытала то же, что и я, когда прикоснулась к этой вещице. Кусочки Винсента. Далекие осколки его памяти.

Его воспоминания о той ночи, когда он пытался убить ее, пятилетнего ребенка. И потерпел неудачу. Не потому, что он хотел. Не потому, что он хотел пощадить ее. Но потому что в ту ночь он убил так много детей, что был немного небрежен, а она была не настолько важна, чтобы стараться ради нее.

И в какой-то момент я поняла ее настолько хорошо, что это вонзило нож в мое сердце. Она была одержима Винсентом. Она любила его, потому что он был ее единственной слабой связью с властью, и ненавидела его за то, через что он заставил ее пройти. Она выживала веками, создавая сказки вокруг него, вокруг Лахора, вокруг короны, которую она могла бы однажды надеть.

И теперь она осознала, что ничего не значила для него.

Не было никакого плана. Никакого секрета. Никакой судьбы.

Просто беспечный, кровожадный вампир и мотивы, которые не имели смысла.

Я видела себя в Эвелине так же отчетливо, как если бы смотрела в зеркало. Мы обе были созданы и сломлены одним и тем же мужчиной. Она молилась на судьбу и ей сопутствовала удача. Я поставила жизнь на карту удачи и получила секреты.

У меня есть сила. Она же не получила ничего.

Но она хотя бы смогла отомстить.

Ты не такая, как они.

Слова Винсента эхом отдавались в моей голове. Я ненавидела его за эти слова. И все же в этот момент я ухватилась за них с уродливой уверенностью.

Он был прав. А я – нет.

Я была одним из самых могущественных вампиров в Доме Ночи. Во всем Обитрэйсе. У меня была эта сила, даже если я не знала, как с ней обращаться. Она была во мне.

Эта сука не должна была быть той, кто убьет меня.

В этом понимании укрепилась идея – рискованная идея.

– В тебе все еще течет его кровь, – прошептала я. – Признал он это или нет.

Она насмехалась, но я продолжила:

– Я не хочу, чтобы между нами была вражда, кузина. Ты заслуживаешь большего. И я готова отдать тебе меч. Если ты хочешь.

Она колебалась. Один из детей, маленькая девочка, стояла, заинтересованная, ее светлый взгляд пронзал меня, как будто она понимала, что я задумала.

– Тебе заслуживаешь большего, ты так не думаешь? – сказала я. – За то, что он с тобой сделал?

Глаза Эвелины переместились на меня, потом на меч в ее руках. А потом снова на меня.

Они сияли от вожделения. Эвелина была диким существом, изголодавшимся по крови, по власти, по любви, по удовлетворению. Единственная причина, по которой я сейчас жива, заключалась в том, что она так наелась накануне прошлого вечера, но оттенок жажды крови, все еще видимый сейчас на ее лице, был вызван гораздо более глубоким голодом, который преследовал ее, как я подозревала, на протяжении двухсот лет.

Она даже не знала, что хочет со мной делать. Любить меня, ненавидеть меня, съесть меня, трахнуть меня, убить меня. Черт, возможно все сразу.

Это казалось откровением.

Я всю жизнь зацикливалась на том, чем вампиры отличаются от меня. Я была так уверена, что все мое замешательство и разочарование объясняется моей хрупкой человеческой природой.

Но Райн был прав. Вампиры были ничуть не хуже.

Мне не нужно было быть настолько хорошей актрисой. Эвелина отчаянно пыталась мне поверить.

– Сейчас ты не можешь им пользоваться, – сказала я, – потому что он мой. Он принадлежит наследнику хиаджского рода.

Я кивнула вниз, на свою грудь и татуировку, запечатленную на ней.

– Но, – сказала я. – Я могу передать право собственности тебе.

– Я не настолько глупа, чтобы позволить тебе держать этот клинок.

– Тебе и не нужно, – сказала я. – Просто позволь мне прикоснуться к нему. И он станет твоим.

Она была неподвижна. Я видела расчет в ее глазах.

Конечно, она все равно бы меня убила. Это было то, о чем она думала. Она хотела всего: связи, знака Наследника, меча, короны, моей крови. Она не хотела отказываться ни от чего из этого после столетий постоянных жертв.

– Прекрасно, – сказала она.

Она поднесла меч ближе ко мне, протягивая его, но при этом крепко держа его за ткань.

– Мне нужны мои руки, – сказала я.

Ее губы сжались в тонкую линию. Тем не менее, она кивнула одному из своих детей. Маленькая девочка, та самая, которая так настороженно наблюдала за мной, подошла ко мне с маленьким кинжалом. Ее резкий удар по переплету порезал и мое запястье.

Руки свободны. Это было хоть что-то. Не достаточно. Но хоть что-то.

Я слабо улыбнулась ей и осторожно оттянула ткань, обернутую вокруг лезвия. Красное свечение казалось намного сильнее, чем обычно, оно согревало мое лицо и отражалось в глазах Эвелины, которые были широко распахнуты и не моргали.

Я уставилась на него. Клинок моего отца, якобы хранящий частичку его сердца. Находясь так близко к нему, я почувствовала, что Винсент стоит у меня за плечом, навсегда скрывшись из виду.

Если это так, подумала я, то лучше помоги мне. Ты должен это сделать.

Довольно грубо так разговаривать со своим отцом, – ответил Винсент, и я чуть не рассмеялась вслух.

Я сделала глубокий вдох и раскрыла ладони над лезвием, всего в дюйме или двух от поверхности. Я закрыла глаза и постаралась выглядеть очень, очень серьезной.

Мне было чертовски тяжело.

Используй этот момент, – скомандовал Винсент мне на ухо. Это может быть притворством, но это также может быть единственным мгновением, когда ты можешь подготовиться.

У него была хорошая мысль. Я использовала этот момент, чтобы соединиться с силами вокруг меня, ощущая комнату.

Чувствуя Ночной огонь.

Возможно, сейчас я была слишком слаба, чтобы создать его самостоятельно, или, по крайней мере, слишком непостоянна, чтобы быть уверенной, но… я чувствовала, как он пульсирует в этих факелах, чувствовала хоть слабую и отдаленную, но все же знакомую энергию.

Я могу воспользоваться этим.

Все, что мне было нужно, – это несколько секунд чтобы Эвелина отвлеклась.

Я открыла глаза и встретилась взглядом с глазами Эвелины.

– Готово, – сказала я. – Попробуй.

Она выглядела настороженной.

– Ты уверена, что это сработало?

– Это сильная магия. Она знает, что в тебе есть его кровь.

Я сказала ей то, во что она так отчаянно хотела верить. Огонек желания в ее глазах показал мне, что она купилась.

Маленькая девочка все еще смотрела на меня настороженно и дергала за юбку Эвелину, будто выражая молчаливый протест.

Эвелина проигнорировала ее, разворачивая меч.

– Возьми его за рукоять, – сказала я. – Он готов принять тебя.

Она определенно собиралась пройти через это. А как иначе?

Но надежда была странным, сильнодействующим наркотиком, и Эвелина была в его власти. Она взялась за рукоять и вытащила меч.

На мгновение ничего не произошло. В комнате воцарилась полная тишина. На ее губах появилась медленная улыбка ликования.

Она начала:

– Это…

И тут она издала крик боли.

Ровное сияние меча мерцало беспорядочными вспышками. Запах горелой плоти наполнил комнату. Звук, который издавала Эвелина, перерос из стона в крик, но она не выпускала меч – или, может быть, меч отказывался выпускать ее. Несколько детей бросились к ней, в панике дергая ее за руки. Остальные прижались к стенам, наблюдая за происходящим с широко раскрытыми глазами.

Действуй, – прорычал Винсент. Действуй сейчас же!

Один шанс. Один выход.

Страх – это гребаный ключ, Орайя, – кричал мне Райн во время испытания Третьей четверти луны.

Он был прав. Ключом были все уродства, все слабости, с которыми я отказывалась сталкиваться лицом к лицу. Все это меч вытащил из меня. Все, что причиняло мне боль.

Я дотянулась до глубины.

Глубоко в мое сердце, мое прошлое и воспоминания.

Моя ярость, мое горе, мое смятение, мое предательство. Я взяла все это. Я разорвала все это внутри себя.

Под всем этим была огромная сила.

Яркость Ночного огня ослепила мое зрение. Крики Эвелины были такими громкими, такими непрерывными, что они померкли в отдаленном грохоте под стуком крови в моих ушах. Ее фигуру было трудно различить среди огня, но она пятилась, не в силах контролировать себя, все еще сжимая меч.

Я наклонилась вперед, не обращая внимания на боль, когда ногти впились в мои крылья, и схватила ее.

Она была наполовину обмякшей. Она повернулась ко мне, широко раскрыв глаза, и в эту долю секунды я увидела, как она выглядела, должно быть, пятилетним ребенком в ту ночь, когда Винсент вогнал свой клинок в ее грудь.

На мгновение она посмотрела на меня, как будто я могла спасти ее.

Но это не так. Я вырвала меч из ее рук.

В тот момент, когда мои собственные руки сомкнулись вокруг рукояти, меня охватила боль. Я думала, что больше не могу чувствовать боль, особенно после того, что было сделано с моими крыльями. Я ошибалась. Ощущения шли откуда-то из глубины тела и нервных окончаний.

На мгновение меня здесь больше не было. Я была в дюжине разных мест одновременно.

Я была в разрушенной башне в Лахоре.

Я была в Сивринаже, в Колизее, полном кричащих зрителей, на коленях перед богиней.

Я был в замке Ночнорожденных, сидел за своим столом.

Я был на своей личной тренировочной арене в замке, тренировался со своей дочерью, моей дочерью, которая должна была стать лучше, чем сейчас, чтобы иметь хоть какую-то надежду выжить в этом мире.

Я лежал на песке, когда моя дочь обнимала меня, смерть нависла над ее плечом.

Остановись.

Но образы продолжали приходить это было даже больше, чем образы или ощущения. Я потеряла контроль над окружающим миром. Прилив силы захлестнул меня.

ОСТАНОВИСЬ. ОСТАНОВИСЬ. ОСТАНОВИСЬ. ОСТАНОВИСЬ.

Сосредоточься, Орайя.

На этот раз в моей голове звучал не голос Винсента. Это был мой собственный.

У тебя есть один шанс. Здесь и сейчас. Используй его!

Мне едва удалось вернуть себе сознание. Меч было больно держать, но я отказывалась выпускать его из рук.

Я разрезала веревки, связывающие мои ноги, и, спотыкаясь, двинулась вперед. Боль охватила мое тело, когда я всем весом навалилась на крылья.

Ночной огонь распространился по всей комнате. Несколько детей карабкались по обломкам стен, стараясь держаться подальше от пламени. Эвелина поднялась на четвереньки и поползла ко мне, сжимая в обожженных руках меч.

Не было времени думать, как убрать крылья.

Я оттолкнулась от стены и закричала, когда нежная плоть крыльев вырвалась на свободу.

Я бросилась на Эвелину, прижав ее к земле. Ее меч покатился по полу.

Она потянулась ко мне.

– Кузина…

Я не дала ей договорить.

Я вогнала меч Винсента в ее грудь, прямо в шрам, который он оставил двести лет назад, прямо в ее сердце.

Она обмякла подо мной, в ее глазах отразилось предательство, а затем они стали пустыми.

Мое дыхание было затрудненным. Ночной огонь все еще полыхал в углах комнаты.

Я попыталась встать…

Кто-то ударил меня сзади. Я упала на пол. Маленькая девочка, та самая, что смотрела на меня, склонилась надо мной, лицо ее было в красных пятнах.

Она занесла нож держа его в обеих руках над головой, готовая нанести удар.

Я попыталась парировать, попыталась…

Взрыв сотряс комнату. Мое зрение помутнело, померкло.

Прошло мгновение, минуты или часы.

Я заставила себя открыть глаза.

Надо мной склонился Райн, обеспокоенно нахмурив брови.

Очевидно, у меня были галлюцинации, или я снова спала. Кто-то освободил мои руки, и я издала сдавленный крик.

– Все хорошо, – прошептал Райн, наклоняясь ко мне.

Я ненавидела эти сны, те, в которых мне снилось, как Райн смотрел на меня, когда мы вместе сражались в Кеджари. Как будто его сердце было вне его тела.

Трудно было примириться со всем, что он сделал со мной, когда он так смотрел на меня.

– Ты в безопасности, – сказал он, заключая меня в свои объятия, и я растворилась в них.

Глава

27

Орайя

Я открыла глаза после милосердного сна без сновидений. Голова пульсировала, а тело болело еще сильнее.

Грубое постельное белье терлось о мою щеку. Я находилась в маленькой простенькой спальне. Ящик для письменных принадлежностей, стул, кривой стол. Позади меня кто-то зашевелился. Я слышала треск огня, шипение чего-то кипящего и запах чего-то вкусного.

Я попыталась перевернуться и получила такой резкий удар боли, что издала немного приглушенный звук, который должен был звучать как «черт», но вместо этого прозвучал скорее как «ччeррттт».

Звук шагов раздавался по комнате, приближаясь ко мне.

– Ты только посмотри на себя, – сказал Райн. – Ты только проснулась, а уже такая яркая и веселая.

Я попыталась сказать: «Да пошел ты», но вместо этого закашлялась.

– О, я все же это расслышал.

Он сел на край моей кровати. Она была настолько шаткой, что от его значительного веса она сдвинулась на одну сторону.

Я сделала вдох:

– Где мы?

– В одном из домов Короны на востоке. Он… видал лучшие времена. Но он безопасный. Тихий. И ближе, чем Сивринаж.

– Как давно мы здесь?

– Чуть меньше недели.

Я попыталась что-то сказать, но Райн поднял руки.

– Мы держали тебя под успокоительными лекарствами некоторое время. Поверь мне, это было к лучшему.

Мне не нравилась мысль о том, что воины Райна неделю возили мое бессознательное тело.

Но он словно смог прочитать мои мысли и сказал:

– Не волнуйся. Это был всего лишь я.

Это было похоже на облегчение, хотя я не хотела слишком внимательно изучать причину.

– Где остальные?

– Мише здесь. Кроворожденные в Лахоре с Кетурой и ее стражами, все под контролем.

Лахор. Все вспомнилось с ошеломляющими подробностями. Огонь, и Эвелина, и меч, и…

– Я убила Эвелину, – сказала я, не совсем намереваясь говорить вслух. – Она…

– Подвесила тебя в подвале. Да. Я знаю.

Подвал.

Башня. Меч. Меч и…

Меня одолела паника. Я коснулась своей груди, глаза широко раскрылись.

– Я нашла кое-что в башне. Я нашла…

– Это?

Он потянулся к прикроватной тумбочке и достал тщательно завернутый плоский и круглый предмет размером с его руку. Он раскрыл ткань, показав кулон в виде луны. Когда я видела его в последний раз, он был покрыт кровью Эвелины, но сейчас он был идеально чист.

– Ты полумертвая ползла за ним, когда я тебя нашел. – Он быстро накрыл кулон и положил обратно на стол, поморщившись и потирая руку. – Как только я попытался дотронуться до него, я понял, что это такое.

– Я не знаю, знаю ли я, что это такое. Просто он…

– Особенный.

– Его. Это было его. Более того. Это было… Это связано с тем, что Винсент пытался скрыть.

Эта уверенность пришла ко мне с неожиданно сильным приливом удовлетворения. Я так мало знала о своем отце.

Нахождение хотя бы одного кусочка головоломки казалось триумфальной победой, даже если это приводило лишь к новым вопросам.

– Возможно, – сказал Райн. – Хорошо то, что Септимус об этом не знает. Я рад, что кулон здесь, с нами, а не с ним.

Он выглядел поразительно безразличным. Мои глаза сузились.

– Я удивлена, что он все еще здесь, и что ты не улетел с ним в Сивринаж. Это ведь то, что ты искал, не так ли…

– Ты, черт возьми, умирала, – огрызнулся он. – У меня были дела поважнее, чем игры твоего отца.

Он закрыл рот, как будто только что сказал то, что не собирался.

– Сейчас сгорит, – пробормотал он и поднялся, чтобы пойти помешать что-то в кастрюле на плите.

Дела поважнее.

Он вернулся, неся тарелку с мясом и овощами на пару.

– Вот. Ешь.

– Я не голодна, – сказала я, даже когда мой рот наполнился слюной.

– Это вкусно. Ты захочешь это съесть. Поверь мне.

Высокомерный.

Но у меня заурчало в животе. Я должна была признать, что запах был… невероятным.

Я съела кусочек и почти распласталась на кровати.

Черт бы его побрал.

Я съела еще кусочек, и еще.

– Я был прав? – раздражающе самодовольно сказал Райн.

– Мм, – сказала я, пока закидывала еду в рот.

– Я расцениваю это как: «Вкусно, Райн. Спасибо за еду, приготовленную с любовью, а также за то, что спас мне жизнь.

Шутка. Это была шутка.

Тем не менее, жевание замедлилось. Я убрала тарелку, уже почти наполовину пустую и повернулась к Райну с тяжелым взглядом.

Он, должно быть, подумал, что я сбежала. Это было бы разумным предположением.

– Ты пришел, чтобы найти меня, – сказала я.

Его улыбка погасла.

– Это действительно так удивительно?

– Я думала, ты подумаешь, что я…

– О, я действительно так подумал.

– Но ты все равно пришел за мной. Почему?

Он издал нечто среднее между выдохом и насмешкой.

– Что? – сказала я.

– Я просто… ничего. Просто повернись, чтобы я мог осмотреть твои крылья.

Мои крылья.

От этой мысли кровь отхлынула от моего лица. О, Богиня. Я была настолько дезориентирована, боль была настолько невыносимой, что ужасная реальность того, что случилось с крыльями, еще не дошла до меня.

Они были пробиты гвоздями. Много раз.

Он устроился позади меня.

– Дай мне немного места сзади.

Я повиновалась, морщась, когда наклонилась вперед на кровати, подогнув под себя ноги. Он выдохнул сквозь зубы, и у меня свело живот.

Мои новые крылья – единственный подарок за эти последние ужасные месяцы. Поломанные крылья.

Я выдохнула, приготовившись к ответу:

– Как они выглядят?

– Я рад, что ты убила эту развратную суку. Если бы она была жива, когда я пришел…

Ему не нужно было заканчивать фразу.

У меня пересохло в горле.

– Значит, все плохо?

– Она прибила тебя к гребаной стене.

– Я не смогла их убрать. Я не смогла…

– Это трудно сделать. Труднее, чем призвать их, и почти невозможно, если они повреждены, даже для тех, кто родился с ними. Я должен был убедиться, что научил тебя этому, прежде чем оставить тебя. Это было глупо с моей стороны.

Его голос смягчился, и я вздрогнула от этого.

– Мне не нужна жалость. Скажи мне правду. – Мои слова немного дрогнули, несмотря на все мои усилия. – Они уничтожены, верно?

Повисла тишина.

Ужасная тишина.

Кровать сдвинулась. Райн облокотился на меня, повернув мою голову за подбородок так, что я смотрела ему в лицо.

– Так вот что ты думаешь? Что ты больше никогда не сможешь летать?

Должно быть, выражение моего лица говорило достаточно.

Я ожидала, что выражение его лица смягчится, но вместо этого оно стало более жестким, как будто я оскорбила его.

– Ты создана для неба, Орайя. Никогда не позволяй никому отнять у тебя это. Конечно, ты будешь летать. – Он отпустил меня и вернулся к моей спине. Себе под нос он пробормотал: – Как будто я когда-нибудь допущу, чтобы это случилось.

Мой выдох был прерывистым от облегчения.

– Так они заживут?

– Это займет некоторое время, но они заживут. Они уже выглядят намного лучше, чем были.

Они заживут. Я никогда не слышала двух более прекрасных слов. Райн произнес их так, словно, если бы ему пришлось, он превратил бы их в правду.

Позади меня послышался шорох и звук чего-то отвинчивающегося – может быть, банка? Я попыталась оглянуться через плечо, но безуспешно.

– Что это?

– Лекарства. Ты должна лечиться.

Я не могла повернуться настолько, чтобы увидеть, что держит Райн, по крайней мере, я не могла повернуться без боли, но я заметила слабое свечение на прикроватной тумбочке. Это было хорошее средство, что бы он ни достал.

Наступило долгое, неловкое молчание.

– Ты не возражаешь, если я…? – спросил он.

Прикоснуться ко мне. Он должен был прикоснуться ко мне.

– Я могу позвать Мише, если хочешь, – сказал он, – Ее сейчас нет, но…

– Нет, – отрывисто сказала я. – Все в порядке. В любом случае ты уже делал это.

– Будет больно, наверное.

– Всё хор…

Мое тело напряглось. В глазах замелькали белые пятна.

– Черт, – выдохнула я.

– Подумал, что будет лучше не предупреждать тебя.

Я узнала эти слова. Я изобразила полуулыбку вкупе с гримасой, когда он перешел к другой ране.

– Ты прав, – сказала я. – Теперь я понимаю тебя.

– Да. Но ты хорошо подлатала мне спину. Я верну тебе должок. Обещаю.

В горле встал комок, когда я впервые за несколько месяцев подумала о той ночи – ночи, когда Джесмин несколько часов пытала Райна после нападения на Лунный дворец. Теперь многое в этом воспоминании казалось… другим. Более трудным для понимания.

– Наверное, тебе было тяжело в ту ночь, – сказала я.

– Когда меня зашивали или пытали?

– Когда допрашивали. Ты не сломался.

– Методы Джесмин были… основательными и педантичными. Отточенными до совершенства для своей цели, и эта цель заключалась в получении информации от невольных участников. Я не лгал, – сказал он. – Я не виноват в нападении на Лунный дворец.

Я посмотрела через плечо и бросила на него неприязненный взгляд.

Он рассмеялся.

– Думаю, я заслужил такое выражение лица. Но я зашел слишком далеко, чтобы позволить одной женщине с клинком сбить меня с пути. – Затем после паузы он добавил: – Что ж. То была другая женщина с клинком. Теперь я встретил другую, которая оказалась совсем иной.

Я прикусила губу, когда он сделал еще один своевременный мазок исцеляющего средства, но боль была желанным отвлечением.

– Так оно того стоило? – спросила я. – Стать королем Ночнорожденных.

Его руки остановились. Затем продолжили движение.

– Считается ли это плохим обращением с раненым, если ты одна лежишь в кровати? Пытаешься поставить нас обоих в одинаково неловкое положение?

Я пожала плечами и тут же пожалела об этом, потому что это движение задело мои крылья.

– Хорошо, – сказал он. – Я буду поддерживать интерес нашего разговора, поскольку я знаю, что тебе нужно отвлечься. Стоило ли оно того? Я спас ришанский народ от двух веков порабощения. Я вернул то, что принадлежало мне по праву. Я отомстил тому, кто убил тысячи моих людей. Я даже могу носить корону перед теми уродами, которые когда-то обращались со мной как с рабом.

Он сказал всё, что я ожидала от него услышать. Все, что я знала, было правдой.

– То же самое я бы сказал любому другому, кто спросил бы меня об этом, – сказал он. – Но это спрашивает не кто-то другой. Это ты. И ты заслуживаешь правды.

Он перешел к другой ране. Я едва почувствовала.

Я бы пожалела, если бы позволила ему продолжать. Я знала, что что бы он мне ни сказал, будет больно. Будет тяжело.

И все же я сказала:

– Скажи мне один честный ответ.

– Я не знаю, стоило ли оно того. – Слова прозвучали быстро, с грубым выдохом, как будто слова слишком долго давили на его зубы. – В ту ночь, когда Некулай лишился своего трона, я просто хотел сжечь все дотла. Я никогда не хотел… этого. Такое чувство, что все это проклято. Эта корона. Может быть, единственный способ выжить в качестве правителя этого места – стать таким же, как те, кто были до тебя. И это… это пугает меня. Я убью себя, прежде чем позволю этому случиться, и я надеюсь, что, если я не смогу, ты сделаешь это вместо меня.

Я не ожидала, что он скажет мне признание. Мне пришлось придать легкость своему голосу, когда я сказала:

– Я уже сделала это, помнишь?

Он невесело усмехнулся.

– Я сказал тебе, что ты должна была позволить мне остаться мертвым.

– А что насчет этого? Стоило ли это того?

Еще один вопрос, который, как я сразу поняла, мне не следовало задавать. Еще одна рана, еще один удар боли.

– Умереть, а не убить тебя? – тихо сказал он. – Да. Это стоило бы того. Даже я должен был где-то провести черту. И эта черта – ты, Орайя.

Матерь, я была чертовой мазохисткой. Задавала вопросы, на которые получала ответы, с которыми не знала, что делать.

Он прочистил горло, как бы отгоняя неприятную искренность этих признаний.

– Мне нужно поправить твои крылья. Ты можешь их немного приподнять?

Я попыталась это сделать, но поморщилась. То, что я задумывала как раскрытие, превратилось в неловкое движение, и кровать заскрипела от веса Райна.

– Осторожно, принцесса. Ты собираешься выбить мне глаз.

– Они меня не слушают, – огрызнулась я.

– Ты просто привыкаешь к двум новым, огромным конечностям, прикрепленным к твоей спине. Когда я впервые получил свои, я даже не мог нормально ходить. Все время шатался из стороны в сторону, потому что вес сбивал меня с пути.

Я ничего не могла с собой поделать. Этот образ вызвал у меня небольшой смех.

– Конечно, смейся, – ворчал он. – Скоро мы увидим, на что будет похожа твоя походка. Вот. Не против, если я помогу?

Я поколебалась, но потом кивнула.

– Поначалу трудно понять, как правильно задействовать нужные мышцы. Но… – Нежно, так нежно, его руки переместились на нижнюю сторону моих крыльев, где они сходились со спиной. – Ты скована и напряжена. Если ты расслабишь мышцы, они не отвалятся. Я знаю, что тебе кажется, что так и будет.

Его руки скользнули вверх, оказывая мягкое давление по пути, побуждая крылья раскрыться. Мой инстинкт подсказывал мне, что я должна сама их раскрыть, но Райн сказал:

– Не смей. Я не хочу снова получить удар в глаз. Просто… расслабься.

Еще один удар, по этому тугому узлу мышц. Я дернулась, когда его большой палец провел по моей коже.

Он тут же остановился.

– Больно?

Я не сразу ответила.

– Нет.

Нет. Это была противоположность боли. Неловкость.