Текст книги "Темные души (СИ)"

Автор книги: Карина Василий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

– Гаспар, трусливая душонка! – зычно крикнула она. – Вылезай, кретин безмозглый. Твоя миссия остаётся прежней: наблюдай за Баччо Строцци, за этим «тайным агентом Великого герцога Тосканского Фердинанда», – Женщина брезгливо плюнула. – Хорошо, что Генрих изгнал иезуитов из Франции. Но свято место пусто не бывает. Вместо шпионов папы – шпионы Медичи.

– Не расстраивайтесь, тётя. Хоть год назад был подписан Нантский эдикт, это ханжеское провозглашение веротерпимости, думаете, католики так резко сложат оружие? А папа потерпит уменьшения своих земель и доходов с них? Да никакая резня гвельфов с гибеллинами так не сократила католическое присутствие, как авантюры Яна Гуса, Мартина Лютера, Томаса Мюнцера, Мельхиора Гофмана, Яна Матиса, Жана Кальвина – этих виттенбергских, мюнстерских и женевских проповедников божьего слова. Поверьте мне, религиозные войны  не окончены. Вся Европа сейчас – золотое дно для умных людей. Трон под Генрихом шаток. Его предают все, кому не лень. На него покушаются по два раза на дню. И чем больше королей перережут себе глотки, тем лучше. Генрих VIII и его дочери подали хороший пример другим европейским монархам. Жаль, что у них трусости или благоразумия больше, чем верности вере или папе. Но и на нашей улице будет праздник. Мы ещё отомстим за нашу семью. Эпоха Регенства, Фронда, Семилетняя война, а там – и достойное вознаграждение для королей.

Женщина мрачно смотрела на него.

– А стоит ли оно того? – вдруг тихо спросила она.

– Что? – Казалось, молодой человек был искренне удивлён.

– Стоит ли бесконечная борьба конечного результата? – Женина прикрыла глаза.

– Да вы философ, тётя, – с издевкой сказал молодой человек. – Или у вас мозги настолько заплыли вашими жировиками, что вы перестали соображать.

– Закрой рот, поганец, – чётко произнесла женщина. – Я в своём уме.

– Тогда я не понимаю вас, тётя.

Женщина встала и, переваливаясь, прошлась по комнате.

– Я устала, Бертран. Наша семья всю свою жизнь воевала. Против англичан, иезуитов, инквизиции, королей, протестантов, католиков… А что в итоге? Наше имя возбуждает страх, мифы о нашем богатстве – алчность, умения и таланты – фанатичную ненависть и жажду убийства. Я всю жизнь интриговала. Против Дианы де Пуатье, Екатерины Медичи, Максимельена де Сюлли… Я хочу покоя. Я устала быть пугалом для людей и лозунгом для их идей. Я хочу вернуться в своё поместье и спокойно дожидаться там смерти…

– Вы забыли, тётя, – едко сказал молодой человек, рассматривая свои перстни, – что вашего поместья больше нет. Французские католики и германские лютеране не оставили от него камня на камне. К тому же, спокойно всё равно не получится. Я же сказал, религиозные войны ещё не окончены. И Жак Клеман ещё аукнется во Франции.

– Да, я тоже это знаю. Улица Феронри, Франсуа Равальяк… – Женщина опустила голову и задумалась. Молодой человек смотрел на неё с иронией. Она подошла к его стулу.

– Так кто, чёрт побери, убил Габриэль д’Эстре? – прошипела она ему в лицо, ударив кулаком по подлокотнику его стула.

Молодой человек подскочил на месте.

– Ох, тётя, – жеманно произнёс он ,прикладывая руку к груди. – Вам бы полком командовать.

– Тайная власть надёжней, – сурово сказала она, возвращаясь к своему стулу. Молодой человек улыбнулся.

Глава двенадцатая

Эклампсия – довольно чудовищная вещь у беременных женщин. Согласно исследованиям медиков нашего времени, возникает чае у женщин, впервые беременных, из-за «испражнений» или выделений плода. С которыми ослабленный беременностью организм матери просто не справляется. Случается, как правило, в первой половине срока беременности. В те времена, когда женщины рожали чуть ли не каждый год, когда королевские жёны, обременённые дурной наследственностью близкородственных браков и тем более, королевские любовницы, подверженные этому в меньшей степени, было очень странно, что не впервые беременная женщина в середине срока своей беременности оказалась подвержена такому чудовищному явлению. Весьма своевременная смерть женщины, вопреки всякому разуму цеплявшейся за корону, да ещё сумевшая вырвать обещание будущего престола за бастардом короля, женщина, которая привязала к себе самого ветреного любовника на престоле того времени, словом, все эти совпадения и несуразности оставили тему для немалого количества слухов. Некоторые и по сию пору могут считаться доказательствами её смерти от отравления. Была ли королевская любовница, подарившая королю вместо первой жены долгожданных «официальных» наследников, отравлена, или имело место чудовищное стечение обстоятельств, сыгравшее на руку некоторым вовремя? Это неизвестно. Как неизвестно и то, что сталось с трупом нерождённого ребёнка, умершего, не сумев появиться на свет. Согласно официальной версии, он был похоронен рядом с матерью. Версия о болезни герцогини де Бофор реалистична. Но и у неё есть минусы. Версия об убийстве фантастична. Но своя логика есть и у неё. Но что было на самом деле? Римское право говорит при расследовании убийств: ищи, кому выгодно. В данном случае, выгоду получали многие. Но было ли это убийством?

Часть четвёртая

Глава первая

– Remember*! – воскликнул человек в чёрном камзоле, воздевая руки к небу. В редких бликах солнца, прятавшегося за тучами, блеснул топор, и его голова скатилась с плахи на помост. Женщины и мужчины из толпы, плотно стоявшей на площади, кинулись кто с платком, кто, срывая с головы колпаки, к помосту, чтобы омочить их в крови казнённого короля. Палач взял голову за волосы и показал толпе. Послышался то ли вздох, то ли стон.

– Ну, и что вы скажете, любезный друг? – спросил молодой человек, бледное лицо которого наполовину скрывала широкополая шляпа с пышным пером.

– Я скажу, что эти люди настолько любили своего короля, что готовы были убить его, чтобы доказать свою любовь, – сказал красивый молодой человек, закутанный в тёмный плащ. – Я не сомневаюсь, что пройдёт немного времени, и его объявят святым. А лет через десять его сын, обретающийся сейчас во Франции, будет здесь встречен ликованием и посажен на трон с униженными просьбами и священным трепетом.

– Всё это вы передадите Мазарини? – с иронией сказал его собеседник.

– Нет, любезный. Кардинал предложил мне отправиться сюда наблюдать. Я наблюдал. Что я видел, то и передам, а уж что я из этого вывел – не его забота. Сейчас во Франции начинается смута, и кардинал хочет знать, чего ему ждать.

– И чего же?

– Французы не англичане. Короля они казнить не будут. По крайней мере, не в этот раз.

– Почему не в этот раз?

– Потому что история – дама капризная. Не всем везёт в одно и то же время. В Англии власть взяла чернь, но во Франции возмущено дворянство. А оно не позволит лишить короля жизни – с его смертью умрёт и оно само. Король, плох он или хорош, защищает их интересы, плохо ли, хорошо ли. А чернь не будет раздумывать над такими материями. Чернь во Франции дика. Казнив короля, она на этом не остановится. И великие терпят поражения, а ничтожным достаётся удача. Взять хоть бы наш род. Лет триста назад нас боялись, и от одного нашего имени падали в обморок. Святая инквизиция пыталась добраться до нас своими методами. Даже иезуиты хотели урвать из наших тайн и сокровищ кое-что для себя. Но… Времена менялись. И какое дело было королю, чем мы занимались в своих владениях? Но ему это не понравилось, и, поскольку он посчитал то, чем мы занимались, настолько ужасным, то попросту, с наскоро собранным судом и ещё более скорым приговором верных людей, вырезал наиболее колоритную часть нашей семьи и сровнял с землёй наш замок. И что? Теперь мы в собственной стране презираемые изгои, достойные снисходительного сочувствия.

– Поэтому вы ненавидите короля?

– Я его не ненавижу – мой король ребёнок. Но королевской власти я хочу отплатить той же монетой, что Карл Стюарт** выковал для нас.

– Но почему вы?..

– Шпионю для кардинала, министра королевы?

– Да.

– Лучший способ узнать врага – это стать его другом.

– Так значит, – после непродолжительного молчания уточнил молодой человек в шляпе с пером, поворачиваясь к своему закутанному собеседнику. – Значит, несмотря на то, что Карл Стюарт повелел сжечь и отрубить головы вашим родственникам, сровнял с землёй Глэдстон и Каннингэм, вы всё же не хотите примкнуть к Кромвелю***?

– Нет, любезный Франц, – Закутанный молодой человек повернулся к собеседнику. – Можете передать Его Святейшеству, что демон не будет ни на чьей стороне. Сейчас мне это не интересно.

– Но Бертран… – Человек в шляпе с пером был, как будто изумлён и возмущён одновременно.

– Не надо, Франц, – устало взмахнул рукой закутанный молодой человек. – Вы забыли, что почти все потомки рода де Го и ле Муи умеют читать мысли. А угадать, что вы – агент папы, вернее, инквизиции, и вовсе напрягаться не надо. К тому же, не знаю, где вы проходили выучку, но так топорно пытаться выведать мои мысли может только новичок. Не спорьте, – Он предостерегающе поднял руку готовому возразить собеседнику. – Это лишнее. Сегодня я поброжу по городу, вызнаю настроение лондонцев,  а  завтра   отправлюсь  в  провинцию,  узнавать  настроение  англичан.  Ибо  Лондон  и Англия не совсем одно и тоже. Взгляд из Суссекса или Суррея иногда разглядит то, на что в Лондоне не обратят внимания.

– Верно про вас говорят – вы сам дьявол.

– Нет, Франц. Я всего лишь дьявольское отродье, – тонко улыбнулся закутанный человек, и пошёл вслед за редеющей толпой.

– Дьявольское отродье, – пробормотал человек в шляпе с пером. – Не хотелось бы иметь его родственником.

Он медленно пошёл в другую сторону, бормоча себе под нос:

– Эти де Го всю жизнь считали себя равными, а то и выше королей. Что бы стоило его дядюшке поделиться секретом философского камня с королём? Даром, что сухорукий горбун, так и физиономию имел в бородавках, как жаба. Любому было бы не по себе, общаясь с ним. Но женщины, почему-то, к нему толпами бегали. Короля можно понять: какой-то урод не только богаче его, но и перепробовал весь двор не по одному разу. Тогда как у короля вышло несколько осечек. А тут ещё любимый миньон, которому приглянулась юная прелестница де Го, стал нашёптывать про колдовство. Готово дело – повод есть, теперь осталось его превратить в доказательство. А их, как и злопыхателей, нашлось немало. Чего стоят только уроды этой семьи: младенцы, сросшиеся спинами, девушки с рожками на голове, мужчины с хвостами, прислуга, похожая то ли на  живых кукол, то ли на замороженных людей. А инквизиторам и иезуитом только того и надо. Все готовы поживиться за счёт этого дьявольского рода, само существование которого уже вызывает ужас. Король был прав, что последовал совету Эуженио Маурицци, Великого инквизитора, и уничтожил это дьявольское гнездо. Однако… Это было жестоко. Хорошо, Бертран де Го был во Франции. И, кстати, не туда ли сбежала его юная тётушка, Катерина ле Муи? Это было бы интересно. Во Франции сейчас тоже нет денег. Не разделит ли замок де Го участь замка Глэдстон? И как на моего друга де Го смотрит кардинал Мазарини? По слухам, он хоть и хитрый и ловкий человек, но суеверен, как все итальянцы. Жаль, что этот чёртов Бертран так чертовски проницателен, папе было бы интересно ещё кое-что у него узнать. Но и этого хватит. Казнь короля Карла вряд ли  порадует европейские престолы, а уж папа опять будет переливать из пустого в порожнее. Эх, жаль служить такому господину. Мнит себя и в самом деле наместником святого Петра. А сам, кроме раздутой гордыни, феноменальной глупости и непомерной жадности ничего хорошего из себя не представляет. Эх, почему я не служу Кромвелю? Вот это человек. Даром, что пивовар, а как дело поставил! Достойный потомок министра Генриха Восьмого. Хотя, может, врёт, шельмец. Но ему бы я служил с удовольствием.

Произнося этот длинный монолог, молодой человек в шляпе с пышным пером прошёл почти пол-Лондона и дошёл до невзрачного домика в конце улицы. Толкнув дверь, он вошёл в скудно обставленную комнату, где перед горящим камином сидел спиной к нему человек.

– Что сказал де Го? Он будет помогать роялистам? – не поворачивая головы, спросил он.

– Нет, ваше преосвященство, – Молодой человек поклонился и подошёл к огню. – Маркиз сказал, что помогать не будет никому.

– В самом деле? – В голосе сидящего человека послышалась ирония. – И вы ему верите?

– Вы спросили, я ответил, – Человек в шляпе с пером пододвинул кресло к огню и сел в него. – Зачем было посылать меня, если вы всё знаете? Если не доверяете мне?

– Я не доверяю не вам, а ему.

– Почему?

– Потому что слишком хорошо его знаю.

– Откуда?

– Он мой родственник.

Глава вторая

Человек в шляпе с пером подскочил.

– Ваше преосвященство!

– Сядьте, Франц, – Собеседник повелительно взмахнул рукой, указывая на кресло. Франц потрясённо повиновался, стянув с головы шляпу. – И в королевской семье, если покопаться, можно найти гнилую ветвь. Или, по-вашему, я святее Папы римского? – Ироничная улыбка освятила лисье лицо, мелкие острые зубы, впалые щёки, чёрные маленькие блестящие глаза и тонкий нос с горбинкой, закруглявшийся книзу, от чего лицо приобретало зловещее выражение.

– Нет, но… Слухи о епископе Орли…

– Собака лает, ветер носит, – грубо перебил его собеседник. – Знаешь ли ты мою настоящую фамилию?

– А разве Гильом Безе не настоящее ваше имя?

– Не совсем. Безе – мелкое поместье в три-четыре деревянных домишка и клочка земли, где можно сажать картошку. Да, это моё поместье. Но ещё я сын Катерины ле Муи, и вашему маркизу прихожусь троюродным братом.

– Зачем вы мне это говорите? – удивлённо спросил Франц.

– Чтобы вы мне помогли. Мы с вами делаем одно дело – и вы, и я подчиняемся Святой инквизиции. Вы храбрый человек. Вы знаете Бертрана. Он не боится вас. Вы можете без всяких загвоздок заколоть его в спину в тёмном переулке, и никто на вас не подумает. Кроме того, через некоторое время мне понадобится не только покровительство папы, но и его защита.

– Но…

– Знаю. Папа – надутый дурак. Но разве вы подчиняетесь не кардиналу Орсини, ближайшему помощнику Эуженио Маурицци, Великого инквизитора?

– Да, но…

– Кардинал имеет зуб на де Го. В своё время Бьянка ле Муи предпочла уйти в монастырь, а не стать любовницей его предка. Однако я слышал, её загрызли волки в окрестностях замка. Таким образом, от рода Орсини уплыли сокровища де Го.

Оба собеседника замолчали. Епископ поворошил поленья в камине.

– Скажу вам откровенно, Франц. После расправы над нашей семьёй здесь, в Англии, прямым потомком остался я. Однако я живу во Франции. Более того, я хотел добиться так многого в жизни, что решил скрыть своё имя. Я добился. Я стал епископом. Я вступил в орден Святой инквизиции. Более того, я являюсь одним из коадьюторов иезуитов. Однако если я принесу все богатства де Го церкви, я могу стать кардиналом. Более того, кто знает! – и папой.

Франц изумлённо смотрел на своего собеседника. Хилое тело под широкой сутаной, казалось, становилось больше по мере слов епископа. На месте смиренного лукавого монаха появлялся рьяный фанатик.

– Более того, – зашептал епископ, наклоняясь к лицу Франца. – Я не только хочу восстановить свои права. Я хочу увидеть Бертрана де Го на дыбе, – Глаза его лихорадочно заблестели. – Я хочу увидеть, как его тело четвертуют, а кровь брызнет во все стороны. – Франц испуганно отодвинулся. Однако епископ вцепился в его камзол своими тонкими пальцами. – С каким бы наслаждением я сам схватил бы его за горло одной рукой, а другой всадил бы в его сладострастное брюхо кинжал, – Говоря это, епископ одной рукой схватил Франца за горло, а другой выхватил у него из-за пояса кинжал. Франц захрипел и попытался оторвать от себя неумолимо сжимавшуюся руку. Теряя сознание, он схватил за горло епископа, но кинжал вонзился ему в живот ранее. – О, как я ненавижу его, этого баловня фортуны! – бормотал безумец, распарывая бедного Франца снизу до верху. – Когда шла расправа в Англии, он сумел бежать. Когда пошла смута во Франции, он умудрился убедить герцога Бофора, этого косноязычного счастливчика, в своей лояльности. Когда королева-мать с королём и кардиналом бежали из Парижа, он сумел убедить их, что без него ничего бы не вышло. Теперь он шпион Мазарини и доверенное лицо Бофора. Любовник красавицы Лонгвиль, посмевшей отказать мне, и ближайший друг Скаррона. Не удивлюсь, если он сделает его своим наследником, обойдя будущую вдову. Ему во всём везёт. У него всегда всё получается. Но я обману его. Этому выродку шлюхи и сатаны не может всё время везти…

Вдруг он очнулся. Одна его рука всё ещё сжимала горло Франца, посиневшее лицо, выкатившиеся глаза и вывалившийся распухший язык которого говорили о том, что бедный молодой человек умер. Другая рука епископа всё ещё сжимала кинжал, которым он до этого, не осознавая, всё наносил и наносил удары. Епископ вскочил, опрокидывая кресло. Он посмотрел на распростёртое тело своего недавнего собеседника, на свои руки и вдруг дико захохотал. Внезапно смех его оборвался.

– О Господи – прошептал он. – Какое тяжкое испытание! Как тяжела моя ноша. Проклятье семьи не пройдёт, пока я не уничтожу всех потомков этого дьявольского рода. А когда я их уничтожу, святой престол снимет проклятье с меня. Осенённый папской благодатью, я буду прощён, и, кто знает, смогу искоренить ересь и колдовство во всем христианском мире.

Он вышел в тёмную комнату и возвратился  с мешком и верёвкой. Поколебавшись, он нагнулся к страшным ранам и стал жадно пить кровь. Затем, завернув тело Франца в мешок и обвязав его верёвкой, он потащил его в ту же тёмную комнату. Не зажигая света, он дотащил мешок до стены и ощупью нажал потайную пружину. Часть стены неслышно отъехала. Спускаясь задом по тёмным ступеням, епископ волок свою ношу. Наконец, он дошёл до конца лестницы. Ступени лизали воды Темзы. Сбросив мешок в воду, он оттолкнул его ногой. Подхваченный течением, он уплыл, унося несчастного Франца, имевшего неосторожность близко подойти к проклятой семье.

Когда епископ вернулся, он первым делом схватил голыми руками золу из камина и посыпал ею застывавшие пятна крови.

– Никак следы преступления скрываешь, братец, – услышал он насмешливый голос.

Дико вскрикнув, епископ Гильом Безе де Муи подскочил как ужаленный. Перед ним, опираясь плечом о косяк и сложив на груди руки, стоял тот, ненависть к которому он питал настолько сильно, что, не осознавая, убил невиновного. Бертран де Го, закутанный в плащ человек, с которым недавно расстался Франц, шагнул навстречу епископу.

– Какая трогательная встреча, – насмешливо продолжал он. – Встреча братьев после долгой разлуки.

– Мы не братья с тобой, – резко произнёс епископ, отшатываясь. – Сын сатаны не может быть братом епископу.

Бертран де Го весело засмеялся.

– Епископ! – воскликнул он. – Вы себя считаете святым? Или вы вчера родились? – Он вдруг оборвал смех и зло посмотрел на епископа. – Да о развратности и прочих грехах церкви известно и младенцу. Да и папы не лучше – Александр Шестой* тому пример. – Он подошёл к епископу и наклонился к самому его лицу. – А уж про свою бессмертную душу, братец, ты бы не заикался, – прошипел он. – Ты только что убил человека. Просто так. Ни за что. Думаете, церкви это понравится? А инквизиции, когда узнают, что ты – мой родственник? Да  тебе на этом свете не жить. Уж я позабочусь.

Пока он говорил, епископ, как заворожённый, глядя на него, медленно отходил назад. Наконец, они оба дошли до стены. Едва епископ коснулся её холодной поверхности, он подскочил, как будто прикоснулся к раскалённому железу.

– Нет, – прошипел он в свою очередь. – Я не дам тебе меня уничтожить.

Он резко вскинул руку с кинжалом, которым до этого убил Франца. Однако, Бертран де Го, не глядя, перехватил его руку и сжал запястье епископа. От боли тот упал на колени и выронил кинжал.

– Выродок! – вскричал он, потирая запястье. – Я доберусь до тебя. Не знаю, как, но доберусь.

– Не трать пыл, братец, – усмехнулся Бертран де Го, отшвырнув кинжал. – Давай-ка поговорим.

Он пододвинул стул и сел напротив сжавшегося в комок епископа.

– Что ты хочешь, – сказал епископ Гильом, с ненавистью глядя на Бертрана.

– Я? А чего хотят все? Жить в своё удовольствие. Только ты мне мешаешь, братец. Твоя мышиная возня вокруг моей «августейшей» персоны меня чрезвычайно раздражает. Твои истерические проповеди производят впечатление и на Великого инквизитора, и на Генерала ордена иезуитов. Это слегка мешает мне жить. Когда я шёл к тебе сюда, я хотел предложить мир. Однако вижу, это бесполезно…

– Ты прав, – перебил Бертрана епископ. – Я никогда не отстану от тебя, пока не увижу в могиле. Ты последний из нашей проклятой семьи, кроме меня, и когда я уничтожу тебя, проклятье снимется и с меня.

– И какое же на тебе проклятие? – заинтересованно спросил Бертран. – То, что, предаваясь ненависти ко мне, ты убиваешь кого ни попадя, я понял. Но это для тебя, очевидно, ничего не значит. Что же тогда?

Епископ молчал. Бертран внимательно оглядел его с ног до головы. Епископ инстинктивно закутался в рясу.

– Ты кастрат, что ли? – грубо спросил Бертран.

Епископ передёрнулся от отвращения.

– Нет, отродье сатаны. Такого над собой я не делал.

– Ты всё поминаешь сатану, – Бертран благодушно откинулся на стуле. – Что бы это значило? Уж не то ли, что ты сам являешься его отродьем? Среди наших предков были разные неординарные личности. Один из них был даже двуполым. Может, ты не мужчина?

Епископ вздрогнул.

– Хотя, нет, – продолжал рассуждать в слух Бертран. – После папессы Иоанны, которую ваша церковь упорно не признаёт и утверждает, что её вообще не было, вас на это уж точно проверяют. Словно будущего папу. Так что здесь всё в порядке. А-а! – воскликнул Бертран. – Я понял. Ты рогат, как наш предок Рауль. И вдобавок у тебя хвост, как у нашей прабабушки Луизы, – Он засмеялся. – Вот здорово! Сатана действительно повеселился над божьей шуткой – чёрт в рясе!

Епископ вскочил и бросился к Бертрану. Но тот, не вставая со стула, резко выбросил вперёд кулак, и епископ отлетел обратно к стене. Ударившись головой, он потерял сознание.

– Однако, – пробормотал Бертран. – Я хочу знать его секрет. Знать тайны врага никогда не мешает.

Он встал и подошёл к епископу. Оглядев его с ног до головы, он стащил с него рясу. Пристально рассматривая белое, почти прозрачное худое тело с ниточками вен и торчащими рёбрами, его взгляд остановился на заду епископа. Бертран облизнулся. «Он всё равно не очнётся, а я так хочу! К тому же это будет ещё одной нашей маленькой тайной».

Он быстро стащил штаны и пристроился сзади к бесчувственному епископу. Подняв к себе его зад, он резко вошёл в него. Епископ Гильом резко дернулся и застонал, но не очнулся. Мерно покачиваясь, Бертран прикрыл глаза и часто задышал. Затем, в последнем толчке он резко сжал ягодицы епископа. Волна наслаждения пробежала по нему. Он остановился, и некоторое время приходил в себя. Затем, встал, зашнуровал штаны и продолжил осмотр.

Глава третья

Тайна раскрылась, когда Бертран снял обувь с епископа: на обеих ногах его было всего по два больших и толстых пальца без ногтей.

– А я оказался прав, – ухмыльнулся Бертран. – Чёрт в рясе.

Он швырнул одежду на бесчувственное тело епископа и устроился в кресле, закинув ногу на ногу. Просидев некоторое время, он встал и прошёлся по комнате, оглядывая её нехитрое убранство. Выглянув в тёмный коридор, он осмотрелся и вошёл в неосвящённую комнату. Также как и епископ, он не взял с собой свечу. Походив некоторое время из угла в угол, он, от нечего делать, стал постукивать по стене. В одном месте стена отозвалась глухим звуком. Это заинтересовало Бертрана. Он стал шарить по стене и топтаться рядом по полу. Наконец, он нащупал пружину – обивка от частого использования в этом месте слегка потёрлась. Стена разъехалась, образовав чёрный проём. В это время в соседней комнате очнувшийся епископ Гильом издал дикий рык. Бертран вошёл к нему. Судорожно натягивая одежду и обувь, епископ с ненавистью смотрел на Бертрана.

– Твоё время закончится. И все демоны ада не помогут тебе. Когда я, наконец…

– Ты? – улыбнулся Бертран. – Братец, ты такой же, как и я. Смешно, когда бес чёрту грозит божьей карой.

Епископ приподнялся на одно колено, но тут же удивлённо схватился за зад. На руке осталось пятно крови.

– Да, братец, – довольно улыбался Бертран. – Ты принял моё причастие, и в тебя излилась моя благодать.

С диким криком епископ Гильом кинулся к Бертрану. В этот раз Бертран промахнулся: епископ поднырнул под стремительно вылетевшую руку. Его тонкие пальцы вцепились в горло Бертрана, но тот резко ударил его кулаком в шею. Схватившись обеими руками за своё горло, он, зашатавшись, отступил на несколько шагов. Затем, вновь накинулся на Бертрана, и они, сцепившись, влетели в тёмную комнату. Лупя друг друга, они катались по полу, пока Бертран не оттолкнул епископа к проёму в стене, который он, уходя на рык епископа, не закрыл. Балансируя некоторое время на пороге, затем, не удержавшись, епископ с громким стуком упал и покатился вниз по лестнице. Бертран медленно подошёл к проёму, затем, спустился вниз. Епископ Гильом уже не дышал.

– Жаль, братец, – вздохнул Бертран. – А всё могло быть по-другому. И ты бы мне помог, да и я бы в долгу не остался.

Он занёс ногу в кованом сапоге над лицом епископа, затем, передумав, подтащил к себе его тело. Его белые руки поглаживали мошонку епископа, под тонкими изящными пальцами перекатывались яички. Вытащив из-за пояса кинжал, Бертран резко отсёк их. Тёплая кровь полилась ему на руку. Полузакрыв глаза, Бертран медленно начал её слизывать с пальцев, как большое лакомство. Затем, он каблуком рассёк лицо епископа. Искромсав его кинжалом, он потоптался на месиве, затем, столкнул тело в воду и стал смывать с сапог кровь. Тело с изуродованным лицом епископа, представлявшего кровавую кашу, медленно поплыло вслед за телом Франца. Глядя на волны, покачивающие бесформенную кучу, Бертран поднёс яички к губам и вонзил в них зубы. Через некоторое время вслед за телом епископа в воду полетела кожа с его яичек, как корка апельсина.

– Бедный, бедный братец, – задумчиво произнёс Бертран. – Глупец, мы могли бы так славно продолжить наш род. А теперь придётся всё делать самому. Это, конечно, не самое неприятное занятие, но вдвоём им заниматься было бы веселее. Ладно. Бес с тобой, чёртов епископ. Скоро возвращаться во Францию. Но прежде надо побывать у Кромвеля. Чёрт его знает, чем закончится его авантюра. Надо быть готовым ко всему. Вдруг пригодится.

Глава четвёртая

Сидя в скромной палатке, где из мебели кроме грубо сколоченного стола и стула была только  складная кровать с соломенным тюфяком, Бертран де Го попивал пиво, заедая его ячменной лепёшкой. Перед ним сидел худой с болезненно бледным лицом мужчина средних лет, который ел такую же лепёшку, но запивал её водой. Взгляд Бертрана де Го изредка останавливался на нём. Однако бесстрастное выражение лица его визави не менялось. Только взгляд блуждал по палатке, изредка задерживаясь на свечах и кружках. При этом в глазах его мелькало выражение, которое было трудно определить.

– Так значит, вы тоже Бертран? – спросил Бертран де Го своего молчаливого сотрапезника.

– Да, Бертран. Но в отличие от вас я ле Муи, о чём знаете только вы, я и Господь Бог. И я не хотел бы, чтобы Кромвель узнал об этом раньше времени.

– Почему же?

– Видите ли, наша семья неоднозначно воспринимается людьми. Слухи о нас ходят самые разные. Согласен, зерно истины в них есть. Но оно настолько мало, что совершенно потерялось во лжи и фантазиях. Кромвель хоть и осудил Карла Стюарта, но, скажи вы ему, что имеете склонность пить кровь или убивать прикосновением, что у вас с рождения на заду хвост, а на ноге шесть пальцев, он сделает так, что вы просто исчезнете. Растворитесь, как утренний туман, как будто вас и не было. Его влияние растёт. Его последователи фанатики. А я бы хотел пожить. Я бы хотел увидеть, как мои дети станут на ноги…

– Ваши дети? – Бертран де Го даже отставил кружку от удивления. – И их у вас много?

– К сожалению, только дочь.

– И что с ней?  Как проклятье де Го отразилось на ней?

Бертран ле Муи помолчал. Затем обмакнул лепёшку в свою кружку с водой и откусил кусочек.

– Зачем вам это знать? – наконец спросил он.

– Это как-никак относится к моей семье. Мне интересно, обошло ли кого-нибудь проклятье?

– Её не обошло, – произнёс Бертран ле Муи и замолчал.

Бертран де Го, сделав глоток, поставил свою кружку и подождал.

– Так в чём оно проявилось? – спросил он, наконец.

– Она циклоп, – нехотя произнёс Бертран ле Муи и встал из-за стола.

Бертран де Го откинулся на спинку стула.

– Сколько ей сейчас?

– Пятнадцать. Это мой седьмой ребёнок. Первые шесть умерли.

– Сколько же вам лет? – с интересом спросил Бертран де Го, оглядывая собеседника с ног до головы.

– В этом году будет восемьдесят, – спокойно произнёс Бертран ле Муи, снова усаживаясь за стол.

– А-а, на вас проклятье Бьянки, – понимающе кивнул Бертран де Го.

– Именно. Кромвель считает меня протестантом Бертом Муиром, мелкопоместным разорившимся дворянином, пострадавшим от короля Карла. Не могу же я  сказать ему, что я – дьявольское отродье с дьявольским ребёнком и безумной женой.

– Безумной женой? А с ней-то что случилось?

– Как вы не можете понять? – Бертран ле Муи сел на своё место и, сцепив пальцы, с отчаяньем посмотрел на Бертрана де Го. – Я любил обычную земную женщину со своими маленькими радостями и огорчениями. Вам это может показаться пустяком, глупостью. Но когда всю свою сознательную жизнь живёшь среди оборотней, вампиров и прочей дьявольской нечисти, которая совокупляется со всем, что движется, будь то родная дочь или отец, лошадь или овца, живое или мертвое, я хотел отдохнуть душой в объятиях простого человека. Я ушёл из нашего родового замка задолго до его уничтожения. Я был наёмником, был грабителем и убийцей. Рождённый в проклятии, я не боялся погубить свою душу – она и так была погублена. Но одно дело убивать просто так, от скуки, а другое – когда хочется есть. Да, я грабил купцов, я убивал солдат. Но за это я получал деньги, на которые мог одеваться, есть и спать. Я стал хорошим солдатом-наёмником. Я этим не горжусь. Я хотел уйти из ада, а попал в чистилище. И однажды я встретил очаровательное создание, которое полюбило меня. Захудалое дворянство не давало ей надежды выйти замуж по любви: её уже сосватали за молодого лоботряса, ценившего жестокие развлечения выше человеческой жизни. Его род не отличался большим богатством, но для её семьи это был выход: по крайней мере, им не грозила голодная смерть.