Текст книги "Темные души (СИ)"

Автор книги: Карина Василий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Кретей. Помнишь такое место? Одно время там была очень занимательная встреча одного нашего предка с одной неординарной личностью.

Бьянка от ужаса потеряла дар речи и смертельно побледнела.

– Да не надо так ужасаться, – усмехнулся Бертран. В темноте блеснули его зубы, хотя видеть её лица он не мог. – Всего час твоей жизни – и вечное блаженство.

– Что ты говоришь? – помертвевшими губами прошептала Бьянка.

– Девять месяцев тебя будут ублажать все члены нашей семьи, что ещё уцелели. А после – вечный покой в нашем родовом замке, достаток, роскошь…

– Мне этого не надо! – Бьянка вскочила, но не удержалась на ногах: накренившаяся карета заставила её снова упасть обратно на сидение.

Шорох одежды Бертрана не насторожил Бьянку, и она не ожидала, что его мощная длань припечатает её к стенке кареты.

– Либо ты поедешь сама, либо тебя свяжу. Двух раз достаточно.

Бьянка снова судорожно стала искать ручку на двери кареты. Она ощупывала деревянные панели и обивку вокруг себя. Слёзы помимо воли текли по её щекам. В отчаянии она потрясла дверь. Вдруг ей на голову обрушилась непомерная тяжесть, и она потеряла сознание.

– Я же предупреждал тебя, тупая моль, прошипел Бертран, связывая Бьянку и качаясь в такт движению кареты. На одном из ухабов карета сильно накренилась, и Бертран, бросив верёвку, упёрся руками в стенки кареты. Когда равновесие восстановилось, Бертран снова взялся за верёвку.

Наконец, связав Бьянку, он бросил лежать её на сидении и сел напротив.

– Чёрт побери, блаженная сволочь, – задыхаясь, произнёс он, разрывая кружевной ворот. – Как же много с тобой возни.

Спустя некоторое время Бьянка открыла глаза. Она со стоном хотела сесть, но с ужасом обнаружила, что не может пошевелиться.

– Я тебя предупреждал, – спокойно произнёс Бертран из тьмы. – Ты связана. И, пожалуйста, не дёргайся. В таком положении, как сейчас, мне очень хочется попробовать излечить тебя от твоей болезни своим лекарством. – Он похлопал себя по промежности, похотливо улыбаясь.

Хотя Бьянка и не могла его видеть, она содрогнулась. Лёжа в унизительной позе лицом на сидении кареты, она отвернула голову от Бертрана.

– Ну что ты ломаешься? – скучающе произнёс Бертран. – Вдруг тебе понравится? Тебя ни разу не охватывало желание? Ни разу между ног не разгорался пожар? Ты ни разу не хотела дотронуться до горячей мужской плоти?

Бьянка сжалась. Бертран ,неведомо как, заметил её движение и расхохотался.

– Святоша! Какая же ты лицемерка! – Отсмеявшись, он лукаво спросил: – Запускала пальчик между своих ножек? Или звала служанку, чтобы та тебя ласкала?

Бьянка молчала. Вольготно опершись на руку, Бертран развалился на сидении кареты.

– А, знаю. Королева сама тебя ублажала. А ты – её. Ничего не скажешь – хорошо устроилась: и платят, и удовольствие получаешь, и девственность при тебе. – Он снова рассмеялся. – Ханжа лицемерная, – произнёс он, будто выплюнул. – И ты её нашу семью осуждаешь.

Бьянка не поворачивала головы. Из её глаз текли слёзы. Она закусила губу, чтобы не всхлипнуть или разрыдаться в голос.

Бертран молчал. Понемногу успокоившаяся Бьянка задремала, убаюканная качкой.

Спустя час карета резко остановилась. Бертран вскочил и распахнул дверь. Затем, больно ткнув Бьянку в бок, он сказал:

– Приехали. Поднимайся.

Бьянка продолжала лежать. Бертран ткнул её сильнее.

– Эй, ты, вставай. – Он с размахом скинул её ноги с сидения. Бьянка едва не упала. Инстинктивно она выпрямилась. От её движения лохмотья на груди разошлись. Глаза Бертрана блеснули он протянул руку к отшатнувшейся Бьянке.

– Будешь дёргаться – зубы выбью, – хрипло сказал он, поглаживая её грудь. Бьянка дрожала. – Расслабься, дура. Я же не насилую тебя.

Другой рукой он обхватил вторую грудь Бьянки. Нежно поглаживая, он пальцами стал мять ей сосок. Бьянка задохнулась и часто задышала. Наклонившись к ней, Бертран медленно прикоснулся языком к её губам. Бьянка замотала головой. Бертран оставил одну её грудь и схватил её за волосы. Некоторое время он смотрел ей в глаза, заставив опустить веки. Затем так же медленно он провёл языком по её губам. Губы Бьянки приоткрылись, чтобы что-то сказать, но Бертран впился в них, вонзив между ними язык. Вторая рука, между тем, сильнее сжала её грудь. Он резко придвинулся к девушке, как будто хотел раздавить её. Потрясённая Бьянка выгнулась дугой и сладострастно застонала, когда язык Бертрана начал осторожно поглаживать её язык и нёбо. Оторвавшись от губ Бьянки, Бертран приник к её соску. Покусывая и облизывая его, он слышал стоны и всхлипы Бьянки. Отпустив её волосы, он стал поглаживать её шею. Затем стал покусывать мочку уха и поглаживать спину. Одна рука его проникла в складки юбок ей между ног. Нащупав средоточие её наслаждения, он стал нежно поглаживать набухший бугорок. Бьянка извивалась и стонала в его руках.

Вдруг он опустился на колени и, разметав юбки, приник к бугорку ртом.

– Не надо, прошептала Бьянка. Глаза её, опьянённые страстью, были полузакрыты.

Не обращая на её слова внимания, Бертран легко касался губами пульсирующий горячий кусочек плоти. Его зык змеёй проникал между складок её потаённых мест. Не осознавая ,Бьянка начала двигаться в такт его движениям. Она выгнулась и застонала.

– Ну нет, красавица, – прошептал Бертран, расстёгивая камзол и стягивая штаны. – Мне нужно не это.

Он встал, обхватив голову Бьянки руками, вложил ей в рот свой набухший член. Бьянка пыталась его выплюнуть, но Бертран держал её крепко.

– Соси, тварь, соси, шлюха, – прошипел он, нетерпеливо дёрнув её за волосы. Бьянка, полузадохнувшаяся от огромного нечта во рту, начала судорожно посасывать член Бертрана. Держа её за голову, он направлял её движения. Изредка его пальцы пробегали по её затылку и шее, вызывая у неё новую волну наслаждения и стонов.

Наконец Бертран стал покачиваться быстрее, и со стоном выплеснул в горло Бьянки своё семя. Затем, он остановился, и некоторое время стоял с закрытыми глазами. Замершая Бьянка судорожно проглотила то, что горячей струёй выплеснулось из Бертрана, и отстранилась от него. Её тело ещё жаждало ласк и требовало логичного их завершения. Бертран, не одевая штанов, сел рядом с Бьянкой и стал поглаживать её по внутренней стороне бёдер. Бьянка выгнулась, подставив его губам свою грудь. Бертран снова начал покусывать её соски. Затем медленно он уложил Бьянку спиной на сидение. Связанные за спиной руки приподняли её зад. Плоть Бертрана тут же откликнулась: он лёг на Бьянку сверху, не переставая одной рукой гладить её промежность и ласкать клитор, а другой нежно мять её сосок. Бьянка перестала вообще что-либо соображать. Она, насколько позволяли стенки кареты, раскинула ноги и судорожно двигалась в такт прикосновениям Бертрана.

Вдруг резкая боль проникла в её тело. Бьянка дёрнулась, но снова погрузилась в волну наслаждения: Бертран языком ласкал её шею, а рука нежно гладила бёдра изнутри. Сквозь затмившую разум пелену, Бьянка чувствовала движения Бертрана внутри себя. Она стала всё быстрее двигаться с ним в такт. Волна наслаждения, в которой она купалась сейчас, готова была её затопить. Бьянка двигалась всё быстрее и быстрее, обхватив гонами поясницу Бертрана. Вдруг, когда она ожидала пика своего наслаждения, Бертран резко отстранился от неё и спокойно сел на своё место. Бьянка изумлённо раскрыла глаза, подёрнутые пеленой страсти.

– Теперь ты поняла, от чего отказывалась тогда и чего не хочешь сейчас?

Бьянка медленно приходила в себя. Ощутив влагу под собой, она вдруг с ужасом поняла ,что произошло.

– Ты… ты изнасиловал меня! – прошептала она дрожащими губами. Бертран оглушительно рассмеялся и хлопнул себя по голым ногам.

– Ты себе-то не ври, – грубо сказал он. – Я думал, хоть это тебя чему научит. Но нет – как была лицемерной ханжой, так и осталась.

– Бертран! – раздалось снаружи. – Она готова?

– Эта святоша никогда не будет готова, – произнёс Бертран в открытую дверь. – Она хочет мужика, но не хочет в этом никому признаваться.

В проёме кареты показалась всклокоченная голова.

– Ну и чёрт с ней. Если она сама не знает, чего хочет, то мы знаем, чего хотим мы. И плевать тогда на её желания.

Всклокоченная голова оглядела Бьянку с ног до головы, хмыкнула при виде красного пятна на платье и обернулась к стоявшим позади него. Взмах руки – и Бьянку, не слишком церемонясь, вытащили из кареты и унесли.

– Не мог утерпеть? – ухмыляясь, произнесла всклокоченная голова, глядя, как Бертран приводил в порядок свою одежду.

– Я её не брюхатил, если ты об этом, – со смехом сказал Бертран, застёгивая штаны. – Я просто показал ей возможности её тела.

– Ну-ну, учитель ты наш, – ухмылялась всклокоченная голова. И они медленно пошли вслед за Бьянкой и сопровождавшими её людьми.

Глава девятая

Разглядеть тех, кто её наполовину нёс, наполовину тащил, Бьянка могла с большим трудом: наступившие сумерки, мельтешение рук и разномастная одежда отвлекали её внимание. Одно она заметила: все, сопровождавшие её, были почти одного роста, одной комплекции, безмолвные и бесстрастные. Поначалу Бьянка пыталась сопротивляться. Но несколько твёрдых рук ей как тисками сжали бока и плечи, в то время, как другие руки продолжали тащить её вперёд.

Наконец процессия подошла к пересохшему осыпавшемуся оврагу. На другой его стороне темнело полуразрушенное здание. Некоторое время процессия стояла молча на месте, словно чего-то ожидая к ним подошли Бертран и человек со всклокоченной головой. Бертран посмотрел на овраг, на темнеющие развалины, на всклокоченную голову своего спутника. Тот усмехнулся.

– Вперёд, – негромко сказал он.

Ряды одинаковых людей дрогнули, и Бьянка взлетела над оврагом. Через мгновение сильные руки перекинули её на другую сторону, словно мешок с сеном. Бьянка упала на бок, ударившись плечом и вскрикнув от боли. По её ногам струйкой продолжала бежать кровь.

– Что ты вытворяешь? – закричала она Бертрану, тяжело поднимаясь и покачиваясь от потери крови.

Развеселившийся Бертран стал резво спускаться по склону оврага. Его спутник и молчаливые близнецы последовали за ним.

На подходе к руинам из них показалось невообразимое существо: горбатая старуха в лохмотьях, один глаз на лице которой находился гораздо ниже, чем ему полагалось быть, из раздвоенного носа стекала желтоватая жидкость, а пальцы были длинными и скрюченными. Её резко прозвучавший голос Бьянке показался карканьем вороны:

– Бертран, отродье сатаны, ты хочешь убить её?

Бьянка обернулась и закричала от ужаса. Бертран расхохотался.

– Нет, тётушка. Катерина её подлечит.

– Она приехала?

– Ещё нет. Она в пути.

– Так, пока она доедет – эта кровью истечёт. – Старуха указала глазами на бледную Бьянку.

– Ничего с ней не сделается. Ты поставишь ей примочку с травами.

– Какую ещё примочку?

– Мне Катерина как-то говорила, – задумчиво глядя на старуху, произнёс Бертран, – что есть травы, которые помогают крови сворачиваться.

– Ну-ну.

Старуха оглядела Бьянку и махнула рукой. Рядом с Бьянкой оказались одинаковые люди и безмолвно подхватили её под руки. Довольно быстро они поднесли её к руинам, оказавшимся старой церковью. Так же безмолвно они внесли её внутрь мимо уродливой старухи. Внутри в полумраке Бьянка заметила других личностей самого странного вида. Она мотала головой и жмурилась, пытаясь отогнать ужасные видения: циклопы, горбуны, одноногие уроды, женины с бородами, мужчины с рогами – все они стояли по углам церкви и плотоядно смотрели на неё, чего-то ожидая. Из всего этого паноптикума к Бьянке подошла слепая девушка с бельмами на обоих глазах. Ощупывая воздух перед собой, она остановилась около неё и потянула носом:

– Бертран, обязательно было её лишать девственности сейчас? – неожиданно низким голосом спросила она.

– Далась вам всем эта девственность, – ворча, произнёс запыхавшийся Бертран, появляясь в дверях и отряхивая платье. За ним, посмеиваясь, семенил его спутник.

– Не в невинности дело, – ответила слепая. – А в том, что у неё до сих пор идёт кровь.

– Тётя Летиция мне уже об этом сказала. Проведите её в исповедальню, и я устраню протечку. Тётушка мне поможет смешать травки.

Он махнул рукой, и безмолвные близнецы потащили Бьянку к маленькому деревянному ящику направо от входа. Прихрамывающая горбатая старуха следовала за ними. Бертран оглядел внутренность церкви, людей в ней и, удовлетворённо хмыкнув, последовал за ними.

Глава десятая

Дальнейшее Бьянка помнила смутно. В исповедальне ей развязали руки и, помассировав их, связали над головой, подвесив на крюк, неуклюже вбитый в стену. Слепая ножом отрезала юбки и сняла каркас, оставив Бьянку обнажённой снизу. В соседней исповедальне Бертран, уродливая старуха и тот, неведомый Бьянке человек, что встретил их вначале, занимались дурно пахнущими манипуляциями. Как им это удавалось в такой тесноте, Бьянка не знала.

Через некоторое время Бертран вошёл к ней, неся тампон, пропитанный какой-то жидкостью. Не слишком церемонясь, он ввёл его Бьянке между ног, несмотря на её протесты и сопротивление. Затем он связал ей ноги и гладил её живот, треугольник волос снизу и зад, доведя её снова до исступления. Не давая себе труда отвернуться, он достал свой член из штанов и онанировал в её присутствии. Дверь исповедальни, при этом, оставалась открытой, и разгорячённые уродливые морды могли видеть все его манипуляции. Некоторые из мужчин тянулись к своим штанам, а женщины сладострастно рвали на себе платья, обнажая не слишком привлекательные тела в язвах и фурункулах.

Глядя на это буйство похоти и грязи, Бьянка просто закрыла глаза и стала шёпотом молиться.

Когда вспышка сладострастия миновала, Бьянку сняли с крюка, раздели до конца и унесли вглубь церкви, в маленькую тёмную комнату. Там её обмыли, а Бертран смазал ей синяки сероватой вязкой мазью и вправил плечо, пострадавшее при падении в овраг. Затем, не оставив ни свечи, ни воды, Бьянку оставили одну. Голодная и замёрзшая, она погрузилась в тяжёлый сон.

– Через час я сменю ей тампон, – произнёс Бертран старухе, прислушиваясь к неровному дыханию Бьянки за дверью.

– Не проснётся?

– Не сможет. Я в тампон добавил некоей травы, от которой она проспит, как колода, часа три .так что, к ритуалу можно будет приступить уже завтра.

– Ты уверен? Она же была девственницей – её влагалище ещё не разработано.

– Вот и разработается, – грубо сказал Бертран, отходя от двери. – Если снова потечёт кровь – будем ставить тампоны. Нам от неё ребёнок нужен. А сама она может хоть сдохнуть, пусть только сначала зачнёт и родит.

Старуха ухмыльнулась и захромала за Бертраном.

Сквозь наваливающийся сон прислушиваясь к удаляющимся шагам, Бьянка впала в какое-то оцепенение. Вся её жизнь в одночасье кончилась. Если раньше у неё была надежда, что всеобщее помешательство, вызванное трудностями жизни, может закончиться, что, несмотря на казнь короля и ушедшую к чертям королевскую власть, мудрый правитель придёт в страну, что, в конце концов, и её жизнь войдёт хоть в какое-то спокойное русло – теперь она поняла, что это конец. Она станет матерью какого-нибудь урода из семьи, проклятой несколько столетий назад. То, чего она страшилась, отказавшись в нежном возрасте от семьи, то, что она провидела в своих снах, сбывается. Бог весть как, но они нашли её. Хотя… Бьянка вспомнила, что в её роду все умели читать мысли друг друга. Кто лучше, кто хуже, но умели. Особо одарённые могли даже чувствовать друг друга. Она и сама чувствовала…

Мысли Бьянки стали путаться. Потеря крови и лекарственные опыты Бертрана наконец погрузили ее в забытье.

Глава одиннадцатая

Манипуляций со сменой тампонов Бьянка не ощутила. Сколько прошло времени, когда она очнулась, она не знала. Только, открыв глаза, она решила, что ослепла – такая стояла тьма вокруг. Ощупав себя, Бьянка поняла, что она не связана и лежит на соломенном тюфяке.

– Наконец ты проснулась, – раздался женский голос.

– Кто тут? – испуганно сжавшись, спросила Бьянка.

– Моё имя тебе всё равно ничего не скажет. Мне же надо подготовить тебя к ритуалу.

– Какому ещё ритуалу? – спросила Бьянка, вспомнив слова Бертрана в карете и перешёптывания под своей дверью.

– Оплодотворения, – произнесла женщина.

Раздался шорох, и Бьянка увидела у своего лица бледное лицо девушки с бельмами.

– Тебя надо помыть и умастить благовониями. А так же удалить тампон из влагалища.

– Оплодотворения! А если я не хочу?

– Тебя никто не спрашивает. Нашей семье ты нужна. И ты сделаешь то, что хочет семья.

– Но почему я? Почему здесь?

– Хочешь сначала поговорить? – Девушка села у изголовья. – Ладно. Уже два или три поколения, как вырождается наш род…

– Вырождается? По-моему, он вырождается уже давно, с Гугенотских войн.

– Ты будешь слушать или мы сразу перейдём к делу? – Голос посуровел.

– Я слушаю, слушаю, – покорно сказала Бьянка.

– Вырождение нашего рода – это потеря его талантов. Ты и сама могла бы это понять, когда увидела нас. Всё меньше из нас умеют читать мысли людей, всё меньше из нас чувствуют друг друга, всё меньше из нас могут читать будущее или влиять на волю людей. Когда это только началось, таковых из нас отправляли жить сюда, в катакомбы под старой церковью Кретея. Сюда, куда являлся Хозяин. Здесь мы должны были набираться сил. Здесь мы жили и пытались дать жизнь лучшим нашим потомкам. Но это получалось всё хуже и хуже. Уродства тела множились, а таланты разума иссякали. Потому, когда особа талантливые из нас и заварили всю эту революционную кашу, остальные не смогли удержать её в рамках, нужных нам. Потому выжившим пришлось прятаться и жить тут. Бертран де Го, Бертран ле Муи, Гильом де Го, Гильом ле Муи, ты и Катерина – последние, кто может передать свою уникальность потомкам. Но, оказалось, что Катерина де Го – бесплодна. Остаёшься только ты.

– Есть ещё Катерина ле Муи, – вырвалось у Бьянки.

– Ты знаешь? – Белое лицо метнулось к ней. – Знаешь. Ты её чувствуешь.

Бьянка замотала головой. Она не знала, откуда ей известно о второй Катерине. Но единственная мелькнувшая у неё надежда была на то, что пока семья будет искать её, вторую Катерину, то Бьянку оставят в покое.

– Не думай, тебя в покое не оставят, – словно прочитав её мысли, произнесла девушка. – Помнишь поговорку о синице? Даже, если вторая Катерина найдётся, ты уж точно дашь семье наследника. Лишняя страховка не помешает.

Бьянка похолодела. Маленькая искра надежды потухла.

– Вот потому сегодня будет произведён ритуал. И каждый из четырёх твоих кузенов войдёт в тебя. И будут входить каждый день, пока ты не понесёшь. А потом будут ждать родов.

– А потом?

– Ты доживи сначала, – грубо сказала девушка.

Снова послышался шорох, и дверь каморки раскрылась, впуская слабый свет.

– Идём. У нас ещё много дел.

Бьянка встала, покачиваясь, и на негнущихся ногах последовала  двери. Сквозняк обдувал её обнажённое тело.

Слепая девушка повела её тёмными сырыми коридорами и узкими щербатыми лестницами куда-то вниз. На всём пути их сопровождали горящие глаза на уродливых лицах, которые похотливо ощупывали Бьянку, тщетно пытавшуюся прикрыться руками.

Наконец они пришли в довольно просторную комнату с низким потолком, где стояла бочка с водой. Вокруг стояли женщины с простынями. Из бочки шёл пар.

Не церемонясь, женщина с бесстрастным лицом и пустыми глазами подхватила Бьянку как пушинку и опустила в горячую воду. Бьянка вскрикнула. Но ни одна из женщин не прореагировала. Та, которая опустила её в воду, развернулась и достала откуда-то кусок приятно пахнущего мыла. Другая такая же бесстрастная женщина уже держала в руках мочалку. В четыре руки они тёрли её так, как будто мыли пол или собирали сено в конюшне. Мало заботясь о том, попало ли мыло в глаза, а вода в рот, они довольно быстро закончили процедуру. Третья бесстрастная женщина подошла и выдернула Бьянку из бочки. Четвёртая обернула её простынёй. И всё это в полном молчании, без эмоций.

– Кто они такие? – наконец вскричала Бьянка, когда первые две вытирали её, нимало не заботясь о том, что своими резкими движениями причиняют ей боль.

– Это големы. С мужчинами ты знакома. Это – големы-женщины. Пока их создавать мы ещё не разучились. Но теряем способности воздействовать на них.

– Големы? – Бьянка помертвела. Она в детстве слышала о том, как какой-то её далёкий предок научился делать людей из глины, и с помощью заклинаний оживлять их и заставлял подчиняться своей воле. Тогда это казалось ей жуткой сказкой. Но сейчас, глядя в эти пустые глаза, она понимала, что сказочного тут было мало. И не имело уже значения – из глины ли или нет эти люди – главное было то, что они абсолютно подчинялись тому, в чьей власти находились их разум и воля. И этим человеком была не она, Бьянка.

Покончив с мытьём, Бьянку уложили на скамью и начали поливать маслами и втирать мази. То ли от манипуляций, то ли от состава масел и мазей тело Бьянки зажглось, и она почувствовала нарастающее желание, как тогда, когда её ласкал Бертран. Бьянка была противна сама себе. Но с желанием тела она ничего не могла поделать.

Когда притирания были закончены, Бьянку обернули в благоухающую простыню, и слепая опять повела её сырыми коридорами куда-то мимо каменных стен. В сумраке Бьянка пыталась хоть как-то сориентироваться. Но это оказалось невозможным – все стены были похожи, а количество переходов и лестниц сбило её со счёта.

Наконец они оказались в ярко освещённой просторной зале с высоким сводом, который поддерживали массивные чёрные колонны. Перед дальней от входа стеной находилась каменная глыба. Представлявшая собой алтарь или жертвенник. В центре комнаты ярко полыхал огонь. Вокруг него стояли уроды и уродцы, которых Бьянка видела, когда её только привели в это место. Они то ли мычали, то ли пели на каком-то непонятном языке. Знакомая уже Бьянке горбатая старуха стояла поодаль и в такт завываниям что-то бросала в огонь.

Наконец на высокой ноте пение резко оборвалось. Старуха вскинула руки, окружавшие неё попадали на пол. От дыма у Бьянки закружилась голова, и она пошатнулась. Невесть откуда взявшиеся големы подхватили её под руки и поволокли к алтарю. Бьянка слабо пыталась отбиваться, но те не обращали на неё внимания.

Бросив её как куклу на алтарь, они встали вокруг него, держа каждый кто руку, кто ногу Бьянки. Старуха снова взмахнула руками. Упавшие уроды поднялись. Снова послышалось завывание. В зал вошли мужчины в чёрных плащах. Старуха подошла к Бьянке с какой-то миской в руках. Остановившись около алтаря и воздев миску кверху, старуха прокаркала:

– Тебе, Хозяин наших душ, вручаем мы нашу судьбу и смиренно приносим в жертву эту женщину! Прими это и не оставь нас своим покровительством!

С этими словами она тонкой струёй начала лить на живот Бьянке вязкую жидкость. От терпкого запаха Бьянка уже не понимала, кто она и что вокруг. Ей хотелось только одного: чтобы кто-нибудь утолил её похоть.

Мужчины в чёрных плащах окружили алтарь и по мановению руки старухи скинули их, оказавшись совершенно обнажёнными. Краем глаза Бьянка видела восставший пенис одного из них. Она застонала и задёргалась под руками големов.

– Приступайте, – властно прокаркала старуха, протягивая большой кривой нож к ближайшему к ней голому мужчине.

Те не заставили себя ждать. Бертран де Го, первым принявший нож из рук старухи, надрезал себе ладонь, и капля за каплей его кровь смешалась с вязкой жидкостью на животе Бьянки. Перемешав смесь рукой, он стал втирать её Бьянке в промежность. Затем под завывания остальных членов семьи он быстро вскарабкался на алтарь и без всяких предисловий вошёл в Бьянку. Несколько конвульсий, сладострастного пыхтения и дрожь пронзила его и Бьянку. Слезая с неё, он присел на край алтаря, давая простор следующему. Действие с кровью и совокуплением повторилось. Гильом ле Муи управился быстро. Безумный Бертран ле Муи, стоя с набухшим членом, долго не мог понять, что от него требуется. Ему на помощь пришёл Бертран де Го: разрезав его ладонь, смешав его рукой на животе Бьянки смесь и обмазав ею промежность, он подтолкнул безумца на алтарь. Природа взяла своё, и Бертран ле Муи свою миссию выполнил. Дольше всех на Бьянке провозился Гильом де Го: его истеричная натура никак не давала вырваться семени на свободу.

Наконец, когда все четверо сделали своё дело и сидели по четырём углам алтаря, старуха подошла к Бьянке с миской в руках.

– Пей, – приказала она.

Но Бьянка уже начала приходить в себя. Она изо всех сил стала мотать головой и кричать.

– Держите её, приказала старуха големам.

Двое, что держали её руки одной рукой, другой схватили её голову. Старуха зажала ей нос и стала вливать в открывшийся в жажде воздуха рот обжигающую жидкость. Чтобы не захлебнуться, Бьянка судорожно глотала варево.

Наконец миска опустела и големы, подчиняясь старухе, отпустили голову Бьянки. Безвольная и ничего не соображающая, она смотрела в уродливое лицо старухи, в пустые глаза големов.  Через мгновение та отошла в сторону и хлопнула в ладоши. Завывание смолкло. Четверо мужчин, встрепенувшись, кинулись к Бьянке. Сколько их одновременно было в её теле, она не могла сказать. Странная апатия овладела ею. Ей не было больно, страшно или противно. Ей было всё равно.

Насытившиеся мужчины, тяжело дыша, отошли от алтаря и повалились у костра. Минуты тишины сменились воплями: каждый уродец устремился к алтарю и к разведённым ногам Бьянки. Вскоре воцарился хаос: смешение рук, ног, стоны, пыхтение отражались от каменных стен. Трое мужчин с усмешкой переговаривались на полу. Четвёртый бессмысленно смотрел в пустоту. Наконец один из них встал и направился к куче у алтаря. Его член требовал себе нового ложа. Вскоре за ним поднялись её двое. Старуха, глядя на них, задрав свои юбки, ласкала себя между ног рукой, другой ритмично всовывая и высовывая из себя узкую деревянную палку. Всеобщее безумие достигло апогея, и Бьянка, закрыв глаза, провалилась в забытье. Между её ног сладострастно пыхтел горбатый циклоп, периодически слизывая капельки влаги с живота Бьянки…

Глава двенадцатая

– Ритуал тогда прошёл удачно: наша святоша ждёт близнецов, – говорил Бертран, сидя в каменной комнате у очага, покачивая ногой в белом чулке.

– Согласна. Только зачем ей было руки-ноги рубить? – ворчливо спросила Катерина. Стоя в стороне у каменного стола, она толкла в ступке какие-то травы. – Она бы и так от нас не убежала.

– Калеке стражи не нужны. А наши големы долго не живут, сама знаешь. Ну а родственнички в виде стражи – это как петуха в курятник запускать, – Бертран расхохотался. – Первые месяцы – ладно. А потом? Вдруг бы своей прытью они навредили ребёнку?

– Прытью. Скажешь тоже.

– Да-да, милая кузина. Умом бог нашу родню стал обделять, зато похоти отмеривает лоханями. – Он снова засмеялся. – Ничего. Родятся дети, мы ещё один ритуал проведём.

– Если она во время родов не помрёт.

– А это уже твоё дело, – вмиг посерьёзнев, сказал Бертран.

Он вышел из каменной комнаты и по бесчисленным коридорам и лестницам поднялся на поверхность. Над горизонтом садилось ярко-красное солнце. Вечерняя прохлада остужала тело.

– Ну что, бог? – спросил Бертран, обращаясь к светилу. – Ты сам не знаешь, что тебе надо от нашей семьи. А может и нет тебя вовсе? Может, это я – бог?

Он широко раскинул руки и во всю силу своих легких заорал догоравшему светилу:

– Я – бог! Бог – это я! – и громко расхохотался.

Вспугнутые резкими звуками полусонные птицы огромной стаей вспорхнули со своих веток. Сверчки замолчали. Гнетущая тишина опустилась над руинами старой разрушенной церкви на окраине маленького городка Кретей.

Глава тринадцатая

Шла революция. Опасаясь её, король стянул войска в окрестности Версаля и уволил Неккера. Парижане, в свою очередь, опасаясь нападения королевских войск, штурмовали Бастилию и в течение нескольких дней держали город под контролем. Эти стихийные возмущения заставили наиболее разумных и дальновидных аристократов покинуть Францию. Вслед за взятием Бастилии по стране прокатилась волна крестьянских восстаний, которые стимулировали заседание Учредительного собрания, которое проголосовало за отмену всех повинностей крестьян, а через три недели приняло «Декларацию прав человека и гражданина». Король, очнувшийся от своих дел, с удивлением обнаружил, что в своей стране он далеко уже не король, хоть и продолжал так называться. Однако поделать он уже ничего не мог – всё решалось без него. Тогда он решил последовать примеру своих разумных и осторожных подданных, и попытался бежать. Но в пограничном городе Варенне он был узнан, как говорит история, благодаря своему портрету на луидоре, схвачен и препровождён в Париж как пленник. Sic transit gloria mundi – так проходит земная слава. Портрет короля на деньгах – символ могущества власти, стал его пропуском в тюрьму. Однако, согласно новой конституции, он снова был признан королём. Двусмысленная ситуация и положение короля Людовика XVI подвигли императора Священной Римской империи Леопольда II и короля Пруссии Фридрих Вильгельма II оказать помощь французскому королю и начать войну. Между тем монархия во Франции была упразднена. В декабре 1792 года Людовик XVI предстал перед судом. Благодаря найденным в личных вещах Марии-Антуанетты письмам, его и королеву обвинили в предательстве и связях с врагом, и 21 января 1793 года обезглавили. По слухам, революционную возню, приведшую к казни короля, затеяли и провели тамплиеры, возрождённое общество которых тайно продолжало существовать. Создавшаяся неразбериха во власти и финансах привели к власти «Общество друзей конституции», заседавшее в якобинском монастыре Парижа и в итоге получившее своё название. Жёсткое противостояние депутатам от департамента  Жиронда, прозванных жирондистами, бывших первыми лидерами революции, державших в руках кабинет министров, и выступавших за умеренное правление, а так же решимость любой ценой превратить Францию в республику приводило к восстаниям, которые жестоко подавлялись. В подобной обстановке всеобщего хаоса появилась новая вера – религия Разума, дополнявшаяся пуританской моралью, церемониями общественных работ и новым календарём. Однако, «пророк новой веры» Робеспьер в результате заговора был отстранён от власти 9 термидора (27 июля 1794 года) и на следующий день казнён. Национальный Конвент, выбранный на Учредительном собрании в период объявления войны, где раньше преобладали представители народных масс, превратился, по сути, в бюрократический орган с неограниченной властью. В октябре 1795 года его осадила толпа роялистски настроенных французов. И лишь благодаря молодому артиллерийскому офицеру корсиканцу Наполеону Бонапарту при помощи картечи она была рассеяна, Конвент распущен и на его место встала Директория – сложный механизм государственного управления, пронизанный коррупцией и не всегда эффективный. Однако за четыре года своего правления она провела две большие войны. Одна – поход Бонапарта в Италию, завершившийся заключением Кампоформийского мирного договора, а другая была направлена против Второй коалиции (Австрия, Великобритания, Неаполь, Османская империя, Португалия и Россия). Переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 года) заменил Директорию Консульством. Правительство с небольшим влиянием на правительство, смогшее реорганизовать Францию и Европу. Должность консула, первым, из которых стал упомянутый Наполеон Бонапарт, стала первой ступенькой к всевластию младшего корсиканского офицера. XIX век открывал новое имя и новую эпоху, новые действующие лица и страны, новые загадки и вымыслы. Новые герои новой истории ещё напишут свои имена и свои подвиги в историю человечества. Технический прогресс семимильными шагами ведёт его к процветанию и гибели, ибо человеку свойственно разрушать. И все его благие помыслы рано или поздно приводят к уничтожению себе подобных и окружающего его мира. Но это будет. Пока же мы «на мягких лапах» и в соответствии с латинской поговоркой «поспешай медленно» продолжим наше повествование.