Текст книги "Темные души (СИ)"

Автор книги: Карина Василий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Глава восьмая

Через некоторое время великолепный кавалер, друг Лафонтена и Мольера, покровитель художников и поэтов, суперинтендант финансов Никола Фуке, ещё недавно заставивший побелеть от зависти короля Людовика XIV своим поместьем в Во-Ле-Виконт (которое он, хотя и преподнёс королю, но лучше было бы ему не выставлять напоказ своё богатство и тем более дарить что-то: королям не дарят, а Людовику XIV в слове «подарок» от верноподданных всегда слышалось «подачка», что для его гордого характера было весьма оскорбительно), был арестован за финансовые злоупотребления и сначала заточён в Бастилию, а потом изгнан в Пиньероль, где в тюрьме Пинеролло он, как считают, и умер. Его место, ставшее называться министерским, занял неулыбчивый, педантичный и мрачный  Жан-Батист Кольбер. После их смерти выдвигались теории и распространялись сплетни, что милейший Фуке пал жертвой зависти злодея Кольбера. Однако никто не отнимет у последнего таланта к финансам, благодаря которому король-солнце имел многочисленную и хорошо обученную армию, располагал лучшими и хорошо укреплёнными крепостями, более или менее благодушным народом и деньгами, которые он мог тратить так, что роскошью затмевал все европейские дома. Финансы во времена Кольбера были в образцовом порядке, жалование выплачивалось своевременно. Однако, как бы ни был хорош министр, его время проходит. Кольбер со временем тоже был смещён королём, который, желая затмить тяготы детства блеском золота в настоящем, не хотел всё время видеть около себя вечное напоминание своего во многом несправедливого ареста суперинтенданта Фуке, человека, роскошь которого была поистине королевской. И эта звезда, посмевшая затмить богатством короля-солнце, что заставило его вспомнить рваные простыни детства и униженные просьбы нового камзола или блюда с куропаткой у какого-то министра, пусть и первого и кардинала, короля, который большую часть отрочества провёл под опёкой Мазарини и королевы-матери Анны Австрийской и не имевшего ни власти, ни своего мнения в это время, короля,  чей характер был травмирован всем этим и сейчас требовал компенсации, была теперь единственной звездой, вызвавшей в душе этого короля подобные воспоминания и мысли, мешавшая ему быть не просто королём, а королём-солнце, сошла со сцены. Череда любовниц, сменявших друг друга в его спальне, роскошь двора, где самым роскошным кавалером был он сам, военные успехи армии под руководством виконта Тюренна и принца Конде, превосходство Версаля над всей Францией и Франции над всей Европой, которая прислушивалась ко всемогущему монарху, все это отличало правление короля Людовика XIV Бурбона от его предков. Расцвет литературы и искусства, утончённый этикет и изысканный стиль одежды и мебели делали Францию того времени самой привлекательной страной. Война за Испанское наследство почти со всей Европой, произошедшая в конце царствования (1701-1714), ознаменовала не только поражение Франции (она лишилась всех предыдущих завоёванных земель, и только разброд и раскол во вражеском лагере и несколько незначительных побед в конце войны спасли страну от полного разгрома), но и конец эпохи расцвета абсолютизма. Согласно пословице, на детях гениев природа отдыхает. Хоть Людовик XIV гением не был, но он был великим королём, а его преемник, Людовик XV, был его правнуком, пословица оправдала себя. Правление безразличного и слабого Людовика XV  было жалким подобием правления его прадеда. Несмотря на то, что король уделял армии большое внимание, её охватила апатия благодаря офицерам-аристократам, которым офицерский чин требовался для продвижения при дворе, а не давался по их талантам. Суды поразила коррупция, налоги, благодаря ней же, собирались плохо. Присмиревшие на время соседи точили зубы в надежде вернуть своё и урвать ещё немного. Непонятная возня тайных обществ, как новых, так и прежних, вызывала в народе волнения и заставляла поневоле задумываться о завтрашнем дне. Полное нежелание вмешиваться в государственные дела, что характеризовалось фразой, приписываемой королю, «после меня хоть потоп», привело к ослаблению королевской власти. Приближалось время великих перемен. Королевская корона уже не возлежала на голове короля, ни даже на его парике, она гуляла по рукам придворных. Каждый предприимчивый и оборотистый человек мог выиграть для себя, что хотел. Такое положение вещей не могло оставаться долго, и до конца прежней жизни остался только один наследник. Но об этом позже. Сейчас же мы продолжим повествование, остановившись на непонятных событиях, произошедших во Франции во время правления Людовика XV.

Часть шестая

Глава первая

Заслышав дробный топот в коридоре, человек в парике, сидевший в просторном бордовом кресле, неторопливо сложил письмо, которое читал перед этим, и спрятал в складках просторного домашнего халата. Он успокаивающе помахал рукой съёжившемуся в другом кресле у самого камина человеку в потёртой сутане, и сцепил руки на колене ноги, затянутой в белоснежный чулок и уложенной на другую. Человек в сутане встревожено вынырнул из своего массивного и заплывшего жиром тела, но новый взмах руки изящного человека заставил его снова втянуть голову в жирные плечи. Шаги между тем приближались. И вскоре дверь в жарко натопленную комнату распахнулись без стука, и на пороге появился взлохмаченный монашек в чёрной сутане, подпоясанной обычной верёвкой.

– Вы слышали, что случилось в Жеводане? – возбуждённо прокричал он, потрясая исписанной бумажкой. – Вы слышали о звере из Жеводана? Нет? Ну, тогда скоро вся Франция о нём услышит! Это чёрт знает что такое! Это мистика! Или того хуже – заговор!

Он в возбуждении, воздевая руки с бумажкой к потолку, бегал по комнате, выкрикивая бессвязные фразы. Наконец он выдохся и упал в ближайшее к нему кресло.

– Гаспар, – произнёс в наступившем молчании изящный человек. – По какому праву ты врываешься в мой кабинет, как в трактир? Это первое. Второе. Из твоих криков я понял только,  что в каком-то Жеводане появился какой-то зверь. Тоже мне новость! И третье. По-видимому, этот зверь свёл тебя с ума. А теперь, будь добр, расскажи спокойно свои новости. Только не бегай вокруг, а то у меня от тебя голова закружилась.

Встрепенувшись, словно боевой конь при звуках трубы, монашек, которого назвали Гаспаром, вскочил с кресла и снова стал мерить шагами комнату и воздевать руки с бумажкой, которую он цепко держал в худых пальцах.

– Гаспар, – повысил голос человек в халате. Его красивые брови сошлись на переносице изящного тонкого носа. – Гаспар, что вы мечетесь, как будто вам угольев за шиворот засунули? – Он слегка хлопнул белой ухоженной рукой по подлокотнику кресла. Но ни окрик, ни нарочито вежливое обращение не произвели впечатления на возбуждённого молодого человека. – И перестаньте махать руками как мельница крыльями, – холодно добавил изящный человек.

От камина послышался ехидный смешок. Застывший было монашек дёрнулся и резко развернулся к креслу у камина. Заметив в неверном отблеске огня маленькие чёрные глазки на круглом жирном лице, он с воплем подскочил к креслу и, потрясая зажатой в руке бумажкой, закричал:

– Вам смешно! Вы, лживый монах, который только брюхо набивает да с прихожанками грешит, знаете ли вы, что Сатана уже пришёл! Что он уже здесь! Из-за таких, как вы, пособников дьявола, а не бога, он и явился по наши души! Знаете ли вы, что в Жеводане от его лап уже умерло несколько людей! В Санта-Мон организовали облаву, но он неуловим! Вы это понимаете, вы, мешок пороков!

– Гаспар! – Резкий окрик мужчины в халате заставил его подскочить. – Сядьте, – тише сказал он. Гаспар вернулся на своё место, постоял и с недовольным видом всё же опустился в кресло. – Теперь по порядку. Спокойно, – Мужчина поднял руку. Гаспар закрыл открывшийся было в возражениях рот. – Первое. Что за письмо у тебя в руках?

Гаспар некоторое время непонимающе смотрел на мужчину в халате. Затем перевёл взгляд на бумажку у себя в руках.

– Это не письмо, – спокойно произнёс он. – Это мои заметки о звере из Жеводана. Наш король Луи направил туда одного учёного, надеясь, что тот изловит и изучит это чудовище. Здесь я записал всё, что мне удалось узнать о звере и об этом учёном, Грегуаре де Фронсаке.

– Интересно. Дай мне, я позже прочту.

Гаспар поколебался, но вручил мелко исписанную и помятую бумажку мужчине в халате.

– Теперь, что ты кричал по поводу Сатаны? То, что ты чего-то не знаешь, – Он снова поднял холёную руку, и Гаспар снова закрыл рот, готовый разразиться объяснениями. – То, что ты не знаешь чего-то, не означает, что это происки дьявола. Возможно, кто-то привёз из Америк неизвестное у нас животное. Оно с перепугу удрало от хозяина. А поскольку оно не знает наших условий, а мы не знаем его, то оно и кажется таким глупцам, как ты, исчадием ада. Здесь очень важна помощь этого Грегуара де Фронсака. Я о нём слышал. Он много путешествовал в разных частях света. Недавно был в Африке. Король Луи иногда умеет рассуждать здраво. Не все мозги он оставил в кровати мадам Дюбарри. Однако, одного натуралиста мало…

– Луи направил туда для поддержки капитана Диомеля, – всё же перебил мужчину Гаспар. Мужчина поморщился.

– Я имел в виду, что мнение одного учёного – это всего лишь его личное мнение. А нужно бы мнение и других. Военные же… Они его могут просто убить. А Луи, как я понимаю, хочет его живого в свой зверинец.

– Да, снова вставил Гаспар. – Но, насколько я слышал, он не будет против, если его убьют. Жалобы из Жеводана привели в панику его министров.

Мужчина улыбнулся.

– Им это полезно. А то в своём болоте зажрались слишком. Восторги, воздаваемые Луи, лишили их остатков разума. Казна тает, как снег на солнце, а они всё стараются друг перед другом похвастаться количеством любовных побед, бриллиантов, домов и слуг. Глупцы! Это не может продолжаться долго. Луи, кроме армии и любовниц в Parc aux Cerfs, ничего не видит. А в Париже, я слышал, уже не так всё просто.

– При чём тут Париж? – Гаспар снова вскочил и заметался по комнате, натыкаясь на мебель. – При чём тут армия, любовницы и Луи? Я вам про зверя говорил! Про никому неизвестное чудовище, которое убивает людей и которое невозможно поймать! А может это вообще человек в звериной шкуре! Может, это проделки масонов или розенкрейцеров, которые хотят посеять панику и свергнуть Луи!

– Что ты такое несёшь? – визгливым голосом вскричал толстый человечек у камина. Он возмущённо выпрямился и, потрясая толстыми кулаками, яростно обратился к Гаспару: – Разных тёмных личностей сейчас развелось без счёта. Появились сборища юнцов и бездельников, которые говорят, что ищут философский камень и эликсир жизни. Лгуны и обманщики выдают себя за бессмертных. А ты ещё выдумал заговор! Опомнись! Для заговора недостаточно иметь лужёную глотку и подвешенный язык. И сейчас не времена королевы Екатерины. Наш король, хоть и легкомысленен и погряз в беспутствах, но он не дурак.

Гаспар слушал его с брезгливым выражением на лице. Наконец он фыркнул и обратился к изящному господину:

– Господин Бертран, а что вы скажете?

Изящный молодой человек некоторое время с преувеличенным вниманием изучал свои ногти, поправлял кружевные манжеты, стряхивал невидимые пылинки с рукавов и, наконец, сцепив руки на колене безупречной ноги, произнёс, не глядя ни на кого:

– Что я должен сказать? – Он поднял холодный взгляд на Гаспара. – Мы с отцом Жюстином сидели и мирно беседовали о своих делах. Как вдруг врываетесь вы и начинаете орать о зверях и заговорах. Что при этом вы хотите, чтобы я сказал? – Он медленно встал. Зашуршавший бархатный халат мягкими складками облегал фигуру. Стоя, он оказался высокого роста, и довольно крепкого телосложения. Не застегнутая кружевная рубашка резко контрастировала с чёрными кучерявыми волосам на груди. Подойдя вплотную к Гаспару, он оказался выше него на целую голову и намного шире в плечах. Гаспар тихонько сжался, словно ожидая удара. Изящный молодой человек сгрёб его одной рукой за ворот сутаны и приподнял над полом. – Ты уже полчаса испытываешь моё терпение…

– Бертран! – пискнул толстый человек у камина. Бертран метнул на него взгляд, от которого тот забился поглубже в кресло.

– Ты ворвался, как к себе домой и несёшь чушь про политику и заговоры. Я терпелив, ты знаешь. Но всему есть предел. Пошёл вон! – Он с лёгкостью швырнул Гаспара в направлении двери, словно тот был тряпичной куклой. Пролетев полкомнаты и сбив по дороге вазу со стола, Гаспар с глухим стуком ударился о дверь. Потирая поясницу, он стал подниматься на ноги, медленно поводя шеей. В глазах, глядевших на Бертрана, читались изумление, обида, страх и какой-то детский восторг.

– Отродье сатаны, – прошептал он, не сводя взгляда с Бертрана. Тот коротко рассмеялся.

– Так перекрести меня, облей святой водой и прочти молитву. Только избавь от своего присутствия.

Гаспар и в самом деле начал часто креститься и бормотать молитвы. Бертран нахмурился.

– Всё, наконец? – грозно спросил он, делая шаг к Гаспару. Что напугало Гаспара больше: суровый вид, внушительная фигура или сжатые кулаки, неизвестно, но он юркнул за дверь со скоростью убегающей от кошки мыши. Дверь хлопнула и приоткрылась. Бертран подошёл, выглянул в коридор и запер дверь.

– Теперь, надеюсь, нам никто не помешает, – Он обернулся к толстому человеку. Тот вытащил своё тело из кресла,  куда забился под взглядом Бертрана, и попытался расправить складки сутаны на своих массивных коленях. Несмотря на кажущееся спокойным лицо, глаза его беспокойно перебегали с предмета на предмет, а толстые пальцы дрожали.

– Я погублю свою душу, общаясь с вами, Бертран, – дрожащим голосом произнёс он, не поднимая головы. – Всё же не зря люди говорят, что ваш род идёт от дьявола. Есть в вас что-то, от чего хочется бежать в церковь.

Бертран оглушительно засмеялся, запрокинув голову.

– Жюстин! Да вы так же глупы, как этот мальчишка! То, что вы не можете объяснить или что просто недоступно вашему разуму, вы объявляете кознями дьявола! Нет, положительно, чужую голову себе не приставишь. Вы же в Париже, в Ватикане, в Берлине, Вене, Лондоне общались с прорвой учёнейших людей! Неужели они ничему вас не научили? Или вы настолько закоснели в своей религиозной вере, что не видите вокруг себя ничего? Не будьте как средневековый монах, который вспышку молнии считал божественным светом, а гром – его недовольным гласом. Я умею читать мысли, вы можете запомнить наизусть прорву псалмов, ваш старый переписчик брат Себастьян так выписывает буквы, что каждая кажется произведением искусства. Кстати, зачем он это делает, когда сейчас быстрее перепечатать – я не могу понять. Ваш послушник, Жан, считает, как Архимед. И что? Вы их тоже считаете пособниками сатаны, а после общения с ними бежите исповедоваться? У каждого свой дар. Ваш бог в своей милости одаривает тех и тем, кого и как считает нужным. А если вам это непонятно, непонятен дар и божьи планы, то вы всего лишь человек. И смиритесь с этим.

Он опустился в своё кресло и достал из кармана халата письмо.

– Теперь же займёмся делами. Этот глупец Гаспар прервал нас в самом начале. Странно, что наш разговор пойдёт именно об этом. О звере из Жеводана.

Глава вторая

Расправив письмо на колене, он поднял глаза на толстого человека у камина.

– Итак. Вы, Жюстин, монах ордена святого Франциска…

– Настоятель монастыря в Безе, – пискнул из своего кресла толстый монах. Бертран невозмутимо продолжил:

– Человек церкви, наделённый властью кардиналом Ломбаром, верным иезуитом Рима, любимец епископа Россильона, верный последователь католической церкви, вы решили привезти письмо одного из еретиков моей семьи ко мне, кого считаете отродьем сатаны. Объясните мне это, любезный Жюстин.

Толстый монах поворочался в кресле, перебирая в руках деревянные чётки.

– Видите ли, сударь, – начал он, слегка дрожащим голосом. – Ваш родственник обеспокоен поведением своего младшего брата. Ему кажется, что зверь из Жеводана, о котором толковал Гаспар, и есть его брат. Правда, поймать на этом он пока его не может. Но, если в округе об этом узнают, он боится, что разъярённые жители просто снесут его дом. Вы же помните, Безе – это не замок, а так, небольшой каменный дом.

– Да, знаю. Этот маркизат нам достался за просто так. Долгое время никто не знал, что с ним делать. Пока там не стали селиться разные отщепенцы нашего рода.

– Отщепенцы?

– Да. Родственники, которые считали наш род, как и вы, порождением дьявола и проклятым богом, а нашу миссию – возрождением чернокнижия и колдовства.

– Но маркиз Гильом не производит впечатления…

– А он никогда никакого впечатления не производил. Инфантильная личность. Даже удивительно, что он написал про Виктора. Значит, очень припекать стало.

И Бертран углубился в чтение письма. Настоятель Жюстин следил за ним, нервно теребя чётки. По мере чтения на лице Бертрана появлялась то лёгкая улыбка, то тревожная озабоченность. Наконец, он снова сложил письмо и спрятал его в карман халата. Задумчиво сцепив руки на колене, он помолчал несколько минут.

– А что по этому поводу считает папа? – наконец спросил он.

Жюстин вздрогнул.

– Но, уважаемый барон, откуда же мне это знать? – Он недоумённо развёл руками.

– Послушайте, Жюстин, не считайте меня глупее, чем я есть. Я же знаю прекрасно, что ваша дружба с кардиналом Ломбаром и епископом Россильоном основана не на любви и бескорыстии. Кардиналу вы обязаны местом настоятеля в Безе, а епископ, мне неизвестно, за какие грехи, обязал вас следить за моей семьёй в Безе самым пристальным образом. Да и здесь де Го и ле Муи не оставляют с одной стороны иезуиты, с другой тайная инквизиция. Вы думаете, я не знаю, кто такой Гаспар? Зря его привлекли к такому делу, как вынюхивание тайн нашей семьи. Он несдержан и глуп. У него что на уме, то и на языке. А для шпиона это непростительно. Хотя, возможно, что, раскусив его, я так возгоржусь, что потеряю бдительность?

– Шпиона?

– Довольно! – вскричал Бертран и резко вскочил. Жюстин вжался в кресло. – Вы знаете, кто я, а я разгадал, кто вы. Хватит притворства и мышиной возни. Отвечайте прямо, что думает папа о звере из Жеводана?

Грозная фигура, резкий голос и громовой голос окончательно перепугали настоятеля монастыря в Безе, уже успевшего ощутить волю своего хозяина, когда попытался встрять в его разговор с Гаспаром. Он помнил, как один только взгляд сковал его язык и тело помимо его воли, а сильная рука в изящном теле как пух отшвырнула незадачливого послушника. Вдобавок слова епископа Россильона, наставлявшего его наблюдать за странной семьёй, ещё звучали в его голове. Старые легенды о проклятии рода, слухи о колдовских способностях женщин и алхимических опытах мужчин, о таинственных реликвиях, переданных им ещё катарами и тамплиерами и могущими уничтожить самоё христианство, а так же бесчисленные нетающие богатства и отвратительные уродства семьи заставляли содрогаться развращённую душу священника и изредка задумываться о наказаниях за грехи. Слова Бертрана о возможностях человека и божьих планах не развеяли его суеверной тревоги. Он не обладал стойкостью души святого и верой фанатика. Его пугливая душа испугалась мощной воли демонического человека. Суеверие затопило его, несмотря на то, что он жил в относительно просвещённое и совершенно развращённое время. Он испугался.

– Папа… – залепетал он. – Папа считает, что появление сейчас зверя несвоевременно…

– Несвоевременно? Это как?

– Видите ли, Бертран… Ватикан обеспокоен слухами о преданиях катаров и тамплиеров, которые могут храниться у вас. Документы, религия, да и просто само их существование может взорвать и расколоть христианство. Реформация показалась бы детским лепетом, по сравнению с этим. Ваша семья, обладая мистическими способностями, захочет захватить престол в Риме, чтобы владеть миром…

Бертран снова оглушительно расхохотался.

– И папа решил приблизить приход мессии, чтобы не допустить этого, – продолжил отец Жюстин.

– Это как же? – всё ещё смеясь, спросил Бертран.

– Ведь в вашей семье должен родиться человек, который возьмёт на себя все грехи вашей семьи. Ватикан этого тоже ждёт.

– И тогда, опекаемый церковью потомок, будет принесён ею же в жертву, – подхватил Бертран, посерьёзнев.

– Именно. Власть папы упрочится, а во время волнений, связанных с пришествием и искуплением, все неугодные католичеству документы можно будет либо тихонько уничтожить, либо объявить подделкой.

– Интересный ход. И чем же Ватикану мешает зверь из Жеводана?

– В курии считают, что кто-то ведёт свою игру. Сначала пришествие антихриста, всеобщий хаос и тьма, а потом появляется избавитель, личность, неизвестная Ватикану и, возможно, ему неугодная.

– И в этом подозревают мою семью? – Бертран грозно посмотрел на Жюстина. Тот молча опустил глаза. – Да?

– Да, – еле слышно прошептал тот.

– Глупцы у вас, в Ватикане. Потомок должен быть тринадцатым в роду. К тому же, чтобы заявить о своей власти над миром моей семье не надо сначала выпускать в этот мир чудовище, а потом прилюдно же с ним бороться. Вы сами упоминали о мистических способностях нашего рода. Так зачем нам устраивать этот спектакль?

Жюстин молчал.

– Нет, дорогой настоятель. Здесь дело в чём-то другом. И мне кажется, чтобы я понял, в чём именно, я должен навестить своего родственника.

Он похлопал по карману с письмом. Настоятель Жюстин судорожно сглотнул.

Глава третья

Рассвет застал Бертрана де Го и сопровождавшего его настоятеля монастыря в Безе отца Жюстина на просёлочной дороге мимо редких деревьев, ещё голых с зимы, обширных полей с кружащимися над ними с громким карканьем воронами и редких зловонных речушек, внезапно возникавших перед ними словно из ниоткуда. Толстый монах, разбуженный среди ночи, неуверенно сидел в седле, заваливаясь то на одну, то на  другую сторону, от чего его сонная дремота на мгновение прекращалась. Бертран же, выглядевшей бодро и свежо, нетерпеливо подгонял своего коня, изредка бросая насмешливые взгляды на своего спутника.

В полдень они проехали небольшой городок, в котором ощущалось напряжение и затаённая злоба. Пока настоятель утолял свой ненасытный аппетит на одном из постоялых дворов, наскоро перекусивший Бертран прошёлся по городу, прислушиваясь и присматриваясь к окружающему его волнению. Разговоры были о короле, которого чуть ли не в открытую поносили за связь с мадам Дюбарри, алчной до ненасытности куртизанкой из предместьев Парижа. Вовсю ругали расточительное и бесстыдное дворянство и столь же алчное, бесстыдное, но ещё вдобавок и лицемерное духовенство. Изредка выкрикивались фразы из памфлетов каких-то буржуа и купцов, на которые в Париже не обращали бы внимания, а в провинции принимали с недоверчивостью и опаской. Недовольство королевской властью  в Париже ещё не охватило всю Францию. Хотя трепета перед помазанником божьим наблюдалось всё меньше. До простых людей уже начала доходить истина, что король – тоже человек. Солдаты, о которых король заботился больше, чем о ком бы то ни было, были вполне довольны жизнью. Их раздражали только заносчивые офицеры-дворяне. Но суды, которые были коррумпированы донельзя, уже вызывали недовольство, которое нарастало медленно, но верно, как снежная шапка в снегопад. Но это были только крики недовольства и вопли ненависти. Больше всего разговоров, явных и  тайных с оглядкой, было о звере из Жеводана. Народная молва описывала страшное чудовище, скорее напоминавшее демонов Средневековья, чем животное. От рассказа к рассказу число его жертв множилось, а хитрость возрастала. Некоторые состоятельные люди уезжали жить в другие места. Остальные осаждали церкви в надежде избегнуть наказания сатанинского посланника за грехи.

После прогулки Бертран вернулся к своему спутнику. Не дав ему как следует передохнуть от чревоугодия, он, поторапливая его, выехал из города.

Ближе к вечеру они подъехали к границе владений маркиза Безе. В некоторых деревенских домах свет уже был погашен. Сумрачное безмолвие, которое создавали тёмные тучи, сумрак вечера, голые деревья и вечерняя грязь под ногами, прерывались изредка жалобным лаем собак и карканьем ворон.

Подъехав к единственному каменному дому с обширным двором перед входом, посыпанным песком, путники спешились. Бертран подошёл к входной двери и громко постучал. Некоторое время никто не открывал. Затем дверь приотворилась, и в проёме показалось бледное молодое лицо. Человек держал в одной руке свечу, в другой пистолет. Бертран усмехнулся:

– Ваш зверь имеет привычку стучать?

Молодой человек оглядел Бертрана с ног до головы.

– Кто вы? Что вам надо?

Бертран резко толкнул дверь, от чего свеча выскользнула из рук молодого человека и, покатившись по полу, погасла. Не обращая внимания на пистолет, Бертран вошёл в дверь. Молодой человек медленно отступал.

– Я Бертран де Го, родственник твоего полоумного господина. Он мне писал. Я приехал. Он что вообще выжил из ума, что посылает встречать меня какому-то грубияну? Или от страха у вас у всех здесь мозги спеклись?

Бертран продолжал наступать, а молодой человек с пистолетом отходить вглубь дома.

– Осторожнее, Матье, там ступенька! – крикнул Бертран. Молодой человек остановился как вкопанный. В свете быстро темнеющего вечера он перевёл взгляд с Бертрана на свой пистолет. Бертран снова усмехнулся.

– Ничего не выйдет, произнёс он и тут молодой человек нажал на курок. Ничего не произошло. Сухой щелчок возвестил об осечке. Молодой человек нажимал на курок снова и снова, но всякий раз слышал сухие щелчки. Наконец он отбросил пистолет и схватился за голову. Медленно раскачиваясь вперёд-назад, он начал что-то нечленораздельно подвывать.

– Хватит! – Окрик Бертрана стегнул его как кнут. Он поднял голову и посмотрел на него. – Иди и скажи маркизу, что я здесь.

Он подошёл к ближайшему стулу и бросил на него перчатки и шляпу. Темнота, казалось, ему не мешала. Молодой человек медленно повернулся и ощупью исчез в тьме дома. Бертран вернулся к входной двери и крикнул настоятелю:

– Сейчас я вас не приглашаю – тут темно. Привяжите куда-нибудь лошадей, о них позаботятся позже, и идите к входной двери.

Настоятель вздохнул и занялся лошадьми. Бертран вернулся в тёмную комнату. Через некоторое время в глубине дома  показался мерцающий свет. Бертран встал на середину комнаты и с насмешливым видом приготовился встречать маркиза Безе, который в наспех накинутом халате торопливо спускался по лестнице.

– Приветствую тебя, братец, – с усмешкой сказал Бертран, едва Гильом Безе осветил тёмную комнату единственной свечой, трепетавшей на сквозняке. – К стати. Я приехал не один, а с настоятелем. Передай своему тупоумному Матье, чтобы позаботились о нём и о наших лошадях.

Гильом Безе, вздрогнувший, едва услышал Бертрана, однако взял себя в руки. Он медленно спустился с лестницы и поставил свечу на камин, который, наверно, зажигали ещё в прошлую зиму. На его лице читалась мрачная отрешённость.

– Я тебе не брат, – глухо произнёс он, поворачиваясь к Бертрану. – Я тебя не звал. Зачем ты приехал?

Бертран нахмурился.

– Сначала настоятель. Я не хочу, чтобы моё появление здесь связывали с его смертью от простуды.

Он поднял голову к лестнице. Через мгновение на ней показалось белое лицо молодого человека, встречавшего его.

– Займись лошадьми, а потом покажи настоятелю его комнату, – приказал Бертран, не сводя с него глаз.

Матье стоял на месте, держась за перила и дрожа всем телом. На его лице отразилась боль, как будто он с чем-то боролся. Наконец медленно он перевёл взгляд на Гильома Безе. Тот мрачно кивнул. Матье спустился вниз и вышел на улицу.

– Ты хорошо его натаскал, – усмехнулся Бертран. – Но он не мы. Он слаб.

– Он нашей крови, – мрачно сказал Гильом Безе. – Моя племянница была настолько охоча до мужского тела, что спала с кем попало. Я даже не знаю, кто его отец. Она и сама не знала. Половина деревни её бастарды.

Бертран с интересом посмотрел на дверь.

– И его не смущают шесть пальцев на ногах? – спросил он.

– Он их стыдится, – резко произнёс Гильом Безе. Он внимательно посмотрел на Бертрана. – Зачем ты здесь? – повторил он.

Бертран медленно отвёл взгляд от двери, за которой скрылся Матье, и прошёлся по комнате. Выбрав удобное на его взгляд кресло, он сел, положив ногу на ногу. Тщательно оправляя манжеты, он, не глядя на Гильома, произнёс:

– Захотелось навестить обитель святости нашей семьи, куда проник слуга сатаны.

Гильом резко ударил кулаком о полку камина.

– Зверь из Жеводана, – сквозь зубы сказал он.

– Именно. И ты прекрасно знаешь, кто это. Кстати, где наш братец?

– Мы не братья тебе! – вскричал Гильом. – Ты отродье сатаны, а он просто больной человек!

– В общепринятом смысле слова мы не братья. Но мне лень копаться в нашей генеалогии, чтобы точно установить степень нашего родства, Гильом. А вечная жажда убийства у твоего кузена это не только болезнь. Это его наказание. Как мне предвидение и чтение мыслей, как твоё умение зажигать огонь взглядом, как шесть пальцев на ногах Матье.

– Да, но в отличие от тебя, мы не гордимся этим, а пытаемся искупить наши грехи.

Бертран махнул рукой.

– Всё искупит тринадцатый потомок.

– Бертран! – воскликнул Гильом. – Тебе никогда не бывает страшно за свою душу? Ты никогда не думал, что ждёт тебя после смерти?

Бертран улыбнулся.

– На Востоке, в Индии, существует секта, члены которой верят, что после смерти человеческая душа вселяется в другое тело. Этих же взглядов придерживались, между прочим, и катары. Только пока переселяется, эта душа о прошедшей жизни забывает. Чтобы в новой жизни понести наказание за грехи прежней. Если верить этой секте, я просто смогу возродиться после смерти. А если верить нашим церковникам, то ничего хорошего «по ту сторону» меня не ждёт. В рай я не попаду уже потому, что я де Го, да и скучно там, среди одних праведников. Уж лучше в ад. Там компания веселее.

Гильом содрогнулся и перекрестился. Бертран улыбнулся, глядя на это.

– Ты слишком много якшаешься с протестантами. Их мрачные догматы отравили тебе жизнь.

Гильом хотел что-то сказать, но в это время вошёл Матье, за которым следовал продрогший настоятель. Увидев свечу на камине, он направился к нему, но разочарованно остановился посреди комнаты, не дойдя нескольких шагов.

– Почему вы не разожгли камин? – спросил он, обращаясь к Гильому. – В вашем доме холоднее, чем на улице.

Гильом коротко глянул на него и пристально посмотрел на тёмное нутро камина. Через некоторое время от туда потянулась струйка дыма, а ещё по прошествии времени на остатках дров заплясал маленький язычок огня, постепенно становясь больше.