Текст книги "Темные души (СИ)"

Автор книги: Карина Василий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Вторая мировая война показала постаревшему Бертрану де Го, успевшему отсидеться в Швейцарии, любимца Хозяина, которого он так жаждал увидеть. До конца дней своих он не мог поверить, что Хозяин позволил Адольфу Гитлеру, в прошлом неудачливому художнику и трусливому солдату Шиккльгруберу, а ныне величайшему вождю – фюреру – германской нации, принёсшему Хозяину столько жертв и душ, сколько Бертран и не мечтал, умереть вместе с узаконенной любовницей-женой в бункере под грохот советских танков. Много раз он вопрошал Хозяина, почему он выбрал этого психопата, а не его, чистокровного слугу. Да и умер ли этот любимец тогда? Но Хозяин каждый раз лишь лукаво улыбался ему в ответ. Потомкам Бертран оставил решение этих двух загадок.

Перипетии революции, Первой мировой войны, Гражданской, Второй мировой войны описаны многими и много и без нашего участия. Что-либо добавлять нам считается неразумным: ведь мы пишем не мировую историю, а историю одной семьи. Как скромный летописец, хочется сказать: мировые катаклизмы не очень помешали семье де Го и ле Муи продолжить свой род. Великое переселение народов перепутало и перемешало потомков по всей Европе. Закинуло и в Америку, которая стала занимать место Германии после Второй мировой войны.

Подточенная войной Европа стала полигоном для изысканий и политических игр Америки, вернее, Соединённых Штатов. После позорного дня на Перл-Харборе в начале войны, президент страны одобрил использование нового оружия в её конце. Для Японии, подобно Германии кичившейся своим национализмом и вдруг вспомнившей о своей богоизбранности, являвшейся основным врагом США во Второй мировой войне, это был день Страшного суда. До сих пор японцы отмечают этот день скорби. До сих пор последствия двух бомб сказываются на потомках жителей двух городов, куда они были сброшены. Уродства, которые рождало выжившее поколение жителей Хиросимы и Нагасаки, могли привести восторг самого привередливого из рода де Го и ле Муи. Капитуляция советско-корейским войскам в сентябре 1945 года была уже формальностью.

Рассматривая фотографии с тенями на стенах разрушенных домов, с лицами с облезающей кожей, Катерина де Го, внучка Бертрана, неудавшегося охотника за Джеком Потрошителем, радостно потирала руки: её родственник из Советского Союза, Борис Гоев, не так давно сумел убедить одного сочвувствующего СССР учёного Дэвида Грингласа передавать через мужа сестры Джулиуса Розенберга секреты атомного оружия. Не пощадив сестру Этель, которая не имела отношения ни к работе брата, ни к деятельности мужа, он, спасая свою жизнь, отправил родственников на электрический стул, единственный раз в американской истории шпионажа. По мнению удачливого агента Бориса, атомная война не за горами. Мир превратится в прах, а уцелевших и избранных возьмёт под своё крыло Хозяин. Но годы сменялись десятилетиями, Карибский кризис перешёл в вялотекущую Холодную войну. Ничего не происходило. Катерина была в ярости. Однако, её брат и её кузен, Бертран де Го и Гильом ле Муи, были спокойны. Вместо одного глобального происходили много разных «мелких» конфликтов: бессмысленная война в Корее и Вьетнаме США, непонятные стычки в Югославии и Венгрии Советского Союза, мелкие локальные войны в Южной и Латинской Америке и Африке, где сталкивались всё те же страны, неутихающий нарыв на Иордане и, наконец, глупая война в Афганистане, которая закончилась выводом советских войск. Гильом убеждал Катерину, что, откусывая по кусочку от такого большого зверя как Советский Союз, изматывая его в мелких неурядицах, которых хватало и внутри страны, о чём Катерина даже не догадывалась, заставляя его платить за тех, кто долгов не отдаст никогда, вернее свергнуть этот колосс и лишить мир равновесия. Бертран поддерживал кузена. И когда, постаревшие, они пригласили к себе свою русскую родню, оказалось, колосс пал. Однако, ни 1991, ни 1993 год они уже не увидели. Оставив после себя многочисленное и не всегда знакомое друг с другом и с историей семьи потомство, они ушли к Хозяину. Возможно, его Оппонент позволит им наблюдать последнюю часть грешной жизни их рода. Поскольку пришло время искупления. Родился жертвенный агнец. Только согласится ли он на добровольную жертву?

Часть одиннадцатая

Глава первая

Небольшой спортивный автомобиль мчался по дороге. Стена леса, пробегавшего справа, усиливала темноту, наступившую около часа назад. Мужчина, сидевший за рулём, хмуро жал на газ. Девушка, его пассажирка, мирно дремала.

Наконец на фоне тёмного неба показалась ещё более тёмная масса с остроконечными вершинами. Изредка в ней мелькали огоньки. Поля, простиравшиеся слева от дороги, сменились рощей, которая незаметно перешла в лес. Постепенно этот лес окружил дорогу с обеих сторон. Стало совсем темно. Яркие фары выхватывали только узкие полосы света перед машиной и освещали дорогу, которой не было видно конца.

Проехав ещё некоторое время, мужчина остановил машину. Он сидел и смотрел перед собой, размышляя, что делать дальше.

– Катя, – наконец произнёс он, хмуро рассматривая через лобовое стекло две светлые полосы, уходящие в никуда. – Катька, мы заблудились.

Девушка заворочалась, потянулась и, зевнув, переспросила:

– Как ты сказал: мы заблудились?

– Да, дорогая. Сначала мне показалось, я видел замок. Но дорога завела нас сюда, а замка я не вижу. И, если честно, я не знаю, насколько далеко тянется этот лес. Наверно, надо заночевать в машине, а с утра проверить этот оптический обман. Может повезёт, и мы встретим кого-нибудь. Дорога, вроде, объезженная, значит, недалеко деревня.

Мужчина выключил мотор и вышел из машины. Девушка осмотрелась.

– И как ты мог заблудиться? Бабуля всё расписала так, что и слепой бы нашёл, – Она недовольно поправила волосы. – Завёз меня в какие-то дебри. Жуткое место.

Девушка вышла из машины, снова огляделась и поёжилась. Походив взад-вперёд, она остановилась, опёршись о капот. Мужчина тем временем достал из багажника одеяло, фонарик и маленький топорик. Закутав девушку в одеяло, он направился к лесу за хворостом для костра.

Через некоторое время весёлые язычки пламени заплясали на обочине. Девушка задумчиво смотрела на костёр, мужчина время от времени подбрасывал сухие ветки.

– Ты говорил, что видел замок? – прервала молчание девушка.

– Мне так показалось, – Мужчина затянулся сигаретой.

– А вообще, где мы находимся?

– Не знаю. Последний указатель говорил, что недалеко деревня. Но я её что-то не вижу.

– А замок?

– Про замок я ничего не знаю.

– Деревня? Бабуля говорила, что одна деревня есть перед городом. Мы его проехали?

– Да, два часа назад. Ты спала.

– Знаешь, бабуля рассказывала об этой местности. Замок находится во владении старинных аристократов де Го и ле Муи.

– Ты их знаешь?

– Нет, откуда? Я ж всю свою сознательную жизнь провела в России. Это только недавно бабуля разыскала нас, своих родственников. Мои же ни мать, ни отец ничего не говорили о том, что у нас за границей есть родня. Да ещё аристократическая.  Сам знаешь, в Союзе не принято было иметь родственников в загранке. А с падением «железного занавеса» это даже стало модным. Очевидно, у бабули из заграничной родни никого не осталось, вот она и нашла нас.

– Вас? Кого вас?

– Ну, меня, моего придурковатого братца, мать с отцом…

– Почему придурковатого?

– Ты о чём?

– Про братца.

– А-а. Да он свихнулся и в монастырь ушёл.

– В мужской? – в темноте мужчина ухмыльнулся. Отблески костра придавали его лицу зловещее выражение.

– Он-то да. Он о женщинах и не помышляет теперь. Шарахается, как чёрт от ладана.

– Чего так?

– Да была у него одна история…

Девушка замолчала и поворошила подтухающие ветки.

– А он не голубой, часом? – Мужчина бросил сигарету в костёр.

– Братец? Ты что! Он такой кобель был. Поискать ещё, – девушка рассмеялась звонким смехом, разнёсшимся странным эхом по тёмному лесу.

– Интересно, всё же. Чего он так, – Мужчина смотрел на искорки, поднимавшиеся к небу от костра.

– Неразделённая любовь, – буркнула девушка. Она посмотрела в темноту.  – А про семью владельцев замка мне бабуля рассказывала, – задумчиво произнесла она.

– Да? И что именно?

– Вроде бы оно было проклято каким-то монахом в пятнадцатом веке.

– За что?

– За то, что глава семьи соблазнил замужнюю сестру этого монаха. Вроде бы он выкрал её из аббатства, где она гостила, привёз к себе, изнасиловал и потом убил. А аббатство разграбил и сжёг.

– Хорошенькое семейство. Хотя, времена были тёмные. Средневековье.

– Всё началось с этого человека. Как же его звали? – Девушка потёрла лоб. – Гуго? Нет, это основатель ордена тамплиеров…Бернард? Нет, это Клервосский, основатель ордена бенедиктинцев… Бодуэн? А, нет, это король иерусалимский… Не помню. Словом, с тех пор в этом семействе стали рождаться чудовища.

– Неужели? Какие же? Хвостатые люди или звери с человеческими лицами?

– Не совсем. Первый же ребёнок Бертрана де Го… а, вспомнила. Его звали Бертран. Так вот, первый же его ребёнок не прожил и года – истёк кровью. Сейчас эту болезнь называют гемофилией, а тогда говорили, что это выходит кровь людей, убитых отцом ребёнка. Остальные наследники Бертрана либо рождались слабоумными, либо умирали во младенчестве. Где-то в семнадцатом веке родилась девочка. Самая обычная. Только после замужества стала быстро покрываться шерстью, а в полнолуние убегала в лес. Возвращалась в крови и ранах. Говорили, что она жила в волчьей стае. С тех пор у её потомков стали рожаться одни девочки, которые после замужества покрывались шерстью. У другой ветви этой семьи рождались оборотни, вампиры, не говоря уж об обыкновенных садистах, некрофилах, убийцах, сумасшедших и тому подобных. Были даже людоеды, педофилы, содомиты…

– Хватит, хватит, – Мужчина поднял руки, сдаваясь. – Лучше скажи, кто сейчас владеет замком – сумасшедший или убийца?

– По слухам, волчица и оборотень, – серьёзно сказала девушка. Однако весёлые искорки плясали в её глазах.

– Ты выбрала самое подходящее место, чтобы рассказывать все эти сказки про свою иностранную родню. Неужели ты веришь, что всё это действительно существует?

– Что именно? Замок? Его владельцы? Не знаю. Бабуля рассказывала многое. Она говорила мне и о слухах, которые в её семье ходили всё время. Про то, что у дочери Бертрана и её потомков рождаются одни дочери-волчицы. И про то, что эта семья – нечистая сила обоих полов. В бабушкиных бумагах были только факты, а не легенды.

– И какие факты?

– Похожие на легенды, о которых я тебе только что говорила.

– Ну, это не факты. Это фантазии старой тётки. Сколько ей лет? Маразм уже берёт своё.

Он в очередной раз подбросил хворост в костёр. Ярко вспыхнувшее пламя на минуту осветило автомобиль, девушку, задумчиво глядящую в никуда, и ближайшие деревья. Девушка вздрогнула.

– Замёрзла?

– Да нет. Просто как-то неуютно. Как будто за нами наблюдают.

– Да, вампиры и оборотни вышли на охоту, – Мужчина сделал страшное лицо и, задрав подбородок, взвыл в чёрное небо. Как только замер его голос, недалеко послышался слабый отголосок, весьма напоминающий завывания волка.

– Ты слышал? – Девушка схватила его за руку. – Я говорю тебе, за нами наблюдают.

Мужчина слега вздрогнул, но тут же взял себя в руки.

– Это просто дикие животные. Мы же рядом с лесом.

– Мы не рядом с лесом, мы в лесу. И не в простом лесу. А в лесу проклятой семьи.

Глава вторая

Некоторое время ничего не происходило. Девушка постепенно успокоилась, и задумчивым взглядом следила за языками костра. Мужчина же, в свою очередь, поднялся, как будто разминая ноги. Однако глаза его при этом оглядывали стену леса вокруг и дорогу.

– Они нам ничего не сделают, Борь, – вдруг сказала девушка

– Кто? – мужчина вздрогнул.

– Та старуха с чёрной собакой, которые наблюдают за нами.

Мужчина подскочил, как ужаленный.

– Это опять твои шуточки? Катька, скажи, что ты решила меня попугать?

– А ты разве их не видишь? – Девушка подняла удивлённое лицо от костра.

– Где? – заорал мужчина, тщетно вглядываясь в стену леса.

– Там, – Девушка указала куда-то за спину.

Мужчина резко повернулся. Однако, как он ни пытался, он не смог ничего увидеть в кромешной тьме.

– Бабуль, хватит народ пугать, – громко произнесла девушка, не оборачиваясь. – Выходи уже. Только своего волкодава держи крепче.

Едва стих звук её голоса, как мужчине показалось, что тьма начала шевелиться. Вскоре к обочине неслышно подошла стройная женщина в тёмном одеянии и огромная чёрная собака.

– Ты истинная наследница рода, – с гордостью сказала она, вместо приветствия. Собака что-то прорычала. – Да, Аид, это Катерина ле Муи, моя внучка.

Мужчина, очнувшись от временного столбняка, открыл было рот, чтобы поприветствовать женщину. Однако, услышав её последние слова, так и остался с открытым ртом. Между тем женщина, не производившая впечатления старушки с собачкой, с любопытством оглядывала его. Девушка встала.

– Я родилась и выросла в России. И там меня зовут Екатерина Мухина. А это, – она указала на остолбеневшего мужчину. – Борис Гоев, мой парень.

– Бертран де Го, – пробормотала женщина. Взгляд её стал суровым. – Он помнит, кто он? – Она повернулась к девушке.

– Нет, бабуля. И он ничего не знает… – она таинственно замолчала.

– Ясно. Где он?

– Она. Не знаю. Я её оставила на брата Гришку. Ещё не хватало иметь мне урода под боком.

– Дура! – Лицо женщины вдруг исказилось. Чёрная собака угрожающе зарычала. – Неужели тебе твоя мать ничего не рассказывала? Ты её гороскоп видела? Вдруг это она?

Девушка побледнела.

– Гороскоп я её не видела. Но это нетрудно устроить. Пойдёмте скорее в замок.

– Может, поедем? – спросил наконец мужчина, очнувшись от ступора.

Женщины одновременно повернулись к нему, переглянулись и пошли к машине. Собака запрыгнула на заднее сидение, ничего не имея против девушки рядом. Женщина села спереди рядом с мужчиной указывать дорогу.

– Я что-то не понял, – начал мужчина, выруливая с обочины. – О чём вы говорили?

– Сейчас мы приедем в замок, ты всё узнаешь, – произнесла женщина и замолчала. До конца пути она не произнесла больше ни слова, за исключением пояснений маршрута.

Как оказалось, мужчина свернул не там, и поездка к замку заняла некоторое время.

Глава третья

Наконец лес закончился просекой, которая в свою очередь  перешла в небольшую поляну. На горизонте возвышались очертания замка. В двух окнах поблёскивал свет. Деревья зловеще поскрипывали на ветру.

Дорога через поляну привела к высоким кованым воротам, запиравшим каменную ограду. Когда машина подъехала, ворота  бесшумно распахнулись и также бесшумно закрылись за ней. Сделав полукруг вокруг тёмной массы клумбы, цветов которой было трудно увидеть в темноте, машина замерла перед высокой тёмной дверью, которая тут же распахнулась. На пороге стоял высокий седой мужчина в сером свитере. Подойдя к нему с нехитрой поклажей, Борис содрогнулся: на обоих глазах мужчины были бельма, полностью закрывавшие зрачки.

– Добро пожаловать к нам, – глухим голосом произнёс он и улыбнулся. Лицо его мгновенно изменилось: он стал похож на хитрого гнома. – Пьер возьмёт ваши вещи.

Из темноты вышел коренастый мужчина с застывшим выражением лица. Глаза его ничего не выражали.

– Неси багаж в их комнаты, – резко произнёс ему мужчина и добавил, глядя на гостей: – Когда освоитесь, Пьер проводит вас в столовую, – И, провожая гостей, он пошёл вперёд.

– Вы здесь живёте вдвоём? – спросила Катя, следуя за ними. Её, казалось, не удивил вид хозяина и то, что несмотря на слепоту, он неплохо ориентировался в замке.

– На семейные праздники приезжает вся оставшаяся семья. А сейчас нас двое.

Он проводил их по тёмным коридорам, освещённым свечами. На втором этаже он указал их комнаты.

– А как у вас с электричеством? – спросил Борис. – Генератор вырубился?

– Нет, Борис, – мужчина повернулся к нему. На этот раз улыбка придала его лицу мечтательное выражение. – Просто нам с сестрой нравится очарование старины. Да и после ужина оно нам понадобится для обряда.

– Обряда?

– Вы должны вспомнить свою семью и себя.

– Простите, но я прекрасно помню и отца, и мать. Кто я – я тоже знаю.

– То, что ты знаешь, это ещё не всё. Ты один из потомков замечательного рода. Это ты и должен будешь вспомнить.

Борис остановился и внимательно посмотрел на мужчину.

– Если вы думаете, что я не помню, кто я, то вы откуда это знаете?

– Я Бертран де Го, моя сестра, которая писала вашей подруге, Катерина ле Муи. Мы потомки рода де Го и ле Муи, последние потомки из живущих во Франции. Прослеживая историю нашего рода от наполеоновских войн, Катерина, наша бабка, нашла потомков в России. Революция и две мировые войны не позволили ей пригласить ваших дедов и бабушек сюда. Холодная война тоже мало чем помогла. Только в последнее время мы снова нашли вас. Ведь ваша бабушка, – Он обратил лицо к Борису и, казалось, внимательно на него посмотрел. – умерла в Ленинграде во время войны?

– Да, в блокаду, от голода.

– Ошибаетесь. Вашу бабушку съела ваша мать.

Он развернулся и открыл дверь. Пройдя внутрь, он чем-то чиркнул и зажёг свечи. Неся в руке канделябр, он остановился в дверях. Безучастный носильщик прошёл внутрь и поставил чемоданы на пол.

– Выйди и жди, – сказал ему Бертран. Человек молча повиновался. Борис проводил его взглядом.

– Пьер нам очень предан, – произнёс Бертран. – Его мать работала в замке. Сам он немного слабоват на голову. Но нам это не мешает. В замке ещё несколько слуг. Если вам что-то понадобится – крикните Пьера. У кровати телефон, ванная комната дальше. Располагайтесь, – Он повернулся и ушёл в темноту коридора. Пьер остался стоять около двери. Женщины, которая привезла их, уже не было видно. Борис вошёл, закрыл дверь и перенёс канделябр на середину комнаты. Как только бледный свет свечей осветил пространство, у него захватило дух. Парчовая кровать с резными столбиками балдахина, покрывала, в свете свечей искрившиеся золотом, зеркала, мебель с изящно гнутыми ножками, деревянный массивный комод, столик с мраморной столешницей, на котором стоял хрустальный графин и ваза с фруктами – глаза разбегались от богатого великолепия.

– Я сплю? Или я во дворце? – изумлённо произнёс Борис. Со свечи упала горячая капля и обожгла ему руку. Дёрнувшись, он высветил Катю, сидевшую на кровати с отрешённым выражением лица.

– Нет, Борька. Это наш дом, – Она откинулась на спину. – Ты ещё одёжного шкафа не видел.

– Где? – Борис приподнял над головой канделябр и обвёл им комнату. Катя встала и прошла к столику с фруктами. Борис последовал за ней, освещая по пути разные чудеса, проступавшие и пропадавшие в неверном свете свечей. Катя подошла к стене рядом со столиком и потянула незамеченную Борисом ручку. Стена отъехала. Сунув нос внутрь, Борис осветил тёмное пространство.

– Осторожно, – сказала Катя. – Там одежда для церемонии.

– Откуда ты знаешь? – Борис повернулся к ней и посветил в лицо.

– Просто предположила. Ты же слышал про церемонию. Не будут же тебя в коридоре одевать.

Борис пожал плечами и снова нырнул в шкаф.

– Катька, это не шкаф, – через несколько минут раздался его приглушенный голос. – Это целая комната.

Наконец он вылез и отряхнул голову.

– Ты права, там висит какая-то одежда. Однако, наш хозяин не сказал… – он остановился.

– О чём? – Катя перевернулась на живот и посмотрела на него блестевшими в язычках пламени глазами.

– А на каком языке мы разговаривали? – медленно спросил Борис, и поставил на ближайший столик ставший вдруг тяжёлым канделябр.

Глава четвёртая

Катя пожала плечами.

– На русском.

– А откуда они его знают? Он и его сестра?

– Когда их предки искали и нашли наших в России – им был смысл выучить язык.

Борис сел на кровать рядом с Катей.

– Я не понимаю, – сказал он. – Зачем мы здесь? Все твои недомолвки с этой женщиной там, в лесу… что это значит? О ком я не знаю?

Катя медленно села.

– Я тебе не рассказывала, – тихо начала она, опустив голову. – Когда мы начали с тобой встречаться, моя мать сказала, что ты и её сын. Но от другого отца…

– Да, знаю. Она жила с моим отцом какое-то время. Потом, когда родился Гришка, она от нас ушла.

– Мне она сказала, что твой отец затерроризировал её. Ревновал по-чёрному. Заставлял торчать дома и не давал ни с кем общаться. Радио и то давал слушать только по часу в день. Ни газет, ни книг – только русская классика: Толстой, Пушкин… Однажды она не выдержала и ушла…

– Я всего этого не помню – мне лет пять было. Не знаю, как отец вёл себя с ней, с нами он был обычным человеком.

– О ней ничего не говорил?

– Ничего. На наши вопросы о маме он отвечал, что она ушла.

– Я не знаю, где она была и что делала, но с моим отцом она стала жить спустя года два.

– Ясно.

– Когда я сказала, что я с тобой сплю, она притащила кучу медицинских журналов.

– Зачем?

– Чтобы просветить, что у родственников могут рождаться уроды.

Борис удивлённо посмотрел на неё. Она ещё ниже опустила голову.

– Помнишь, я говорила, что уехала с институтом в Сибирь на практику?

Борис кивнул.

– Я уезжала в деревню к сестре отца. Рожать…

– Что? – Борис вскочил. – Почему я узнаю об этом только теперь? – Он взъерошил волосы и в смятении прошёлся около кровати.

– Я бы и сейчас тебе ничего не сказала. Если бы  не бабуля…

– Но почему? – Он подскочил к ней и встряхнул за плечи.

– Потому что она урод, – спокойно произнесла Катя, подняв голову. Лицо её было бесстрастно, глаза пусты.

– Что? – Он потрясённо отпустил её. Катя подобрала ноги и обхватила колени руками.

– Она урод. Бесполый альбинос.

– Что? – Он отошёл от неё. Все мысли в его голове перепутались.

– Что-что, – передразнила его Катя. – У неё не было половых различий. И она альбинос. Когда она начала говорить, она говорила о себе «она». Так я и решила, что это, вроде бы, девочка.

– Где она теперь? – Борис сел на кровать. Теперь в его голове была карусель.

– После того, как я затащила Гришку, нашего Гришку, в постель и он решил уйти в монастырь, он увёз Агашку.

– Ты назвала её Агафья…

– Агния, – поправила она.

Вдруг он вздрогнул.

–        Ты сказала – вашего Гришку затащила в постель? Ты спала с родным братом?

– Ну, спала, – зло сказала Катя и подняла лицо. На него смотрела взрослая женщина с глумливым выражением лица. Чёрные волосы в беспорядке рассыпались по плечам, в глазах горел огонь. «Колдунья», – пронеслось в голове Бориса и у него сладко заныло внизу живота. И чего он, собственно, возмущается? Они же тоже брат и сестра, правда, сводные. Так и что? Зато такой любовницы у него ещё никогда не было: изобретательная, неутомимая, страстная и прекрасно чувствует его тело. Вспомнив их последнюю ночь, он застонал, желание стало овладевать им. А дочь? А что дочь? Что бы он стал делать с этим ребёнком? В сад или школу её бы не взяли – дети засмеют. Они в любом возрасте жестоки. А если понадобится, они ещё родят. В другой раз, может, повезёт. Всё же отцы у них разные.

– Так у твоего брата с тобой неразделённая любовь была?

Глаза у девушки слегка потеплели.

– Я просто хотела его, а он не устоял. Потом у него в башке что-то переклинило, и он стал в церковь ходить. Потом перестал вообще от туда вылезать. Потом католичество принял. Как Союз рухнул, расплодились и католики, и буддисты. Кого только не было! словно специаьно у двереж ждали. Или у «железного занавеса», когда он упадет. Ну, а потом объявил, что идёт в семинарию, а после в монастырь простым монахом. Однажды он приезжал к нам. Агашке тогда лет пять было. Он её увидел и долго говорил с матерью. Она орала на него как резаная. Ещё, когда он, обвешанный крестами и ладанками с мощами, стал в католическую церковь бегать, мать начало от него тошнить. А теперь она просто видеть его не могла. Он после того разговора с ней пришёл ко мне и сказал, что дочери в этом мире будет трудно, что он её забирает. Всё время, пока он был у нас, он её по церквям таскал. Любым. И католическим, и православным. Как еще в синагогу или мечеть ен затащил, не знаю. Она и согласилась уехать. Скорее всего, он определил её в католический женский монастырь.

Она замолчала, внимательно глядя на него. Казалось, он её не слышал. Его взгляд скользил по её лицу, волосам, груди, животу. Она снова опрокинулась на спину. Волосы образовали вокруг головы облако. Из-под прищуренных глаз она следила за ним. Затем, медленно облизнув губы кончиком языка, она, как бы невзначай, провела рукой по груди. Из горла Бориса вырвался не то стон, не то хрип и, сорвавшись с места, он приник к её губам. Его рука лихорадочно прошлась по её груди и наткнулась на пояс джинсов. Она помогла ему расстегнуть их, не отрываясь от его губ. Через минуту джинсы, блузка и лифчик полетели на пол. Лихорадочными движениями Борис расстёгивал свои джинсы. Скоро совершенно обнажённые они в сладкой борьбе перекатывались по обширной кровати. Через некоторое время сладкие стоны и вскрики сменились протяжным рыком и они, расслабленные, откинулись на подушки, тяжело дыша.

Глава пятая

Тишину нарушил мелодичный перезвон часов, стоявших где-то в темноте. Свечи давно уже погасли, и тьму рассеивал только свет луны, мягко лившийся из окна. Часы, закончив ворковать, пробили одиннадцать.

– Пора вставать,  – томно произнесла Катя, потянувшись под лёгкой простынёй. Сдвинувшийся уголок приоткрыл удовлетворённо упокоившееся естество Бориса.

– Так не видно же ни черта, – буркнул он, сев на кровати.

– И что? – Катя легко спрыгнула и пробежала босыми ногами к двери. – Питер! – крикнула она. – Свет!

– Ты что? – Борис непроизвольно прикрыл простынёй член и изумлённо уставился на Катю. – Прикройся!

Но она не обратила внимания на его слова, нетерпеливо притоптывая босой ногой у двери, пока бесстрастный Пьер зажигал свечи в комнате. Он шёл от одного канделябра к другому. Казалось, темнота и сумрак ему совсем не мешали.

Закончив со свечами, он встал напротив Кати в ожидании приказаний.

– Иди, – произнесла она. – Жди. Мы сейчас приведём себя в порядок. Ты проводишь нас на ужин.

Пьер, так же без слов, без выражения, без эмоций вышел в тёмный коридор. Борис смотрел на всё это молча. Его способность удивляться была на пределе. Постепенно его стала одолевать злость.

– Что ты вытворяешь? – зло спросил он. – Может он и слабоумный, но глаза и член у него есть. Что ты хотела этим доказать?

– Глаза у него есть, – придушенно произнесла Катя, роясь в шкафу с одеждой. – А вот насчёт члена… – Она посмотрела на Бориса. – Это голем. Ему без разницы, в чём я. Хоть голая, раздвинув ноги, на кровати.

Борис открыл рот.

– Ты лучше скажи, как мне это платье? – Она приложила к себе вешалку с бордовым бархатным платьем. – Или лучше это? – Место бордового сменило зелёное. – Там ещё есть чёрный шёлк.

Борис махнул рукой и пошёл в душ.

Выйдя через несколько минут из освещённой свечами ванной, он оказался в объятиях Кати. Сладко посасывая его язык и потираясь лобком о его ногу, она повисла на нём. Через несколько минут она оттолкнула его и, смеясь, упорхнула за дверь. Выбранный ею для него костюм оказался ему впору. Расчёсывая влажные волосы расчёской, заботливо подложенной ему перед большим зеркалом в резной раме, он невольно залюбовался своим отражением. Ему ещё не доводилось носить дорогих костюмов. И теперь, разглядывая себя в зеркале, он не узнавал в этом мускулистом красавце себя, вечно недобритого и помятого. Оглядев комнату, он заметил бордовое платье на кровати. Длинное, оно словно струилось у него между пальцев. Простое, с глубоким смелым декольте и разрезом сбоку на юбке, уходящим на такую высоту, что уже кружилась голова, оно казалось невесомым.

Из ванной послышалось жужжание фена. «Странное сочетание, – пронеслось в голове Бориса. – Свечи и фен». Спустя несколько минут жужжание прекратилось, и в дверях появилась закутанная в полотенце Катя.

– Потрясно выглядишь, – томно произнесла она, подходя. Словно невзначай соскользнуло полотенце. Катя переступила его и, глядя в глаза Бориса, прошла мимо к кровати, облизнув губы и проведя указательным пальцем по его щеке. Его как будто ударило током. Как всегда, когда эта женщина рядом, он становится обыкновенным телком одним большим членом, без мозгов и других желаний. Неимоверным усилием он заставлял держать себя в руках, пока нарочито медленно она нагибалась к кровати и брала платье. На мгновение оно скрыло её, но через секунду он увидел, как оно наползает на её голое тело.

– Застегни, – произнесла она, повернувшись спиной и подняв волосы на затылке. На негнущихся ногах он подошёл к ней. Дрожащими пальцами он потянул «молнию» наверх. Неимоверно долго она ползла, пока не закончилась у выступающего шейного позвонка. Катя повернулась. Положив руки ему на плечи, она, привстав на цыпочки, легко коснулась языком его губ, затем резко оттолкнула и взяла канделябр.

– Пьер! – крикнула она. – Мы готовы!

Бесстрастный Пьер вошёл, взял один из канделябров и направился к двери. Придерживая одной рукой подол, а в другой неся над головой канделябр, Катя двинулась за ним. Слегка ошарашенный Борис провёл рукой по глазам. Затем, тряхнув головой, он пошёл за Катей.

По полутёмным переходам и многочисленным лестницам Пьер провёл их в большой зал. Длинный чёрный стол был накрыт на четверых. Всё убранство занимало только одну его половину. На другой стояли массивные канделябры с десятком свечей. Несколько висело на стенах. От сквозняка по стенам танцевали язычки тени, создавая неуловимую игру теней. Катерина и Бертран уже сидели за столом. Пьер поставил канделябр и встал за стулом. Катя царственно прошла к месту и так же царственно уселась. Борис подошёл к свободному прибору. Пьер уже стоял за его стулом.

Поздний ужин прошёл непринуждённо и легко. Катя обращалась с вилкой и ножом так, как будто родилась в королевской семье. Промучившись немного, Борис отложил ножи и руками разодрал сочную курицу. Жир брызнул в разные стороны. Катя поморщилась, Бертран улыбнулся, а Катерина удовлетворённо кивнула головой.

За ужином, то возникая из ниоткуда, то пропадая в сумраке, вокруг стола бесшумно сновали люди в ливреях, незаметно убирая тарелки, подкладывая салфетки и наполняя хрустальные бокалы. Борис уже перестал удивляться. Он только отмечал происходившее вокруг себя. Ужин, вроде бы незамысловатый, оставил на его языке, неизбалованном деликатесами, незабываемую гамму вкусов. Вино пилось легко, как вода, но ударяло в голову не хуже водки. Катя же сидела за столом с таким видом, как будто ужинала так всю свою жизнь.

После ужина Бертран предложил Борису пройти в курительную комнату. Когда дверь за ними закрылась, Катерина, помешивая ложечкой кофе, затушила сигарету в изящную пепельницу, появившуюся между ней и Катей.