Текст книги "Темные души (СИ)"

Автор книги: Карина Василий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Он помолчал. Бертран де Го, прикрыв глаза, равномерно дышал. Казалось, он спал.

– За этой дверью, – наконец сказал он. – лежит рукопись. Её переписывали несколько раз. Она вам может многое объяснить. И тебе, и Жаку.

– Откуда ты знаешь?

– Я из рода де Го, прямой потомок. Я знаю прошлое и догадываюсь о будущем, – Он открыл глаза и медленно встал.

– Однако нам пора. Мишле там наверно подкрепление вызвал.

Корте тоже встал. Вслед за Бертраном он вошёл в тёмную комнату. Несмотря на то, что оба видели в темноте, не отдавая отчёта, что это может быть странным, в комнате Бертран вытащил трут и кремень.

– Здесь, справа должны быть свечи, – произнёс он.

Корте пошарил по стене, наткнулся на каменную полку и взял свечу. Фитиль был длинный и хорошо виден в свете искр, которые выбивал Бертран. Наконец язычок огня ухватился за фитиль, и свеча разгорелась, слегка осветив маленькую каморку. В ней ничего не было, кроме влажных стен. От спёртого и тяжёлого воздуха было трудно дышать.

– Что это за… – начал Корте, однако Бертран со свечой в руке двинулся вперёд. Коснувшись стены, он начал внимательно её осматривать, касаясь чуть ли не носом.

– Дай кинжал, – сказал он, не глядя, протягивая руку за спину. Корте вынул свой кинжал из ножен и вложил рукояткой в протянутую руку Бертрана. Тот начал остриём ковыряться в стыках камней. Расчистив вокруг один, он стал его расшатывать остриём кинжала и рукой.

– Подержи свечу, – сказал он.

Корте подошёл и взял из его рук свечу. Бертран зажал кинжал в зубах и продолжал раскачивать камень двумя руками. Наконец тот выпал. Помогая себе кинжалом, он, таким образом, выковырял ещё два камня. В обнаружившуюся нишу он запустил руку. Через несколько минут он достал старую растрескавшуюся шкатулку в мешковине. Размотав покровы и откинув облупившуюся крышку, он и Корте увидели связку каких-то пожелтевших и слегка попорченных влагой бумаг. Под ними лежал маленький хрустальный шар, колода карт со странными рисунками, некоторые из которых уже трудно было разобрать, металлическая трубка со стёклами на концах, миниатюрные аптекарские весы с маленькими грузиками, ржавый наконечник копья, погнутая жестяная чаша и толстенная исписанная неизвестно на каком языке тетрадь в иссохшей коже.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Корте.

– Сейчас я хочу побыстрее выбраться отсюда, – Бертран закрыл шкатулку и завернул её в мешковину. Взяв из рук Корте свечу, он повернулся к раскрытой стене. Камни, удерживающие её, угрожающе подрагивали.

– Скорее. Механизм заржавел. Стена скоро захлопнется.

Со шкатулкой под мышкой он кинулся к выходу. Корте поспешил за ним. Однако, едва Бертран выбрался, стена с резким скрежетом стала поворачиваться. В обратную сторону она поворачивалась быстрее, чем, когда Бертран её открывал. Корте успел протиснуться только наполовину, когда стена стала на место. Дикий крик Корте огласил своды подземелья. Его тело, зажатое в тисках камней, ещё некоторое время дёргалось в агонии, вытянутая рука пыталась ухватить Бертрана, а губы, орошённые розовой пеной, пытались ещё что-то сказать. Наконец Корте затих. Бертран, бесстрастно наблюдавший его смерть, произнёс про себя:

– Глупец, лучше бы ты сидел на своей Сицилии и плодил маленьких вампиров, волчат, чертей и русалок.

Он развернулся и пошёл по коридору.

Перед дверью в зал, где его ждал Мишле, он остановился и прикрыл глаза.

– Не было Корте. Он не приезжал сюда. Вилландре был один и приехал с нами. Ты отослал его в трактир «Под знаком креста» занять и приготовить нам комнаты. Никакого Корте не было.

Он открыл глаза и вошёл в зал. Мишле взглянул на него, на груз в его руках и открыл было рот, но Бертран, глядя в его глаза, произнёс:

– Копьё Лонгина здесь.

Он не сводил взгляда с Мишле, пока тот не расслабился и не закрыл рот.

– Вилландре наверно обо всём позаботился. А почему ты так долго?

– Старый механизм потайной комнаты заело. Пришлось повозиться, – всё так же глядя в глаза Мишле, произнёс Бертран.

– Значит, Копьё судьбы здесь?

– Да.

– Тогда поехали в трактир. Я заметил, что уже вечереет.

И, не глядя на Бертрана, на шкатулку, Мишле развернулся и вышел из зала. Бертран улыбнулся, глядя ему вслед, и пошёл за ним.

Глава пятая

Ещё на подъезде к городу Мишле заметил, что его спутник впал в какое-то странное оцепенение. Он несколько раз бросал на отрешённого Бертрана косые взгляды, но ничего не говорил. Только хмурился всё больше и больше. Бертран же впал в состояние, которому научил его отец и которое помогала развивать мать, одновременно приходившаяся ему тёткой. Живя в Испании, они передали ему многие знания своей семьи. И, когда он говорил, о своём предке, узнавшем тайны египетских жрецов, он ничуть не лгал в этом. Умение индусов притворяться мёртвыми и позже воскрешать себя, умение египетских жрецов владеть умами других и заставлять их поступать по-своему, всё это в большей или меньшей степени было доступно роду Го и Муи. Именно с помощью этого дара Бертран рассчитывал мысленно найти Вилларде и внушить ему о Корте то же, что он внушил Мишле. Мишле же, наблюдая за ним, он не нравился всё больше. Едва подъехав к трактиру, он поручил свою лошадь Бертрану, а сам справился у хозяина о том, когда в этой глуши забирают почту. К его удивлению хозяин с гордостью указал на то, что в этой «глуши» есть почтовое отделение – каменное двухэтажное здание, где трудятся и живут почтовые работники. С ещё большей напыщенностью хозяин отметил, что построено он недавно и по указанию Первого консула. Что в отличие от него, королю Людовику вообще было наплевать на эту местность. Он даже замок не разрешил никому продавать и занимать на время его никому не давал. Сообщив, что про замок он послушает, когда вернётся, Мишле заторопился к зданию почты, где коротко и связно шифром сообщил одному из доверенных друзей об успехе экспедиции. Этот друг был посвящён в тайну Копья судьбы и имел вход во дворец к Первому консулу. Покончив с этим, он передал письмо, снабдив его нужным количеством печатей, которые по его настоянию поставили в его присутствии, и, вверив письмо почтовой фортуне, пошёл обратно к трактиру.

На пороге его встретил обеспокоенный хозяин.

– Сударь, вы, я вижу, человек военный, привыкли ко всяким неожиданностям. Пойдёмте со мной. Возможно, по глупости я что-то перепутал, но один ваш солдат мёртв, а второй очень напоминает мертвеца.

Мишле без разговоров быстро пошёл за хозяином в комнаты, занятые Вилларде. Подойдя к его комнате, хозяин перекрестился.

– Покойник тут. Со времён революции я многое повидал. Но такое вижу впервые.

Мишле открыл дверь. Вилларде лежал на ковре лицом вниз. Крови и ран при быстром осмотре Мишле не нашёл. Его поразило только лицо Вилларде: отливавшее синевой с коричневыми кругами вокруг глаз. Странгуляционной полосы на шее Мишле тоже не нашёл. Он поднялся и перекрестился над телом. Выйдя за дверь, он прикрыл её за собой.

– К нему никто не входил?

– Я опросил всех слуг и, клянусь богом, – хозяин снова перекрестился. – Не только никто посторонний, даже его товарищ из соседней комнаты.

– Этот товарищ, он не выходил из своей комнаты совсем?

– Как только я проводил его, он закрыл дверь. Позже попросил вина. Я немного замешкался – новый постоялец прибыл. А когда я вошёл к нему, он был уже таким, каким вы увидите, если зайдёте к нему.

Мишле не заставил себя уговаривать и толкнул вторую дверь.

Бертран не переодевался после дороги. Только скинул мундир и сапоги. Сам он сидел в кресле в расстёгнутой сорочке. Перед ним лежала трубка, из которой вился какой-то сладковатый дымок, от которого у Мишле слегка закружилась голова. Неправильной формы небольшой алмаз Бертран держал в правой руке. Левая висела вдоль кресла, сжимая какой-то листок. Глаза у Бертрана были закрыты, фигура застыла. Когда Мишле пытался его облокотить о спинку кресла, тело с большим трудом опёрлось о неё. Выражение лица Бертрана при этом не изменилось. Мишле, нагнувшись, приложил ухо к его носу и несколько минут сосредоточенно прислушивался. Положив руку на грудь, он медленно считал удары сердца. Затем, нахмурившись, он резко выпрямился.

– Срочно за лекарем. Второму уже не помочь, но этого, пока он ещё жив, спасти надо, – резко произнёс Мишле хозяину. Тот, перекрестившись, мгновенно исчез.

Мишле, продолжая осматривать Бертрана, попытался вытащить из его левой руки исписанный лист. Оторвав конец, который сжимали пальцы, он прочитал:

«Любезный Мишле. Если вы читаете это письмо, значит, вы нашли меня во время одного из моих припадков летаргии. Это свойство нашего рода. Оно передаётся не всем и не всегда, но мне, как вы уже поняли, не повезло. Ничего страшного, но очень утомительно и хлопотно. Чтобы приступ быстрее прошёл, и меня не похоронили заживо, как моего деда, я вас прошу сделать мне следующее одолжение. В моих вещах вы найдёте два флакона с жидкостью. Флакон, где написана цифра „один“ надо вылить весь и подогреть тёмную жидкость, которая в нём окажется. Как только она начнёт кипеть, капнуть в неё четыре капли из флакона с цифрой „два“ и дать остыть. Пока это проделываете, из флакона с цифрой „три“ высыпьте порошок. Его нужно совсем немного. Охлаждённую, но не холодную жидкость шприцем, который найдёт там же, введите мне в вену на руке. Пока кровь разнесёт её по всему телу, подожгите порошок из флакона с цифрой „три“ и его пары поднесите к моим ноздрям. Когда увидите, что мои веки дрогнули, процедуры можно прекратить. Заранее приношу вам извинения за хлопоты и прошу вас оказать мне эту дружескую услугу. Умоляю, не давайте мои флаконы в руки знахарям и лекарям. Эти невежественные люди убили моего деда, а способ, которым бабка пыталась его спасти и который я описал вам, сочли колдовством. Её сожгли на костре, когда она пыталась вскрыть могилу деда. Ещё раз приношу вам свои извинения за беспокойство. И уповаю на вашу честь.

                                                                                                                     Фластилар.»

Некоторое время Мишле постоял в раздумьях. Потом он решил обследовать вещи Бертрана, от части из поисков указанных флаконов и шприца, от части найти что-либо из его бумаг. В кармане мундира он нашёл маленькую исписанную книжку, где помимо дорожных заметок, описания встречи с Первым консулом и прочих мыслей, он нашёл записи, касающиеся внезапного недуга Бертрана. Способ его преодолеть был, очевидно, написан недавно – чернила ещё оставались насыщенными. Найдя флаконы, Мишле повертел их в руках, открыл и осторожно принюхался. Пахло какими-то едкими экзотическими травами. Мишле закрыл флаконы и спрятал их в карман, решив дождаться эскулапа. Через некоторое время тот с видом осознания собственного величия показался на пороге. За дверью маячило встревоженное лицо хозяина. Походив вокруг Бертрана, покачав головой, эскулап попытался прощупать его пульс, посмотреть зрачки и язык. Он для проверки поднёс даже зеркало к носу Бертрана.

– Странно, очень странно, – с глубокомысленным видом проговорил он. – В первый раз вижу такое.

– В своей записке он указал, что это летаргия. Что это?

– Я слышал об этом, – важно проговорил эскулап, сложив руки на животе. – Но сам сталкиваюсь в первый раз. Летаргия, это, когда внезапно, безо всяких причин человек засыпает сном, нередко подобным смерти. И даже пушкой его не разбудишь. Ну, может, только Трубами Страшного суда, – он засмеялся кудахтающим смехом своей шутке. – Человек может спать сколь угодно долго, – продолжал он. – И так же внезапно проснуться. Или не проснуться. Раньше это очень пугало.

– А лекарство от этого сна есть?

– Насколько мне известно, нет. Некоторые врачи предлагали прижигать ноги или волосы, чтобы боль вывела человека из этого состояния. Но, по моему мнению, если мозг заснул, значит, он должен спать. А что, если внезапным пробуждением мы нарушим какие-либо связи внутри организма? И вдруг проснувшийся человек утратит свою душу или разум? Я бы предложил перевезти этого человека в место, где будет за ним уход. В какую-нибудь лечебницу.

– Каковы причины, вызывающие подобный сон?

– О, этого никто не знает. Одна женщина заснула посреди разговора с мужем, проспала пять лет, проснулась и, как ни в чём ни бывало, продолжила разговор с того места, где её застал сон. Некий военный заснул после ужасного боя. Причины неизвестны, сударь.

Мишле вынул из кармана флаконы Бертрана.

– Не могли бы вы подсказать, что здесь может быть?

Лекарь, порывшись в сюртуке, достал пенсне в проволочной оправе и водрузил его на нос. Повертев флаконы в руках, он поочерёдно открыл их, осторожно принюхался, попробовал пальцем каплю на язык, пожевал, помолчал, нахмурившись, и изрёк:

– Возможно, это смесь трав Новой Индии. Один моряк мне привозил нечто подобное, объясняя, что индейцы нередко вдыхают дым подобных трав, чтобы вызвать у себя различные образы. Так им кажется, что они общаются со своими богами, и те могут отвечать на их вопросы о будущем или  помогать советами в настоящем. Но я никогда не видел настоек этих трав, тем более такого порошка, – Он растёр между пальцами щепотку сероватых кристалликов.

– А пробудить от летаргии эти настойки могут? – хмуро спросил Мишле, забирая флаконы.

– Поскольку о свойствах индейских растений я знаю со слов старого пьяного матроса, и сам не использовал подобные лекарства, то ничего точного  не могу вам сказать, – Он с сожалением смотрел, как Мишле прячет флаконы в карман. – Это в его записке вы нашли указание на эти флаконы? – Лекарь посмотрел на Мишле поверх пенсне.

  Мишле нехотя кивнул.

– Я бы не доверял его словам. Человек, впадающий в подобное состояние, несомненно, страдает каким-то мозговым расстройством. Возможно, он и правда считает, что это ему поможет. Но с равным основанием это может быть и бесполезно, и смертельно.

Он потребовал кувшин воды и мыло. После чего тщательно вымыл руки и вытер их о холстину, услужливо поданную ему возникшим тут же хозяином. Возвращая холстину, он продолжал принюхиваться к рукам.

После непродолжительного молчания он произнёс:

– Могу я спросить у вас, что вы намерены делать дальше с эти несчастным?

Мишле в задумчивости рассматривал флаконы у себя в руке.

– Возможно, найму карету и перевезу его в Париж, – наконец произнёс он. – Он должен был оказать некую услугу одному важному человеку. Думаю, придётся положить его в госпиталь ветеранов, открытый Первым консулом. Другого я сейчас придумать не могу. В любом случае, поскольку вы ничем не можете помочь – я вас не задерживаю.

Он протянул эскулапу несколько монет. Хозяин кашлянул и выразительно посмотрел на стену комнаты, за которой находился Вилларде.

– Да, сударь. Тут у нас в соседней комнате тоже кое-что необычное, – Мишле направился к выходу. Лекарь пошёл за ним. – Внезапная смерть. Я бы хотел удостовериться, что это не убийство.

Лекарь удивлённо посмотрел на него. Сняв пенсне, протёр его полой сюртука и вздохнул:

– Хорошо, сударь. Пойдёмте.

Глава шестая

Осмотрев Вилларде, эскулап повернулся к Мишле.

– Утверждать точно не берусь, но у этого человека, скорее всего разрыв сосудов головы. Столичные лекари назвали бы это инсультом. Но что на его голову могло так повлиять, я сказать затрудняюсь.

– То есть, его смерть наступила от естественных причин? – уточнил Мишле.

– Точно сказать не берусь, но следов убийства я не нахожу, – Эскулап снова сложил руки на животе

– Не смею больше вас задерживать, – Мишле кивнул лекарю, и тот направился к двери.

– Любезный, – обратился Мишле к хозяину, как тень следовавшему за ними из комнаты в комнату. – Не найдётся ли у вас чистой простыни и холодной комнаты? Я должен возвратиться в Париж. При чём срочно. Если бы эти двое были в порядке, мы бы уехали завтра утром. Но теперь я должен оставить их на вас.

Хозяин нахмурился.

– Добавлю ещё, хотя и не обязан этого делать, – Мишле подошёл ближе и понизил голос. – Что я капитан Мишле, ординарец Первого консула. Здесь мы выполняли его приказание.

При словах «Первый консул» лицо хозяина просветлело.

– Вашего умершего товарища я найду, куда поместить. Что же касается второго… – Хозяин помялся.

– Говорите.

– Сейчас уже ночь. Но я могу послать слугу к одной знахарке. Её зовут Хромая Катерина. Возможно, она смогла бы помочь разбудить вашего второго товарища.

Мишле раздумывал несколько минут.

– Далеко она живёт?

– Если выйти сейчас, к утру она будет здесь.

– Хорошо. Дайте вашему слуге мою лошадь. Надеюсь, она отдохнула. Вы слышали, что говорил лекарь про болезнь этого человека? – Мишле кивнул на стенку в соседнюю комнату.

– Да, – ничуть не смущаясь, произнёс хозяин.

– Повторите всё это слуге, чтобы он передал ваши слова этой знахарке.

– Хорошо, сударь.

Хозяин развернулся и вышел со всей возможной быстротой.

«Чёртов Фластилар, – со злостью подумал Мишле. – не даром ты мне не понравился сразу». Он вышел из комнаты и запер дверь.

Глава седьмая

Спускаясь вниз, он заметил женщину в чёрной одежде и с чёрным платком на голове, натянутым до самых глаз. Она стояла на пороге трактира, держа в руках узелок. Увидев Мишле, она спросила:

– Где я могу увидеть господина, который никак не проснётся?

– А кто вы такая? – спросил Мишле, подходя к ней.

– Я знахарка Катерина, – произнесла она, глядя на него сверкающими чёрными глазами.

Мишле внимательно оглядел её. Черные сросшиеся брови над большими чёрными глазами, крупные черты смуглого лица, более подходящего мужчине, с тёмным пушком, невысокая коренастая фигура, странно покосившаяся на один бок, словом, родись эта женщина лет на двести раньше, её бы за один внешний вид сожгли на костре как колдунью.

– Я и хозяин только что говорили о том, чтобы послать за знахаркой Катериной, а вы уже здесь. Как вы узнали?

– Город маленький и полнится слухами, – уклончиво произнесла знахарка, буравя его глазами. Мишле поёжился.

В это время откуда-то из боковой двери вышел хозяин.

– А-а, ты уже здесь, – Он был ничуть не удивлён. – Сударь, она та, о ком мы говорили. Вы позволите проводить её к вашему товарищу?

– Я сам её провожу, – произнёс Мишле и пошёл к лестнице. Странная женщина в чёрном двинулась за ним, сильно припадая на правую ногу.

Поднявшись на этаж, Мишле остановился у комнаты Бертрана.

– Так откуда вы узнали, что хозяин собирался послать за вами? – спросил он, положив руку на ручку двери.

Женщина хмуро посмотрела на него.

– Мне вам это объяснить трудно. Я и сама этого не понимаю. Просто мне дано чувствовать и видеть многие вещи, которые остальные не замечают.

Мишле снова внимательно оглядел её, стараясь избегать взгляда магических чёрных глаз.

– Так вы откроете дверь? – резко спросила она. Мишле вздрогнул и открыл дверь.

Войдя, женщина подошла к Бертрану, прощупала его пульс, попыталась открыть рот, заглянула в глаза, тыльной стороной ладони прикоснулась ко лбу. Затем она развязала свой узелок и стала доставать из него разные склянки.

– Попросите хозяина вскипятить воду и подержать в ней это, – Она протянула Мишле шприц.

– Зачем? – недоумённо спросил Мишле, глядя на шприц в своей руке.

– Его тело сейчас ослаблено. Даже, если вы чихнёте около него, это может быть для него смертельным позже, когда он очнётся. Прокипятив шприц, мы сделаем его чище насколько это можно. И попросите у хозяина кружку вина для себя. Вы, наверное, не ужинали.

«Вот чёрт, – подумал Мишле, спускаясь по лестнице в поисках хозяина. – Во что я ввязался, согласившись сопровождать этого Фластилара?». Столкнувшись с хозяином, он передал ему слова знахарки. Затем поспешил обратно. Больше ужина его волновало, что и как будет делать эта колдунья.

Войдя в комнату, он остановился на пороге. Из алхимической горелки, которую зажгла знахарка на ближайшем к Бертрану столе, выбивался голубоватый огонёк. На горелке стояло глубокое блюдце, в котором подогревалась тёмная жидкость. Сама знахарка стояла рядом со склянкой в руке, внимательно наблюдая за процессом. Как только тёмная жидкость начала кипеть, знахарка капнула в неё несколько капель из своей склянки. По комнате поплыл запах странных экзотических трав. Мишле слегка подташнивало от него. Затем она подождала немного и загасила горелку. Мишле прошёл в комнату, ощупывая флаконы Бертрана в своем кармане. Усевшись в неудобное кресло, он спросил знахарку:

– Что это вы делаете?

Медленно обдувая горячее блюдце, держа его в голых ладонях, знахарка повернула к нему серьёзное лицо.

– Это обыкновенные настойки трав. Я пытаюсь разбудить этого человека способом, который мне известен от моей матери. Её дядя хранил у себя книгу, написанную шифром одним из моих предков. В этой книге указывались способы лечения многих болезней.

– А кто же расшифровал эти записи?

– Моя мать. От такого сна она спасла не одного жителя этого города. Она мне рассказывала, что до революции замок, который находится здесь недалеко, принадлежал семье чернокнижников де Го и ле Муи. Их даже инквизиция обходила стороной. А иезуиты всё пытались добраться до потайных подвалов. Их бастарды ещё живут, и не только в этом городе. Моей матери тоже «повезло» обзавестись незаконным ребёнком. Только я оказалась талантливее многих. Вот за это меня и не любили. То, что я знаю, что человек скажет или сделает до того, как это произойдёт, сослужило мне славу колдуньи. А за то, что я умею лечить травами и добиваюсь успеха там, где бессилен наш лекарь, меня сторонятся, как приспешницы дьявола.

– Вы сказали, что от такого сна спасли не одного жителя этого города. Однако лекарь мне ничего такого не говорил.

– Этот Пьер Бурден дурак. Он в этом ровно ничего не смыслит. Сколько человек он уже похоронил, не зная, что они спят! Их вопли долго стояли у меня в голове, пока они не задыхались под землёй. Я уговаривала его, вскрывать могилы. И только, когда один проснулся в гробу, когда его заколачивали, заставило этого тупого борова пошевелить мозгами. И то, он сначала вызвал священника, чтобы изгнать дьявола из «воскреснувшего». Ведь это вы ему сказали про летаргию, когда он пришёл, прежде, чем он начал осмотр?

Мишле задумался.

– Наверное, вы правы.

– А если бы вы этого не сказали, он бы приказал отпевать этого человека.

Женщина опустила мизинец в чашку.

– Возьмите шприц у хозяина. Отвар остыл. Его уже можно вводить.

Мишле встал с кресла. В задумчивости он сделал несколько шагов из комнаты.

– Откуда вы знали, что может вам понадобиться здесь? – наконец спросил он. – Это могла и не быть летаргия.

– Я колдунья, – зло улыбаясь, сказала знахарка. – Мне многое известно.

Мишле вышел. Женщина же тем временем сняла с горелки блюдце и поставила другое, поменьше. Из узелка одна достала кожаный мешочек и высыпала из него немного серого порошка. После этого она снова ощупала Бертрана и села у его ног на скамеечку ждать. Мишле вернулся быстро, неся на вытянутых руках полотенце со шприцем, от которого поднимался пар. Женщина вскочила и кинулась к своему узелку. Достав от туда длинную тряпицу, она проворно скатала её в жгут. Засучив рукав сорочки, она туго завязала Бертрану руку выше локтя. Затем под блюдцем с серым порошком она зажгла горелку и, взяв из рук Мишле шприц, ничуть не поморщившись от жара металла, она проворно набрала тёмную жидкость из большого блюдца. Привычным жестом она осторожно ввела иглу в вену и стала медленно надавливать на поршень. Серый порошок начал нехотя дымиться.

– Возьмите блюдце и поднесите к его носу, – произнесла она, продолжая надавливать на поршень шприца, придерживая руку Бертрана. Мишле повиновался. Подхватив рукой в полотенце дымящееся блюдце, он поднёс его к носу Бертрана. Некоторое время ничего не происходило. Наконец, шприц опустел, и знахарка вынула иглу из вены, сжав руку Бертрана в локте. Придерживая её одной рукой, она распустила жгут. Наконец веки Бертран дрогнули, и он открыл глаза. Мишле отставил блюдце. Глаза Бертрана встретились с глазами знахарки и дрогнули.

– Катерина? – спросил он.

Женщина ничего не сказала, только деловито собирала вещи в узелок.

– Вы её знаете? – спросил Мишле. Бертран перевёл взгляд на него.

– Она похожа… – Он остановился и поднёс руку к глазам. Тяжело вздохнув, он поднял голову. – Она похожа на мою кузину, – Он снова посмотрел на женщину. – Но этого не может быть. Король казнил её незадолго до революции.

Катерина искоса посмотрела на него.

– Теперь ему нужно много воды и лёгкий ужин. Никакого вина, – произнесла она и направилась к двери.

– Катерина! – Бертран вскочил, но, ослабленный, снова рухнул в кресло.

– Мне долго добираться домой. А уже поздно. Я переночую в конюшне, – произнесла женщина, глядя на Мишле. Не удостоив больше никого ни словом, ни взглядом, она вышла. На пороге возник обеспокоенный хозяин. Увидев Бертрана, он ничуть не удивился. Только улыбнулся и сказал Мишле:

– Ваши милости ещё не ужинали. Однако жаркое я специально оставил теплым. Вино в вашем распоряжении. Я прикажу подать вам сюда или вы спуститесь вниз?

Бертран снова попытался встать, но обессиленный этим движением, снова рухнул в кресло.

– Я понял, – Хозяин кивнул и исчез.

– Благодарю вас, сударь, – с улыбкой произнёс Бертран, подавая Мишле белую холёную руку. – Хорошо, что вы не отдали меня в руки медиков. А теперь верните мои флаконы, – Он лукаво улыбнулся и ткнул пальцем в оттопыренный карман Мишле. Тот невозмутимо достал три флакона и поставил перед ним на стол.

– А теперь ужин, – Бертран хлопнул в ладоши и, как будто за дверями ждали этого знака, тут же вбежал слуга с подносом. За ним шёл сияющий хозяин с пыльными бутылками в руках.

– За ваше воскрешение и за Первого консула, чьи приказы привели вас сюда! – воскликнул он, поклонился, поставил бутылки и чуть ли не в припрыжку вышел. Мишле хмуро проводил его задумчивым взглядом. Он не заметил, что в это время Бертран не сводил с него глаз.

-

Глава восьмая

– Итак, – произнёс Бертран, наливая себе полный стакан воды. – Вы всё же открыли нашему уважаемому хозяину инкогнито?

– Его подвал очень пригодится Вилларде, пока я вернусь сюда с катафалком, – проворчал Мишле, вгрызаясь в ароматное жаркое.

– С катафалком? – Бертран отстранил от губ стакан, который уже собирался выпить. – Вилларде умер?

– Да. Местный лекарь сказал, что у него был разрыв каких-то сосудов в голове.

Бертран снова поднёс стакан к губам. По его лицу пробежала тень, но в глазах по-прежнему было удивление.

– Странно, – наконец сказал он, отстранив пустой стакан. – Мне всегда казалось, что в армию набирают здоровых молодых людей.

– Во внутренности, а особенно в голову, довольно трудно, знаете ли, проникнуть, – Мишле поднял глаза от тарелки. Насмешливый взгляд холодных глаз злил его.

– Хорошо-хорошо, – Бертран с улыбкой поднял обе руки в примиряющем жесте. – Я невоенный, я не знаю, ни как происходит набор, ни чему учат солдат.

Мишле хмуро взглянул на него и углубился в ужин.

Памятуя слова знахарки, Бертран пил много воды и не налегал на мясо. После ужина они разошлись по своим комнатам. Мишле, не раздеваясь, прилёг на кровать и предался своим мрачным мыслям. Бертран же, после того как унесли посуду, внимательно оглядел комнату. Его трубка и алмаз были аккуратно сложены на столик у кровати. Осторожно встав, он, покачиваясь, направился к нему. Рухнув на кровать, он взял в руки трубку и горящую свечу, учтиво оставленную хозяином. Медленно и осторожно он раскурил трубку и прилёг поперек кровати, свесив ноги. Через непродолжительное время он сел, отложил трубку и взял в руки алмаз. Глядя на него задумчивым взглядом, он повертел его в руках. Затем, словно очнувшись, он отложил алмаз на кровать, прикрыл его подушкой и потянулся за сюртуком. Через некоторое время он осторожно вышел из комнаты. Усталости в нём уже не было заметно.

Стараясь не скрипеть половицами, он спустился в конюшню. Вокруг стояла тишина позднего вечера.

– Быстро же ты оклемался, – произнёс резкий голос из темноты.

Бертран пошёл на него. Темнота, казалось, ему не мешала.

– А что здесь делаешь ты, Катерина? Зачем ты пришла меня спасать?

Наконец он подошёл к тёмному углу, где на сене сидела знахарка, прижимая к груди узелок.

– Ты позвал меня, ты не помнишь?

Она встала и попыталась рассмотреть в темноте его глаза.

– Ты необычная женщина,  – произнёс Бертран, взяв её за руку. Его глаза пристально смотрели в её зрачки. – Хозяин говорил, что ты иногда приходишь, когда только подумают послать за тобой. Кто ты такая? Откуда так много знаешь?

– Я Хромая Катерина, колдунья с болот, – произнесла женщина, вырвав руку и отводя глаза.

– Ты сказала, я звал тебя, – Бертран провёл рукой по лбу и улыбнулся. – Но я этого не помню.

– Не лукавь. Когда ты был не в себе, ты звал своих родственников. Этот зов услышала я. И я пришла.

– Так ты?.. – Бертран подался к ней.

– Да, я тоже умею читать и передавать мысли, как ты. Как бы иначе я услышала твой зов? Да, я тоже дочь этого проклятого рода. Да, я тоже поплатилась за то, что принадлежу к нему.

Бертран во все глаза смотрел на женщину. Внезапно он резко откинул платок, обрамлявший её лицо наподобие монашеского одеяния. Женщина взмахнула рукой и в последний момент остановила движение Бертрана. Но он успел увидеть заросшую волосами шею и ухо.

– Да, лицо тоже скоро зарастёт. Пока мне удаётся сбривать и выщипывать явную щетину. Но скоро это уже не поможет. Как и травы, как и мази.

Бертран сквозь тьму наступившей ночи внимательно пригляделся и прикоснулся рукой к лицу женщины. Она отпрянула, но он успел почувствовать густой пушок на щеке, наиболее явно видный у бровей и вокруг губ.

– Да, я тоже урод, – произнесла женщина, закутываясь. – и это несмотря на то, что моя мать отдалась не по своей воле: твой двоюродный дядюшка её изнасиловал.

Бертран махнул рукой. Его тело тоже хранило проклятие рода, и по глазам женщины он понял, что она знает какое. Любопытство сверкнуло в её глазах. Бертран медленно снова протянул к ней руку. Женщина дёрнулась. Осторожными и плавными движениями он погладил её по голове и щеке.

– Тебя никто не любил, – проникновенно произнёс он, придвигаясь вплотную. – Даже мать была напугана, года увидела тебя новорожденную.

– Откуда ты… – хрипло начала женщина.

– Катерина, ты же знаешь, я такой, как ты. Я прошёл через всё то, через что прошла ты. Только жил я не на родине, а в изгнании. И меня ненавидели родные люди, а не деревенщина, как тебя.

Катерина прижалась щекой к его руке. Бертран другой рукой гладил её по голове и спине.

– Ни один мужчина не захотел тебя. Твоё тело внушает отвращение, хотя, по-моему, оно прекрасно.

Он продолжал медленно и тихо говорить ей на ухо, поглаживая по голове, плечам и спине. Потихоньку он начал распутывать её одеяние. Катерина не сопротивлялась. Размотав её широкий платок, он кинул его ей за спину и начал теребить крючки платья, как будто ненароком касаясь груди. Тёмные густые и жёсткие как лошадиная грива волосы тяжёлой волной упали ей на спину. Медленно и осторожно он уложил её и приник губами к её губам. Опираясь на одну руку, другой он мягко пробегал по её телу, зарываясь под юбки в поисках её средоточия, и за корсаж, нежно сжимая набухший сосок. Катерина с громким стоном выгнулась, раздвинула широко ноги и с силой вцепилась руками в волосы Бертрана. Её поцелуй был яростным и горячим. Её груди припухли, а соски затвердели под пальцами Бертрана. Её лоно было влажным и горячим, что уже не могло больше сдерживать Бертрана. Одной рукой он рывком высвободил из штанов свой член и мгновенно лёг на Катерину. Её рычание слилось с его хрипом, её ногти раздирали ему спину, её член терзал её лоно.  На пике наслаждения она стиснула ногами его поясницу и впилась зубами в его плечо. Дёрнувшись ещё несколько раз, Бертран затих.