Текст книги "Темные души (СИ)"

Автор книги: Карина Василий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

После довольно продолжительного времени, во время которого мужчина яростно целовал лицо, шею и грудь женщины, а она в свою очередь лихорадочно раздевала его, он оторвался от неё, но только для того, чтобы, схватив в охапку и отшвыривая по дороге одежду, выбежать в соседнюю комнату, где свечи ещё не были зажжены, и бросить женщину на кровать, попутно избавляясь от остатков одежды. После недолгой возни, сопровождавшейся сладостным постаныванием, из комнаты раздался дикий рык, перемежающийся воем. Затем всё стихло. Расслабленные брат и сестра лежали на кровати. Он с видом удовлетворения и превосходства прикрыл глаза, а она положила голову ему на грудь и с довольной улыбкой перебирала кучерявую поросль внизу его живота.

Через некоторое время их блаженный отдых прервал стук в дверь.

– Что за чёрт, – проворчал Бертран.

– Я выясню, – Катерина соскочила с кровати, попутно закутываясь в тонкий пеньюар, который не столько скрывал её прелести, сколько подчёркивал их.

Прихватив свечу из соседней комнаты, она направилась к узкой тёмной лестнице.

– Госпожа, – раздался шёпот за дверью. – Госпожа! Ла Вуазен только что арестовали.

– Вот глупая курица, – пробормотала Катерина, открывая дверь. – Я же ей говорила, не готовить яды в тот же день, что и любовное зелье. Так тебе и надо, старая дрянь.

Глава вторая

Когда Катерина открыла дверь, на пороге она увидела худенькую девушку в простом платье горничной, которая стряхивала с себя капельки дождя.

– Кто ты? – спросила Катерина, приподнимая свечу, чтобы лучше разглядеть незнакомку.

– Вы можете меня и не знать, мадам. Но однажды вы помогли моей матери избавиться от отца, который нам не давал житья. Теперь мать владеет бакалейной лавкой, её жизнь процветает, и она собирается замуж. А я служу у госпожи Бопертюи.

– Это замечательно, что у тебя всё хорошо. Но ты произнесла имя Ла Вуазен и пришла ко мне. Я не понимаю…

– Мадам, дело очень серьёзное. Его не обговоришь за пять минут в дверях. Да и на улице дождь.

– Хорошо. Входи.

Она пропустила девушку внутрь, оглядела тёмную улицу и закрыла дверь. Затем, пройдя вперёд, посветила поднимавшейся за ней девушке.

– Плащ можешь бросить сюда, – Она указала на простой табурет у двери. – И садись к огню. Я хочу услышать, зачем ты пришла, а не как ты чихаешь.

Девушка села в кресло у догорающего камина, в который Катерина подбросила дров, и красноречиво глядела комнату, по которой была разброшена одежда, преимущественно мужская.

– Это мой любовник. Можешь говорить при нём. Сейчас он в соседней комнате, – произнесла Катерина и, подхватив некоторые части туалета, швырнула их в тёмную комнату.

– Сударыня, – начала девушка. – Меня зовут Дениза и, как я вам уже сказала, вы однажды оказали мне и моей матери услугу. Теперь я хочу отплатить вам тем же.

– Интересно.

– Я знаю, что вы называете себя Ла Филастр, – Катерина отвергающее взмахнула рукой. – Это я подслушала из разговора двух священников, д’Аво и Лесажа, когда они приходили к моей госпоже. Похоже, д’Аво очень любит вас, мадам.  Любит настолько, что ревнует. И из ревности он следил за вами.

– Следил за мной! – Катерина вскочила.

– Да, мадам. Он знает, что вы бывали у двух итальянцев-алхимиков. Он следил за вами, когда к вам сюда приезжала карета, которая потом повезла вас к маркизу де Фоконье. Он знает. Что вы наведывались к Ла Вуазен. Словом, он знает всё. И он очень зол.

– И чем же мне это может грозить? – Катерина криво улыбнулась, пытаясь взять себя в руки.

– Я же сказала: Ла Вуазен арестована.

– И что?

– А то, что д’Аво её знает. Она помогала с его помощью его прихожанам улаживать денежные вопросы за счёт зажившихся родственников. И, когда Ла Вуазен начнут пытать, она расскажет всё, что знает. За Ла Вигуре ничего не скажу: она слишком упряма. Но за Ла Вуазен я уверена.

На пороге комнаты показался почти одетый Бертран де Го. Дениза внимательно оглядела великолепного кавалера.

– И чего ты теперь ждёшь от нас? – спросил он, подходя к столу и беря в руки шпагу.

– Ничего, – Дениза следила глазами за его действиями, не выказывая страха. – Я хотела отплатить вашей… даме за услугу. Я очень не хочу, чтобы вы пострадали, – произнесла она, прямо глядя ему в глаза.

– Хорошая девочка, – произнёс Бертран де Го, пристёгивая ножны к поясу. – За тобой могли следить. Я пойду, проверю, а заодно проведаю кое-кого. Может, не так всё страшно. Как ты пытаешься нам сказать.

Он взял шляпу и, завернувшись в плащ, вышел.

– Чем бы нам пока заняться? – задумчиво произнесла Катерина. – Погляжу-ка я на своё будущее. Самое время.

Она поднялась и подошла к комоду, стоявшему в простенке между окнами. Нашарив колоду карт, она машинально начала тасовать её, думая о чём-то своём. Несколько карт выскользнуло из её рук и упало рядом с креслом Денизы. Девушка нагнулась и подняла их.

– Странные у вас карты, – произнесла Дениза, разглядывая рисунки на них. На одной из них была нарисована женщина в папской тиаре, на другой жутковатого вида скелет со свечой в одной костистой руке и косой в другой. Третья изображала повешенного за ногу беднягу с искажённым от боли лицом, четвёртая полуразрушенную башню, из которой выбегали люди. Ещё одна представляла прекрасную обнажённую женщину с козлиными ногами и змеями вместо волос и крыльями летучей мыши за спиной. На нескольких картах были изображены три меча, пять монет, две чаши, и одна палка.

– Сударыня, – произнесла Дениза, подавая карты.

Катерина взглянула на неё, на карты в её руках, на колоду в своих.

– Сколько карт ты собрала? – хрипло спросила она.

Дениза пересчитала.

– Девять.

– Девять дней! – загадочно произнесла Катерина, бросая колоду на стол. Карты разлетелись веером. Некоторые лежали рубашкой вверх.

– Чёрт! – Катерина ударила рукой по столу. – Не идёт гадание. Девять дней до чего? Чего мне ждать?

Она собрала карты со стола и из рук Денизы и снова стала тасовать их. Но, то ли руки у неё дрожали, то ли делала она это небрежно, но несколько карт снова выпало на стол. Катерина, наклонившись к столу, снова их пересчитала.

– Девять! – Она ударила кулаком по столу. – Для чего девять? До чего девять? Ты даёшь мне срок, – забормотала она, глядя невидящим взглядом на свечу. – Но не говоришь для чего. Что ж, если бог мне не помогает, пусть мне ответит дьявол.

Не обращая внимания на Денизу, которая, съёжившись, смотрела на неё из кресла испуганными глазами, Катерина взяла свечу и вышла в тёмный коридор. Дениза, терзаемая страхом и любопытством, поколебавшись, последовала за ней. Катерина уже вошла в небольшую комнату, заставленную книжными шкафами и полками. Подойдя к одной стене, снизу до верху закрытой огромным стеллажом, Катерина потянула на себя одну книгу, наступила на что-то ногой и отошла. Стеллаж медленно повернулся и замер. Катерина прошла в образовавшийся проход и скрылась во тьме потайного хода. Дениза легко, как мотылёк, пересекла комнату и стала протискиваться вслед за Катериной. В это время стеллаж начал медленно поворачиваться на место. Изо всех сил упираясь в бесчувственное дерево, казавшееся холодным на ощупь, Дениза протиснулась в закрывающийся проход. Едва она отдышалась, дверь с тихим стуком закрылась. Дениза попыталась толкнуть её, но безрезультатно. Стена стояла, как влитая. И, не зная потайного рычага, выбраться отсюда было невозможно. Дениза перекрестилась и обернулась в темноте. Огонёк свечи Катерины ещё мерцал, но удалялся. Дениза быстро пошла за ним, но, сделав несколько шагов, приглушённо вскрикнула: у неё из-под ног ушла земля. Нащупав ногой ступеньку, затем вторую, она облегчённо вздохнула. Воздух был сырой и тяжёлый. Глаза её постепенно привыкали к темноте, и она стала ощущать толстые и холодные стены и лестницу, ведущую, видимо, в подвал. Осторожно держась за стены, Дениза спустилась, стараясь не терять из вида удаляющийся огонёк свечи Катерины. Наконец спуск прекратился, и Дениза пошла по узкому коридору, потолок которого чуть не задевала головой. Свет свечи не удалялся больше, из чего Дениза поняла, что Катерина пришла на место. Она прошла ещё несколько шагов, пока не стала различать, что коридор расширился. Пройдя дальше, она заметила, что коридор заканчивается большой комнатой. Катерина оставила свечу на столе, стоявшем посредине, и, пройдя дальше, подошла к другому, уставленному банками, колбами, ступками, двумя запаянными округлыми стеклянными сосудами – одним огромным, другим много меньше, – ретортами и тиглями. Дениза осторожно приблизилась ко входу и оглядела комнату. В углу весело булькала кастрюлька с какой-то вонючей жидкостью, на центральном столе лежала устрашающих размеров доска с углублением посередине и желобком с одной стороны. Рядом лежал таких же устрашающих размеров нож. В клетках на полу беспокоились две козочки – чёрная и белая. Над ними на жёрдочках, привязанные за лапки, сидели две чёрные курицы, и беспокойно вертели своими маленькими головками. Справа от Катерины лежали странные предметы, понятные, быть может, чертёжнику или астрологу, но никак не Денизе: две иглы, соединённые вместе, круг с дырой посередине и делениями по краям, странная линейка из нескольких частей, соединённых в одну, и вообще нечто невообразимое и терявшееся в полумраке, напоминавшее секстант. Слева от Катерины находились миниатюрные весы с ещё более мелкими грузиками. Такими весами и ювелиры вряд ли воспользовались бы: уж очень мелкие величины пришлось бы взвешивать. Рядом с весами лежали щипчики, чтобы брать грузики.

Занятая осмотром комнаты, Дениза не заметила, что Катерина зажгла свечи. Только когда она смогла различать дальние углы комнаты, она обратила внимание, что свечи зажжены чёрные. На самой дальней стене Дениза увидела нарисованную красной краской пентаграмму. Она вздрогнула и перекрестилась. Вглядевшись, она заметила в пентаграмме почерневший перевёрнутый крест. По кругу пентаграмму окружала надпись на латыни: «Быть над всем и быть над всеми. Быть выше бога, быть умнее дьявола. Говорить то, что хочу, владеть тем, что вижу. Я есть суть и жизнь. Я – Бог». Под пентаграммой Дениза с ужасом увидела гладкую чёрную плиту, на которой стояла отрубленная человеческая голова. Веки её были закрыты, но окровавленный рот был раскрыт как в предсмертном крике. Вглядевшись, Дениза узнала в останках недавно повешенного за воровство знаменитого парижского вора, которого собратья прозывали «королём катакомб».

В это самое время Катерина налила что-то из булькающей кастрюльки в ступку, помешала ложкой, добавила щепотку какой-то травы, пробормотала что-то нечленораздельное и с этим отваром подошла к голове. Бормоча себе под нос, она медленно вылила жидкость из ступки на голову. Черные полосы побежали по лицу казнённого, затекая в рот. Дениза прижала обе руки ко рту – её затошнило. Катерина тем временем взяла в руки чёрную тряпку и, продолжая что-то бормотать, медленно вытерла лицо и затылок головы. Затем она отступила, упала на колени и, глядя на пентаграмму, молитвенно сложила руки. Потом, выкрикнув что-то малопонятное, простёрлась ниц. Ничего не происходило, только свечи потрескивали, и тени беспокойно метались по комнате. Дениза ждала, вжавшись в стену. Наконец Катерина встала и вернулась к столу. Поколдовав за ним, она снова подошла к голове, неся в руках большую пилу. Чтобы не закричать, Дениза  сжала зубами оба своих кулачка: Катерина пилила голову. Наконец, ужасающий скрип стих. Дениза облегчённо вздохнула. Катерина взяла огромные щипцы и стала вскрывать череп. Дениза зажмурилась. Через несколько мгновений она открыла глаза и увидела, что Катерина склонилась над дырой в черепе и что-то бормочет, считая на пальцах.

– Девять дней! – вдруг воскликнула она. Дениза вздрогнула от неожиданности. – Снова девять дней! Но до чего? Чёрт, и ты не хочешь мне помочь!

С размаху она ударила по голове, которая, не удержавшись на плите, упала на пол и покатилась к выходу. То есть, почти к ногам Денизы. Мозги из дыры разлетелись по всей комнате. Инстинктивно и от отвращения Дениза сделала несколько шагов назад, опираясь о стену. Внезапно пол под её ногами пропал, и она с глухим криком полетела в бездну.

Катерина около плиты убрала руку от ничем не примечательного кубка, который до этого держала наклонённым к себе.

– Эта дура решила, что я выжила из ума. Да, колдовство не идёт сегодня. Но это не повод не видеть и не слышать ничего вокруг себя. А ты, девочка, увидела и услышала слишком многое. Да и хозяину нужна будет жертва. Может, тогда он смилостивится и подскажет, что значат эти намёки про девять дней.

Она медленно убрала огонь под кастрюлькой, одну за другой потушила все чёрные свечи и взяла в руки ту, с которой спустилась сюда. Она уже почти догорела. Медленно проходя по коридору мимо места, где стояла Дениза, она услышала приглушенный голос.

– Кричи, кричи. Здесь тебя всё равно никто не услышит. А снаружи тем более. Недаром Бертран купил этот дом ещё перед поездкой в Англию. Он знал, где мы сможем укрыться в случае чего. Чёртов случай. Если бы не он, я бы осталась в замке. Не зря этому Стюарту снесли башку. Нет, но племянник-то каков! Наша кровь. Предсказывает он будущее или нет, но нюх у него от наших предков.

Бормоча всё это, она проделала обратную дорогу, повернула потайную пружину и оказалась в комнате, уставленной книжными шкафами. Сквозь тяжёлые шторы пробивался утренний свет. Катерина погасила огарок свечи.

– Когда Бертран вернётся, надо ему будет напомнить проведать Жан-Батиста. Бедный мальчик скучает в лесу. Немые слуги плохая компания человеку, который не может даже из дому выйти. С его-то темпераментом довольствоваться слабоумной куклой! Добро ещё они не тревожатся за его ноги. Хотя могли бы. Но это всё на время. Когда-нибудь старушка увидит его ноги. Поэтому убить её надо будет раньше. Да ещё Дезире… да, горбата. Мало ли горбунов? А что волосы на всём теле – кто ж о них расскажет? И всё же… предосторожность не помешает.

Катерина прошла в комнату, где недавно разговаривала с Денизой, и уселась с ногами в кресле, закутавшись в покрывало. Время шло. Катерину сморил сон.

Глава третья

Разбудил её стук в дверь. Решив, что это Бертран, Катерина соскочила с кресла, и в чём была, побежала к двери. Однако что-то заставило её остановиться и выглянуть из-за задёрнутых штор на улицу. У своих дверей она увидела мужчину средних лет в одежде горожанина, держащего в руках какую-то бумажку. Схватив первый попавшийся плащ, она медленно спустилась и открыла дверь.

– Вы мадам Ла Филастр? – спросил он, почтительно стаскивая свою шапку.

– А кто её спрашивает? – Катерина пониже надвинула капюшон плаща.

– Меня просили передать ей это, – Горожанин нерешительно повертел бумажку в руках.

– Я передам, спасибо, – Катерина проворно выхватила листок и захлопнула дверь. Горожанин почесал затылок и натянул шапку.

Катерина, поднявшись наверх, швырнула ему в окно несколько экю. Услышав звон, горожанин поднял голову, но увидел только колыхавшиеся шторы. Поражённый щедростью, он, сняв шляпу, поклонился зашторенному окну и, повернувшись, ушёл.

Тем временем Катерина распечатала письмо. Сквозь щель в шторах она убедилась, что горожанин ушёл. Подойдя ближе к бледному свету дня, она углубилась в чтение.

«Ла Вуазен действительно арестована. Ла Вигуре ещё нет, но это вопрос времени. Экзили арестовали вчера вечером, когда он пришёл к ней, не зная о её аресте. Сегодня, скорее всего, арестуют и Дестинелли. Вопрос с д’Аво и Лесажем король решает с духовенством. Но, скорее всего, выиграет. Только инквизиция мутит воду. Бовильяр присутствовал при аресте своей кузины, но ему удалось скрыться. Его теперь ищут. Если он придёт к тебе – не принимай его. Возможно, за ним следят. Ла Вуазен уже начала говорить. Многое король  уже знает. Твоё, вернее имя Ла Филастр, она может произнести в любой момент. Не предпринимай ничего. Не выходи из дома. Если придут за тобой, спрячься в нашей комнате. Я постараюсь запутать всё и всех. Я послал верного человека в Го и Муи, поэтому за Дезире и Жан-Батиста не беспокойся. Когда всё немного утихнет, я вывезу тебя в Испанию или на Корсику так же, как вывез из Англии. Позаботься о Денизе – я не верю ей. Только осторожно. Наш род не должен прерваться.

                                                                           Бертран»

– О, Бертран,  – прошептала Катерина. – О Денизе не беспокойся. В полнолуние я принесу её в жертву. Надеюсь, Хозяин не забудет мне подсказать, что значат девять дней.

Она сорвалась с места и подбежала к шкафчику, из которого вчера брала карты, так удивившие Денизу. Перетасовав их, она снова начала гадать. Но и как вчера у неё ничего не выходило. Но на этот раз девять дней сменились восемью.

– День приближается, – с мрачной улыбкой произнесла она. – Но день чего? Полнолуние будет через четыре дня. Надо как следует подготовиться. Чёрт! Я же не могу выходить! Ладно, надеюсь, дьявол не обидится, если я немного изменю ритуал.

Она швырнула карты на стол и направилась к потайной двери. Проделав все положенные манипуляции, она спустилась в потайную комнату, на ходу зажигая свечу. Проходя мимо того места, где вчера она сбросила Денизу в подземелье, Катерина прислушалась. До неё не доносилось ни звука. Удовлетворённо кивнув, она вошла в свою жуткую лабораторию. Задумчиво оглядевшись, она прошла к стене, противоположной той, на которой висела пентаграмма. Ухватившись за еле выступавший камень, она повернула его. Стена медленно разъехалась. Войдя в проём, Катерина оказалась в скромно убранной комнате, в которой, однако, присутствовали все удобства: и кувшин для умывания, и мягкая кровать с расшитым пологом, и удобный диванчик, и зеркало во весь рост в золочёной раме, и шкаф, открыв который, Катерина стала перебирать платья. «Дожили, – думала она. – Великолепный и ужасный род де Го и ле Муи! Твои потомки не могут позволить себе слуг без того, чтобы на них не донесли. Ничего. На Париже свет клином не сошёлся. Когда вернёмся в Го, я проведу смотр слугам. Многие уже одряхлели от жизни чурбанов. Хотя, что им? Поят, кормят, работой не утруждают. С чего бы им так стареть? Верно говорилось в преданиях прабабушек, не переусердствуй, создавая идеальных слуг. Ничего, только бы выехать из Парижа. Четыре дня я как-нибудь вытерплю. Потом развлечение для меня и радость для Хозяина. А дальше – посмотрим. Да и Бертран должен объявиться». Выбрав платье, она захлопнула дверцы шкафа. Подойдя к зеркалу, она приложила его к себе и стала рассматривать себя со всех сторон. Потом, кивнув своему изображению, она начала переодеваться. Поскольку брат-племянник не мог помочь ей зашнуровать корсет, она его бросила на кровать. Переодевшись, она подошла к маленькому туалетному столику у кровати. На нём стояли в ряд несколько болванок с париками. Волосы завитые разных цветов и фасонов. Выбрав светлые волосы. Она схватила маленькие кисточки и начала колдовать над своим лицом. Скоро из зеркала на неё смотрела юная неискушенная блондинка с детским румянцем на щеках и пухлыми капризными губками. Подойдя к платяному шкафу, Катерина, опустившись на колени, стала перебирать обувь. Наконец, выбрав туфли на самом высоком каблуке, она одела их. Затем она повернулась к зеркалу и ещё раз оглядела себя: высокая юная наивная горничная с широко распахнутыми глазами смотрела не неё из зеркала. Присоединив к своему  наряду простенькую шляпку, она снова кивнула своему изображению. Теперь в этой простушке-служанке было трудно узнать гордую и зловещую баронессу Катерину де Го.

Катерина оглядела комнату. Подойдя к зеркалу, она нажала на сердцевину цветка, украшавшего раму, и одновременно другой рукой повернула крылья ангелочка, находившегося с другой стороны рамы, книзу. Зеркало плавно отъехало от стены, освобождая ещё один тёмный проём. Прихватив плащ и свечу, Катерина вошла в него.  Пройдя некоторое время по коридору, повернув несколько раз и поднявшись по лестнице, она вышла в глухой и тёмный переулок. Здесь, загасив свечу, она спрятала её в складках платья, натянула капюшон плаща на глаза и пошла по переулку к улице. Вокруг уже спускались сумерки, но сигнала к тушению огней ещё не было. Люди вокруг торопились по своим домам. Развесёлые девицы окликали солдат, проходивших мимо, предлагая скоротать ночь. Припозднившиеся торговцы закрывали свои лавочки, приказчики спешили в ближайший кабачок. На улицах Парижа было всё как обычно. Однако еле уловимое возбуждение всё же ощущалось в воздухе. Публичных казней с кровавыми подробностями давно не устраивали. Поэтому слух о возможной казни отравителей щекотал нервы парижан. Ещё были арестованы не все, кто принимал в отравлениях участие. Ещё не были допрошены все те, кого удалось арестовать. Ещё не был вынесен приговор уже допрошенным, однако парижане уже откуда-то знали, что казнь всё же состоится. Некоторое время прожившая в Париже Катерина уже впитала в себя дух города и улавливала малейшее изменение  в его настроении. Вдобавок, обладая природной интуицией и остротой ума, свойственными всем потомкам рода де Го и ле Муи, ей не нужно было жить в Париже всю жизнь, чтобы ощущать перемены его характера.

Впервые она вышла из дома с осознанием того, что её  могут арестовать, пытать и казнить. Но её это только будоражило. А, изменив внешность, она наслаждалась тем, что её вряд ли могут узнать

Она уже переходила к дому Ла Вуазен, как мужчина, одетый в костюм гвардейца, схватил её одной рукой, другой зажал рот и оттащил в тёмный переулок. Едва он прижал её к шершавой  стене, как Катерина с быстротой молнии выхватила из складок платья кинжал  и приставила его к горлу мужчины.

– Успокойся, тётя, – услышала она насмешливый голос Бертрана. – Без наследника останешься, милая сестрица.

Катерина опустила руку. Во тьме блеснула ироничная улыбка Бертрана де Го.

– Бертран? Ты здесь? Что ты здесь делаешь? – Катерина отстранилась.

– Это я хотел спросить у тебя, сестрица. Разве ты не получала моего письма?

– Получила. И что? Я обязана во всём следовать тебе? Ты мой господин, а я твоя раба?

– Не заводись тётя. Тебе сейчас небезопасно на улице. Поэтому я и писал тебе – сидеть дома.

– В лицо меня никто не знает. Да и  в этом виде меня вообще трудно узнать.

– Но знают, где ты живёшь.

– И что?

– А то, что если тебя выследил д’Аво, смог узнать я, то всё это смогут проделать и другие. Не считай всех полицейских и военных дураками. Достаточно одной умной головы, чтобы накинуть тебе на шею верёвку.

Катерина смерила племянника взглядом. Её эгоистичный, жестокий и легкомысленный кузен, поскольку в переплетении родственных связей предков она приходилась ему одновременно и тётей и кузиной, казалось, был обеспокоен не только собственной судьбой. Как женщине ей было приятно, что кто-то беспокоится за неё. Но как представительницу проклятого рода это её настораживало. Неужели Бертран де Го её жалеет? Значит и правда скоро в роду появится безумец, который положит свою жизнь за  распутников, убийц, колдунов, каннибалов, растлителей, уродов, сумасшедших и кровосмесителей. Которые они по счёту потомки этой семьи, Катерина сказать не могла. Её всё время интересовали другие стороны жизни семьи. Талантливая алхимик она, пользуясь познаниями бабушек и дедушек, изготавливала яды, не имеющие вкуса и запаха и убивающие так и тогда, как и когда  это нужно заказчику. Читая по звёздам на небе, она, пользуясь своей интуицией и знанием человеческой природы, давала точные предсказания, а с недовольными говорила намёками. Она могла заставить умереть человека, пожелав ему от всего сердца смерти или особым образом прикоснувшись или слегка ударив его. Могла одной ночью любви привязать мужчину к себе на всю жизнь. Что-то ей дал при рождении дьявол, чему-то она научилась от предков или по их редким записям. Но вопрос спасения души её никогда не интересовал. Чтобы не потерять источник своих способностей и удачи, она приносила жертвы своему богу – дьяволу. Очередная жертва ждала своего часа. В полнолуние, когда, как считала Катерина, силы зла более сильны и чаще прислушиваются к просьбам грешников, эта жертва будет принесена, чтобы дьявол продолжал помогать. А всеми этими бреднями о боге и дьяволе, спасении души и проклятии увлекался другой её родственник, Бертран ле Муи, которого Кромвель всё же сжёг на костре после поражения восставших бунтовщиков. После этого он, правда, стал одерживать победы, насаждая свою суровую религию даже там, где католичество давно отвергли, с истинно королевским величием не обращая внимания на иезуитов и деятельность. Но это не помешало уничтожить ему жену и дочь сожжённого Бертрана. Озлобленные страхом перед внешним видом девушки, солдаты Кромвеля превратились в полоумную толпу. Сумасшедшую женщину разорвали на части, а её дочь вместе со старыми слугами заперли в лесном доме и сожгли. Бертран ле Муи интересовался родословной их рода, и даже как-то среди перемешения родственных связей умудрился выявить, к которому числу потомков он относится. Катерина слышала от Бертрана де Го, что, когда он в Англии встречался со своим родственником, тот даже показывал ему простую деревянную шкатулку, где хранился старый развалившийся на части карандаш Жильбера Орси, которого сжёг первый проклятый им Бертран де Го, и лежал выцветший, разваливающийся на части пергамент с предсказанием. Бертран говорил, что там, на бумаге, была ещё копия этого предсказания, написанная Бьянкой ле Муи, их прародственницей. Бертран ле Муи даже переписал её, чтобы, если пергамент или старая копия выцветут, предсказание всё же осталось бы. Но где эти бумаги или где  шкатулка, этого Бертран де Го не знал. Возможно, Бертран ле Муи успел спрятать её в доме сумасшедшей жены, и она сгорела вместе с дочерью.

Пока Катерина думала об этом, Бертран беспокойно оглядывался по сторонам и теребил свой тонкий ус.

– Ты беспокоишься обо мне? – подозрительно произнесла она, наконец.

– Да, беспокоюсь. Я не хочу, чтобы наши тайные знания исчезли совсем или стали бы известны глупой толпе. Мы единственные избранные дьяволом для восстановления его царства. И я не хочу терять возможность из-за того, что у тебя взыграло желание порисковать.

Ах, вот оно что! Тогда всё в порядке. Бертран де Го заботился вовсе не о ней, не о семье или спасении души. Он заботился о себе. Теперь всё встало на свои места, теперь сомнений нет. Катерина улыбнулась.

– Наши тайные знания не умрут. Всё, что я знала и знаю, всё, что я узнавала, я записала…

– Что?! – Бертран даже подпрыгнул.

– Успокойся. Мой шифр непосвящённый не поймёт. Да и расшифровав, не всё узнает. Для этого надо мыслить, как я. Простыми словами и намёками можно добиться очень многого.

– Молодец, но ты про свои свидания с Ла Вуазен была уверена, а какая-то Дениза разгадала твои хитрости. Да, кстати, как она? Что ты с ней сделала?

– Ещё ничего. Она в том самом подземелье. Я хочу принести её в жертву в полнолуние.

– Но это ещё не скоро. Следи, чтобы она не сдохла. Хозяин не любит падаль.

Катерина улыбнулась и хотела что-то ответить, но тут послышался сигнал к тушению огней. Бертран толкнул её во мрак и бросил в след:

– Уходи! И до полнолуния не высовывайся. Я тебя не оставлю. Верь только тем, кто принесёт письма, запечатанные моим любимым перстнем.

Катерина кивнула и, натяну капюшон на самый нос, быстро удалилась.

– Все женщины – глупые курицы, – зло улыбаясь, пробормотал Бертран. – Даже самые умные из них.

Глава четвёртая

Дни, оставшиеся до полнолуния, Катерина посвятила разгадке посланий колдовства, посланий, которые ей не удавалось прочесть. Карты, куры, козы, волшебные зелья – ничего не говорило ей о том, что именно её ждёт. Словно дразня, любое её колдовство только отсчитывало дни. По ночам она потихоньку пыталась наблюдать за планетами. Но едва она пыталась настроить свое устройство, которое моряки называли подзорной трубой, как на её звезду или планету, за которой она хотела посмотреть, набегали тучи. Приобрести телескоп она не догадалась раньше, поскольку не думала, что её колдовским талантам может понадобиться такая помощь. А теперь это было рискованно: подспудная массовая истерия и подозрительность скрытно овладели умами людей как в недавнее мрачное Средневековье. Только тогда никто не скрывал своих страхов. Теперь же, благодаря постепенному развитию науки открытое проявление охоты на ведьм считалось невежеством, что, однако, не говорило о том, что суеверие в людях умерло. Простые люди путали понятие лекаря и отравителя, ведьмы и колдуньи. Каждая незнакомая вещь в доме простого обывателя возбуждала не только любопытство, но и подозрения. И, хотя пора охоты на ведьм в Париже на время ушла, суеверия и мистический страх перед неведомым остались. Только теперь это называлось не суеверием, а научным страхом. Страхом перед ядами, перед молниями, опыты с которыми проводили бесстрашные до глупости молодые ученые. И, помня предостережения Бертрана, Катерина решила не рисковать и побыть дома. Запасов еды и вина было достаточно. Готовить нехитрую еду Катерина научилась со времени своих приключенческих путешествий в Англию  и обратно. Раз в день она спускала на верёвке в корзине еду в подземелье своего дома. И каждый раз она сбрасывала верёвку вниз, чтобы пленница не могла подняться. Крики перестали доноситься уже на второй день. Либо пленница смирилась, либо умерла, либо замыслила побег. Первое Катерину устраивало вполне. Второе заставляло досадливо морщиться, поскольку время уходило, а найти новую жертву было не так легко. Третье же заставляло улыбаться. Катерина сама составила раствор, сцеплявший камни и делавший их монолитной массой. И, когда приобретя это жилище, её племянник под потайной комнатой вырыл глубокий и тесный подвал с секретным входом в него, Катерина сама складывала камни в стенах и на полу и заливала их серой вонючей смесью. После чего она запретила даже дышать над этой комнатой в течение трёх дней. Бертран с сомнением следил за успехами своей тётки-любовницы, но по прошествии трёх дней он  признал, что её смесь просто невероятное чудо.

– Почему бы тебе ни продать секрет этой  смеси королю? – спросил он однажды. – Из тюрем побегов бы стало на много меньше. А дороги бы сделались ровнее.

– Если бы эту смесь применяли только для дорог, – ответила она тогда. – Я бы согласилась. Ездить по булыжной мостовой очень неудобно. Особенно, если ехать быстро. А что до тюрем… Мы и сами можем там оказаться. Так зачем давать оружие против себя? Тем более что учёные строители дорог и тюрем с презрением смотрят на опыты алхимиков. Они бы скорее осудили меня как колдунью, чем позволили применить свои знания.