Текст книги "Темные души (СИ)"

Автор книги: Карина Василий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– Ну а дети тебе чем помешали? – ухмыльнулся Бертран.

– Отродье врага не должно жить. Оно плодит других врагов.

– А проклятие нашей семьи?

– Ты веришь в эту древнюю сказку? Я предпочитаю жить настоящим и помнить прошлое. Только так можно создать будущее. Можешь ждать пришествия тринадцатого потомка. Можешь готовить его. Я же предпочитаю жить настоящим и творить будущее. Сама.

– Хорошо. Как хочешь. А что Бьянка?

– Эта дура последовала за австриячкой. Жду, не дождусь, когда им обеим отрубят головы и насадят на пики, как шлюхе Ламбаль.

– Почему ты её так ненавидишь? Бьянка из нашей семьи.

– Слезливое, ничтожное создание, которое всегда приспособится к жизни за счёт других.

– Ну, сейчас она не очень приспособилась: в Тампле или в Консъержъери не так, чтобы очень комфортно.

– И что? Сейчас она играет роль мученицы. Вот увидишь, её постная физиономия с вечным упрёком нам, ещё не раз будет встречаться на нашем пути, если австриячку казнят. Она выкрутится.

– Посмотрим. Ты же знаешь будущее,  – Бертрана явно забавляла ненависть женщины. – Катерина, ты же умеешь читать мысли. И пусть бог или дьявол не сделали тебя полноценной женщиной, но ты же не утратила умений нашей семьи.

Женщина тяжёлым взглядом посмотрела на Бертрана.

– Как сказал один наш предок одному королю – я вижу только общую картину. А детали, которые к ней ведут, изменить можно. Вот и я хочу изменить эти детали так, чтобы этим, – она кивнула на эшафот, – «правителям», – она презрительно сплюнула. – жизнь мёдом не казалась.

– Но ведь Бурбоны вернутся. Как вернулись Стюарты.

– Бурбоны не вернутся. Во Франции будет гражданская война. Которая разорвёт страну на части. Как во времена галлов. Нечем будет править.

Женщина повернулась к эшафоту. По её лицу блуждала мечтательная улыбка, смягчавшая хищное выражение её лица. Однако в глазах светился огонь безумия.

Молодой человек, надвинув шляпу на лоб, отошёл от неё и смешался с толпой.

– Ах, Катерина, Катерина. Растеряла ты основной дар нашей семьи. Какая гражданская война? Какое разделение страны? Боже, наш род тоже вырождается.

Он с любопытством осматривал окружавших людей. Солдаты в красных колпаках с трёхцветными розетками в петлицах прохаживались перед эшафотом. Торговцы и торговки шныряли между людьми, выкрикивая свой товар. Словно не казнь короля ожидалась, а открытие ярмарки.

Наконец загремели барабаны, и толпа заволновалась. В наступившей вслед за тем тишине послышался скрип колёс. Мгновенное молчание разразилось сотнями голосов. Толпа волной хлынула к эшафоту. Закутавшись плотнее в плащ, Бертран стал выбираться подальше от помоста. Люди, стоявшие стеной на его пути, обращали на него мало внимания. Их горящие взгляды не сходили с кареты, в которой привезли на казнь короля.

Отойдя к стенам домов, Бертран влез на тумбу. Тут его взгляд привлёк высокий стройный молодой человек, который возвышался на фоне толпы. Он нервно переминался с ноги на ногу и бросал быстрые взгляды по сторонам. В его руках мелькал белый платок с большим красным восьмиконечным крестом. «Гильом де Го – безумный фанатик тамплиеров», – прошептал Бертран. Рядом кто-то натужно кашлянул.

– Гильом ле Муи, тоже решил посмотреть представление? – не оборачиваясь, произнёс Бертран.

– Ты просто дьявол, Бертран, – послышался грубый простуженный голос. – Откуда ты узнал, что это я?

– Почувствовал, – Бертран с лёгкой улыбкой обернулся к смуглому мужчине с мрачным лицом. Тот надсадно кашлял, кутая лицо в старый шарф. – И всё же, что ты тут делаешь?

– Просто проходил мимо, – буркнул тот. – Вся эта крысиная возня меня не интересует. Революция, которая приведёт к власти чернь, меня не устраивает. Я солдат. Я воюю за определенную цель и за это получаю оплату. А эта свара?.. Что она может мне дать, кроме нищеты и простуженного горла? Пусть эти горлопаны поотрубают друг другу головы. Я поеду либо в Американские Штаты, либо в Германские княжества. Где мои умения оценят. Тут мне сейчас делать нечего.

– Американские Штаты? – Бертран усмехнулся. –  А почему не в снежную Россию? Там любят иностранцев.

– А может и туда. Я не решил ещё. Одно знаю точно – я уеду. И как можно быстрее.

– Ты мудрый человек. Единственный из нашей семейки, у кого есть голова на плечах.

– Что так? – Гильом повернулся и подозрительно посмотрел на Бертрана.

– А вон, гляди, – Бертран кивнул на эшафот, где с одной стороны дёргался Гильом де Го, а с другой стояла, подавшись вперёд с фанатичным блеском в глазах на оскаленном лице, Катерина. – А Бьянка вообще с королевой.

Гильом хмыкнул.

– Да уж, – и громко чихнул. – Наша дружная семья тоже терпит раскол. И куда катится мир?

Глава четвёртая

Гильом де Го стоял почти у самого края эшафота. Он видел, как подрагивающий от холода и страха король взошёл на эшафот. Он слышал, как палач Республики зачитал его прегрешения. Он слышал, как срывающимся голосом король отвергал эти обвинения. Он слышал приговор человеку, названному почему-то Людовиком Капетом*, бывшим королём. Он слышал его обращение к народу. Он слышал молитву короля перед его последними шагами по этой грешной земле. Он видел, как подгибающегося на ногах короля под руку подвели к гильотине. А потом время как будто замедлило свой бег: лезвие гильотины начало медленно скользить вниз. Ещё секунда, и голова, венчавшая полное тело, любившее поесть, медленно падала в корзину. В этот миг в груди Гильома что-то взорвалось, и он, не помня себя, взлетел на эшафот. Расталкивая оторопевших стражников и палача, он подскочил к корзине и схватил за короткие волосы только что упавшую голову. Вскинув её вверх на вытянутой руке и разбрызгивая вокруг ещё сочившуюся кровь, он крикнул, глядя в мёртвые глаза:

– Жак де Моле! Ты, наконец, отомщён!

После этих слов он швырнул голову обратно в корзину и спрыгнул с эшафота. Его никто не задержал, его никто ни о чём не спросил. Оторопевшие от неожиданности люди в толпе, поражённые его кульбитами, просто шарахались, давая ему дорогу. Через несколько минут шок прошёл, и радостный рёв наполнил площадь. Люди ревели и аплодировали. Кто-то хлопал его по спине.

Наконец Гильом де Го добрался до конца площади и затерялся в переулках. Глаза красивого молодого человека под полями шляпы с пером, неуместно смотрящейся среди простонародья в красных колпаках, неотступно следовали за ним. Когда Гильом скрылся в переулке, молодой человек последовал за ним без всякого труда и усилия, как будто площадь была пуста. Через несколько минут он нагнал Гильома и, положив руку ему на плечо, весело спросил:

– Что за бес в вас вселился, мой добрый братишка?

Гильом круто развернулся, и Бертрану предстало его сияющее лицо.

– Справедливость восторжествовала! – в экстазе вскричал Гильом де Го. – Сбылось предсказание праведного магистра!

– Но вам зачем понадобилось привлекать к себе внимание? Аристократов сейчас не очень жалуют.

– Люди должны знать правду. Они должны знать, что всякое зло наказуемо, что гнев бога неотвратим. Что его гнев падёт на потомков злодея, независимо от времени.

– А как же мы? – тихо сказал Бертран.

– А что мы? – постепенно успокаиваясь, спросил Гильом.

– И ты, и я, и все наши братья и сёстры прокляты от рождения за грех основателя нашего рода. Значит, избавление в лице тринадцатого потомка нам не грозит?

– Мы – жертвы, – спокойно сказал Гильом. – Бертран де Го жил в то время, когда шла Столетняя война. Он делал то, что должен был делать. А за это его проклял полоумный монах. И мы несём не проклятие, а искупление. Каждый своё. И тринадцатый потомок – это логичное завершение наших страданий. Он принесёт нам мир и покой нашим душам. Он будет основателем нового рода – самого совершенного и чистого со времён Христа. И я готовлю ему путь.

– О чём ты?

– Я возродил орден Христа и Храма Соломона, – гордо произнёс Гильом. – Магистры в нём – члены нашей семьи. А адепты – наиболее преданные воины, прошедшие отбор, проверку и инициацию. Но у нас не так много средств. Именно поэтому мне нужны знания и сокровища тамплиеров.

– С ума сойти! – Бертран в изумлении отступил. – Катерина мнит себя мечом карающим, ты – ангелом-хранителем, Бьянка – великая утешительница, а Гильом ле Муи хочет уехать воевать к чёрту на рога! Прямо безумие какое-то на вас нашло! Тут мир переворачивается вверх дном, а у вас фантазии в голове разыгрались. В Америке война, во Франции революция, в Германских княжествах чёрт-те что. А у вас в головах какие-то восторженные идеалы! Поеду-ка я в Англию. Пережду там вашу истерию, – Он иронично поклонился Гильому, прикоснувшись к полям шляпы.

– Трус! – крикнул ему Гильом. – Дурак и трус! – Бертран издевательски расхохотался, даже не обернувшись. – Ну и чёрт с тобой. Обойдусь без тебя.

Смуглый молодой человек с мрачным лицом наблюдал за ним в отдалении. Затем, заметив, что Бертран удаляется в другую сторону, некоторое время пытался следовать за Гильомом. Но потерял его в сутолоке опьянённых кровью короля людей.

А Гильом де Го, возбуждённый своей стычкой с Бертраном, не обращая ни на что внимания, направился к замку Тампль, где сейчас содержалась королева с детьми.

Подходя, он у мрачных стен замка столкнулся с бледной светловолосой женщиной в одежде служанки. На его лице отразилась ярость, и он схватил женщину за руку.

– Бьянка, какого чёрта ты тут делаешь?

Женщина испуганно отпрянула, убирая с лица выбившуюся прядь.

– Гильом, что тебе здесь нужно? – Женщина пыталась высвободить руку.

– Я тебе задал вопрос, – в бешенстве произнёс Гильом, удерживая руку женщины и сильно тряхнув её.

– Я прислуживаю моей госпоже, – величественно сказала женщина, оставив попытки вырваться и морщась от боли.

Гильом резко оттолкнул её, отпуская руку. Безграничное презрение отразилось в его глазах.

– Ты – член нашей семьи, – высокопарно начал он. – И ты служишь той, что уничтожила её?

– Госпожа королева против нашей семьи ничего не предпринимала, – Женщина спокойно смотрела на собеседника, сложив руки на животе. – Ни она, ни король не делали нам зла. В то время как мы... – Она помолчала. – И что дала мне наша семья? Увечное тело? Вечное осознание своей проклятости? Родственников, готовых убивать за эфемерные фантазии? Груды золота в бесчисленных замках? Что? Ну, заимею я ещё одно кольцо с рубином или даже щепку от креста Спасителя. И что дальше? Ну, узнаю я тайну вечной жизни – а зачем мне она? Ну, заимею я власть королей – к чему? Что мне с этим делать?

– А, помогая своей австрийской суке, что ты имеешь? – возмутился Гильом.

– Ничего, – улыбнулась женщина. – И это меня радует. Я делаю то, что хочу. Но при этом приношу покой в смятенные души, облегчаю страдания измученным телам. Я чувствую, что я жива. Что я нужна. Что мои действия приносят пользу. А не похоронены в каменной могиле.

– Тогда успокой свою гнусную госпожу! – вскричал Гильом де Го, швыряя в лицо женщины окровавленный платок. – Кровь великого человека, доблестного воина и благочестивого пастыря ордена Храма Соломона пала на потомков его убийц!

– Что ты хочешь сказать? – помертвев, прошептала женщина, прижимая руку к груди.

– Да где ты была, женщина? – Гильом в ярости потрясал кулаками над головой. – Людовик Капет сегодня гильотинирован французским народом за измену своей стране!

– Значит, все-таки... – женщина бессильно опустила руки. Голова её поникла, по щеке покатилась слеза.

– Уж не знаю, почему его обозвали Капетом, когда он Бурбон, – буркнул Гильом, подбирая с земли платок, который он швырнул женщине. – Теперь путь к наследию тамплиеров открыт. Я узнаю все их тайны. Я верну ордену его былую славу. Никто больше не сможет очернить этих великих людей. – Гильом перевёл взгляд на поникшую голову женщины. – Ты, собака гадины. Иди и передай ей, что возмездие свершилось, – Он насильно всунул ей в руки окровавленный платок и удалился. Женщина, утерев глаза руками, сложила платок и спрятала его в рукаве. Затем, подняв корзинку, которую она выронила, когда Гильом схватил её за руку, она пошла вдоль высокой мрачной стены к воротам. Загорелый мужчина с мрачным лицом задумчиво смотрел на неё с противоположной стороны улицы.

Глава пятая

Не поднимая головы, девушка понуро прошла через массивные ворота, через охранников, которые по привычке отпускали шуточки о её бледной коже, молча предъявила корзинку для допроса и так же, не говоря ни слова, поднялась в комнату, где содержалась королева, её дети и их тётка.

Войдя, она прислонилась к косяку. Корзинка выпала из её рук, и нехитрая снедь рассыпалась по полу. Молодая женщина, читавшая вслух книжку детям, сидевшим у её ног, подняла на неё глаза. Более старшая дама шила у окна.

– Что случилось? – прервав чтение, спросила молодая женщина. Она крепко прижала книгу к груди, как будто хотела защититься ею от невзгод.

– Ваше величество, – дрожащим голосом начала девушка от двери. Она бросилась к женщине, споткнувшись об упавшую корзинку. Подбежав, она низко склонила голову. Молодая женщина встала. Девушка упала перед ней на колени, не поднимая головы. Женщина у окна прекратила шитьё и внимательно смотрела на девушку.

– Ваше величество, – не поднимая головы, произнесла девушка. – Король, ваш муж, казнён.

Женщина у окна охнула и прижала руку к груди. Молодая женщина медленно села. Лицо её побледнело, книга выпала из её рук.

– Король умер, – прошептала девушка, глядя на мальчика, вцепившегося в руку молодой женщины. – Да здравствует король. Король Людовик Семнадцатый.

– Не говори глупостей, – резко сказала молодая женщина, бросив встревоженный взгляд на дверь. – При чём тут новый король, когда мы не знаем, что нас ждёт завтра?

Гнетущее молчание повило в комнате.

– Что творится в городе? – срывающимся голосом спросила женщина с шитьём.

– Всеобщее ликование, – с грустью ответила девушка.

– Скоты, – сквозь зубы сказала женщина, с яростью вонзая иглу в шитьё. – Грязные тупые скоты.

– Тише, – сказала молодая женщина, судорожно прижав к себе голову мальчика.

– Что – тише? Почему – тише? – гневно спросила женщина, поднимаясь и отбрасывая недоконченную сорочку. – Это отребье без совести и разума и так отобрало у нас всё, что можно! Осталась только наша жизнь. Ну так я не боюсь умирать. Жаль, что нельзя с собой забрать хоть кого из них.

– Мадам,  – с достоинством произнесла молодая женщина. – Умирать я тоже не боюсь. Королевский сан не даёт бессмертия. Однако, мадам… – Она указала глазами на детей.

– Матушка, – серьёзно спросила старшая девочка. – Разве наш отец не король?

– Король, – Молодая женщина положила руку девочке на голову.

– Тогда кто его казнил? – Девочка высвободилась из-под руки матери. – Почему?

– Видишь ли, милая, – Женщина задумчиво посмотрела в окно. – Когда подданные недовольны своим королём, они устраивают восстания. А когда они думают, что могут управлять лучше, они убивают короля.

– Как в Англии?

– Не совсем. В Англии королём был недоволен его парламент, его советники. Которые убедили остальных, что король плох. Но подданные в Англии одумались и вернули короля – его сына, на престол. А у нас… – Женщина замолчала.

– Что – у нас? – серьёзно спросила девочка.

– А у нас нет недовольного парламента, на который можно возложить вину за беспорядки. У нас все недовольны не королём, а всеми нами. Всеми, кто, по их мнению, живёт лучше них.

– А кто это – они? – спросил мальчик, ёрзая на подушке у ног молодой женщины.

– Они? Это твой дядюшка Филипп, который хочет править вместо твоего отца. Почему и проголосовал за его смертную казнь, предатель. Всё надеется, всё жаждет… Чтобы понравиться этим дикарям, он даже публично отказался от родового титула. Однако, ему это вряд ли поможет. И без него есть желающие занять место твоего отца. Они – это те рыбные торговки, которые не так давно ворвались к нам в Версаль и принудили нас возвратиться в Париж. Они – это кто-то вроде «папаши Дюшена» – горлопана и лентяя Эбера, создавшего свою мерзкую газетёнку, которые хотят хорошо жить, но ничего для этого не делать. Править, но не нести за это ответственность. Словом, все вокруг, Луи. Все.

Мальчик опустил голову.

– И ничего нельзя сделать? – требовательно спросила девочка.

– Остаётся это пережить, – Молодая женщина сложила руки на коленях. – Ваш отец сегодня умер. Пойдёмте, помолимся за его душу.

Она, взяв за руки мальчика и девочку, вышла в маленькую комнату, служившую молельней. Девушка поднялась с колен и подошла к женщине, стоявшей у окна.

– Что же это происходит, Бьянка? – спросила женщина, теребя своё шитьё.

– Не знаю, мадам. Не знаю.

– Но ты можешь что-то сделать? У тебя в городе есть друзья?

– Нет, мадам. Те, к кому я могла бы обратиться, либо уехали, либо казнены. А остальные слишком боятся даже того, чтобы признавать знакомство со мной. Боюсь, нам остаётся только ждать.

– Чего ждать? – в отчаянии воскликнула женщина.

– Конца, – мрачно произнесла девушка. – Или чуда.

– Бьянка, что ты говоришь? – потрясённо спросила женщина, глядя на девушку.

– На всё воля божья, мадам. Всё в его власти.

Женщины перекрестились.

Глава шестая

Некоторое время спустя, более или менее жилые апартаменты королевы в Тампле были заменены на две сырые комнаты в тюрьме Консъержъери. Детей королеве с собой взять не разрешили. Её сын был направлен на «перевоспитание», чтобы он позабыл свои «аристократические замашки» и стал обычным гражданином. «Воспитание» заключалось в каждодневных избиениях, скверной еде, обносках в роли одежды и постоянном принятии вина в больших количествах. Так же сыну короля полагалось быть услужливым своему воспитателю и его жене, развлекать его во время работы и работать самому. Уроки чистописания и чтения, танцев и фехтования были в первый же день выбиты из головы мальчика сильной оплеухой. Опустившийся пьяница, у которого «перевоспитывался» наследник престола, использовал мальчика как своего раба, шута и возможность выразить своё разочарование жизнью и судьбой. Не прошло и полугода, как ребёнок утратил те немногие знания, которые имел и, чтобы избежать побоев, подтвердил самые фантастические обвинения против своей матери и тёти. Родная сестра, которой повезло немногим больше, с презрением отказалась от всякого родства с ним. Если с королевой вопрос был решён: её обязательно осудят и непременно казнят, то, что делать с её сыном никто из новоявленных правителей не знал. Казнь брата короля – Филиппа Орлеанского, которого не спасла даже его новая фамилия Эгалите, не оставила взрослых претендентов на престол, если бы кто-нибудь решился на реставрацию королевской власти. Салический закон запрещал женщинам во Франции наследовать и передавать по наследству трон. Таким образом, мадемуазель Мария не интересовала уже никого. Что касается её брата… Для всех было бы удобнее, чтобы он умер. Заграничная родня имела бы тогда лишнее основание для интервенции во Францию, чтобы «восстановить порядок в стране», охваченной безумием террора и анархии. А революционные правители уничтожали, таким образом, законного наследника – единственного соперника их, как ни крути, самоназванной власти, по сути, не имеющей законных прав. И какими бы громкими словами о всеобщем благе, свободе и равенстве не прикрывались новоявленные правители, им требовалась хотя бы видимость, легитимность, законности собственного правления. Что при живом наследнике, пусть и малолетнем, было затруднительно. Все ждали развязки. И она должна была случиться так или иначе. Однако сначала должен был быть осуществлён фарс под названием «суд над вдовой Капет».

В день празднования падения Бастилии в мрачную комнату, где содержалась королева, вошла женщина. Блузка на её груди была распахнута. И, что удивительно, сторожа у двери, да и другие мужчины, сопровождавшие её, не то, чтобы ухватить за грудь или похлопать по заду, а и даже посмотреть не так и отпустить сальную шуточку не пытались. Женщина вошла, воинственно выпятив подбородок, уперев правую руку в бок, и презрительно оглядела присутствовавших в комнате дам.

– Катерина! – воскликнула светловолосая девушка, кинувшись к ней. – Ты пришла нас спасти?

– Спасти? – загрохотала вошедшая. Затем, запрокинув голову, она засмеялась грубым злым смехом. – С какой стати, Бьянка, я буду спасать королевское отродье или, хотя бы, тебя?

– Но… – Девушка в недоумении попятилась. – Ты же тоже аристократка. У тебя не может быть ничего общего с этим сбродом, – Она кивнула за спину женщине. – Твой род и ты клялись служить королю…

– Семья? Ты вспомнила про семью? А когда зимой с тобой Гильом говорил о семье – что ты ему ответила? Жареным запахло, лицемерная дрянь? За такие слова, святоша, – прошипела женщина, подавшись к девушке, – я попрошу разрешения парижского палача лично тебя казнить. Безо всяких там гильотин – что за глупость? Ты ведь больше всего боишься, что между твоих девственных ножек появится то, чему там не место? Я не буду отдавать тебя солдатам – они уже натешились с богачками и аристократками всех мастей прежде, чем отрубили им их разрисованные головёнки. Нет, я сама, лично засуну тебе между ног кулак. И, если ему там не понравится, ухвачу, какие там есть, внутренности и выдерну наружу. Ты ещё будешь меня умолять о смерти. Это надо такое сказать – я аристократка! Я клялась служить королю! – Женщина с силой ударила кулаком одной руки в ладонь другой. – Наш род, – шипела она в лицо девушки. – Ты вспомнила про наш род. А ты помнишь, как короли платили нашему роду за верность, за службу? Ты помнишь, сколько прадедушек и прабабушек, тётей и дядей сожгли, растерзали, зарубили? Я никому не клялась в верности. Тем более королям. Если бы ты знала, как долго я ждала момента, чтобы отомстить! – Женщина мечтательно прикрыла глаза, пройдясь по комнате. – Это я послала сообщение Варенну, чтобы он перестал ждать вас у креста. Это я указала дорогу тому, кто шёл за вами до границы. Это я указала дом, где вы прятались у границы.

Женщина остановилась и развернулась к девушке.

– Казнь Капета видели? Нет? А зря. Уморительное было зрелище. Кстати, – Женщина кивнула худощавой бледной даме, которая сидела, держа за руку женщину постарше с сединой в волосах. – Мадам Дефицит, скоро и ваш черёд придёт, – Она снова зло засмеялась и сказала через зубы: – До нового года ты не доживёшь.

Девушка покачнулась. Женщина грубо толкнула её и она упала на руки двух подоспевших дам.

– А хочешь, мадам, я тебе ещё кое-что скажу? – Она подошла ближе к бледной женщине. – Детки твои до конца столетия не доживут. Сдохнут в той тюрьме, где твой муженёк любил своих честных слуг гнобить. Сдохнут как собаки! – Женщина кричала, размахивая руками. – В своём дерьме! Во вшах и блохах! И крысы будут глодать их пальцы!

– Катерина де Го, – белыми губами прошептала дама.

– Нет, капетова сука. Я – Катерина Готье, мадам Баррикада!

Она в неистовстве вскинула кулак вверх. Мужчины у дверей одобрительно заворчали. Бледная дама повернулась к девушке.

– Мадемуазель ле Муи, это, вроде бы, ваша родственница?

– Кузина, – прошептала девушка.

– Заткнись! – Рассвирепевшая женщина подскочила к ней и залепила оплеуху. Бледная дама охнула. Женщина повернулась к ней.

– Помнишь, Антуанетта, как в Тюильри я ползала перед тобой на коленях, чтобы ты уговорила Капета помиловать моего кузена Бертрана ле Муи. Её брата! – Женщина с криком ткнула в Бьянку пальцем. – Но твоему муженьку и тебе не было дела до несчастного, доведённого до сумасшествия завистниками, которые украли его открытие, а его обвинили в мошенничестве! Как ты тогда повёртывалась ко мне спиной! Как презрительно кривила губы на мои пророчества! Помнишь, что ты тогда сказала? «Парижане любят своего короля. Французы его боготворят. И никто не посмеет его даже словом оскорбить». Мои слова сбылись – тиран сдох. А скоро подохнете вы все. И ваши семьи вслед за вами!

Женщина смачно плюнула на корсаж бледной дамы и, гордо подняв голову, вышла.

– Чудовище, – прошептала королева.

– Да, чуть не забыла, – Катерина просунула голову в дверь. – За нашим завлекательным разговором я забыла, зачем шла. – Она от удовольствия прикрыла глаза. Затем открыла и с непроницаемым лицом официально сказала: – Через несколько дней вдове Капет будут принесены материалы суда для ознакомления. На подготовку к защите даётся неделя. После чего вдова Капет будет препровождена в суд, где будет слушаться её дело. Встречи с детьми ей запрещены, чтобы не влиять на их нынешнее революционное воспитание. Так же ограничивается число людей, имеющих возможность находиться при ней. Таким образом, Бьянка, ты можешь быть свободна. В твоих услугах здесь больше не нуждаются, – злорадно произнесла Катерина, глядя на побледневшую девушку. Бьянка посмотрела на бледную женщину.

– Ваше величество… – начала она.

– Здесь нет величеств! – вскричала Катерина, подскочив к Бьянке. Та отшатнулась от неё. – И не смотри на свою госпожу, собачья подстилка! Не она тут решает!

– Я никуда не уйду, – твёрдо сказала Бьянка.

– Не пойдёшь? – Катерина зло сузила глаза. – Значит, ты нарушаешь приказ Конвента?

– Я остаюсь с моей госпожой, – Бьянка пододвинулась к бледной женщине.

Катерина оскалила зубы.

– Я так и знала.

Она вышла в коридор и зычно крикнула:

– Измена! Шлюха королевы нарушает приказ народа! Взять её!

Тут же коридор и небольшая комната наполнились топотом ног, криками, бранью, вонью немытых тел, грязными башмаками и терпкой смесью запахов вина и табака. Повинуясь указанию Катерины, несколько пар рук схватили и потащили светловолосую девушку из комнаты, попутно разрывая на ней одежду и трепля волосы.

Вскоре крики Бьянки, заглушаемые шумом возбуждённой толпы, затихли где-то вдали. Катерина проводила процессию взглядом. Затем, поправив блузу, чтобы висящие груди были лучше видны, она обернулась к королеве:

– А тебе, любительница женщин и маленьких мальчиков, я могу уже сейчас сказать: ты будешь признана виновной, и тебе отрубят твою размалёванную голову. Ты по-прежнему не веришь в мои предсказания?

Она подождала ответа. Затем с торжествующим блеском в глазах развернулась и вышла. Двое мужчин с глумливым выражением лица заняли её место и закрыли за ней дверь.

– Чудовище, – прошептала королева. – Это чудовищно.

Глава седьмая

Бьянка не видела, куда её под руки буквально несла толпа мужчин. Вокруг были одни спины и руки, которые рвали на ней одежду и трогали её во всех местах.

Оказавшись на улице, её без церемоний швырнули в обшарпанную карету, сплошь задрапированную чёрной тканью. Когда она попыталась встать и выпрыгнуть, в проёме двери появилась разбойничья рожа и, ухмыляясь, произнесла, проглатывая буквы и звуки:

– Ты можешь кричать. Тебя не услышат.

Бьянка вгляделась в широкое лицо и лица, стоявших за ним мужчин. Ни у одного не было даже искры мысли во взгляде. Только похоть на лице, сальные глаза и пугающее возбуждение вокруг. Волосатая лапа протянулась к Бьянке и дёрнула её за корсаж. Бьянка вскрикнула и оттолкнула её. Но другая рука тут же ухватила её за вывалившуюся грудь. Бьянка закричала. Резкий голос снаружи заставил исчезнуть с недовольным ворчанием обладателя шустрых рук. В карету легко запрыгнул мужчина и захлопнул дверь. Стало совсем темно. Мужчина стукнул в стенку кареты, и та тронулась с места.

– Ты знаешь, кто я? – спросил молодой голос. В темноте блестели только его зубы и лукавые глаза.

– Бертран де Го! – воскликнула Бьянка и ухватилась за лохмотья своего платья, чтобы прикрыть обнажённую грудь. – Что вам от меня нужно? Куда вы меня везёте?

– Как много вопросов сразу, – рассмеялся молодой человек. – А тебе стоило  бы поблагодарить меня за спасение от гильотины.

– Премного благодарна, дорогой кузен, – язвительно произнесла Бьянка. – Но всё же, куда вы меня везёте?

– Я везу тебя, любезная кузина, совершить маленький ритуальчик, что издавна практиковался в нашей семье. И я, и твои другие кузены через тебя продолжат наш род.

Бьянка отшатнулась в дальний угол кареты.

– Ты сошёл с ума! Я не приму участия в кровосмешении! Да ещё для продолжения сатанинского рода!

– Примешь, примешь, – спокойно сказал Бертран, улыбаясь. – У тебя нет выхода. Ты в моей власти.

Бьянка рванулась к ближайшей двери и попыталась открыть её. Но дверь не поддавалась. Более того, карету раскачивало из стороны в сторону как лодку в шторм. Значит, ехали они очень быстро.

– И что ты хотела? – иронично спросил Бертран, удобно устраиваясь на своём сидении. Он сложил руки на груди и положил ногу на ногу. Несмотря на быструю езду, он едва покачивался на месте. – Хотела переломать себе кости или расшибиться насмерть? – Его зубы снова сверкнули в темноте.

– Лучше смерть, чем это! – Бьянка бросилась на него с кулаками. Однако, неуловимым движением, не сходя с места, Бертран оттолкнул её так, что она полетела в свой угол, больно ударившись спиной о стенку кареты.

– Ещё раз рыпнешься – я тебя свяжу, – спокойно сказал Бертран, не меняя позы. – Ты будешь делать всё, что я скажу.

– Но я не могу! – простонала Бьянка, заламывая руки. – Почему, раз тебе нужна родственница, ты не возьмёшь Катерину?

– Думаешь, мне очень по нраву такая бледная вошь, как ты? Когда есть страстная, неистовая, красивая, умная женщина, как она? Всё дело в том, что у Катерины нет дырки в нужном месте. А через ненужную дети не появятся, – и он гадко захихикал.

– То есть как? – Бьянка от удивления даже опустила руки. Лохмотья тут же разъехались, обнажая маленькую белую девичью грудь.

– А вот так, – Бертран поменял ногу. – У неё нет дырки, но нет и члена. У неё нет пола. Вообще. Это её проклятие. Как твоё…

– Ты же знаешь, – поспешно прервала его Бьянка, снова схватившись за лохмотья на груди. – У меня по много месяцев могут быть кровотечения. Простая ранка на руке заживает неделями. Иначе, я давно бы уже рассталась с девственностью. – Краска стыда залила её лицо и шею. Однако в темноте это было незаметно. Она опустила глаза. Слёзы побежали из её глаз.

– Знаю, знаю, – спокойно протянул Бертран. – Но я знаю очень хорошее лекарство от этой напасти.

– Какое? – недоверчиво спросила Бьянка, поднимая голову.

– Хороший мужской член, – Бертран захохотал. – Принимать внутрь раз в два дня, хотя можно и чаще.

Бьянка возмущённо вскочила. Но дёрнувшаяся карета бросила её обратно на подушки. Бьянка бессильно заломила руки, слёзы побежали по её щекам. Она закусила кулачок одной руки, а другой вцепилась в сидение кареты.

Глава восьмая

После довольно продолжительного молчания, когда карету мотало из стороны в сторону на дороге и подбрасывало на ухабах, Бьянка спросила охрипнувшим голосом:

– Куда же ты меня везёшь?

Бертран ответил, как будто разговор не прерывался: