Текст книги "Ужас глубин"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

– Все умеют говорить на тиранском?

Бай ответил, стараясь произносить слова как можно лучше:

– Да, сэр, умеем.

– Очень хорошо. Сюда, господа. И первое: я сержант.Сержанта не называют «сэр». Сержанта называют сержантом.

Бай решил: сейчас или никогда. Он подошел к сержанту и, вытянув шею, взглянул ему прямо в глаза.

– Сержант, – начал он, – я пытался раньше записаться в солдаты. Но мне сказали, что я слишком маленького роста.

– Так это было раньше,сынок, – ответил сержант, разворачивая его в сторону двери. – Сейчас ты самого что ни на есть подходящего роста.

Харуа его убьет. Но Бай решил, что она успокоится, получив первый конверт с пачкой денег.

В конце концов, это же не навсегда.

ГЛАВА 6

Он хочет стать инженером? Каким-то жалким механиком? Какое счастье, что мой бедный отец не дожил до этого дня. И это с его образованием, с его воспитанием, полученным благодаря нам, – он ведь как-никак Бэрд. Да и Литтон, кстати. У него есть долг. А сейчас хоть раз в жизни поступи как мужчина, пойди и скажи ему, что-либо он идет в армию, либо ты лишаешь его наследства.

Элинор Литтон Бэрд, жена судьи Джоселина Бэрда, в разговоре с мужем относительно желания сына изучать инженерное дело

Патрульное судно «Амираль Енка», наши дни, через пятнадцать лет после Прорыва

Мюллер высунул голову из рубки:

– Дом, старик на проводе. Поговори с ним, ладно?

Дом стоял, облокотясь на фальшборт и не сводя взгляда с траулеров, следовавших цепочкой за патрульным катером, словно выводок утят. Если в воде что-то и плавает, «Амираль Енка» должен напороться на это первым. В этом была своеобразная логика.

– Ладно. Как он, бесится?

– Трудно сказать. Он всегда говорит так, словно разъярен до предела.

Бэрд был на баке – он сидел на корточках около кучки обломков, разложенных на куске брезента. Вид у него был такой, как будто он собирал пазл. Сэм, дежурившая у пулемета, время от времени бросала на него взгляды через плечо. Дом вошел в рубку и взял у Мюллера микрофон. Яник-потрошитель по-прежнему стоял у руля, молча, с равнодушным видом.

– Это Сантьяго, сэр.

– Мы можем уверенно заявить, что это не нападение бродяг? – спросил Хоффман. – Люди, конечно, верят в то, во что хотят верить, но, если я взгляну им в глаза и скажу, что это не бродяги, возможно, их это немного успокоит.

– Что у вас там, беспорядки?

– Да. Когда вы возвращаетесь на базу?

– Примерно через полчаса. Извините, сэр, мы можем только строить догадки. Бэрд говорит, что бродяги не в состоянии совершить подобное нападение, даже с трофейным оружием. Сэм… ну, в минах она разбирается, и она говорит, что это должна была быть чертовски здоровенная мина. Мина, конечно, сомнительное объяснение, но остальное еще менее вероятно.

Хоффман помолчал несколько мгновений.

– Меня это не убеждает. И я на сто процентов уверен в том, что остальных тоже не убедит.

– Сэр, надеюсь, что это все-таки бродяги, – сказал Дом. – Потому что, если это не бродяги, тогда мы совершенно не знаем, что это и как с ним бороться.

– Придется приказать этим людям ловить рыбу на строго отведенных участках. – Хоффман, конечно, слышал последнюю фразу Дома. Он просто не хотел обсуждать этот вопрос на открытой частоте. – Успокойте их там. Возвращайтесь поскорее и готовьтесь применить свои дипломатические способности.

Яник пошевелился:

– То же самое произошло с нашим фрегатом. Столкновение, торпеда или мель – неизвестно. Плавать по морю стало вдруг опасно, а?

Мюллер покатал окурок сигары между большим и указательным пальцами. Казалось, она была нужна ему не для курения, а в качестве талисмана.

– Всегда можно оснастить пару катеров тралом и пошарить на дне, – произнес он. – Но сначала действительно хотелось бы узнать, с чем мы имеем дело.

Бэрд поднялся, оставил свой смертельный пазл и, раскачиваясь из стороны в сторону, вошел в рубку.

– Я нашел зуб, – сообщил он. – Человеческий коренной зуб.

Дом ждал, что он отпустит какую-нибудь остроту насчет того, чтобы положить его под подушку. Но Бэрд молчал. Он казался серьезно озадаченным,а в этом редком состоянии он болтал меньше всего. Как будто он не мог поверить, что оказался в тупике.

Дом подумал: «А каково сейчас семьям погибших? В Пелруане уже знают о катастрофе, люди потрясены, женщины и дети рыдают, отказываются верить в то, что мужья и отцы больше не вернутся». Он попытался представить себя на их месте, но оказалось, что воспоминания его потускнели, и он сам не знал – хорошо это или плохо.

– По-моему, между двумя происшествиями нет сходства. После гибели «Улова» мы нашли большие куски корпуса и прочие обломки, – заметил он.

– А это где-то осталось или выбросили?

Мюллер кивнул:

– Все в прицепе в одном из лодочных сараев.

– Хорошо, я хочу взглянуть на это еще раз. Ответ где-то рядом.

Каким бы ни был этот ответ, дела явно шли из рук вон плохо. Дом понял это еще до того, как «Амираль Енка» миновал буй у входа в гавань. Взглянув на пристань в бинокль, он увидел толпу гражданских, осаждавших Майклсона, и по меньшей мере два отряда солдат, которые образовали нечто вроде кордона. Он ожидал увидеть Маркуса, но Маркуса не было. Когда катер, приближаясь к гавани для мелких судов, замедлил ход, Дом заметил в растущей толпе Коула. Коул – добродушный, смешливый, но очень, очень крупный – прекрасно умел утихомиривать людей одним своим присутствием.

– Вот черт, надеюсь, они не думают, что мы везем тела, – сказал Дом.

Бэрд пожал плечами:

– Увы, они превратились в суп.

– А тебе никогда не хотелось поработать в службе психологической поддержки?

– Ага, у меня был выбор – или это, или дипломатическая карьера. – Бэрд окинул Дома настороженным взглядом. – Пора бы тебе перестать ставить себя на место всех несчастных подряд. Думай исключительно о рядовом Сантьяго. У тебя хватает своих проблем.

«Допустим, Бэрд так пытается мне посочувствовать. Подумать только! У него ничего не получается, но он хотя бы пробует».

«Амираль Енка» подошел к пристани, и гораснийские матросы спрыгнули на берег, чтобы пришвартовать судно; толпа держалась за барьером из солдат. Майклсон стоял у швартовой тумбы, скрестив руки на груди, и смотрел на катер. Он ждет доклада Мюллера, понял Дом. Он не собирается разговаривать с солдатами.

– Ну что, дела идут как по маслу, – сказал Майклсон, наблюдая за тем, как экипаж опускает трап. – Но мы хотя бы не лишились очередного фрегата.

– Чтоб мне провалиться, если я хоть что-нибудь понимаю, сэр. – Мюллер кивнул в сторону Бэрда. – Но может быть, он сумеет в этом разобраться.

Бэрд уже спускался по трапу – так хотелось ему поскорее заняться поисками разгадки. На миг Дом ощутил укол зависти: этот человек существовал сам по себе, ни в ком не нуждался, его ничто не трогало и он получал удовольствие от починки сломанных механизмов. Он был идеальным жителем убогого послевоенного мира. Дому вдруг пришло в голову, что Бэрду не снятся кошмары. Страшные сны видели почти все ребята, некоторые – каждую ночь, некоторые – реже, в переполненной казарме этого было не скрыть, но Бэрд всегда спал спокойно и крепко.

– Разрешите мне взглянуть на обломки «Улова», – обратился он к Майклсону. – А то вдруг мы напрасно возводим вину на наших добрых соседей-бродяг.

Майклсон посмотрел ему вслед:

– Неужели он думает, что это Саранча?

Дом пожал плечами:

– Не хочется говорить об этом вслух. Но вы же помните, что у червей были баржи. И еще это существо, левиафан. Которое мы нашли в подземной реке.

Сэм догнала Дома:

– На барже невозможно пересечь океан. И если я правильно помню твои рассказы, мы бы их заметили.

– Вы абсолютно правы, рядовой Бирн. – Майклсон был дамским угодником. Даже Сэм не возмущалась, когда он пялился на нее. – Но исключать нельзя ничего. А сейчас прошу прошения, мне нужно пойти и выяснить, насколько сильно разочарован наш Председатель в Военно-морском флоте.

Льюис Гавриэль протиснулся сквозь кордон солдат и схватил Дома за руку. Бедняга был мэром Пелруана, чиновником КОГ, просидевшим здесь взаперти четырнадцать лет с момента применения «Молота», и он никогда не видел червя. А сейчас у него на глазах тихий, мирный остров громили, бомбили, колонизировали, – словом, представители рода человеческого всячески отравляли существование местным жителям. Мрачная ирония.

– Дом, вы хоть что-нибудь можете мне сказать? – Он был неплохим парнем. Дому хотелось ему помочь. – Десятки погибших для вас, конечно, сущая мелочь, но у нас городок небольшой. Нас всего несколько тысяч. Мы все хорошо знали этих рыбаков. Люди в ярости.

Дом не знал, стоит ли давать Льюису предмет для вымещения злобы, даже если бы он и знал, кто виновен в гибели судов. Он и сам не прочь был отомстить. Но это вызвало бы только новую волну насилия.

– Я видел это, – произнес он. – И до сих пор не могу понять, что произошло. Мне очень жаль.

Судьба вмешалась и спасла его, – по крайней мере, он так решил. В наушнике послышался голос Маркуса:

– Дом, Сэм, идите за мной. Встречаемся у главных ворот, придется заняться общением с местными жителями.

Сэм, пробегая мимо, хлопнула Дома по плечу:

– Пошли, Дом, там дела плохи.

Он беспомощно посмотрел на Гавриэля и пожал плечами:

– Надо идти. – Развернувшись, он заметил в дальнем конце пристани Маркуса. Он их видел – это и объясняло его своевременное вмешательство. – Если я что-нибудь узнаю, обязательно вам сообщу. Клянусь.

Толпа и ее настроения – странная штука. Толпа нервировала Дома. Поодиночке люди – достаточно разумные существа, их можно уговорить успокоиться и разойтись по домам. Но в массе они забывают о том, что наделены даром речи, превращаясь в тупое, злобное и упрямое животное. К тому моменту когда Дом догнал Маркуса и Сэм, количество топтавшихся у ворот гражданских заметно выросло, и от них определенно исходила агрессия.

Дому приходилось участвовать в подавлении голодных бунтов в Хасинто. Ему были знакомы эти флюиды толпы. И он не хотел бы столкнуться с ней снова. Странно, но почти все собравшиеся были из Хасинто, старогоХасинто, так что оставалось только гадать, почему гибель местной рыболовной лодки так взвинтила их.

– Островитяне сегодня в бешенстве, – заметил Маркус. – И из-за Треску бродяги тоже не исполнены к нам особенной любви.

– А что случилось?

– Он пристрелил пленного.

– Насмерть?

– Он по-другому не умеет.

Намечалась драка. Две группы, разозленные друг на друга, были заключены в тесном пространстве; у Дома что-то сжалось внутри. Черви всегда были снаружи, за стенами. Раньше всегда существовала граница между домом и полем боя.

Подбежав к воротам, Дом увидел, что ситуация начинает выходить из-под контроля. Даже поверх моря обнаженных голов и шлемов Дом видел длинную вереницу грузовиков, побитых фургонов и машин фермеров, протянувшуюся вдоль подъездной дороги. У входа на базу, за железными ворогами, Хоффман и Прескотт говорили с гражданскими. Эти люди были из Пелруана. Дом узнал кое-кого.

– Черт! – пробормотал Маркус.

Дом автоматически поспешил к своему старому командиру. Это превратилось у него в рефлекс.

– Ты о чем – о пробке или о взбесившейся толпе?

– И о том, и о другом. – Он проверил «Лансер». – Дом, ты уверен, что эту лодку не взорвали бродяги?

– Абсолютно уверен. Как бы они сумели это сделать? Даже нам не удалось бы раскрошить корабль на такие мелкие кусочки.

– Я на всякий случай спрашиваю.

Они были уже в нескольких метрах от ворот. Хоффман не обучался хорошим манерам, но его речь лучше воспринималась местными, чем изящные обороты Прескотта. По крайней мере, создавалось впечатление, будто полковник верит в то, что говорит. Как оно и было на самом деле.

– Мы не разрешим вам войти, – обращался он к какому-то фермеру из негодующей толпы. – И не допустим, чтобы вы заблокировали въезд на базу. Черт возьми, я бы сам перестрелял этих ублюдков, но у нас так дела не делаются. Ждите наш бронетранспортер, затем разворачивайтесь и следуйте за ним домой. Слышите меня? Возвращайтесь домой.

Прескотт открыл было рот, чтобы заговорить, но толпа заревела, заглушив его голос.

– Мы вас сюда не звали! – орал кто-то. – И подонков, которых вы к себе пустили, – тоже не звали!

Другие присоединились:

– Нам плевать, кто вы такие. Вы нам все изгадили за несколько месяцев. За несколько месяцев!

Жители Вектеса никогда не видели червей, и это несколько искажало их восприятие действительности. Дом молился о том, чтобы никто не вздумал взяться за оружие. Люди с обеих сторон ворот нажимали все сильнее, и было ясно: если ничего не предпринять, кто-нибудь пострадает. Сэм пробиралась к месту, откуда удобнее было стрелять. Дом не знал, стоит ее останавливать или нет.

– Не начинайте эту чушь снова! – рявкнул Хоффман. – Весь мир превратился в помойку, и там гораздо хуже, чем здесь. Отправляйтесь домой. Я знаю, что вы в ярости. Я сам в ярости. Но дайте намс этим разобраться!

Маркус вздохнул и принялся протискиваться мимо солдат; вскоре он оказался рядом с Хоффманом. Дом заметил, как они обменялись взглядами. Он подумал было, что Маркус решил заслонить Прескотта своим телом или что-то вроде этого, но Маркус, подтянувшись, взобрался на тумбу, и голова его теперь возвышалась над человеческим морем. Он поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание.

– Эй! – воскликнул он. – Послушайте. Вы меня знаете. Я говорю вам, что эту лодку потопили не бродяги. Мы не знаем, кто это был. Но этого достаточно, чтобы вам прямо сейчасотправиться домой и закрыться изнутри.

Последовала тишина, продолжавшаяся секунд пять, но сейчас показавшаяся вечностью; ее нарушал лишь доносившийся из машин лай. Значит, они взяли с собой собак. Дом заметил, как Прескотт сделал движение, словно собирался броситься вперед и заполнить паузу своей пустой болтовней. Маркус молча окинул его взглядом, тем, который любогозаставлял заткнуться, и Прескотт передумал.

Никто не пошевелился. Внезапно один из стоявших на дороге людей заговорил:

– Ты ведь не врешь нам, Феникс?

Маркус умел заставить толпу слушать себя. Он слегка понизил голос, чтобы фермерам пришлось напрячь слух.

– Нет, – ответил он. – Вы должны знать правду. Скорее всего, у нас появились новые проблемы, посерьезнее кучки подонков. Отправляйтесь по домам и дайте нам делать нашу работу.

Еще несколько секунд все молчали, затем поднялся шум, люди начали переговариваться между собой и в конце концов успокоились. Криков больше не было. Дом услышал, как где-то в хвосте колонны завели двигатель.

– Ждите конвойный БТР! – крикнул Хоффман. – Мне не нужны больше жертвы, слышите?

Местные начали расходиться. Прескотт поймал Маркуса за руку, и Дом уже решил было, что тот сейчас собьет Председателя с ног. Прескотт, уверенный в себе до невероятия, не собирался отступать.

– Вы что, с ума сошли? – возмущенно воскликнул он. – Из-за вас могла начаться паника. Зачем вы рассказываете им о неизвестной опасности?

Маркус бесстрастно взглянул на него, и Прескотт выпустил его руку.

– Я взвесил риск, господин Председатель, и счел, что это лучше, чем бунт.

Дом и Сэм подобрались поближе, готовые вмешаться, но Прескотт ничего не сказал и пошел прочь. Хоффман с разъяренным видом преградил Маркусу дорогу:

– Думаете, я не в состоянии с ними справиться, Феникс?

– Не надо разгребать дерьмо за Прескоттом, – негромко произнес Маркус. – В следующий раз они не станут вас слушать. Пусть общаются с Председателем. Служить объектом народного недовольства – это его работа.

Хоффман разжал стиснутые челюсти. Дом достаточно хорошо знал старика и понял, что эти слова застали его врасплох.

– Ну ладно, продолжайте спасать мою шкуру, – наконец выговорил он. – После третьего раза можете забирать ее себе в качестве трофея.

– Хорошая работа, – сказала Сэм, когда Хоффман ушел. – Он это уважает.

– Рад за него. – Внезапно внимание Маркуса привлекло нечто другое. – Вот черт! Что у нас сегодня, чемпионат?

Вокруг по-прежнему слонялось много людей, среди них – женщины и дети из числа бродяг, принявших условия Председателя и оставшихся на базе. Толпа этих людей загородила дорогу группе гораснийских солдат. Дом понятия не имел, что у них за форма – возможно, это была милиция, – но для бродяг это, видимо, не имело значения. Они были на взводе, и Диззи Уоллин, стоявший между противниками, размахивал руками, пытаясь их успокоить.

– Вы убийцы, сволочи! – орала на гораснийцев какая-то женщина. – Почему вы не уберетесь отсюда к чертовой матери, у вас же есть своя страна!

– Дамы, давайте не будем забывать, что среди нас дети, – сказал Диззи. – А вы, парни, хотите, чтобы все видели, как вы деретесь с девчонками? Успокойтесь, просто успокойтесь.

– Заткни пасть, garayaz! – рявкнул горасниец. Это слово было одним из немногих, которые запомнил Дом, и означало оно «куча дерьма». – Ты такой же, как они.

Диззи отступил:

– Нехорошо так говорить.

– Пошли быстрее, – сказал Маркус.

Дом, Сэм и Маркус бросились бежать, но ситуация вышла из-под контроля за считаные секунды. Одна из женщин показала гораснийцу непристойный жест. Тот рванулся к ней и едва не задел при этом девочку лет десяти. Диззи подскочил, чтобы заслонить девочку, и кучка людей из Хасинто ринулась в гущу толпы, выкрикивая оскорбления по адресу Диззи; началась драка, и все это за те пять секунд, которые потребовались Маркусу на то, чтобы врезаться в толпу и раскидать дерущихся в стороны. Сэм, оттаскивая женщину-бродягу от гораснийца, получила удар по лицу.

Дом не видел, дала ли она сдачи. Его самого ударили по спине – возможно, случайно, но ему это было безразлично, – а в следующий момент он уже прижал к стене какого-то человека из Хасинто. Крики стихли.

Маркус крепко держал гораснийца за горло.

– Не зли меня, – предупредил он. – Я сегодня как раз пропустил занятие у психоаналитика.

Дом отпустил человека и отошел. Диззи все еще загораживал собой перепуганную девочку; впервые Дом увидел его в гневе. У Диззи были две дочери-подростка, составлявшие смысл его жизни.

Но он набросился не на гораснийцев, а на людей из Хасинто.

– Мы дрались за вас, – произнес он с таким выражением, словно сейчас даже мысль об этом вызывала у него отвращение. – Из-за вас я оставил своих дочек. Черт бы вас драл, я своей шкурой рисковал, убивая червей, и я для вас все равно не человек?Да вы этого не стоите. Вы видите только эту чертову шляпу и грязные руки – и я для вас уже не человек. Подонок. Вредное животное. Да пошли вы все к чертовой матери!

Запал у Диззи кончился, он отпустил девочку, и та бросилась к матери. Это было так не похоже на Диззи, что Дом даже онемел на несколько секунд. Бедняга, казалось, был глубоко оскорблен. Но эта вспышка положила конец драке. Подошла Сэм:

– Пошли, Диз. – Она обняла его за плечи. – Пойдем со мной, пропустим по стаканчику твоей отравы. Я не со всяким стану пить.

Маркус с угрожающим видом стоял на месте, пока толпа не рассеялась. Дом закинул «Лансер» на плечо, оглядываясь в поисках источника потенциальной угрозы.

– Одна большая счастливая семья. – Маркус ссутулился и испустил долгий беззвучный вздох отчаяния. – Надеюсь, у Бэрда получится выяснить хоть что-нибудь.

«Конечно, когда пытаешься возродить жизнь на планете, напряжение неизбежно, – подумал Дом. – Облегчение оттого, что ты остался в живых, длится недолго. Люди объединяются только перед лицом смертельной опасности».

Возможно, Бэрд сможет дать ей имя.

Лодочный сарай № 9, военно-морская база Вектес

Бэрд никогда в жизни не сталкивался с неудачей. Он всегда лучше всех сдавал экзамены; пока его середнячки-товарищи доделывали свои задания, он изобретал механизмы. Он с детства не сомневался в своих способностях.

До сегодняшнего дня. Сейчас же он думал, что и вполовину не такой умный, каким себя считал. Обломки «Улова» были разложены на полу, примерно в таком порядке, как они располагались на корабле до катастрофы, – иногда следователи пользовались этим приемом при расследовании катастроф «Воронов».

«Мы и так прекрасно знали, каковы причины катастрофы. В девяноста девяти процентах из ста – риверы, брумаки и черви, которым особенно повезло».

Большая часть лодки исчезла. У него было лишь несколько фрагментов корпуса, расщепленных и усеянных пулевыми отверстиями.

На голову ему шлепнулось что-то влажное. Бэрд поднял голову: на стропилах устроилась пара чаек. Он был слишком занят своими мыслями, поэтому не стал стрелять в них, а просто перешел на другое место и уселся на ящик вне пределов их досягаемости.

– Если будешь сидеть здесь целый день, птицы тебя всего загадят, – раздался чей-то голос за спиной. Это был Джейс Страттон. – Думаешь, бродяги раздобыли себе оружие, о котором мы не знаем?

Бэрд не обернулся. Он толком не знал, как воспринимать Джейса. Парень казался вполне нормальным, был отличным солдатом, – наверное, это было все, что ему следовало знать. Бэрд понимал также, что Джейс считает его кретином. Однако большинство людей считало так же, а Бэрду уже давно было полностью наплевать на чужое мнение. Попытки понравиться людям себя не окупают.

– Нет, не думаю, – в конце концов произнес Бэрд. – Потому что, если бы это было так, они бы уже им воспользовались. А если у них есть какое-то сверхоружие, то где им его взять, как не у нас? Нет, это было бы слишком скучно.

– Тогда где связь? – спросил Джейс. Он явно не понял намека на то, что ему следует проваливать. – Две рыболовные лодки и фрегат потопил кто-то один или все-таки нет?

– Вот черт, забыл пригласить сюда судебного эксперта. – Бэрд поднялся с ящика. Все равно сидеть было жестко. Джейс, на худой конец, мог пригодиться в качестве аудитории. – Мысли есть? Только не думай, что ты теперь помощник детектива или что-нибудь такое.

Джейс бросил на него взгляд, словно говоря: «Ну, смотри сам», и, подойдя, принялся изучать останки корабля. На самом крупном фрагменте корпуса, который по размеру был примерно вдвое больше подноса из столовой, еще торчал обломок киля. Джейс поднял с пола кусок белого композитного стекловолокна и повертел его в руках.

– А я знаю, как это делается, – сказал он, и голос его породил эхо в просторном пустом помещении. – Явидел по телевизору. Они раскладывают куски, как головоломку, и как бы пытаются восстановить корабль.

– Вот черт, как здорово быть умным!

Джейс только покосился на него и продолжал разглядывать куски корпуса. Бэрд мысленно дал ему пару очков за упорство. От «Улова» осталось лишь несколько кусков пластика и стекловолокна – ни механизмов, ни тел, ни сетей, ни ткани. Если бы они вытащили двигатель или топливные баки, Бэрд смог бы исключить возможность воспламенения горючего. Нельзя полностью уничтожить траулер, просто расстреляв его. Для того чтобы потопить «Улов», потребовалось бы нечто гораздо более серьезное.

Он взял кусок поменьше и осмотрел его края; невозможно было сказать, отчего обуглились куски пластика – вызвано это горящим топливом или взрывом гранаты. Зазубренные края также ничего не сказали ему.

– А где здесь внешняя сторона? – спросил Джейс. Он поднял с пола второй кусок композитного корпуса, испещренный дырами от пуль, и перевернул его. – Эта или эта?

Это был самый необычный вопрос из всех, что задавали Бэрду за последнее время.

– Ты прав, это интересно. – Бэрд взял у солдата обломок и попытался сообразить, какая сторона его находилась в контакте с водой. Он был практически плоским, и неясно было, из какой части корпуса он был вырван. – Эта сторона грязнее, так что, думаю, она внешняя.

Можно было установить это по форме пулевых отверстий.

Бэрд снял перчатку и просунул палец в одну из дыр, пощупал, нет ли там зазубрин. Да, он их почувствовал. Палец легко выскользнул из дыры. Он пощупал другие дыры. Подняв кусок композита к свету и осторожно наклонив его, он различил едва заметную кривизну.

– Черт! – пробормотал он. – Эти выстрелы произведены с самого корабля! В него не стреляли снаружи.

– А какая разница? – спросил Джейс. – Мне это ни о чем не говорит.

– А мне говорит много о чем.

– Ну допустим, пираты захватили корабль. А может, и не захватили. Ты же знаешь, что бывает, когда начинается стрельба в замкнутом пространстве. Вспомни, сколько наших погибло от дружественного огня. А вообще, разве рыбаки выходят в море с оружием?

Да, Джейс прав. Это еще ничего не доказывает. Но это был еще один интересный вопрос, которого до сих пор никто не задавал.

– Давай спросим, были ли у них с собой пушки. Мне кажется, этого у них маловато.

Джейс кивнул:

– Пираты берут их на абордаж, они выпускают несколько пуль, дырявят собственный траулер. Игра окончена.

– Но какого черта он взорвался? – Бэрд осмотрел края обломка. Из них торчали волокна, как бывает, когда сломаешь доску из стекловолокна. Судя по скошенным краям, взрыв произошел внутри корабля. – Если просто угодить из ружья в топливный бак, такого не будет. Это тебе не кино. Для этого нужно, чтобы воспламенился большой объем паров горючего или что-то вроде этого.

– А может, тут сыграли роль несколько факторов? Ты же знаешь – одно событие не может вызвать катастрофу. Должно произойти сразу несколько.

Парень определенно говорил дело. Бэрд был польщен, поняв, что Джейс слушал его и учился.Такое бывало нечасто.

– Возможно, – согласился он. – Однако это не объясняет, каким образом сегодня траулер превратился в конфетти. Или затонул военный корабль со стальным корпусом.

Дверь со скрипом открылась. В сарай неторопливо вошли Маркус и Дом, за ними следовали Треску и Хоффман. На лице полковника застыло выражение крайнего отвращения.

– Вход платный, – объявил Бэрд.

Маркус взглянул на обломки:

– Выяснил что-нибудь?

– Кое-что такое, чего мы раньше не замечали. Выстрелы произведены внутри корабля.

– И?..

– Возможно, за этим последовал взрыв, также внутри корпуса. Не будем фантазировать. Они не просто всадили пулю в трубу с горючим. Там было что-то еще.

Треску обошел сарай, сложив за спиной руки, словно проводил инспекцию.

– Я человек рациональный, – сказал он. – Огромный океан, очень мало судов. За несколько месяцев тонут три судна. Совершенно разных. Статистические флуктуации оставим ученым-теоретикам. Поэтому я принимаю как гипотезу общую причину, пока не будет доказано обратное. Так?

– А я думал, ваш фрегат напоролся на подводную скалу, – пробормотал Хоффман.

– Верно, – спокойно произнес Треску. – Но остается вопрос: как эта скала туда попала?

– Куда – туда? Вы не знаете координат места, где погибло судно.

– Именно поэтому, – ответил Треску, – мне не хочется заранее оправдывать наших соседей-garayazka.

– Если бы это сделали они, капитан, они бы хвастались этим направо и налево, – возразил Хоффман. – Это не они. В этом я совершенно уверен. Возможно, другая пиратская группировка. У них вечные драки за территорию.

Никто не произнес слова «черви». В этом не было нужды. Новые ответы порождали только новые вопросы.

– К черту весь этот мусор! – заговорил Бэрд, смущенный тем, что не смог разрешить загадку. Неожиданно для себя он обнаружил, что ищет на лице Маркуса признаки разочарования. Бэрд знал, что люди не любят его, но уважают за ум. – Если там орудуют какие-то сволочи, надо их искать. Я буду добровольцем. Найдется у вас посудина, без которой можно обойтись в случае чего?

Треску пристально уставился на Бэрда, и тот, в свою очередь, внимательно взглянул ему в лицо:

– Вы, солдаты, каждый день выходите в море вместе с рыбаками. Где же ваша новая стратегия?

У Хоффмана, видимо, лопнуло терпение.

– Траулеры будут рыбачить поблизости от берега до тех пор, пока мы не разберемся во всем этом, и на каждом будет по группе солдат для охраны, – заявил он. – В пределах прибрежной запретной зоны. Думаю, с этой задачей наши военно-морские силы справятся. И если вы вдруг вспомните еще какие-нибудь подробности гибели вашего фрегата, вы их тут же нам сообщите, правда, капитан?

Хоффман развернулся и быстро зашагал к дверям. Это была довольно многословно высказанная команда следовать за ним и заняться чем-нибудь полезным. Бэрд свалил обломки корабля обратно на поддон и отправился за своим отрядом. Треску отделился от них и пошел к своей субмарине «Зефир» – возможно, с намерением почистить сапоги.

– Если бы у них была подлодка, мы бы уже об этом знали, – говорил Дом. – То есть ведь это единственное, что могло незаметно потопить «Леванто», верно?

– Не верь всей этой белиберде насчет подлодок. – Бэрду нравилось копаться в механизмах «Милосердного», но у него не было иллюзий насчет судна. – Они не в состоянии обнаружить и половины объектов, которые находятся у них под носом.

– Может быть, – согласился Дом. – Но взрывать эти объекты прекрасно умеют. Не забывай, именно с этого и началась вся заваруха. Если бы «Зефир» не потопил корабль Даррела Жака, мы сейчас заключили бы договор с бандитами. И Жак держал бы бродяг в узде.

Бэрд решил, что Дом слишком много времени провел в лагерях бродяг, занимаясь поисками Марии. Он заразился терпимостью по отношению к ним. Жак такой же, как и остальные, а ведь никто не знал, сколько бродяг на самом деле рассеяно по Сэре.

КОГ превратилась в крошечный городок. И последнее, что ей сейчас было нужно, – так это идти на уступки бандитам.

– Это наша работа, – произнес Бэрд.

Пристань для заправки судов, военно-морская база Вектес, на следующий день

Когда Берни осторожно спустилась по скользким ступеням на пристань и взглянула на траулеры, качавшиеся на волнах, сердце у нее упало.

Она действительно не готова к тому, чтобы ее швыряло из стороны в сторону в гудящей железной коробке, где воняет рыбой и горючим. Ей захотелось куда-нибудь на другое задание. Но просить об этом Хоффмана значило признать свое поражение. Признать, что она стара. В тот момент, когда она перейдет на легкие задания, она начнет свой медленный – а может, и быстрый – путь вниз, к старческой немощи и маразму. Она не хотела болтаться без дела и стареть.

– А где щеночек, леди Бумер? – Коул стоял опершись на фальшборт «Монтаньона». – Я думал, вы двое теперь неразлучны.

– Воет как сумасшедший на одном бывшем складе горючего в компании половины овечьей туши и ждет, когда я вернусь.

– Ты уверена, что это не Бэрд там надрывается?

– Нет, глисты среди нас только у Мака. – Она заметила Бэрда, который возился с лебедкой на одном из траулеров. – Мамочка все знает.

Бэрд выпрямился и уставился на нее пустым взглядом:

– Кстати, о паразитах. Наш кровожадный Треску сумел выбить из своих бродяг что-нибудь полезное?

– А почему ты меня спрашиваешь?

– Хоффман тебе обо всем рассказывает, Бабуля. Ты знаешь, когда я тут на днях проходил мимо твоей комнаты, то подумал, что это твои суставы скрипят, но потом сообразил, что это кровать…

«Вик мне много чего не рассказывает». Она оставила остроту без ответа.