Текст книги "Ужас глубин"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

– А я ведь вас предупреждал, что там, внизу, плавают черви, а? – упрекал Коул капитана Галли. Все они сидели на палубе, глядя, как команда с небывалой осторожностью разбирает улов. – А вы меня на смех подняли.

Галли сжимал в пальцах кружку с горячим бульоном.

– Виноват. Мы просто никогда такого не видели. И как вы ухитрились прожить пятнадцать лет рядом с этими чудищами, копошившимися у вас прямо под ногами?

– То были просто черви. Они редко взрывались.

Бэрд присоединился к разговору:

– Если только мы им не помогали в этом. Ну а тогда они прекрасно взрывались.

Он подошел к Берни, стараясь сделать вид, словно ее здоровье ему безразлично. Без брони, обычного снаряжения и оружия, придававших ей объем, в прилипшей к телу форме, она выглядела жалко. Она напомнила ему насквозь промокшую птицу, примостившуюся на ветке в ожидании, когда же закончится дождь. Она была просто старой женщиной; он сейчас поверить не мог в то, что когда-то она одним толчком сбила его с ног. Даже смуглая кожа островитянки приобрела болезненный, серый цвет.

– Эй, Бабуля, ты же не собираешься откинуть копыта прямо сейчас, а? Что-то слишком часто в последнее время я выуживаю тебя из воды. – Он подождал, но она не ответила на колкость. – И кто будет надо мной издеваться, когда ты отправишься в лучший мир?

– Я в порядке, – ответила она. – Горячий душ и ночь в койке – и я буду как новенькая.

– Надеюсь, что в койке ты собираешься спать.Потому что для всего остального ты сейчас не в форме.

Коул, усевшись рядом с Берни, обнял ее за плечи:

– Тебе лучше сходить к доктору Хейман, леди Бумер.

– Слушайте, обещаю вам оставаться в живых до похорон Андерсена, ясно? – отрезала она.

Это заставило всех замолчать, как удар по лицу. Затем тишину на палубе нарушил голос Маркуса:

– Черт бы их побрал! Именно этого нам сейчас и не хватало.

– Что там? – спросила Берни.

– Какая-то свара на берегу. – Маркус медленно поднялся. – С нашими гораснийскими согражданами.

– Что, бунт?

– Хоффман и Треску кое-что не поделили. Я слышу только часть разговора. Майклсон поставил «Фальконер» у выхода из гавани, чтобы их танкер не мог отправиться к буровой.

– Ух ты, морское сражение! – воскликнул Бэрд. – Им что, жить скучно? Они не заметили нашего сообщения о Светящихся? Может, повторить им по буквам?

Маркус снова прислушался к разговору в наушнике:

– Посмотрим, вдруг Хоффман хочет дать нам спецзадание?

– На рыболовной лодке? Ага, давайте обстреляем их креветками – они сразу сдадутся.

Из динамика в рулевой рубке послышался голос Дома:

– Это «М Семь-Ноль». Кто-нибудь собирается сообщить нам, что происходит?

Капитан «Монтаньона», прислонившись к открытой двери в рубку, взял микрофон. Он уже был знаком с кодовыми выражениями солдат.

– Обычное дерьмо, – вздохнул он.

Бэрд схватил бинокль и, пройдя на нос, взглянул на север. Он различал резной бордюр на маяке базы, а это означало, что через тридцать минут они должны уже причалить. «Фальконер», быстроходное патрульное судно ВМФ КОГ, маячил у выхода из отсека, где заправлялись суда.

– А все так хорошо начиналось… – пробормотала Берни.

Коул поднялся, чтобы взглянуть на берег:

– Так что, уровень угрозы повысился от «мокрых штанов» до «срочной смены подштанников»?

Маркус, судя по всему, наконец-то связался с Хоффманом. Пару раз он спросил: «Зачем?» – и затем произнес: «Ясно». Все повернулись к нему в ожидании новостей.

– Они там просто мерятся, у кого длиннее, – презрительно произнес он. – Хоффман приказал глушить гораснийский передатчик, чтобы вынудить их пользоваться нашими частотами. А Майклсон велел не выпускать их танкер в море, пока они не дадут нам установить на нем рацию КОГ. Якобы из соображений безопасности.

– И зачем это нужно Хоффману? – удивился Коул.

– Потому что Треску не делится с ним сведениями. Он в одиночку отправился на охоту за подрывниками.

– Вот черт, мы никогда не были такими обидчивыми, – сказал Бэрд. – И как получилось, что мы начали суетиться из-за всякой ерунды?

Коул снова сел рядом с Берни и слегка подтолкнул ее локтем:

– Напомни-ка мне, с кем мы сегодня деремся. Что-то я запутался.

– Так что, нашел он их, в конце концов? – Берни немного оживилась. – Понимаю, у Хоффмана проблемы с инди, которые вышли из-под контроля. Но может, Треску все-таки оказал нам услугу и сцапал кого-нибудь?

Маркус молча пожал плечами.

– А что с мальчишкой?

– Мальчишка – это в восемь лет, – откликнулся Бэрд. – В пятнадцать человек уже взрослый.

Галли вмешался:

– А Светящиеся? Забудьте вы о бродягах. Что делать со Светящимися? Как мы с ними будем бороться?

Некоторое время солдаты молчали. Бэрд ненавидел, когда все тупо пожимают плечами; он решил, что этот человек заслуживает хоть какого-нибудь ответа.

– Относитесь к ним как к старым минам, – сказал он. – У нас в Тирусе рыбацкие лодки постоянно натыкались на мины со времен войны. Неприятно, конечно, но все-таки вы вылавливаете их из воды не каждый день.

Это звучало откровенно и разумно. Конечно, у Бэрда возникло множество вопросов, пока остававшихся без ответа, но он решил обмозговать их позднее, не торопясь, как делал в детстве, когда разбирал все механизмы, до которых только мог добраться. Он выяснит, что происходит.

«Всегда есть причина. Всегда существует решение проблемы. Всегда найдется объяснение».

«Монтаньон» и «М70», оставляя за собой пенный след, вошли в гавань базы. На поверхности воды виднелась пленка бензина, переливавшаяся всеми цветами радуги, – она появилась только после прихода гораснийского танкера. Эти неряхи-инди промывали его танки возле берега. Правила предупреждения химических загрязнений давным-давно были забыты, но Бэрд подумал, что инди могли бы сообразить: здесь ловят рыбу и всем придется есть то, что плавало в этом дерьме. Галли взглянул за борт и покачал головой.

– Бродяги, по крайней мере, такого не делают, – уныло произнес он.

Маркус тоже посмотрел на воду и нахмурился:

– Я с ними поговорю.

Бэрд ожидал обнаружить, сойдя на берег, какие-то неприятности, но все было спокойно. Их встретил майор Рейд. Это говорило о том, что большие начальники сильно заняты.

Рейд был сволочью. У него была такая наглая рожа, что Бэрд готов был каждый раз при встрече наградить его зуботычиной, хоть по двадцать раз на дню. В случае гибели Хоффмана этот человек становился главнокомандующим – или майор Мак-Линток, еще одна задница на ножках. Бэрду даже хотелось иногда загородить Хоффмана от пули своим телом, чтобы избежать обоих вариантов.

– Феникс, Матаки, Хоффман требует вас в свой офис дляразговора, поскольку вы видели эту штуку своими глазами. Но сначала он велел вам сходить к врачу. – Рейд критически осмотрел их. – Вы не добыли каких-нибудь частей тела этого существа?

Маркус окинул Рейда ледяным взглядом:

– Мы были немного заняты – старались, чтобы части нашихтел не разлетелись по морю.

– В любом случае у нас нет лабораторного оборудования для исследования этой дряни, – отрезал Бэрд и прошел мимо Рейда. – Вам нужны сувениры? В следующий раз прихвачу.

– Капрал, куда это вы собрались?

Бэрд обернулся, не останавливаясь:

– У меня есть время до следующего патрулирования. Для меня найдется работа в гараже.

– Вы, Сантьяго, Коул и Бирн отправляетесь патрулировать базу. – Рейд был неплохим администратором, смыслил в распределении продовольствия; возможно, именно поэтому никто до сих пор еще не запустил в него гранатой в отсутствие Хоффмана. Но он был не из тех, за кого солдаты готовы умереть в сточной канаве. Он так и не научился вдохновлять людей своими приказами. – Нам нужны солдаты в районе северного периметра, чтобы успокоить гражданских.

Дом появился, словно по волшебству, при упоминании его имени:

– Были еще взрывы?

– Нет, – ответил Рейд. – А вот свары между группировками за забором были. Нужно следить за порядком.

Как только население Хасинто прибыло на остров, началось сооружение новых домов. Многие все еще жили в ужасной тесноте на кораблях и в бараках, совершенно не предназначенных для размещения целого города, и их необходимо было расселить как можно быстрее, пока не начались эпидемии. Бэрд считал Нью-Хасинто организованным лагерем из лачуг; от северной стены базы начиналось море примитивных дощатых хижин, и с каждой неделей пространство города увеличивалось.

Но, несмотря на молодость Нью-Хасинто, несмотря на то что жизнь начиналась с нуля, они уже обзавелись неприятными соседями. Бэрд находил забавным то, что никакие попытки принять бродяг в свою среду, никакие запреты называть бродяг «бродягами» ровным счетом ничего не изменили. Сами жители провели в городе невидимые границы.

Сейчас он шел по такой границе между несколькими сотнями бродяг – то есть бывших бродяг – и мешаниной хижин и палаток, в которых обитали бывшие граждане Хасинто. Гораснийские беженцы жили в западной части «города». Главная дорога, проложенная военными инженерами, представляла собой оригинальное сооружение из выуженных с помойки досок, железа и пластика. Бэрд остановился, чтобы рассмотреть проезжую часть.

«Вот где мое место. В Инженерных войсках. Разумеется, от боевых заданий тоже нельзя отказываться. Только чтобы их было не слишком много».

– По-моему, они хорошо поработали. – Сэм шла по противоположной стороне дороги, останавливаясь через каждые десять метров. – Мне приходилось жить в шалашах и похуже.

Дом быстро шел вперед. Бэрд заметил, что теперь он уже не задерживался, чтобы погладить по голове ребенка. Он просто отворачивался.

– Знаешь, как можно помочь делу? Заставить гражданских побольше трудиться и добывать себе пропитание. Пусть копают землю, сажают овощи. Это полезно для здоровья и душевного равновесия.

– А я вот все-таки хочу рыбалкой заняться, – заговорил Коул.

Какая-то женщина из бродяг развешивала белье на веревке, натянутой между домишками. Сопливый годовалый ребенок, цеплявшийся за ее юбку, подозрительно смотрел на солдат. Коул помахал ему.

– Здесь столько речек, ручьев! Там должно быть много рыбы.

– А что посредине острова? – поинтересовалась Сэм. – Выглядит любопытно.

– Потухший вулкан, – сказал Бэрд. – Лес. Пещеры. Возможно, кишащие неизвестными науке видами, которые Матаки перестреляет и съест, прежде чем кто-нибудь догадается об их существовании. Это не женщина, а машина, истребляющая все живое.

Патруль почти достиг ворот, и Бэрда охватила смертельная скука. Как будто они занимались поисками по квадратам в таком месте, где искать было абсолютно нечего. Он знал, что, добравшись до ограждения, они повернут обратно и снова пойдут той же дорогой. Заметив старика, пытавшегося завести портативный генератор, Бэрд испытал облегчение. Ему даже не нужно было осматривать агрегат. Он на слух определил, что с ним не так.

– Эй, я вам сейчас покажу, как это делается, – начал он, вытаскивая из кармана отвертку. Он не выносил, когда люди возились с механизмами, в которых явно ничего не смыслили. – Смотрите. Нужно снять эту пластину, увидите форсунку. Это же просто двигатель от машины. Смотрите.

Старик был бродягой. Бэрд не сразу это понял, но, вообще-то, ему было все равно. Дом посмотрел на него как на сумасшедшего, и Бэрд смутился. Это был неблагородный поступок. Он просто обязан был остановиться и починить железный хлам, точно так же как другие люди не могут пройти мимо плачущего ребенка или раненого животного.

«Потому что я это умею. Вот и все».

Он начал разбирать генератор.

– Это нужно нести в мастерскую, папаша, – сказал он. – Смотрите, вот что бывает, когда этими штуками долго не пользуешься. Давление в цилиндре слишком низкое, уплотнители поршней подтекают, а потом… ладно, проехали. Запомните просто, что от этого он дымит и плохо заводится.

– Бэрд, никто здесь и понятия не имеет, о чем ты говоришь, – вмешался Коул. – Но звучит это убедительно. – Какое-то время он наблюдал за Бэрдом, затем резко обернулся, чтобы взглянуть на дорогу, ведущую к воротам. – У нас гости.

Бэрд оставил генератор и поднял голову. Это был гораснийский внедорожник, нечто среднее между «Тяжеловозом» и грузовиком. Бэрд заметил гораснийского ополченца в выцветшей черной форме, стоявшего на платформе и державшегося за ребристую стенку кабины; машина медленно громыхала по направлению к солдатам.

– Вот черт, что им здесь нужно? – прошептал Дом.

Сэм очень медленно переместила висевший на боку «Лансер» вперед, словно готовилась к стрельбе:

– Если они сейчас начнут раздавать людям конфеты, я обещаю бросить пить самогон.

Но конфет явно не предвиделось. Бэрд смотрел на лица людей, заметивших грузовик. Когда он проезжал мимо, они отступали, словно увидев нечто неприятное. Несколько человек, покачав головой, вернулись в палатки.

Только после того, как машина достигла границы зоны поселения бродяг, Бэрд понял, в чем дело. Женщины заплакали, бродяги побежали к машине.

Человек, стоявший в кузове, опустил боковые панели. Это был Яник. Бэрд не узнал его в фуражке. Он стоял рядом с телами. Они были разложены аккуратно, словно бревна, их было восемь или девять.

– Вот черт! – пробормотал Дом.

Женщины пронзительно кричали. Яник – этот весельчак, – увидев Бэрда, прикоснулся к фуражке.

– Пусть не говорят, что мы дикари, – произнес он, протягивая руку другому гораснийцу, забиравшемуся в кузов. – Мы позволяем врагам хоронить своих мертвецов. В отличие от бродяг.

Затем из кабины вылез водитель. Втроем они начали вытаскивать из кузова трупы и так же аккуратно раскладывать их на траве с той стороны дороги, что принадлежала бродягам. Женщины рыдали; старик, шатаясь, подошел и рухнул на колени около одного из тел. Все это были молодые мужчины, и когда Бэрд заставил себя посмотреть на них, то заметил, что большинство из них были убиты выстрелом в голову.

– Нам, по-моему, следует что-то с этим сделать, – сказал Коул. – Это неправильно.

Но теперь никто не знал, что правильно и что неправильно. Прескотт позволил гораснийцам разбираться с этой проблемой, и вот чем это кончилось: бродяги-повстанцы, застреленные и привезенные в лагерь, где жили их родственники, согласившиеся присоединиться к КОГ.

Но это была война, с какой стороны ни посмотри. Бродяги сами начали войну с Коалицией. Гораснийцы просто не тряслись над правилами, как в армии КОГ.

Толпа ошеломленных, не верящих своим глазам бродяг молчала, готовая взорваться яростными воплями. Старик сидел над телом, словно собака, стерегущая труп погибшего хозяина. Казалось, у него не было сил подняться на ноги.

– Это мой сын, – дрожащим голосом повторял он. – Это мой сын.

Бэрд был здесь старшим по званию. Еще пара секунд – и начнется свалка. Единственное, что ему пришло в голову, – это удалить из лагеря объект недовольства, то есть гораснийцев.

– Яник, приятель, вам сейчас лучше сматываться, – сказал он. – Уезжайте отсюда по-быстрому, пока не заварилась каша.

Сэм и Коул загородили гораснийцев от бродяг. Дом направился к растущей толпе и попытался утихомирить людей.

– Эй, народ, давайте успокоимся, – повторял он. – Спокойно.

Бэрд какое-то время наблюдал за ним. Что нужно говорить родным и друзьям людей, которые отправили Андерсена – и Де-Марса, и Лестера – гнить в земле? Что ты сожалеешь?

«Нет.Нет, чтоб вы сдохли! Потому что мы не сожалеем об этом».

Бэрд прислушивался к зловещему хору нестройных рыданий и криков, которые начинали сливаться в единый пронзительный вопль, заключавший в себе проклятие и угрозу. Яник захлопнул дверцу кабины и поставил ногу на платформу кузова.

– Ты смотришь на меня так, как будто я червь, – обратился он к Бэрду. – Как будто я убиваю для собственного удовольствия. Когда-нибудь, Бэрд Блондин, я расскажу тебе о том, что сделали garayazka в Чалице, и ты посмотришь на все по-другому. Мы последние гораснийцы. Последние.

Взревел мотор, грузовик развернулся, едва не задев людей у обочины, и поехал обратно к воротам. Бэрд обернулся впервые с того момента, как появилась машина с трупами. Он и сам только что понял, насколько доверяет гражданам Хасинто, которые никогда не встревали в дела солдат. На противоположной стороне дороги собралась толпа, люди смотрели на происходящее молча, без видимого волнения.

– Мы должны хотя бы помочь женщинам, – начал Коул. – Они-то никого не взрывали, верно? Черт, на это дети смотрят. Давайте хотя бы принесем брезент или что-нибудь такое.

– Ага, если мы сейчас начнем утешать вдов, это очень понравится вон тем людям у нас за спиной.

Но Бэрд все равно отправился вслед за Коулом, потому что Коул был расстроен. Далеко ему, однако, пройти не удалось. Женщина-бродяга лет тридцати, с побелевшим лицом и ненавидящим взглядом, загородила ему дорогу.

– Ты тоже вали отсюда! – рявкнула она. – Нам ваша помощь не нужна.

Сэм оттеснила людей из Хасинто подальше от дороги.

– По-моему, сейчас самое лучшее – отправляться по делам, – сказала она. – Давайте-ка не создавайте нам проблем. Расходитесь по домам.

Бэрду ничего не оставалось делать, кроме как сообщить о происшедшем в Центр и подождать, пока не унесут трупы, наблюдая в это время за порядком. Где они собираются их хоронить? Может, кремируют? Он не спросил, потому как терпеть не мог всяких таких слезоточивых вещей. Дом, мистер Сострадание, сегодня тоже не имел успеха. Он подошел к Бэрду.

– Никогда не слышал о Чалице, – негромко произнес он. – Должно быть, там произошло что-то очень нехорошее.

– Ну, убили их и убили – и дальше что? – Бэрд тут же выбросил из головы эпизод с трупами. Сейчас это у него очень легко получалось. – Мы-то живы. И я собираюсь любой ценой оставаться живым как можно дольше.

Сержантская столовая, военно-морская база Вектес

Допрос Берни оказался недолгим. Она мало что могла рассказать Хоффману о новой форме жизни, Светящихся, и ей было от этого неловко. Она видела противника и не смогла его оценить. Это был провал.

– Да я сам мало что заметил, – успокаивал ее Маркус, который стоял облокотившись на стойку бара. – Не надо самобичевания.

Берни уже не помнила, когда в последний раз пила с Маркусом. Он был не из тех людей, с кем пьешь. Это, скорее, был торопливый, бессвязный разговор, случайно завязавшийся как раз в таком месте, где подавали спиртные напитки.

– По крайней мере, они меньше размером. На этот раз не с брумака. – Она взглянула на часы. После утреннего купания с внутренней стороны стекла конденсировалась вода. – Может, они окажутся объединяющим фактором и теперь бродяги перестанут рваться перерезать нам глотки.

– Ага, парни Треску именно этого и добились.

– Прескотту надо было с самого начала выгнать отсюда бродяг.

– Но он этого не сделал. Поэтому нам придется с ними мириться.

– У тебя душа добрее, чем у меня, Маркус.

Маркус фыркнул. Этот звук у него был эквивалентен смеху.

– Есть подонки более или менее безобидные, а есть такие, которых надо давить на месте.

Берни осушила стакан:

– Мне пора.

– Ты на дежурство?

– К Хоффману.

– А-а-а, – ответил Маркус, не отводя взгляда от топора Саранчи, висевшего на стене над стойкой. Бэрд добыл этот топор в бою и потом подарил его Берни. Андерсен обустроил бар вместе с Росси, и каждая вещь здесь была добыта ценой крови. – А-а-а.

– Когда доживешь до моих лет, то поймешь, что ждать – чертовски глупо, – ответила она. – Пора жить своей жизнью, Маркус. Молодость никогда не вернется.

Он лишь проворчал что-то неразборчивое в ответ. Он понял, что и кого она имела в виду:

– Угу.

Берни и сама не знала, кого ей жалко сильнее, его или Аню. Она направилась к зданию штаб-квартиры, размышляя о том, как развернулись бы события, если бы Елена Штрауд или Адам Феникс остались в живых и успели бы вбить своим детям в голову хоть немного ума. Найдя окно кабинета Хоффмана, она заметила свет. Придется вытаскивать его оттуда силой.

Ступени черной лестницы громко скрипели, но ничего: если бы она пошла через главный вход, ее заметила бы вся база. Добравшись до нужной площадки, она хотела было открыть дверь, но услышала голоса.

«Черт! У него там кто-то есть».

Берни в нерешительности постояла под дверью, размышляя, стоит ли уйти и вернуться позже. Но осталась. В кабинете ссорились. Чем дольше она слушала, тем сильнее ей хотелось остаться. Она ждала, сама не зная чего, и в конце концов спряталась в небольшую нишу за дверью.

Там был Прескотт – и он орал.

– Бога ради, о чем вы думаете! – надрывался он. – Нельзя просто так взять и заглушить их передатчик. У вас нет полномочий на это!

– У меня есть всеполномочия, черт побери! – Голос Хоффмана превратился в сдавленное рычание; это означало, что он готов сорваться. – Я командующий армией! У нас однаармия и одинфлот. Мы не поручали оборону государства кучке животных, занятых личной местью. Мне плевать – пусть они хоть гадят буровыми платформами. Либо я командую всейармией, либо не командую вообще.Выбор за вами, господин Председатель.

– Вы что, угрожаете мне отставкой?

– Я не могу выполнять свою работу, пока вы орудуете у меня за спиной. Занимайтесь политикой, вырабатывайте цели. Тактику оставьте мне.

Последовала продолжительная тишина – примерно секунд пять. Берни уже решила, что следующим звуком, который она услышит, будет хруст костей.

– Мне очень не хочется вносить раскол в наши ряды, господин Председатель, но в этом я согласен со своим краснолицым коллегой. – Это был голос Майклсона. Берни только сейчас догадалась о его присутствии. – Совершенно неприемлемо, чтобы эти гораснийцы превратились в армию внутри армии. Или флот, если уж на то пошло. По договору мы предоставляли им убежище в обмен на топливо и нашим условием было присоединение к КОГ. Я уже не говорю об их обращении с бродягами.

– За последние двадцать шесть часов они уничтожили три склада взрывчатых веществ и ликвидировали пятнадцать бандитов, – сказал Прескотт. – Не припомню, чтобы вам удалось добиться чего-то подобного.

– Я не пытаю мальчишек! – рявкнул Хоффман. – И не сваливаю трупы в кучу перед вдовами. Хотя это, конечно, немного ускоряет процесс, господин Председатель.

Майклсон снова вступил в разговор:

– Необходимо привести их в чувство. Если мы не сделаем этого сейчас, в дальнейшем напряженность усилится. Вы потеряете контроль над ситуацией.

Берни вынуждена была отдать Майклсону должное. Он знал, как привлечь внимание Прескотта. У него было гораздо больше дипломатических способностей, чем у Хоффмана, – он любил эти игры. Хоффман же сразу терял терпение. Ему всегда хотелось взять крепость приступом.

«Ты слишком честен, Вик. Прескотт тебя разжует и выплюнет».

– Очень хорошо, – наконец проговорил Прескотт. – А что, если Треску откажется выдавать нам горючее?

Майклсон рассмеялся:

– Господин Председатель, у него изолированная буровая платформа, нет вертолетов, все население живет у нас за забором. Может, я что-то упустил?

– Черт бы вас побрал, нельзя ли подумать о более важных вещах? – перебил его Хоффман. – Светящиеся.У нас завелись Светящиеся. Они не на материке, но у нас под носом! Ямогу на какое-то время забыть о бродягах, их бомбах и даже о Треску, но нельзя забывать о том, что мы только что обнаружили.

– А меня больше интересует, что или кто потопил фрегат Треску, – возразил Майклсон. – Потому что взрыв светящегося угря – это не ответ.

– Когда получите сведения, – сказал Прескотт, – и оцените угрозу, то доложите мне. Кстати, мне нужна личная охрана – мне надоело ходить по Нью-Хасинто, шарахаясь от камней, которые бросают отдельные несознательные элементы.

Доски заскрипели – кто-то шел к двери. Берни вжалась в стену и затаила дыхание, чувствуя себя полной идиоткой и жалея о том, что не постучала в дверь, – она обнаружила бы в кабинете тех двоих и просто ушла бы. Но она не сделала этого.

Дверь распахнулась, и мимо нее пронесся Прескотт. Он не заметил Берни. Теперь надо было дождаться ухода Майклсона, и можно будет долго-долго болтать с Хоффманом. Дверь осталась приоткрытой, и она теперь лучше слышала разговор.

– Козел! – пробормотал Хоффман.

– Не волнуйся, мы с ним разберемся. Дай ему солдат для охраны, пусть изображает государственного деятеля перед Треску. Это его займет на какое-то время.

– Почему его не волнуют Светящиеся?

– Он же политик. Дальше своего носа не смотрит, думает только о борьбе за территорию – они все такие. Как только почует интриги и всякие склоки, делается сам не свой.

– У меня куча времени и сил уходит на эти пререкания. Я буду делать, что и как считаю нужным, пока он меня не пристрелит.

– Тебе надо поспать.

– Только не говори мне, что утро вечера мудренее.

– Утром, – заявил Майклсон, – я отправлю Гарсию на «Милосердном» поплавать тут вокруг. В конце концов, для чего у нас подводные лодки?

Берни уже казалось, что Майклсон никогда не уйдет, но наконец дверь снова открылась и капитан, насвистывая, сбежал по ступенькам. Подождав минуту, Берни постучала в открытую дверь и вошла.

– Ты как раз вовремя, – сказал Хоффман. Он спрятал бумаги в древний сейф, вделанный в стену, и выключил настольную лампу. Затем пошарил в ящике стола и вытащил бутылку без этикетки, наполненную прозрачной жидкостью соломенного цвета. – Специальная партия от Диззи. Не знаю, кому из нас больше нужно выпить, тебе или мне.

– Я слышала ваши разговоры, – начала Берни. – И подумала, что ты должен это знать. Я видела эту чертову тварь, Вик. Помнишь фильм ужасов, где грибы, изменяющие свою форму, заполонили всю Эфиру? Так вот, она вроде них.

– Думаешь, я недостаточно волнуюсь?

– Нет, ты относишься к этому точно так же, как Маркус.

– То есть я угрюмая сволочь, которая в упор не видит свою женщину?

– Очень смешно.

Теперь Берни поняла, что Хоффман охвачен яростью и страхом. Он никогда не шутил.

– Послушай, я не знаю, сколько в океане миллиардов кубометров воды, но их там целая куча; последний раз мы видели Светящихся в Хасинто, а считать я умею. Либо у них есть определенная цель, то есть этот остров, либо они с самого начала здесь плавали. Одно другого не лучше.

– Согласна, – ответила она. – Третьего не дано. Но больше всего мне не нравится пропавший фрегат. И поскольку я знаю, что Треску – лживый подонок, имеющий неизвестные нам цели, думаю, что он кое-чего недоговаривает.

Они поднялись по кирпичным ступеням на сторожевой пост, расположенный на стене базы, возведенной несколько веков назад; в каменной нише можно было спрятаться от посторонних глаз. Со стены открывался вид на море, и сюда не забредали случайные люди.

Хоффман протянул Берни бутылку.

– Кстати, тебе придется пока остаться на базе, Берни. Прости.

У нее что-то сжалось внутри. Она поднесла к губам бутылку, сделала глоток самогона. Пойло слегка отдавало анисом.

– Надолго?

– Пока док Хейман не скажет, что ты готова участвовать в боевых операциях. – Он забрал бутылку. – Два взрыва за неделю. Говорят, Бог любит троицу.

– Ладно.

– Я думал, ты будешь в ярости.

– Прежде чем меня пустили на передовую, я несколько лет прослужила в тылу. Не слишком приятное занятие. – Она сделала второй глоток сивухи. Да, она была в ярости. Просто она еще не начала спорить всерьез. – И сейчас мне это тоже не понравится. Но если мне станет скучно, я всегда смогу пойти прогуляться.

– Ни черта подобного. – Хоффман схватил ее за руку слишком сильно. Это было не похоже на него. – Ты останешься на базе. Черт возьми, женщина, ты знаешь, что произошло с Маргарет. Я не смогу снова через такое пройти. Ты, черт побери, останешься здесь, чтобы я за тобой присматривал.

– Ты мог бы сказать мне это сорок лет назад.

– Ну не сказал. – На несколько мгновений он опустил голову, словно его больно укололо воспоминание о том, что он ее бросил. До сих пор он пытался обманывать себя, убеждал себя в том, что она уже почти забыла о тех временах. – Но говорю теперь.

Берни все это внезапно показалось забавным, и не только от самогона Диззи. Она хотела вытереть горлышко бутылки о рукав, прежде чем ее вернуть, затем подумала, что никакая бактерия не сможет выжить в этой жидкости. К тому же она уже подцепила от Хоффмана все, что только можно.

Но она все равно вытерла бутылку:

– Как сказал бы Бэрд, это просто классно.

– Я забыл, куда положил хрустальные бокалы. – Хоффман скрестил руки на груди и взглянул на море. Подобно Маркусу, он умел держать себя по-разному – естественно или так, как его научили в армии. Маркус мог быть сыном богатых родителей, а мог быть рядовым. Хоффман умел превращаться из сержанта в офицера. – Не хотите взглянуть на карту вин?

Бутылка еще несколько раз перешла из рук в руки; никто не произнес ни слова. Было совершенно темно, хоть глаз коли, ночь стояла безлунная, но воздух был таким прозрачным, что Берни видела навигационные огни дозорного судна, курсировавшего в пятнадцати километрах от берега.

«Итак, я застряла на базе. Но это потому, что он волнуется за меня. Нельзя получить все сразу. И потом, это же не навсегда, правда?»

Спустя некоторое время крошечные красный и зеленый огоньки на горизонте поменялись местами, и Берни показалось, что она видит фонарь на мачте. Судно развернулось на сто восемьдесят градусов. Затем, прищурившись, она поняла, что это на самом деле не один, а два корабля, двигавшихся друг за другом, но разделенных большим расстоянием. Огонь на мачте принадлежал второму судну. Берни не могла понять, которое из них идет впереди:

– Вик, видишь это?

Он прищурился:

– Не волнуйся. Это корабль.

– Я знаю. Но ведь наши ходят всегда с навигационными огнями?

Хоффман с ворчанием принялся копаться в кармане в поисках наушника:

– Центр, это Хоффман. Кто наблюдает за прибывающими судами? Мне нужно знать, кто идет сейчас прямо к нам, южнее буя.

Приятный дурман от самогона, окутывавший голову Берни, куда-то испарился так же быстро, как и возник. Она снова вернулась к обычному настороженному состоянию и вставила в ухо наушник.

– Катер радиолокационного дозора отправлен наперехват неопознанному судну, сэр. Гражданское судно, яхта, тридцать метров, на наш вызов не отвечает. Хотите, мы свяжем вас с катером? Это «Скипетр».

– Ага, давайте и еще сообщите капитану Майклсону. – И Хоффман пробормотал вполголоса: – Вообще-то, у нас здесь не слишком оживленный морской путь.

– Может, какие-нибудь беженцы? – предположила Берни и закрыла бутылку. – Время от времени здесь проходят корабли, хотя люди и не высаживаются на берег.

– Это очередная проблема, которая нам совершенно не нужна. – Хоффман отвел взгляд. – Центр, спасибо… Соединяйте… Лейтенант, куда направляется это судно?

Берни снова прислушалась к разговору. Полковнику ответил очень молодой голос:

– Сэр, мы идем параллельным курсом. Я слышу, что двигатель у них работает, но на мостике никого нет. Погодите минутку, мы посветим прожектором на палубу.