Текст книги "Пурпурные крылья"
Автор книги: К. Уилсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
– Поверь мне на слово. Я знаю, когда ты счастлива, грустишь, сердита и напугана. Я чувствую тебя. Попытайся мне поверить.
– Ты на самом деле полагаешь, что это так?
На протяжении девяти веков все происходило именно так. Даже если он не хотел ее найти, он знал, что она жива и ведет одинокое существование поблизости.
– Я знаю это!
– Но ты не можешь рассказать мне, откуда тебе это известно, или каким образом ты это чувствуешь.
Пока еще не мог, и это разрывало его на части.
– Я дважды солгала ради тебя, а ты по-прежнему не в состоянии мне довериться? Что мне сделать, что бы ты начал мне доверять?
Он тяжело вздохнул, смотря ввысь. Его голос был наполнен тоской:
– Таня, ты еще не готова к этому. Я обязан хранить тайну, потому что оберегаю… свой народ.
– Твой народ?
Он поднял руку, чтобы предотвратить поток вопросов.
– Я могу хотя бы предположить?
– Попытайся.
– Ты фокусник или гипнотизер? Что же в этом такого таинственного? А может, ты император иноземной расы?
Это было слишком близко.
– Иногда правда диковиннее вымысла. По-моему, ты знаешь ктоя. – Алек обхватил ее лицо своими большими руками. Он пристально смотрел в ее глаза, изучая. Ему хотелось перевести разговор на другую тему, иначе они погрязнут в этой дискуссии на всю ночь. Его больше волновала она, а не ее вопросы.
Таня закрыла глаза, отстраняясь от него. Алек понимал, что с течением времени ее отрицание нагонит ее.
– Тот человек причинил тебе боль? Он ударил тебя?
– Нет, ты не дал ему шанса.
На него нахлынула волна облегчения. Сегодняшним вечером они справились с этим совместно.
– У тебя опасная работа.
– Знаю. Но это такой же мой выбор, как твой – не доверять мне.
Опять она за свое!
– Мне приходиться быть осторожным в выборе тех, кому я доверяю.
– Я не та женщина, которую напоминаю тебе, и ты это знаешь. И я не причиню тебе боли, как это сделала она.
Констанс не обидела его в том смысле, который подразумевала Таня.
– Правда?
– Правда, Алек.
Он видел, как она приготовилась к отражению его довод ов.
– А знаешь, почему я ушла, Алек?
– Да, знаю. И ты имела на это полное право.
– Если ты не в состоянии мне рассказать, чтои какты делаешь, тогда, как мы сможем когда-нибудь вступить… в любого рода отношения? Там что-то случилось, верно? Ведь это не было игрой моего воображения?
– Ты не представляешь, как это трудно для меня. Это моя жизнь. Таков мой образ жизни. Если бы ты только могла проявить чуть больше терпения?
Она вырвалась из его объятий.
– Мне нужны люди, которые были бы со мной честны. Я должна доверять тебе. – В сущности, она боялась того, что он мог сделать, но несмотря на это он вызвал у нее давно ушедшие чувства.
Они пристально смотрели друг на друга. Пропасть между ними стала шире. Никто из них не знал, смогут ли они пересечь эту пропасть, подобную верной смерти, чтобы дотянуться друг до друга.
Алек все понял и схватился за перила балкона.
– Я должен идти.
Он видел, как Таня склонила голову и обхватила себя руками. Она повернулась к нему спиной. Разрешиться ли это когда-нибудь? Вероятно, нет. Он все еще не мог ей рассказать. Должен ли он воспользоваться случаем и укусить ее, тем самым обеспечив неразглашение тайны с ее стороны? Это могло бы разрешить их проблему, но он слишком сильно ее уважал. Алек покачал головой, не веря происходящему.
– Таня, я… – он умолк, чтобы не сказать большего. – Береги себя. – Он прыгнул с балкона на здание и вскарабкался вверх.
Кровавые слезы струились по его лицу, когда он сидел на крыше. Алек поплотнее запахнул свой черный плащ. Он не знал, как долго еще сможет продолжать эту игру. Как вступить с кем-то в отношения и не отдаться им всецело? Он вспомнил тот роковой день, когда принял решение рассказать все ей. В то время он боялся ее отпугнуть. Тогда он чувствовал себя так же, как и сейчас.
– Стало быть, она снова это сделала?
Он недовольно обернулся из-за того, что она прервала его размышления.
– Иона, что ты здесь делаешь? – его встревожил тот факт, что ей известно, где живет Таня. Если Иона смогла ее найти, значит, и другие смогут.
– Я искала тебя, – ответила она.
– Зачем?
– Я надеялась, что ты пришел в себя от этой одержимости Таней.
Алек не сдержался и взорвался гневом.
– Иона, когда тыуже поймешь своей тугодумной, коварной головой, что у нас все в прошлом? У нас для осознания этого было десять лет, – рявкнул он.
– Я никогда не откажусь от того, что было между нами.
– Тебе не нужен я. Тебе нужны деньги и престиж. И ты в состоянии получить их при помощи любого смышленого смертного или бессмертного.
– Что мне сделать, чтобы убедить тебя, что ты ошибаешься?
– Гораздо больше того, что ты вытворяешь сейчас. – С нею всегда было так. После того, как они расстались, он начал встречаться с другими женщинами, и она постоянно вмешивалась. Никто не мог им обладать. По ее словам, никто не был достаточно хорош для него. Как назойливый воспитатель, Иона пресекала любые предпринимаемые им попытки двигаться дальше.
Она плавно приблизилась к нему и прижала ладонь к его щеке.
– Однажды ты полюбишь меня.
Он отшатнулся от ее прикосновения. Оно было похоже на ядовитый укус. Алек оттолкнул ее руку.
– Я использовал тебя, как ты использовала меня.
– Как ты можешь такое говорить?
– Ты хотела спать с наследником престола. Я же нуждался в физическом утешении. Тело Констанс еще даже не остыло, когда мы переспали. – Его до сих пор снедало чувство вины.
Иона смело встретила его взгляд:
– Это была лучшая ночь в моей жизни.
– Иона, не возвращайся сюда. – Он наблюдал, как она спрыгнула с крыши Таниного дома с присущей для нее текучей грацией.
* * *
В последующие недели Алек обдумывал, что ему делать, и пришел к выводу, что у него нет никакого выхода из той неразберихи, которую сам и создал. По этой причине он вымещал свою злобу на окружающих.
Голос Алека громыхал по всему особняку. От его звука сотрясались стены, но ему было все равно. Его дед вел себя также, когда был разгневан или огорчен.
Иона медленно прошла мимо него, неся небольшую дорожную сумку и покачивая пышными бедрами. Она взглянула на него через плечо в стиле Мэй Уэст [48]48
Знаменитая голливудская звезда тридцатых годов, славившаяся пышными формами.
[Закрыть].
Он едва обратил на нее внимание.
– Алек. – Мэтт, правая рука Алека, осмелился войти к нему в кабинет без стука. – Ты должен разрешить ваши разногласия с Таней.
Алек посмотрел в окно на движущиеся в обоих направлениях машины. Наемное такси темно-каштанового цвета почти проскочило на красный свет. Он прислонился к книжному шкафу из красного дерева.
– Алек?
Он обернулся и посмотрел на Мэтта самым пугающим взглядом, который только можно себе представить. Мэтт переступил через порог. Гнев Алека мог обрушиться безудержным, неподвластным его контролю потоком, всецело передаваясь окружающим. Это было необыкновенное воздействие его парапсихологических сил. Единственный способ противостоять этому – держаться от него подальше.
Алек схватился за край стола.
– Не думаю, что теперь Таня захочет меня видеть, – произнес он, заскрежетав зубами.
Мэтт продолжил почтительно:
– Ты страдаешь, и наш народ начинает чувствовать твои терзания. Они признают тебя, как Короля. Ты всем делаешь плохо. Отправляйся на свидание, Алек.
– С кем, Мэтт?
– С кем угодно, лишь бы забыть Таню. Ты сеешь свое горе по всему свету.
– Мы с ней пожизненно связаны.
– Es mas como la obsesion. [49]49
Es mas como la obsession (исп.)– Это больше похоже на одержимость.
[Закрыть]
– Называй это как хочешь, Мэтт.
– Ее не устроит такое положение вещей, мужик.
– Ведь ты же знаешь, каково врать кому-то. В первое время ты был вынужден врать Фил.
– Так что же… – он замолчал и недоуменно посмотрел на Алека: – Что это?
В голове Алека возникло воспоминание, как он отступает к стене. Нет, он никогда не пятился и не отступал к стене. Но в его воспоминаниях он делал это. Неожиданно он схватился за грудь, в которой возникла тупая боль. Тогда он понял – это не его, а Танины воспоминания. И она не вспоминала, это происходило с нею в данную минуту. Она была прижата к стене. Под ее левым глазом появился синяк. Точно такой же синяк появился и у него.
– Это Таня?
Алек стянул с себя свитер и, повязав его вокруг талии, сказал:
– Пошли со мной.
Он повернулся к окну и вылетел из него.
Следом за ним, на четвереньках, в окно выпрыгнул Мэтт.
* * *
Таня почти дошла до дверей приюта, когда ее схватили и прижали к стене. Ее лицо было разбито об облицовочный кирпич.
Ах! Он вновь шарахнул ее о стену, выбивая воздух из легких. Казалось, что ее голова раскололась на две части. Во рту появился сладковато-металлический привкус. Ее окутал мрак. Она пыталась не впасть в забытье, но это было напрасной тратой сил. Затем в полубессознательном состоянии она почувствовала, как он ее отпустил. Она расслышала крик, но ей было не понятно, кто его издал. Возможно, это кричала она, кто знает? Она ничего не понимала кроме того, что ее окутывает темнота. Тьма гостеприимно распахнула перед ней свои объятия, пока Таня соскальзывала со стены, падая на колени. Ее подхватили сильные руки.
– Таня? Ты слышишь меня? Черт побери! Проклятье!
* * *
Нежный и колкий холодок коснулся ее щеки. Прохладное дыхание овеяло веки. Холодная рука коснулась лба.
– Таня, с возвращением.
– Где?.. – Она села и вновь упала на спину. Пульсирующая боль давила на глаза. Таня зажмурилась, а затем снова их открыла. Она смутно разглядела нефритово-зеленые взволнованные глаза.
– Алек!
– У тебя дар попадать в отвратительные ситуации.
Она простонала:
– На меня набросился…
– Да, о нем позаботятся.
Она схватилась за голову.
– О чем ты? Что значит «о нем позаботятся»?
– В эту минуту он в полицейском участке.
– Как ты узнал, что я опятьпопала в беду?
– Мы обсудили это вдоль и поперек в последний раз. Тебя следует доставить в больницу.
– Нет, никаких больниц. Ненавижу больницы.
– Я знаю о твоем отношении к ним. У тебя легкое сотрясение. Ты всю ночь должна оставаться в постели. Позвони своей матери, чтобы она побыла с тобой.
– Нет, не надо ей звонить. Она ненавидит мою работу и будет всю ночь читать мне нотации.
– Материнская забота.
– Хм, Алек, ты не побудешь со мной, пожалуйста?
Он не ответил ей.
– Пожалуйста?
– Тебе нужно отдохнуть.
– Я не буду спрашивать о том… как ты нашел меня.
– Я останусь с тобой, даже если ты это сделаешь. Тебя нужно устроить поудобнее.
Она все еще была в туфлях, чулках, юбке и блузке.
Опустив глаза, Таня посмотрела на свою одежду и начала расстегивать блузку. Однако комната по-прежнему вращалась вокруг нее. Расстегивать блузку и сдерживать тошноту было довольно затруднительно.
Он перехватил ее руку.
– Позволь мне это сделать.
– Алек…
– Я ужевидел тебя раздетой, помнишь?
После того, как Алек помог ей снять блузку, лифчик, юбку, рваные чулки и туфли, он слегка приподнял ее повыше, укрыл одеялом и подоткнул его.
– Обычно я не сплю нагишом.
– Я оставил на тебе трусы. – Как только он устроил девушку и почувствовал, что ее тело обмякло на матрасе, он наконец-то смог приступить к оценке ее рефлексов. Он поднял свою руку. – Сколько пальцев?
– Четыре пальца и один большой.
– Хорошо. Как твоя фамилия?
– Уильямс.
– Как меня зовут?
– Алек. Между прочим, это все, что я знаю.
Он смущенно улыбнулся.
– Владимир Синклер – Вульф.
– Тебе подходит это имя. – Таня улыбнулась несмотря на то, что комната угрожающе накренилась. – Тебе следовало стать врачом.
– Я проморгал свое призвание. Как твоя голова?
– Немного болит.
Алек отправился в ванную, чтобы найти в аптечке «Мотрин» [50]50
Мотрин (motrin) – торговое название нестероидного противовоспалительного препарата ибупрофена.
[Закрыть]. Его взгляд задержался на убранстве ванной. Слева от него находился напольный застекленный шкаф. На нем стояла корзинка, заполненная множеством губок, мылом в пастельной пластиковой упаковке и тампонами. Алек улыбнулся, увидев тампоны. По обе стороны от аптечки располагались бра в форме колокольчиков.
Он вытряхнул таблетку в ладонь и повернул кран, чтобы набрать воды. Проследив, чтобы Таня проглотила таблетку и запила ее водой, он забрал у нее стакан и поставил его на прикроватную тумбочку.
Алек осмотрел ее спальню.
– Интересный декор, Таня.
– Ты хотел сказать: его отсутствие. У меня не было времени украшать свое жилище. Я слишком занята.
Три печатные репродукции, вставленные в рамку, стояли на полу, прислоненные к стене. Рядом с первой репродукцией лежала скатанная циновка. Все, что ему потребуется, – это молоток, гвозди, коврик, рулетка и время. А уж время у него было.
Он смотрел, как ее веки, отяжелев, закрылись. Некоторое время он пристально разглядывал ее мирно спящую фигурку. Алек зарылся пальцами в свои волосы. Ее работа… если бы она не была полицейским, ей не пришлось бы подвергать свою жизнь опасности. Впрочем, ей было необходимо испытывать чувство опасности и рисковать собственной жизнью. Осознание этого лишало его покоя. Он сел на пол рядом с кроватью и положил голову на край. Алек почувствовал, как ему в спину упирается нечто жесткое. Приподняв кружевную оборку кровати, он вытащил пластиковый контейнер для хранения разных бытовых мелочей и снял крышку.
В нем хранились вырванные из альбома фотографии высоких деревьев, покрытых зеленой листвой, холмов и пришедших в упадок замков. На некоторых фотографиях были наклеены стикеры с надписями. Сами по себе фотокарточки были измяты и с поистрепавшимися уголками. Эти снимки хранились у нее в течение нескольких лет.
Через два часа он почувствовал, как Танина рука откидывает с его лба прядь волос. Он медленно поднял глаза и посмотрел на нее. Девушка перевернулась на бок и улыбнулась ему.
– Как твое полное имя?
– Алек Владимир Синклер-Вульф.
– Как долго мы еще будем играть в «Тривиальное преследование» [51]51
Trivial Pursuit – разновидность игр-викторин. В этой игре вопросы делятся на несколько (обычно 6) категорий. Для выигрыша в игре обычно необходимо правильно ответить как минимум на один вопрос в каждой категории.
[Закрыть]?
– Каждые два часа в течение суток. Как твоя голова?
– Сейчас уже не так болит. Нужно позвонить моему боссу.
– Уже сделано! Ты отдыхаешь всю следующую неделю. Воспользуешься полагающимися тебе отгулами по болезни.
– Хм! Если только меня не поколотят во время отдыха.
Ее юмор ужаснул его.
– Я рад, что ты находишь это забавным. Хотя мне так не кажется.
– Ну что мне расплакаться, что ли?
– Нет, но тебе следует быть осторожнее.
– Я и так вроде бы осторожна.
Алек вздохнул.
– Таня…
– Мне нравится моя работа. Я разбираюсь в ней, и я не уволюсь лишь потому, что какой-то детина попытался выместить на мне свою злобу.
– Я не собирался поучать тебя. – С беспомощным видом он почесал затылок. – Засыпай, Таня.
Удивительно, но она последовала его совету.
Алек слушал ее тихое дыхание. Он смотрел, как поднимается и опускается ее грудь. Его бурная любовь к этой девушке переросла в тихое и скрытное чувство. Оно было абсолютной противоположностью тому, что он испытывал к ней в прежних жизнях, других местах и временах.
Он снова спас ей жизнь. Ему не оставалось ничего иного, потому что у него не хватит сил продержаться еще одну сотню лет в ожидании ее появления. В это время с улицы до Алека донеслось цоканье копыт. Неужели такое возможно? Да. Лошади! Он вышел на балкон и посмотрел вниз на улицу. Три припозднившихся всадника медленной рысью завернули за угол. Раньше, доставляя Таню домой, он не замечал конюшен. В те минуты он бывал слишком зол.
* * *
Раннее утро принесло с собой яркие солнечные лучи, крики чаек и тихое ржание лошадей в конюшнях. Таня села в кровати, из-за сотрясения ее разум был затуманен. И тут с неожиданной ясностью она вспомнила. Не успела она приблизиться к приюту, как на нее сзади напал Масин муж. Он с силой шарахнул ее о стену, умышленно ударив так, чтобы ее голова впечаталась в облицовочный кирпич, после чего он ее отпустил. Алек! Он принес ее домой. Из кухни доносились запахи французских тостов и бекона. Она слышала приглушенное бряцанье посуды и характерный лязг столового серебра. Он все еще здесь? Или это нагрянула мама?
Таня дотронулась до лба – на нем красовалась славная, небольшого размера шишка. Все еще болезненная на ощупь. Шишка была размером меньше гусиного яйца, скорее она была похожа на пасхальное шоколадное яйцо, завернутое в красочную фольгу. Таня провела рукой от глаз к затылку, и нерешительно коснулась его. Он тоже был болезненным на ощупь. Она наклонила голову и размяла шею. Хорошо, что у нее есть неделя до того, как ей придется объяснять, как она заработала эти синяки и шишки. Таню интересовало, что Алек сказал ее боссу.
– Я сказал ему, что я твой близкий друг, – произнес он, подходя к кровати с подносом, полным еды.
– Ты что?..
– Я представился ему, так что все нормально.
– Ты представился ему? Полно! Алек, мы не встречаемся с тобой.
Он поставил поднос ей на колени и подложил под спину подушки.
– Это твой выбор, не мой.
Она собиралась резко возразить, но в этот момент он поднял руку.
– Пожалуйста, просто поешь, – попросил он ее.
Да, это был ее выбор, но почему-то это не имело значения. У нее не получалось держаться от него подальше. Ей хотелось разобраться в своих чувствах к Алеку, без всяких неожиданных встреч с ним. Другими словами, не оказываться в ситуациях, в которых он ее спасает. Он присутствовал в ее жизни и принимал в ней участие.
Она глубоко вдохнула. Запах кленового сиропа развеял ее сомнения.
– Выглядит неплохо. Я не знала, что ты умеешь готовить.
– Один из многих моих скрытых талантов. – Он сел на край кровати и оперся на левую руку, перекинув ее через Танины ноги.
– Помимо всего прочего, – пробормотала она.
– Ты хочешь оспорить мой кулинарный дар?
– На самом-то деле нет. Спасибо за завтрак.
– Не стоит благодарности.
– Почему ты не ешь?
– Еда для меня не главное. Я ухитряюсь выживать на жидкой диете.
С таким-то телом? Возможно, эти быстрорастворимые напитки стоят того, в конечном счете.
Он слегка прикоснулся к ее лбу.
– Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
– Кажется, нормально. Хотя я и была несколько сбита с толку, когда проснулась. Мне показалось, что я нахожусь в краю… лошадей.
– Ты помнишь, что приключилось вчера вечером?
– На меня напал муж клиентки. Он использовал мою голову, как стенобитное орудие, а затем ни с того, ни с сего прекратил меня избивать. Это был ты?
– Да, это был я.
– Ладно, учитель, я сдала экзамен?
– Да, но мне придется снять баллы за кривляние. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Кожу в том месте, куда он ее поцеловал, стало покалывать. Это было приятно.
– У тебя это уже вошло в привычку?
– Ты о спасении твоей жизни? Пожалуй, так оно и есть.
Она смотрела на него, качая в изумлении головой.
– Ты не считаешь, что игра в линчевателя упечет тебя в тюрьму или того хуже?
– У меня нет таких опасений.
Таня видела, что он не бравирует перед нею. У него действительно не было этих опасений. Она улыбнулась от вида его волос. Они выглядели растрепанными, словно он всю ночь их взъерошивал. «Ты никогда не добьешься от них покорности», – подумала она.
Он грустно улыбнулся ей и пробежался пальцами по волосам.
– Они и правда черные, как уголь, – произнесла она.
– Таня, ведь ты же понимаешь, что мои тайны никуда не денутся.
– Я знаю.
– А еще я понимаю, что ты не согласишься ни на что меньшее.
Таня печально улыбнулась.
– Ты прав. Не соглашусь, – подтвердила она.
– Стало быть, ты не будешь возражать, если я буду время от времени тебя спасать?
– Время от времени? Думаю, что смогу с этим жить. – Тяжело вздохнув, она добавила про себя: «Наверное».
Алек приподнял ее голову, удерживая рукой за подбородок.
– Нет, не сможешь.
– Твои секреты настолько страшны, что ты не можешь рассказать мне?
– Они не страшны… для меня. Но могут показаться таковыми тебе.
– Ты кого-то убил?
Он вздохнул.
– Это была самооборона.
Она покачала головой. Ну, он же вырвал горло Клайну, так что чем черт не шутит? Но также она знала, что Алек был щедр на сострадание и доброту, чего она никогда прежде не встречала в мужчинах.
– Ты никогда не причинял мне боли.
– Причинение боли тебе равносильно моему убийству.
– Но ты делаешь мне больно сейчас.
– И это убивает меня.
– Это безвыходная ситуация.
– Выходит, что так.
– Получается, что каждый из нас вернется к своей жизни, и мы будем встречаться, только когда я попаду в беду?
– Позвони матери. Тебе сегодня не следует оставаться одной.
Стало быть, это «да».
– Ты уходишь?
Он иронично усмехнулся.
– Я вынужден прибегнуть к своему дневному сну.
– Алек, ты опять собираешься прыгать с балкона?
– На сей раз, я воспользуюсь парадной дверью. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб, а затем в нос. Не желая разрывать контакт, их пальцы переплелись.
Они держались за руки через кровать.
– Так это значит – прощай?
– Это значит – до скорой встречи.
* * *
На следующую ночь, Алек спустился на кухню, схватил бутылку вина из холодильника и осушил ее до дна. Он натянул свой плащ, запер входную дверь и сбежал вниз по лестнице в снежную ночь. Кустистые насаждения перед его домом были украшены белыми огнями. Огни сверкали сквозь снег; это было особое время в году. Особое время для влюбленных пар и семей. Он же не относился ни к тем, ни к другим.
Алек спустился в метрополитен. Он годами не пользовался метро и не ездил на поездах по маршруту «F» [52]52
Транзитная круглосуточная скоростная линия метрополитена год Нью-Йорка.
[Закрыть].
Он помнил более ранние модели поездов. Тогда они изготавливались из древесины. Поезда были оснащены ременными петлями, изготовленными из прочнейшей материи, а не из холодного метала. Места для сидений были мягкими, и не было никакого кондиционирования воздуха и теплооснащения. Он разглядывал людей, находящихся в вагоне вместе с ним: парочки страстно обнимались, жадно целуя друг друга. Им явно требовался гостиничный номер. Молоденькая мать читала своему сыну. Двое парней одеты в джинсы, клетчатые рубашки и жилеты в оранжево-белую полоску. Один парень был в оранжевой каске с фонариком. Это работники городского транспорта, направляющиеся домой. Семейства, разряженные в честь праздника. Должно быть, они посещали рождественскую елку в Рокфеллер-центре [53]53
В Нью-Йорке рождественская елка устанавливается перед Рокфеллер-центром. На этом месте елка традиционно устанавливается с 1931 года. Гирлянды состоят из 30 тысяч лампочек. На вершине красуется хрустальная звезда 2,7 метров в диаметре, сверкающая кристаллами Сваровски.
[Закрыть].
Рождественская пора. Хо-хо, кровавая пора.
Состав остановился на пересечение Смита и Девятой [54]54
Бруклин, Нью-Йорк. Здесь проходит транзитная наземная линия эстакадного железнодорожного пути Smith Street Line.
[Закрыть]. Они приблизились к железнодорожной эстакаде. В его вагон зашли пассажиры. Двое мужчин и женщина сели на разноцветные, оранжево-белые сиденья напротив него. Из всех людей в вагоне Алек отчетливо почувствовал волнующий запах крови лишь от одного мужчины, который разносил газеты. Сладковатый запах меди. Должно быть, у него было превосходное здоровье. Сквозь плотную, стеганую куртку мужчины Алека слышал, как сокращается его сердце. Он видел паутину близко расположенных к поверхности кожи вен. Кровь мужчины пела и взывала к Алеку. Мужчина расстегнул куртку, а затем верхнюю пуговицу клетчатой рубашки, словно приглашая Алека к трапезе. Он может укусить, и никто в вагоне этого не заметит. Это было бы быстро, безболезненно… Нет, нет, это в нем говорил гнев. Он не поддастся этим низменным инстинктам. Алек отвернулся от мужчины и устремил взгляд в снежную ночь.
Город исчезал под ледяным спокойствием и равнодушием тихо падающего снега. Люди уже не мчались стремглав. Такси двигались в более медленном, необычном для Нью-Йорка темпе.
Нью-Йорк сиял особым блеском. Свет, преломляясь от снежного наста, окрашивал обыденные вещи в нежно-синие цвета.
В такую ночь хорошо свернуться калачиком в постели с книгой или с кем-то любимым. Наблюдать за падающим снегом и потягивать горячий шоколад, или заниматься «акробатической» деятельностью.
Это Рождество пройдет не без Тани.
Он сошел с поезда на Форт Гамильтон Паркуэй, прошел два с половиной квартала и пересек путепровод, направляясь в сторону Таниного дома. Она жила на самом верхнем этаже, балкон ее квартиры выходил на фасад здания. Взобраться по кирпичному фасаду поздним вечером – довольно трудное занятие, но он проделывал этот трюк и раньше. Алек огляделся по сторонам. На улице было пустынно, его никто не заметит. Даже машины не проезжали мимо, так что это было идеальный момент для того, чтобы вскарабкаться вверх.
Через три минуты он достиг Таниного балкона. В ее квартире было темно, но он чувствовал ее присутствие. Она крепко спала. Он перепрыгнул через перила и тихо приземлился на балкон, взметнув ногами снежинки. Проверил французские двери. Они были заперты изнутри. Алек видел очертания спящей девушки сквозь прозрачные занавески дверей. Он мысленно потянулся к ней: « Таня, открой дверь».
Он увидел, как она заворочалась.
«Таня, открой дверь».Он отступил подальше от дверей, так чтобы она его не увидела.
Таня откинула одеяло и открыла балконные двери, а потом вновь забралась в кровать.
Алек вошел в темную комнату. Он любил темноту. Она была не столь сурова к его глазам, как свет. Он посмотрел на спящую девушку. Она выглядела прекрасной, спокойной и отдохнувшей.
Застонав во сне, она перевернулась на правый бок.
Он знал, что у нее был тяжелый день. Во время своего сна он ощутил ее потрясение и радость чему-то. Несомненно, его тянуло к ней. При желании он мог бы читать человеческий разум с величайшей легкостью и без зазрений совести. Но когда дело касалось Тани, он вопиюще игнорировал ее право на личную жизнь, хоть она и была по природе своей самостоятельной особой.
Какое-то время Алек испытывал чувство вины за то, что принудил девушку пригласить его в дом. Он чувствовал себя навязчивым ухажером, выходцем с того света, но что еще ему оставалось делать? Он не мог находиться вдалеке от нее слишком долго. Для него это было физически болезненно, точно так же, как и для нее – он был в этом уверен.
Как отметил Мэтт, он стал сварливее из-за того, что не мог быть рядом с нею. Алек и позабыл, что у него такая психическая связь с ним, он являлся его господином, и иногда Алеку надлежало возводить психический барьер, чтобы оградить Мэтта от своего внутреннего мира. Ему пришлось специально изучать свои ментальные силы. Существовало еще много чего, что он не понимал. Возможно, если бы он потратил меньше времени в качестве Инфорсера деда и больше времени уделил самому себе, он был бы более осведомлен.
Алек наклонился и вдохнул запах ее кожи. Она недавно приняла душ и пахла маслом какао.
Таня использовало масло какао для смягчения кожи. «Женщины и их ритуалы», – подумал он. Но это было мило. Она изумительно пахла. Долгожданное избавление от запаха йода, которым она «блистала» в последнее время из-за всех тех ран, что получила в результате нападения мужа клиентки.
Должно быть, он наклонился слишком низко, потому что заметил как маленькие волоски на ее шее стали дыбом. Ее рука взметнулась, словно собираясь прихлопнуть муху. Алек наклонился к ней и успокаивающе зашептал на ухо, она вновь погрузилась в сон, тотчас прижав руку к уху.
Он осторожно убрал ее вниз, положив в более удобное положение.
На вид Таня была такой теплой и сладкой. Он не мог противиться ей. Алек снял с себя плащ и положил его поперек кровати. Вслед за плащом слетели бежевые замшевые сапоги. Бесшумно, как пантера, он взобрался к ней на постель. Кровать скрипнула под весом Алека. Он легонько прикоснулся к лбу Тани губами и отдал ей прямой приказ глубоко уснуть.
Алек прижался к ее изгибам своим телом. Одной рукой обнял за талию. Другую руку положил на подушку над ее головой. Носом он уткнулся в ее плечо так, чтобы можно было вдыхать ее запах всю ночь. Его одежда стала оскорбительным препятствием. Он встал и откровенно грубо сорвал с себя белоснежную рубашку. Он вновь обнял Таню, чувствуя близость, к которой так стремился.
На этот раз его нагая грудь была вплотную прижата к ее спине. У нее были костлявые лопатки. Они упирались ему в ключицы. У нее всегда были костлявые лопатки, даже когда она была мужчиной. Эта особенность ее телосложения напомнило ему о былом. Он жил так долго, что зачастую прошлое возвращалось к нему в той или иной форме, заставляя его вновь все пережить. Надо полагать, именно это происходило и сейчас. Ему не хотелось вновь пройти через это. Таня была иной, но не чужой. И та же самая, и нет. Она была все такой же прекрасной, самоотверженной и рискованной, как и те, кем она была прежде. Она была ключом к его страсти.
Тянулись часы, а он по-прежнему был в постели вместе с нею, вспоминая те времена, когда они были очень счастливы. Он вновь оказался в том же самом затруднительном положении.
В то время она была Констанс Деверо и после встречи с ней на Квартеронском [55]55
Квартерон – потомок мулата и белого.
[Закрыть]балу [56]56
Квартеронские балы более напоминали частные балы креольской аристократии, куда допускали только по приглашениям. Более того, многие из тех мужчин, которые их посещали, были одновременно и завсегдатаями креольских балов. Целью квартеронского бала было налаживание официальных связей между этими мужчинами и прекрасными юными квартеронками. Матери вели переговоры о контрактах и содержании для дочерей, которые становились placées – любовницами этих мужчин. Балы представляли собой ярмарку любовниц. Все происходило совершенно официально, и было освящено традицией. Девушка затем водворялась в один из домов, арендованных для подобного рода утех каким-нибудь шаловливым отпрыском богатого и знатного семейства. Там она и оставалась в угоду своему господину, зачастую обзаведясь целым выводком ребятишек с кофейной кожей, в то время как своим чередом разворачивались планы женитьбы этого господина на какой-нибудь несчастной девице его класса и цвета.
[Закрыть]в Новом Орлеане ее мать всецело отписала свою дочь Алеку в качестве узаконенной любовницы. Он обратился к ней с просьбой переехать вместе с ним в Канаду, где они смогли бы без всяких помех и политических ограничений узаконить свои отношения. Таких, как они, на юге было немало.
– Прежде, чем ты согласишься принять меня в мужья, я должен тебе кое-что рассказать.
Они выехали на пикник. Констанс отставила свою чашку чая, внимательно его слушая.
Черты его лица исказились от страданий и такой острой тоски, что она взяла его руку в ладони, сопереживая и разделяя его чувства.
– Ты не обратила внимания, что мы видимся только поздним вечером или ранним утром?
– Да, я заметила это.
– Я не имею понятия, как тебе об этом сказать… Констанс, я – вампир. Вампир в течение многих лет… столетий.
Девушка отпустила его руку и встала. Она принялась ходить взад и вперед, а затем посмотрела ему в глаза.
– Я знаю, Алек. Я знаю об этом уже в течение некоторого времени.
– Как ты это заподозрила?
– У тебя бледная кожа, подобная лунному лику. Ты никогда открыто не улыбаешься, но был момент, когда ты забылся, и я увидела твои заостренные зубы.
– А я и не ведал. Когда мы вместе, я иногда небрежен.
– Ты никогда не ешь. Я зачастую задавалась вопросом: почему? Я сложила все воедино и поняла.
– Мне казалось, что я осторожен. Я не хочу тебя обманывать, Констанс.
– Я родилась в этих местах, Алек. Это земля вуду. Новый Орлеан обладает необыкновенной мистичностью. Мне знакомы подобные вещи.
– Тебе не страшно?
– Нет. У меня нет оснований для этого. Ты никогда не причинишь мне боли. Ты всегда добр ко мне. Алек Синклер, я хочу выйти за тебя замуж и переехать в Канаду.
Тогда они были оптимистично настроены. У них может быть шанс и сейчас. Он должен рассказать ей, рискуя всем.
Сейчас уже она прижималась к нему. Его подбородок покоился поверх ее заплетенных волос. Одна рука обнимала ее, в то время как другая рука лежала на подушке поверх ее головы. Его нога лежала меж ее ног. Это была сладкая пытка. Его плоть напряглась, страстно желая затеряться в ней. Он подумывал о том, чтобы взять ее сейчас. Наблюдать за ее лицом, искаженным от экстаза, чей вид заставит его разбиться на миллионы осколков. Он понимал, что если они когда-нибудь займутся любовью, это выйдет за рамки разумного. Она познает его тело и душу, а он познает ее, в который раз.
Алек прижался ухом к ее горлу. Он слышал, как ее кровь мчится по венам, словно багровая река. Один восхитительный укус, одна капля его крови, и они сольются воедино навсегда. Но он никогда не впадал в такое отчаянье, чтобы насильно решить эту проблему, если она и захочет этого, то лишь тогда, когда будет к этому готова. Когда же она захочет его?
