Текст книги "Пурпурные крылья"
Автор книги: К. Уилсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
Глава 4
Две ночи спустя Алек и Таня ожесточенно спорили о целесообразности ее нахождения в больнице. Она была рассудительна, а он не был готов к такому шквалу вопросов.
– Таня, я в состоянии позаботиться о тебе здесь.
– Что ты скрываешь?
– Много вещей, которых ты не поймешь.
– Я юрист по специальности. Ты не будешь обвинен в… – ее спину обожгла боль, – убийстве.
Боль, которую она почувствовала, охватила всю спину.
– Тебе необходимо прилечь, сейчас же. – Алек принудительно уложил ее на гору подушек.
– Неужели ты его убил?
Он вздохнул.
– Сейчас это не важно.
– Все так туманно, я не в силах вспомнить.
– Со временем память вернется. – « И да поможет тебе бог, когда это случится», – хотелось ему добавить. – Отдыхай! Мы поговорим об этом позже.
– Нет, я не хочу спать. Я постоянно только это и делаю. Пожалуйста, ты должен со мной поговорить… – Ее голос умолк, глаза закрылись.
– Теперь спи.
Ее веки, встрепенувшись, открылись, и Таня взглянула на него. Момент сопротивления. Он вновь послал ей безмолвный приказ. Это было легко. Ее разум представлял собой беспорядочную и хаотично запутанную мешанину, терпеливо ожидающую того, кто возьмется в ней разобраться. А сейчас Тане хотелось спокойствия.
– По-моему, я сейчас усну, – сонно пробормотала она. Ее глаза медленно закрылись, дыхание стало глубоким.
Бежали минуты.
Летели часы.
Таня слышала собственное дыхание. Тяжелое и учащенное. Сердце колотилось в груди. Огромный кулак все бил и бил ее. Она потянулась к мужчине, чтобы остановить его. Он схватил ее за плечи. Перед ее глазами предстало лицо. Ее звали по имени и просили проснуться.
– Таня. Это кошмар. Ты в безопасности. Он больше не сможет причинить тебе боль.
– Я видела сон? – она тяжело дышала. – Я спала, не так ли?
– Да, но сейчас ты проснулась. – Алек положил руку ей на грудь. – Успокойся.
Невероятно, ее сердцебиение замедлилось до более тихого и спокойного ритма. Она не понимала, что он сделал. Таня схватила его за руку.
– Какой сегодня день?
– Ночь пятницы.
– Ночь пятницы? Мне скоро будет звонить Лидия.
Нет, Таня. Лидия больше никому не позвонит.
Затем, с мучительными стенаниями, она вспомнила и расплакалась по Лидии и ее нерожденному ребенку. Алек укачивал израненное тело Тани в своих объятиях. Казалось, что каждое ее содрогание и всхлип стремительно поглощались его телом. В ее голове пронеслась череда быстро сменяющихся, унылых мыслей. Почему в его сильных руках она ощущала себя защищенной и согретой? Как в шерстяном одеяле. Она не хотела, чтобы он ее отпускал.
– Сосредоточься на хорошем.
– Если бы я только…
– Нет, никто бы не смог предугадать. Ты сделала все, что было в твоих силах.
С ее глаз сорвались слезы и скатились по щекам. Небольшая слезинка упала на его шелковую рубашку, расплывшись пятном.
– Ты не мог бы пообнимать меня еще какое-то время, пожалуйста?
Объятия стали сильнее. Она прижалась лицом к его шее. Он тихо вздохнул.
– Мои объятия широко раскрыты в течение следующего тысячелетия.
От его ответа она заплакала еще сильнее.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Таня прекратила рыдать. Алек по-прежнему ее обнимал.
– Она была твоей подругой? – спросил он притягательным и нежным голосом.
– Мы почти стали хорошими друзьями. Она была беременна.
– Я знаю, – мрачно ответил он.
– Откуда?
Алек вздохнул. Его зеленые глаза, сравнимые по яркости со сверкающим на свету нефритом, омрачились печалью.
– Я видел…
– Я вспомнила, как ты ударил кулаком об пол.
– Да, я это сделал.
В голове промелькнули проблески воспоминаний о том, как он пробивает дыру в полу.
– Почему? – она продолжала пристально на него смотреть и вдруг смутилась, осознав, как много на ней бинтов. Таня дотронулась до повязки на левой стороне лица и отвернулась от Алека.
– Как и ты, я виню себя в том, что не появился там раньше.
– Как ты узнал? Как? Я не знаю тебя. Ты не знаешь меня. К-как?
Он удержал ее руку.
– Кто-то попал в беду, а я хотел помочь.
– Всего лишь кто-то? Уверена, что той ночью помощь была нужна не только мне. – Тактичней, Ти. Она не знает, кем является этот человек. Она была благодарна ему за спасение своей жизни, но это… это было уже чересчур. Ей стало еще неудобней под его взглядом. Это вам не заурядный взгляд. У нее возникло странное чувство, что он фотографирует черты ее лица. Но почему? Ее лицо было перебинтовано.
– Я до сих пор не знаю, кто ты такой.
– Я – Алек.
– Алек, а дальше?..
Она почувствовала, как он быстро сжал ее руку. Алек закрылся от нее, но несмотря на это, пожатие было… приятным.
– Давай пока придерживаться имен. Ты голодна?
– Я… я умираю с голоду. – Таня смотрела, как он выпрямился в полный рост. И чуть не захлебнулась от собственной слюны. Он был высокий и крепкий, словно секвойя [27]27
Секвойя – монотипный род древесных, растений семейства Кипарисовые. Естественный ареал рода – Тихоокеанское побережье Северной Америки. Отдельные экземпляры секвойи достигают высоты более 110 м – это самые высокие деревья на Земле.
[Закрыть].
– Я раздобуду тебе чего-нибудь поесть. На время моего отсутствия с тобой останется мой друг Луиза. Идет?
Таня пыталась подавить внезапную вспышку страха, но, как ни старалась, это ей не удалось.
– Да, идет.
На ее здоровое плечо опустилась его крепкая рука.
– Тебе нечего бояться меня или моих друзей.
– Ты уверен в этом?
Алек задумчиво постучал указательным пальцем по губе.
– Дай, угадаю: ты не вегетарианка?
– Верно. – Она покачала головой и посмотрела на свои перебинтованные руки. Его рука по-прежнему лежала на ее плече. Девушка боялась шевельнуться и разрушить связь. Изумительное ощущение – теплое прикосновение, но в то же время оно ее расстраивало. Почему ей было так уютно с ним? Уж лучше бы она вылетела из окна.
Вылетела?С какой стати ей на ум пришло слово « летать»?
Подняв руку с ее плеча, Алек беспечно поиграл с завитком ее волос.
– Я знаю всего лишь о твоих предпочтениях в еде. Вернусь через двадцать минут.
Таня подняла голову и произнесла:
– Алек… – Он исчез. Звуков шагов, свидетельствующих о том, что он ушел, не раздавалось, и дверь по-прежнему была закрыта.
* * *
Офис окружного прокурора Манхэттена
Два дня спустя в офисе окружного прокурора все столпились вокруг стола Дорис, томясь в ожидании, пока та, перелистав свой «Ролодекс» [28]28
«Ролодекс» – изобретены в середине пятидесятых годов, представляют собой усовершенствованную визитницу, где на карточках особой формы записываются контактные данные фирмы или человека.
[Закрыть], не остановилась на Танином номере.
Под наблюдением окружного прокурора и его помощника она снова набрала Танин номер. Дорис старалась дозвониться до Тани или до того, кто снимет трубку, но в ответ – лишь длинные гудки.
– Не отвечает.
Стеклянные двери кабинета распахнулись, и в комнату вбежала молодая женщина.
– Где мисс Уильямс? Мне нужно поговорить с ней. – Взгляд Лурдес Пеньи отчаянно метался с одной кабинки на другую, пока не остановился на Танином столе. Тот пустовал, жужжащий компьютер безмолвствовал. Ее портфеля не было на своем обычном месте – прислоненного к ножке стола. Не похоже, что она на работе.
Дорис поднялась из-за своего стола и встала перед Лурдес.
– Таня была вынуждена взять несколько дней отпуска. Вы ее клиентка?
Лурдес кивнула, и по ее щекам ручьями потекли слезы.
– Один из оставшихся адвокатов будет рад вам помочь.
– Нет. Мне нужна мисс Уильямс. Она в курсе моего дела. Не берите в голову. – Женщина выбежала из кабинета. А помощник окружного прокурора пнул письменный стол и принялся расхаживать взад-вперед по комнате.
– Она пропала. Дозванивайтесь.
Германия, 1189 год н. э.
Я вновь нашел мою любимую, мою жену. Это была уверенная итальянка, храбрая, милосердная и благочестивая христианка. Она не раз предпринимала отчаянные попытки вступить в орден женщин-рыцарей.
Европу захлестнула волна христианства. Тевтонский орден [29]29
Тевтонский орден – духовно-рыцарский орден, основанный немцами в конце 12 века.
[Закрыть]и Орден де Ла Аша [30]30
Орден де Ла Аша – orden de la Hacha, Орден Топора, the Order of the Axe (основное оружие сражавшихся – боевой топор). Замужним женщинам были даны одинаковые рыцарские права с их мужьями, незамужним – с их отцами и братьями. Это боевой рыцарский женский орден, опознавательным знаком которого являлось изображение красного топора на тунике. Членов ордена называли Cavalleras, Equitissae и Militissae. Для них был учреждена форма, напоминавшая форму капуцинов, они были освобождены от налогов, получили право участвовать в тех же сборах, что и мужчины, сидеть выше их и передавать рыцарский титул по женской линии. Известно, что в 1472 году, при осаде бургундцами Бове, атака была отбита под руководством Жанны Аше, члена Ордена Топора. Орден никогда не был расформирован, и предполагается, что он исчез сам по себе, со смертью последней женщины-рыцаря.
[Закрыть]собирались участвовать в сражении против Оттоманцев [31]31
Оттоманская империя – европейское название Османской империи.
[Закрыть]в Пруссии [32]32
Пруссия – государство, затем земля в Германии (до 1945 год). Основное историческое ядро Пруссии – Бранденбург, объединившийся в 1618 году с герцогством Пруссия (которое возникло в 1525 году на части земель Тевтонского ордена, захваченных им у пруссов).
[Закрыть]. Моя любимая была не робкого десятка и не содрогалась от вида сражений и кровопролития.
Я лишь хотел быть ее возлюбленным. Я им и был… в течение месяца. Она была не замужем и ни с кем не обручена. По общему мнению, она являлась старой девой. Казалось, что ее сердце ждало моего возвращения. Когда я увидел ее на рынке, торгующейся за оливки, мое сердце почувствовало – это она. Она узналаменя. Мы вроде как разыскали друг друга.
У нее было время для принятия решения. Она славилась своим боевым искусством и справедливым сердцем. В те времена почитали женщин-рыцарей. Однажды ночью мы должны были встретиться на маленькой вилле во владениях ее тетки. Это было наше место для свиданий. Она опаздывала, и я волновался. И тут я почувствовал ее присутствие. Я видел ее нерешительность. Причина ее огорчения легко объяснялась: она уезжала. В ту ночь мое сердце разбивалось тысячу раз. Каждый раз, лаская ее лицо и вдыхая запах ее волос, я плакал. Ведь я знал, что вновь теряю ее. Вместо того чтобы умереть от чумы, она умрет где-то на поле сражения от меча, вонзенного в грудь.
Поэтому, когда наши тела увлажнились от лихорадочных поцелуев, моя возлюбленная в приступе страсти выдохнула:
– Возьми меня, я буду скучать по нашим минутам любви.
Я погрузился в нее глубоко и самозабвенно. После того, как миновал пик страсти, я уткнулся лицом в ее груди. Я поцеловал их. Я присосался к ним, словно от них зависела моя жизнь. Потом страсть вспыхнула вновь. Мы любили и любили друг друга часами напролет, пока не взошло солнце.
Я смотрел, как она надевала белую тунику с черным крестом на груди. Накинув плащ на плечи, она затянула шнуровку через петлю, надежно закрепив его. Ее меч, вложенный в ножны, – послушный ее руке, – и щит лежали на нашей кровати.
Мне же пришлось уехать в родные места. Я должен был оберегать независимость народа моей матери от притеснений Ричарда I [33]33
Ричард i Львиное Сердце (англ. richard the lion heart, фр. richard Cœur de Lion, 1157–1199 гг.) – английский король из династии Плантагенетов. Сын короля Англии Генриха II Плантагенета и его жены, герцогини Элеоноры Аквитанской.
[Закрыть].
Два года спустя я получил известие о том, что моя возлюбленная действительно погибла в бою. Необычный на вид оттоманский турок – с фиолетовыми глазами и молочно-белой кожей – заколол ее ударом прямо в сердце.
Глава 5
Алек любил это темное время суток. С приходом вечера все спешили добраться до дома, и это значило, что наступил час пик. Вторая авеню, его любимая улица, была столь тиха, что казалось, будто город вымер. Алек через витринное окно помахал рукой владельцам магазинчиков, с которыми он подружился, вновь пустив корни на Манхэттене.
Сегодняшним вечером поднялся ветер, поэтому он был одет в теплую куртку. Он не чувствовал холода – важно было не выделяться из толпы. Когда холодно – носить соответствующую верхнюю одежду, когда тепло или жарко – носить одежду с коротким рукавом: все очевидно.
Только он собрался завернуть за угол, как ландшафт изменился. Искажение было едва уловимым, хотя Алек не заметил чего-то неправильного или необычного. Здания стали прозрачными. Они подрагивали, словно сквозь завесу горячего воздуха от обогревателя. Наряду с визуальными изменениями и его разум ощутил перемену. Алек повернулся кругом, сбитый с толку и плохо понимая, что происходит.
– Удивительно, что только ты можешь видеть сквозь наши иллюзии, – раздался низкий голос. – До сих пор.
Алек повернулся в ту сторону, откуда донесся голос, – из тени вышел темный силуэт. Безмятежная ночь становилась хуже некуда.
Алек закатил глаза от раздражения.
– Что нужно твоему народу? – грубо спросил он.
– Того же, чего хотел со дня смерти твоего деда. У тебя было предостаточно времени для скорби, сейчас же пришло время принять мантию, – ответил Ану, скрестив руки на груди.
Алек увидел, как его бледные губы изогнулись в легкую, удовлетворенную улыбку.
Еще несколько силуэтов, облаченных в длинные, черные как смоль, развевающиеся одеяния или в длинные платья с кожаными корсетами, выступили из тени, кивая в знак согласия. Существа всех рас, культур и происхождений, приближаясь, окружали его. Он находился в катакомбах Вышеграда – место собраний печально известного Кровавого Высшего Совета в замке его деда.
Алек почти уже добрался до места назначения, когда они схватили его, как мышь, стащившую сыр из мышеловки.
Он вздохнул.
– Я направлялся по важному делу, пожалуйста, нельзя ли побыстрее.
Разумеется, он знал, чего они хотят. Его время быть простоАлеком вышло. И ответственность принимала угрожающие размеры, нарастая как снежный ком. Он начал ощущать вкус того, что дед называл «страшным долгом».
– Время принять мантию деда. Прошел год со дня его смерти, и пора тебе исполнить свой долг, – сказала Рэйчел.
– Наш народ нуждается в повелителе. Его нужно возглавить, прямо сейчас, – произнес Ану.
– У нашего народа нет правителя. Вы все это знаете.
Рэйчел, – с остроконечными ушами, лысой головой и улыбкой Моны Лизы, – вышла вперед и коснулась ладонью его щеки, вытянув длинные ногти. Ее кожаное платье смялось, когда она опустила руку.
– Они будут послушны тебе.
Алек молча смотрел на нее, а затем прибегнул к телепатической связи: « Рэйчел, это слишком большая ответственность для одного человека».
Рэйчел была лучшей подругой деда, советником и, возможно, кем-то большим. Дед никогда не раскрывал ему, что творилось в его сердце, но Алек догадывался, что причиной их дружбы были сердечные дела.
«Я не верю в это. Ты похож на него во многих отношениях. Только ты способен обеспечить мирное сосуществование людей и вампиров».
– Проведите голосование и выберите того, кто лучше всех справится с этой обязанностью. Я не могу, – сказал он вслух.
– Ты самый гуманный и самый справедливый, к тому же обладаешь большой силой. Наш народ слушает тебя. Ты без пяти минут древний. Королевство твое, вашевысочество. Альтернативный вариант совершенно исключен, – заявила Нафи.
Алек также внимательно посмотрел в лицо Нафи. Она была такой же уравновешенной, как и Рэйчел. Они не склонны к капризам или выходкам, а вот Ану – совсем другое дело. Его беспокоило это создание. Об альтернативе и речи не шло, но от самой ее возможности Алека бросало в дрожь. Если то обстоятельствовернется, чтобы сеять хаос… Таня будет в опасности. Все, за что боролся его дед, развеется как дым.
Таня опять умрет.
Алек с трудом сглотнул.
– Онвернулся?
– Нет, Алек, он не вернулся. Не думаю, что он когда-нибудь появится, – успокоила его Рэйчел.
Алек повернулся к Нафи, а затем к Ану. Последний вопрошающе выгнул бровь.
Для Алека в этом мире не существовало никого, важнее Тани.
– Знаете ли вы, что я вновь обрел подругу сердца? Вы не будете чинить мне препоны, – предостерег он.
– Мы не намерены препятствовать твоим попыткам счастья, Алек. Имей в виду – тебе будет нелегко. Она – человек. И хотя наша молодежь все еще вступает во взаимоотношения со смертными, мы до сих пор смотрим на это неблагосклонно, – сказала Нафи.
– И вы еще хотите, чтобы я стал королем? Поразительно!
– Каждому королю требуется королева и тому подобное, – лениво проговорил Ану. – Мы готовы закрыть глаза на этот… недостаток, но будь осторожен, Алек Синклер. Если она проговорится, то будет уничтожена.
Лицо Алека исказилось от гнева. Он зарычал, зловеще предостерегая разговорившегося Ану, и сделал шаг в его сторону. Ану отступил. Вмешалась Рэйчел, встав перед Алеком.
– Отправляйся к своей женщине, Алек, – прошептала она.
* * *
До Тани доносились звуки жизни, проникавшие в ее комнату извне. Они разбудили ее. И успокоили. Благодаря им она убедилась, что все было в порядке.
Она попыталась сесть, но боль, пронзившая каждую клеточку ее тела, опять заставила ее лечь.
Таня слышала, как кто-то яростно сигналит в клаксон, сопровождая гудок цветистой бранью. В утренние часы люди спешили добраться до мест своего назначения.
Она подтянулась и медленно приняла сидячее положение. На это ушло несколько минут, но оно того стоило.
Таня оглядела обстановку, и у нее отвисла челюсть. «Ничего себе». В углу расположился китайский комод с четырьмя ящиками. Подобие его, только большего размера, стояло прямо перед кроватью. Ее ложе было изысканно украшено. Резное черное дерево… а может, красное или розовое, она не могла точно сказать. На деревянных столбиках и рамах были вырезаны цветы; китайское брачное ложе для молодоженов. Она прежде никогда не видела подобного.
Ее брат увлекался старинными вещами и частенько просил ее посетить вместе с ним антикварную лавку, но она всегда отказывалась. Он переехал в Филадельфию, оставив прощальную записку, а вскоре умер. Его не стало в одночасье. Таня уйму времени растратила впустую, проведя его не с семьей, не с друзьями, не наедине с собой; даже домашний пес не помнил кто она такая. А теперь взгляните на нее: изрезанная и вся в бинтах находится в доме странного человека.
Чтобы отвлечься, Таня прикоснулась к одному из резных цветков на столбике кровати. Она пробежалась по нему пальцами, погладила темные деревянные лепестки, которые были выполнены столь красиво и детально, что казалось, будто распускается живой цветок. «У кого-то – возможно, даже у Алека – хороший вкус».
Неожиданно в дверях появился Алек, застав девушку врасплох. Их взгляды встретились, и Таня почувствовала, что ее окутало теплом, словно подогретым медом залили слоеное тесто. Алек, ее спаситель. Тот, кто пару часов назад успокаивал ее, вошел в комнату, неся на серебряном подносе пакет из «Бургерамы». При других обстоятельствах она бы в него влюбилась, но в такой ситуации она не знала, что со всем этим делать.
От его улыбки у нее подскочил пульс. Ощущения были такими же знакомыми, как от цукатно-орехового кекса за рождественским столом. Глаза Алека засияли искрами зеленого льда, когда он посмотрел на нее. Эффект от его взгляда не замедлил сказаться в виде румянца на ее щеках и покалывания головы.
– Доброе утро, или в твоем случае – вечер.
– Вечер? Я считала, что сейчас утро. – Ей не верилось, что она проспала весь день. Должно быть, она действительно плоха. – Как долго я спала? – Взглянув в окно, Таня увидела, что небо потемнело, а не занялось рассветом.
– Целый день, – произнес он, открыв пакет и вытащив его содержимое. – Как ты себя чувствуешь?
Как она себя чувствует? Ей казалось, что все кости в ее теле переломаны. Создавалось впечатление, будто ей просверлили голову, а кожу искромсали на кусочки.
– Я чувствую себя больной, голодной и сплошь покрытой синяками. Были ли какие-нибудь упоминания о… – приступ боли заставил ее поморщиться. – Были ли какие-нибудь упоминания о случившемся в газетах?
– Нет еще.
– Ты можешь сказать, почему принес меня сюда?
– Я хотел лично позаботиться о тебе. Кроме того, возникло бы слишком много вопросов о моем участии в случившемся.
Алек надавил и повернул ее плечо – она завизжала от боли. Четыре с половиной визга – он убедился, что она отлично исцеляется.
– Полиция выяснит, что я была там.
– Я позаботился об этом. Они не обнаружат следов твоего пребывания в доме Клайнов.
– Я тебя знаю? – Она где-то видела его раньше. Воспоминания были смутными, все, что ей оставалось – запастись терпением. Со временем память к ней вернется.
Таня заметила нерешительность Алека.
– У нас у всех где-то есть двойники. Может, я напоминаю тебе кого-то из них?
– Откуда? – Никогда, никогдараньше она не встречала такого, как он. Алек был молчалив, внимателен, с чувством юмора, задумчив и… великолепен.
– Ешь, пока не остыло. – Он резко перевел разговор на другую тему. Мужчина был скрытен. Она его откуда-то знала, и в конечном счете она это вспомнит. Он не мог играть с ней в прятки слишком долго.
– Как ты узнал, что мне нравится «Бургерама»?
– Я читаю мысли, а сейчас приступай к еде.
К Тане постепенно возвращались мысли и воспоминания. В ее голове промелькнули картинки дождя и булыжной мостовой. Во время обеденного перерыва она направилась в «Бургераму» за гамбургером и картошкой-фри. У нее из рук выбили зонт. Это был он. По груди Тани разлилось чувственное тепло, которое достигло сосков, отчего они проступили сквозь простынь. Это был он.
Он преследовал ее?
– Таня, ты помнишь, как мы встретились?
«Откуда он узнал, что я думала о том случае?»Ей хотелось уйти, убежать, но она не могла пошевелиться. В ее животе поднялась волна паники, которая, смешавшись с воспоминаниями, затопила Таню в вихре эмоций.
– Откуда ты узнал, что я находилась в квартире Клайнов? Ты следил за мной?
– Вообще-то, да.
Ее грудь сковал страх.
– Кто ты?
– Я уже говорил, меня зовут Алек.
– Ты мог выдумать это имя.
– Верно, но в мои планы не входит менять его когда бы то ни было.
У нее не было причин ему верить, но она поверила.
– Если бы я хотел тебя обидеть, я бы так и сделал еще несколько дней назад.
Совершенно справедливо. От отвратительного привкуса ваты во рту она несколько дней, а может и неделю, ощущала себя так, словно чего-то обкурилась. У него хватило бы времени причинить ей вред. Она едва могла пошевелиться. На ней не было живого места. Она чувствовала онемение в нижней части спины. Это не хорошо, и Алек, очевидно, упорно трудился, пытаясь ее вылечить. Эти предательские морщинки вокруг его глаз явно изобличали усталость. И та женщина, Луиза, тоже заботилась о ней.
– Ты веришь мне?
– У меня нет выбора, не так ли? – Она огляделась в поисках телефона. В комнате его не было.
– Если хочешь позвонить родным, можешь воспользоваться моим сотовым.
Таня открыла рот, собираясь ахнуть, но с ее губ не сорвалось ни звука.
– Неужели?
– Да. Зачем мне скрывать тебя от людей, которые тебя любят? Но сначала ты должна поесть. Я чувствую твою усталость. Тебе нужно восполнить силы.
Таня повиновалась и начала есть. У нее совсем не было аппетита, но она заставила себя поесть. Она утомилась. Из нее были выжаты все соки. А треск вопросов в голове еще больше ее изнурял.
Ей хотелось задать множество вопросов, но она знала, что он не ответит ни на один из них. Ожидание его откровений могло оказаться гораздо лучше самой откровенности.
Таня смотрела, как он присаживается на край постели. Он казался ей знакомым.
Алек казался ей таким знакомым, словно являлся ее старым другом. Она не могла уразуметь, где видела или встречала его в прошлом. Возможно, поэтому она его не боялась. А должна бы, верно?
– Да ладно, я тебя вовсе не пугаю.
Она взглянула на него широко раскрытыми глазами. Как он это сделал?
– Ну, и как твой засоряющий артерии гамбургер? – спросил он, с отвращением отводя от нее взгляд.
– Нормально. Полагаю, ты не питаешься фаст-фудом?
Алек обернулся и сурово на нее посмотрел.
По ее ладоням стекал сырный соус.
– Нет, у меня более простая диета, но все, что тебе нужно, ты получишь в течение дня. – Он схватил из пакета две салфетки и вытер соус, который в данный момент стекал уже по ее руке.
– Луиза – твой друг?
Она почувствовала, как он колеблется с ответом.
– Да.
Таня слышала звуки, доносившиеся снаружи, и задавалась вопросом: обеспокоена ли ее семья?
– Я слышала, как она разговаривала со мной, – произнесла Таня, созерцая свой гамбургер: с одного бока капал майонез, а к другому прилип полурастаявший «таинственный» сыр. Кетчуп же был повсюду. Он попал на ее руки, от чего создавалось впечатление, будто она порезалась.
– Правда? И что же она говорила? – Алек вытащил побольше салфеток и вытер с руки Тани майонез и кетчуп, словно оттирал двухгодовалого грязнулю.
Она махнула рукой, закрывая тему.
– По большей степени, ничего особенного. Это было так великодушно, право…
– Что она говорила?
– Она сказала, что я изменилась за исключением лица. Что она под этим подразумевала?
– Луиза имеет склонность к пустым разговорам ни о чем. Не придавай значения тому, что она болтает.
Пока он говорил, простынь, прикрывавшая Танину благопристойность, низко сползла. Девушка отложила гамбургер и попыталась натянуть ее обратно, но ее мышцы настолько одеревенели, что от движения плечо и ребра пронзила резкая, стреляющая боль, не позволив ей толком поправить простынь.
– Разреши я тебе помогу. – Алек подошел к шкафу из темной древесины и достал футболку.
Тане не хотелось, чтобы он увидел ее во всей красе. Она понимала, что это глупая мысль. Он уже видел ее обнаженной и внимательно осмотрел ее с головы до ног. Она была в этом уверена. И все же, ей необходим хоть какой-то контроль в этом деле.
– Я могу сделать это сама, ладно?
– Ты должна все держать под контролем? – он стянул с нее простынь до талии.
– Эй! Я бы попросила… – ее голос дрогнул. Футболка, протянутая ей Алеком, была похожа на ее собственные майки, которые она носила дома.
– Я взял на себя смелость забрать кое-какую одежду из твоего дома. Я посчитал, что знакомые вещи помогут тебе почувствовать себя комфортнее.
«Как мило с его стороны. И все же… Привет, груди на показ. Вам не следует смотреть».Это не имеет значения. Она понимала, что он все это видел. Так что в некоторой степени это нормально. Интуиция подсказывала ей, что он за свою жизнь повидал много грудей.
Таня пристально посмотрела в его глаза. Они представляли собой гипнотический, неотразимый, зеленый лед. Она не могла от них оторваться. У Алека были непослушные волнистые волосы, словно в один прекрасный день он взглянул на расческу и со словами «Черт с ним» зашвырнул ее подальше. Таня не знала, почему это важно для нее, но необузданный вид был ему к лицу. Он выглядел так, словно принадлежал лесам, находясь в единстве с матушкой-природой и ее животным миром. «Ах, эти зеленые глаза», – размышляла Таня. Сейчас они могли быть сопереживающими, а в следующую секунду замерцать насмешкой, но всегда видели тебя насквозь.
На минуту Таня устыдилась своего внешнего вида: вся в бинтах и пропахшая йодом.
– Спасибо, – поблагодарила она.
Таня подняла руки так высоко, как только могла, почти дотянувшись до своей макушки, а Алек натянул рукава футболки на ее руки. Простыня и одеяло в очередной раз упали, обнажив ее груди. Он ни разу не посмотрел на них. Он не отрывал глаз от ее лица.
Таня знала, что он и не хотел воспользоваться ее положением. Алек не казался типичным представителем мужского пола. Она нутром чувствовала: он не такой.
* * *
Несколько ночей спустя Таня решила, что пришла пора поднимать свой зад и расхаживаться. Она сделала один шаг, затем другой, и скривилась, когда ее нога коснулась ворсистого ковра. « Ненавижу чувствовать себя старой развалиной. Я поправлюсь, – я знаю, – просто ненавижу быть лежачим больным».Как же ей объяснить свое исчезновение коллегам и клиентам? Скорее всего, сейчас они волнуются, что же с ней случилось, и, должно быть, уже сообщили в полицию.
Таня не способна будет что-то сделать, если не начнет расхаживаться. Она прислонилась к шкафу и посмотрела в зеркало. «Милашка», – подумала Таня. Она вся была покрыта синяками, и вдобавок к этому ее кожу украшали белые бинты, словно экстравагантный боди-арт. Мумия-арт.
Своего рода новое веяние моды. Обычно она носила вещи от « Донна Каран» [34]34
Донна Каран – знаменитая американская модельер и бизнесвумен. Создала всемирно известную торговую марку DKNY (Donna Karan New York).
[Закрыть]или «Контемпо Казуал» [35]35
Contempo Casuals – крупная розничная сеть по продаже повседневной, удобной одежды, входящая в компанию Neiman Marcus, наряду с другими брендовыми производителями одежды.
[Закрыть], а сейчас шикарный бренд – «Банд-эйд» [36]36
Фирменное название бактерицидного лейкопластыря компании «Джонсон энд Джонсон».
[Закрыть]. Отвернувшись от зеркала, она натолкнулась на нечто твердое. Оно схватило ее за плечи.
Таня посмотрела вверх.
– Если ты надумала ходить, надо было позвать меня.
С минуту она не могла открыть рот, не говоря уже о том, чтобы словесно выразить свое изумление. Она не слышала, ни как он открыл дверь, ни как приблизился к ней. Таня знала, что кто бы ни прошелся по этим этажам, пол под его ногами обязательно заскрипел бы. Должно быть, это старый дом. Возможно, она находилась в аристократическом особняке. Тем не менее, шаги Алека были абсолютно бесшумны.
– Я… я хотела это сделать самостоятельно, поэтому не позвала тебя.
– В следующий раз…
– Так точно, будет сделано.
Алек подхватил ее под локоть и повел обратно к кровати, а затем остановился.
– Не хочешь спуститься вниз? – нетерпеливо спросил он. – Там есть камин и большая кожаная кушетка, на которую ты можешь прилечь.
Она не видела остальной части дома, только эту комнату и ванну.
– Еще бы, конечно.
Алек подхватил Таню на руки, застав ее врасплох. Таня одергивала себя, силясь не глазеть на него, но это было бесполезно. Его облик в сочетании с силой его плеч под ее ладонями заставил ее сердце подскочить тысячу раз.
Находясь в непосредственной близости, она подробно рассмотрела черты его лица. Его кожа была бледнее бледного, отчего столь сильно выделялись глаза. Волосы, как и прежде, ниспадали на плечи темным покровом непокорных волн. Таня с трудом сдержалась, чтобы не пробежаться пальцами сквозь них. Его поразительное лицо с острыми чертами и зелеными глазами, окаймленными роскошными, длинными и черными, как смоль, ресницами, излучало таинственность и неприступность. А его глаза все подмечали.
Алек подмигнул, когда поймал ее взгляд. Таня закатила глаза. Разве великолепные мужчины должны быть такими… самонадеянными?
Он силен, и даже слишком. Ему не составило никакого труда поднять ее на руки. Не то чтобы она была крупной девочкой, но у нее были тяжелые кости, и на них имелось немного мяса. «Джоан не производит на свет худышек», – как часто повторяла ее мать.
Алек осторожно опустил Таню на кушетку и сел рядом.
Она почувствовала под собой тканое шерстяное одеяло.
– Нужно улучшить кровообращение в твоих ногах, – он положил ее правую ногу на свое колено и обнажил плоть.
Тане следовало возмутиться отсутствию у него манер, но ей не представилось возможности выразить свое недовольство. Вместо этого глубоко внутри нее зародилось до боли знакомое чувство близости.
– Я самый лучший массажист в округе.
– К-как это? – Она расслышала в его голосе смех, и это тронуло ее, словно она и раньше различала у него подобные интонации.
– Я работаю даром.
Таня хихикнула. Это был первый раз, когда она искренне рассмеялась, и осознание этого поставило ее в тупик. И тут Алек неожиданно обхватил ее бедро и принялся поглаживать с такой гипнотической нежностью, которую она никогда не чувствовала прежде. К черту одеревенелые конечности – она возбудилась. « Счет до десяти помогает снять напряжение… может, он и от возбуждения избавит».Закрыв глаза и склонив голову, она начала считать. « Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь».Открыв глаза, она увидела его большие руки на своем бедре. О, да!В данный момент он массировал внутреннюю часть бедра. Желание сдвинуть ноги вместе было настолько же велико, как и раздвинуть их пошире. Таня подскочила, будто ее ударило током.
– Ладно, думаю, что кровь уже нормально циркулирует в ноге, – «да и в других местах», – добавила бы она.
Он улыбнулся и, проигнорировав ее замечание, продолжил массировать бедра.
Ее сердце заходилось в груди. Она застонала про себя. «Ему обязательно быть таким великолепным? – спрашивала она себя. – А его руки обязательно должны быть подобны греху?» Но еще большим потрясением стало столкновение с ощущениями близости, радости и скорби, смешавшимися с неискоренимой притягательностью, которую она чувствовала.
– Я довольно много разузнал о тебе за эти последние несколько недель, – ни с того, ни с сего произнес он.
Алек застал ее врасплох.
– То есть?
– Ты пыталась спасти жизнь Лидии Клайн, не заботясь о собственной.
У Тани стянуло во рту от горечи.
