Текст книги "Пурпурные крылья"

Автор книги: К. Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава 10

Впервые за многие годы Алек нервничал. Даже в свое первое сражение на поле боя Туманного Альбиона он и то не был так взвинчен.

Стоя перед зеркалом, Синклер поправил воротник пиджака, завернул белоснежные манжеты французской рубашки [67]67
  Эта рубашка приталенного кроя с французским классическим воротником, длинными рукавами с классическими манжетами на пуговицах и 2 вытачками на спинке для облегания по фигуре.


[Закрыть]. Отвернувшись от зеркала, он окинул взглядом свой гардероб с разноцветными рубашками и галстуками. Вытянув из всего многообразия один галстук и рассмотрев его расцветку и узор, он, чертыхнувшись, захлопнул дверцу гардероба. Алек ненавидел галстуки. Переживая, он тяжело вздохнул.

Алек нанес гель на свои непослушные волосы, пригладив их назад, от чего вдовий мыс [68]68
  Волосы, растущие треугольным выступом на лбу и якобы являющиеся приметой раннего вдовства.


[Закрыть]на лбу стал более заметен. Но его волосы противились «умасливаниям» геля, став еще более волнистым.

– Расслабься, Алек, – сказал он себе, не желая опоздать на первое свидание с Таней.

Это был тот редкий вечер, когда он был один в своем особняке. Все были чем-то заняты. Это избавляло его от разъяснений куда и с кем он идет. Временами, он и его ковен бывали настолько «сплочены», что ему даже не удавалось расслабиться в глубоком мягком кресле с книгой.

Алек схватил ключи и запер за собою дверь. Сегодняшним вечером он не обращал внимания ни на Музей современного искусства, ни на людей, идущих рядом с ним. Все его мысли были лишь об одном: он дождался замечательного первого свидания с единственной, вечно любимой и неотъемлемой частью своей души.

Он загодя позвонил в ресторан, удостоверившись, что отдельный кабинет будет готов к их приходу. В ресторан Алек отправился на собственной машине – сегодняшним вечером ему хотелось полнейшего уединения.

Он ехал по ФДР магистрали [69]69
  Магистраль ФДР – скоростная автомагистраль в год Нью-Йорке, проходящая по восточному краю Манхэттена вдоль Ист-Ривер. Названа в честь Франклина Делано Рузвельта.


[Закрыть], открывшийся перед ним вид был изумителен. Ему нравилось, как выглядит Манхэттен в ночное время. Миллиарды огней обрисовывали мосты и небоскребы. Как же увлекательно находиться в Нью-Йоркской толкотне и суете, в безумном ритме всего живого. Алек задавался вопросом: чувствует ли Таня то же самое?

Он достиг Манхэттенского моста и выехал на Проспект Парквэй, почти доехав до ресторана. Его переполняло волнение, пальцы нервно постукивали по рулю. Подъезжая к Проспект-парку, он мельком заметил запозднившегося всадника на лошади. Найдя место для стоянки, Алек припарковался перед ее домом. Он приблизился к парадному входу дома и нажал номер Таниной квартиры. «Входи», – раздалось из домофона. Войдя в вестибюль, он написал свое имя в гостевой книге, сел в кресло и принялся ждать.

Алек кинул взгляд на часы: уже прошло пять минут. «От чего она так задерживается?» – хотелось бы ему знать. Он поднялся из кресла и выглянул в высокое, в стиле «арт-деко», рамочное окно вестибюля. Снова посмотрел на часы. Алек чувствовал, как усиливается ее предвосхищение от предстоявшей встречи. Ее чувства могли составить конкуренцию с его. И с чего они так волнуются? В прошлом они проделывали это сотни раз.

– Первое свидание?

Алек повернулся лицом к охраннику:

– Как вы узнали?

– Я сужу по вашему виду. Вы ждете и нервничаете. Я не ошибся?

Алек удивленно приподнял бровь:

– Нет, вы правы, – ответил он и поправил запонку на манжете.

Ну что ж, он достиг новых высот, перестав быть загадкой для смертных.

– Да все нормально, мужик, у нас у всех когда-то было первое свидание. Вот о втором, ты должен беспокоиться значительно сильнее.

Звякнул лифт и оба устремили взгляд в его сторону. Двери открылись и Алек резко вдохнул. Она шла к нему, одетая в черный блейзер и под стать ему брюки. И на ней не было никакой блузки. Он сделал шаг на встречу Тане. Ее волосы были уложены в высокую прическу, в ушах горели бриллиантовые капельки, а в руках она сжимала маленькую черную атласную сумочку. Он подошел к девушке. В другой руке она держала куртку. На ее лицо был нанесен макияж, но он был довольно не броским и лишь подчеркивал ее черты. Она обладала ошеломляюще нежной красотой, от которой не возможно было отвести глаз и хотелось смотреть вечно. Это была наилучшая часть ее, о которой она и не догадывалась.

Он заметил ее взгляд и остался доволен: Таня выглядела так, будто опять лишилась дара речи.

Алек привлек ее к себе. Воздух между ними накалился и замерцал, пронизывая их обоих. Он мягко поцеловал ее в губы. Это было всего лишь трепетное, едва осязаемое, прикосновение губ, но весьма действенное. Для себя, во время этого простого, но возбуждающего, приветствия, он отметил две вещи: она пахнет знойным летним вечером и ее близость взволновала его.

Он посмотрел на локон волос, заправленный за ее ухо; о, как же сильно она была похожа на Констанс, которую он когда-то любил.

– Ты великолепно выглядишь, – произнес Алек.

Казалось, что она по-прежнему не может найти слов:

– С-спасибо, – запинаясь, ответила она и опустила взгляд на его довольно мускулистую и широкую грудь перед нею: – Ты тоже.

Она помахала рукой охраннику.

– Идем. – Он предложил ей руку.

Взяв его под руку, Таня спросила:

– А куда мы идем? Мы не опоздали?

Алек махнул охраннику:

– Счастливо!

Они услышали, как за ними закрылась дверь.

– Мы направляемся в «У-Довольствие».

– Я слышала, что в этом ресторане трудно зарезервировать столик, – выдохнула она.

– Я хорошо знаком с его владельцем. Помимо этого, после ресторана я приготовил для тебя сюрприз.

– Звучит заманчиво.

– Ручаюсь, мы приятно проведем время, и так будет всегда.

Он завел машину.

– Пристегнитесь, мадмуазель.

Услышав щелчок ремня безопасности, он выехал с парковки.

Всю дорогу они вели беседу, в то время как Алек не отрывал глаз от дороги.

– Ну, как прошел твой день сегодня? – спросила она, заметив слева наездника поворачивающего за угол к конюшням. Одна ее рука спокойно лежала на коленях, другая на кожаном сиденье.

Левая рука Алека опиралась на руль, правая лежала на сиденье в дюйме от Тани.

– Потихоньку. – Машина остановилась на красный свет.

– А ты вообще выходишь прогуляться? Я забыла, ведь ты не можешь, да?

– Я рискую выходить на солнце только в утренние часы.

– Я думала, вампиры разлетаются в пыль, когда оказываются под солнцем.

– Мы не «разлетаемся», – усмехнулся он. – Нам становится плохо от чрезмерных «солнечных ванн», мы светочувствительны.

– Понятно.

– Я выхожу во двор и сажусь за садовый столик.

Рука Алека смесилась вперед. Танина рука незаметно переместилась к его.

– И все? Просто сидишь в саду за столиком?

Их руки сомкнулись. Ни тот, ни другой не заметил, как это вышло.

– Я… – Алек опустил глаза и увидел, как их руки накрепко переплелись воедино.

– Что?.. – Таня проследила его взгляд и увидела их стиснутые руки. Она начала вырываться, но Алек еще крепче стиснул ее руку.

Они пристально смотрели друг другу в глаза.

– Тебе нравятся «Метс» [70]70
  «Нью-Йорк Метс» («Нью-Йоркские горожане») Бейсбольная команда из год Нью-Йорка, входящая в Восточное отделение Национальной бейсбольной лиги.


[Закрыть]?

Таня улыбнулась ему и накрыла его руку своей.

Прибыв в ресторан, они подошли к сотруднице, которая встречала и усаживала посетителей.

– Добрый вечер, господин Синклер, – произнесла та.

– Добрый вечер, Фрэнки.

– Привет, госпожа Уильямс.

– Привет? – Таня перевела вопросительный взгляд от администратора к Алеку, чьи глаза сверкали озорством.

Они прошли в ресторан, отдав ее куртку в гардероб.

– Вы только гляньте на себя, – сказала девушка, работающая в гардеробе. – Алек, вау! Вы оба великолепно смотритесь, вы похожи на модели! – соловьем заливалась гардеробщица.

Алек улыбнулся ей:

– Спасибо, Шарлотта. Смотрю, вечер в разгаре.

– Благодаря вам, – прощебетала жизнерадостная девушка.

– Следуй за мной, – заговорщицким тоном произнес Алек, взяв Таню за руку.

– Как скажешь.

Он провел ее через главный обеденный зал, в баре было полно посетителей, ожидающих столики. Бармен, тряся в шейкере мартини, разговаривал с полногрудой блондинкой, которая полусидела на высоком барном стуле. Таня огляделась вокруг – столика им не видать.

– За тобой зарезервирован отдельный кабинет?

– Нет.

– Ты бывал здесь прежде?

– Да.

Она вздохнула:

– Алек, объяснись.

– Таня, этот ресторан принадлежит мне.

– И как давно он твой?

– Ну где-то с месяц. Два года назад я был завсегдатаем этого ресторана. И был настолько постоянен в своих вкусах, что мы с его прежним владельцем стали друзьями. Немного погодя, он принял решение продать ресторан. У него появился покупатель, но будущий владелец хотел превратить это местечко в бутик. Я так сильно полюбил это место, что не мог себе представить, как оно превратится в магазин одежды. В силу вышесказанного, я перебил цену и вот мы здесь. Не хочешь бокал вина, прежде чем мы приступим к еде?

– Будьте добры, целую бутылку – храбрость во хмелю!

Але усмехнулся:

– Храбрость во хмелю?

– Ты вампир и владелец ресторана, так?

– Мой дед со стороны матери был фермером, так что еда в моей крови, – ответил он, пожимая плечами.

Таня рассмеялась. Алек посмотрел на нее, ее смех был так заразителен, что тоже он непроизвольно рассмеялся. Уж как это не парадоксально звучало, но рестораном владел ни кто-нибудь, а он – тот, кто днями напролет мог не есть.

К их столику подошел сомелье и Таня заказала Мерло. Алек тоже заказал вина, только когда его подали, оно оказалось темнее и гуще, чем ее.

– Ты потрясающе выглядишь, и я даже подумал, что придется отбиваться палкой от ухажеров.

Она смущенно потупила глаза:

– Еще раз спасибо.

Он нежно приподнял ее голову, удерживая подбородок теплой ладонью.

– Не думаю, что ты можешь себе позволить застенчивость в этом наряде. – Он имел представление о том, что так хитроумно скрыто под ее блейзером. Он чувствовал, как ониприжимаются к его груди в ту ночь, когда прокрался в ее квартиру. Его руки помнили, как он намыливал ихмылом, и какие чувства возникли в нем в тот момент. Тогда у него возник соблазн покрыть поцелуями все ее шрамы, сейчас же, он испытывал соблазн сделать намного больше того.

– Ну, мне так не кажется. Мой наряд заслужил твое одобрение?

– Ты можешь постоянно рассчитывать на мое одобрение, несмотря ни на что.

К ней подошел официант с меню. Таня заказала «Оссобуко» – рулька с мозговой костью и рисом в томатном соусе.

– Ты расскажешь мне о себе?

Он порывисто развел руками и посмотрел в потолок; прожив так долго на свете, он не знал с чего начать.

– Это слишком расплывчатый вопрос, на который невозможно получить четкий ответ? – спросила Таня.

– Да.

– Ладно. Ты давно живешь в Нью-Йорке?

– С 1800-ых годов. Я пережил банду Пяти углов [71]71
  В течение почти пятнадцати лет остров Манхэтэн к югу от Таймс Сквер был поделен бандами на четко разграниченные королевства, и границы их охранялись так же как тщательно, как и границы развитых государств. «Банда Пяти Точек» или «Банда Пяти углов» – преемники «мертвых кроликов» и «уродских цилиндров», и «хиос» насчитывали в совокупности пятнадцать сотен человек и хозяйничали в районе от Бродвея до Бауэри, и от Четырнадцатой улицы до и Парка при городском управлении. Их основные сборища проходили в танцевальном зале «Нью-Брайтон» на Грейт Джонс Стрит, принадлежавшем Полу Келли, вожаку банды.


[Закрыть], бунты и мятежи, строительство железной дороги, статуи Свободы и Бруклинского моста. Я пережил все.

– Невероятно.

– Я люблю Нью-Йорк.

– Я испытываю к этому городу те же чувства.

– Хоть что-то между нами общего… в этой жизни.

Алек заметил как заискрились ее глаза от удивления. Он мог видеть ход ее мыслей, а если бы захотел, то смог бы и прочесть их, но он дал себе слово этого не делать. Ей требовалось личное пространство, без его вмешательства.

– Расскажи мне о себе. У тебя есть братья или сестры?

– У меня две сестры и обе замужем. У Лейлы, средней сестры, двое детей, Жаклин – моя старшая сестра, на втором месяце беременности. У меня был еще брат, но он умер четыре года назад.

– Мне жаль.

– С тех пор прошло уже много лет.

– А твои родители еще живы?

– Да, они оба в добром здравии. Отец живет где-то в Южной Каролине, мать замужем за прекрасным мужчиной и ныне проживает в Бруклине.

– Ты не поддерживаешь связь со своим отцом?

– Нет, мы не общаемся.

Их беседу вновь прервал официант, на этот раз принеся заказ.

– Спасибо, Дэвид.

– Не стоит благодарностей, Алек.

Алек заказал блюдо из фаршированных перцев. Он посмотрел на блюдо и улыбнулся, когда почувствовал исходящий от него аромат. Если бы в наше с вами время он являлся послушником, придерживающимся поста, то от такого обилия превосходной еды, у него бы случилась истерика.

– Так что произошло? – спросил Алек, возвращаясь к их прерванной беседе.

Таня медлила с ответом.

– Скажем, что в его лице, департамент по выполнению родительских обязанностей потерял самую малость.

Получив мысленный образ Таниной перепалки с отцом, Алек согласно кивнул. Ему не следовало читать ее мысли, но он жаждал знать, что делало ее несчастной. Ей хотелось общаться с отцом и иметь полную семью. Они с ней хотели одного и того же: семью. Он моргнул и быстро опустил глаза к своей тарелке, взял вилку и принялся ковыряться в перце.

– Ты близка со своей матерью?

– О, да. Время от времени мы ссоримся из-за пустяков, но мы женщины и для нас, – я слышала, – это нормально. А у тебя есть братья или сестры?

– Нет, я являюсь единственным ребенком.

– Наверное, тебе одиноко?

– Какое-то время так и было. Еще вина?

– Да, спасибо, – Таня откашлялась: – А что у тебя за вино?

– Специальный коктейль.

– Ты пьешь особый коктейль?

– Да, как видишь.

– Алек, а какое у тебя было детство?

Воспоминания о молодости вызвали у него улыбку:

– Я уйму времени потратил на переезды от своих родителей к бабушке с дедом и обратно.

– Они баловали тебя?

– В какой-то мере. Если я начинал корчить из себя большого барина, то они быстренько водворяли меня на путь истинный.

– С кем ты был близок?

– Я был близок с дедом.

– Каким он был?

– Он был хорошим, сложным, здравомыслящим, справедливым, любящим и безжалостным. Он научил меня сражаться.

– Он научил тебя сражаться? – Таня покачала головой, обдумывая услышанное. – Какому виду борьбе?

– Сражение на мечах и рукопашная схватка.

Она усмехнулась:

– И никакого каратэ?

Алек фыркнул от смеха:

– Нет, мы не вникали в суть Кун-фу или Джиу-джитсу. Я изучил старую, добрую, и не омраченную излишними принципами, борьбу викингов.

– Викинг. В это так трудно поверить.

– Знаю, что это звучит неправдоподобно. Не переживай, я не собираюсь тут же заставлять тебя принять все это, как должное.

– Какая я была в те времена?

– Ты была похожа на саму себя, как и сейчас у тебя были все те же выступающие скулы и миндалевидные глаза, окаймленные длинными ресницами. Однако твоя кожа была гораздо темнее, а волосы длиннее и непослушнее, и свободно ниспадали на плечи. Опять-таки, ты не всегда была потомком африканцев.

– Правда?

– Правда.

– А твой облик никогда не менялся?

– Я никогда не умирал. На мой взгляд, это к лучшему, что ты помнишь лишь то, что ты пережила и кем являешься в действительности.

– Почему?

– Я не хочу влиять на твои воспоминания. – Он хотел сменить тему разговора и узнать человека, которым она была сейчас: от обыденного к особенному.

– Почему тебе так нравится «Бургерама»?

– Это место, как рай земной. Тебе знакомо выражение: «Ваши артерии закупорятся, однако же, ваш дух воспарит»?

– Да.

– Это истина, но кого это волнует? Как только тот сырный соус начнет стекать по вашему подбородку – все, с этого момента вы «на крючке».

Алек слушал ее повествование о любимом гамбургере, получая удовлетворение от звука ее голоса, наполняющего его тело. Слушать ее рассуждения было не просто приятно, для него это было жизненно важно. Звук ее голоса даровал успокоение, его сердце уже не билось как раньше в бешеном ритме, ему подвернулся удобный случай узнать ее получше. Ему уже представлялся такой случай, когда она оправлялась от ран под крышей его дома. Но то была иная Таня, да и обстоятельства тоже были другими. Таня, сидевшая перед ним сейчас, выглядела соблазнительной, расслабленной и жизнерадостной.

Она была двойственной натурой. Он отметил, что ее нежный образ противоречит ее скрытой сексуальности. Эта девушка обладала чувством собственного достоинства: чтобы ни происходило в ее жизни, она все встречала прямо и с высоко поднятой головой. Ничто не в силах ее сломить.

У нее было удивительное чувство юмора для человека, оказывающего поддержку женщинам, подвергшимся насилию. Как же все-таки это должно было омрачать ее душу изо дня в день. У него сложилось впечатление, что она жила и дышала ради своей работы. Этот человек никогда не махнет рукой на свою работу.

Алек согласно кивал и смеялся в соответствующие моменты ее рассказа; улучив минуту, он спросил о ее друзьях. Ее лицо прояснилось, глаза оживленно заблестели, голос смягчился и в нем появились по-детски непосредственные нотки. Эти интонации в ее голосе ему понравились больше всего. Легко попав под обаяние ее чарующего голоса, он заслушался – с его стороны это было верхом неосмотрительности.

Алек заметил, как Шарлотта, администратор зала, кинула на Таню завистливый взгляд. Он был уверен, что его прекрасная спутница тоже заметила это. Танины глаза улавливали каждый нюанс, ничто не ускользало от ее внимательного взгляда. Это и делало ее хорошим юристом.

Таня закончила рассказ о временах своего взросления в Бруклине.

– Скажи, а почему ты не занимаешься адвокатской практикой?

– Я ненавижу выступать на публике во время слушанья дела в суде.

– Тебе не нравится публика? Весьма любопытно. Будь добра, просвети меня на этот счет.

– Я очень застенчива.

– А я и не заметил. – Перед ним открылась еще одна черта ее характера. Он это чувствовал, но не был уверен. Таня очень непростой человек, сложнее любого другого смертного, которого он когда-нибудь встречал.

– А я бы и не хотела, чтобы это стало явным для тебя. Все мои нервозы будут, как на ладони, если я буду выступать перед жюри, аргументируя судебный прецедент. Нет уж, спасибо. У меня гораздо лучшие достижения в индивидуальной работе с клиентами.

– А тебе вообще приходиться обращаться в суд?

– Да, причем во многих случаях. Я консультирую клиентов о том, как они на законных основаниях могут себя защищать.

– По-моему, ты стала бы хорошим адвокатом.

– Думаешь?

– Ты по своей природе любознательный и пытливый человек.

– Мне нравится осведомленность.

– Ты любишь осведомленность. Ты поглощаешь полученные крохи информации с такой жадностью, как если бы это являлось твоей последней трапезой.

– Мне не нравиться быть несведущей практически в любой сфере деятельности. Порою я могу быть очень настырной несмотря ни на что.

– Именно по этой причине ты и могла бы стать хорошим адвокатом. Ты бы докапывалась до сути, пока не осталось бы ничего, что стало бы для тебя сюрпризом. – Алек заметил на ее щеках легкий румянец: – Я смутил тебя?

– Я все-таки живая. Алек, а что ты хочешь от жизни?

– Я хочу быть счастливым, – «с тобою», – добавил он про себя. – А как на счет тебя?

– Я хочу быть счастливой, как мои сестры.

Их беседа продолжилась о настоящем, и они обнаружили, что у них много общего. Они оба мыслили в одном направление, и стремились к чему-то более лучшему, нежели чем то, что имели.

После ужина Алек отвез их в следующее, по списку развлечений, место: в караоке-бар «Райское блаженство» на пересечение Сорок четвертой и Седьмой-стрит.

* * *

– Алек, я не пою.

– А я думал, что все темнокожие женщины поют, – ответил он, заперев двери машины не пошевелив и пальцем.

– Большинство из нас могутпеть, я же сегодня просто не в голосе.

Они вошли в бар, и нашли столик в задней части зала. В баре находились представители всех слоев общества: студенческая молодежь, мужчины в костюмах с ослабленными галстуками и группа заводских рабочих – все вместе весело проводили время. На сцене стояла парочка и пела «Я добьюсь тебя, детка», тесно прижавшись друг к другу, они кидали быстрые взгляды на экран с подсказками.

Таня вынуждена была признать, что ей это доставляет удовольствие. Как же давно она не испытывала подобного. Вместе с Алеком, они хлопали в такт музыке. Она искоса посмотрела на него: он веселился вовсю – громко хлопал в ладони, двигал в такт головой и беззвучно шевелил губами, напевая песню. Вампир в караоке-баре? Воистину дикость.

Перед ней возник мысленный образ: Алек, облаченный в черный смокинг с широким поясом-шарфом, развивающийся вокруг него плащ, и произносящий следующие слова: «Я хочу высосать твою кровь».

После нескольких выступлений «Райское блаженство» было уже битком заполнено народом. На сцену поднялась женщина, чтобы спеть «Какие чувства» из фильма «Танец-вспышка» [72]72
  Культовый фильм режиссёра Адриана Лайна в 1983 году.


[Закрыть]. У нее было прекрасное начало, но потом она стала фальшивить. Ее голос дребезжал при переходе с высоких нот на низкие. Когда она взяла высокую ноту, точно попадая в тон исполняемого сопровождения, Танин стакан с водой начал дрожать. Поморщившись от пронзительного визга, она посмотрела на Алека. Ее пение было похоже на крик курицы, которую пнули под зад, причем неоднократно.

Где-то вдалеке послышался звон разбитого стекла. Весь зал обернулся посмотреть, у кого разбился вдребезги стакан. Пытаясь удержаться от смеха, Таня опустила голову и сжала губы.

Алек обошел ее и сказал:

– Наш выход. – Они схватили свою верхнюю одежду и, смеясь, выскользнули из зала.

– Боже мой, это было так забавно, – произнесла Таня, вытирая слезы с глаз.

– Только здесь можно выставить себя полным дураком, а люди все равно будут тебя любить.

Они вернулись в ее квартал, на этот раз свободных мест на парковке рядом с ее домом не оказалось и им пришлось припарковаться позади здания, рядом с конюшнями. Подобно вихрю, их захлестнуло запахом конского навоза. Алек, с его обостренным обонянием, почувствовал тошноту. Не пытаясь даже бороться с тошнотой, он позволил ей захлестнуть себя.

– Что же летом ты чувствуешь здесь?

– Ох… Ну, лошадиный запах заполоняет мою квартиру. Всякий раз, когда я возвращаюсь домой с работы или из приюта, резкий запах ударяет мне в нос, как только я открываю двери. Я проверяю свои туфли, чтобы убедиться, что ничего не притащила на них в дом.

– Ты уже привыкла?

– О, да, это все равно, что жить в деревне.

Алек откинул голову и рассмеялся.

– Эй! Сколько человек могут сказать, что живут рядом с конюшнями в Бруклине?

– В Шотландии, до того как придумали конюшни, военная конница оставляла кучи навоза повсюду, где бы ни находились.

– У тебя в то время уже был Маджестик?

– Да, он был норовистым конем, но я его любил. На первых порах, между нами не все гладко складывалось.

– Почему?

– Я расскажу. Остановившись на часок отдохнуть под деревом, я оставил медовуху и фрукты на земле. Мы притирались друг к другу, и я самонадеянно полагал, что мы с ним сможем поладить, насколько это вообще возможно между человеком и лошадью. Я позволил ему остановиться у ручья и попить, но тут приметил развесистое дерево, под которым можно было без помех отдохнуть. Оторвав Маджестика от водопоя, я направил его к дереву. Привязав коня к ветке, я выпил медовухи и подкрепился своими запасами. Меня разморило, я сложил снедь и оставил ее на земле, в ногах, рядом с копытами Маджестика. Прикорнув на мгновение, я резко подскочил, услышав, как конь бьет копытом, и в этот момент из него повалилась вся эта смрадная бурая гадость. Мне не оставалось ничего другого, как просто стоять и смотреть, как он уничтожает мою еду. Хочешь знать, что он сделал дальше?

– Что? Рассказывай.

Они прошли через двери вестибюля и помахали рукой охраннику.

– Он облизал мне лицо своим огромным шершавым языком, словно вытирая от той гадости. Мне даже показалось, что он насмехался надо мной. Сволочь! Никогда не вмешивайся в кормежку лошади. – В его голосе слышался смех, хоть он и поносил свою лошадь на чем свет стоит.

Они вышли из лифта, и подошли к дверям Таниной квартиры.

Девушка рассмеялась:

– Ну что же, по крайней мере, ты получил ценный урок.

Глядя, как она смеется, утирая слезы от смеха, Алек тоже рассмеялся. Она продолжала смеяться, и слезы все катились из глаз. Нежно обхватив ее лицо ладонями, он поцеловал ее в лоб, затем его губы переместились к носу, а потом к глазам. Она моргнула и ее слезы превратились в бриллианты. Они скатились с ее лица в подставленную Алеком руку.

Таня выдохнула:

– Волшебство?

В ее глазах он видел вопросы.

– Что-то вроде того. – В течение мгновения они пристально смотрели друг на друга. Он опустил густые ресницы и тихо произнес, вкладывая в ее ладонь бриллианты: – Мне нужно идти.

– Я замечательно провела время и без фокуса с бриллиантами. И действительно наслаждалась твоей компанией.

«Она сказала, что наслаждалась моей компанией?»

– Я получил не меньшее удовольствие от твоей. Ты не хотела бы это повторить?

– Да, мне бы хотелось этого. Алек, не хочешь пропустить по стаканчику на сон грядущий?

– Нет! Если я приму твое приглашение, то не захочу уходить.

* * *

Спустя несколько часов, Таня лежала в постели и вспоминала свое необычайное свидание с Алеком. Для мужчины, он обладал удивительным умение слушать. Его рассказы о том, что он рос в неспокойные времена, были просто невероятны. Этот мужчина на самом деле жил в те времена… Алек был ходячей книгой по истории.

А этот его фокус с бриллиантами… Вот, что ей теперь делать с ними? Она будет помнить эту ночь до конца своих дней. Итак, подведем черту: он не сказал ей, что у нее чересчур этническая прическа; он не попытался вывести ее на неприятный разговор о детстве, полном разочарований и обманутых надежд; и он не умалял ее усилий по оказанию помощи женщинам и детям.

Одетый на нем костюм, и приталенная рубашка, были подобраны со вкусом. С очень хорошим вкусом. Кого она пыталась обмануть?! Алек выглядел, как современный элегантный вампир с прекрасными кубиками на прессе и роскошными волнистыми черными волосами. При виде Алека и слепая сделала бы сальто. Но он никогда не привлекал к себе внимания и никогда не упоминал о своей красоте. Он был скрытен и, невзирая на свою очевидную мужественность, скромен.

Таня перевернулась на другой бок и посмотрела на электронные радио-часы. Потом зазвонил телефон – непонятно откуда, она знала, что на том конце провода Алек. Таня не спеша подняла телефонную трубку и, прочистив горло, ответила:

– Алло?

– Таня…

Широко улыбнувшись, она откинулась на подушки.

Америка, 1614 год

Получив известие о смерти Иды, я уехал в недавно открытые Британские колонии [73]73
  Тринадцать колоний – это 13 британских колоний в Северной Америке, которые в 1776 подписали Декларацию независимости и официально объявили о непризнании власти Британской империи. Результатом этих шагов явилось создание Соединённых Штатов Америки и Война за независимость США.


[Закрыть]. Эта девственная страна возбуждала мое любопытство. До меня дошли слухи о казнях и изгнание со своих земель коренного населения той страны. Я должен был помочь им всем, что было в моих силах.