Текст книги "Пурпурные крылья"
Автор книги: К. Уилсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 3
Алек долетел до своего роскошного особняка за десять с небольшим минут. Ему эти минуты показались вечностью. Он чувствовал, что дома никого нет. Это хорошо. Он не сможет одновременно сконцентрироваться на ней и удерживать свое «семейство» от ее окровавленного тела. Вид подобных вещей мог вызвать жажду крови. Да, у них отличные навыки самоконтроля, но никогда нельзя быть чересчур уверенным. Безопаснее всего было бы доставить ее в больницу, но он хотел позаботиться о ней сам. Никто не сделает это лучше него. Двери спальни распахнулись перед ним, и он осторожно положил ее на свое брачное ложе.
Она то теряла сознание, то приходила в себя. Ее глаза открылись, задержавшись на необычном человеке, а затем закрылись. Без лишней суеты Алек начал быстро действовать. На счету была каждая минута.
Ее ярко-желтый дождевик был выброшен ранее, поскольку не выдержал схватки. В первую очередь Алек разорвал серую с капюшоном толстовку, а затем отдельно – под стать ей штаны. Тренировочный костюм был разодран в клочья, обнажив окровавленный лифчик. Мысли Алека вернулись в прошлое, когда он нашел ее в таком же состоянии. Тогда все ее тело было покрыто синяками и кровью. Она не позволила ему прикоснуться к ней и испуганно сжималась от вида любого мужчины. Что же она почувствует, когда придет в себя?
Его руки затряслись. Несмотря на то, что он видел женское тело во всей его красе, вновь увидеть тело Тани после столь долгой разлуки было для него потрясением, – он возбудился и затвердел от промелькнувших в голове мыслей. Она всегда обладала возбуждающей чувственное желание фигурой в форме песочных часов. Он часами любовался и поклонялся ее телу в сумерках на зеленых торфяниках родины. Но сейчас не время предаваться воспоминаниям. Ее жизнь висела на волоске.
Алек оценил повреждения. В основном открытые раны были с левой стороны, которой она упала на стеклянный столик. Поверхность лба, ухо, скула, подбородок, рука, грудь и под нею, ребра и талия – все было в порезах и сильно кровоточило.
Его трясло от гнева на того человека, который причинил ей столько вреда.
Алек облизал многочисленные порезы на ее лице. Его слюна являлась изумительным целебным средством. Каждая клетка содержала фермент, который мог исцелить любую рану, независимо от того насколько серьезной она была и где находилась. Его ДНК была особенной, как и у всего его народа.
После заживления шрамов образуются келоидные рубцы. Он надеялся, что его слюна послужит препятствием такому развитию событий. У нее было так много порезов, а самый глубокий находился на боку, ближе к спине. Он перевернул Таню, она застонала.
– Прости, любимая, но у тебя в спине застряло немножко стекла. – Стекло было не маленьким, оно было широким, длинным и с зазубренными краями. Несомненно, этот осколок пронзил органы. – Будет больно. – Алек быстро вытащил его. Рана стала наполняться кровью. Он лизнул раз-другой. Кровь все еще сочилась из раны, но медленнее. Он вновь лизнул, и кровотечение прекратилось. Алек перевернул ее на спину и продолжил вылизывать порезы и царапины по всему телу. Ее кровь отдавала сладостью и слегка металлом, и всем тем, кем была Таня. Ее первая группа крови – сама по себе чудо. Для его вида не требовалось прилагать дополнительных усилий по усваиванию крови этой группы.
Как же было заманчиво попробовать ее всю. Тут он отчитал себя за то, что мыслил в этом направлении. Он никогда не сделает этого без ее разрешения. И он никогда не воспользуется беспомощностью человека, в особенности столь сильно любимого.
Таня не чета худым женщинам. Она статная и упругая. Она заключена в его объятия. Она изумительна на ощупь. Алек почувствовал жар от своих эмоций и зажмурился, загоняя свое желание обратно. Он содрогнулся от этой пытки. Если бы не годы самоконтроля, он бы уже поглотил ее, сделав навсегда своей, но он был осмотрителен. Она возненавидит его, если он лишит ее выбора. Алек развернул марлевый бинт и принялся ее перебинтовывать. Он израсходовал три упаковки.
К счастью, у него всегда имелся в запасе флакончик пенициллина и аптечка первой помощи при порезах и царапинах. Он был чувствителен к любым ранениям и мог истечь кровью, как при гемофилии. А если он был слаб, то мог подцепить инфекцию. Она не смогла бы его убить, просто замедлила бы восстановление.
Алек туго перебинтовал Тане ребра. С левой стороны было сломано два ребра. Завтра ей будет тяжело передвигаться по дому. После этого он ощупал ее плечи и заскрежетал зубами.
Танины трудности еще не остались позади. Алеку предстояло вправить ее вывихнутое плечо. И если извлечение того осколка было не сильно болезненным, то вправление плеча будет таковым.
Алек разорвал свою белую блузу с пышными рукавами, воланами и шнуровкой на груди – она пропиталась ее кровью – и осторожно приподнял верхнюю часть Таниного тела над кроватью. Он сел позади нее так, чтобы она опиралась о него. Ощущения невозможно было передать словами. Он закрыл на это глаза. Сейчас ему нужно было сосредоточиться на плече.
– Прости меня еще раз, любимая. За это, – произнес он, придерживая ее за талию, когда резко дернул ее правое плечо. Он расслышал приглушенный щелчок, и плечо встало на место. – Будет чертовски больно.
Резкая боль, в десятки раз сильнее, чем у нее, эхом разлилась по всему его телу от плеча, вторя ее боли. Алек с трудом сглотнул, его защитный механизм сигнализировал, чтобы он остановился.
Таня жалобно застонала. Алек начал ее укачивать, словно она была новорожденным, нуждающимся в утешении. Для него это было таким же утешением, как и для нее.
– Успокойся, не плачь. Я не делаю этого для всех, только для особенных людей, – успокаивал он.
Танины губы зашевелились, и Алек громко спросил, заставляя ее повторить:
– Что ты сказала, любимая?
– Спасибо, – прошептала она, и по ее щеке скатилась слеза.
Он с трудом сглотнул.
– Не стоит благодарности, любимая.
Простыни были заляпаны кровью. Эти пятна никогда не выведешь. Алек закрыл глаза и сосредоточился на Танином израненном теле. Воздух вокруг нее замерцал: ее тело медленно поднялось над кроватью. Ментально удерживая ее в воздухе, он выдернул из-под нее окровавленную простынь. Застелив матрас свежим бельем, он тут же опустил Таню вниз.
Алек пошатнулся, едва не упав на нее. Выброс ментальной энергии на ее левитацию над постелью вымотал его. Голова начала пульсировать. Ощущения, равносильные человеческой головной боли.
Он накрыл Таню простыней и стеганым одеялом. Вскоре у нее начнется озноб, а этих покрывал не хватит, чтобы согреть ее. Только Алек собрался забраться в постель, чтобы согреть Таню, как безошибочно почувствовал чье-то присутствие. Дверь распахнулась без стука.
Алек взглянул в лицо любопытного соседа.
– Иона, будь добра, закрой дверь.
Мускатно-карие глаза Ионы вызывающе сверкнули.
– Кто это?
Алек встал с постели и быстро подошел к открытой двери. Иона попятилась, позволив ему выйти из комнаты.
– В чем дело, Иона?
– Эта та, про кого я думаю?
– Да.
В прошлом Иона и Констанс-Таня были враждебно настроены друг против друга. И Алек знал, что эта проблема может опять возникнуть из-за появления в его жизни Тани.
Иона наклонилась к нему и принюхалась. Она задрожала, а ее глаза оживленно забегали в предвкушении.
– Я чувствую запах крови, и он исходит из этой комнаты. – Ее глаза покраснели, губы растянулись в зловещей улыбке. – Она ранена?
– Ты не должна воспринимать ее как еду.
– А почему бы и нет?
– Контролируй свою кровожадность, Иона, или я сделаю это за тебя, – произнес он вкрадчивым, предостерегающим полушепотом.
В Ионе все: от жестких белокурых волос до тонких, подобно карандашам, ног – отличалось холодной, какой-то угловатой красотой. Ее язвительность и резкость ранила не хуже острых граней алмаза. В ней не было ничего мягкого и располагающего. За ее открытой ангельской наружностью скрывалось нечто более коварное, что он не мог выразить словами. Алек на минуту задался вопросом: а не будет ли Таня здесь в опасности? Но Иона знала свое место. По крайней мере, он надеялся на это. Его терпению приходил конец.
Она надулась, как маленькая девочка, у которой Алек забрал воздушный шарик.
– Почему ты принес ее сюда?
Алек потер лоб.
– Она ранена и нуждается в моей помощи. Может, я принес ее сюда, чтобы проверить твою искренность? Или, может, я принес ее сюда осознанно, желая привнести разнообразие в свой дом? Выбери любой из двух вариантов, и получишь приз.
Он видел, как ее глаза становятся расплавленным огнем. Может, она не такая твердолобая, как он о ней думает. Прошло десять лет, довольно долгий срок, и пора бы ей выкинуть из головы воспоминания о былом.
– Мне нужна кровь, Алек, – упорствовала она.
– Спустись вниз, проверь холодильник. Ты найдешь там все, что тебе нужно.
Она вздернула подбородок.
– Надеюсь, в этом столетии Констанс сможет позаботиться о себе?
– Два столетия назад она пыталась стать твоим другом, и все это время ты была…
Иона не дала ему возможности закончить оскорбления:
– Не произноси этого.
– Тогда оставь нас в покое теперь, и, возможно, только возможно, мы с тобой сможем быть вежливыми друг с другом завтрашней ночью, – заявил он.
Иона взмахнула волосами, подстриженными под каре, и, одарив его испепеляющим взглядом, ушла.
Алек вернулся к Тане и внушил ей проспать весь день, а ночью пробудиться. Он не будет спать и позаботится о ней, не дав ей почувствовать себя одинокой. Он хотел быть единственным, кого она увидит, когда проснется. Он забрался на кровать и осторожно, не прижимаясь к ранам, обнял Таню. Она задрожала от озноба, а Алек принялся нашептывать ей на ухо слова утешения. Он знал, что она его слышит.
* * *
Таня отчаянно пыталась прийти в себя, цепляясь за остатки сознания и проваливаясь в беспамятство. Ее голова металась взад и вперед, пока она пыталась очнуться. Она уже почти проснулась. Она начала что-то слышать. Она не могла разобрать что, но это был шум, – значит, она все-таки не умерла.
Голова продолжала метаться из стороны в сторону. Таня начала бредить.
Она спрашивала у себя, в какой больнице находится. Спрашивала, где Лидия. И пыталась вспомнить, что случилось, но неожиданно почувствовала обжигающе-колкую, ноющую боль во всем теле.
Каждая клеточка ее тела болела и пульсировала.
Она попыталась двинуть конечностями. Единственная часть тела, которой она могла уверенно пошевелить, – это ее большой палец на правой ноге. Тут Таня вспомнила.
Лидия мертва.
Разве полиция не найдет их со временем? Разве они не позвонят ее семье и не сообщат о том, что случилось?
А что с Клайном?
Она попыталась заставить себя вспомнить. Возникли образы, но они были разобщены, как при просмотре в калейдоскоп.
Она кричала на Клайна, потому что он продолжал бить Лидию в живот. Раздался грохот, похожий на звон разбитого стекла.
Мужчина. Великан с горящими зелеными глазами. Борьба, кровопролитие и падающее тело.
Клайн должен быть мертв. Это единственный исход, который она могла предположить.
Лидия и ее неродившийся ребенок погибли, а она осталась жива. Она легко отделалась на этот раз. Если бы она смогла пораньше вытащить их оттуда, может быть, сегодня Лидия была бы жива.
Таня предполагала, что полицейские сегодня занимались «полевой» работой, пытаясь выяснить, что произошло. Но сейчас это ее не заботило. Ее волновало лишь будущее выздоровление. Она успокаивала себя, желая услышать медсестер, ходящих взад и вперед по холлу, но ничего не слыша, она спрашивала себя: «Может, они тоже спят?» На самом деле для больницы было очень тихо.
Таня медленно повернула голову, проверяя, не повреждена ли и шея. Повреждена, но не так сильно, как плечо. Она напрягла мышцы, не зная, чего ожидать. Кто бы ни вправил ей плечо, он отлично справился. Оно болело, но она знала, что такая травма излечима. Она вспомнила голос врача: такой теплый и ласковый, густой, с легкими переливами.
Небо начало светлеть, и Таня увидела, что возле кровати кто-то сидел. Это был мужчина. Его лицо было отвернуто в сторону. Как долго он сидел там, в темноте?
Неожиданно он повернулся к ней лицом, и она задохнулась от боли, наполовину смешанной с удивлением. Это маломальское движение причинило боль, но она не смогла сдержаться. Его глаза горели красным в темноте. Они жутким образом перемещались, словно отделившись от телесной оболочки.
Таня начала дышать быстрее. Сердце сковал ледяной страх. Это не врач. Уврачей нет пылающих красных глаз.Она попыталась дотянуться до кнопки вызова, но не смогла ее найти. Что это за больница, в которой рядом с постелью нет кнопки вызова?
Что-то легонько коснулось ее больного плеча. Его руки? Да! Его руки были сильными, но нежными. У нее возникло ощущение, что в случае необходимости они могут стать смертоносными; раздавить ее, как консервную банку.
– Таня, не впадай в панику, – мягко произнес он.
Должно быть, он нашел ее бумажник и увидел указанное имя и адрес.
– К-к-кто ты? В какой больнице я нахожусь?
– Таня, ты не в больнице. Ты находишься в моем доме. Меня зовут Алек, и я спас тебя от твари, которая убила твою подругу и ее будущего ребенка.
Правильно, как только он заговорил, она вспомнила его. Он не был полицейским или врачом. Он был незнакомцем, и он спас ей жизнь.
– Почему ты привез меня сюда, а не в больницу?
– Здесь ты в безопасности.
Ее единственный не заплывший глаз метался по сторонам, широко распахнувшись от страха.
– Как ты узнал мое имя?
– Я многое знаю о тебе. – Его лицо явственно предстало перед ее глазами, как будто включили свет. Но все происходило почти на рассвете, в полутьме комнаты. – А сейчас – усни.
– Я не чувствую сонливости, – не успела она договорить, как ее веки потяжелели, наряду с конечностями. Она плыла по небу на облаках и чувствовала себя прекрасно. – Я не хочу спать.
– Добрых, счастливых снов и до встречи сегодняшним вечером. – Он легонько прижался губами к ее лбу; ее глаза, дрогнув, закрылись.
* * *
После того как Таня вновь погрузилась в сон на весь день, Алек приступил к опусканию черных затеняющих экранов для Ионы и всех остальных своих людей. Она уже скоро будет дома, и ей придется скрываться от солнечного света. После трехсот лет она по-прежнему была к нему чувствительна. Опустив последний экран, Алек почувствовал, что он в доме не один.
Он медленно пошел, его взгляд метался по сторонам. Ощущение чьего-то присутствия становилось все сильнее и сильнее. Он почувствовал, как незваный гость свернул за угол, на кухню. Отлично! Там хранятся ножи. Спору нет, попытка лишить его жизни дорого обойдется злоумышленнику, если только он не нанесет Алеку удар ножом в сердце, тогда будет совсем другая история. У Алека удлинились клыки, он присел на корточки подобно волку. Включились охотничьи и атакующие инстинкты.
В центре огромной кухни стоял длинный, мраморный стол со встроенными в него вместительными шкафами. Любое существо небольшого роста смогло бы спрятаться в них.
– Алек, это всего лишь я. Я за милю ощутила запах твоей ярости, – раздалсянасмешливый грудной голос, вкрадчивый и ласковый.
– Луиза!
Она вышла из тени. Ниспадающие ониксовые волосы и светло-смуглая кожа, лишь задрапированная в белый шелк.
– Это я, твой любимый Лу Гару [22]22
Loup Garou (фр.) – оборотень.
[Закрыть]. А у тебя по-прежнему «глаза на затылке».
Поразительно легко ощутить присутствие чужака, особенно в собственном логове. Луиза, хвала ее мужеству, неоднократно пыталась и никак не могла застать его врасплох.
Алек поднялся, его клыки втянулись.
– Что ты здесь делаешь?
Она улыбнулась ему.
– Я пришла помочь тебе и твоей Констанс, – произнесла она, запрыгнув на стол и болтая ногами, как ребенок, задумавший каверзу. – Мой Алек по-прежнему ненавидит сюрпризы.
Свет на кухне включился сам по себе, то же самое произошло и с кофеваркой.
– Должно быть, Горацио в восторге от вашей спонтанной поездки сюда.
Много воды утекло с тех пор, как Алек последний раз был в Манхэттене, за это время он чуть не потерял со всеми связь. Смерть деда вернула его сюда, к его друзьям и его настоящей любви.
– Горацио терпимо относится к нашей дружбе. Должно быть, девушка – та самая, которую ты искал. Ты напряжен, как голодный волк.
– Я не искал ее, – произнес он, насыпая в кофеварку молотый кофе.
– Точно, а я Долли Партон [23]23
Долли Партон (англ. Dolly Parton, род. 19 января 1946 год) – американская кантри-певица и киноактриса, которая написала более 600 песен и двадцать пять раз поднималась на верхнюю позицию кантри-чартов журнала «Биллборд».
[Закрыть], – иронично парировала она. – Не забывай, я тебя неплохо знаю. Всякий раз, когда ты узнавал, что твоя любимая поблизости, все иное переставало существовать.
– Я и вправду не искал, но тут неожиданно в моем домике в северной части штата Нью-Йорк, в абсолютной глуши, появляется Горацио и говорит мне, что это сделал он. Я не мог отказаться.
Кофе начал медленно литься в графин.
– Таким образом, в каком-то роде ты ее нашел.
Можно было сказать, что его ближайшие друзья, в том числе и Луиза, не знали его настолько хорошо, как им хотелось бы. Намеренно или нет, он нес в себе дух таинственности. Он был скрытен почти до неприличия.
Алек потянулся вверх за кофейными кружками, стоявшими в застекленном шкафчике над кухонным столом. Он сполоснул их одну за другой; достигнув взаимопонимания с тараканами, он все же, на всякий случай, предпочитал мыть тарелки и кружки.
– Шесть сотен, сотня, вам, мужикам, без разницы сколько вам лет, – произнесла она, мелодраматично размахивая руками. – Рад видеть меня?
Он смущенно улыбнулся.
– Черный кофе без сахара?
Луиза скрестила руки на груди, выглядя самодовольной и удовлетворенной.
– Да! А теперь расскажи мне, что случилось с Констанс на этот раз.
Алек подробно рассказал о том, что произошло с Таней и ее несчастной подругой, пока наливал кофе. Луиза печально покачала головой.
– Удивительно, как она пережила это. Полагаю, ты избавился от этого зверя?
– Да, избавился, но не до того, как он убил свою жену. К тому же, женщина была беременна. Она умерла у меня на глазах. – Он указал на кушетку, предлагая ей сесть.
Луиза коснулась его руки, попытавшись утешить.
– По крайней мере, ты смог спасти Констанс. – Она подошла к кушетке и села.
Алек закрыл глаза и сфокусировал свою силу вокруг кружки. Она задрожала и, потеряв четкие очертания, раздвоилась. Кружка с дымящимся кофе поплыла по воздуху и мягко приземлилась на стол. Луиза зачарованно смотрела. После стольких лет его способности по-прежнему внушали ей страх и благоговение.
– Таня. Сейчас ее зовут Таня, – сказал он, идя по комнате, чтобы сесть рядом с Луизой.
Он почувствовал аромат кофе. Это был кенийский кофе, который бодрил по утрам сильнее «Джека Дэниэлса» [24]24
Jack Daniel’s – популярная марка американского виски (подвид Теннесси виски) и купажей. Выпускается в винокурнях города Линчбурга, США, с XIX века.
[Закрыть]. Алек предпочитал бодрствовать. Сон не относился к его любимым занятиям.
– Ты должен обратить ее.
Алек покачал головой от такой идеи.
– Ты знаешь, как опасна моя жизнь. На моих руках кровь Инфорсера [25]25
Инфорсер – член группировки, функцией которого является принуждение к выполнению ее требований или приведение в исполнение ее приговоров.
[Закрыть]моего деда. – Алек не хотел, чтобы Тани коснулось дыхание смерти. – Не думаю, что Таня это одобрила бы. Кенна, Флора, Энн и все остальные не захотели приложить к этому руку, – все, кроме Констанс. Сейчас ты знаешь, что произошло потом.
– Я помню, что ты рассказывал мне о ее встрече с твоим дядей. Ты расскажешь об этом ей?
– Расскажу, если когда-нибудь для этого наступит подходящий момент.
– Ты должен ей рассказать. Сообщи ей все и ничего не утаивай. Затем узнаешь, присоединится ли она к тебе. Если она станет одной из вас, тогда у тебя, по крайней мере, не будет разбиваться сердце каждые девяносто лет.
– Вероятно, это наилучший вариант, но я отказался от иллюзий. – Их народ выживал, гранича с обществом, но все же не являясь частью такового. С человечеством непросто поддерживать отношения, или наоборот. Но, возможно, это изменится. Он был более современен, чем его дед. Есть надежда, что при помощи терпеливых уговоров удастся убедить общество и Совет внести поправки в несколько законов.
– Я знаю, что ты чувствуешь. Для оборотней это тоже нелегко, но ты должен мыслить шире. Верховный Совет желает, чтобы ты стал королем, правильно?
– Правильно. – Он смотрел, как она глотнула кофе и улыбнулась в кружку.
– Хорошо, а как Король может править без Королевы?
Она постучала пальцем по верхней губе, испачкав его в кофе.
Алек передал ей салфетку.
– Что я должен ей сказать? Привет, мы с тобой в далеком прошлом были родственными душами. Будь моей Королевой на всю нашу оставшуюся бессмертную жизнь. Это должно убедить ее сверх всякой меры, – произнес он, вставая с кушетки.
Луиза поблагодарила его за салфетку и вытерла рот.
– Ты все еще любишь ее?
– Я любил Констанс. Я усердно пытался выкинуть ее из головы после того, как она умерла.
– Ты преуспел?
Он заколебался с ответом.
– Никоим образом. Я должен действовать осмотрительно или вновь ее потеряю.
– Борись за желаемое.
Через минуту Алек решился на новую тему.
– Иона рассказывала тебе о своем парне?
Луиза понурилась.
– Немного. Не думаю, что это серьезно. А что?
– Прошлой ночью у нас состоялся весьма прохладный разговор.
– Она все никак не может выкинуть тебя из головы, – подытожила Луиза.
– Прошло десять лет.
Она пожала плечами.
– Что я могу сказать, Алек? Ты был горячее, чем французский тост.
Алек нахмурился. Он полностью погрузился в раздумья.
Луиза перекинула длинные, черные, жесткие волосы на правое плечо.
– А как насчет этого, «старший брат»? Ты бы осрамил Дензеля Вашингтона, Брэда Питта, Джорджа Клуни, Тайсона Бекфорда [26]26
Тайсон Крейг Бекфорд – американский киноактер, модель. Широко известен под своим сценическим псевдонимом Ральф Лорен.
[Закрыть]и навсегда бы отбил у них охоту снова показывать свои лица по телевизору.
– Луиза, ты же знаешь, меня не сильно заботит, как я выгляжу, – признался он.
– Я знаю, и это делает тебя неотразимым. Женщины любят парней, которые не щеголяют тем, что имеют.
– Иона хочет власти. Если бы я был самым уродливым человеком на земле с кучей денег, она и тогда хотела бы меня.
– Могущественный, красивый и богатый мужик никогда не повредит. Извини, Алек! Но ты должен признать, что десять лет назад вы двое были парой, будоражившей кровь.
– Я понял, что мы желали абсолютно разные вещи. Луиза, я не хочу больше ставить тебя в затруднительное положение. Давай сменим тему, – предложил он.
– Спасибо, но ты все еще красив.
Он вздохнул.
– Мне годами не приходилось рассказывать кому-нибудь о себе.
– Пришло время оставить эту затворническую жизнь.
– Черт побери, – зло выругался он. Алек испугался. А что, если Таня убежит от него? Или назовет уродом?
Луиза понимала его.
– Ах, Алек, окажи женщине немного доверия. Расскажи ей, и, возможно, она удивит тебя. Кроме того, с течением времени она все равно узнает. Смертные, которые близки нам, как правило, узнают об этом.
– Мой народ будет интересоваться на ее счет.
– Уверена, что будет. Так же, как и мой народ. Ведь мы же связаны.
– Да, мы связаны, – согласился он. Между ними были установлены взаимовыгодные отношения. Его народ помогал ее народу, и наоборот. Так было с тех пор, как они объединились на заре истории.
– У тебя усталый вид?
– Я не сплю.
– Алек, как долго ты позволишь этому продолжаться? Ты не можешь постоянно убегать от своих кошмаров.
Пока она отчитывала его, ему показалось, что его ноги подкосились. Он удержал себя, ухватившись за кухонный стол.
– Таня может прогнать их.
– Вздремни. Я присмотрю за Таней, пока ты не проснешься.
Он был благодарен за это предложение. Луиза была единственной, кому он мог доверять, за исключением Мэтта и Горацио, но их здесь не было. Они крепко обнялись, он поцеловал Луизу в щеку.
– Спасибо, Лу. Спокойной ночи.
Преодолев два лестничных пролета, Алек поднялся в комнату. Войдя, он расстегнул рубашку, засучил рукава и сел рядом с девушкой на кровать.
Через несколько минут пристального разглядывания Тани он скрестил руки.
Луиза поднялась по лестнице минуту спустя. Она тихонько открыла дверь в Танину комнату. У нее вырвался сдавленный вздох от представшей перед нею картины. Таня спала на спине, обложенная взбитыми подушками. А Алек сидел на стуле, склонившись над кроватью, и спал, уронив голову на руки. Он спал как убитый. Наконец-то.
Она, крадучись, прошла в спальню, потрогала Танин лоб, проверяя нет ли жара. Ее губ коснулась улыбка. Жара нет. Чудо, учитывая, как сильно она была ранена. Какое-то время Луиза гладила заплетенные волосы спящей женщины, а затем обратила свое внимание на Алека. Он, вероятно, осознавал, что она рядом, благодаря чему его мысли блуждали, когда он спал. Но в любом случае ей нужно было убедиться, что с ним все хорошо. Он неотлучно находился рядом с женщиной, с тех пор как принес ее сюда, и в первый раз за это время уснул.
Луиза погладила его волнистые волосы. Казалось, что с ним все будет в порядке. Может быть, она и Горацио, в конце концов, сделали для него доброе дело. Она очень на это надеялась. Луиза вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Веки Алека отяжелели.
Квадратная челюсть смягчилась.
Дыхание замедлилось.
Частота ударов сердца сократилась до неразличимого ритма.
Веки, дрогнув, смежились. Его мысли потекли к более простым временам и сладостно-горьким дням вместе с нею.
Остров Скай, 990 год н. э.
Вернувшийся Кеннет Нигерийский после длительного, исчерпывающего и горячего обсуждения разрешил нам с Кенной обручиться в поселении. Три дня спустя она была одета в позаимствованное синее платье, а я – в облачение викинга. Я отплывал со своим дедом и новой невестой в Румынию.
Мои родители любили ее, а она – их. Мы были счастливы в течение двух лет, а затем произошло непредвиденное. Вернулся мой дядя Раду. Он все еще был зол из-за того, что я растоптал его счастье. Я ничего не мог поделать. Он был и остался неуравновешенным. Я не мог позволить своей лучшей подруге обручиться с ним. Я был себялюбив; я не видел для нее необходимости жить такой жизнью, только не с ним. Она заслуживала лучшего.
Я представил его Кенне. Я планировал покинуть дом. Пришло время вернуться на родину, в мой замок. Я видел блеск в глазах дяди, когда он встретился с ней. Я внутренне содрогнулся, потому что знал – его заверения о мести сбудутся.
Однажды ночью я услышал крик за замком. Мои родители и я выбежали посмотреть, кто так кричал. Но я уже знал. Кенна стояла на коленях. Она держалась за запястье и кричала от боли. Я схватил ее руку и увидел два довольно больших следа от укуса.
– Кто это сделал?
– Это была крыса.
Я осмотрел траву, и, в самом деле, на земле лежала большая крыса, одеревеневшая, как сходни. Я подхватил Кенну на руки и отнес в замок. Она чувствовала недомогание. Ей не хватало воздуха. Ее лицо почернело, как уголь. Она уходила из жизни, извиваясь в странном танце. Вскоре она умерла на моих руках. Я посмотрел на дядю, он слегка улыбнулся и вышел из комнаты. Я побежал за ним, схватил за грудки и потребовал ответа. Ухмыльнувшись, он произнес: «Промысел Божий».
Я отшвырнул его к противоположной стене, выбив из него дух. Меня остановил мой дед. Он поднял меня в воздух своей силой и потребовал, чтобы мы больше не дрались. После он отослал Раду своей дорогой, а я остался хоронить свою жену. Необращенные слуги заболели и вскоре умерли подобно Кенне. Сейчас люди называют это бубонной чумой.
