Текст книги "Поскольку я живу (СИ)"

Автор книги: Jk Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Эпилог

* * *

Просто иногда впереди так много, что невозможно дышать, не чувствуя предвкушения, – среди зеленого, золотого, небесно-голубого и бархатисто-синего во всех оттенках и переливах мира, набравшего полноты своих красок в ту самую минуту, когда то, чем полна душа, становится важнее того, чем полнится воздух вокруг.

Сердце еще не спокойно. Пальцы все еще ищут, как бы вцепиться – напряженные и испуганные, пожалуй, еще сильнее, чем она сама. Пальцы тоже так и не привыкли к тому, что все хорошо. Вчера хорошо, сегодня хорошо, завтра – хорошо. А взгляд, устремленный на вьющуюся среди полей и поселков дорогу, все же нет-нет, да и слетает на красивые мужские ладони, придерживающие руль автомобиля. Однажды, потом, много лет спустя, когда можно будет оглянуться назад, придет понимание: у них все впереди. В ту благословенную минуту, у них впереди так бесконечно много.

– Лёнь, смотри, впереди мост! – бросил Иван за спину, где в детском кресле, как положено, пристегнут был ерзающий от нетерпения младший Штофель. Они подъезжали к Царьградскому горлу, иссеченному разводным мостом, по которому медленно двигались машины.

– Я видел, – важно сообщил Лёня, демонстрируя собственную осведомленность, и непонятно было – имеет он в виду сейчас или раньше, с мамой, когда ездил к бабушке.

– А как по нему поезда ходят, видел?

– Не-а.

– Обязательно нужно посмотреть. Мы тут с мамой на электричке катались.

– Крайне занимательное зрелище, – буркнула Полина.

Иван повернул к ней голову и подмигнул.

– Ну если мы сейчас под ним в пробке застрянем, то будет возможность насладиться, – сообщил он. Последнее было нежелательно. Почти тридцать градусов жары, а наличие в салоне ребенка, собаки и кота в переноске, даже несмотря на работающий кондиционер, не особенно вдохновляли. Равно как и то, что дело шло к вечеру и все устали. Но это был бы не Ванька, если бы не вдохновился.

– Ты в детстве мечтал быть машинистом?

– Ага. Все по Фрейду. Истоки моей страсти к железнодорожному транспорту – они из дремучих ползунковых времен. Мы к деду в Измаил пару раз так ездили, было весело.

– И не надо ребенку морочить голову своим Фрейдом, – усмехнулась Полина.

– А что такое фрейд? – подхватил тему Лёнька, навострив уши и с чувством выговаривая букву «р».

– Это очень скучно и неинтересно.

– Тебе не понравится, – подтвердил Иван.

С тех пор, как Стас женился, стало немного проще. Теперь Лёня благополучно жил на две семьи, бывая то у отца, то у матери по очереди, и привыкал к тому, что везде ожидаем и любим. Дети адаптируются быстро, и теперь он нагло пользовался своим положением. С Иваном они тоже очень быстро сошлись характерами. Ваньку не утомляло играть с ним часами, болтать на интересующие его темы, кормить его гораздо вкуснее, чем кормила Лена, и устраивать праздник из каждого его приезда. А еще у него было два определяющих Лёнькино расположение фактора: Лорка и Карамба. Со стороны маленького Штофеля – любовь случилась с первого взгляда. Лорка присматривался недолго. Карамба от такого счастья офонарел и часами шухарился за креслом.

Последний Ванин подарок, кажется, окончательно закрепил в Лёне доверие к человеку, занявшему внимание мамы. Среди прочих вещей, которые были погружены во внедорожник, порывшись, можно было найти ярко-красного воздушного змея. Поди ж ты, не радиоуправляемый самолет. Не дрон. Не еще какая модная навороченная игрушка, коих у него была немерено.

Но Лёня с нетерпением ждал момента, когда сможет запустить неопробованное летательное устройство над морем. Да и Иван, кажется, будто бы себе этого змея купил. Нет, вертолет какой-то тоже в багажнике валялся, наверное, недалеко от Ваниной гитары. Но он был испробован уже не один десяток раз.

Они благополучно, но несколько шумно миновали мост, потому что неожиданно оживился Лорка, залаяв на проезжавший мимо автобус. И Поле подумалось, что раньше у нее совсем никого не было. А теперь – так много, что хоть уши зажимай.

Еще чуточку ожидания, и они въехали в поселок, где дорога была сильнее запружена, поскольку движению ощутимо препятствовали спокойно разгуливающие по трассе полуголые отдыхайки, даже несмотря на то, что июньское солнце неумолимо клонилось к закату. Вечер наступал, изгоняя день.

– Поль, давай тут выйдем, – неожиданно изменившимся тоном попросил вдруг Иван. – Ненадолго.

Полина внимательней взглянула на дорогу, понимая, что именно имеет в виду Ванька. Они уже совсем недалеко от дома, и если через несколько метров свернуть и нырнуть в камыши, то окажутся у старой, разбитой, но все еще существующей лодки – назло всем непогодам и времени. Той лодки, у которой когда-то давно Ванька соорудил их собственный очаг на двоих под открытым небом. Полина улыбнулась, но все еще ворчливо протянула:

– Если мы станем посещать все места боевой славы, то никогда не доедем.

– А мы змея разок поднимем. А? Лёнь? Там рождаются пианинные феи! – По?лин сын в качестве подмоги был надежным союзником. Хотя ему было уже целых пять лет, и он, поживши с мамой и присмотревшись, понял, что никакая она не фея, да и вообще, наверное, фей не бывает, сейчас прикинулся маленьким и хитровато спросил:

– Мам, слышала? Можно?

– Вам запретишь, – повернулась к сыну Полина. – А у бабушки пирожки на любой вкус!

– Пирожки и потом будут, а солнце сядет, – хмыкнул Иван.

– Убедили, – согласилась Поля. – Идем к феям.

И чуть позже она с улыбкой наблюдала за тем, как Лёнька с Иваном носятся по берегу моря, запуская змея. А рядом с сумасшедшим лаем скачет Лорка, наверняка возомнивший себя снова щенком. Самым здравомыслящим среди всех был Карамба, развалившийся в тени лодки и делающий вид, будто он спит. Полина, опираясь на гнилое днище, ловила себя на мысли, что у нее дежа вю.

Пока не вспомнила.

Вот Ванина ладонь, взмывшая вверх, перечеркивая розоватое облако.

Его вскрик: «Смотри, как треплет!»

Заливистый детский смех.

Тысячи брызг из-под их ног. Из-под собачьих лап.

Они разулись и бегали у самой воды, а накатывавшие волны лизали их ступни. Чайка, прокричавшая свою песню над По?линой головой, заставила ее вздрогнуть.

– Мне это снилось! – весело заявила она Карамбе, на что получила в ответ явственное кошачье шипение, после чего зверь демонстративно отвернулся, дернув поводок. Полина рассмеялась: – Я помню, что ты меня не жалуешь, но выбора у тебя нет.

В совместной жизни с ней Иван явно несколько счастливее, чем наедине с котом.

Потом как-то очень быстро на лодку возле нее плюхнулись сначала мужские, а потом детские шорты. Рядом валялся свернутый змей.

– Мы окунемся, – уже не спрашивая, бросил Ванька. – Давай с нами?

– Не получится, – рассмеялась она, – купальник в машине остался.

– Сложно вам, девочкам, – констатировал Иван, мимолетно поцеловав ее щеку. И рванул к морю, подхватив подмышку Лёньку, счастливо верещавшего на всю округу и болтавшего в воздухе босыми ногами. Так они и оказались вдвоем в воде, разбрасывая брызги. Только Лорка продолжал бегать вокруг, не решаясь последовать за ними. Им повезло. Волны бурлили, поднимались высокими гребнями, и можно было знатно повеселиться, бросаясь к каждой, какую успеешь поймать, и позволяя ей волочить себя на берег. Раз за разом, покуда не выдохнешься окончательно.

Закрыв глаза и подставив лицо солнцу, Полина чувствовала, как иногда дергается рулетка от поводка – Карамба упрямо пытался найти себе место подальше от нее. Она улыбалась и сильнее сжимала пальцы. Несмотря ни на что, этот кот – член семьи, а родственников не выбирают.

Прислушиваясь к детским визгам и шуму волн, Полина чувствовала бесконечное счастье, ничем не замутненное и совершенно ясное – как очертания красного солнечного диска, клонившегося к горизонту. Удивительная субстанция, ускользающая, неуловимая и одновременно с тем непреложная.

Счастье – это отсутствие горя. Так говорила когда-то мама. Это когда не болеют дети и когда не уходят в одиночестве старики. Счастье – это то, чего и не увидишь за мельтешащими частоколом днями с их хлопотами и заботами.

Они справлялись со многим.

Они записали новый альбом. Для нее, под нее. Ее. И, по сравнению с рейтингом «Меты», их личный рейтинг не вырос до небес. Лэйбл почему-то не бросился их раскручивать, отговорившись неформатом. Для Ивана с его манией величия это стало неприятным событием, но творческого кризиса за собой не повлекло, тем более, их «l'eternite», потихоньку покорял интернет-пользователей и все же просочился на радио, пока Ванька активно искал, чем заняться, наверное, впервые в жизни почувствовав вкус свободы. Сложно, но преодолимо.

Им пришлось объясняться с близкими и заново искать точки соприкосновения. Мало-помалу с безопасных тем, как с отмелей, заходя все глубже и глубже. С матерью было трудно. И сейчас еще трудно – всякий раз через преодоление раскрываться заново. И если бы Ванька первый не протягивал руку, она не знала, как справилась бы. Он учил ее прощать тех, кто ищет прощения. Прощать – сложно. Но преодолимо.

С Ваниным плохим настроением Поля заново познакомилась к весне, когда он стал замыкаться в себе, делаясь молчаливым и мрачным, и в любое время суток запирался в ванной, чтобы поговорить по телефону. Полина страшно боялась этих звонков – и спрашивать тоже боялась, лишь замирая у двери и прислушиваясь к его тревожным интонациям. Он оградил ее от общения с Милой, но в том, что эти звонки связаны с ней, Поля не сомневалась, пока однажды, спустя целых два дня его метаний, не рискнула. Она ведь обещала ему рисковать – если с ним. Занырнула поглубже, потребовала ответов, преодолела сопротивление, припомнила обещанное «навсегда», чтобы узнать, что Мила влезла в долги и продала квартиру. В апреле ее разбил инсульт. На сей раз уже по-настоящему. И, в очередной раз спасая ее, Ваня учился прощать тех, кому никакое прощение не нужно. Сложно, но преодолимо.

А еще очень скоро Полина обнаружила, что к порядку он так и не приучился. Напротив, бардака в его голове и вокруг него, кажется, стало еще больше, чем раньше. Или тогда, в юности, она попросту не замечала? Раздражаясь всякий раз, когда находила его заброшенные куда попало вещи, она громко возмущалась и призывала выработать в себе привычку в ее доме соблюдать правила. Ванька подошел к вопросу радикально и так, что она и оглянуться не успела, как жилплощадь у них образовалась общая, чтобы правила тоже были общими. Сложно, но преодолимо.

Особенно, когда уплетаешь на завтрак приготовленные им сырники. Готовил он почти так же талантливо, как пел. И лишь самую малость хуже, чем целовался.

Все эти неурядицы на ее личные показатели счастья никак не влияли. Оно жило внутри, а не снаружи. И потому сейчас, сидя на пляже, подставляя лицо ветру и улыбаясь тому, что она снова на светлой стороне, Поля задавалась вопросом, можно ли быть еще счастливее. И точно знала, что можно.

Сегодня вечером, когда Лёнька заночует у бабушки, а они останутся одни в своем коттедже, она подарит свой свет Ваньке и вновь наполнится им сама – еще больше, чем в эти минуты.

Поля открыла один глаз, нашла взглядом мальчишек, плескавшихся в воде – большого и маленького, и, приложив всю свою фантазию, представила рядом третью фигурку. Задавала себе извечный вопрос: мальчик или девочка?

– А какая разница! Правда, Карамба? – с улыбкой сказала она притихшему, наконец, коту и стряхнув с себя мечтательность, крикнула: – Выходите, а то станете синими, как на’ви[1]!

Сегодня они были на редкость послушными. Второй раз требование повторять не пришлось. Купание закончилось в считанные минуты и, по-собачьи отряхиваясь, Иван выбрался на берег, волоча за собой Лёньку, который копировал его движения.

Они подошли к лодке, Ваня быстро растер пацаненка собственной футболкой и, стащив с него мокрые трусы, шорты надел на голое тело.

– Не будем шокировать Татьяну Витальевну, – прокомментировал он сие действо и, вручив Лёне его майку, повернулся к Полине, легко ей подмигнув. Вряд ли что-то могло шокировать Зорину-старшую сильнее, чем вид мокрого, хоть выжимай, продрогшего Ивана, решившего окунуться поздней осенью. Но представлять пред ее очи внука в некондиционном виде, пусть и летом, – риск неоправданный.

– Не скучала? – зачем-то спросил он, принявшись одеваться.

– С твоим котом не соскучишься, – отозвалась она.

– А если серьезно?

– Скучала, – Поля оттолкнулась от лодки и прижалась к Ивану. – Очень.

– Я тебя намочу, – шепнул он, но даже не подумал отстраниться, устроив ладони на ее талии. Пока еще идеально тонкой.

– Ну если уж искупаться мне не удалось…

– Прости, я не подумал, что он запросится.

– Поехали, – усмехнулась Полька. – Мама уже два раза звонила. Забирай весь зоопарк – и поехали.

Иван поднял голову и громко позвал Лорку. Тот потрусил к ним. И уже спустя несколько минут, выбравшись из своего маленького закутка, ставшего центром их мира в тот вечер, они отправились дальше по основной улице Затоки.

И пускай о самом главном ему еще не было известно, осознание абсолютной правильности происходящего накрывало Полину с головой, едва она бросала на него взгляд.

Третий сонет из их общего на двоих альбома, неожиданно заигравший на радиостанции, едва они тронулись.

В переноске – отъевшийся ободранный кот, определенно ненавидевший ее и способный на любую подлость в припадке ревности.

Лорка, старый знакомец, названный в честь поэта, не нашедшего могилы «в апельсиновой роще старой, в любом цветке».

Лёня, перебивавший себе аппетит и втайне шелестящий фантиком от конфеты, которую раздобыл неизвестно где, а впрочем – вполне известно, но эти двое никогда не расколются, покрывая друг друга.

И Ванька. Крепко сжимаюший руль и вглядывающийся в ленту дороги, сейчас ставшей совсем серой – солнце уже село.

Ванька, с улыбкой слушающий Каеву музыку, написанную для Снежной королевы.

Ванька, неожиданно подмигивающий ей в абсолютном знании: впереди так много всего.

[1] На’ви (англ. Na’vi) – вымышленная гуманоидная раса, населяющая планету Пандора в художественном фильме «Аватар» режиссёра Джеймса Кэмерона (2009).

Конец