Текст книги "Я, Великий И Ужасный (СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

О, предки-покровители! Вчера, на фоне переживаний за Рами, а потом на радостях, что всё благополучно окончилось, как-то не подумалось о таких вот последствиях слов Солнцеликой и Духами Хранимой. А ведь и в самом деле, пойдут теперь слухи и толки...

Ладно, за совращение несовершеннолетней наказание мне не грозит – нет в папуасском УК такого состава. За посягательство на девичью честь особы королевской крови – тоже. Не столь уж застывшее сословное общество здесь ещё. Прецеденты, когда и таки, и даже типулу, отдавали своих дочерей за выслужившихся выходцев из низов, случались. Прелюбодеяние... Ну, это вообще смешно в местном обществе, где даже супружеская измена считается посягательством на право собственности, а не преступлением против морали.

Вот только я сам же год назад настоял на том, что Раминаганиве следует погодить с замужеством, мотивируя это заботой о полудетском организме единственной наследницы из рода Пилапи Старого. Нехорошо как-то выходит: громче всех орал, и сам же подлым и циничным образом нарушил.

"Получается, что я ввела в заблуждение свой народ" – вздохнув, продолжила тэми, придвинувшись ко мне вплотную – "И поступила бесчестно".

–Ну, можно объявить, что ты таким образом перехитрила заговорщиков – нерешительно сказал я.

–Но тогда правительница предстанет перед подданными как лгунья и обманщица – девичьи руки скользят по моей груди куда-то вниз... Э-э-э... Дальше-то куда.... Там же эта... набедренная повязка...

–Что ты предлагаешь? – начинаю догадываться, куда клонит Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками. Впрочем, какие, к злокозненным духам, догадки, когда к тебе льнёт молодое тело.

–Надо, чтобы мои слова стали правдой – это Рами уже практически шептала в ухо. Очень соблазнительным голосом, надо сказать, шептала.

Слово повелительницы – закон для верного подданного. Действительно, честь типулу-таками нужно срочно спасать. Причём выполнять свой долг вассала нужно со всей ответственностью, дабы истиной оказался каждый оборот, которым правительница живописала умения Сонаваралинги-таки, "пану олени" братства "пану макаки", доставлять удовольствие женщинам....

Глава четвёртая

В которой герой смотрит на звёзды, вынужден наказывать совсем не тех, кого следовало, и беседует о книгах и образовании.

Нет, но почему всегда так: коль дела идут хорошо, рано или поздно нежданно-негаданно случается какая-нибудь крупная неприятность.

После мятежа "крысоудых", как с лёгкой руки Солнцеликой и Духами Хранимой стали именовать участников неудачного переворота, всё было просто превосходно: уже вечером в Тенук вошла сотня "макак", возглавляемых Кано, и чистка столицы началась. В этот раз я не особо церемонился и не сильно интересовался мнением "солидных и разумных мужей", благо местные расклады за прошедший неполный год уже успел изучить. Так что ряды строителей бунсанских дорог пополнила новая порция оппозиционно настроенных дареоев.

Серьёзных возражений со стороны членов нашего правительства не последовало: кое-кто, конечно, попробовал заступаться за родственников мятежников – дескать, отец-дядя-старший брат за сына-племянника-младшего брата не отвечают. И вообще, ведь свои же люди.... Пришлось прочесть им лекцию о сложности текущего политического момента и ожесточении классовой борьбы по мере приближения к развитому рабовладению. Шучу, шучу. На самом деле я толкнул речь о том, что от дурного семени – дурная трава, и наоборот, соответственно. И прочее в том же духе.

Причём не знаю даже, почему не было сильного сопротивления и на этот раз – то ли нагнанные "макаки" поспособствовали, то ли тот факт, что Сонаваралинга теперь официальный любовник всеми нами обожаемой и почитаемой типулу-таками.

Как мне докладывали верные "уши", народ обсуждал данную новость с неменьшим интересом, чем второй раунд расправ над "сильными мужами". Количество мнений на этот счёт вряд ли сильно уступало числу обсуждавших, но, в общем и целом, доблестные ганеои сходились на том, что "что-то" у нас с Рами было задолго до прилюдного объявления Солнцеликой и Духами Хранимой сего факта с подробностями. А почему же никто ранее не засекал нас за "делом" – так полусумасшедший сонай великий колдун.

Кстати, почему же правительница и её верный сподвижник так долго скрывали свои очень близкие отношения, народ интересовало не меньше, если не больше, чем сами эти отношения: сексом между людьми противоположного полу-то никого не удивишь, а вот зачем делать из этого тайну.... В общем, здесь мнения колебались между "что взять с человека, у которого с головой не всё в порядке" и "кто, их колдунов, знает, зачем, но этож-ж-ж-ж неспроста". Хотя, на мой взгляд, две версии мало чем отличалось, на самом деле.

В итоге выходило, что я, пополам подчиняясь повелению повелительницы, пополам идя на поводу у собственных инстинктов, действительно спас репутацию Раминаганивы. А заодно и свою собственную. И вообще, сильно облегчил себе существование и дальнейшие попытки внедрения просвещения, прогресса и процветания: одно дело непонятный чувак, пусть и предводитель крупного воинского братства, и крутой колдун; а совсем иное – официальный любовник типулу-таками.

Солнцеликая и Духами Хранимая в тот день так и не вышла их состояния какой-то, я бы сказал, философской, задумчивости, в котором пребывала с самого утра. В хижине на озере мы, после выполнения моего верноподданнического долга, провели пару часов, просто разговаривая.

Так уж получилось, что ни Куверзину Олегу, ни Сонаваралинге как-то не доводилось, говоря туземной "торжественной речью", "раскрыть стволом своей пальмы мягкие створки коричневой раковины": среди женщин, с которыми у меня что-то было, и там, и здесь, девственниц чего-то не попадалось. Потому я просто не знал, что следует говорить в таких случаях. И стоит ли говорить вообще.

Спасла ситуацию сама тэми, простите, таками, с чисто туземной непосредственностью принявшаяся рассуждать на тему: "насколько следует верить более опытным подругам в вопросах секса и взаимоотношений с противоположным полом". Суть высказываемого Раминаганивой была не лишена некоего скептицизма в духе: "и ради этого люди творят кучу всяких глупостей". Как-то само собой я принялся убеждать её, что не следует обобщать и судить по одному-единственному опыту. Вот об этом мы и беседовали практически до обеда. Надеюсь, мои слова были достаточно убедительны и, таками не впала в длительную постдефлорационную депрессию.

А то следующие дни забот навалилось выше крыши, и поговорить нам толком не удавалось. Даже не удобно как-то выходило: дескать, поматросил девушку, да бросил, занявшись превращением в действительность возможностей, открывающихся благодаря этому "поматросиванию". И какая разница, что сама Солнцеликая и Духами Хранимая с пониманием отнеслась к тому, что Сонаваралинга, "повозлежав с нею на циновках", сразу же занялся государственными делами. Типа: "Иди и действуй, как считаешь нужным". В этом плане, пожалуй, папуасская простота нравов и суровость каменного века мне по нраву: никаких тебе, "ты на меня внимания не обращаешь".

Увы, туземная реальность сильно ограничивала мои порывы по кардинальному перетряхиванию всей верхушки. Теоретически, конечно, можно отправить строить дороги, осушать болота и рыть оросительные канавы хоть всех регоев с «сильными мужами», особенно сейчас, когда в их рядах царит растерянность, а грубая сила на моей стороне. Но потом всё равно придётся зачаточную папуасскую систему госуправления формировать из числа всё тех же дареоев – если не из текокцев, то из ласунгцев и хонцев с вэйцами. В общем, те же яйца, только в профиль. Или применительно к нашей ситуации: при других носителях. Ну, болтающееся под набедренными повязками меня волновало мало. Вот головы, другое дело.... То, что они все как на подбор кучерявые и темно-коричневые, это ерунда. Куда хуже, что содержимое их одинаковое. Папуасское.

Для запланированных реформ требуются совсем иные управленческие кадры: образованные, мыслящие масштабами всего острова, а не интересами своего клана. Где их взять только... Идеи насчёт этого, в общем-то, у меня уже появились. Причём оставалось только ругать себя за то, что не додумался до столь простого способа сразу. Ведь целый год перед носом маячили подростки-заложники из тинса-бунса, Тагор на них свой букварь опробовал, и вообще гоняли их в хвост и в гриву – не задарма же их кормить, хоть продуктами и обеспечивают родственники.

И только вчера наконец-то сообразил – когда на "совете солидных и разумных мужей" озвучил, что отныне все племенные таки и прочие «большие люди» обязаны отправлять на постоянное пребывание при дворе типулу-таками сыновей или иных близких родственников во избежание всяких разных поползновений против законной правительницы и её верных сподвижников. То есть, сказал я о необходимости нахождения отпрысков лучших семейств под моим присмотром. А в качестве причины назвал, конечно, не то, что нужны заложники. Ибо, зачем обижать уважаемых мужей недоверием: ну разве могут подданные что-то затеять против своей обожаемой и боготворимой повелительницы. Вот и пришлось выискивать более благопристойное обоснование. А что может более благовидным, чем желание дать отпрыскам самых славных и верных трону семейств достойное образование с учётом всех иноземных новаций. И, разумеется, такое образование можно получить только в столице, где ими будут заниматься лучшие местные и заграничные специалисты.

Выдав такой пассаж, я неожиданно сообразил: а ведь одно другому не мешает. Равно как ничто не мешает параллельно обучению детей-заложников письму, счёту и вохейскому вбивать им в головы нужные идеи. Обалдев от открывающихся перспектив, я аж сбился с речи. "Господа министры" недоуменно уставились на меня.

"Духи только что сообщили мне нечто важное" – пришлось объяснить собравшимся – "Мне надо немного подумать, и если нужно, переспросить у них".

Несколько минут я собирался с мыслями. Потом продолжил: "Да, это должен быть особый Мужской дом. Где будут проходить обучение всем премудростям, без которых не обойтись настоящему дареою. Но также там молодые люди будут учиться всем чужеземным премудростям, которые позволят людям Пеу встать вровень с заморскими чужаками и даже превзойти их". Тут мне пришла в голову ещё одна мысль: "Но надлежит не только учиться новому, но и вспомнить старое. Наши предки приплыли на Пеу много поколений назад, не боясь морских волн. Ныне же жители острова не рискуют отплывать далеко от берегов. Пришло время вспомнить, что в наших жилах течёт кровь Тоту, Хоне и Боне, славных мореходов, давших начало племенам Пеу. Несколько жителей Мар-Хона уже приобрели опыт плавания на больших лодках чужеземцев. Придёт время, и тысячи сынов Пеу выйдут в открытое море на своих собственных больших лодках, чтобы отправится к далёким берегам за добычей и славой. Потому Новый Мужской Дом будет находиться в Мар-Хоне, дабы его воспитанники учились строить большие лодки, способные пересекать любые пространства, и управлять такими лодками".

Участники "совета солидных и разумных мужей" потрясённо молчали, пытаясь осмыслить нарисованную картину мною грядущего величия дареоев Пеу. Судя по выражению коричневых лиц, открывающиеся перспективы далёкого будущего вызывали сугубо положительные эмоции: у чужаков за морем множество интересных вещей, и отобрать эти богатства – дело, безусловно, достойное сильных и храбрых мужей. Так что оставалось только благодарить духов-покровителей за то, что в туземном языке отсутствует слово "торговать". А то брякнул бы сей термин, и эффект от речи был бы куда слабее – торговля или обмен дело, конечно, полезное и иногда просто необходимое, но всё равно отнять чужое добро просто так – намного почётнее для свободного дареоя, особенно если он ещё вдобавок к этому регой.

Дальше пошло уже обсуждение деталей: начиная с какого уровня, местные боссы могут рассчитывать на столь высокую честь, каковой является зачисление отпрысков в новое учебное заведение – здесь сошлись на первое время на таки, старостах и вождях деревень и кварталов крупных поселений, и то слишком много получалось учеников; со скольки лет принимать на учёбу – решили держаться обычного возраста, в котором мальчиков отправляют в Мужской дом, то есть семь-восемь лет, но в первые года два-три принимать лет до двенадцати; откуда брать продовольствие для учеников и учителей – здесь все согласились с предложением Кинумирегуя, что пусть родственники воспитанников и снабжают их пропитанием, а уж педагогов Сонаваралинга прокормит.

Проект "Обители Сынов Достойных Отцов", как поэтично окрестил новое начинание Кинумирегуй, был вчерне готов. Я уже собирался объявить сегодняшнее заседание нашего правительства закрытым.

"Сонаваралингатаки" – протараторил охранник-регой, заскочивший на помост – "Гонец из Тинсока. Говорит, что очень срочно".

"Ладно, пусть идёт сюда" – недовольно ответил я, пробуя сообразить, что там могло такого произойти, чтобы понадобилось мчаться до самого Тенука.

Гонец с трудом взобрался на помост. Из последних принятых в ряды "макак". Откуда-то с Верхнего Бонко. Весь в пыли и грязи, от него ощутимо несло потом.

"Пану олени" – прохрипел он – "Предательство тинса и бунса".

–Говори дальше – не совсем понимая, о чём идёт речь, приказал я.

–Они по всему Тинсоку и Бунсану взялись за оружие, нападают на наших и тех из своих, кто остался нам верен.

А вот теперь понятно. В папуасском слова "восстание", "бунт", "мятеж" и прочие, равно как и производные от них, применяются исключительно к действиям дареоев – как нечто, вполне имеющее право на существование. А уж восстали подданные какого-нибудь таки, или устроили бунт – дело оценки событий: с точки зрения дареоев, конечно «восстали», а с точки зрения правителя и его окружения – «устроили бунт». Но в любом случае речь идёт о действии, на которое принадлежащие к касте даре имеют право. В отличие от ганеоев, выступление которых против существующего порядка вещей рассматривается в качестве измены.

В общем, мало мне мятежа столичной аристократии, так теперь ещё восстание угнетённых трудящихся масс.

–Что с Паропе? – просил я, внутренне ожидая самого худшего: вплоть до того, что спасся из людей Длинного только вот этот гонец.

–Он со всеми нашими, кто уцелел, сидит в Тин-Пау – ответил Туноту (надо же, я даже имя вспомнил) – Мы отбивались от болотных червей, но их было слишком много, чтобы справиться со всеми. Пришлось укрыться в Тин-Пау. А потом олени Паропе сказал: нужно оповестить нашего пану олени, чтобы тот пришёл с нашими братьями на выручку". Я и вызвался идти. Пришлось уходить в сторону Ласунга, на Вэй все пути были перекрыты.

Тин-Пау, это хорошо: укреплённый частоколом и рвом холм на берегу Тинсокского залива: оттуда контролировался добрый десяток селений бунса и тинса, расположенных вдоль огромной бухты, защищённой от чрезмерного буйства волн. Если "макак" и лояльных местных там собралось хотя бы с полсотни, то несколько дней, пока не придём к ним на помощь, продержаться должны.

–Ты шёл через Ласунг? – уточнил я.

–Да.

–Большой отряд там пройдёт?

–Помучается, но пройдёт – обрадовал Туноту.

–Тогда сделаем так – сказал я – "Макаки", что сейчас в Тенуке, вместе с местными регоями и прочими храбрыми мужами, которые готовы наказать болотных червей за их измену, под моим руководством двинутся в Ласунг. Там к нам присоединятся твои воины, Рамикуитаки. Все вместе мы обрушимся на тинса оттуда, откуда те не ждут. Точно так же, как мы напали на них неожиданно год назад, в первый поход. Ты же Кано отправишься в Мар-Хон, дабы призвать сильных мужей Хона и Вэя, чтобы те собрали воинов и ударили по болотным червям с другой стороны. Надо проучить этих трусливых крыс, чтобы у них более не возникало и мысли об измене и неповиновении. Чтобы от одной только такой мысли их бросало в дрожь.

–Сонаваралингатаки, а что делать с крысёнышами, которые у нас в заложниках? – спросил Кано.

–Ничего – резко ответил я – Пока ничего. Когда мы приведём болотных червей к повиновению, будем разбираться, у кого из этих сопляков родичи выступили против власти нашей Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками. То же касается и тех из тинса-бунса, кого направили на работы в Хон и Вэй.... Пока никого не трогать. А там посмотрим.

Тагор о чём-то оживлённо разговаривает с Шонеком: оба задрали головы в звёздное небо, Вестник тычет пальцем в какую-то точку в вышине, тузтец машет руками, громко не то переспрашивая, не то возражая. Я, заинтересовавшись, подхожу и пробую понять, что же вызвало такую бурю эмоций у обычно невозмутимого «дикого гуся». Бывший наёмник и тенхорабитский патриарх, погружённые в свою дискуссию на астрономическую тематику, не обращают внимания ни на меня, ни на туземцев, привлечённых от соседних костров громким разговором чужеземцев.

Погода сегодня на удивление ясная. Я ещё с самого утра радовался, что дождь не мешает нашей карательной экспедиции двигаться в южном направлении. А теперь, оказывается, и для наблюдений за небом благоприятные условия. Я и в прошлой своей жизни мало разбирался в звёздах и созвездиях, с трудом находя какую-то из Медведиц, даже не пытаясь понять, какую именно – Большую или Малую. Если честно, до меня только через два года жизни среди папуасов дошло, что местная Луна несколько отличается от земной: причём не иным рисунком на поверхности, а оттенком – какой-то более красный он здесь.

Говорят, вроде бы на вохейском, но с такой скоростью, что не могу ничего разобрать. Не удивлюсь, правда, если сейчас они вообще не употребляют слова из обыденного лексикона, мне уже знакомые: интеллигенты, мать их. На этом эти двое, кажется, и сошлись – Тагор, через несколько дней общения с Вестником, обнаружив в том образованность и отсутствие обычного сектантского догматизма, поубавил свой ироничный скепсис в отношении тенхорабитов, а Шонек, не смотря на солидный возраст, не утративший искренний интерес к окружающему миру, всегда был рад пообщаться с новым человеком, от которого можно узнать что-нибудь, доселе неизвестное. А бывший наёмник мало того, что успел исколесить половину Земноморья и побывать в разных передрягах, так ещё и способен был о своих похождениях и приключениях рассказать вполне связно и грамотно.

Любопытство сгубило кошку. Не удивлюсь, что тенхорабитскому священнику оно тоже когда-нибудь боком выйдет. Хотя, может, уже и выходило ранее. Главное, чтобы Шонека не угробил нынешний марш-бросок от Тенука через Ласунг на Тинсок. Но вроде бы не должен: третий день топает наравне с папуасами, не отставая, даже находит время, чтобы повнимательнее поразглядывать какие-нибудь кусты или деревья. Железный дедок. Уже успевший заработать искреннее уважение туземцев – как своей неутомимостью и стойкостью к невзгодам пути, так и обнаружившимися врачебными познаниями, кои неизбежно находили применение в походе, когда то один ногу или ещё что-нибудь поранит, то другой.

Наконец, астрономы-любители обнаружили, что находятся в центре внимания аудитории, которая жаждет объяснений. На правах самого главного начальника я и озвучил вопрос, который будоражил всех собравшихся: "Чего это они так бурно обсуждают и в небо пальцами тычут".

–Шонек говорит: те движущиеся звёзды, что появились не так давно, это глаза ирсийцев – пояснил Тагор.

–Вот так – протянул я задумчиво. Интересные дела... Ирсийцы, похоже, уже спутники запускают. Причём, если Вестник ничего не сочиняет, не просто куски металла или примитивные радиопередатчики, типа первого советского, а способные вести видео или фотосъёмку, да ещё, небось, передавать изображения на Землю.

–А когда эти движущиеся звёзды появились? – поинтересовался я.

–Лет двадцать назад – сказал тузтец – Учёные мужи, наблюдающие за звёздами в разных странах, насчитали таких новых звёзд полтора десятка: одни появляются, другие, несколько лет побегав, исчезают с небосклона.

Тенхорабит что-то прошипел на вохейском.

–И ещё несколько звёзд, которые находятся на одном месте, тоже глаза ирсийцев – перевёл бывший наёмник и добавил – Они, наоборот, словно приклеены к небесной тверди и не двигаются вместе с остальной круговертью светил, как им положено с течением времени. Но я про такие раньше что-то не слышал – последнее, видимо тузтец добавил от себя

Так, значит, ещё и на геостационарной орбите спутники висят. Эти же вроде бы для связи в основном используют. Тогда и понятно, почему Тагор их не видел и не слышал про них ничего: смысл располагать их над местами, где некому ловить телепередачи. Небось, висят себе только над Ирсом.

Воины-туземцы, собравшиеся вокруг, тут же вспомнили, что, действительно, появилась на небе пара новых движущихся звёзд в дополнение к трём старым. Причём если блуждающие звёзды, известные исстари, бродят по весьма причудливым путям, недавно зажёгшиеся просто идут прямо по небу, и делают это довольно быстро, успевая сделать за ночь несколько кругов. А вот торчащих на одном месте звёзд жители Пеу что-то не наблюдали. Не знал, что вокруг столько интересующихся астрономическими наблюдениями.

Я попросил Тагора показать мне эту движущуюся звезду. Он встал рядом и начал пояснять, указывая пальцем. Через несколько минут я разобрался с пояснениями лучника и нашёл мерцающую красноватую точку. Действительно, довольно шустро движется. Ну и ладно – движется, да и движется. На будущее зарубку сделать надо, но к текущим моим проблемам и делам отношения никакого не имеет. Я отошёл от образовавшейся вокруг бывшего наёмника и тенхорабита кучки и присел возле своего костра, вытянув ноги.

Народ же, также вернувшись к кострам, ещё долго судачил насчёт звёзд – блуждающих и обычных. Идеи по поводу небесной механики высказывались папуасами самые разные. Разумеется, не имеющие никакого отношения к привычной мне картине космоса. Небольшая группа самых упёртых любителей астрономии собралась совсем рядом вокруг чужеземцев. Шонек что-то там шипел по-вохейски, тузтец, по мере возможностей, насколько я мог судить со своего места, переводил Вестника папуасам, и папуасов Вестнику. Воззрения тенхорабитского священника в общем-то совпадали с моими собственными, но для туземцев являлись, кажется, чересчур необычными. Да и для недоучившегося в местной академии "дикого гуся", судя по выражению тагорова лица – тоже. Так что оживлённый спор тянулся долго – я так и отрубился под монотонный гул голосов.

Первое селение тинса встретило настороженной тишиной. Жители испуганно выглядывали из своих хижин: многочисленная орава вооружённых до зубов мужиков не предвещала им ничего хорошего. По отработанной не на одном селении схеме «макаки» быстро согнали население на площадь к Мужскому дому. В толпе преобладали женщины и дети: из мужчин больше старики да подростки.

Рамикуитаки вопросительно глянул на меня. "Спрашивай" – распорядился я.

"Где все мужчины из вашего селения?!" – грозно спросил ласунгский таки. Согнанные тинса молчали. «Отвечайте, отродья болотных червей!!!» – рявкнул мой будущий родственник.

"Подожди, Рамикуитаки" – сказал я. И, приблизившись к парнишке лет двенадцати, протянул в его сторону клинок, приподняв лезвием подбородок, спросил: "Где твой отец, отрок?"

Тот испуганно молчал, а я, глядя в глаза, добавил: "Отвечай, мальчик, когда тебя спрашивает Сонаваралингатаки".

–Ушёл со всеми – пропищал паренёк.

–Куда они пошли? – всё тем же спокойным голосом поинтересовался я.

–Воевать с людьми Бонкупаре – испуганно выдал подросток.

Ага, Бонкупаре здесь именуют Длинного. Значит, здесь присоединились к бунту. А репутация вещь мощная: пацан раскололся по самую жопу, едва только понял, кто перед ним.

–Иди, ты свободен – сказал я.

Сделав несколько длинных и спокойных вдохов-выдохов, добавил: "Мы скоро уйдём дальше. Но не думайте, черви, что для вас всё кончилось – когда будут разгромлены и выловлены последние изменники, поднявшиеся против нашей Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками, я со своими людьми пройду по всем селениям Бунсана и Тинсока, чтобы решить участь каждого".

В деревне провели ещё несколько часов: поели коя с варёной свининой, пустив на обед последних двух хрюшек, оставшихся от прежних наших реквизиций и ограблений. Поскольку селение явно принадлежало к числу мятежных, то я сквозь пальцы смотрел на мелкие безобразия, что творили и мои «макаки», и текокцы с ласунгцами. Так что за собой оставили немало изнасилованных женщин и подростков, а также разорённые в поисках ценного имущества хижины.

Следующее селение оказалось из числа нейтральных. Мужчин на площади собралось довольно много. Но стоило только надавить чуть-чуть, как староста местный, заметно нервничая, путано и многословно объяснил, что часть молодняка, вопреки запрету общинного схода, всё же ушла к мятежникам. Сопровождалось это причитаниями и проклятиями в адрес ослушников со стороны деревенских баб.

Здесь ограничились тем, что потребовали корнеплодов на ужин. Вести себя с местными я приказал как можно вежливее: нечего восстанавливать против себя относительно лояльное население. А с теми, кто примкнул к выступившим против нас, разберёмся потом.

На окраине селения и заночевали. До побережья Тинсокского залива и сидящего в осаде Длинного оставалось несколько часов хода, но никто не будет ломать ноги по темноте. Тем более что мятежники, по словам жителей этой деревни, особых успехов в осаде и штурме Тин-Пау не добились, так что сильной нужды спешить не было. Разведчиков, правда, выслали во все стороны – как к осаждённому острогу, так и на запад и восток от него.

Вернулись они уже за полночь. Под Тин-Пау видели огромную толпу тинса и бунса, в других местах никого не наблюдалось. Численность противника, держащего в кольце людей Длинного, в темноте точно оценить не удалось, но костров насчитали больше восьмидесяти. Даже если предположить, что возле каждого располагается по десятку человек, то мятежников ненамного больше нас.

Утром, потратив, как обычно, немало времени на сборы и разбирательства на тему – кто в каком порядке выступает, двинулись к Тин-Пау.

На "макак", шедших впереди, осаждающие поначалу не обратили особого внимания, видно приняв за очередной отряд, пришедший им на помощь. Тревогу подняли, только когда мы сомкнутым строем приблизились к первым кострам буквально вплотную и принялись избивать находящихся возле них тинса. Паника быстро охватила вражеский лагерь. Справа и слева от строя "макак" на болотных обитателей обрушились текокцы с ласунгцами.

Неожиданность атаки обеспечила быструю победу: не меньше половины мятежников лежало убитыми и раненными, остальных рассекли на несколько частей и прижали к подножью холма, на котором стояла крепость Тин-Пау. Тут уж, разобравшись, что к чему, выскочили на помощь осаждённые.

Ровно в полдень последние бунтовщики были обезоружены и согнаны в слегка заболоченную низину под стенами острога. Место, по словам Длинного, удобное, чтобы держать большое число пленников: достаточно только поставить несколько часовых поверху да внизу, со стороны моря.

Часть "макак" и сотня воинов Рамикуитаки загоняли последних пленных в "концлагерь". Остальные вместе с текокцами прибирали в свою пользу брошенное противником имущество да стаскивали в одну кучу трупы побеждённых. Наконец, можно было поговорить с вырученными нами из осады соратниками.

Вместе с ними я обнаружил и немало тинса из тех, кого числили в лояльных: неплохо, значит, не придётся репрессировать всех поголовно. Также среди защитников Тин-Пау оказалось большинство из приговорённых к принудработам столичных деятелей. Здесь уж непонятно, радоваться или, наоборот, сожалеть, что дубинки мятежников не избавили меня от потенциальных противников.

Наместник Болотного края радостно приветствовал своего "пану олени". Я же ответил достаточно сухо. И добавил: "Сейчас не время для серьёзного разговора. Когда будут усмирены все изменники, мы поговорим с тобой, Паропе. Люди в селениях Тинсока, через которые мы прошли, успели поведать мне о твоих бесчинствах, из-за которых они и взялись за оружие". Несколько охреневший Длинный не знал, что и сказать.

С одной стороны, сказанное мною, истинная правда: в основном, разумеется, чего натерпелись местные от ставшего большой шишкой бывшего гопника из Бон-Хо, выложили мне во второй, нейтрально-лояльной, деревне. В первой-то просто боялись слова лишнего брякнуть. Но, с другой, действовал Длинный, по большому счёту, согласно моим инструкциям. Некоторая самодеятельность в его обычном хулиганистом духе была бы преступной и подлежащей наказанию только в более цивилизованные времена. А отнюдь не в такие, когда главный принцип межплеменных отношений заключается в римской формуле: "Горе побеждённым". Но теперь, когда недовольство эксплуатируемых тинса-бунса вырвалось наружу в бунте, нужен стрелочник, на которого следует повесить все злоупотребления и перегибы. Ну не мне самому же становиться крайним. И уж тем более не Солнцеликой и Духами Хранимой, именем которой болотных обитателей обирали как липку и сотнями гнали на стройки рабовладения.

Так что придётся бедняге Паропе немного пострадать. Нет, из "оленей" в рядовые "макаки" его никто разжаловать не станет. Ограничимся строгим выговором, даже без занесения в грудную клетку. И переводом на другое направление работы. Есть уже у меня планы на этот счёт...

Да и вообще, пожалуй, нынешнее восстание весьма удачно приключилось. Во-первых, оно чётко показало: кто здесь друг, а кто враг. И, во-вторых, пользуясь этим, разберёмся в ближайшее время, как следует, и накажем, кого попало – то есть заводил мятежа казним, рядовых участников отправим на строительство капитальной трассы Вэй-Пау – Мар-Хон – Тенук. Те селения, жители которых помогали отбиваться от восставших, получат полудареойский статус – хотя налоги натурой платить не перестанут, но на порядок меньшие. Нейтральные останутся в нынешнем своём положении, но поставки продовольствия немного снизим, отправлять народ на работы в Хон и Вэй прекратим, заменив общественными работами недалеко от дома. А вот те деревни, где народ массово выступил против нас, получат по полной – отныне они мало чем будут отличаться от рабов или крепостных.

И, в-третьих, восстание отличный повод убрать Длинного с должности, на которой у того слишком много самостоятельности. Свою работу по построению системы эксплуатации Паропе сделал, теперь пусть на его месте сидит кто-нибудь не столь шустрый: лучше уж управлять целым краем будет не такой умелый организатор, но более послушный. А то что-то последнее время нехорошие сигналы поступали насчёт этого моего "оленя". То, что у самого Длинного начали проскакивать фразы по поводу его недооценённой роли в обществе "пану макаки" и о том, что он вполне может прожить без указаний и советов Сонаваралинги – это полбеды. Куда серьёзнее было, что и окружение потихоньку поддакивало наместнику Болотного края. Так и до головокружения от успехов и провозглашения себя независимым таки недалеко. С подобного рода сепаратизмом я, конечно, справлюсь но, сколько человек при этом погибнет, не говоря уж о срыве или сильном замедлении выполнения моих планов по ускорению прогресса и реальному объединению Пеу. В общем, ходить Длинному в проштрафившихся – дабы знал своё место и не зарывался. Кадр он, естественно весьма ценный и перспективный, но контроль над ним ослаблять нельзя.