Текст книги "Я, Великий И Ужасный (СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Среди работников, занятых перемешиванием глины, выделялся один – мощный тёмно-коричневый торс его был покрыт татуировками, напоминающими папуасские. С Южного архипелага, что ли? Глиномес разогнул спину, выпрямляясь для минутного отдыха, скользнул равнодушным взглядом по двору, заметив чужаков, остановился на миг на мне с Тагором. Лицо его тут же приняло озабоченное выражение, словно вспоминал, где он мог кого-то из нас видеть. Затем тёмнокожий крепыш сказал что-то своим коллегам и уверенно направился в нашу сторону. Между нами оставалось всего пара шагов, когда я, наконец, понял, кто передо мной. Имёна тех мятежников из болотного народа, кого продал за совершенно смешную цену тенхорабитам, в памяти не отложились, а вот лица их запомнились, оказывается. Отчаянно подумалось, что вряд ли успею выхватить меч или топор, а лось на меня идёт здоровый.

Однако бунса вроде бы не собирался нападать немедленно. Подойдя к нам, он спросил: "Сонаваралингатаки?"

–Да – только и оставалось ответить мне. И на "автопилоте" выдаю стандартное для Пеу приветствие – Как твоё здоровье? Как урожай баки и коя? Как приплод свиней?

От растерянности я, правда, выдал всю стандартную формулу, которую здоровающиеся папуасы произносят в несколько приёмов, выслушивая ответы собеседника и отвечая на такие же точно встречные вопросы. Зато сообразил, что спрашивать о родных и близких уж точно нелепо.

–Да неплохо живу – отвечает проданный мною в рабство – С местными лажу. А глину месить работа не тяжелее, чем кой с баки выращивать. Жену нашёл себе.

–Из местных? – спрашиваю просто, чтобы хоть что-нибудь сказать. Растерянность и испуг отступили, но неловкость никуда не делась: не каждый день сталкиваешься с человеком, которого лишил родины и свободы и словно вещь обменял на несколько серебряных монет.

–Нет, из наших – болотный житель улыбнулся – То есть, она из Кесу.

Не понял.... Откуда тут взялись уроженки нашего острова? На корабли нанимались исключительно мужчины. Женщин ни одной не было. Мысли в голове зароились очень нехорошие. Сразу же неловкость мою словно рукой сняло.

–Извини, не помню твоего имени – говорю после некоторого молчания.

–Ромеки – отвечает тинса.

–Ромеки, у меня сейчас беседа с хозяином дома и его гостями – продолжаю – Но потом мне нужно будет задать несколько вопросов тебе и твоей жене.

–Хорошо – пожимает плечами тот – Я сегодня никуда не должен отлучаться. Кимиу тоже.

–Когда будет нужно, тебя позовут – заканчиваю разговор.

Наш провожатый стоявший рядом, переминаясь с ноги на ногу, вопросительно посмотрел на меня.

–Веди к Тинчо – говорю.

На веранде, слегка возвышающейся над внутренним двором с занятыми разнообразными делами работниками, сидело трое: Хиштта и парочка незнакомых мужчин в возрасте. Внешность типично вохейская: тёмноволосые, смуглые, у одного седина только пробивается, второй полностью седой. Заметив нас, ученик и соратник донека поднялся со своей скамеечки и радостно объявил: «Сонаваралингатаки, друг Идущих Путём Света и Истины с далёкого острова на юге! Шагор-тузтец!» И тут же представил хозяев: «Тинчо-горшечник, Ищущий, опекающий наших братьев в Шутир-Шуфе. Тикишва-Ткач, Внимающий».

Тенхорабиты привстали, церемониально сгибаясь в лёгком поклоне. Я и Тагор в ответ также поклонились.

–Присаживаетесь, друзья – приглашающе указал рукой Тинчо на свободные места за столиком. Мы с моим спутником с удовольствием плюхнулись на низкие сидения, вытянув ноги.

–Рад видеть друзей Идущих Путём Света и Истины – сказал хозяин дома, махнув в сторону вина и лепёшек с сыром и зеленью – Угощайтесь.

Я отхлебнул небольшой глоток из стоявшей на столе чаши. Вино как вино: не вижу особой разницы между элитным алкоголем из запасов икутнского наместника и простым питьём, которое доводилось пробовать в компании торговцев или вот сейчас. Никогда не нравился вкус спиртного – и в прошлой своей жизни, и в этом мире пил исключительно, чтобы стресс снять, да за компанию. Сегодня, как раз обе причины в одном флаконе: после общения с любителями чужого добра, и последующей встречи с проданным в рабство мятежником-тинса, нервы были на взводе.

–Вестник Шонек очень хорошо отзывался о Сонаваралинге, советнике правительницы острова Пеу – говорит Тинчо – Отрадно, что в нынешние тяжёлые времена есть место, где наши братья могут получить прибежище.

–Увы, мы в силах помочь очень немногим – дипломатично отвечаю – А каково живётся Людям Света и Истины здесь, на Тоуте?

–Благодарению нашему повелителю Цекутишве, большие беды обходят нас стороной. В отличие от Вохе, здесь за веру гонений не было. Однако творящееся в других землях бьёт и по общине Шутир-Шуфы: за последние два года сюда прибыло больше тысячи наших собратьев, которым нужно помогать. А в предместьях уже пошли разговоры, что чужаки с других островов отнимают работу у местных. Причина плохого положения дел вовсе не в беженцах, но пришлых нигде не любят. И на них проще всего свалить все свои беды и несчастья.

–А в Вохе что творится?

–Там тоже вроде бы пока всё утихло. Надолго ли, не знаю – хозяин керамической мастерской тяжело вздохнул.

–Моя правительница готова и дальше принимать Людей Света и Истины – говорю – Скоро будут готовы два корабля на верфях Шутир-Шуфы, они кроме груза могут взять и пассажирами ваших братьев. Ну и в команды люди будут нужны.

–Хиштта уже говорил об этом. Кстати, один из шухонов спустят на воду в ближайшие несколько дней. Ты даже можешь лично присутствовать – сказал Тинчо, отщипывая кусок лепёшки – А второй доделают через полтора или два месяца.

–Не знаю, дождусь ли – качаю головой – Нам каждый день дорог. Не известно, сколько придётся прождать, пока нас примут при дворе Повелителя Четырёх Берегов.

–Теперь понятно, что те несчастные, которые обратились к нам с просьбой поделиться содержимым кошелька, говорили чистую правду – подал голос Тагор.

–Какие такие "несчастные"? – интересуется Ищущий.

–Да по пути сюда свора оборванцев немного ошиблась и хотела освободить нас от лишних денег – охотно поясняет тузтец.

–И чем всё закончилось?

–Разбежались при появлении стражников – не стал вдаваться в подробности бывший "дикий гусь".

–Вам повезло. Стража в нашей части города редко появляется.

–Да, повезло – соглашается экс-наёмник – Они тоже что-то говорили о тяжёлых временах и отсутствии работы.

–И тоже обвиняли во всём Идущих Путём Света и Истины? – спрашивает Тикишва-Ткач.

–Нет – усмехнулся Тагор и добавил – Хорошее вино.

–Я во дворе встретил человека с нашего острова – меняю тему разговора.

–Я знаю со слов Вестника Шонека обстоятельства, при каких они попали сюда – произносит Тинчо.

–Ромеки из них здесь один?

–Ещё двое в Шутир-Шуфе и двое в других местах Тоута.

–Они считаются рабами? – задаю мучающий меня вопрос.

–Нет – с некоторым возмущением, даже, отвечает тенхорабит – Если Люди Света и Истины и покупают невольников, их всегда освобождают. Ибо в Данном Первому Вестнику Писании сказано, что рабство противно воле Единого, Всемогущего и Бесконечно Милостивого. Твоих соплеменников определили к нашим братьям.

–А жена Ромеки? – спрашиваю дальше – Она откуда взялась?

–Её привезли в Тултут, это на другом конце острова, три года назад.

–Кто привёз?

–Не знаю. Человек, купивший Кимиу, продал её в прошлом году в столицу. А уже здесь Ромеки случайно столкнулся с ней. Три года назад она совершенно не знала языка и не понимала, куда попала.

–Вы могли бы узнать, кто её привёз в этот Тултут?

–Зачем? – искренне не понимает Тинчо.

–Доселе я не слышал, чтобы с Пеу вывозили невольников – поясняю – Те тридцать предводителей мятежа, которых продали при посредничестве Шонека, единственные, кто вообще должен попасть в пределы Шщукабы в качестве рабов. Потому я и хочу узнать, продали ли эту женщину соплеменники или же похитили торговцы. И часто ли такое происходит.

–Ну, насчёт того, продали или похитили, это мы сейчас выясним – предложил хозяин дома и крикнул во двор – Найдите Кимиу Тёмную и скажите, чтобы явилась ко мне!

Ждать пришлось недолго: молодая тёмнокожая женщина появилась спустя несколько минут, на ходу вытирая руки о фартук.

–Кимиу, Сонаваралинге нужно задать тебе несколько вопросов – произнёс тенхорабит строгим голосом.

Жена Ромеки посмотрела на меня враждебно. В дела кесу я влез совсем недавно, когда она уже оказалась здесь, ненавидеть лично меня Кимиу вроде бы не за что. Значит, из-за мужа волком глядит.

Благодарение духам-покровителям, мои самые худшие опасения не подтвердились: никто из папуасских "сильных мужей" к работорговле не причастен, девушку похитили торговцы, на обратном пути остановившиеся в селении на самом севере Кесу. Точнее, это я предположил. Сама она толком не понимала, каким образом оказалась на вохейском корабле: просто шла по берегу, собирая разную морскую живность, оставшуюся на песке и в мелких лужах после отлива, потом темнота, а очнулась уже запертой в тесном закутке. Имени капитана или хотя бы какие-либо его приметы Кимиу тоже не смогла назвать.

Неудивительно, что по мере выяснения полной неясности дела я всё больше мрачнел. Тинчо, дождавшись окончания расспроса, приказал женщине-кесу: "Иди, работай". А когда она спустилась во двор, обратился ко мне: "Наши братья постараются выяснить, кто же привёз Кимиу на Тоут. Первый её хозяин из Тултута нам известен. Через него узнаем продавца".

–Если только тот не ещё один посредник.

–Ничего, мы сумеем потянуть за этот канат и добраться до противоположного конца – заверил меня тенхорабит.

–Поищите других рабов с Пеу – предложил я – Вдруг, Кимиу не первая и не последняя. Может, через других удастся выйти на похитителей.

–Хорошо – соглашается хозяин дома – Я распоряжусь, чтобы наши братья искали твоих земляков. На Тоуте не так уж много людей с такой тёмной кожей. Мы проверим всех.

–Хиштта, а ты озаботишься этим в Шущим-Вохе – добавляю – У меня может не оказаться времени на общение с твоими братьями там. Слишком много разговоров предстоит с большими людьми из окружения Повелителя Четырёх Берегов.

–Хорошо, Сонаваралинга – пожимает плечами молодой тенхорабит.

Потом, немного помолчав, говорит: "Я уже обменял все расписки на деньги. Как с ними поступать будем?"

Не хочется, если честно, обсуждать дела "Оловянной компании" при посторонних. Конечно, от Людей Света и Истины можно не ожидать подлянок, но мало ли кто где и при ком сболтнёт лишнее. Потому говорю: "Это с нашими друзьями-торговцами решать будем. Кума-Тика и Туру-Хапу здесь. А с Буку-Микой в Вохе встретимся".

Хотя и так понятно, чего мы нарешаем в итоге: какую-то часть прибыли пустим на дивиденды, но в первую очередь оплата строительства кораблей, а во вторую – большую часть выручки вновь потратим на закупку чибаллы. Теперь, когда наши махинации получают покровительство на самом верху, уже нет сомнений: продолжать или нет перепродажу олова.

–Хорошо – отвечает Хиштта – Можно сегодня встретиться будет. Они в порту рядом живут.

–Мы успеем сегодня? – обернулся я к Тагору.

–Почему бы не успеть – прикинул тот – До порта менее чем за половину стражи доберёмся. А оттуда до Верхнего города близко.

–Я выделю вам людей в сопровождение – сказал Тинчо – Чтобы добрались до порта без происшествий.

Глава четырнадцатая

В которой герой, находясь рядом от ответов на некоторые вопросы, не может их получить, а потом оказывается в затруднительном положении из-за приглашения в гости.

Казалось, после Цхолтума и Шутир-Шуфы трудно будет увидеть что-то новое в очередном порту, пусть он даже и является признанным центром всего Внутриморья. Но Шущим-Вохе меня просто поразил. Нет, я ожидал, конечно, что в гавани вохейской столицы будет куда больше кораблей, чем где бы то ни было ещё. И это ожидание оправдалось на все сто с лишним процентов. Внутренняя акватория была, пожалуй, поменьше чем у главного центра Тоута. И ожидаемо, забита разномастными судами.

Но, видно, подданным Тишпшок-Шшивоя уже становилось тесно в данном природой заливе, и перед входом в гавань, слева по курсу, кипело строительство новых причалов, а в море уже тянули дугу волнолома. Хотя насчёт национальной принадлежности строителей я, кажется, погорячился: внимательно приглядевшись, заметил кое-какие вещи, для бронзового века малохарактерные. Пребывая в охренении от картины, разворачивающейся на берегу, я протянул руку к подзорной трубе, в которую Кушма-Чика разглядывал стройку, только в последний момент, спохватившись, попросил: "Дай посмотреть?" Хозяин "Жемчужной раковины" передал мне местный оптический прибор: увеличение было так себе, стоит баснословных денег, производят, кустарным способом, разумеется, тенхорабиты.

Несмотря на говёное качество оптики, через трубу было всё-таки видно лучше, чем невооружённым глазом. Да, сомнений не было: в километре отсюда орудовала пара бульдозеров, ровняющих строительную площадку, а также экскаватор и подъёмный кран на автомобиле. И пылили в разные стороны по грунтовке огромные грузовики. А с одного сейчас как раз сгружали блоки из серого камня, а может и бетона.

–Что это такое? – задаю вопрос торговцу. Теперь трубой завладел Тагор, с не меньшим интересом, чем я и Кушма, разглядывающий творящееся на берегу.

–Не знаю – ответил купец несколько растеряно – В прошлом году ничего не было.

"Жемчужная раковина" наконец вошла во внутреннюю гавань, которая открылась моему взору полностью: со всей толчеёй многочисленных посудин разного размера и огромным кораблём, стоящим у самого края вдающегося в воду причала. На палубе металлического гиганта двигались вразнобой два подъёмных крана. Вот один опустил прямо на телегу, запряжённую четвёркой быков, пучок каких-то длинных предметов. Возчики сноровисто высвободили груз из крепления, стрела пошла вверх и вбок, свободно висящие дуги тросов болтались теперь в такт движению, пока не исчезли за высокими бортами.

Впрочем, любоваться необычным зрелищем могли только я и остальные участники посольства: весь экипаж, в том числе и сам хозяин, были заняты маневрированием между снующих в разных направлениях кораблей. Двигалась "Жемчужная раковина" очень медленно, то и дело, поворачивая и притормаживая. По мне, здесь не помешали бы светофоры или регулировщики.

Но, наконец, мы добрались до нужного причала и пришвартовались. Мостик на пирс спустили, но сходить на землю никто не стал. "Ждём таможенников" – пояснил Кушма-Чика. Надо же какой сервис – в Цхолтуме или Шутир-Шуфе самим приходилось топать до тамошних "Верещагиных".

Ждать пришлось довольно долго. Успели перекусить сухарями с солониной – вчерашняя бобовая каша на масле была съедена ещё утром, на подходе к острову, а разжигать огонь на кораблях в гавани запрещалось каким-то там указом деда нынешнего царя – исключение делалось только для закрытых фонарей, выполняющих функции "габаритов".

Наконец, таможенники появились: офицер в полосатой юбке, с толстым "гроссбухом" в руках и тесаком на поясе, а с ним двое рядовых с короткими копьям, добрую половину длины которых составляли широкие стальные наконечники, которыми, судя по всему, можно было в равной степени и колоть, и рубить. Поднялись по трапу, командир бегло просмотрел предъявленные хозяином документы, поинтересовался грузом и целью прибытия в Шущим-Вохе.

Узнав, что основная причина появления "Жемчужной раковины" здесь – иноземное посольство на борту, переключился на нас: некоторое время изучал выданную Шиншой-Тушхой грамоту, затем пересчитал по головам указанных в ней чужестранцев. Любезности в его поведении при этом заметно прибавилось. Одного из подчинённых офицер отослал, как он пояснил: "Предупредить господина начальника порта держателя печатей Шубух-Тушху о высоких гостях".

Проверив документы, таможенник поинтересовался, где эта страна Пеу находится. Тагор объяснил. Тот начал пожимать плечами – дескать, про ракушки денежные слышал. Тузтец в ответ спросил про ведущееся непонятными штуками строительство.

"Ирсийцы строят" – охотно объяснил офицер – "Ещё два года назад наш господин, Повелитель Четырёх Берегов Тишпшок-Шшивой, да продлят боги его дни, заключил с ними договор о торговле и помощи в создании мастерских, где будут выплавлять скилнское железо. Для их кораблей внутренняя гавань Шущима мелкая. Тот, который сейчас разгружают, сначала два дня освобождали от части груза, чтобы он смог встать у причала, где самое глубокое дно. Вот и строят новый порт, куда будут приходить ирсийские корабли".

–А что там за странные штуки, которые движутся? – поинтересовался экс-наёмник.

–Машщини – отвечает таможенник. Похоже, это слово вырывается из тенхорабитских книг в широкие массы.

–Колдовство?

–Ирсийцы говорят, что никакого колдовства. А на самом деле, кто знает.

–А что это такое странное выгружают с их корабля? – Тагор показывает на корабельный кран, опускающий очередную порцию длинных предметов.

–А, это "тубии" – улыбается офицер – Воду в дома подводить. Половина корабля ими загружена. А остальное – "машщини" всякие разные.

Я тут же вспомнил: в числе слухов, принесённых тенхорабитскими переселенцами, и такой – вохейцы начали покупать у ирсийцев какие-то трубы, для производства оружия изначально не предназначенные, и пилят их на ружейные стволы. В договоре о поставках, конечно, указано, сугубо мирное использование, но все потешаются над наивностью обитателей Западного материка. Для вида, правда, десяток "перестрелов" водопровода протянули: во дворец Повелителя Четырёх Берегов и в Храм Тунгала Воителя. Я пробовал приблизительно прикинуть, сколько же "палеовийских огненных жезлов" можно настрогать из выгружаемого сейчас с корабля заморского товара. Получалось до хрена и больше: только на моих глазах в повозки перекочевал десяток порций многометровых труб. Точное количество отсюда не понять, но сотня-то должна быть. Даже если ирсийцы, обнаружив нецелевое их использование, прекратят дальнейшие поставки, то всё равно уже привезённого хватит вооружить всю вохейскую армию и, даже союзникам останется.

А вещь хорошая, эти трубы. Чирак-Шудай в общих чертах обрисовывал технологию получения оружейных стволов в местных мастерских: сначала делается полоса железа, максимально высокого качества и равномерной толщины, потом эта полоса закручивается в узкий цилиндр на специальном пруте, и края соединяются тщательной проковкой при нагреве. Наконец, ствол проходит практическое испытание: если первым-вторым выстрелом его не разрывает, значит, качество сварки шва хорошее, и он идёт в дело. Процент брака зависит от опытности мастера, но у самого высококвалифицированного оружейника каждый десятый ствол идёт в переплавку. Партия ирсийских труб позволит существенно упростить производство ружей. Конечно, в изготовлении хватает и других операций, но, по крайней мере, самая ответственная часть уже имеется в практически готовом виде и стандартного качества, причём не самого худшего – если жители Заокраиного Запада делают водопроводные трубы хотя бы такие, как у нас на Земле, стволы из них вряд ли будут хуже, чем выкованные из куска железа.

Пока офицер просвещал насчёт ирсийцев с их трубами и машинами, появился господин начальник порта собственной персоной в сопровождении свиты в десяток человек. Таможенник тут же исчез, предоставив нас заботам Шубух-Тушхи.

Господин держатель печатей был сама любезность: вежливо поинтересовался у заморских гостей, не сильно ли устали с дороги, предложил господину послу воспользоваться портшезом. Гокурегуй после небольшого пояснения со стороны Тагора решил прокатиться. Мне только оставалось радоваться, что на всех участников нашей делегации носилок не полагалось – и в роли эксплуататора трудового народа я как-то неуютно себя чувствовал, и доверять свою тушу носильщикам боязно – вдруг уронят.

Так что мы с тузтцем шагали сразу же за транспортируемым четвёркой крепких рабов "зиц-председателем". Следом топали двое беспанцирных "макак", а дальше уже маршировали миниколонной бойцы, облачённые в доспехи. А впереди шли выделенные начальником порта воины во главе с целым "полным писцом" Тудар-Нухалом – так я для себя перевёл ранг нашего сопровождающего.

Всего, насколько я понял, у вохейцев существовал добрый десяток гражданских чинов. Самый низший – помощник писца. Потом шли младший писец, просто писец, безо всяких определений, старший писец и полный писец. Последний имел достаточно высокий статус – икутнский наместник, например, обретается до сих пор именно в этом звании. Держатель печатей, старший держатель печатей, держатель печатей и жезла, а также держатель посоха – это уже очень высокие чины, обладатели которых отправляли должности наместников провинций и больших городов либо занимали высокие чины при дворе. Выше всех их только полтора-два десятка "мужей совета", фактически выполняющих функции министров, и члены царского дома.

Так что, выделив в сопровождение чиновника, эквивалентного гвардейскому сотнику или командиру "цаба" обычных войск (по численности находящегося где-то между батальоном и полком) нам оказали немалую честь.

Как пояснил через Тагора наш провожатый, направляемся мы сейчас в специальный квартал, отведённый под проживание участников чужеземных посольств. В отличие от Цхолтума, где всё решалось самодеятельностью на уровне Шиншой-Тушхи, и Шутир-Шуфы, где останавливающиеся проездом варвары по своей собственной инициативе общались с некоторыми из приближённых Цекутишвы, в вохейской столице дело приёма делегаций от других правителей поставлено на серьёзную основу. Что не удивительно – дипотношения Повелитель Четырёх Берегов поддерживает с огромным количеством иноземных государей, в числе которых цари стран, лежащих в самых далеких отсюда углах Узких морей. Посланники близлежащих соседей, с которыми контакты регулярные, как правило, если государственные финансы позволяют, заводят постоянные резиденции – обычно в кварталах, заселённых купцами-соотечественниками. Ну а таким, как мы, дальним гостям или представителям "почтительных сыновей", которым боги даровали власть над мелкими и нищими "царствами", отведено несколько зданий недалеко от столичной резиденции Тишпшок-Шшивоя.

В посольском квартале Тудал-Нухал сдал нас невысокому толстячку, имевшему ранг всего лишь старшего писца. Господин Шуршах-Хулал выполнял обязанности коменданта этого общежития для представителей иностранных государств.

Выделенные нашей компании апартаменты оказались вполне приличными – по крайней мере, ничуть не хуже шутир-щутского постоялого двора. Поселились мы где-то в середине длинного двухэтажного здания, составленного из нескольких блоков – типичных для Шщукабы домов, имеющих общие боковые стены. Нам, как извиняющимся тоном сообщил Шурах-Хулал, предстояло делить "секцию" с другой делегацией. Впрочем, в гостинице почтенного Чолота вообще жили на одном этаже с кучей разного постороннего люда. Здесь же с коллегами-посольскими из иных стран предстояло делить всего лишь чуэт.

Купальня с персоналом (женским по преимуществу) также была одна на всю "секцию". Впрочем, иноплеменные собратья по дипломатической стезе в этот вечер на неё не претендовали: не то "комендант" попросил, не то сами сообразили, что вновь прибывшие захотят отмыться и расслабиться с дороги, не то никого из них просто не было в своей половине дома. Но в любом случае, за исключением прислуги, никакие посторонние нашей компании на глаза не попадались.

Вчерашний вечер с податливыми и на всё согласными служанками опять обернулся утренними угрызениями совести: научусь ли я когда-нибудь спокойно относиться к такому вот «дорожно-командировочному» сексу.

К тому времени, когда я выбрался на открытую террасу, где уже ждал стол с завтраком, вполне оправдывающим статус учреждения, остальные давно сидели и неспешно оценивали, чем же потчуют вохейские цари своих гостей. На мой взгляд – "шведский стол" в местном исполнении очень даже ничего. С утра в основном преобладали сыр и пресные лепёшки с зеленью. Это в обед и вечером в богатых домах подают мясо или рыбу. Ну а в бедных – чего боги пошлют.

Папуасы мои уже привыкли к внутриморскому рациону. Учитывая, что столовались обычно в заведениях не для самых нищих, боюсь, как бы не сложилось у простодушных сынов Пеу чересчур радужное впечатление о заморских землях – дома-то даже регои и "макаки" свинину или рыбу от силы через день ели. Тревожные звоночки уже звучали – в виде разговоров о могуществе и богатстве людей Вохе. Не хватало мне ещё преклонения перед всем иностранным. Н-да, контакты с внешним миром – палка о двух концах. С одной стороны, заимствование инноваций, а с другой – сущая идейная капитуляция, идеологическая диверсия, а в перспективе и победоносный марш "пятой колонны" светит. Теперь я понимаю в полной мере наших "коммуняк", устроивших "железный занавес".

Вот и сейчас, дружно орудуя челюстями, мои орлы комментировали, что, еда, дескать, вкусная, дома такой нет. И дома эти каменные, в которых так удобно жить, даже за водой женщинам ходить не надо. При моём появлении идеологически невыдержанный разговор прекратился. Настроение, и без того неважное после очередной моей спонтанной измены Солнцеликой и Духами Хранимой, ушло в глубокий минус.

Я прожевал кусок сыра, запив его простой водой (ну его, это вино – такими темпами и алкоголизм заработать недолго). Схрумкал пучок какой-то сладковатой с кислинкой травы. И, мысленно перекрестившись, начал речь: "Братья мои, я слышал сейчас, да и раньше тоже, хвалебные речи про те страны, в которых мы побывали на пути в Вохе". Народ прекратил есть. Убедившись, что завладел вниманием аудитории, продолжаю: "Вам могло показаться, что люди Вохе и иных островов более искусны и могущественнее, чем даре и гане Пеу. А земля здесь более богата и урожайна, чем наша родная земля. Но за тем богатством, что открывается вашему взору, и тем изобилием, с которым вы соприкасаетесь, скрывается бедность и голод многих обычных людей этих стран. У нас, на Пеу, голод может случиться, если плохой урожай коя или баки. Но тогда от него страдают все: не только ганеои и даерои, но и регои с сильными мужами. Здесь же могущественные правители и сильные мужи со своими воинами могут каждый день есть мясо с белыми лепёшками из этеша и пить вино, в то время как те, кто выращивает для них еду, ложатся спать голодными".

Я ещё долго распинался, пересказывая ужасы из школьного учебника по истории Древнего мира, за пятый, если не ошибаюсь, класс. Кто бы мне сказал, что стану повторять советскую пропаганду своего детства про эксплуататоров и эксплуатируемых, я бы точно поржал над этим. Но ничего не оставалось делать: мне как-то не улыбалось получить нож в спину от желающих "жить как вохейцы" потомков нынешних моих верных соратников, а того, гляди, и от самих сподвижников, купившихся на сладкие речи заморских агентов.

Кстати, надо сделать зарубку на память о необходимости создания контрразведки. С разведкой-то более-менее нормально – тенхорабиты по своим каналам исправно собирают и предоставляют информацию, зачастую достаточно ценную и малодоступную многим на островах Внутреннего моря. А вот с выявлением возможных шпионов и их местных пособников совершенно глухо.

Наконец, моё красноречие иссякло. Папуасы несколько растерянно глядели на своего "пану олени". Тузтец же смотрел на меня задумчиво – он-то ничего нового не услышал, хотя, похоже, недоумевал, чего это меня сегодня понесло с утра пораньше. Я же обратился к бывшему наёмнику: "Что ты скажешь, Тагор? Правду ли я говорил сейчас?" "Дикий гусь" не раздумывая, ответил: "Так всё и есть. Действительно, чем богаче страна и роскошнее живут её правители и сильные мужи, тем беднее простые люди".

После завтрака тузтец заявил, что следует подтянуть нашим панцирникам строевую подготовку, а то "вчера вы плелись за вохейскими войнами как стадо пьяных цхвитукхов, даже стыдно перед людьми местного типулу-таки". Бойцы послушно, хотя и без особого энтузиазма, отправились напяливать на себя полный комплект снаряжения.

Минут через пятнадцать я мог уже наблюдать, как наш главный инструктор гоняет шестёрку "макак" по каменным плитам чуэта. Если честно, именно в части красоты шага, всяких поворотов и прочих парадных эволюций мои орлы были тренированы слабо. Точнее вообще не тренированы. Основной упор и я с моими первыми «оленями», и Тагор, а теперь и Кирхит, делали на умении держать строй и слаженность в бою. И все строевые навыки подчинялись именно этому. Попутно, правда, члены нашего славного братства научились до некоторой степени маршировать в ногу и дружно поворачивать, что нередко и демонстрировали во время всякого рода торжественных мероприятий.

Это по сравнению с солдатами Повелителя Четырёх Берегов мы бледно смотримся. На фоне папуасов, строем раньше не ходивших (а ведь в массе своей ничем не глупее моих однокурсников, с которым мы два года выбивали ногами пыль на плацу на военной кафедре), мои орлы выглядели вполне себе кремлёвским караулом. Эффект топающая в ногу колонна из сотни-другой вооружённых бронзовым оружием воинов на подданных типулу-таками производила впечатляющий. И, думается мне, не в малой степени именно этим парадам обязан Пеу за мир, наступивший после бурных внутренних конфликтов и мятежей: "сильные мужи" впечатлялись демонстрируемой мощью и не рисковали восставать против власти Солнцеликой и Духами Хранимой и её верных сподвижников.

Пока Тагор натаскивал ту часть нашего посольства, которая выступала в роли охраны, я в очередной раз проводил инструктаж "зиц-председателю" и тем, кому отведено выполнять функции его советников. Если честно, теперь, в полушаге от конечной цели путешествия, идея с подставным послом не казалась столь уж удачной: а ну как запудрят голову, возьмут "на понт" или "на слабо". Всё-таки не до конца вышедшие из каменного века папуасы сущие дети перед поднаторевшими в интригах аристократами развитого рабовладельческого строя. Тем более, учитывая обнаружившуюся ещё в Цхолтуме тягу Гокурегуя к вину. Оставалось лишь уповать на то, что переговоры будут через тузтца вестись, а уж он-то со своим образованием и жизненным опытом всяко должен понимать – что к чему, причём даже лучше меня. Ну и повторять на разные лады про вохейское коварство и хитрость.

Наконец, мне надоело читать моим спутникам нотации, и я принялся просто наблюдать за марширующими под крики бывшего "дикого гуся" "макаками". С бедолаг пот лился ручьём, но тузтец не обращал никакого внимания, беспощадно гоняя их и надсаживая свою глотку.

Тут я заметил, что кроме нас четверых появились новые зрители строевых упражнений. Может быть, в тени веранды на своей стороне чуэта они наблюдали с самого начала, но в зоне видимости оказались совсем недавно. Троица относительно молодых бородачей в форме, вызывающей какие-то ассоциации. Стоят, с весёлым любопытством наблюдают, как шестеро чуваков по команде седьмого маршируют, обливаясь потом.