Текст книги "Я, Великий И Ужасный (СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Порт Шутир-Шуфы мало чем отличался от цхолтумского: те же каменные причалы, те же корабли, те же примитивные подъёмные краны. Кораблей разного типа и размера, конечно, куда больше, чем в гавани Икутны. Ну, оно и понятно – как-никак перекрёсток морских путей густо усеянной островами Шщукабы, а не окраина Внутреннего моря, куда только с десятка соседних клочков суши плавают обычно, да заглядывают не столь уж и частые транзитные купцы из Вохе в Тагиру и в наш крабовый угол.

На таможне особых проблем не было: длинная портянка с подписями и печатями Шиншой-Тушхи, в которой сообщалось, что податель сего является иноземным послом со своей свитой, направляющийся, разумеется, в Шущим-Вохе, дабы предстать пред очи Повелителя Четырёх Берегов, обеспечила достаточную почтительность портовых чиновников.

Толстый таможенник, чьё красное лицо в сочетании с густым перегаром выдавало любителя выпить, только поинтересовался вежливо, не нужны ли уважаемым гостям из далекой страны Пеу услуги знающих город людей. После ответа "нет" господину старшему писцу только и оставалось выдать стопку тряпичных квадратиков с именами участников посольства да пожелать нам приятного времяпровождения в славном Шутир-Шуфе. Ну и ответить на пару вопросов Тагора, как нашего официального переводчика: "Знает ли почтенный высокородных господ Тхушека и Халига и где их найти, а также, где постоялый двор некоего Чолота? И правда ли, что этот постоялый двор один из самых лучших в вашей столице?" Верный слуга тоутского царя с радостью удовлетворил любопытство гостя и подтвердил, что да, действительно, заведение почтенного Чолота место, достойное благородных заморских господ. А подаренная ему тузтцем серебряная монета в половину чинва исчезла с удивительной ловкостью, навевающей желание проверить сохранность кошельков и ценных предметов.

Поблагодарив от лица посланника Гокурегуя старшего писца, бывший наёмник повёл делегацию к выходу "для белых людей", то есть для чистой публики. Оказывается, в отличие от Цхолтума, здесь были ворота, выводящие в разные части Шутир-Шуфы – для простых моряков и путников "Коровьи", за которым лежали припортовые кварталы, местами переходящие в откровенные трущобы, а для благородной публики "Розовые", за которыми по одноимённой лестнице поднимались сразу в Верхний, он же Белый город.

Лестница была действительно из розового мрамора. Правда, от многих тысяч ног, прошедшихся по ней за двести с лишним лет, ступени приобрели грязноватый оттенок и вышоркались на пару сантиметров. Не то мифические, не то просто абстрактно изображённые звери по бокам пострадали от времени или человеческих рук, а может, и от совокупности этих факторов, несколько серьёзнее – у многих морды просто отсутствовали.

"Сколько лет они так стоят изуродованные?" – спрашиваю у Тагора.

Хиштты с нами нет: посоветовавшись в узком кругу, решили его не светить как причастного к нашему посольству. Потому подающий надежды тенхорабит в сопровождении нескольких моряков Кушмы-Чики прошёл через "Коровьи" ворота. Большую часть денег оставили пока на "Жемчужной раковине". Ученик Шонека взял несколько серебряных монет и немного медяков, ну и бумаги, то есть тряпки – никак не могу привыкнуть к тому, что здесь документы частенько на материи пишутся. На нужды посольства мы с тузтцем забрали два десятка "повелителей". На самом деле, вряд ли за двух – трёхдневную стоянку расходы в городе составят столько: три дня проживания с полным пансионом на самом дорогом постоялом дворе для одиннадцати человек обойдутся всего в пару портретов Тишпшок-Шшивоя, а какие иные траты нам предстоят, я даже не мог придумать. Пара комнат на всю нашу компанию во вполне приличной таверне в Нижнем городе обошлась бы и вовсе в четыре или пять чинвов. Но статус посланников иноземной самодержицы обязывает и влечёт дополнительные расходы. Так что придётся переплачивать ради никому из нас ненужных понтов.

"Не знаю" – отвечает бывший наёмник – "Шонек что-то говорил про эту лестницу и цалов, повреждённых во время войн с вохейцами. Будто бы сначала их не стали восстанавливать, потому что в казне тоутского царя не было денег, а потом Цекутишва решил, дескать, что победителям приятно смотреть на свидетельства прежних побед, а с него не убудет".

Да, уж, местный "младший и почтительный брат" Повелителя Четырёх Берегов жук ещё тот: мало-помалу ухитрился восстановить фактическую независимость острова от "старшего родственника", всячески демонстрируя лояльность в мелочах вроде этой.

В Белом городе оказалось на удивление мало всадников на своих безгорбых верблюдах: пока шли к выбранному по совету Вестника постоялому двору, встретились всего трое, причём ни один из них не лихачил, в отличие от Цхолтума. Большинство же чистой публики перемещалось в носилках. Я спросил тузтца насчёт этого различия. Тагор ответил несколько удивлённо: "Надо же, я даже внимания не обратил. Действительно, мало шхишкумов на улицах. Не знаю, может, тоутцы не так помешаны на них, как сами вохейцы".

Насколько я знал, Шутир-Шуфа была крупнее административного центра Икутны. Но увиденное пока что не дотягивало до монументальности Храмовой дороги. Бывший "дикий гусь" моё любопытство насчёт местных достопримечательностей удовлетворить не мог – сам он бывал здесь, служа наёмником, пару раз, но по понятным причинам дальше припортовых борделей их тогда не пускали.

Заведение Чолота оказалось двухэтажным зданием, несколько нетипичной для Внутриморья архитектуры: вместо обычного четырёхугольника, заключающего в себе внутренний двор, или чуэт, Пэ-образный корпус с внутренним пространством, отгороженным от улицы забором в человеческий рост. Ворота и калитки по бокам от них были гостеприимно открыты. Наша компания бодро протопала внутрь.

Охранник, топчущийся у центрального входа, несколько подозрительно посмотрел на пришедших пешком, но, оценив довольно дорогие доспехи "макак", не стал придираться – только внимательно проводил взглядом, пока мы шагали до дверей в собственно дом, мимо верблюжьих привязей и площадки для носилок знатных постояльцев.

А там, и места для "господина посла" со свитой нашлись, и угощение, дабы первый голод с дороги утолить – блеск "повелителя" вкупе с рычанием Тагора обеспечили должную расторопность персонала. Хозяин лично появился, дабы засвидетельствовать почтение: не каждый день у него останавливается иноземное посольство. Раньше он, правда, про страну Пеу не слышал, но так, тем более, интересно. Тузтец даже любезно согласился предъявить почтенному Чолоту написанную им самим ещё в Тенуке грамоту, заверенную невнятным автографом Солнцеликой и Духами Хранимой, а заодно и документы, выправленные канцелярией наместника Икутны. Удовлетворив любопытство и убедившись, что тёмнокожие, по преимуществу, господа действительно чужеземные посланцы, хозяин начал и сам погонять служек, хотя куда ещё быстрее.

После перекуса рыбой под красное вино (вроде на Земле это сочли бы грубым нарушением столового этикета), настроение улучшилось. Хотя и без того оно было неплохим – путь ко двору Повелителя Четырёх Берегов подходит к концу, недавно удачно избежали общения с пиратами, все живы-здоровы.

А там поспела стребованная через Тагора купальня. В отличие от дешёвых постоялых дворов Нижнего города, в заведении Чолота имелось, где помыться гостям. Конечно, не Большие бани, в коих клиентам на выбор предоставлялось семь отделений – от общего, в котором за пару медяков можно было наскоро сполоснуть дорожную грязь, до номеров люкс стоимостью в пару чинвов, с ароматными ваннами, услугами профессионального банщика, массажиста и рабынями, обязанными помыть посетителя с ног до головы, дабы тот не утруждал себя. Ну и ублажать гостя также входило в их обязанности – правда, за отдельную оплату.

У здешнего гостеприимного хозяина, впрочем, тоже нашлось, кому мылить спины намаявшимся в долгом морском плавании путешественникам. Стайка симпатичных служаночек, озорно стреляющих глазками, взяла нашу компанию в свои нежные ручки. Причём, как довёл Чолот до сведения уважаемых гостей через Тагора, девочек можно использовать не только для того, чтобы те шоркали части тела, до которых тебе самому трудно добраться, но и для снятия сексуального напряжения. "Их услуги входят в плату за постой" – пояснил тузтец, выслушав хозяина – "Но дополнительное вознаграждение девочкам только приветствуется". И, обращаясь ко мне: "Сонаваралингатаки, думаю, полчинва на всех их вполне хватит". И снова ко всей нашей компании: «Они обязаны выполнять требования гостей, но всё же пусть всё будет по согласию. Если какая заупрямится и не захочет, с кем-нибудь из „пану макаки“, то лучше скажите мне, Гокурегую или Сонаваралинге-таки, мы выясним, в чём дело – может, просто не так поняла, что от неё требуют, может, другая согласится».

Я осторожно залез в большую глиняную бочку, полуутопленную в пол. Всего таких ёмкостей имелось пять. Первым одетые только в короткие фартуки служанки приняли официального главу нашей делегации. Вон он, справа от меня сидит в таком же чане. Ну а меня и бывшего "дикого гуся" во вторую очередь. Помещался я только по грудь. Вода была приятной – не холодной, не горячей, и пряно пахла какими-то травами. В голове тут же промелькнула мысль, возникшая впервые ещё на корабле, в ходе разговоров с Кушмой-Чикой про нелёгкую долю торговца. Среди прочего касались мы и тех товаров, кои доводилось возить нашему компаньону. Упоминал он и специи. Основными местами их произрастания была тагирийская "страна чёрных" и лесные земли к югу от неё. Вот я и задумался насчёт выращивания всяких ароматных растений у нас на Пеу: климат, вроде бы, мало чем отличается от мест их происхождения, и всё лишняя строка в экспорте.

Ну а потом мне стало не до государственных дум. Как-то плохо строятся экономические и политические планы, когда нежные женские руки сильно, но в то же время осторожно растирают твоё тело губкой с чем-то мыльным. Девушка, заботам которой меня препоручили, оказалась довольно симпатичная, ладненькая. Впрочем, среди прислуги, занимающейся гостями, у Чолота страшных не было.

Всё же приятно сидеть вот так, ни о чём не думать, а ласковые женские руки в это время мылят и растирают твоё тело, не стесняясь добираться до тех мест, что именуются интимными. Кажется, служанка успела меня пару раз пройти губкой по всему телу. И желания какие-то неподобающие появляются. Что и неудивительно – после двух с лишним месяцев воздержания.

НА "Кыхылае" и "Жемчужной раковине" использовали для сексуальной разрядки парочку матросиков помоложе. Не знаю, платили ли тем прибегающие к их услугами коллеги, или же это входило в должностные обязанности штатных "петушков" в соответствии с контрактом найма. Я лично не интересовался. Тагор, кстати, тоже.

Остальные же участники нашего посольства, пользовавшиеся данным сервисом на правах моих спутников, о деньгах и проституции имели весьма смутное представление, воспринимая, скорее всего, юнг как некий аналог подростков в Мужских домах, коим освящённым издревле обычаем положено ублажать взрослых воинов. И даже если "макакам" нужно было платить из своего кармана, Кушма-Чика и Тшур-Хапой, скорее всего, самолично предпочтут компенсировать подчинённым неполученные медяки: как-то неудобно выставлять счёт за такую ерунду пассажирам, уже оплатившим проезд, да к тому же ещё и людям партнёра по прибыльному бизнесу. Странным образом торгашество и почти еврейская хитрожопость вохейцев нисколько не мешали патриархальности в отношениях, в том числе и с коммерческими контрагентами.

На Икутне же в череде попоек, отягощённых профессиональной паранойей Ктур-Тишвы, который постоянно докапывался до меня на предмет моей национальной принадлежности, а также в условиях форсированного обучения верховой езде на верблюде с последующими выездами на охоту за одичавшими козами и ослами, о сексе как-то не думалось.

Не удивительно, что к середине банных процедур я уже слабо контролировал себя: силы воли хватило только, выскочив из бочки, ополоснуться в бассейне. Холодная вода, вместо того, чтобы сбить похоть, только взбодрила после тёплой купальной ёмкости и ещё больше раззадорила.

Способность воспринимать хотя бы что-то кроме дёргающегося в такт моим движениям податливого тела служанки, вернулась неожиданно резко, словно щёлкнул тумблер, включивший внешние раздражители: во влажном полумраке купальни шумно плескались и переговаривались друг с другом "макаки", между бочек на голом каменном полу Гокурегуй ожесточённо пыхтел на темноволосой толстушке с необычайно белой кожей.

"Всё. Иди" – раздражённо приказал я девушке на вохейском, для верности наподдав рукой по гладкой попке. "Иди" – повторяю тут же. Она исчезает из поля зрения, а я вновь споласкиваюсь в бассейне, размышляя о том, можно ли считать подобный вот дорожный секс, когда даже именем партнёрши не интересовался, изменой. А также о том, как отнесётся к этому Рами, если ей доложит кто-нибудь, конечно. Насчёт последнего были некоторые надежды, что специально никто доводить до сведения Солнцеликой и Духами Хранимой не станет – у папуасов несколько иные представления о морали и супружеской верности, чем в родном моём мире. Например, хотя сейчас мне казалось, что на меня направлены взгляды всех присутствующих, на самом деле, никто на наше с "омывательницей чресл" кувыркание особого внимания не обратил – дело житейское, девки для этого и предназначены. Разве что случайно кто-нибудь из участников посольства брякнет, а там по цепочке и до тэми дойдёт.

После банных и им сопутствующих процедур собрались всей компанией на открытой террасе, выходящей в чуэт. На низком длинном столике стояли блюда с сушёными и свежими фруктами и лежали лепёшки с наваленной по центру какой-то мясоовощной смесью.

Оказалось, и обычный внутренний двор в гостинице имелся. И как раз рядом с ним располагалась купальня с прачечной, обсуживающей, в том числе, и постояльцев – пара медяков и твою одежду постирают и приведут в порядок. Само здание имело форму буквы "Н" – внешняя сторона заднего двора образована была высоким каменным забором, к которому пристроен широкий навес, защищающий от дождя и солнца какие-то мешки и полки с кувшинами.

Тагор выдал монету в полчинва одной из девиц, выбранной им по непонятному мне критерию, а может, и просто методом тыка, сказав: «Поделите между собой сами, как сочтёте нужным». Служанки, выглядевшие после добросовестного выполнения своих обязанностей несколько замучено, сразу же повеселили и приободрились. Светлокожая, которая обслуживала Гокурегуя, поинтересовалась: «А можно ещё немного посидеть с благородными господами из далёкой страны?». Тузтец вопрошающе переглянулся со мной. Я, пребывая после бани в расслабленном и задумчивом состоянии, пожал плечами в знак согласия: в конце концов, ещё одна серебряная монета меня не разорит, а жмотиться и экономить на своих товарищах, не к лицу «пану олени» братства «пану макаки», а по совместительству таки Хона и Вэя, Глазам, Устам и Деснице Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы.

Бывший наёмник сказал: "Оставайтесь, если есть желание". Из пяти служанок посидеть с нами изъявили желание три: "гокорегуева", "моя" и ещё одна, самая смугленькая, но при этом с рыжеватыми волосами. Две другие сослались на необходимость наведения порядка в купальне перед новыми посетителями. А оставшиеся скромненько примостились между моими орлами. Тагор, впрочем, не позволил им скучать, и после уточнения насчёт оплаты дальнейших услуг, принялся расспрашивать девочек о житье-бытье.

На вопрос о деньгах служанки дружно зафыркали: дескать, они готовы скрасить остаток нашего сегодняшнего вечера без всякой дополнительной платы. Видно, полчинва на всю бригаду достаточно щедрое вознаграждение, чтобы посидеть с экзотическими чужестранцами, а при желании со стороны кого-либо из гостей и уединиться в укромном уголке.

Что до жизни, не смотря на свой рабский статус, они были вполне довольны: хозяин с хозяйкой не злые, наказывают редко, только когда кто-нибудь из гостей останется сильно недовольным, но такое редко бывает, кормят хорошо, наряды покупают. Опять же, всё, что постояльцы заплатят лично девчонкам, им и остаётся, господин Чолот ни одного медяка не присваивает. Ну и в постель хозяин своих рабынь не тащит, как иные – жену побаивается. Впрочем, она ещё вполне ничего, моложе мужа на десять лет.

Будущее тоже особых опасений не вызывает: потеряют товарный вид для обслуживания гостей в купальне, будут на кухне помогать или бельё стирать. А если совсем повезёт, и удастся выкупиться или получить вольную, то можно замуж за какого-нибудь кузнеца или стражника в Нижнем городе выйти.

Просидели за разговорами "за жизнь" до полуночи – уже Луна взошла. Девушки разглядывали татуировки моих бойцов, через Тагора спрашивая об их значении. Вохейцы и прочие тоже частенько накалывают на себе всякую религиозно-магическую хрень, но с папуасами, которые разрисованы от щиколоток до ушей, никто не может потягаться. Не обошли вниманием и вашего покорного слугу: моя татуированность вкупе со светлой кожей сразу же вызвала кучу вопросов. Пришлось вкратце пересказать историю появления на свет Ралинги из Аки-Со. В подробности его дальнейшей посмертной биографии решил не вдаваться – скорее всего, бронзововековым рабыням история с чудесным спасением от морской стихии, потерей памяти, не говоря уж о любовной линии, в которой фигурирует целая правительница, будет интересна не менее, чем их российским сверстницам нехитрые повороты сюжета мексиканского сериала, но мне лишнее внимание здесь, на Тоуте, не нужно, а кто знает, с кем девчонки умудрятся поделиться историей о похождениях заморского полукровки, и до чьих ушей дойдут эти слухи. Так что ограничился тем, что сказал про мать-туземку и отца-вохейца, которого ни разу в жизни не видел....

Утром поднялись, едва только начало светать. В принципе, сегодня предстоит потопать только мне с Тагором: сначала до тенхорабитского района в Нижнем городе, где нужно найти Хиштту, который должен свести с местным руководством секты, потом искать место жительства Тшур-Хапоя у Южных ворот. Ну, к нашему партнёру по «Оловянной компании» проводят Люди Света и Истины. А вот их самих ещё поискать придётся. То есть, конечно, наш попутчик-тенхорабит как можно подробнее описал путь в ту часть Шутир-Шуфы, где обосновались его единоверцы – и от порта, и от Верхнего города. Но, чует мое сердце, поплутать мы с тузтцем поплутаем: до табличек с номерами домов и названиями улиц здесь ещё не додумались.

Самое простое, конечно, было бы попросить хозяина гостиницы выделить нам в проводники кого-нибудь из слуг, но ещё в море между Икутной и Тоутом всё обсудили и решили не "светить" слишком уж явно связи нашего посольства с тенхорабитами. Потому придётся обходиться своими силами. По тем же самым соображениям конспирации остаются на постоялом дворе "макаки" – слишком уж выделяются они на общем фоне. На улицах Шутир-Шуфы попадались иногда коричневокожие выходцы с Южного архипелага, но обычно они принадлежали к рабам или "сиротам", так что компания "макак", увешанных оружием будет выглядеть, мягко говоря, непривычно для этих мест.

Прежде чем выдвинуться на поиски, Тагор попросил Чолота принести бумагу и письменные принадлежности. Я с завистью смотрел, с какой обманчивой лёгкостью из-под пера в руке экс-наёмника выходят ровные строчки "высокого письма". Мне-то с трудом давались даже четыре сотни упрощенных слоговых "народных" знаков. Закончив и подсушив чернила, тузтец обратился к хозяину: "Почтенный, тебя не затруднит отправить письма указанным на них благородным господам?"

Чолот, взяв из рук бывшего "дикого гуся" три листа плотной бумаги, прочитал адресаты и пожал плечами: "Отправлю слугу. К третьей страже он должен всех обойти и вернуться с ответами. Уважаемых гостей устроит такой срок?" "Вполне" – Тагор изобразил лёгкую улыбку превосходства – "Мы с моим товарищем всё равно вернёмся только вечером. А господин посол не очень твёрдо владеет вохейским". О том, что наш зиц-председатель совсем не умеет читать, тузтец тактично умолчал.

Стена, отделяющая Шутир-Шуфу благородных от Шутир-Шуфы простонародья, находилась всего в паре сотен метров от гостиницы. В отличие от порта, где контраст с находящимся на «аристократическом» конце Розовой лестницы был просто разительным, дома, непосредственно примыкающие к Верхнему городу возле Пальмовых ворот, мало чем отличались от особняков знати. Почему ворота собственно называются Пальмовыми, Тагор, разумеется, не знал. Только согласился со мной, что никаких пальм поблизости не наблюдается. На арке и створках, по дневному времени распахнутых, тоже никаких изображений, оправдывающих название, при беглом осмотре мы не увидели.

Впрочем, едва мы пересекли пару улиц, поперечных той, по которой топали, как пошли менее роскошные кварталы. Вообще город поражал правильностью планировки: улицы делили его на ровные квадраты примерно одинакового размера, составленные зданиями с обычными "вохейскими" плоскими крышами и глухими стенами.

Метров через пятьсот Пальмовая улица вывела нас на квадратную площадь. "Рынок" – сказал Тагор, сверившись с инструкцией, написанной Хишттой – "Пальмовый". Мог бы и не говорить, и так видно, что здесь идёт торговля, вялая, видно, по раннему времени. Экс-наёмник обратился к оказавшемуся ближе всех к нам торговцу, разложившему свой нехитрый товар прямо на каменных плитах. Тот встрепенулся, отвлёкшись от созерцания лежащих под ногами кругляшей сыра, овалов масла и кувшинов с молоком.

Тоутский язык довольно близок к вохейскому – по крайней мере, я, в общем и целом, понял, о чём тузтец разговаривал с крестьянином, привёзшим в город на продажу продукцию собственного изготовления.

Тагор спросил, не подскажет ли уважаемый, как пройти к Южным воротам. Пейзанин задумался, потом начал объяснять, сопровождая для наглядности пояснения оживлённой жестикуляцией. Бывший "дикий гусь" добросовестно пробовал запомнить многочисленные местные топонимические обозначения и, куда где следует поворачивать. Мне лично, добрых три четверти названий не говорили ничего не только с точки зрения расположения улиц и площадей, но и значения слов оставались загадкой. Одни "направо-налево-вперёд" понимал. Тузтец, судя по всему, тоже вот-вот запутается окончательно. До продавца молочной продукции, это, кажется, дошло. Потому он вдруг пронзительно крикнул, обращаясь непонятно к кому. Откуда-то примчалась стайка мальчишек, загорелых чуть ли не до черна, в набедренных повязках, едва прикрывающих "срам". Крестьянин, буркнул: "Тяхиш, проводи господ к Южным воротам".

Мальчонка нагло и оценивающе посмотрел на нас с Тагором. Экс-наёмник тут же полез в висящий на груди кошелёк и вытащил мелкую монетку. "Доведёшь, получишь ещё столько же" – пообещал он нашему проводнику.

Повёл нас местный «Вергилий» сразу по прямой, срезая проулками, а временами и просто через кварталы. Лучше бы шкет держался широких улиц.... Минут через пятнадцать я сказал Тагору: «Тебе не кажется, что та компания идёт специально за нами?»

–Только сейчас заметил? – спросил мой ручной "дикий гусь", даже не оборачиваясь.

–Нет, несколько "перестрелов" назад – отвечаю.

–Они почти с самого рынка идут за нами – говорит тузтец – Видать, на самом рынке кто-то следит за покупателями. Решили, наверное, что если мы десяток тебиков провожатому даём, значит в кошельке намного больше. Да и оружие при нас довольно дорогое.

–Что делать будем? – интересуюсь.

–Что делать, что делать – усмехнулся Тагор – Когда дойдёт до веселья, спину мне прикрывай, да сам не лезь понапрасну.

И тут же резко остановился и, повернувшись к топающей вслед нам гоп-компании, крикнул: "Друзья, вы что-то желаете спросить?!" Незнакомцы от неожиданности сначала притормозили, но потом, наоборот, ускорили шаг, сокращая расстояние.

В шагах десяти главный оборванец с издёвкой в голосе поинтересовался: "Не может ли благородный господин поделиться тем, что позвякивает у него в кошельке?"

–Нет, не могу – с глумливым сожалением отвечает тузтец – Вроде бы здоровые мужики, могли бы заработать.

–Увы, работы нынче нет – корчит страдальческую рожу собеседник экс-наёмника.

–Так попробуйте милостыню на Храмовой площади просить – советует мой товарищ.

–Не подают – лицо оборванца сама боль – Говорят, не калеки же, можем заработать. А работы нет....

Дружки заговаривающего зубы тузтцу грабителя меж тем уже успели охватить нас полукругом и теперь начали заходить со спины. И в руках их уже маячит что-то металлическое. Причём не только клинки, но и какие-то цепи.

–Ну, это легко поправить – хищно улыбается Тагор, непринужденно выхватывая топорик из петли, в которой тот крепится, а меч из ножен.

Я следую его примеру, оборачиваясь назад. За спиной оружие экс-наёмника со звоном и грохотом начинает сталкиваться с колющими и режущими инструментами любителей чужого имущества. Как дела у тузтца, поглядеть некогда, ибо приходится отмахиваться от тройки голодранцев. Бойцы они не особо храбрые и умелые, по крайней мере, не лучше меня, да и ножи короче моего клинка. Наверное, с двумя бы я справился, но от троих, действующих вполне слаженно, приходилось потихоньку отступать, отмахиваясь. Благо, бывший "дикий гусь" орудует более успешно – краем глаза всё же вижу, как он движется вперёд, уверенно тесня грабителей. Двух "своих" противников, впрочем, я ухитрился задеть – раны не очень серьёзные, но напора им поубавили.

Наседающие на меня бандюганы вдруг дружно подали назад и в минуту скрылись за углом ближайшего дома. Я повернулся к Тагору. У него тоже всё было кончено: пара трупов под ногами, два шевелящихся тела близ стены дома, ещё один лежит с топором, торчащим в спине, метрах в десяти. Тузтец недовольно бормочет: "Зачем только метал топор. Этот ублюдок мог бы и убежать с ним".

–Ладно, не убежал же – успокаиваю друга – Что теперь делать с ними?

–Это забота стражи. Ага, вот и она – усмехнулся Тагор.

Действительно – пятёрка воинов в кожаных нагрудниках и ярких шапках топает по переулку с копьями и мечами наизготовку.

Разбирательство вышло коротким: старший над стражниками скользнул взглядом по предъявленным нами кускам материи с печатями местной таможни, выслушал скупое объяснение моего спутника: "Да, сопровождаем посла из далёкой страны в Вохе. Да, сошли с корабля на пару-тройку дней, от палубы корабельной отдохнуть, пока команда шухона пополняет запасы, а хозяин свои дела в Шутир-Шуфе делает. Остановились у Чолота. Решили прогуляться по вашему гостеприимному городу. Претензий к городской страже не имеем". Потом к начальнику подбежал один из подчинённых, осматривавших трупы и раненых, и коротко доложил.

–Оборванцы, что ещё живы, сознались, что хотели ограбить благородных господ – сказал старшой, выслушав стражника – Если у господина Главного Управителя Покоя и Благочиния возникнут по этому делу вопросы к уважаемым господам, то можно ли рассчитывать на то, что господа соблагоизволят ответить?

–Если не покинем до того времени Шутир-Шуфу – словно отрубает мечом Тагор, и тут же добавляет помягче – Мы не претендуем на оружие и содержимое кошельков. Только мой топор мне верните.

–Где? – начальник стражников начинает вертеть головой.

–Вот там – тузтец показывает пальцем.

–Да, точно – соглашается тот и командует – Шефот, принеси оружие благородного господина.

Молодой стражник срывается с места и бежит к трупу с торчащим из спины топором, резким движением выдёргивает оружие из тела, вытирает лезвие о лохмотья, служившие одеждой неудачливому грабителю, и возвращается, протягивая рукояткой вперёд.

–Благодарю – говорит Тагор, коротко кивая. Потом интересуется у командира патруля: "Ещё вопросы есть?"

–Нет – немного подумав, отвечает старшой.

–Тогда мы пойдём – утвердительно произносит экс-наёмник. И тут же с его губ срывается ругательство. Я понимаю, в чём дело, практически сразу же за своим ручным "диким гусём": наш провожатый исчез. "Уши оторву паршивцу" – добавляет мой спутник и спрашивает он у начальника стражников: "Где здесь Южные ворота?"

–Да вон там – тот показывает рукой – Видишь, крышу храма Куиры С Коровьим Выменем? Где два рога торчат. Это рядом совсем.

–Ага, рога вижу – подтвердил тузтец.

–Вот левее храма ворота и будут.

–Благодарю – отвечает Тагор, коротко кивает старшому, и направляется в сторону возвышающихся над округой загогулин, долженствующих изображать коровьи, как я понимаю, рога, коль богиня в явном родстве с бурёнками.

Идти оказалось действительно недалеко: зрение меня вначале немного подвело в сторону завышения размеров строения и расстояния до него. Через пару кварталов мы вышли на площадку перед святилищем богини с коровьими сиськами. Отсюда было видно, что не такие уж и большие эти рога. И довольно корявые, сделанные, судя по всему из дерева, обитого медью. Когда-то, наверное, обшивка ярко блестела на солнце, но теперь покрытая зеленоватой патиной, впечатление производила весьма убогое. Как и сам храм. Возможно, он знавал и лучшие времена, но если и так, то это уже в далёком прошлом.

Южные ворота действительно были рядом – метрах в ста, не больше. А возле самого святилища шумел небольшой базарчик, опять же с преобладанием крестьян, торгующих своими нехитрыми продуктами. Тагор вновь было принялся за набросанную Хишттой схему, но я толкнул его в бок, указывая на высокого и худого мужика с "солнечным" квадратом, болтающимся на веревочке. Тузтец сперва недоумённо покосился на меня, потом, проследив за направлением руки, увидел тенхорабитский символ, согласно пожал плечами и обратился к его носителю: "Почтенный, не подскажешь ли нам, где найти Тинчо Горшечника?"

Мужчина озадаченно посмотрел на чужаков, которым вдруг потребовался ремесленник-единоверец, и задал резонный вопрос: "А для чего он вам?"

–Нужен – коротко ответил бывший наёмник – У него наш друг остановился. Вчера приехал. Хишттой зовут.

–Хорошо – пожал плечами торговец и, внимательно оглядев нас с Тагором, обратился к соседу – Последи за товаром. Я быстро.

А тузтцу сказал: "Подождите. Пойду, спрошу". И исчез в переулке.

Вернулся тенхорабит скоро. Вместе с молодым парнем. Кивнув в нашу сторону, он встал на своё рабочее место, а пришедший с ним повёл нас вглубь квартала. Завернув за угол первого же дома, парень толкнул низкую дверь. Мне и тузтцу пришлось пригибаться, входя в неё.

Во дворе кипела работа: несколько человек замешивали глину в большом каменном чане, руки их по плечи были в липкой массе; под навесами на двух гончарных кругах формировали кувшины – я с профессиональным интересом и завистью наблюдал, как прямо на глазах из податливого бурого комка возникают изящные обводы высокой амфоры.