Текст книги "Я, Великий И Ужасный (СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Я поинтересовался также насчёт Выхкшищшу-Пахыра – специально, что ли, у бывшего тагорова хозяина треть экипажа заменили, зная о моих с ним "тёрках". Нет, оказалось – вышло совершенно случайно. И вообще тамошние участники по внедрению тенхорабитов в экипажи совершенно не в курсе про наши местные расклады. Хотя, когда до Шонека и Хиштты дошло, что их собратья невольно подгадили тому самому торговцу, который вмешался в гражданскую войну на стороне моих врагов, они повеселились. В общем, все сошлись на том, что Вигу-Пахи будет трудновато в этот сезон добраться домой: двух-трёх моряков в команде ещё можно заменить туземцами, но не девятерых же сразу.

Да, подкинули эти незапланированные матросы-невозвращенцы проблем. С одной стороны, конечно, автоматически решился вопрос с устройством на вохейские корабли всех намеченных мною в стажёры. Заморским торговым гостям волей-неволей придётся принимать в экипажи туземцев, худо-бедно понимающих язык.

Но это с одной. А с другой – теперь мне, как Глазам, Устам и Деснице Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками, и, следовательно, блюстителю законности и порядка, надлежит выслушивать претензии купцов и предпринимать какие-то действия. Вот только что именно следовало делать....

К счастью, разбирать этот массовый трудовой спор, грозящий перейти в международный конфликт, пришлось не в одиночку. Группа консультантов у меня солидная: Шонек с Хишттой проповедь тенхорабитскую, кому хочешь, прочитают – дескать, когда перед богами или предками предстанете, стыдно будет. Ну а Тагор, с доброй улыбкой головореза многозначительно поглаживающий рукоять короткого меча, ненавязчиво намекает, что произойти это неизбежное в жизни каждого событие может очень скоро. Так что разговор очень быстро перешёл в конструктивное русло.

Итак, констатировал я: если верить уважаемым заморским гостям, налицо грубое и массовое нарушение соглашений о найме на работу со стороны моряков. Купцы дружно загалдели, дескать, да, так оно и есть.

–Уважаемый Тонеки будет передавать мои слова всем присутствующим, если кто плохо понимает язык Пеу – говорю, тщательно подбирая вохейские слова. И перехожу на более привычный туземный: "Начнём с начала. Наши гости из-за моря говорят, что тридцать семь человек с их кораблей (вохейский термин сам собой срывается с моих губ) изъявили желание остаться на нашем берегу, а не возвращаться обратно".

Несколько голосов в разнобой подтвердили мои слова. Впрочем, стоило задать уточняющий вопрос, так тут же выяснилось, что кое-то из моряков просто исчез безо всяких объяснений.

–Я слышал слова уважаемых Вигу-Пахи, Буту-Мика, ... – перечисляю всех присутствующих торговцев поимённо, демонстрируя уважение – Но может ли кто-нибудь ещё, подтвердить их слова? Пока что есть их слова против слов тех, кого они просят привлечь к ответу.

–Неужели слово уважаемого человека значит столько же, сколько слово того, кто ему служит? – подаёт голос Выхкшищшу-Пахыр, сумевший без перевода Шонека как понять мою мысль, так и сформулировать ответ.

–У нас на Пеу слово любого значит не больше и не меньше слов других – отвечаю – Если почтенному Вигу-Пахи это не нравится, он может свою жалобу высказывать у себя за морем, где его слово будет весомее слова простого гребца.

Здесь я, допустим, немного преувеличил: до вохейского бесправия низших перед аристократией на нашем острове, конечно, далеко, но и у папуасов сплошь да рядом "одни равнее других", да и деление на даре и гане никуда не делось. Но мы же стремимся строить правовое государство с беспристрастным правосудием и презумпцией невиновности. Коль в разбирательствах между обитателями Пеу стараюсь выслушать все стороны и принять решение на основе точных свидетельских показаний и неоспоримых улик, то и жалобы одних чужеземцев на других сам Тобу-Нокоре велел рассматривать с такой же дотошностью и непредвзятостью. Причём все тридцать семь случаев по отдельности...

"Для начала я, Сонаваралингатаки, Глаза, Уста и Десница Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками, хотел бы услышать точные условия, на которых договаривался каждый из почтенных гостей нашей страны с каждым из тех людей, на которых они жалуются. И на что точно жалуются уважаемые. Вы будете излагать, а почтенный Хиштта записывать" – опять пришлось употребить вохейское слово – «Потом каждый ознакомится с записанным почтенным Хишттой и, своей рукой в присутствии свидетелей удостоверит, что почтенный Хиштта ни малейшим образом не исказил его слова».

Вестник бодро оттарабанил перевод, а его младший товарищ уже во всеоружии разместился за низким столиком: пачка сероватой бумаги, чернильница, в руках перо.

Солнце успело проделать большую часть своего обычного дневного пути, и теперь стремительно уходило куда-то за край Мархонского залива, на прощание окрашивая его воды в пёструю палитру красного и оранжевого. Очередной купец только что закончил описание обстоятельств, при которых он нанял двоих моряков, перечислил свидетелей заключения устного договора, а также подробно рассказал, какими словами и когда эти двое оповестили его о своём нежелании плыть обратно в Вохе. А ещё трое почтенных негоциантов ждали своей очереди.

Я уже и сам начал жалеть о своей идее взять торговцев судебно-бюрократическим измором. Не известно, кому хуже в итоге будет: купцам, каждый из которых потратит несколько часов своего времени на изложение претензий; или же мне, которому придётся выслушивать не один день сперва самих жалобщиков, потом свидетелей, затем нарушителей трудовой дисциплины, вина которых будет доказана.

Пока что из выслушанных за сегодняшний день неполных трёх десятков жалоб удалось отфутболить только четыре – по ним у заморских купцов не нашлось свидетелей, которые смогут предстать пред очи Сонаваралинги-таки. Насчёт остальных торговцы обещались привести свидетелей.

Это на сколько же затянутся все эти разбирательства? А мне ведь нужно ещё и делами государственного управления заниматься. Потому я с чистой совестью оповещаю, что на сегодня закругляюсь, а завтра никаких жалоб рассматривать не буду: типа, в расписании дня судебных заседаний не предусмотрено. Да и в дальнейшем буду тратить на всё это не больше нескольких часов в неделю.

Эти мои слова вызвали бурные эмоции среди купцов – как тех, до кого не дошла очередь, так и тех, кто успел уже изложить претензии, и оставался не то ради любопытства, не то из солидарности с коллегами.

–Нам скоро нужно плыть обратно! – крикнул Бухшук-Мишка, выражая общее неудовольствие – А ты, Сонаваралингатаки, говоришь, ждать твоего суда! У нас людей не хватает на кораблях!

–Если уважаемым гостям Пеу некогда ждать – отвечаю, медленно подбирая слова – То они могут возвращаться в свои родные края. Кому не хватает людей, могут поискать среди наших. Жители Пеу уже два плавают в Вохе на ваших кораблях, и я слышал, что они неплохо справляются с работой моряка. А ещё десятки жителей Пеу успели побывать помощниками на корабле почтенного Туку-Хабу, который оставался в дожди на нашем острове. Можете выбирать. Сегодня уже поздно, а завтра я оповещу народ Мар-Хона и окрестностей, что нашим заморским друзьям нужны люди на корабли.

–Насчёт самих ваших жалоб – продолжаю – Уважаемый Хиштта записал слово в слово, что мне говорил каждый из вас. Если я не успею рассмотреть их чью-то жалобу до того, как этот человек уплывёт к себе домой, то продолжим на следующий год.

Торговцы с недовольными лицами дружно повалили к воротам цитадели. А я и мои сегодняшние помощники и консультанты (то есть Шонек с Хишттой и Тагор) собрались на кухню. Компенсировать калории, сожжённые на нервной почве. Лучше бы сегодня вместо судилища поучаствовать в какой-нибудь битве: глядишь, убил бы кого. Чего мне сейчас очень хотелось. Не знаю, правда, кого бы я с большим наслаждением нашинковал мелкой стружкой: торгашей, почти не делающих в своём бронзововековом варварстве разницы между рабом и наёмным работником, или же тенхорабитов, вздумавших сэкономить на проезде до нашего острова. А мне теперь их экономия боком выходит.

Так я и шествовал в сторону навеса, где орудовали поварихи, погружённый в философские сожаления по поводу горькой судьбы правителя, которому нельзя убивать подряд всех, кто мешает править на благо народа и заставляет отвлекаться от обдумывания и проведения прогрессивных реформ. Да и не подряд в односторонний путь по Тропе Духов отправлять получается не всегда...

Потому, откуда нарисовался неизвестный чувак, я так и не въехал: только что кроме тройки чужеземцев и пары охранников-"макак" никого рядом не было, а в следующий миг невысокий, но плотный мужик, одетый в обычную вохейскую юбку из крашеной в коричневый и жёлтый цвета ткани, налетает на Тагора. Никто не успел среагировать, а крепыш о чём-то балакает с экс-наёмником на непонятном языке. То есть, совершенно непонятном – в вохейской-то речи я хотя бы одно слово из десяти узнаю.

Причём тузтец, судя по всему, встречей удивлён, но в то же время и обрадован. Тут, наконец, спохватившись, бывший "дикий гусь" обращается ко мне: "Сонаваралингатаки, это Кирхит, один тех троих моих знакомых, которым я отправлял весточку через наших друзей" – кивок в сторону тенхорабитского Вестника.

"Я рад видеть человека, за которого поручился Тагор" – говорю. Тузтец переводит. "Скажи Кирхиту, что мы направляемся ужинать. Если он желает, может присоединиться к нам". Тагор бросил очередь из гортанных слов. Толстяк улыбнулся, что-то ответил, сопроводив это хлестким ударом кулаком по своему пузу. "Когда это наёмник отказывается от еды" – услышал я вполне ожидаемый перевод.

На отсутствие аппетита старый тагоров знакомый не жаловался, с удовольствием уплетая за обе щёки печёные корнеплоды и обгладывая свиные ребра. Попутно ухитряясь беседовать со своим бывшим коллегой по ремеслу наёмника и заодно с тенхорабитами. Ради последних он перешёл с гортанного тузтского на вохейское шипение. Говорил Кирхит, правда, с жутким акцентом, так что даже известные мне слова я почти не угадывал. Поэтому персонально для меня то Тагору, то Шонеку приходилось делать перевод на туземный.

Оказалось, Кирхит приплыл сегодня утром на последнем из купеческих кораблей. Разумеется, нанявшись матросом. Полдня потратил на поиски своего друга Шагора, которого следует искать, согласно письму, в резиденции местного правителя. В условиях полного незнания местного языка и малой плотности носителей вохейского – задача непростая. Но нет таких крепостей, которые не способны взять бронзововековые "солдаты удачи". Хотя в нашем случае брать штурмом Цитадель не пришлось. Нужно было только найти её и попасть внутрь. Последнее при обычном папуасском разгильдяйстве в сочетании с толчеёй торгового сезона оказалось легко. По крайней мере, поискам наёмник в своём рассказе уделил больше времени, чем проникновению в мархонский кремль.

Возле самой крепости "дикому гусю" повезло упасть на хвост группе купцов, направлявшихся, как стало ясно из разговоров, на суд, который будет править какой-то Сонаваралингатаки. Причём из контекста следовало, что шишка этот «таки» немаленькая. Так может, при нём и друг Шагор обретается. Охрана у ворот не обратила на Кирхита особого внимания: одним «вохе» больше, одним меньше, какая разница, чужаки эти вообще к Сонаваралинге-таки шляются, как к себе домой.

Увидев старого своего товарища возле увешанного оружием и ожерельями из всякой всячины важного дикаря, наёмник не стал сразу же пробиваться к Тагору, а решил подождать подходящего момента. А немного послушав и разобравшись, что тут разбирают, счёл за лучшее вообще не высовываться, пока не уберётся прочь последний из купцов.

От описания пути Кирхита до берегов Пеу и от мархонского порта до Цитадели разговор перетёк к жизни приятелей-наёмников за те три года, что они не видели друг друга. Толстяк воевал, по его словам, то там, то тут. Особыми доходами от своего ремесла в последнее время похвастаться он не мог. Неудивительно, что сразу же откликнулся на приглашение старого товарища и отправился в нашу папуасскую глушь.

Мне мало что говорили названия островов и правителей, мелькавшие в речи Кирхита. В отличие от остальных участников беседы. Несмотря на то, что Тагор с Шонеком старались давать пояснения. Так что я быстро потерял нить разговора. Впрочем, кое-какие любопытные факты на заметку брал: например, общее неважное течение дел у наёмников объяснялось резким изменением внешнеполитических раскладов по местному Земноморью и окрестностям вкупе с развалом и резким сокращением торговли и упадком ремесла в крупных центрах.

Нарушение привычного баланса сил, по идее говоря, должно было бы наоборот, сильно повысить спрос на "продавцов своих мечей", как иносказательно иногда именовали наёмников. Если бы не существенное падение денежных доходов потенциальных клиентов. На службу и сейчас принимают целыми отрядами и вохейцы, и кабиршанцы, и прочие – но только плату предлагают зерновым довольствием вместо звонкой монеты или хотя бы гремящих ракушек.

Также быстро выяснилось, что родом Кирхит с Тузта, как и Тагор (впрочем, сомнений в этом почти и не было) – только в отличие от своего приятеля, родившегося в бедной, но благородной семье во внутренней части острова, происходил из портового города, да и аристократическим происхождением похвастаться не мог, будучи сыном простого моряка.

Я обратил внимание на один из двух мешков, которые Кирхит таскал с собой: вроде бы пустой, в отличие от первого, весьма увесистого, вдобавок ко всему, какие-то трубки торчат. На мой вопрос толстяк, приняв неожиданно напыщенный вид, бросил пару коротких фраз.

"Когда отряд идёт в бой, Кирхит играет на этом" – пояснил Тагор, добавив какое-то тузтское слово, видимо обозначающее музыкальный инструмент – "Веселя бога войны и внушая ужас врагам".

Я, разумеется, не удержался и спросил: "А просто так сыграть он может? Это не будет оскорблением вашего бога войны?" "Может. Не будет" – коротко ответил лучник. И бросил очередь гортанно-шипящих слов. Толстяк, усмехнувшись, взял свой инструмент в руки. Теперь ваш покорный слуга узнал в нем волынку, какую показывают в фильмах про шотландцев. И приготовился....

Увы, даже ожидание неприятного не помогло: звуки, извлекаемые Кирхитом путём вдохновенного дутья в трубки и сжиманий кожаного бурдюка, били по ушам и корёжили мой слух, не смотря на его полную немузыкальность. Я не выдержал и пары минут пытки, махнув рукой, чтобы толстяк прекратил. Шонек и Хиштта, судя по их лицам, перенесли акустический удар немногим лучше меня.

Когда "музыка" стихла и, слух начал возвращаться к вашему покорному слуге, Цитадель ещё долго не могла успокоиться: какой-то "жаворонок", успевший уснуть, спросонья витиевато ругался, где-то плакали дети, появлялся то один, то другой из моих подчинённых, интересуясь чего тут Сонаваралингатаки демонов, на ночь глядя, мучает. Приходилось объяснять народу, что потусторонние сущности не причём, а столь жуткие звуки издавал заморский музыкальный инструмент, в подтверждение своих слов кивая на Кирхита. "Макаки" уходили успокоенные. Правда, самые скептически настроенные, сдаётся мне, нисколько не поверили, оставшись при своём. Не допустите предки, ещё толстяка-наёмника в демоны запишут.

–Надеюсь, в мирное время на этом играют редко? – спрашиваю, приходя в себя, у Тагора.

–Да, не очень часто – соглашается тот со мной.

–Это хорошо – говорю – А то беременные свиньи приплод бы теряли постоянно, а урожай б на корню гиб.

Лучник усмехнулся, оценив шутку.

А тузтский бог войны суровый мужик, коль его такая какофония веселит. Или он садист, и прикалывается, глядя, как людишки мучаются? Вполне возможно – ответственный за насилие и разрушения как-никак.

"Следующие два дня будешь своему другу показывать и рассказывать, где и что у нас находится, и кто есть кто" – продолжаю уже серьёзным тоном – "От других дел можешь быть свободен. Кирхит пусть сразу начинает учить наш язык. На первое время приставь к нему кого-нибудь, кто вохейский знает. И чтобы до конца дождей он уже говорил и понимал по-нашему. И постепенно заменял тебя в качестве наставника воинов. Ты, Тагор, нужнее будешь в Мужском Доме для отпрысков сильных мужей". Вспомнив, каким образом толстяк добрался до Пеу, добавляю: "И ещё. Моему человеку не гоже прятаться, подобно тенхорабитам. Я поговорю с хозяином того корабля, на котором Кирхит приплыл, чтобы у того не было никаких обид".

Следующие несколько дней делил примерно пополам между подробным разбирательством жалоб почтенных купцов и разговорами с ними же насчёт плавания к берегам Тагиры за крупным рогатым скотом. Вопрос же замены бросивших работу моряков туземцами я полностью переложил на Ванимуя и Шонека с Хишттой.

Трудовой арбитраж по-прежнему был сплошной головной болью: за три дня заслушал всех заморских гостей и свидетелей с их стороны, которые могли подтвердить факты договорённостей между капитанами или владельцами судов и моряками. По семи случаям из трёх с лишним десятков удалось дать отвод – поскольку не нашлось свидетелей самого факта найма и заключения устного договора. Но насчёт остальных купцы теперь требовали розыска и наказания. На мои слова, что поиск их требует времени и сил, которых у меня недостаточно, Бухшук-Мишка заявил: "А разве Шонек не знает, где искать? Ведь это его дружки-тенхорабиты".

Мне пришлось спросить Вестника, что тот может сказать о местоположении бросивших работу вохейских моряков. На что получил лаконичный и совершенно честный ответ: "Ни чего не могу сказать". Причем старик не соврал ни капельки – принимали единоверцев и занимались их дальнейшей переправкой на северо-восток острова представители тамошней общины. У Шонека, загруженного работой в Обители Сынов Достойных Отцов просто не было времени этим заниматься.

"И почему такая уверенность, что и пропавшие именно сбежали?" – задаю вопрос – "Может, они утонули или стали жертвами плохих людей? К стыду нашему, такие есть на Пеу. Мы с ними боремся, но, увы, они еще попадаются".

В общем, спустя несколько дней споров и препирательств пришли к консенсусу: в виду отсутствия самих нарушителей трудовых контрактов допросить и, тем более, наказать их пока не представляется возможным, но в случае обнаружения указанных почтенными купцами лиц они непременно предстанут перед судом. А тенхорабитская община Пеу отвечать может только за тех шестерых, которые однозначно заявили, уходя с кораблей, что направляются именно к единоверцам. Вот за них я и присуждаю штраф в пользу хозяев. Шонек и староста нового поселения горестно покивали головами – дескать, что же творится, полное беззаконие, но всё же согласились выплатить указанное количество тонопу. Только предложили получить деньги в Вохе. Потом ещё долго спорили, по какому курсу переводить ракушки в серебро – пеусскому или вохейскому. На чём они там сошлись, меня волновало мало – это не мои проблемы. Пусть Идущие ПутёмСвета и Истины скажут спасибо, что и так отделались малой кровью. Не хрен было меня в известность не ставить насчёт своих планов по экономии на переброске собратьев. Из-за этих умников у меня теперь отношения с торговцами напряжённые будут. И чует моё сердце, на мозги мне по поводу покинувших рабочие места матросов капать не перестанут ещё долго.

Вот с Кирхитом решилось всё легко. Едва я завёл разговор с хозяином, на чьём корабле толстяк-наёмник приплыл, что хотел бы взять того на службу, так почтенный Тушка-Чика сразу же изобразил понимание и уважение к просьбе столь важной персоны, как Сонаваралингатаки, Глаза, Уста и Десница Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками. Когда купец добросовестно воспроизводил на ломанном туземном моё нынешнее титулование, подумалось вдруг, а не добавляет ли кто, обращаясь ко мне, про себя к "глазам", "устам" и "деснице" некоторые другие части тела, коими я верно служу нашей обожаемой повелительнице. В общем, Тушку-Чику вполне устроила предложенная замена в виде молодого хонца, сносно понимающего вохейский язык и прошедшего практику на корабле Тшур-Хапоя.

Лёгкость, с которой удалось договориться с работодателем Кирхита, зародила идею, которую ещё пару дней обдумывал, а потом взял и вновь пригласил торговцев. Ну и тенхорабитских лидеров. И выдал следующее предложение: во избежание недоразумений и обид с чьей-либо стороны в дальнейшем, узаконить наем моряков в один конец – с Вохе до Пеу. Но, чтобы почтенные негоцианты не испытывали сложностей, при заключении договора желающий остаться на нашем острове должен сразу говорить об этом работодателю. Это, во-первых. А во-вторых – свободен по прибытии на Пеу он будет только в том случае, если предоставит замену из числа туземцев или иных лиц.

После непродолжительного обсуждения купцы готовы были принять предложение с небольшими уточнениями: нанятый в один конец моряк обязан участвовать в выгрузке и погрузке товара, а освобождается окончательно от своих обязательств в день отплытия корабля работодателя; плата ему полагалась в четверть от принятой при экспедиции к нашему острову (т.е., учитывая, что плывёт моряк только в один конец, половину от обычной за данную работу); замещающий его туземец работает только за кормёжку. Также торговцы заявили, что такие нанятые в одну сторону будут платить за некоторые вещи, обычно полагающиеся морякам за счёт хозяина корабля.

Ну, и дополнительно потребовали, чтобы впредь Сонаваралинга, как, Глаза, Уста и Десница Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками, гарантировал выдачу нарушителей контрактов: тех, кто вздумает обмануть хозяев, нанявшись без уведомления о намерении остаться на Пеу, а также не предоставивших замену.

На что я резонно заметил, что могу обещать, как представитель нашей повелительницы в Мар-Хоне, по возможности содействовать соблюдению договорённостей между нашими дорогими гостями – в том числе и силой заставлять. Но стопроцентную гарантию даже Тобу-Нокоре дать не в состоянии, чего уж такого ожидать от смертного мужа, пусть и отмеченного особо Морским Владыкой.

Торговцы дружно начали уверять меня, что вполне понимают невсемогущность людскую, и готовы смириться, если кто-то из нарушителей конвенции ускользнёт от наказания, и не будут считать, что Сонаваралингатаки или его люди укрывают беглецов или потворствуют им.

Обнаружив понимание в одном вопросе, тут же я решил сделать некоторые поправки в части оплаты моих папуасов: вполне логично, если за еду будет работать не имеющий никакого моряцкого опыта житель Пеу. Но человек, уже плававший на вохейских кораблях, заслуживает вознаграждения, пусть и не в таком объёме, как моряки со стажем.

–Если человека с Пеу готовы взять и во второй или третий раз в команду судна, это значит, что он вполне может выполнять работу моряка – говорил я – И тогда ему полагается плата. Потому предлагаю договориться так. Первое плавание наш человек будет работать только за еду. Однако на его хозяина возлагается обязанность позаботиться о его крове и пропитании в Вохе, пока корабль будет ждать окончания сезона дождей. За это хозяин может потребовать от него выполнять определённую работу в месте стоянки. На следующий год, если уроженец Пеу вновь пожелает наняться на корабль, хозяин или отказывается услуг от этого человека, или же обязан ему платить столько же, сколько и нанятому в один конец. Если же уроженец Пеу пожелает остаться дома, то он обязан будет предоставить хозяину корабля взамен себя другого человека. Если же уроженец Пеу уходит от одного хозяина к другому, то первый обязан дать о нём свой отзыв: стоит того нанимать или нет.

После нескольких часов торга, почтенные негоцианты приняли моё предложение. Ага, ещё бы не принять: на мигрирующих тенхорабитах и заменяющих их папуасах в своих экипажах они неплохо наварятся за счёт резкого понижения зарплаты. Да и гарантии неповторения нынешнего безобразия получили. На этом фоне некоторые уступки насчёт оплаты дикарей сущая мелочь. Так что уходили купцы довольные

А на следующий день – новый раунд переговоров. На этот раз о плавании в Тагиру за коровьим молодняком. До этого разговоры носили предварительный характер. Теперь же речь пошла о конкретике. Если думаете, что проклятые торгаши уже умаялись спорить да рядиться, то глубоко ошибаетесь. Я тоже на это надеялся. А хрен то.... Едва только пошло обсуждение прибыльного предприятия, у вохейских купцов открылось второе дыхание.

К счастью, с нашей стороны тоже было кому поторговаться. Помимо Шонека с Хишттой и Шивоем активное участие в перетягивании связок с тонопу принимал весь тенхорабитский актив – кроме представителей основанного на востоке Пеу поселения, которые прибыли встречать единоверцев, к сему увлекательному занятию подключился даже Чирак-Шудай, выбравшийся ради этого в Цитадель из своих мастерских.

Из семи приплывших к нам в этот навигационный сезон полноправных судовладельцев, которые могли распоряжаться кораблями по своему усмотрению и менять график и маршрут плавания, только Кушма-Чика и Бухшук-Мишка согласились выделить каждый по кораблю в Тагиру за телятами. Те ракушки, что предназначались для отправки в Вохе, они будут грузить на другие свои суда, а в "страну чёрных" поплывут, гружёные нашими тонопу. Ещё трое купцов сказали, что телят повезут из Тагиры в следующем году – вместо тамошней бронзы, коль спрос на неё здесь упал.

Если с тем, кто согласен поработать скотовозом, разобрались быстро, то детали обсуждали ещё долго. Шонек присутствовал на переговорах, как я понял, в основном из-за авторитета, к поддержке которого прибегали в случае чего. Основную же активность с "нашей" стороны проявляли Шивой и Курот-Набал – плюгавенький, и весь какой-то внешне нелепый, мужичок, тем не менее, среди тенхорабитов пользовавшийся немалым уважением. Ну и Ньёнгно тоже подключился – как главный эксперт по крупному рогатому скоту. Я сначала думал, что Идущие Путём Света и Истины, которые этим своим путём дотопали до восточного угла Пеу, столь активное участие принимали по исключительно по просьбе своего Вестника и из благодарности к Сонаваралинге, давшему им приют. Ага, слишком хорошо я о людях думаю. У этих сектантов-пейзан был вполне корыстный интерес: хотелось им пару-тройку быков заполучить. Ибо пахать друг на друге за прошедший год беженцам уже надоело. Так что пришлось мне согласиться заранее на резервирование телято-мест за подопечными Шонека. Тем более что он их сполна отработали, безбожно торгуясь.

Мне сильно вникать в торг вокруг условий контракта на доставку "папуасских тракторов" было не с руки: в любом случае, как перевозить скотину – молодой тагириец разбирается лучше меня, а мигранты-тенхорабиты умеют торговаться не намного хуже своих бывших земляков. А у нас как раз политический кризис в Кесу подошёл к своей самой острой фазе. Отряд Кано с военными задачами справится. Но политическую сторону вопроса на моего дальнего родича полностью перекладывать нельзя, несмотря на подробные инструкции, ему выданные. Так что Сонаваралинге-таки просто не терпится отправиться на север. Единственное, что держит – заморские гости. Как-то за эти годы, что имею с ними дела, не привык оставлять Мар-Хон во время массового наплыва чужеземцев без присмотра. Прямо иррациональное нежелание: понимаю ведь прекрасно, что, будь у вохейцев возможности для захвата порта с окрестностями, ничем бы моё присутствие им не помешало; а нет у купцов сил и желания для захвата плацдарма в Пеу – то и моё отсутствие не играет роли. Да и дела с местными мимо меня крутить, коль захотят – тоже будут. За всеми не уследишь.

Целых два дня продолжали торговаться. Я бы на месте "моих ручных тенхорабитов" точно не выдержал бы. Но у вохейцев торгашество видать в крови. Наконец, к вечеру второго дня Шивой с Шонеком предъявили мне для ознакомления на нескольких листах сонайского папируса договор, так сказать, на перевозку крупного рогатого скота. На вохейском, до сих пор понимаемом мною с пятого на десятое. Но общий смысл угадывается.

И, сюрприз – на папуасском, тагоровым алфавитом. Причём написано довольно грамотно – по крайней мере, я сумел прочитать, почти не морща лица от неправильных, на мой взгляд, написаний слогов. Первый вопрос, сорвавшийся с моих губ: "Кто это писал?" Указываю, разумеется, на туземный вариант документа.

Шонек скромно признаёт авторство. Но тут же начинает перечислять помощников в этом деле: в основном, конечно подростки-заложники из тинса-бунса, как самые сведущие в папуасской грамоте, но также и сам автор алфавита.

Больше часа убиваю на изучение документа: вроде бы всё чётко прописано, и довольно божеские условия – выгоднее, чем первый раз, когда доставили Малыша и его безвременно усопшую подружку. Финансы наши вполне подобную торговую операцию потянут. Немного ракушек даже остаться должно. Вестник с помощником клянутся, что вохейский текст идентичен туземному. Ничего не остаётся, кроме как одобрить соглашение и дать команду перетаскивать ракушки на корабли Кушмы-Чики и Бухшук-Мишки. Не сегодня, конечно, потому что до темноты всё равно с погрузкой не справятся.

А когда старый и молодой тенхорабиты оставили меня одного, вдруг подумалось: а ведь сегодня родился первый в истории нашего острова официальный документ на местном языке. Исторический, можно сказать, момент. И что увидят потомки – не договор с иноземной державой, не летописание о деяниях Солнцеликой и Духами Хранимой и её верного помощника Сонаваралинги-таки, не какой-нибудь указ нашей правительницы. Нет, всего лишь соглашение о перевозке телят. Просто стыдно перед историками будущего Великого Пеу. Хуже даже, чем у того медведя из сказки Салтыкова-Щедрина, которого послали кровопролития учинять, а он чижика съел. Ведь я тоже войду в историю, как пить дать, не в качестве человека, окончательно объединившего Пеу, укрепившего монархию и положившего путь прогрессу. Нет же – все будут помнить, что Сонаваралингатаки "коров за морем покупал". И хорошо еще, если не употреблял их в сексуальных целях....

Глава девятая

В которой герой сначала гневается на своих подчинённых, получает весьма неприятное известие, а в завершение довольно мягко обходится с виновными.

Нет, я смотрел на эту компанию не как на врагов народа. Вообще никаких мыслей не было: вроде бы взрослые люди, понимающие, что за подобное дикарский правитель, которого мне приходится изображать, должен пустить их на корм рыбам, предварительно поджарив в пальмовом масле, освежевав и щедро посыпав солью. Догадаться, какова будет реакция Сонаваралинги-таки, эти четверо должны были. Но, тем не менее, я услышал от Тагора, поставленного главным в вернувшейся торговой миссии, что оказывается, эти господа хорошие ухитрились заключить договор на поставку доброй сотни голов коровьего молодняка – в обмен на весь улов денежных наших ракушек за два года вперёд. Тагирийские торговцы, которым предложили столь выгодное дело, не будь дураками, согласились. И даже привезли первую партию. Поэтому теперь на мархонском песке лежат, сушась, не два корабля, отправлявшихся за коровами, а три. И потому в авральном порядке расширяется старый загон для скота, и строится парочка новых.