Текст книги "Я, Великий И Ужасный (СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Ирсиец оказался обычным мужиком лет сорока с небольшим: темноволосым, с намечающейся на затылке лысиной, внешне похож на какого-то южного европейца или выходца с Кавказа, так что на фоне жителей Внутриморья в глаза не бросался. Особенно, учитывая, что одет он был в обычные вохейские юбку и накидку.

Разговаривать с ним пришлось через Хиштту. Тему беседы с молодым тенхорабитом мы согласовали заранее. И это хорошо. Потому что иначе вряд ли я бы много из себя выдавил – слишком уж увлёкся догадками насчёт национальной принадлежности этого самого "Сшанро", как его представил местный Вестник, приведший представителя Заокраинного запада в домик уличного торговца, где и состоялась встреча.

Сам я сюда пришёл в сопровождении двух крепкого вида ребят, в руки которых передал меня наш переводчик в трактире в "чёрной" части Шущим-Вохе. Причём мои проводники немало попетляли по нижнему городу – то выходя в благополучные кварталы у внутренней стены, то забираясь в натуральные трущобы. Какими подпольными тропами вели посольского работника, не знаю.

Соратник Шонека бодро выдал мое предложение насчёт установления взаимовыгодной торговли и, просьбу – не могут ли ирсийцы изготовить школьные учебники для детей Пеу.

Дипломат спросил на вохейском Хиштту. Акцент, конечно, у "Сшанро" жуткий, но смысл понять я сумел: вопрос, разумеется, о том, чем богат наш остров. Тенхорабит повернулся ко мне, дабы перевести.

–Тонопу вывозят от нас – опережаю своего толмача – Баки, кой выращивают, пальмы трёх разных разновидностей: из двух муку на лепёшки получают, из плодов третьей масло делают. Медь недавно плавить начали.

Тенхорабит начал переводить. Ирсиец пару раз задавал уточняющие вопросы. Затем ответил. Судя по всему, ничего хорошего он не сказал.

–Брат Сшанро сожалеет, но ничего из того, что может предложить Пеу, вряд ли будет интересно Ирсу. Медь они могли бы у вас покупать, но ради тех десятков или сотен мер, которые сможет обеспечить Шудай, корабль никто посылать не станет.

–Про учебники он что сказал? – спрашиваю.

–Пока ничего – Хиштта виновато покосился на меня – Сейчас переспрошу.

Очередная порция вохейского шипения с обеих сторон продолжалась несколько минут.

–Он сказал, что если будет даже не образец, а просто содержимое, которое нужно печатать, то сделают столько, сколько нужно людям Пеу – выдал тенхорабит итог "перешипа".

–Любое количество? – уточняю я – Даже двадцать или пятьдесят тысяч?

Поскольку, за отсутствием в языке Пеу числительных больше тысячи, употреблял я вохейские термины, Хиштте даже не пришлось переводить. Дипломат усмехнулся и что-то спросил у него.

–Брат Сшанро спрашивает, зачем тебе столько книг?

–Только в Хоне, Вэе, Текоке и Бунсане с Тинсоком не меньше десяти тысяч мальчиков возрастом до десяти лет, которых имеет смыл учить письму и счёту – отвечаю.

Толмач передаёт мои слова. Кажется, я сумел удивить представителя Заокраинного запада.

–Он спрашивает – переводит тенхорабит – Ты, в самом деле, хочешь сделать грамотными всех жителей своего острова?

–Для начала тех земель, в которых моя власть крепка – говорю.

–Брат Сшанро сказал, что Ирс поможет тебе в любом случае – верный соратник Шонека пересказывает слова посольского работника, а тот что-то быстро пишет в книжице с обложкой из какого-то синтетического материала.

–Хорошо, тогда я прикажу Шонеку и его ученикам подготовить книги по письму и счёту на языке Пеу. Передадим в посольство через твоих здешних собратьев.

Хиштта послушно перевёл. Ирсиец улыбнулся, и ответил длинной фразой.

–Брат Сшанро обещает, что посольство Ирса в Шущим-Вохе твой заказ выполнит, как только им будут предоставлены составленные учебники. Напечатают столько, сколько будет нужно. Хоть пятьдесят тысяч.

–Скажи, что Сонаваралингатаки, глаза, уста и десница Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы, заранее благодарит почтенного Сшанро.

–Сшанро говорит, что его участие в этом деле не стоит благодарности. Благодарить нужно народ Ирса, который всегда готов помочь желающим приобщиться к новым знаниям – переводил тенхорабит речь дипломата – Брат Сшанро приятно удивлён, что в столь отдалённом от признанных центров Хшувумушщи месте, как твой остров, среди наделённых властью есть люди, смотрящие очень далеко в будущее. Он хотел бы поговорить с Сонаваралингой-таки ещё, но сейчас брат Сшанро вынужден прервать беседу, ибо его ждут дела.

–Рад был пообщаться с посланником Ирса – отвечаю – Жаль, что дела не позволяют почтенному Сшанро уделить мне больше времени. Мне бы хотелось послушать о жизни в стране Ирс.

Тот же порывисто встал, обвёл всех сидящих в комнате, улыбнулся уголками губ, на прощанье вскинул на уровень плеча согнутую в локте правую руку со сжатым кулаком и вышел.

Глава шестнадцатая

В которой герой выступает в несколько неожиданной для самого себя роли.

«Ветер по морю гуляет, и кораблик подгоняет» – крутилось в голове пушкинское. В нашем случае, правда, «корабликов» было целых четыре: два наших шухона, только что сошедших со стапелей тоутской царской верфи, и два парусника вохейского Флота Внешнего Моря. Посудины Старшего Брата нашей правительницы несколько уступали первенцам «Оловянной компании», даже нагруженным чибаллой, в скорости, зато намного превосходили в размерах и грузоподъёмности. Потому движение эскадры определяли именно наши новые друзья.

Мне, к сожалению, не удалось отвертеться от сомнительной чести, вместе с нашим "упавшим намоченным", плыть на "Копье Шхиштубала", в компании посла Повелителя Четырёх Берегов и его свиты. Тагору же посчастливилось избежать общества столь высокопоставленной особы, оказавшись с остальными папуасами, размещёнными пассажирами на "Молоте Тинхи". А новые приобретения нашего торгового общества – "Пилапи Великий" и "Каноку Завоеватель" – кроме шести сотен слитков олова везли принятых на службу наёмников и очередную партию тенхорабитов.

Причём, в отличие от предыдущих групп сектантов, эта поголовно состояла из квалифицированных ремесленников. Здесь были специалисты самых разных профессий, но выделялась среди них сплочённая кучка мастеров, до недавнего времени работавших на металлообрабатывающей мануфактуре столичного вельможи, ставшего первой жертвой разборок среди вохейской знати, спровоцированных восстанием, в котором засветились Люди Света и Истины.

Простая смена хозяина, на первый взгляд, не грозила серьёзными неприятностями рядовым кузнецам и литейщикам – никто же не собирается резать курицу, несущую золотые яйца. Но тенхорабиты начали разбегаться: одно дело работать на уважающего их веру и неплохо разбирающегося в производстве и связанных с эти тонкостях и проблемах Кушму-Тухчу, а совсем другое – иметь дело с Тушхами, для которых мастерская не более чем источник денег.

Ещё двое из числа пассажиров вели себя тише воды ниже травы, и об их профессиональной принадлежности никто, кроме посвящённых не знал. Что и понятно: если до работников частного предприятия вохейским властям особого дела не было, то изготовители "палеовийских жезлов" из царской оружейни стояли на особом учёте.

Хиштта планировал вообще отправить их на попутных купцах "односторонними" матросами, причём порознь. Но я, помня, что лучше всего прятать листья в лесу, решил, что рядом с вохейским посольством беглецам проще остаться "невидимыми". Так и вышло: относительно сложно было им попасть только на борт "Пилапи Великого", а ни в Шутир-Шуфе, ни в Цхолтуме никому не пришло в голову проверять на предмет подозрительных пассажиров корабли, относящиеся к эскадре, посланной Повелителем Четырёх Берегов в "визитом доброй воли" к иноземной правительнице.

Что до самого посла....

Господин Мудая-Хитва, чьё назначение было результатом малопонятной мне подковёрной борьбы в окружении Тишпшок-Шшивоя, мне отчасти напоминал икутнского наместника, хотя и принадлежал к партии, враждебной нашим "друзьям" Тушхам. Дядя Шиншоя уже успел высказаться насчёт "конкурирующей фирмы" в беседе, которую мы с ним имели на прощание: дескать, не знают, как нагадить, так сунули на должность посла своего никчёмного родственничка. По словам держателя печатей и жезла, никто из посторонних ничего об оловянных махинациях ещё не успел разнюхать, и клан Хитва своего человека пропихнул сугубо "из вредности", чтобы Тушхам жизнь мёдом не казалась.

Языковый барьер немного мешал общению с благородным Мудаей (ну и имечко мужику дал родной папаша), но первое впечатление о нём полностью подтверждало версию Падлы-Тушхи: дослужившийся до цбу-шихета, по-военному прямолинейный, представитель вражеского клана мало подходил в качестве участника интриг при дворе иноземной правительницы.

Обстоятельства, заставившие свежеиспечённого командира гвардейского цаба переквалифицироваться в дипломаты, были довольно туманными. Дядя моего друга-наместника отделался самыми общими фразами. Информаторы-тенхорабиты ничего, кроме слухов, сообщить не смогли. Но, судя по однообразию сплетен, касающихся персоны бравого вояки, нужно было «шершать ляфаму». Что именно вызвало монарший гнев, только благодаря высокопоставленным родственникам вылившийся не в заключение в каменный мешок или удавливание по-тихому, а всего лишь в замаскированную ссылку, оставалось только догадываться. Хиштта пересказал добрый десяток гуляющих по Шущим-Вохе версий: от массовой дефлорации незамужних девиц из аристократических семей до аналогичных по масштабу деяний в гареме Повелителя Четырёх Берегов.

Два пункта оставались неизменными во всех вариантах: явно амурная подоплёка превращения бравого вояки в посла, а также сугубо гетеросексуальный характер действий Мудаи. Впрочем, свою аномальную для местных ориентацию строго на противоположный пол он недвусмысленно продемонстрировал, протащив на "Копьё Шхиштубала" наложницу. Разумеется, славный представитель рода Хитва выдавал девку за обычного мальчика-раба для сексуальных утех, но никого эта неуклюжая попытка соблюсти нормы приличия не обманывала. Ретабушва, капитан корабля, и все его офицеры старательно делали вид, что не замечают творимого высокородным пассажиром безобразия – ни характерного шума из его каюты по нескольку раз в день, ни ежевечерних омовений наложницы на нижней палубе возле гальюнов, когда никого из экипажа в тот закуток не пускал слуга с характерной внешностью евнуха.

Чисто теоретически командир четырёхпалубной громадины был равен в вохейском аналоге табеля о рангах цбу-шихету, а принадлежность "Копья Шхиштубала" к линейному флоту Внешнего моря автоматом приравнивала его к гвардии. И имел все права, как первый после царя и бога на вверенном судне, указать пассажиру на общепринятые нормы поведения, а в случае упорства со стороны Мудаи и принять соответствующие меры. Но выслужившийся до нынешнего своего звания благодаря собственным талантам кораблеводителя и руководителя сын перешедшего на службу к вохейцам тоутского "морского сотника" прекрасно понимал, что не ему искушать судьбу, переча представителю одного из могущественных семейств страны.

Так и протекала корабельная жизнь: господин посол предавался своим утехам, команда же демонстративно обращала на него внимания только в пределах того минимума, без которого совсем уж не обойтись в общении между экипажем и пассажирами.

Причём сам герой-любовник нисколько не тяготился объявленным ему бойкотом. Не знаю уж в чём дело: то ли аристократическое высокомерие потомка Хитвы Сжигателя Своих Кораблей, то ли явная тупость и непонимание мотивов окружающих.

Меня и Гокурегуя, впрочем, вохейские флотские заморочки не касались. Так что я не терял время, в беседах с благородным цбу-шихетом пытаясь понять, что за фрукта подсунули в качестве полномочного представителя "старшего брата" при дворе Солнцеликой и Духами Хранимой конкуренты наших "друзей". Тот в свою очередь счёл статус посланника "младшей сестры" Повелителя Четырёх Берегов достаточно высоким, чтобы общение с ним не нанесло урону чести. А ваш покорный слуга в роли переводчика шёл довеском к "зиц-председателю". Что не так уж и плохо: внимание Мудаи больше к "недомоченному" приковано, а я между тем могу понаблюдать за дипломатом-военным.

Правда, в свою очередь меня самого также внимательно рассматривали и изучали. И если Кушма-Шушча, командир выделенной для сопровождения господина посла полусотни глядел на меня взором профессионального охранника, то писец Тхурва-Шурым своими нехорошими вопросами с двойным дном напоминал икутнского "особиста" Ктур-Тишву. Чем сразу же мне активно не понравился, несмотря на информацию Падлы-Тушхи, что именно этот спутник Мудаи-Хитвы будет человеком наших "друзей", с которым и предстоит на месте решать все вопросы, связанные с оловянной торговлей. Хотя точнее будет сказать, что как раз статус контролёра вкупе с проявляемой сообразительностью и дотошности и вызвал устойчивую неприязнь.

«Хороший ветер» – негромкий голос помощника старшего рулевого Хубал-Укчала вырвал меня из состояния задумчивости.

"Да, хороший" – соглашаюсь с вохейцем. Чего отрицать очевидное: уже несколько дней дует очень сильно, так что все паруса наполнены и наша эскадра движется весьма бодро.

Вчера и позавчера волнение усилилось настолько, что брызги долетали до второй (если считать сверху) палубы. Но сегодня, благодарение Морскому Владыке, ветер слегка ослаб – ровно настолько, чтобы вволю наполнять паруса, но при этом не заставлять нервничать команду и пассажиров.

Так что я могу стоять, опираясь на фальшборт, и любоваться однообразием моря. Расположенные на второй палубе офицерские каюты, часть которых была на время нынешнего рейса выделена нам с Гокурегуем и Мудаи со свитой, всё же тесноваты, хотя в целом уровень комфорта повыше, чем на купеческих посудинах. На третьем же уровне находились матросские кубрики и орудийные порты. "Копье Шхиштубала" несло целых два десятка бронзовых пушек, хотя мест под них при строительстве зарезервировано куда больше – в том числе и на четвёртой палубе, используемой в нынешнем рейсе в качестве грузовой. Там отверстия для стволов заделаны намертво.

Вообще два этих корабля, на данный момент являющие собой мощь и гордость вохейского Флота Внешнего моря, отличала печать промежуточности и недоделанности: введённые в строй после того, как палеовийцы играючи превратили в щепки все до одного многопалубные океанские "сундуки" прежней формации, "Копье Шхиштубала" с "Молотом Тинхи" были призваны... нет, не заткнуть образовавшуюся дыру в военно-морских силах, а просто продемонстрировать наличие этих самых сил. Хотя бы чисто символическое. По большому счёту, всё, что лежало дальше нескольких тысяч "перестрелов" от западного побережья Вохе, отныне было зоной влияния тюленеловов. А деревянные парусники со своими примитивными пушками слабые противники металлическим пароходам-теплоходам, оснащёнными скорострельными и дальнобойными орудиями. Последний военный конфликт, в котором корабли Повелителя Четырёх Берегов уже использовали артиллерию, это наглядно показал: ядра из бронзовых пушек не доставали проклятых варваров, и те по-прежнему безнаказанно топили вохейцев.

Потому Тишпшок-Шшивой и не стал восстанавливать прежний Флот Внешнего моря, ограничившись кроме "Копья..." и "Молота..." несколькими парусниками меньших размеров. Держать в повиновении союзников, осаживать соперников и гонять "береговых пастухов" в пределах Внутриморья этой небольшой эскадры вкупе с галерами хватало. А против палеовийцев требовались совершенно новые ВМС, которые предстояло создавать с нуля. Именно для этого, по мнению некоторых моих информаторов, вохейскому царю и понадобился целый металлургический комбинат.

Офицерский состав столь же молод, как и нынешний "недофлот" Внешнего моря. И для бронзового века не совсем обычный. Прежние кадры практически в полном составе уничтожены – наш капитан один из немногих уцелевших. В общем-то, и своей карьерой он обязан бурным событиям последних лет, после которых старая титулованная аристократия, составлявшая верхушку командного состава, сильно поредела, а подрастающее поколение могущественных семейств не рвётся замещать погибших отцов и старших братьев на капитанских мостиках. Это раньше состояния и карьеры делались на богатых и беззащитных перед мощью Вохе островах Южного архипелага. Теперь же как-то надежнее в сухопутных войсках служить или, на крайний случай, пиратов по Шщукабе гонять: может, славы особой не обретёшь, зато и на корм рыбам отправиться шансов куда меньше, чем при встрече с палеовийцами.

А во вновь создаваемый Флот Внешнего моря приходится теперь набирать в качестве офицеров отпрысков "кормящихся из царских закромов", то есть служилых самых низших разрядов – всяких младших и простых писцов с десятниками да полусотниками. Хубак из рода Укчал как раз из таких – третий сын заместителя командира стражи в небольшом приморском городке.

-Если ветер не ослабнет, через три или четыре дня мы должны достичь берегов Пеу – сказал Хубак-Укчал.

–Хорошо – отвечаю по-папуасски. Не знаю, из каких именно соображений помощник штурмана вздумал учить язык острова, к которому направляется корабль, но пока что делает это он с энтузиазмом. Слава духам-покровителям, не так уж и часто Хубак достаёт меня с этими занятиями – служебные обязанности оставляют немного свободного времени.

Нельзя сказать, что "третий кормщик", как переводится его официальная должность, вызывает у меня какую-то особую неприязнь. Скорее, наоборот – чисто по человечески молодой выпускник офицерского училища (ещё одно новшество, введённое текущим Тишпшок-Шшивоем, столкнувшегося после учинённых тюленеловами побоищ с дефицитом командных кадров для флота) вызывал симпатию отсутствием снобизма и вроде бы бескорыстной тягой к знаниям. В любом случае, общаться с этим представителем новой генерации вохейского офицерства было куда приятнее, чем со сводящим всё к бабам и благородству предков Мудаей-Хитвой, и Тхурвой-Шурымом с его поиском слабых мест у Сонаваралинги-таки.

Так что в иных обстоятельствах я бы с удовольствием надиктовывал добровольному лингвисту-филологу папуасские слова с объяснением значений, формулировал правила построения предложений, а в паузах послушал бы о жизни вохейских "Акакиев Акакиевичей" – эта категория тамошнего населения ранее как-то не попадалась в поле моего зрения: торговцы – да, религиозные фанатики – пожалуйста, мастеровые – сколько угодно, немалых чинов вельможи – тоже. С мелкими же чиновниками и низшими офицерами тесно общаться не доводилось.

Но, увы, голова моя всё путешествие от Шущим-Вохе до Цхолтума и далее по Великому Внешнему морю занята была совсем другими вещами. Терпения у меня хватало ровно настолько, чтобы изображать интерес и внимание в общении с будущим послом и его помощниками, а также с капитаном с высшими офицерами. На мальчишку-штурмана же запасов вежливости и великосветских манер уже не оставалось. Впрочем, воспитанный в бронзововековой традиции чинопочитания и априорности авторитета старших Хубак не сильно обижался, когда высокопоставленный чужеземец от него просто отмахивался.

В первую очередь, конечно, нужно было как-то по прибытии домой объяснять Солнцеликой и Духами Хранимой и всему Совету Солидных и Разумных Мужей, что наша повелительница отныне "Младшая и Любимая Сестра" вохейского Повелителя Четырёх Берегов. Но кроме этого, были по-прежнему неизвестные, несмотря на все старания тоутских тенхорабитов, похитители рабов из числа плавающих к нам торговцев. Впрочем, сильно умные купцы, решившие повысить рентабельность бизнеса захватом невольников, это дело будущего: рано или поздно люди Тинчо Горшечника дойдут по цепи посредников до тех, кто привозит на Тоут дикарей, каковых пока нашли, кроме Кимиу, всего двоих, а уж я постараюсь, чтобы работорговцам-любителям жизнь мёдом не показалась.

Да и положительный багаж, приобретенный в подходящей к концу поездке, тоже требовал внимания. Хотя бы сбор "авторского коллектива" по созданию папуасской азбуки. Задача отнюдь не тривиальная: по настоящему освоившие творение Тагора наперечёт, плюс к этому задание ирсийским печатникам нужно предоставить на вохейском, а среди тинса-бунса, составляющих на данный момент основной контингент грамотных, владеющих иностранными языками практически не наблюдается, так что придётся включать в комиссию по разработке учебника или автора алфавита, или Шонека.

С наёмниками, взятыми на службу, и с ремесленниками-тенхорабитами тоже мороки предстоит немало. Первых нужно сразу же приставить к делу, дабы не зря получали свои золотые. Вторые, конечно, способны прокормиться самостоятельно и, без пригляда Сонаваралинги-таки пользу Пеу принести. Но мне-то требуется не простое создание некоторого количества ремесленных мастерских силами пришельцев: в планах было разворачивание сети мануфактур с привлечение сотен или даже тысяч папуасов, которым суждено освоить всего одну-две операции, но уж их-то должны отработать до автоматизма. Потому следовало сразу же по прибытии в Мар-Хон брать металлистов и оружейников в оборот, чтобы они не успели разбежаться и наоткрывать своих собственных дел.

Впрочем, над трудоустройством навербованных кадров и "Азбукой" я думал, скорее, дабы поменьше грузиться насчёт грядущих разбирательств в Совете Солидных и Разумных Мужей. Ну и чтобы отвлечься от всё чаще посещающих меня мыслей о том, что я оставил дома, и как это оставленное встретит блудного Ралингу-соная по возращении.

Что происходит на Пеу в моё отсутствие, заботило ещё тогда, когда я расстался в Кесу с большей частью своей свиты, но круговращение новых впечатлений и забот предоставляло мало времени для раздумий по этому поводу. Теперь же, на пороге дома, в голове постоянно крутилось: как там встретят папуасы вздумавшего отправиться в заморский вояж "пану олени" братства "пану макаки", Глаза, Уста, Десницу и прочие органы Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками.

Причём с каждым днём, приближающим берега нашего острова, воображение разыгрывалось всё сильнее: мелькали самые разные варианты развития событий – от свержения Рами с гибелью её и детей до появления у внучки Пилапи Великого нового фаворита. Как уж тут нормально общаться с любознательным выпускником школы гардемаринов.

Высадка в Мар-Хоне произошла как-то буднично. Даже обидно немного стало – больше полугода Сонаваралингатаки пропадал невесть где, слухи, небось, среди папуасов самые разные ходили про его отсутствие, наконец, колдун-полукровка появляется, и.... Нет, появление двух огромных кораблей, конечно, вызвало немалый ажиотаж, близкий к панике. Но едва только до собравшейся на берегу толпы дошло, что никакое это не вторжение чужеземцев, а просто возвращение Ралинги-соная, так публика быстро успокоилась. Теперь вохейские громадины рассматривали просто с интересом, громко комментируя в обычном туземном ключе.

Свою долю реплик со стороны зевак получил и посол Мудая-Хитва со свитой, но больше внимания, разумеется, досталось его охране – вид чеканящей шаг колонны бородачей в доспехах и при полном вооружении впечатлял. Хоть и успели повидать мархонские обитатели марширующих "макак", но то, что показывали мои орлы, выглядело довольно бледно по сравнению с сегодняшним зрелищем.

Нет, положительно, надо срочно озаботиться парадно-строевой подготовкой будущей армии Великого Пеу: отнимать на столь бесполезное занятие время у всех "макак", конечно, не стоит, но создать церемониально-караульную полусотню, дабы демонстрировать туземцам и иноземным гостям, придётся. С точки зрения военно-практической от всей этой шагистики толку никакого, а в свете начинающегося внедрения огнестрела и вообще один вред, но зато она важный элемент идеологической борьбы за умы и чувства подданных. Вон как сейчас глядят во все глаза мархонцы и гости города.

Это была первая связная мысль после того, как ноги мои встали на береговой песок. Второй же были недоумение и обида: где всеобщее внимание и ликование по поводу возвращения Великого и Ужасного Сонаваралинги-таки. Впрочем, нет: тесная группа "сильных мужей" и "макак" всё же больше смотрит на меня, чем на марширующих чужеземцев. На лицах – неподдельная радость.

Во главе импровизированного "комитета по встрече" Ванимуй. Вот кого не ожидал увидеть здесь: как-то само собой получалось, что члены Совета Солидных и Разумных Мужей больше находились в Тенуке, чем в своих родных краях.

–Приветствую вас, друзья – говорю. Голос предательски дрожит – Как ваше здоровье?

В ответ слышу нестройное: "Здоровье отличное. А у тебя как, Сонаваралинга?".

–Тоже не жалуюсь – отвечаю – Хорош ли урожай коя и баки? – продолжаю стандартную процедуру. Ранее раздражающий многословный и неторопливый ритуал папуасского приветствия неожиданно для меня самого сегодня отзывается какой-то теплотой: всё такое родное и знакомое.

Покончив с обычными вопросами и ответами, переходим тут же к насущному: нужно определить ораву тенхорабитов и приравненных к ним (то бишь, наёмников) и разместить без малого семь десятков участников вохейского посольства. Да и об экипажах "Молота..." и "Копья..." тоже следует позаботиться. К счастью, стараниями прежних партий сектантов и мархонских обитателей уже сооружён целый комплекс для вновь прибывших: несколько просторных бараков с отхожими местами и площадками для приготовления пищи. В ближайшие дни там будет немного тесновато – как-никак рассчитывался пункт временного пребывания мигрантов на сотню или чуть больше человек, а отнюдь не на нынешнюю массу народа.

К полудню худо-бедно разобрались: единоверцев Шонека определили в одно строение, рядовых из посольства и охрану – в другое, морякам выдели два оставшихся. Самого Мудаю-Хитву с Кушмой-Шушчей и Тхурвой-Шурымом, а также флотских офицеров пригласили в Цитадель. Если предложение расположиться в резиденции местного наместника заморские гости восприняли как должное, то численность охраны, которую они могут взять с собой, вызвала длительное обсуждение. "Нет, мы доверяем нашим гостям и понимаем, что столь важные люди не могут ходить в сопровождении всего пары воинов, но размеры крепости на горе не позволяют разместить всю полусотню под началом славного Кушмы-Шушчи и столько же людей Ретабушвы". В итоге сошлись, что никакого урона чести адмиралу и посолу не будет, если каждый возьмёт по десятку вооружённых сопровождающих.

Комендантом импровизированного общежития для мигрантов и временно пребывающих пришлось назначить Тагора. Как ни жалко было моего ручного "дикого гуся", которому не мешало бы отдохнуть с дороги вместе с остальными, но иных кандидатур на эту должность в зоне видимости просто не наблюдалось: мало того, что тузтец относился к немногим, хорошо говорящим и на папуасском, и на вохейском, так ещё его жизненный опыт вкупе с немалым авторитетом среди туземцев и признанием за равного в пришлой военно-морской тусовке позволял надеяться, что бывший наёмник сумеет разрулить ситуацию, возникни каких-либо недоразумения между моряками или солдатами и мархонцами. Насчёт тенхорабитов-то я бы был более-менее спокоен – папуасы к Идущим по Пути Света и Истины уже успели привыкнуть, воспринимая их в качестве полезных мастеров и людей серьёзных. А сами сектанты на рожон не лезли. Но вот в подчинённых посла и адмирала такой уверенности не было – вояки есть вояки. Учитывая, что обитатели Пеу отнюдь не подданные Повелителя Четырёх Берегов, за многие поколения приученные в лучшем случае на "проказы" служивых жаловаться их начальству, можно было ожидать всяких разных эксцессов.

Так что Тагор здесь будет к месту. Его вполне мог бы заменить Кирхит, но того среди встречающих не наблюдалось. Невольно вырвавшая у меня фраза насчёт иноземного инструктора, который не помешал бы сейчас здесь, отозвалась на лицах "сильных мужей" и прочих странной гаммой чувств: будто упомянул о чём-то нехорошем или неприличном. Неужели толстяк и любитель мальчиков успел со всеми здесь перессориться? Странно: за те два года, что он занимался обучением "макак" на моих глазах, в какой-то особой склочности или паскудности замечен не был. Скорее уж наоборот – наиболее доверенные лица недоумевали, чего это Сонаваралингатаки недолюбливает такого отличного бойца, хорошего наставника и, вообще, рубаху-парня.

Ну да ладно, со всем произошедшим в моё отсутствие разбираться будем чуть позже. Пока основная задача – расквартировать всех иноземных гостей да приготовиться к пиршеству по случаю нашего благополучного возращения домой. Глядишь, за трапезой что-нибудь само собой разузнается.

Пир вышел каким-то... не праздничным.

Нет, сначала всё шло по заведённому у папуасов порядку: хозяева и заморские гости, как и полагается, приложились к спиртному и мясу. На общем блюде предо мной выделялись куски непривычно красного цвета: больше похоже на ослятину или говядину, чем на свинину. Я, разумеется, спросил, откуда это.

Кано, сидящий слева от меня, ответил: "Вчера молодой витук переломал передние ноги, попав с перепуга в яму. Ного пацанам, не углядевшим за ним, самолично лианами отмерил, а зверя пришлось зарезать. Мясо ещё вечером сварили и запекли, но съесть всё не успели". Я понимающе кивнул.

Дальше были витиеватые папуасские тосты: за возвращение, за новых заморских друзей, за здравье Солнцеликой и Духами Хранимой, за будущего наследника престола Пеу, Каноку Нового. Здесь я вынужден был уточнить у сидящего по левую руку Кано. Мой сородич подтвердил: да, действительно, Рами благополучно разрешилась три месяца назад от бремени, да, родился мальчик, которого назвали в честь дяди первого типулу-таки, имя выбрали по совету говорящих с духами, которые ради этого собрались со всей Западной равнины. Если честно, мне сейчас стало немного стыдно: сам-то я на берегу не догадался поинтересоваться насчёт тэми, полгода назад дохаживавшей последние недели беременности.

Народ продолжал толкать обычный набор пиршественных речей. Я слушал из вполуха.... До Ванимуя, посвятившего свой спич государственной мудрости типулу-таками. Первые фразы на "торжественном языке" были вполне стандартными, и из состояния лёгкого осоловения, отягощенного столь же лёгким опьянением, меня не вывели. Но потом пошли какие-то намёки о дурном влиянии, от которого следует избавить всеми нами обожаемую и почитаемую повелительницу – непонятные мне, зато нашедшие живой, отклик у остальных присутствующих. Именно то, как построжели и напряглись присутствующие на пиршестве туземцы, и заставило прислушаться, что же там такое "чешет" хонский регой: не в том сейчас я состоянии, чтобы вникать в заковыристые обороты. Но едва до меня дошёл смысл слов Ванимуя, благодушное отупение как рукой сняло. Ничего конкретного сказано не было, но и маловнятных намёков хватило для создания нервозной атмосферы: вохейцы, видя нехорошее возбуждение хозяев, невесть чем вызванное, тоже напряглись. Некоторые из них машинально потянулись за отсутствующим оружием. Ответная реакция папуасов не заставила себя ждать – мои орлы и "сильные мужи" тоже потянули руки к поясам, тут же впрочем, спохватываясь, и от этого начиная раздражаться. Не хватало ещё драки между заморскими гостями и туземцами. Нужно было что-то делать.... Я выцепил глазами Хиштту, присутствующего здесь в качестве переводчика. Тот, поймав мой взгляд, вопрошающе посмотрел в лицо. Короткого кивка хватило, чтобы молодой сектант оказался рядом со мной. Вместе мы пробираемся мимо пирующих к Тхурве-Шурыму. Тенхорабит заметно нервничая, переводит слова Сонаваралинги-таки: "Тут наше, внутреннее дело. К гостям это совершенно не относится, пусть помощник посла успокоит соотечественников". "Господин контролёр", согласно кивает и начинает громко "шипеть" по-вохейски: "Не дёргаться! Местные о своих проблемах говорят. К нам никаких претензий ни у кого нет!". Постепенно народ успокаивается. Кое-кто пытается опять улыбаться соседям-иноплеменникам. Но прежняя атмосфера доброжелательного взаимного интереса улетучилась. Минут десять мы ещё сидим, в почти полной тишине, пока Ретабушва, на правах командира экспедиции, не говорит: "Дорога была дальняя и нелёгкая. Благодарим мужей Пеу за гостеприимство. Но нашим людям пора отдыхать".