Текст книги "Я, Великий И Ужасный (СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Впрочем, в рядовых, пусть и высшего разряда, ходить ему не долго – толковые ребята нужны в офицерах будущей армии Пеу-Даринги. Побольше бы таких, как Патихики, глядишь, через пару лет эта армия станет из задуманной вполне реальной.

На берег я вернулся вместе с бравым кадетом и Ко. Уже в крепости поинтересовался – а охраной трофейного корабля озаботились? Оказалось – никто и не подумал. Киратимуй получил лёгкий втык за упущение в работе с личным составом, и распорядился отправить пяток "макак" на судно. Так-то лучше, а то через пару дней местные растащат всё, что смогут.

Перекусив печёной рыбой с парой хлебных лепёшек, я затребовал местного писца и начал диктовать послания. Солнцеликой и Духами Хранимой – отчёт об одержанной её подданными блистательной победе над тюленеловами, с реальным описанием событий и версией для официального обнародования, согласно которой разгромленные чужеземцы трусливо бежали на своём корабле, бросив часть соплеменников на берегу. Отдельным приложением шёл перечень тех, кого допустимо ознакомить с подлинной картиной произошедшего.

Шонеку и Тагору пошло короткое письмо с требованием прислать в Тин-Пау не менее четырёх воспитанников Обители Сынов Достойных отцов, показавших наилучшие результаты в изучении вохейского языка – разрешалось как откомандировать со своих мест службы выпускников этого года, так и привлечь учащихся старших возрастов. И чтобы не забыли выделить им бумаги побольше. Чирак-Шудаю – предписывалось выделить кого-то из оружейников-тенхорабитов с парой-тройкой помощников-папуасов потолковей.

Покончив с письмами, я приказал писцу: "Сутоуке, передай их Киратимую, чтобы завтра, едва только начнёт светать, он послал гонца в Мар-Хон. А ты с утра начинай записывать рассказы всех участников событий из числа "пану макака" – кто что видел, что делал. Кто умеет писать, пусть, сам пишет".

–У нас такого количества бумаги не будет – попробовал возразить молодой бунса.

–Через день или два доставят из Мар-Хона – успокаиваю его и перехожу к следующему пункту – Перечень участвовавших в боях с тюленеловами, погибших и раненых готов?

–Да, Сонаваралингатаки – пожимает плечами Сутоуке.

–Сколько всего? – имею в виду расклад по перечисленным группам.

–Убито девять "пана макака", семь гане-переселенцев, тридцать один "новый гане". Ещё два переселенца и шестеро "новых гане" пропали без вести.

–Этих тоже можно считать убитыми – произношу.

–Также погибло четыре женщины и двое детей – добавляет писец – Разрушено или повреждено пятьдесят два дома.

"Пиши" – командую – "Тем обитателем Тинсока, чьи жилища были разрушены колдовским оружием чужаков, даётся освобождение всей семьи от обязательных работ на три десятка дней. На соседей по общине их повинности перекладыванию не подлежат". Сутоуке закончил выводить иероглифы-слоги и приподнял выжидающе голову.

"Также" – продолжаю – "Освобождение на год даётся семьям убитых женщин и детей. Семьи погибших с оружием в руках получают освобождение от обязательных работ на год и право отправить одного из сыновей в Школу помощников вождей. В случае отсутствия у погибшего сына, такое право получает его брат или племянник".

Сначала я думал, может, перевести всех родственников тинса, павших в боях с палеовийцами, в "ганеои с правами переселенцев", но потом решил, что хватит и освобождения от работ. А повышение социального статуса оставил только для наиболее отличившихся.

"Семьи десяти первых тинса, взобравшихся на корабль тюленеловов, получают права переселенцев-гане, неважно, жив или мёртв этот взобравшийся" – произношу фразу, заставившую писца в удивлении приподнять бровь, и я добавляю – "Впрочем, даровать такое вправе только Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками. Но я буду ходатайствовать перед нашей повелительницей об этом". Немного перевожу дух и продолжаю: "Дети или младшие братья погибших "пану макака" получают право обучения в Обители Сынов Достойных Отцов. Остальные из участников сражений получает каждый по два медных кольца". Про себя я добавил, не к месту вспомнив анекдот про Брежнева: " В нос".

–Да, чуть не забыл – добавляю – Где те "громовые жезлы", которые использовали палеовийцы?

–Олени Киратимуй велел собрать всё и сложить на складе чибаллы под засов – ответил Сутоуке, и предупреждая новый мой вопрос – Всего найдено сорок три извергающих огонь и гром жезлов, нескольких разновидностей.

–Хорошо. Свободен – отпускаю писца. Да и самому мне нужно отдохнуть.

Утром несколько минут не мог сообразить, что за сон приснился: корабль какой-то, палеовийцы. Увы, не сон, оказывается – вон стоит проклятущий «Далекоплывущий», никуда не делся.

Гонец в Мар-Хон, как доложил Киратимуй, отбыл ещё почти "стражу" назад. Допросы пленных по новой ещё не начинались. Я просмотрел, чего там вчера назаписывали Патихики с Падлой в моё отсутствие. К моему великому удивлению, ругани и угроз в протоколах зафиксировано немного....

Вохеец успел допросить накоротко старшего штурмана Айота Тари и корабельного медика Огала Уре: фамилия, имя, место рождения, срок службы. Будущий офицер то же самое проделал с начальником палубной команды Соем Тачикой и механиком Ипалем Шитферу. Попутно выяснились некоторые подробности о взаимоотношениях между армией и флотом, равно как и внутри самого флота, а также кое-что о внутриполитическом состоянии Палеове.

Гадюшник у тюленеловов ещё тот: оказывается, единое государство возникло чуть больше поколения назад, когда "свергли царей", которые, дескать, устроили "братоубийственную войну". Братство между разными племенами или народами, населяющими далёкий архипелаг на севере Земноморья, правда, было весьма своеобразным – неприязнь между жителями составляющих Палеове островов, в прошлом независимых царств, Сореэ, Эрехеэ и Тиманеэ никуда не делась до сих пор. А три бывших суверенных державы делились в свою очередь на области, выходцы из которых друг к другу относились не лучше, чем к жителям соседних островов. К землячествам прибавлялось противостояние армейских и флотских. На всё это накладывалось соперничество каких-то "пенодов" (а может быть, "бенодов" или "пемодов", или "пелодов"), где членство определялось не понятно чем, но точно не совпадало с национальной и племенной принадлежностью. В основном, конечно, борьба протекала путём интриг, подкупа и грызни в каком-то "Совете Сильномогучих Мужей". Но то и дело конфликты и противоречия вырывались наружу в кровавых столкновениях между приверженцами разных течений: и заговоры военных, и бунты городской черни случаются с удивительной регулярностью.

Первая мысль, оформившаяся в моей голове по ознакомлении с описанием этого дурдома: "Как палеовийцы при царящем у них бардаке и раздрае могли захватить половину Великого Срединного океана?" Ну и вторая, уже посещавшая меня ранее: зачем им новые острова? Впрочем, натура человеческая такова – хапать, пока получается хапать. Вон и среди наших Солидных и Разумных Мужей тоже слышны голоса, что, дескать, у чужеземцев в заморских странах много добра имеется, которое люди Пеу могут взять силой, коль тамошний народ не желает делиться. С трудом удаётся сдерживать милитаристско-великодержавные поползновения папуасов – в своё время, когда по моему возвращению подобные настроения чуть ли не господствовали среди советников нашей юной правительницы, кстати пришлись рассказы участников посольства о размерах Вохе и численности армии Повелителя Четырёх Берегов. Ну и вид многопалубных парусников Флота Внешнего Моря остужает горячие головы.

Протокол допроса капитана корабля же заставил меня грустно усмехнуться: сей гордый сын гордого палеовийского народа вместо ответов на задаваемые вопросы осыпал Падлу-Шурыма оскорблениями и угрозами.

"Доставьте сюда этого... Игдая Дагбу" – приказываю командиру выделенных на охрану пленных "макак".

Палеовийский капитан держался орлом. Не дожидаясь приглашения, он тут же принялся живописать, что сделают с "вонючими дикарями" его соотечественники, и лично сам господин Дагбу. Я послушал его несколько минут: вспомнилось, как утром того памятного дня, разделившего мою жизнь на "до" и "после", капитан Дементьев с старлеем из местных кололи задержанного "бородача". "Чех" метал глазами молнии и грозился всех раком загнуть и поиметь в разных позах. Потом, правда, тональность резко сменил. Увы, с помощью каких аргументов опера убедили его, что вести себя нужно вежливо, не знаю. Потому придётся придумывать свои методы прививания уважения к хозяевам со стороны дорого гостя.

Не обращая внимания на извергаемые гордым сыном Палеове ругательства, я обратился к бойцам, приведшим капитана на допрос: "То корыто, в которое пленные справляют нужду, ещё не успели вынести?"

–Уже выносили, но они, наверное, нагадить успели по новой – ответил Кагулору-сонай – Из них половина животами мучается. Когда вчера бревна таскали, постоянно то один, то другой бегал в отхожее место".

–Тогда пусть они вынесут корыто и поставят возле "громовой кучи", но не выливают – приказываю. "Громовыми кучами" у нас, как не трудно догадаться, именуют селитряницы.

Пока напарник Кагулору ходил распоряжаться насчёт "параши", господин Игдай Дагбу успел выдать ещё несколько новых цветистых выражений. И даже вернувшийся воин, громко доложивший, что "корыто с дерьмом" стоит на указанном мною месте, нисколько не сбил бравого капитана.

"Ведите этого к лохани" – "макаки" пару секунд переваривают странное распоряжение своего "пану олени", а затем не очень вежливо дёргают палеовийца со стула и толкают древками копий к выходу. Тот замолкает, продолжая злобно зыркать вокруг – насколько позволяет ему ограниченный сектор обзора. В двух шагах от емкости с нечистотами Кагулору тормозит пленного резким окриком, сопровождаемым обманчиво лёгким тычком древка под колено. От неожиданности тюленелов спотыкается, но удерживается на ногах.

Я обхожу его, становлюсь лицом к лицу. Внимательно вглядываюсь в лицо чужеземца. Тот, впрочем, выдерживает мой взгляд – в "гляделки" играть умеет, чего не отнять. Ну да ладно.... Резко бью палеовийского капитана по ушам. Затем – под дых. Неожиданно накатила лютая злоба. Хватаю несдержанного на язык пленного за воротник мундира и окунаю головой в продукты жизнедеятельности – собственной и подчинённых. Несколько долгих секунд держу, не давая Игдаю Дагбу вырваться – до тех пор, пока не начинают идти пузыри. С трудом заставляю себя ослабить нажим и позволить бравому мореману вытащить голову из помойной лохани. Сам не понимаю, чего на меня сейчас нашло: когда приказал готовить "реквизит" и выводить "актёра", планировал только показательное наказание за борзоту. Последний раз так накатывало, пожалуй, когда увидел изувеченный труп Баклана.

Хотя, в общем-то, двигала сейчас мною бессильная злоба – я просто вымещал на чересчур борзом командире "Далекоплывущего" свой страх. Страх перед огромной военной машиной тюленеловов, для которой "макаки" с кремневыми ружьями и бронзовыми пушками, а уж, тем более, племенные ополчения с топорами и палицами – не более чем досадная помеха. Страх неотвратимости прихода мстительных хозяев Земноморья. Причём даже не за себя страх, а за тэми, за наших детей, за то, что прахом пойдёт всё, создаваемое и лелеемое долгие годы.

"Кто там говорил что-то про вонючих дикарей?" – спрашиваю на вохейском: полные трудно воспроизводимых шипящих слова из-за переполняющего меня бешенства получаются хреново, не знаю даже, понял ли сказанное господин Дагбу. С неудовольствием отмечаю, что мне на ноги и бок попали брызги содержимого "параши".

"Уведите его, пусть отмоется" – командую Кагулору. В принципе, можно было сунуть в камеру и сразу – пусть остальные палеовийцы полюбуются на своего начальника. Вряд ли такое "вонючее" соседство добавит любви к командиру, что совсем не плохо для дальнейших допросов. Но так ведь вся тюрьма пропитается. И так уже "аромат" там стоит. Заключённых из папуасов выводили для отправления физиологических потребностей в общее отхожее место под конвоем. Но четыре десятка человек в туалет не навыпускаешься. Вот и придумал Киратимуй поставить им лохань, которую выносят два раза в сутки.

Учинённое над демонстрировавшем борзоту капитаном воспитательное мероприятие нисколько не сняло накапливающееся напряжение. Я просто физически ощущал где-то далеко на северо-западе грозную силу, ещё не подозревающую о существовании острова Пеу и Сонаваралинги-таки, но скоро узнающую. И тогда расправа неминуема.

Глава двадцатая

В которой герой ведёт интенсивную дипломатическую переписку, а также узнаёт много нового и интересного, в частности, что местные географы допустили небольшую ошибку, ни на что, впрочем, не влияющую.

"...таким образом, небрежение и попустительство отвечающих за все действия с чибаллой подданных Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы, младшей сестры Повелителя Четырёх Берегов Тишпшок-Шшивоя, да будут благословенны боги к его правлению, привело к хищению чибаллы в гигантских размерах и продаже её врагам Великого Вохе" – читал Кутукори очередное эпистолярное порождение вохейского МИДа адресованное правительнице Пеу.

Свиток с посланием сим был передан сегодня утром послом Мудаей-Хитвой лично мне в руки в присутствии Рами. Ну, то есть экс-гвардеец хотел вручить официальное письмо ей самой, но та, как обычно, нарушая дипломатический этикет, небрежно махнула в сторону Сонаваралинги-таки, и вохейцу пришлось вложить трубочку с парой вислых печатей в мою протянутую ладонь.

Конечно, понятно, что не ради вялотекущего спора вокруг вскрывшихся оловянных махинаций прислали в сезон штормов курьерский корабль. Чибалла никого особо не интересовала на самом деле: как я и предполагал, наши «старшие друзья» не то поверили версии, скормленной через Чиншара-Шудо, не то сделали хорошую мину при плохой игре. Тхурву-Шурыма в нашей тенукской тюрьме ознакомили с той трактовкой событий, которой следует придерживаться, и крысёныш даже поклялся предками и семейным очагом, что у него и в мыслях не было оклеветать уважаемого Сонаваралингу-таки и семейство Тушха, коему он многим обязан.

Правда, приняли вохейцы мою версию событий выборочно: если насчёт правительницы далекого южного острова и её ближайших приближённых согласились – дескать, действительно, какие-то нехорошие люди ввели простодушных дикарей в заблуждение, то в отношении многочисленного и влиятельного клана Тушха подозрения появились. В итоге это почтенное семейство потеряло немного влияния и пару своих представителей. Мой приятель икутнский наместник Шиншой-Тушха, как ни странно, в число этих потерь не входил: сохранив ранг "держателя печатей", он с должности губернатора полуденного форпоста Великого Вохе переместился в командиры расквартированных в провинции Шупрет "бычьего" и "волчьего" цабов. Размеры провинции и её значение среди владений Повелителя Четырёх Берегов говорили, что подобный перевод отнюдь не понижение, а скорее даже повышение.

Заботили представителей "старшего брата" нашей повелительницы вовсе не махинации с оловом и степень вовлечённости в них кого-либо из папуасской верхушки. Тем более что вся торговля чибаллой буквально на глазах накрывалась медным тазом – ибо сами вохейцы задрали цены настолько, что тагирийцам она просто не по карману.

Об истинной причине Мудая-Хитва поведал мне устно: "Делиться добычей надо". Информация о пленных палеовийцах и трофейном оружии дошла до вохейского посольства быстро – правда, к этому времени Чиншар-Шудо успел уже сделать своё дело, так что господину послу и иже с ним было не до проверки слухов о "заморских колдунах, приплывших на огромном корабле".

Зато теперь, когда у "наших друзей" всё "устаканилось", они зашевелились. Без санкции вышестоящего начальства доблестный Хитва предъявлять какие-либо требования не рисковал, но, получив чёткие инструкции с родины, господин посол озвучил позицию: дескать, тюленеловы со своей техникой очень крупная и опасная дичь, и лучше будет, если их передадут вохейцам, у которых больше возможностей удержать добычу. Да и вообще – не по чину трофей. До открытых угроз дело пока не дошло. И возможно, вообще не дойдёт: тенхорабиты по своим каналам разузнали, что в окружении Повелителя Четырёх Берегов резонно опасаются, что дикари, сумевшие победить самих палеовийцев, могут доставить немало сюрпризов. Подробности же нашей виктории до вохейцев ещё не дошли – вовремя я сдал Тхурву-Шурыма.

К ответу послу Старшего Брата нашей повелительницы я приступлю завтра или послезавтра. А пока меня ждёт очередная порция увлекательного чтива. Стопка материалов допросов тюленеловов за три последних дня накопилась изрядная. Юные выпускники Обители Сынов Достойных отцов к порученной им работе отнеслись ответственно, и даже с энтузиазмом, которого не растеряли до конца за четыре прошедших месяца. К сожалению, дотошность и трудолюбие юных папуасских регоев не компенсировали дикарского невежества и незнания реалий индустриального общества – в результате на меня вываливался просто жуткий объём неструктурированной информации. Даже привлечение к первичной сортировке записей Тагора и пары порекомендованных Шонеком тенхорабитов проблему информационного шума только смягчало, но отнюдь не устраняло – всё равно, в конечном счёте, выбирать из массы разнообразных сведений о жизни палеовийцев те, что помогут отбиться от карательной экспедиции, приходилось мне.

С разговорчивостью пленных особых проблем не было: офицеров, знающих вохейский, я приказал рассадить по одиночным камерам, от охранников они слышали только короткие приказы, в общем, поговорить наши "гости" могли только с допрашивающими их учениками Шонека и Тагора. Разумеется, тюленеловы старались не сообщать важных, с их точки зрения сведений и даже выдавали "дезу". Но поскольку каждый врал по-своему, ложные сведения легко отсеивали тенхорабиты с моим ручным "диким гусём". А что касается важности, то очень ценная информация попадалась и в записях разговоров на бытовые темы.

И так, что там удалось вытянуть из пленных на этот раз....

Интересно: оказывается, местные бронзововековые географы допускали путаницу. На протяжении веков на всех картах будущее Палеове подписывалось как Тюленьи острова. Но сами палеовийцы, как вчера сообщил господин старший штурман Айот Тари, таковыми именовали лежашую к северу гряду из пяти крупных (сопоставимых с нашим Пеу) и двух десятков мелких кусков суши. Жили на настоящих Тюленьих островах (по– палеовийски их название звучало как Гигурут) сущие дикари, не знающие металла, обитающие в землянках и шалашах, и питающиеся в основном рыбой и, как не трудно догадаться, тюленями. Одной из излюбленных забав палеовийцев были набеги на тамошних жителей – наловить рабов, забрать тюлений жир и шкуры, но в основном, ценящиеся достаточно высоко в самом Палеове (которого тогда ещё и не существовало, впрочем) и странах типа Тузта или Укрии меха каких-то морских зверей, весьма тёплые и водонепроницаемые. Самих палеовийцев, когда они вдруг заявили о себе на мировой арене, подобное смешение просто бесило: думаю, если бы русских постоянно путали с чукчами, нам бы это тоже не понравилось.

Тем более, эти с этими подлинными Тюленьими островами связано национальное унижение палеовийского народа. Правда, это умаление гордости шло в одном флаконе с первыми шагами полуварварского Северного архипелага в планетарные гегемоны второго уровня.

Началось всё с того, что в один прекрасный момент ирсийцы вдруг объявили: отныне Гигурут находится под их патронатом, и набеги за рабами и добычей в те края ставятся весьма чреваты для набегающих.

До Сореэ, Эрехеэ и Тиманеэ, лежащих на отшибе от остального Земноморья, подробности конфликтов царств Юго-запада с Ирсом доходили с запозданием и в сильно искажённом виде, но и этого хватало, чтобы понять – с жителями западного материка шутки плохи. А для желающих убедиться наглядно ирсийцы организовали экскурсии по руинам обиталищ наиболее упорных в своём желании поквитаться за отобранные колонии аристократов Скилна, Интала и Кельбека. Сорейцев, которые в основном и промышляли грабежом Гигурура, увиденное впечатлило – как и рассказы местных об огне и громе, хоронившем организаторов пиратских набегов против Ирса вместе с их дворцами.

Потому царь и знать Сореэ малодушно согласились оставить малохольных тюленеловов холодных островов в покое. Более того, отпустили всех угнанных в рабство гигуртцев – правда, за немалый выкуп.

В общем, официальная палеовийская историография оценивает этот отказ от набегов и обмен рабов на ирсийские товары сугубо негативно: дескать, трусы и изменники, правящие Сореэ, пошли на позорную сделку. Хотя с моей точки зрения, чуваки просто трезво оценили соотношение сил. Тем более, выкупая попавших в рабство новых союзников, обитатели Заокраинного Запада совершенно не скупились – царь Сореэ Солек Четвёртый совершил весьма выгодный гешефт, приобретя по дешёвке у своих подданных всех угнанных за последние годы гигурутцев, а затем обменял их на трактора и моторные катера.

Я сам не заметил, как увлёкся новейшей историей Палеове в изложении штурмана: довольно занимательно, не смотря сильную заидеологизированность. С самого начала, пробегая взором написанные аккуратным почерком строчки, не мог отделаться от ощущения чего-то до боли знакомого. Но только ближе к концу второй страницы понял – да это же один к одному история царской России в изложении советских школьных учебников!

У псевдотюденеловов, правда, монархов было целых три – по числу самых крупных островов. Но антинародная и антинациональная сущность местных царизмов от этого была только ещё более антинародной и антинациональной: весь "царский" период движения народов Северного архипелага по пути промышленного прогресса полон сдачи позиций ирсийским трусливым торгашам и военного соперничества между братскими народами Сореэ и Эрехеэ. Третий остров, Тиманеэ, почему-то в этой связи не упоминался – не то в силу малозначимости по сравнению с крупными игроками, не то тамошние цари проводили какую-то другую политику.

Началось всё, как уже говорилось, с отказа от претензий на Гигурут. Затем последовало превращение островов в сырьёвой придаток Западного материка: сначала цари и их приближённые, обрекая на голод своих подданных, меняли на ирсийские станки и машины самые простые и грубые продукты сельского хозяйства и морского промысла, потом начали налаживать их элементарную переработку, и в то же время в числе экспортных товаров появилась сырая нефть.

Разумеется, ирсийцы стравливали Сореэ с Эрехеэ, опасаясь их объединения – дескать трусливые торгаши боялись получить единое государство на Северном архипелаге, которое непременно выступило бы их соперником. При этом в вину обитателям Заокраинного Запада (внезапно!) ставилось эмбарго на экспорт оружия и боеприпасов. Так что всё потребное для взаимного истребления воинственным сынам будущего Палеове приходилось клепать самостоятельно – в результате получалось мало, с бешенными затратами и низкого качества.

Также непонятным оставалось, как с желанием подбить гордого гуся (официальный символ государства) на взлёте сочеталось масштабное и довольно систематическое прогрессирование варварского даже по местным бронзововековым меркам социума. По крайней мере, мне лично. Палеовийцы, наверное, как-то такое поведение "трусливых торгашей" объясняли. Правда, толи Айот Тари не удосужился объяснить сей момент, толи допрашивающий штурмана учащийся Обители Сынов Достойных Отцов Лонимануру не занёс столь важную деталь в протокол допроса.

Даже если следовать официальной версии истории, выходило, что "коварные злодеи" высадили на острова целый десант из сотен, если не тысяч, специалистов в самых разных отраслях – от сельского хозяйства до станкостроения. Несколько десятков учебных заведений с преподавателями-ирсийцами в течение целого десятилетия исправно готовили местные кадры для промышленности, сельского хозяйства и флота, а ирсийские же инженеры, агрономы и квалифицированные рабочие помогали в дальнейшем выпускникам ПТУ и техникумов осваиваться уже на производстве. По мнению палеовийской исторической науки, основной целью всей этой "благотворительности" являлась идеологическая диверсия – то есть пропаганда собственного образа жизни и подрыв моральных устоев сорейско-эрехейского общества с целью его окончательной погибели и порабощения. Но по мне, имей ирисийцы желание подчинить себе "псевдотюленеловов", им куда проще было бы захватить их, когда те пребывали в исходном состоянии – с деревянными сохами, каменными мотыгами, ручными зернотёрками, бронзовыми мечами и топорами у одного из десяти или двадцати. А также с убогими корабликами, которые побережья Западного материка из-за особенностей течений и ветров способы достичь были только где-то далеко на севере, на границе тайги и тундры.

Почему-то мне кажется, что техникой "разделяй и властвуй" Ирс должен был владеть всяко лучше палеовийцев. Да и материальных ресурсов для этого у жителей Заокраинного Запада куда больше, чем у варваров, чья государственность насчитывала от силы несколько веков. Достаточно было поставлять враждующим сторонам самое примитивное огнестрельное оружие – того уровня, который освоили на сегодняшний день вохейцы. И попутно подыскивать кадры для низового звена будущей колониальной администрации, "отбраковывая" тех, кто не подходит. Лет десять у меня, будь я злодейским ирсийцем, ушло бы на стравливание царьков и "сильных мужей" Северного архипелага, а потом уже можно приходить и прибирать к рукам уставшую от войн территорию с акваторией. И с помощью уцелевшей знати начать дрессировать простонародье и приручать его к индустриальному труду. Захватчики в таком случае благотворителями, прекратившими войну, выступили бы, да ещё к тому же и принёсшими всякие новинки, которые сделают жизнь сытнее. На деле же ирсийцы активно помогали будущим палеовийцам двигаться по пути "пырг-хырша", совершенно не покушаясь на их независимость.

Благотворительностью политику Заокраинного Запада в отношении "псевдотюленеловов" назвать, конечно, нельзя. Но, даже судя по тому, что говорится в палеовийских учебниках, добросовестно пересказанных Айотом Тари, всё определялось вполне честным коммерческим расчётом: если первые партии техники и обучение обращению с оной шли в качестве выкупа за угнанных в рабство кигурутцев, то в последующем все поставки машин и оборудования и необходимая подготовка местных кадров осуществлялись в долг, который, как правило, отдавался той продукцией, которая начинала производиться благодаря нововведениям ирсийского происхождения в увеличенных масштабах (ну или вообще впервые появлялась). После запуска производства сорейцы, эрехейцы или тиманейцы отдавали своим западным партнёрам в течение какого-то периода ( чаще всего от пяти до десяти лет) до половины товара. Затем же шла вполне эквивалентная торговля.

Впрочем, относилось это по большей части к сырью, полуфабрикатам или не очень сложным готовым изделиям. В самом начале "псевдотюленеловы" поставляли рыбу и иные морепродукты, зерно и оливковое масло, да мясо и шкуры. Со временем зерно стало заменяться мукой, а сырые мясо и рыба частично уступили место консервам. Где-то спустя десятилетие форсированного "пырг-хырша" в экспорте с Северного архипелага появились концентрат железной руды с чугунными и стальными "чушками", нефть. Всевозможное оборудование и прочая техника, изготовляемые на ирсийских станках, шли исключительно для внутреннего потребления, в крайнем случае, служили предметом торговли между Сореэ и Эрехеэ с Тиманеэ. Как правило – первые продавали часть "машщини" собственного производства соседям.

Единственное рациональное объяснение, почему обитатели Заокраинного Запада затеяли всё это прогрессирование будущих палеовийцев – что они решили попробовать выкормить из нищих варваров с окраины местного цивилизованного мира полноценных торговых партнёров. Так-то у бронзововековой страны людям двадцатого века особо нечего покупать – а вот если немного вложиться в развитие производства какого-нибудь сырья, то будет весьма выгодно. По крайней мере, именно такой схемы ирсицы придерживаются сейчас в отношении царств Востока. И судя по всему, с "псевдотюленеловами" дело обстояло аналогичным образом. Почему же это не сработало с Юго-западным архипелага, можно только догадываться.

Кроме капитуляции перед жалкими и трусливыми торгашами с Ирса в вину царям ставилось также покушение на традиционные устои – а именно, на кастовую систему. То, что палеовийское общество делилось на две касты – в зависимости от диалекта именуемые "чим", "чаим" или "чем" и "хульт" или "тульт" – я уже знал. В общих чертах положение их было сходным с нашими "гане" и "даре". Правда, в отличие от папуасских ганеоев, нёсших до недавнего времени чисто сивмолические повинности, чаимы отдавали господам из высшей касты чуть ли не половину урожая. Кроме этого, практически весь этот натуральный налог доставался "гезоям", составлявшим верхушку хультов. А остальные из высшей касты довольствовались правом оставлять весь урожай себе.

Как я понял, подобное разделение являлось следствием давнего деления на потомков тёмнокожих завоевателей и светлокожих завоёванных. Впрочем, за прошедшие с тех времён века народ успел перемешаться, и цвет кожи у чаимов теперь ненамного светлее, чем у хультов.

Всё же "псевдотюленеловы" продвинулись на пути к цивилизации куда дальше моих папуасов, и у них помимо низших, высших и аристократии уже имелись рабы, а также некий аналог вохейских "сирот". Эти "дорты" были весьма пёстрым по происхождению слой: и военнопленные, и должники, и просто чужаки, добровольно пошедшие под покровительство "сильных мужей". Соответственно, отличалось и положение – захваченные в плен мало чем отличались от рабов, должники же и прочие могли рассчитывать на защиту от произвола хозяина со стороны общины или правителя. Рабов, как и у более культурных соседей, на Северном архипелаге было немного – в основном прислуга в хозяйствах знати и богачей. А вот к "дортам" принадлежал каждый десятый.

Когда сорейский царь Солек Миролюбец начал внедрять трактора на полях подконтрольных ему напрямую общин, а чуть позже развивать промышленность, то естественно, он не мог сгонять с земли и превращать в пролетариев полноправных общинников-хультов, из которых в случае нужды формировалось ополчение. Так что первыми, на ком испытывались новые технологии, стали чаимы и дорты. Их же, по мере высвобождения рабочих рук в деревне, перебрасывали на открывающие мануфактуры и заводы. В итоге сложилась странная ситуация – в наиболее продвинутом сегменте сельского хозяйства и в бурно развивающейся промышленности преобладали представители низших сословий. Учитывая значение этого нового сектора в жизни страны, получалось, что "недочеловеки", коим по всем божеским и людским законам полагается прислуживать свободным хультам, оттесняли вышестоящих на вторые роли – тем оставалось только прозябать на своих крохотных наделах, обрабатываемых где вручную, где сохой. Военная служба поглощала не всех, и масса недовольных постепенно накапливалась.