Текст книги "Идеальное преступление"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

– Оставьте меня в покое, – сдавленным шепотом попросил Андрей, чувствуя, как лицо становится пунцовым и пышет жаром, подобно плавильной печи.

Ее рука сдвинулась еще выше, к паху, и нащупала возбужденный орган.

– В самом деле? – спросила Светлана и едва слышно засмеялась. – А вот твой дружок, похоже, этого совсем не хочет.

Шаркающе-нетвердые шаги в коридоре, а затем пьяный голос Чернозерского:

– Андрюха, наливай.

Светлана, глядя на Андрея и не переставая улыбаться, выпрямилась. По ее виду легко можно было понять, что она совершенно не боится мужа. Просто подчиняется приличиям. Неохотно, надо заметить, подчиняется.

– Андрюха. – Чернозерский вошел в комнату, нетвердо добрел до стола и, тяжко отдуваясь, рухнул на стул. – Уф, – выдохнул он, затем поднял пустую рюмку и не без изумления заглянул в нее. – Я не понял. – Чернозерский изумленно уставился на Андрея. – А где водка-то?

– Водка? – растерянно переспросил Андрей. У него в голове царил кавардак. – А-а-а… Да.

Пожалуй, ему не помешало бы принять граммов этак тридцать. Андрей поспешно наполнил рюмки. Чокнулись, выпили.

– И что сказал Леонид Леопольдович? – спросил Андрей, с трудом продираясь сквозь дурную муть, плавающую в голове.

– А, – Чернозерский махнул рукой. – Ростовчане, твари, позвонили-таки, наябедничали. Ничего. Я все уладил. Пообещал, что мы выдадим им кредит и все такое. Словом, проблема снята. – Он погрозил Андрею пальцем: – Только ты, Андрюха, не подведи меня. Иначе, сам понимаешь, обоим будет худо. – Подумал и добавил: – Но тебе хуже. – И засмеялся. – Наливай. – Они выпили. – Слушай, Андрюха, я вот о чем собирался с тобой поговорить. – Чернозерский отставил рюмку, потянулся за сигаретами. – Тут, понимаешь, такой расклад. У моего шофера завтра какой-то юбилей, а мне утречком в аэропорт нужно. К десяти. Ты меня не подкинешь?

– Э-э-э…

– Нет, если тебе неудобно, я могу такси нанять. Просто, подумал, ты отвезешь. Не в службу, так с’кать, а в дружбу.

– Конечно. – Андрей покосился на Светлану, потому что она, как бы случайно, снова коснулась его колена. – Конечно, подкину. Нет вопросов. – Он поспешно отодвинул стул. – Мне пора, наверное. Если с утра в аэропорт, надо выспаться.

– Погоди, а посошок? – возмутился Виталий. – На дорожку?

– О нет, я пас. – Андрей попытался улыбнуться, но улыбка вышла никудышной, скомканной. – Татьяна заждалась, наверное. Да и я… похоже, под завязку уже нагрузился.

– Ну, по граммульке-то можно? – пробормотал Виталий, наполняя рюмки.

Андрей собирался возразить, но лишь махнул рукой:

– Ну, разве что по граммульке.

– Правильно. Я же тебя бутылку допивать не заставляю, правда? О-от.

Соврал, как выдохнул. Бутылку-то они и прикончили. Впрочем, Андрей понимал: спорить обойдется себе дороже.

– Ну что, Андрюха? Вздрогнем? – прищурился Чернозерский, поднимая рюмки и отдавая одну гостю.

– Вздрогнем. Твое здоровье.

– Э нет. Наше! Наше здоровье!

– Наше здоровье. – Они «вздрогнули». – Все. Мне пора, – решительно произнес Андрей, повторил: – Пора мне, – и пошел к двери.

Его качало, словно ступал он не по твердому полу, а по палубе океанского лайнера в девяти балльный шторм. Паркет то и дело норовил уйти из-под ног. Приходилось раскидывать руки, ловя равновесие. Светлана засмеялась. Ей, похоже, это все казалось забавным. А вот Андрею – нет. Он перебрал, причем перебрал солидно.

Андрей неловко натянул пальто, оглянулся. Виталий вышел в коридор. Светлана стояла в дверях комнаты.

– Ну, – пробормотал Андрей, – я пошел.

– Давай, – разрешил Виталий и протянул руку. Пожатие оказалось на удивление твердым. – Значит, насчет завтра договорились.

– Угу. – Андрей мотнул головой. – Договорились.

– Смотри, – Чернозерский назидательно потряс пальцем, – не проспи.

– Не просплю.

На площадке Андрей остановился и перевел дыхание. Худшие опасения Татьяны сбылись. Светлана явно на него запала. Причем, надо отдать ей должное, момент для этого выбрала самый подходящий. Какова дамочка? Андрей подумал, что дело, пожалуй, обстоит даже хуже, чем он полагал. Особенно если учесть, что Виталий собирается в командировку, а Светлана производит впечатление не только умной, но еще и очень настойчивой женщины. Надо заранее придумать отговорки на случай, если она попытается в отсутствие мужа продолжить «любовное похождение». Ему, Андрею, приключения на стороне вовсе ни к чему.

Он спустился на первый этаж, вышел из подъезда, вдохнул полной грудью, пытаясь изгнать пьяную дурь из головы. Ничего не вышло. Золотистый алкогольный туман рассеивался на пару секунд и тут же сгущался снова. Андрей решительно сунул руки в карманы и зашагал по улице. «Девятка» ждала в двух шагах от арки. Татьяна нервно курила. Завидев мужа, она раздавила окурок в пепельнице, сообщила холодно:

– Между прочим, половина двенадцатого.

– Я знаю. – Андрей тяжело плюхнулся на соседнее сиденье. – Но не мог же я прервать разговор на середине фразы. Как только выдался удачный момент, я сразу слинял. А чего к подъезду не подъехала?

– Если бы Виталий выглянул в окно, он бы подумал, что я за тобой слежу. – Татьяна повернула ключ в замке зажигания и нажала на газ. «Девятка» медленно покатилась по двору, разворачиваясь. – И как она тебе?

– Кто?

Андрей старательно разыгрывал безразличие.

– Только не надо ля-ля, дорогой. Ты прекрасно понял, о ком я.

– Ты про Светлану?

– Именно.

Андрей хмыкнул:

– Так себе. Ничего особенного. Совершенно не в моем вкусе.

Андрей слукавил. Светлана была чертовски хороша собой и совершенно в его вкусе. Такие-то женщины ему и нравились.

– Если мужчина говорит: «Ничего особенного», значит, женщина ему понравилась.

Тон у Татьяны был бесстрастным, совершенно ничего не выражающим, но холода в голосе хватило бы на то, чтобы заморозить весь Африканский континент.

Она зло дернула рычаг передач, нажала на газ. «Девятка» резко приняла влево и влилась в поток машин, ползущий по Тверской. Андрей отвернулся к окну. Тягостная атмосфера окутала салон. Невысказанные фразы витали в воздухе. Несколько минут ехали в полном молчании. Татьяна заговорила первой:

– Как прошел вечер?

– Выпили…

– Это я заметила.

– Поболтали за жизнь. Звонил Вихрев. Ростовчане доложили ему о сегодняшнем инциденте.

– И что? – мгновенно подобралась Татьяна.

– Ничего. Виталий его успокоил. Заверил, что кредит будет выдан. А еще он попросил меня отвезти его в аэропорт. Завтра, к десяти утра. Так что разбуди меня пораньше.

– А водитель его где?

– У водителя торжество, – мрачно ответил Андрей.

– Ах, у него торжество, – не без язвительности заметила Татьяна. – А ты, значит, вместо лакея-ординарца. Так?

– Слушай, – раздраженно повернулся к жене Андрей, – у тебя что, зубы болят? Кончай, а? Ну, выпили чуть-чуть лишнего, обязательно настроение портить теперь? Чего ты кидаешься? Попросил человек отвезти в аэропорт. Что здесь такого-то, я не пойму?

– Объяснить? – резко ответила Татьяна. – Ради бога. «Человек» – это друг, приятель, просто знакомый. А «начальник» – это совсем другое. Сегодня в аэропорт, завтра обои поклеить, послезавтра за пивком сбегать. Ты сам надеваешь на себя хомут.

– Все, – заявил Андрей решительно. – Закончили. Он попросил, я согласился. Теперь поздно обсуждать.

– Смотри. – Татьяна обиженно поджала губы.

«Девятка» миновала центр и теперь летела к окраине. Промелькнули огни сталинских глыбищ «Аэропорта», «Сокола», началась темная полоса парка. Стрелки на часах перевалили за полночь, машин на шоссе практически не было. Вдруг пошел дождь. Не сильный, но лобовое стекло враз стало мокрым. Татьяна включила «дворники». Щетка заработала одна. Та, что со стороны пассажира. Пришлось время от времени останавливаться у обочины и протирать стекло тряпкой.

– Надо с утра отогнать «Нюську» в сервис, – пробормотала, словно бы про себя, Татьяна. «Нюськой» она ласково именовала «девятку». – Позвони утром Чернозерскому, скажи, что машина не на ходу.

– Разберемся, – буркнул промокший Андрей.

У Покровки они свернули налево и через пару минут подъехали к дому. Выбираясь из салона, Андрей совершенно автоматически посмотрел на темные окна подъезда. Только в квартире Анны Михайловны горел ночник. Темный старческий силуэт невесомо колыхался между стеклом и ситцевой занавеской.

– Надо отсюда переезжать, – задумчиво сказала Татьяна, запирая машину и включая сигнализацию. – Она меня с ума сведет.

– Анна Михайловна?

Татьяна кивнула.

– Никакой личной жизни. Как это она не догадалась дырок в стенах насверлить, чтобы шпионить было сподручнее.

– Что ты накинулась на человека. – Они вошли в подъезд. – Безобидная бабулька. Со странностями, конечно, но у нас таких странных – полстраны.

– У этой «безобидной бабульки» хватка как у бульдога. Вцепится – не оторвешь. И на каждого из жильцов досье толщиной в три пальца. Где-нибудь под кроватью запрятаны, помяни мое слово. Кто во сколько куда ушел, кто во сколько к кому пришел, сколько отсутствовал, сколько пробыл в гостях. С точностью до секунд.

– Ну, мания у нее. Болеет человек. Не обращай внимания.

– Терпеть не могу, когда за мной шпионят, – вздохнула Татьяна. – Ненавижу просто. Иногда такая злость берет, кажется, взяла бы и убила, как Раскольников старуху-процентщицу.

– Ты, Тань, за речью следи. Не приведи господи, божий одуванчик услышит. Враз стукнет куда надо. Мол, в квартире за номером таким-то проживают потенциальные убийцы.

Сказал и осекся. Перед глазами встала картина: таз, до краев заполненный красноватой водой, в которой плавают его, Андрея, брюки. А ведь он еще собирался вынести на помойку перепачканные кровью вещи.

Они шагнули в темноту прихожей. Щелкнул выключатель, и широкий, длинный коридор залил приглушенный свет.

– Слава богу, – с облегчением протянула Татьяна, сбрасывая пальто. – Устала. Вообще я дом люблю больше, чем…

Окончание фразы поглотила невнятность – Татьяна скрылась в спальне. Андрей суетливо огляделся. Пальто и пиджак лежали в ящике для белья, брюки он собственноручно, – точнее, собственноножно – запинал под ванну. Оставалось незаметно сложить вещи в пакет и выскользнуть из квартиры.

В случае чего, подумал Андрей, скажу, выносил мусор. Он на цыпочках прокрался в кухню, открыл шкафчик, в котором хранились хозяйственные принадлежности, и достал пару пакетов для мусора. Следом заглянул под раковину, вытащил мусорное ведро и поменял пакет. Во второй Андрей собирался сложить окровавленные вещи.

Единственный вопрос, на который он не мог дать четкого ответа: «Зачем выбрасывать вещи?» Кровь на пальто и брюках еще не означает, что он кого-то… Вот и выплыло слово, которого Андрей так боялся. «Убил». «Ты действительно в это веришь? – спросил он себя и сам же себе ответил: – Не знаю. Слишком много возникает странных вопросов. Откуда на моей одежде кровь? И о чем говорил старик в черном? „Это вы убили их всех“! Кого „их“? И сколько этих таинственных „их“? С другой стороны, стоит ли верить трепу какого-то сумасшедшего старика?»

Последняя мысль облегчения не принесла. Андрей мог сколько угодно делать вид, что ему все равно, но факт оставался фактом: старику удалось его напугать. Поселить в голове двух белых червей: тревогу и страх. И они усердно точили его, Андрея, мысли, прогрызая насквозь. Как бы там ни было, не стоит оставлять окровавленные вещи в квартире.

Он прокрался в ванную, осторожно включил свет и бесшумно закрыл дверь на щеколду.

Поставив мешок с мусором на пол, Андрей потянулся к сетчатому пластиковому ящику для белья, ухватился за крышку, потянул осторожно. Та едва слышно щелкнула и поддалась. Андрей перевел дух. По его лицу густо тек пот. Надо же, а он-то думал, что почти не волнуется.

Шаги в коридоре. Андрей застыл, словно памятник с эпическим названием: «Ужас растерянности». Прислушался, почти не различая звуков, кроме противного звона в ушах да громового биения собственного сердца. Нет, показалось. Он запустил руку в корзину, и… из жара его бросило в холод. Пальто исчезло. Пиджака тоже не было, но почему-то именно отсутствие пальто поразило Андрея больше всего. Он, уже не таясь, откинул крышку. Нет, сверху лежит аккуратно свернутое постельное белье. Может быть, подумалось ему, ты сунул их ПОД белье, просто забыл в спешке? Надеясь на чудо, Андрей принялся ворошить пододеяльники, простыни и наволочки. Пальто исчезло. Пиджак тоже. Он опустился на колени, заглянул под ванну. Собственно, Андрей увидел именно то, что ожидал увидеть. То есть ничего. Брюки исчезли вместе с пальто и пиджаком. Кто-то побывал в квартире, пока он сидел за столом у Чернозерского. Этот таинственный «кто-то» спокойно открыл дверь – не взломал, а именно открыл, – вошел, забрал окровавленные вещи и вышел, заперев входную дверь на замок.

– Ты чай будешь? – донеслось из коридора.

– Я… – начал было он и осекся.

Меньше всего Андрею хотелось, чтобы Татьяна застала его в ванной. Нет, сам по себе данный факт удивления у нее не вызвал бы, если бы не один маленький штрих – пакет с мусором.

– Ты в ванной? – Татьяна остановилась у двери.

– Да, я… понимаешь, что-то мне нехорошо вдруг стало. Не стоило пить последние три рюмки. Похоже, они-то меня и добили.

– Но теперь-то все нормально? Или плохо еще?

– Теперь нормально.

Андрей судорожно сунул пакет с мусором под ванну. Хорошо, импортный, запах не пропускает. Подумалось вдруг: «А что, если у нас под ванной маленькая аномальная зона? Глядишь, пакет тоже „рассосется“ сам собой?» Он отодвинул щеколду.

Татьяна посмотрела на мужа не без тревоги:

– Выглядишь ты, честно говоря, неважно. И лоб весь в поту. Может, врача вызвать? Вдруг это отравление.

– Смеешься? – Андрей попытался улыбнуться. Вышло бледновато. – Просто выпили лишнего. Вот и все.

– Да уж. Судя по тебе, выпили вы солидно, – согласилась Татьяна, внимательно глядя на него. – Давай-ка я аспирин разведу.

– Разведи, – согласился он.

Татьяна кивнула и ушла в кухню. Послышался звук льющейся воды. Стукнула дверца шкафа. Андрей тоже пустил воду, умылся и сразу почувствовал себя лучше.

Конечно, в его случае аспирин не решит проблему, но и не помешает. К тому же забота о муже совлечет Татьяну. Хотя чего уж теперь-то? Вещи все равно пропали. Андрей подумал, что надо бы вызвать милицию, но как им объяснить случившееся? «Кто-то забрался ко мне в квартиру и стибрил пальто и костюм. Да узнать-то их нетрудно. Они кровью пропитаны аж до подкладок». Смешно. Хотя смех, надо заметить, черный. Тогда к кому обратиться? И тут он понял к кому. К ТриТэ.

ТриТэ в банке называли начальника службы безопасности. По инициалам. Полное же имя ТриТэ было – Тимофей Тимурович Третьяков. В прошлом сотрудник правоохранительных органов, ТриТэ, наверное, смог бы что-то посоветовать Андрею. Да и определить, взламывали замок или нет, для него скорее всего проблемы не составит.

И еще… Андрея беспокоил сам факт исчезновения вещей. В связи с этим возникало три вопроса. Вопрос номер один: зачем вещи понадобились похитителю? На этот вопрос существовал лишь один рациональный ответ: «Для шантажа». Но раз кто-то знал о существовании вещей, значит, этот кто-то должен был знать и то, почему на них кровь. Логично? Вполне. Вопрос номер два: человек, проникший в квартиру, должен был ЗНАТЬ, что вещи еще не выброшены. Выходит, он следил за Андреем? Но Андрей не заметил слежки.

Ну и, наконец, третий вопрос: что, черт побери, делать с пакетом мусора, лежащим под ванной?

Упс, – хлопнула дверца ящика под раковиной. Татьяна выбросила пакетик из-под аспирина. Трехсекундная пауза. Затем магниты, удерживающие дверцу, щелкнули еще раз. И еще одна пауза, на этот раз короткая.

– Андрей?

– Да, – отозвался он.

– Ты не забирал мусор?

Андрей на секунду замялся.

– Нет, – наконец ответил он.

А что ему было отвечать? «Я забрал мусор и спрятал под ванну. Он до сих пор там лежит, можешь проверить». Так, что ли? Тогда Татьяна точно решит, что он псих.

– Подойди, пожалуйста, в кухню. – В голосе жены прорезались ноты беспокойства.

Андрей закрыл воду и прошел в кухню. Татьяна стояла у раковины и смотрела на открытую дверцу отделения для мусора.

– Посмотри.

Он заглянул под раковину. Ничего особенного. Только ведро, в котором одиноко упокоился бело-зеленый пакетик из-под «бауэровского» растворимого аспирина.

– И что?

– Ведро.

– Я вижу.

– Оно пустое.

– Ну и что?

– Когда мы уходили в гости, в нем был мусор.

– Да? – старательно имитируя изумление, протянул Андрей и снова заглянул под раковину. – Куда же он делся?

– Я тоже хотела бы это выяснить, – заметила Татьяна.

– А-а-а! – едва ли не радостно всплеснул руками Андрей. – Наверняка Ольга Львовна заезжала и вынесла.

– Хорошо, если так.

– Тань, ну подумай сама, кому нужно воровать мусор? Ладно бы еще что-то ценное украли, а то мусор… К тому же дверь не взломана и замок в порядке.

Забавно, отстраненно подумал Андрей. Он должен убеждать собственную жену в том, что в квартире никого не было, в то время как ему абсолютно точно известно, что в ней кто-то был.

– Я позвоню Ольге Львовне утром, – решительно заявила Татьяна.

Такого поворота Андрей не ожидал.

– Ты представляешь, как будешь при этом выглядеть?

– Мне плевать.

Если уж Татьяна что-то решала, сдвинуть ее было невозможно.

– У нас украли мусор! Ольга Львовна точно решит, что ты «с приветом».

– Возможно. Если, конечно, мусор вынесла она. А если нет… Кстати… – Татьяна посмотрела на мужа. С прищуром, как через прорезь прицела. – Почему ты меня так настойчиво отговариваешь?

– Да, господи, звони ради бога! – криво усмехнулся Андрей. – Звони. Если тебе все равно, Что о тебе станут думать окружающие.

– Договорились.

Татьяна повернулась и пошла в комнату, а Андрей засеменил следом, продолжая говорить на ходу:

– Между прочим, ты мне сегодня весь вечер намекала, что я ненормальный, а сама ведешь себя как последняя дура.

– Наверное, – легко согласилась Татьяна. – Но я хочу знать, что происходит в моей квартире. Кто здесь был, как он сюда попал и по какому праву он забрал МОЙ мусор? И давай не будем больше об этом. Завтра утром я позвоню Ольге Львовне, и, надеюсь, все выяснится.

Она вошла в спальню, а Андрей остался стоять на пороге. Он шумно вздохнул, потер лицо. Ну вот, теперь вместо одной проблемы у него появились две.

24 Октября. Вечер. Волин

В дверь деликатно постучали, и в кабинет шагнул Русницкий. По его чрезвычайно довольному виду можно было понять, что он выполнил поручение, причем сам оценивает исполнение не меньше чем на «шесть с плюсом».

– Разрешите? – привычно бормотнул лейтенант.

– Так ты уже вошел, – отозвался Волин и указал на свободный стул.

Лейтенант занял свое место, стрельнул взглядом в «кожаного» Пашу, затем в Скобцова.

– Ну что? – спросил последний с нетерпением. – Вы разговаривали со служащими? Что они вам сказали? Они подтвердили мой рассказ? Подтвердили?

Русницкий не ответил. Вместо этого он вопросительно посмотрел на Волина.

– Ну что? – поинтересовался тот.

По тактике ведения допроса полагалось бы удалить задержанного из кабинета, но Волин прекрасно понимал, что информация о любовных похождениях Светланы Вихревой подтвердится. Это в том случае, если Скобцов не убивал этих девиц и говорит правду. Если же он – убийца и лжет, то информация подтвердится тем более.

В принципе Волин отдал распоряжение о проверке данного факта больше для порядка, чем по необходимости. Тем более что ни подтверждение, ни опровержение оного ничего следствию не давало.

– Я побеседовал с несколькими служащими банка. Большая часть замыкалась, стоило мне заговорить о семье Чернозерского. – Русницкий улыбнулся. – Вы знаете, как это обычно бывает. Мол, ничего не знаю, ничего не видел.

– Ну да, – согласился Волин, открывая «колдун» и чертя на страничке абстрактный узор. – Это понятно. Мы пришли и ушли, а им в этом банке еще работать.

– Точно, – кивнул Русницкий. – Но один человек разговорился. Начальник отдела кредитов. Симпатичный такой старикан. Он подтвердил, что Светлана «гуляла» не просто часто, а очень часто. И еще сказал, что… – лейтенант посмотрел на Скобцова, – ситуация с Андреем Даниловичем была лишь вопросом времени.

– В каком смысле?

– В прямом. Он не верит в официальную версию. «Кто угодно, только не Андрей», – так и сказал.

Задержанный улыбнулся. Ему, наверное, казалось, что к мнению постороннего человека Волин не может не прислушаться. Скобцов сразу выпрямился на стуле, как будто сам папа римский обеспечил его алиби, оглянулся и… наткнулся на насмешливый взгляд Паши. Легкая язвительная улыбка, блуждавшая по губам оперативника, немного его отрезвила. Во всяком случае, Скобцов старался больше на Пашу не смотреть.

– Понятно. – Волин записал что-то в потрепанный ежедневник. – Значит, не верит.

– Нет. И еще… – Русницкий оглянулся на задержанного.

Судя по всему, это «еще» не предназначалось для ушей Скобцова. Волин посмотрел на часы. Начало восьмого вечера.

– Давайте сделаем так, – Волин закрыл дело, выключил магнитофон. – Сейчас можете забрать задержанного, а завтра привозите его пораньше, часикам к девяти.

Паша уперся ладонями в колени, поднялся. Амир последовал его примеру. Рыжий Стас отлепил зад от подоконника.

– Слышь, – без большой приязни обратился он к Скобцову, – вставай, поехали.

– Куда? – В глазах задержанного вновь промелькнула давешняя затравленность.

– На курорт, блин. – Похоже, Стаса никто не обучал изящным манерам. – Вставай, говорю, – и для проформы пнул мыском кроссовки по ножке стула.

Скобцов встал. Вид у него при этом был такой, словно его собирались прямо сейчас отправить в ГУЛАГ до скончания жизни.

– Пошли. – Паша отстегнул один из «браслетов», защелкнул у себя на запястье.

Русницкий дождался, пока за ними закроется дверь, затем придвинулся к столу:

– Я поговорил с Чернозерским. Он, конечно, изо всех сил пытался напустить на себя вечную скорбь, но выглядел при этом, как кот, который только что спер на кухне окорок. Как вам такая новость?

– Начнем с того, что я бы на его месте тоже, наверное, радовался, – пробормотал Волин. – А что, по-твоему, должен чувствовать в такой ситуации нормальный мужик, если жена, совершено не стесняясь, шляется на сторону с периодичностью пять раз в неделю? Смерть жены решает целый букет проблем. Для Чернозерского.

– Так ведь и я о том же! – воскликнул Русницкий. – А что, если Светлану убил не Скобцов?

– «Если», Георгий, это всего лишь «если», – уклончиво ответил Волин. – Мысли, соображения. А мы должны оперировать фактами. Чернозерский мог желать смерти жены, но при чем здесь остальные девушки? Для чего он убил их? Чтобы представить дело как работу маньяка-убийцы? Сомнительно. Такие люди своими руками никого не убивают. В их кругах для решения подобных задач нанимают профессиональных киллеров. А киллеры работают иначе. Здесь же явный почерк индивидуала.

– А что, киллер не мог сработать под индивидуала? – принялся отстаивать свою версию Русницкий.

– У вас, лейтенант, слишком богатое воображение. – Волин вздохнул, повернулся к шкафу, достал из него дело, открыл на первой странице. – Опять же, по собственным показаниям Скобцова, его одежда была пропитана кровью. Он не помнит, где провел ночь, – заметь, ночь, в которую было совершено одно из убийств, – а проснулся утром в луже, рядом с какой-то помойкой. Голову даю на отсечение, что кровь на его одежде полностью совпала бы с группой крови убитой девушки.

– Так надо отправить одежду на экспертизу.

Русницкий порылся в кармане, достал сигареты, но закуривать не стал.

– Нету одежды.

– А где же она?

– Пропала. Во всяком случае, если верить Скобцову. Кто-то проник в его квартиру и унес костюм и пальто.

Русницкий озадаченно хмыкнул.

– Ничего себе поворотец.

– Не более странный, чем история про старика в черном.

– А он в милицию заявил о взломе?

– В том-то и дело, что нет.

– Почему? В крайнем случае мог сказать, что украли какую-нибудь мелочь.

– А он не сказал. – Волин тоже достал сигарету, но в отличие от лейтенанта закурил. – И мог этого не сделать по одной, зато очень веской причине. Никакого взлома не было. И костюм никто не крал. Допустим, Скобцов его выкинул. Или сжег. Или разрезал на кусочки и спустил в этот… как его… у богатых в раковинах стоят.

– Измельчитель? – догадался Русницкий, то и дело поглядывая на тлеющую сигарету Волина.

– Кури, – предложил тот. Лейтенант не заставил себя долго уговаривать. Закурил смачно. – В измельчитель. Тогда он может врать без опасения, что его поймают.

– А если эксперты проверят измельчитель на волокна тканей?

– Нет там никаких волокон, – возразил Волин. – Насчет измельчителя это я так сказал, для наглядности. Дело не в том, КУДА он дел костюм. Дело в том, дел ли куда-то костюм именно ОН. Улавливаешь логику?

– Улавливаю, – кивнул Русницкий. – Тогда надо провести экспертизу замка. Сразу выяснится, вскрывали его или нет.

– Обязательно проведем, Георгий. Обязательно. Но здесь существует одно «но». Экспертиза может установить, что замок пытались вскрыть. И тогда возникает три версии. В квартиру действительно проникал посторонний. Это версия номер один. Версия номер два: кто-то пытался вскрыть дверь. Но следы взлома не доказывают, что в квартире кто-то побывал. И версия номер три: Скобцов сам пошуровал в замке, чтобы сымитировать попытку проникновения. Вот так-то, Георгий.

– То есть его рассказ нам ничего не дает, – с мрачной утвердительностью сделал вывод Русницкий.

– Абсолютно, – подтвердил «смелую догадку» коллеги Волин.

– Но, если у нас ничего нет, от чего же тогда плясать?

– Плясать, Георгий, всегда нужно от печки. – Волин взял дело, сунул в «дипломат». – У нас все-таки кое-что есть.

– Что?

– Записки, которые писал убийца. Нужно понять, о чем в них говорится. Тогда мы поймем, что объединяло жертвы. А поняв это, мы, возможно, сможем с достаточной долей вероятности назвать имя убийцы. Это единственный РЕАЛЬНЫЙ путь, который я вижу в данный момент. Рассказ Скобцова, конечно, интересен, но только с точки зрения заполнения досуга.

– Тогда зачем мы снимаем с него показания? – спросил Русницкий, давя окурок в пепельнице.

– Потому что этого требуют процессуальные нормы, – ответил Волин, подходя к вешалке и натягивая пальто. – Плюс к тому, возможно, во всем этом ворохе информации отыщется рациональное зерно. Например, соседка, Ольга Львовна. Стоило бы побеседовать с ними. Думаю, они могли бы сообщить нам кучу полезных сведений.

– Я займусь? – мгновенно зажегся Русницкий.

– Займись, – согласился Волин.

Они погасили в кабинете свет, вышли в коридор. Волин запер дверь и сдал ключ дежурному.

На улице уже стемнело. Холодный ветер, гуляющий по двору, загнал пацанов и старушек в теплые квартиры. Но за домами гудело жизнью Садовое кольцо.

У метро «Маяковская» Волин остановился, спросил, поднимая воротник пальто:

– Он ведь убил одну из девушек где-то неподалеку?

– В саду «Аквариум», – подтвердил Русницкий. – Мы с ребятами выезжали на место происшествия. Это за Театром сатиры.

– Я знаю. – Волин на секунду задумался, затем кивнул: – Не возражаешь, если мы пройдемся?

– Конечно, Аркадий Николаевич. Пойдемте. Давайте через метро, так быстрее.

Они перешли через Тверскую, поднялись на поверхность и зашагали мимо Концертного зала, мимо сияющего огнями Театра сатиры к саду «Аквариум».

В Театре имени Моссовета спектакля не было, но, вопреки ожиданиям Волина, сад был освещен. Гуляли пары. От кафе-бара, разместившегося в дальнем углу сада, катились нервные волны музыки. Если это можно назвать музыкой. Полыхала неоном пестрая вывеска.

– Он убил ее здесь? – удивленно переспросил Волин, глядя на кирпичное здание кафешки.

– Да. Труп обнаружили вон там, между кафе и забором Военной академии, – пояснил Русницкий.

– М-да. – Волин зашагал к кафешке. – Странное место для убийства, ты не находишь?

– Почему? – пожал плечами Русницкий. – Вполне подходящее. Разумеется, после того как закроется это питейное заведение.

Они свернули на узенькую тропинку, выложенную бетонной плиткой.

– Судмедэксперт не назвал время смерти?

– Где-то между полуночью и половиной первого, – с готовностью ответил лейтенант.

– А вызов поступил?

– В девять минут девятого утра.

– Кто обнаружил тело?

– Один из служащих кафе.

Понятно.

Они подошли к одноэтажному строению. Волин огляделся. По обеим сторонам от дорожки земля имела коричневато-рыжий оттенок. Грязь.

Волин на цыпочках прошел вдоль стены, заглянул за угол.

– Здесь?

– Да.

– Любопытно. – Волин обернулся. – Во всей округе места, что ли, потемнее не нашлось? И с Садового свет, и от театра, и от академии. Странно как-то. – Он посмотрел на стоящие по соседству жилые дома. – Да и полночь – не самый поздний час. В наше-то время. Кто-то мог из окна их заметить. Зачем так рисковать? Проходной двор рядом, закутков темных полно, а он тащит жертву на самый свет. Почему?

– Она от него убегала, – сказал Русницкий.

– Что?

– Криминалист сказал. Девушка пыталась убежать. Он ее догнал, накинул на шею чулок, придушил, затащил за кафе и искромсал ножом. – Лейтенант поднял воротник, сунул руки в карманы плаща. – Это я к тому, что, возможно, не он тащил ее на свет, а она сама бежала к свету.

– Сюда-то? – Волин покачал головой. – Нет. Если она побежала, значит, он чем-то себя выдал. Девушка поняла, что должно произойти, и побежала. Но… Посмотри. – Он вытянул руку над головой, но не смог даже дотянуться до кромки забора Военной академии. Для убедительности Волин подпрыгнул, и все равно ничего не вышло. Зато провалился в грязь почти по щиколотки. – Для бегства хуже места не придумаешь. Шансы перебраться через забор – нулевые. – Волин шагнул на дорожку, усердно затопал, зашаркал ногами, счищая с подошв коричневые комья. Затем опустился на корточки, открыл кейс, достал сегодняшнюю газету и вытер ею ботинки. – Глухой угол, из которого нет выхода. Мышеловка. Бежать в этом направлении означало верную смерть.

– Тогда почему она побежала? – озадачился Русницкий.

– Кто бы объяснил это мне. – Волин закрыл чемоданчик, поднялся, отряхнул руки. – Надо будет подумать на досуге. Что-то тут не клеится. Поведение девушки противоречит самой примитивной логике. Ладно, пошли.

В это время дверь кафешки распахнулась, и на улицу вывалилась веселая компания. Два парня и две девушки. Остановились, закуривая. Покосились на странную пару – двух серьезных мужчин, – пошептались между собой. Девушки вдруг засмеялись, бросили на Волина с Русницким многозначительные взгляды, и компания двинулась к выходу из сада.

– Вот так зайдешь по делу, а про тебя уже думают черт знает что, – философски заметил Русницкий.

– Что ты сказал?

Волин задал вопрос рассеянно, разглядывая медную табличку с названием кафе и часами работы.