Текст книги "Идеальное преступление"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

– Мне нужны вы, – прежним ровным тоном заявил Скобцов.

– Почему именно я?

– Речь идет о жизни, – объяснил тот. – О моей жизни. А когда речь идет о жизни, волей-неволей начинаешь лучше разбираться в людях. Я хочу быть уверен в чистоплотности человека, который станет вести мое дело.

– Борисов очень хороший следователь. И честный, уверяю вас.

– Мне нужны вы, – упрямо повторил Скобцов. – Я работаю… – он на секунду запнулся, – точнее, работал в банке «Кредитный». На месте покойного Михаила Газеева. Год назад, когда вы расследовали дело маньяка Бори, я занимал пост начальника отдела и имел возможность быть в курсе событий. Полагаю, вам можно доверять. – Рыжий Стас фыркнул. – Я бы нанял вас в качестве адвоката…

– Нет, – категорично ответил Волин. – Я не состою в коллегии адвокатов, и у меня нет лицензии на занятие адвокатской практикой. Но, – предвидя следующую реплику, он поднял руку в останавливающем жесте, – даже если бы таковая лицензия у меня имелась, я бы не стал защищать вас.

– Я так и подумал, – серьезно кивнул Скобцов. – Мне понятно ваше нежелание. Поэтому я хотел попросить вас расследовать мое дело. Максимально беспристрастно. Если возникнут какие-то расходы, я готов их оплатить…

– По-моему, вы спутали прокуратуру с частным сыскным агентством, – ледяным тоном произнес Волин. – Помимо адвокатской деятельности, я не занимаюсь и частными расследованиями. И не беру взяток.

– Я и не предлагал взятку, – возразил Скобцов.

– А что же ты предлагал? – хмыкнул от окна рыжий Стас.

– Всего лишь оплатить расходы, которые могут возникнуть в процессе расследования. – Задержанный проигнорировал оперативника, словно того не существовало в природе.

– Я не занимаюсь частными расследованиями, – повторил Волин. – Думаю, на этом наш разговор можно считать законченным.

– Еще пять минут, пожалуйста, – попросил Скобцов. – Мне хотелось бы, чтобы вы были в курсе ситуации. Дело в том, что мне приписывают восемь убийств. Одна из жертв – дочь Леонида Леопольдовича Вихрева, хозяина банка «Кредитный», человека, свободно вхожего во многие высокие кабинеты и…

– Я знаю, что представляет собой Вихрев, – сухо ответил Волин. – И что из того? Для суда не имеет никакого значения, убили вы дочь Вихрева или какую-либо другую девушку. На приговоре это никак не отразится.

– Вы заблуждаетесь, – вздохнул Скобцов. – У Леонида Леопольдовича имеются серьезные возможности для того, чтобы оказать давление и на суд, который будет рассматривать мое дело, и на прокуратуру. Меня приговорят к максимально возможному сроку и постараются сделать так, чтобы я уже никогда не вышел на свободу. Вихреву это по силам. Хотя гораздо вероятнее, что мне вовсе не удастся дожить до суда. Леонид Леопольдович слишком вспыльчивый и мстительный человек. – Волин внимательно посмотрел на задержанного. – Наверное, в ваших глазах, в глазах следователя прокуратуры, маньяк-убийца не может рассчитывать на большее, но… Я не убивал этих девушек.

– Ну да, а Гитлер не затевал Второй мировой войны, – мрачно съюморил рыжий Стас.

– Я не понимаю, в чем дело, – продолжал Скобцов. – Честное слово. – В голосе его послышалась легкая растерянность. – Знаете, они показали мне фотографию Светланы Вихревой… – Он выразительно посмотрел на Волина, ожидая очевидного вопроса, но тот не раскрыл рта. Скобцов оглянулся на оперативников и добавил: – На снимке не Светлана.

– Вот как?

– Да-да, – горячечной скороговоркой выпалил Скобцов, наклоняясь к столу. – Клянусь вам. Девушка на фотографии очень похожа на Светлану, но это не Светлана.

Волин вопросительно взглянул на «кожаного» Пашу. Судя по всему, именно он играл в компании первую скрипку.

– Аркадий Николаевич, этот парень – убийца. Ему ломится «вышка», это как пить дать. Единственный его шанс спасти жизнь – «косить» под дурака, – спокойно прокомментировал происходящее оперативник. – Мол, я не я и лошадь тоже вроде бы чужая. Если бы папа Вихрев не напрягал, мы бы вас даже беспокоить не стали. Официально откажитесь вести дело, и мы немедленно заберем этого типуса на Петровку. Тем более что у вас с завтрашнего дня отпуск начинается. Оно вам надо?

Скобцов растерянно взглянул на Волина. Тот, задумчиво, на оперативника.

– Откуда вы знаете про отпуск? – спросил он.

– Ваш начальник сказал, – усмехнулся Паша. – Так что? Увозить?

– Клянусь, я никогда в жизни не видел девушку, изображенную на фотографии. – В голосе Скобцова послышался нервный накал. Он явно старался достучаться до Волина прежде, чем тот кивнет утвердительно и его, Скобцова, увезут. При этом задержанный старался сохранять достоинство, что с каждой секундой удавалось все хуже. – Я не вру, честное слово!

– Снимки у вас с собой? – спросил Волин Пашу.

– Нет, конечно, – пожал плечами тот. – Я же не фотограф, чтобы с собой фотовыставку таскать, правда? Снимки имеются в деле. Как положено.

– А дело, разумеется, у Сан Саныча Борисова.

– Разумеется, – подтвердил оперативник.

– Ну, понятно.

– Кто-нибудь опознал убитую как Светлану Вихреву?

Паша недоуменно уставился на Волина. Он явно не ожидал вопроса.

– Конечно, Аркадий Николаевич. Муж.

– Только он?

– Еще родители опознали. Лучшая подруга.

– Они сказали, что это именно Светлана, а не «похожа на Светлану»?

– Естественно. – Оперативник обиделся. Его, должно быть, не слишком часто подозревали в некомпетентности. – Так и сказали. В протоколе записано.

– Они лгут! – горячо выпалил Скобцов.

– Все сразу? – Паша даже не разозлился.

Волин перевел взгляд на задержанного:

– Ладно, с фотографией разберемся чуть позже. Вас задержали на вокзале. Вы собирались куда-то поехать?

– Нет. Я уже съездил и возвращался в Москву, – лихорадочно быстро ответил Скобцов.

– Откуда возвращались?

– Из Петербурга.

– Зачем вы туда ездили?

– Это долгая история. За минуту ее не расскажешь. Но, поверьте, для этого у меня был очень серьезный повод. Я ждал звонка Светланы в гостинице, но она так и не позвонила. А когда я вернулся, меня арестовали. Прямо у поезда.

– Вы состояли в интимных отношениях? – быстро спросил Волин.

Скобцов вздохнул:

– Вряд ли это можно назвать интимными отношениями…

– Так состояли или нет?

– Всего однажды. Но, оговорюсь сразу, не по моей инициативе.

– Понятно. Когда вы виделись в последний раз?

– В субботу, – не задумываясь, ответил тот. – Утром.

– Светлана Вихрева была убита у себя дома в субботу, между двенадцатью и часом дня, – произнес ледяным тоном Паша.

– В это время я находился совсем в другом месте, – мгновенно вскинулся Скобцов. – Можете проверить.

– А у нас имеются свидетельские показания, согласно которым в субботу, с двенадцати до часу, вы были именно в квартире Вихревой, – произнес «кожаный» Паша.

– Тогда вам стоит выяснить, почему ваш свидетель врет. – Скобцов даже не повернулся к оперативнику.

– А откуда вам известно, что это именно свидетель, а не свидетели или не свидетельница? – тут же сделал охотничью стойку Паша.

Скобцов резко повернулся к нему:

– Прекратите задавать эти ваши идиотские вопросы. Я… сказал просто так… первое, что пришло в голову.

– Ну конечно. Надо же, какие люди вокруг тебя собрались. Все, как один, врут. Свидетель врет, муж врет, отец врет. Один ты у нас в белом фраке, да?

Паша улыбнулся. Улыбка была неприятной, намекающей. Она хрустела, как вощеная бумага. По ней можно было понять: оперативнику известно куда больше, чем кажется.

– Поверьте, это дело – фальшивка, – повернувшись к Волину, торопливо зашептал Скобцов. – Фотография поддельная, свидетели врут. Это все – огромная липа. Даже не недоразумение, а тщательно спланированная и прекрасно организованная фальсификация. Очевидно, им, – едва заметный кивок за плечо, – нужно побыстрее скинуть дело в суд. Все будут довольны. И их начальство, и Вихрев, и они сами. Но убийца-то, настоящий убийца, останется на свободе, понимаете? Возможно, он затаится на время, но потом убьет еще кого-нибудь, и вы поймете, что я был невиновен.

– Послушайте, – Волин сцепил пальцы рук в кулак, – с завтрашнего дня я ухожу в отпуск. А Сан Саныч Борисов действительно хороший следователь. Он во всем разберется.

– Он уже разобрался. – Скобцов поднял руки и продемонстрировал черные браслеты. – Я арестован за преступления, которые не совершал. Помогите мне, – добавил он тихо.

Волин вздохнул.

– Давайте решим так, – наконец сказал он. – Через две недели я вернусь в Москву и, если ваше дело все еще не сдвинется с мертвой точки…

– Через две недели меня может не быть в живых! – воскликнул Скобцов. – Когда вы вернетесь, вам сообщат, что я умер от сердечного приступа. Или покончил жизнь самоубийством в камере предварительного заключения. Или еще что-нибудь. Расследование необходимо начать прямо сейчас, сегодня, немедленно. Поймите, ваше участие в деле – это не просто мой шанс на беспристрастное расследование, но еще и гарантия, что со мной ничего не случится.

– Какой талант у парня. Да, Аркадий Николаевич? – с бритвенно-острой насмешкой сказал «кожаный» Паша. – Ну прямо этот… Ален Делон и Сара Бернар в одном лице. Впору «браво» кричать и цветами забрасывать. – Он хмыкнул и повернулся к Волину. – Поезжайте в отпуск и ни о чем не беспокойтесь. Жив будет наш «духарик». Ничего с ним не сделается.

– Пожалуйста, – прошептал Скобцов. – Помогите мне.

– Черт. – Волин мрачно подпер подбородок ладонью, уставился куда-то в сторону.

– Пожалуйста, – произнес еще раз задержанный. – Мне не на кого рассчитывать, кроме как на вас.

Волин не ответил. Он лихорадочно пытался оценить последствия согласия, поскольку уже знал, что согласится.

– Аркадий Николаевич, – прервал его размышления «кожаный» Паша, – так мы поехали? Извините, что побеспокоили.

– Подождите, он же еще не ответил! – вдруг крикнул Скобцов.

В голосе его прозвучал такой ужас, что у Волина мурашки побежали по спине.

– Поехали, поехали, – плотоядно ухмыльнулся рыжий Стас. – Прокатился, и будя.

– Всего доброго, – поднялся со своего стула чернявый Амир.

– Он не ответил еще! – вновь крикнул Скобцов, словно его собирались прямо сейчас отправить на эшафот. – Скажите им! – это уже Волину. – Скажите!

– Пошли. – Стас сильно и ловко подхватил Скобцова под руку, попытался поднять со стула, но тот вцепился в сиденье – не оторвать.

– Скажите им!!! – кричал он.

– Оставьте его, – громко сказал Волин.

– Аркадий Николаевич, – с удивлением уставился на следователя «кожаный» Паша, – вы что, в самом деле решили?..

– Оставьте его в покое, – уже тише повторил Волин. – Кто у вас в группе за главного? Борисов?

Обычно для проведения оперативно-следственных мероприятий по серийным или просто схожим делам собиралась сводная группа, состоящая из следователя городской прокуратуры и оперативников МУРа. Данный случай не являлся исключением.

– Сан Саныч, – подтвердил Паша.

– Отправьте кого-нибудь в горпрокуратуру за делом. Пусть оформят передачу. Если возникнут возражения – могут обратиться за разъяснениями к Вихреву.

Волин посмотрел на задержанного. Тот плакал, размазывая слезы по щекам скованными руками.

– Спасибо, – бормотал он. – Спасибо. Спасибо вам.

– Во дела, – изумленно пробормотал рыжий Стас, однако Скобцова отпустил.

– Напрасно вы это, Аркадий Николаевич, – озадаченно пробормотал Паша. – Ей-богу, напрасно. Зачем вам лишняя головная боль? Сплавили бы этого «духарика» к нам. Так и так ведь под «вышак» пойдет. Он этих девчонок завалил, тут даже базара нет. Доказательства налицо. Неопровержимые, кстати, доказательства.

– А без фени никак? – спросил словно бы между делом Волин.

– Что? – не понял Паша.

Он даже не понял, о чем речь. Просто в напряженный момент перешел на более простой и понятный любому оперативнику язык.

– Я сказал, потрудитесь обходиться без жаргона, – повторил Волин. – Вы все-таки в прокуратуре, а не на воровском сходняке.

Паша понял его правильно.

– Извините, – вздохнул он. – Само собой вырвалось.

– Кстати, в каком вы звании?

– Капитан.

– Хорошо, капитан. Пошлите кого-нибудь за делом.

«Кожаный» Паша повернулся к Амиру:

– Амирчик, съездишь?

– Легко. – Тот шагнул было к двери, но рыжий Стас опередил коллегу:

– Я съезжу. Все одно теперь тут до вечера сидеть, этого умника караулить. Хоть разомнусь.

Амир равнодушно пожал плечами. Паша кивнул утвердительно.

– Только пулей, – скомандовал он. – Одна нога здесь, другая там.

– Понял. – Стас скрылся за дверью.

Амир же спокойно опустился на свое место у двери. Скобцов все еще плакал. Волин не стал предлагать ему воды, прозвучало бы фальшиво. Да и не испытывал он к Скобцову симпатии. Давая задержанному время успокоиться, Волин снял телефонную трубку, набрал номер местного отделения милиции:

– Дежурный? Волин из райпрокуратуры беспокоит. Соедини-ка меня с майором Зброевым. – Пауза. – Федор Палыч? Приветствую тебя. Как дела? И у меня слава богу. Нет, накрылся мой отпуск медным тазом. Да вот так, понимаешь. Обстоятельства придавили. Федор Палыч, у меня к тебе огромная просьба. Ты мне пришли какого-нибудь толкового парня, опера. Кого?.. Русницкого? – С лейтенантом Русницким Волин был знаком. Доводилось работать вместе. Толковый, шустрый парень, пропитанный «правильными» принципами, как блин маслом. Работать с ним было не то чтобы легко, но надежно. – Давай. Премного благодарен, Федор Палыч. Ты меня здорово выручил. О чем речь! Как водится, магарыч с меня. Жду. – Он повесил трубку, посмотрел на Скобцова. – Ну что, успокоились?

– Да, спасибо, – хлюпая носом, ответил тот. – Все в порядке.

– Вот и хорошо. – Волин открыл несгораемый шкаф, достал чистые бланки, принялся аккуратно заполнять их. – Вас уже допрашивали? – словно бы между делом поинтересовался он.

– Нет еще, я… – Скобцов неловко достал платок, вытер нос. – Я отказался давать показания. Без вас.

– Угу, – хмыкнул Волин, не переставая писать. – Ну, в таком случае сейчас самое время. Хотите, чтобы я вызвал адвоката? Если у вас нет средств на то, чтобы нанять платного, мы можем пригласить…

– У меня есть средства, – сообщил Скобцов, понемногу приходя в себя. – Но мне не нужен адвокат. Я вам доверяю.

– К сожалению, пока не могу сказать подобного в ваш адрес, – пробормотал Волин, вытаскивая из нижнего ящика стола небольшой магнитофон и размещая в центре стола микрофон на тонкой пластиковой ножке. Воткнул вилку в сеть и нажал клавишу записи. – Ладно, давайте займемся показаниями. А там, глядишь, и дело подвезут. Рассказывайте.

– Что рассказывать?

– Все рассказывайте. Вы говорили, что возникла ситуация, в которой могла помочь только Светлана Вихрева? – И, на утвердительный кивок задержанного, добавил: – Вот о ней и расскажите.

– Хорошо… Только…

– Что «только»?

– Понимаете, это очень запутанная история. Боюсь, в двух словах ее не перескажешь.

– Перескажите как можете.

– Хорошо. Я постараюсь покороче. – Скобцов подумал несколько секунд, затем пробормотал: – Даже не знаю, с чего начать…

– Начинайте сначала, – посоветовал Волин.

– Да. Вы правы. Так будет лучше, – решительно кивнул задержанный. – Да. – Он сглотнул и как-то особенно жалко добавил: – Простите, вы не могли бы дать мне сигарету? Курить очень хочется, а мои… одним словом, в камере забрали.

– Может, тебе еще коньячку налить? Или девочку привести? – мрачно буркнул Паша.

Волин вздохнул, протянул пачку. Скобцов выудил сигарету, дрожащими пальцами размял ее, прикурил, затянулся жадно.

– Спасибо. Значит, проснулся я утром, в луже, рядом с помойными баками, и…

– Постойте, – прервал его озадаченно Волин. – Я, наверное, неправильно вас понял. Вы проснулись?..

– В луже, – просто повторил Скобцов.

– В какой еще луже?

– Ну… в обычной. Большой. А было это утром, восемнадцатого числа. На той неделе.

– Вы это серьезно? – прищурился Волин.

Паша усмехнулся язвительно. Молчаливый Амир тоже улыбнулся.

– Я понимаю, звучит дико. – Скобцов смутился. – Но так все и было на самом деле. Вы же просили рассказывать с самого начала…

– Просил, просил, – пробормотал Волин. – Значит, в луже?

– Да. Рядом с помойными баками. И одежда на мне была очень грязной. Как будто я неделю траншеи копал.

– Так. – Волин откинулся на спинку стула, не без интереса уставился на задержанного: – Давайте уточним. Значит, восемнадцатого утром… в котором часу?

– Около шести.

– Около шести часов утра вы очнулись в луже, у помойки… Район назвать можете?

– Точно – не смогу. Помню только, что где-то в Царицыне.

Часть II
ВОПЛОЩЕНИЕ ЗАМЫСЛА

18 Октября. Утро. Скобцов

Андрей очнулся от холода, а очнувшись, быстро сообразил: ЭТО случилось снова. Он даже представить себе не мог, как и куда его занесло на сей раз. Его воспоминания обрывались где-то на половине первого сегодняшней ночи. Он выпил чаю и отправился на боковую. Таня уже спала. Он прилег, но уснуть не успел. Засыпалось ему совершенно иначе. Долго, тягостно, а тут… Андрей словно бы провалился в темноту.

Теперь вместо тела бесчувственное полено. Правда, и холодно было только шее и плечам, но зато холод жег, словно раскаленный металл. Андрей попытался открыть глаза, охнул от боли и зажмурился крепче. Только что веки не скрипели, будто между ними и глазными яблоками засыпали килограмм толченой канифоли.

Горячее дыхание коснулось лица. Затем кто-то лизнул в щеку. И тогда Андрей открыл глаза. Сразу, резко. Боль мгновенно отозвалась в висках и в затылке, задрожала на кончике языка, стремясь превратиться в крик. Но он не крикнул. Наоборот, плотнее сжал губы. Рядом сидел пес – огромная рыже-коричневая дворняга с жутковатыми желтыми глазами. Она смотрела на Андрея, а Андрей смотрел на нее, стараясь одновременно фиксировать окружающий пейзаж. Помойка, небольшая спонтанная автостоянка, за ней две блочные пятиэтажки. Серый рассвет едва коснулся стекол. Значит, рано еще. Хорошо. Не хватало, чтобы какой-нибудь мающийся бессонницей старичок вызвал милицию.

Пес облизнулся и равнодушно уставился куда-то в сторону. Что уж он там увидел? Скорее всего ничего. Просто ждет, пока завтрак отдаст богу душу и можно будет спокойно покушать.

– Не дождешься, братец, – пробормотал Андрей тихо. – Уж извини, но придется тебе сегодня обойтись без деликатеса.

«Девятка» стояла неподалеку. Дверца со стороны водителя распахнута. Как не угнали – удивительно. Или этот район угонщики принципиально обходят стороной? Нет, но магнитолу-то и телефон наверняка сперли. Кто же пройдет мимо такой возможности? Стоит открытая тачка, в ней магнитофон, кассеты. Водитель в луже валяется. Как же это угораздило его в лужу улечься? Танюшка теперь живьем съест. Андрей не был мямлей и не попадал под определение классического подкаблучника, просто очень любил жену, а какая же женщина не устроит скандал мужу, когда тот непонятно где всю ночь валандался? И ладно бы это случилось в первый раз, а то…

Однако, подумалось ему, пора вставать, граф. Рассвет уже полощется. Пес осторожно покосился на него желтым глазом – не помер ли – и, поняв, что нет, не помер, похоже, расстроился. Зевнул широко, поднялся, но тут же снова сел и уставился нагло, показывая всем своим видом: «Ты подыхать думаешь, гад, или нет?» Андрей подыхать не думал. Андрей думал вставать и ехать домой. Что и попытался осуществить. Подтянул бесчувственно-деревянную руку и оперся на нее. Пес испуганно отпрыгнул, заворчал глухо. Мол, лежать! Лежать! Ну уж дудки. Не дождетесь. Андрей начал подниматься, однако рука подогнулась, и физиономия глухо впечаталась в морозный асфальт, оставив на побелке инея смачный след.

Андрей завозился отчаянно. Пес, рыже-подпальная сволочь, оценив бедственное положение будущего сытного завтрака, осмелел и, развязно вихляя бедрами, шагнул ближе. Андрею представилось, как сточенные желтоватые клыки потомственного «дворянина» впиваются в шею, и стало ему как-то особенно неуютно.

– А ну-ка, Белка-Стрелка-Джульбарс-Бобик-Жучка, пошел вон, – прокряхтел он в очередной попытке подняться. – Давай чеши отсюда быстренько.

Пес снова зевнул, вывалив огромный, как совковая лопата, язык. Клыки, кстати, у него оказались белые и вовсе не сточенные. Здоровенные такие клычищи. Тут уж Андрей совсем заскучал, сказал «четвероногому другу» примирительно:

– Отстань, а? Ну, отстань. Без тебя тошно.

Пес тут же плюхнулся на задницу, затем улегся и принялся выжидательно буравить Андрея взглядом.

– Скотина, – прокомментировал действия пса тот и уставился в серое утреннее небо.

Низкие пузатые тучи степенно проплывали точнехонько над ним, как груженые бомбардировщики. Голые тополя и березы дрожали в ожидании дождя. А он лежал себе и старательно шевелил пальцами рук и ног. Пес вздохнул, оторвал пузо от земли и почти по-пластунски подобрался на полметра ближе.

Где-то неподалеку хлопнула дверца автомобиля, заурчал, заводясь, двигатель. А Андрей все смотрел в небо и шевелил пальцами. Хрустнул под колесами гравий. Звук двигателя плавно проплыл мимо, метрах в десяти, замер на пару секунд в некоей невидимой точке, а затем, надсадно взвыв, потянулся дальше, за полоску кустарника, за скверик, стремительно мутирующий в пустошь, и наконец стих.

Вислоухий «дворянин», по-партизански вспахивая иней пузом, переместился еще на метр и теперь жадно втягивал влажным черным носом запах добычи. Андрей усерднее задвигал пальцами. Мало-помалу одеревенелость отступала. Во всяком случае, он почувствовал ступни. Оставалось только встать, забраться в машину и уехать. Проблема заключалась в том, что ему никак не удавалось найти надежную опору. Руки упрямо подламывались в локтях. Мышцы не желали напрягаться. Раз за разом Андрей падал. Преисполненный сарказма пес наблюдал за этими жалкими попытками, каждый раз привставая, словно готовясь к прыжку.

В какой-то момент Андрей упал особенно неудачно – повалился на бок, подставив псу спину. Тот, используя удобную возможность, мгновенно рванулся вперед. Челюсти сдавили предплечье. Пес старался добраться до плоти, но ему мешала толстая ткань пальто. Он мотал головой, остервенело пытаясь разорвать кашемир. Перепуганный насмерть Андрей махнул рукой, переворачиваясь на спину. Дворняга отпрыгнула, но тут же снова пригнула голову и кинулась на жертву. Из ее пасти текла слюна. Андрей неловко шарахнулся в сторону и лягнул псину ногой.

В эту секунду с улицы во двор свернул милицейский «козлик». Темно-зеленый, с синей полоской через весь борт. «Уазик» мощно рыкнул двигателем, подкатил ближе, остановился в паре метров. Дверцы его распахнулись, из салона выпрыгнули двое патрульных. Придерживая фуражки, они поспешили на подмогу Андрею. Первый отвесил дворняге увесистый пинок, и та, скуля, отлетела в сторону.

– Пошла! – рявкнул патрульный, поднимая дубинку.

Пес, поняв, что завтрак не удался, поджал хвост и потрусил прочь, оглядываясь через плечо.

– Твари, развелось их… – пробормотал патрульный, пристегивая дубинку к поясу, и, повернувшись к Андрею, спросил хмуро: – Ну что, друг? Сегодня клево не будет?

– Ох, не будет. – Тот попытался улыбнуться. На белом от страха и холода лице дрожащая улыбка смотрелась вампирски. – Спасибо.

– Из «спасиба», браток, шубу не сошьешь, – ворчливо отозвался все тот же патрульный. – А вчера-то небось небо в алмазах, да?

– Не помню я, ребята, – честно признался Андрей.

– Раз не помнишь, значит, было, – философски заметил патрульный. – В алмазах. Документики-то у тебя имеются?

– В кармане должны быть, в пиджаке, – кивнул Андрей.

Патрульный присел на корточки, аккуратно, двумя пальчиками, отогнул полу пальто, сунул руку в карман пиджака. Слава богу, паспорт оказался на месте. Патрульный перелистал его, проверил прописку, сличил фотографию, вздохнул:

– Что же это вы, Андрей Данилович, посреди улицы-то ночуете?

Андрей только вздохнул и пошевелил бровями.

– Чувствуете-то вы себя как? – поинтересовался второй милиционер.

– Нормально, – поспешно кивнул Андрей, памятуя о существующем до сих пор заведении с лаконично-тошнотным названием: «Вытрезвитель».

– А чего ж домой не идете? – хмуро спросил первый патрульный и, посмотрев на машину, добавил: – Ваша?

– Моя, – отозвался Андрей.

– Хорошая машина, – задумчиво заметил патрульный. – Ладно, давайте-ка, Андрей Данилович, вставать. Утро уже.

Народ скоро пойдет. – И, посмотрев на напарника, скомандовал: – Бери его под правую руку.

Патрульные рывком поставили Андрея на ноги. Тот неуверенно пошатнулся, стараясь сохранить равновесие.

– Во, ексель-моксель, – буркнул патрульный. – Ему же за руль садиться нельзя. Он же готовый до сих пор. Угробит кого-нибудь и сам угробится.

– Да ладно, ребята, – протянул Андрей. – Доберусь как-нибудь.

– Далеко добираться-то? – прищурился патрульный.

– На Максимова.

– Это я в паспорте прочел.

– В Щукино, – конкретизировал Андрей.

Первый патрульный присвистнул, переглянулся с напарником.

– Что? – быстро спросил Андрей.

– Как же тебя к нам-то занесло, голуба? – с сочувствием врача к полоумному спросил второй милиционер, ненавязчиво-привычно переходя на «ты».

– А мы где?

– Да мы-то, брат, в Царицыне. Слыхал про такое?

– Слыхал, – покорно кивнул Андрей.

– Что же нам теперь с тобой делать? – задумчиво спросил второй. – В вытрезвитель, что ли, отправить? Поспишь, в себя придешь, а?

– Не надо в вытрезвитель, – попросил Андрей. – Ребята, я в норме.

– Жалко мужика, – сказал первый патрульный. – Может, ему эта ночевка в вытрезвителе всю карьеру на дно пустит. Давай так сделаем, я его на этой «девятке» отвезу и вернусь. Нам спокойнее, ему тоже. И сам дома, и машина в целости-сохранности. А я как раз к пересменке обернусь.

– Не обернешься, – покачал головой второй. – Опоздаешь. Ты прикинь по времени. А мне за тебя перед дежурным оправдываться. Считай, оба без тринадцатой останемся. Не хочет в вытрезвитель – не надо. Пусть добирается своим ходом. Позвоним дорожникам, чтобы машину на платную стоянку отбуксировали. Или можно его пока в «обезьянник» определить. Пусть покемарит пару-тройку часиков. А после сдачи с ним новая смена разберется.

Сказав все это, второй патрульный уставился на Андрея, явно ожидая определенной реакции, которая и не замедлила последовать.

– Ребята, давайте без эксцессов, – предложил тот, роясь в кармане пальто. – Помогите мне добраться до дома, а я в долгу не останусь. Работу оплачу и такси. – Выудив негнущимися пальцами пухлый бумажник, извлек из него две стодолларовые купюры, протянул патрульным. – Это за работу. В качестве компенсации. И вот еще… за такси.

Третья сотенная перекочевала в карман первому патрульному. Второй с сомнением покачал головой, вздохнул, махнул рукой:

– Ладно, поезжайте. И смотрите, в аварию не вляпайтесь. А то ведь с нас головы снимут.

– Не волнуйся, – подмигнул напарнику первый. – Все будет нормалек. – Подхватив Андрея под локоть, сказал: – Ну что, друг, поехали? Тебя уж, поди, дома заждались?

Андрей только вздохнул. О том, что ждет его дома, думать не хотелось. Они пошли к машине.

– Эй! – донеслось из-за спины. Андрей и патрульный обернулись. Второй милиционер указывал пальцем на полы Андреева пальто: – Ты бы отряхнулся, брат. Пальто вон в грязи все.

Андрей послушно приподнял полу. Действительно испачкался. Обе полы забрызганы чем-то темным, почти черным, похожим на густую, жирную грязь. Тряхнул, потер рукой. Не отчищается, зараза. Но не грязь, катышки не сыплются. Придется теперь в чистку отдавать. Вот же невезуха.

– Поехали? – напомнил о себе первый патрульный. – У меня через полтора часа смена.

– Да, конечно, – покорно согласился Андрей. – Поехали.

24 Октября. День. Волин

Волин потянулся за сигаретой. Скобцов описывал произошедшее отстраненно, но достаточно подробно. Он забывай какие-то детали, но в других был невероятно точен. Волин отчетливо представлял себе двор и эти обшарпанные мусорные бачки. И патрульных. И даже рыжую здоровущую дворнягу с желтыми глазами.

«Кожаный» Паша щелкнул зажигалкой. Не из услужливости, а из самой обычной вежливости. Волин поблагодарил, затянулся, спросил Пашу:

– Личности патрульных установили?

– Откуда? – вздохнул тот. – Он же, – кивок на Скобцова, – показания давать отказался. Но теперь-то выясним. Обязательно.

Волин кивнул, хотя и сам пока толком не понимал, зачем ему понадобились эти два милиционера. Ну подтвердят, что нашли Скобцова именно у помойки и именно в таком виде, в котором он говорит. И что дальше? Что это даст следствию? Да ничего. Кстати, если уж быть совсем точным, факт «беспамятства» работает-то как раз против Скобцова. Подобная симптоматика характерна для шизофрении. Надо будет пригласить эксперта. Психиатра.

Волин раздавил окурок в пепельнице.

– Скажите, а как часто у вас случаются провалы в памяти?

– Довольно часто.

– И давно?

– Месяца полтора.

– Вы обращались к врачу?

– Понимаете, – Скобцов смутился, – если бы в банке стало известно, что у меня… то есть что я…

– Ясно, ясно, – кивнул Волин. – Вас бы уволили.

Скобцов кивнул.

– Да. Иметь дело с человеком, страдающим подобной «забывчивостью», чревато, – сказал он. – Мало ли какие бумаги он может наподписывать, а потом даже не вспомнит. Поймите правильно, для меня очень важна работа. Очень.

Волин понимал. Сегодняшний день не принес ничего нового по сравнению с днем вчерашним. Как и пятнадцать лет назад, если уж на человека навешивали ярлык, то содрать его можно было только вместе с кожей.

В дверь постучали, и в кабинет заглянул Русницкий.

– Здравствуйте, Аркадий Николаевич.

– Здравствуй, Георгий, – кивнул Волин. – Заходи.

– Товарищ майор сказал, что вы звонили.

– Да. Присаживайся.

Русницкий поздоровался с Пашей и Амиром, покосился на Скобцова. Затем взял свободный стул, передвинул к столу, присел.

– Знакомься, – Волин указал на задержанного. – Это подозреваемый по делу об убийстве женщин.

– Тот самый?

– Тот самый.

– Интересно, – ответил Русницкий, изучающе глядя на Скобцова. – А почему его привезли к вам? Разве этим делом не сводная группа занимается?

– Занималась, – поправил Волин. – Теперь передали нам. На доследование. Бумаги сейчас привезут.

Русницкий нахмурился, стрельнул взглядом в Пашу, хмыкнул озадаченно:

– У них что, с доказательствами провис получился?

– С доказательствами у нас все в порядке, – резко ответил Паша. – Мы, лейтенант, тоже не с луны свалились.

– Тогда в чем дело? – спросил Русницкий Волина.

– Посиди, послушай, – ответил тот. – Сам все поймешь. – И кивнул Скобцову: – Рассказывайте.

18 Октября. Утро. Скобцов

Чем ближе к дому, тем острее он мучился желанием попросить патрульного остановить машину, сесть самому за руль, развернуться и дать по газам. Бросить все к чертовой матери. Забиться в какой-нибудь самый дальний уголок по-прежнему вполне необъятной Родины, затаиться.

Но он знал, что никуда не уедет. Придет домой, покорно выслушает вопросы жены и виновато промолчит в ответ. Андрей снова вздохнул. В этом вздохе слышалась вселенская тоска и безысходность волжского бурлака.