Текст книги "Идеальное преступление"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Кошку бы взяли. Или собачку.

– Так куда мне. Я ить лежу все время, не встаю почти.

Они прошли в комнату. Обстановка была едва ли не спартанской. Узкая кровать с ветхим бельем. Рядом с кроватью табуретка, на которой многочисленные аптекарские склянки, таблетки, ложка, мензурка, стакан с водой. Старый комод, еще более древний платяной шкаф. Зато на окнах горшки с цветами. Штук восемь. И ведь ни один не завял. Значит, двигается бабулька. Скромничает. Через спинку кровати висит врачебный стетоскоп. Зачем он старушке? А затем, что такой вот стетоскоп – самый универсальный прибор для подслушивания. Чувствительность у него – дай бог любому современному микрофону.

Анна Михайловна сразу же улеглась в кровать, натянув одеяло до самого подбородка, сложила на груди сухонькие ручки. Ни дать ни взять – ангел во плоти. В общем, Волин пришел к выводу, что старушка никакая не «стукачка». А шпионит просто из старческого любопытства.

– Скажите, Анна Михайловна, – останавливаясь посреди комнаты, спросил Волин, – вы соседей своих давно последний раз видели?

– Которых?

– Тех, что снизу.

– Давно, батюшка.

– Не припомните, когда?

– Да, поди, с неделю уж будет. Вот как последний раз Андрюшенька приезжал, так больше и не видела. Ни его, ни Танюшу.

– А когда Андрея последний раз видели?

Анна Михайловна вперилась подслеповато в потолок, принялась загибать сухонькие тонкие пальцы.

– Так пятого дня, должно быть. Пришел, лицо разбитое. Хулиганы, поди. Спросила, а он и отвечает, мол, я с мировым капиталом борюсь. Вот с тех пор больше и не видела. А еще он ночью приезжал.

– Ночью?

– Той же ночью и приехал. А потом еще один. Но тот на машине был. Машину-то свою он во дворе поставил и в квартиру поднялся.

Старушка покачала головой.

– А вы уверены, что именно Андрей приходил той ночью? – спросил Волин.

– А то кто ж? У них ить дверь тяжелая. Хлопнут – шум по всему подъезду слыхать.

Ну, это она явно преувеличивала. Стены в квартирах толщиной почти в метр. Тут хоть обхлопайся.

Значит, ночью с двадцатого на двадцать первое октября Андрей возвращался домой. И кто-то к нему приходил. А вот в показаниях самого Скобцова о позднем визите нет ни слова. Почему?

– А долго они пробыли в квартире? – спросил Волин.

– С четверть-то часа пробыли, батюшка. А ушел-то Андрей один!

– Вы точно это видели? – насторожился Волин.

– Точно, батюшка, точно. Они ведь меня своим хлопаньем разбудили совсем. Я и пошла в кухню, воды, значит, налить. В окошко-то глянула – Андрюша идет. Машину-то этого, второго, обошел, сел в нее и уехал.

Странно. А куда же делся второй? Когда оперативники проводили обыск, никого постороннего в квартире не оказалось.

– А он точно один был? Ошибиться вы не могли?

– Да как же. У нас тут фонарь прямо под окнами, спать не дает по полночи. Так что не сомневайся, батюшка, я его, голубчика, хорошо разглядела. Не сомневайся.

– А когда ушел второй?

– Так ить… – озадачилась старуха. – Получается, что не уходил он.

– Как не уходил?

– Так ить… дверь-то больше не хлопала. Вот когда милиция приехала, тогда ее и открыли.

Что за чертовщина?

– Может быть, вы просто не слышали, как он выходил? Спали, допустим. Или на кухне по хозяйству были заняты.

Старуха поджала губы:

– Я, батюшка, не оглохла еще. Слышу – дай бог каждому.

– Понятно. А машина какая?

– Большая, черная. Иностранная.

– Та-ак. – Волин почувствовал укол тревоги. – Анна Михайловна, голубушка, вы сказали нашему сотруднику, что к Татьяне в отсутствие Андрея приезжал какой-то мужчина.

– Полюбовник-то? Приезжал, батюшка.

– Какая у него машина была?

– Так на этой самой он и приезжал.

– Что, всегда на одной и той же?

– Всегда, батюшка.

– А как этот мужчина выглядел? Припомните, Анна Михайловна. Это очень важно.

– Ну… С тебя росточком будет. Только живот покруглее.

– Рубашка белая, галстук в полоску, пальто темное. – Волин в двух словах описал внешность Чернозерского, какой запомнил по визиту последнего в прокуратуру. – Он?

– Твоя правда, батюшка. Так и выглядел.

– Анна Михайловна, можно вас потревожить? Подойдите, пожалуйста, к окну.

– Зачем это? – насторожилась старушка.

– Пожалуйста. На минуточку.

Анна Михайловна нехотя выбралась из-под одеяла, прошаркала к окну.

– Скажите, во что одет вон тот мужчина? Как он выглядит?

– Так… Пальтишко на нем вроде. Штаны… Рубашонка.

Волин отошел к двери, выставил вперед руку с тремя оттопыренными пальцами.

– Анна Михайловна, посмотрите, пожалуйста, на меня. Сколько пальцев я сейчас показываю?

Та замялась нерешительно, комкая халат и старательно приглядываясь.

– Так… два?

– Анна Михайловна, какое у вас зрение? – спросил Волин. Старушка сразу подобралась, поджала пергаментные губы, улеглась в кровать и отвернулась к стене, натянув одеяло. – Минус… сколько? Десять? Двенадцать? – Анна Михайловна презрительно молчала. – Во дворе не было никакого мужчины. Там была женщина. Точнее, молодая девушка, – жестко продолжал Волин. – Вы действительно видели мужчину, приезжавшего к Татьяне, но всего один раз! И, чтобы рассмотреть его, вам пришлось выйти на лестницу, правильно? Я так думаю, что обычно вы сидите у двери со стетоскопом, карауля, пока очередной жилец выйдет из квартиры. А потом выходите на площадку, чтобы увидеть, во что ваши соседи одеты сегодня. Правильно? – Старуха презрительно отвернулась к стене. – Значит, правильно. – Волин кивнул. – Ну что же, спасибо за разговор. Больше вопросов нет. Выход я найду. Всего доброго.

Анна Михайловна не отреагировала. Продолжала смотреть в стену.

Волин вышел из квартиры. Как из склепа выбрался. Честно говоря, от запаха лекарств и нафталина его уже начало подташнивать. Но как же Русницкий не понял, что старуха слепа?

Он спустился на второй этаж, остановился у двери Скобцовых. Значит, некто приезжал сюда в ночь с двадцатого на двадцать первое. Но совершенно не обязательно, что это был Скобцов. Возможно, кто-то другой, у кого имеются ключи от входной двери. Позже приехал второй. Четверть часа они пробыли в квартире, потом ушли. Кто были эти двое?

Волин дошел до ближайшей остановки. Конечно, ему следовало бы поехать в СИЗО, навестить Скобцова, дослушать рассказ до конца. Пожалуй, так он и поступит, но только сперва заедет в банк. Будем надеяться, что Русницкий все еще там. Автобус подошел на удивление быстро. На нем Волин добрался до «Сокола». Интересно, думал он, трясясь в вагоне метро, Татьяна Скобцова на месте? Чернозерский вроде сказал, что работа приостановлена. Хотя к секретарю президента банка это, наверное, не относится.

Волин доехал до «Тверской», спустился на «Чеховскую». На «Цветном бульваре» поднялся на улицу. От метро до банка было два шага. Волин прошел мимо цирка, мимо кинотеатра, пестрящего яркими плакатами, на Бульварном кольце свернул налево. Путь до банка занял у него чуть больше десяти минут. Парковка была почти пуста, на стеклянных дверях красовалась табличка: «По техническим причинам работа банка временно приостановлена. Приносим извинения за доставленные неудобства». За дверью возвышался человек-гора в серой униформе, с нашивкой «Служба безопасности» на рукаве. Волин постучал. Охранник повернулся, посмотрел на него, указал на табличку. В ответ Волин продемонстрировал удостоверение сотрудника прокуратуры. Охранник скинул запорную скобу, открыл дверь.

– Вы к кому?

– Я к вашему директору.

– Подождите здесь, – сказал охранник и, пройдя через зал, нырнул за массивные зеркальные двери административной половины.

Через несколько минут он вернулся в сопровождении Чернозерского. Тот выглядел хмурым и помятым. Однако руку для пожатия протянул первым.

– Бумаги я отправил, – сразу перешел он к делу. – Еще утром. Вас не было на месте, и мой парень оставил пакет у дежурного.

– Я пока не заезжал в прокуратуру, – ответил Волин, оглядываясь. – А наш оперативник не появлялся?

– Здесь он. С клерками разговаривает. В зале для заседаний, – вздохнул Чернозерский. – Вы по его душу?

– Да нет, Виталий Михайлович, по вашу.

– Ну, пойдемте тогда.

Они прошли на административную половину. У двери приемной Волин задержался. Он смотрел на пустой проем чуть дальше по коридору.

– Что это?

– Туалет, – мрачно ответил Чернозерский. – Наш общий знакомый заперся в нем на днях, почему-то решив покинуть банк через форточку. Уговоры не помогли. Пришлось ломать дверь.

– Скажите, а это верно, что ваш тесть, Леонид Леопольдович, отдал указание об усилении охраны банка в ночь с двадцатого на двадцать первое октября?

– Верно, – сухо кивнул Чернозерский.

– Вы не объясните мне, с чем это связано? Насколько я понимаю, непосредственно банку ничто не угрожало?

Чернозерский дернул плечом:

– Знаете, мой тесть редко отчитывается даже перед своими партнерами по бизнесу.

– Понятно.

Они вошли в приемную. Татьяна Скобцова сидела за столом, подшивала в папку какие-то бумаги. Увидев Волина, она подняла голову, поздоровалась и снова углубилась в работу. Ни одного лишнего слова, ни одного лишнего взгляда. На Волина Татьяна произвела двоякое впечатление. Симпатичная, – пожалуй, даже красивая, – но прохладная. В ней чувствовалась сила, стальной стержень, определяющий твердость характера. Упрямый подбородок. Тонкие губы. Глаза серые. Не холодные, но и теплоты в них не было ни капли. Волин едва слышно хмыкнул.

Из приемной вели две двери. Одна, в кабинет Чернозерского, была закрыта, вторая, в кабинет Скобцова, распахнута настежь. За обширным столом сидел парень и работал на компьютере. Второй доставал из сейфа бумаги и перебирал их, раскладывая в три стопки. Третий рылся в коробке измельчителя. Еще двое обследовали стеновые панели и плинтуса. Почувствовав взгляд Волина, компьютерщик на секунду оторвался от работы и кивнул в знак приветствия.

– Пытаемся отыскать «концы» пропавших денег, – пояснил за спиной Волина Чернозерский.

– И как?

– Пока безрезультатно.

– Но надежда-то есть?

– Надежда всегда есть. – Чернозерский открыл дверь своего кабинета: – Проходите.

Волин вошел. Кабинет был обставлен с изысканной, тщательно продуманной простотой, наводящей на мысли о безумной дороговизне.

– А стены зачем проверяете?

– Из соображений безопасности. Мало ли чего этот мудрец мог оставить перед уходом. Лучше перестраховаться, чем потом локти кусать. Располагайтесь. Кофе, чай? – спросил Чернозерский, проходя к столу и присаживаясь в кожаное кресло с высокой спинкой.

– Спасибо, кофе я бы выпил. – Волин опустился в кресло.

Плохое было кресло. Мягкое, расслабляющее. Оно покачивалось на единственной «ноге», как океанский лайнер на волнах.

Чернозерский нажал клавишу интеркома:

– Танечка, сделайте нам два кофе. Так о чем вы хотели поговорить? – перевел он взгляд на Волина.

– Скорее, задать пару вопросов.

– Я вас слушаю.

– Скажите, Виталий Михайлович, вы паркуетесь на банковской стоянке?

– Совершенно верно.

– И, наверное, знаете большую часть машин «в лицо»?

– Далеко не все, – улыбнулся мрачновато Чернозерский.

– Но дорогие-то иномарки, наверное, знаете?

– В основном.

– Кто, кроме вас, ездит на большой черной или темно-синей машине?

– На большой? – Чернозерский усмехнулся.

– Ну, скажем, на машине класса вашего «БМВ», – уточнил Волин.

– Та-ак. – Чернозерский задумался. – Значит, Самсонов – это начальник кредитного отдела. Превосходный работник. Если бы все работали так, как он, мы бы давно уже жили при развитом капитализме. У него «Ауди-В8». Машина не совсем класса «БМВ», конечно, но очень и очень неплохая. Затем Третьяков. Это наш начальник службы безопасности. У него темно-синий «Мерседес-500». Отличная машина, но, на мой взгляд, излишне громоздкая. Ей не хватает изящества. Кто еще? Да, пожалуй, и все. У остальных либо цвет другой, либо машины поскромнее.

В принципе подходили обе машины. Волин сомневался, что Анна Михайловна со своим зрением отличила бы черную машину от темно-синей.

– Хорошо. Скажите, а за последние два года Татьяна Скобцова часто не выходила на работу?

– Как сказать. – Чернозерский неопределенно пожал плечами. – Нет, не часто. Раз шесть или семь, точно не помню.

– Подобные отлучки у вас в порядке вещей?

– Разумеется, нет. – Чернозерский достал пачку «Парламента», закурил. – Но, во-первых, если Татьяна и не выходила на работу, то только по предварительной договоренности со мной. Во-вторых, она никогда не брала отгулов в горячие периоды. Например, в начале осени или в конце весны. В-третьих, ни она, ни Андрей за два года ни разу не брали отпуск, и если Андрей иногда ездил в командировки, где худо-бедно можно расслабиться, то Татьяна практически безвылазно сидела в Москве. Так что, я считаю, она имела полное право на пару дней отдыха.

– Андрей часто ездил в командировки?

– Не то чтобы очень часто, но случалось. – Чернозерский улыбнулся невесело. – В прошлом году я отправил его на пять дней в Сочи. Дел там было всего на день, максимум на два, но, когда человек работает не разгибаясь, он начинает быстро уставать, а банку, естественно, это невыгодно. Никто не режет курицу, несущую золотые яйца. В деловой круиз ездили прошлой весной. Но тогда Андрей еще не был моим замом. Ну и пару-тройку раз по мелочи. На день, на два. Питер, Нижний Новгород, Кострома. Если вас интересует полный список, с указанием конкретных дат…

– Нет, пожалуй.

В кабинет вошла Татьяна. На аккуратном подносике она несла две тонкие фарфоровые чашечки на блюдцах, сахарницу, сливочницу. Здесь же лежали позолоченные ложечки. Татьяна поставила поднос на стол, искоса посмотрела на Волина.

– Спасибо, Танечка, – кивнул Чернозерский, дождался, пока она выйдет, вздохнул: – Если бы не Андрей, я бы Татьяну перевел в другое отделение. Нет, секретарь она очень хороший, спору нет, но каждый день находиться под одной крышей с бывшей любовницей – это чересчур.

– Виталий Михайлович. – Волин глотнул кофе. – M-мм… очень вкусный кофе.

– Сорт «Дипломат». Его очень любят наши думцы, – пояснил Чернозерский. – Так о чем вы хотели спросить?

– Я хотел узнать, нельзя ли мне побеседовать с Третьяковым?

– А вы разве не знаете? – удивленно вскинул брови Чернозерский. – Третьяков пропал. Уже пять дней его нет на работе. Я-то думал, вы в курсе.

– Откуда?

– Ну, вы же занимаетесь делом Скобцова.

– А при чем здесь Скобцов?

– Ну как же. Двадцатого октября, примерно в половине первого ночи, Скобцов позвонил в банк, поговорил с Тимофеем Тимуровичем, тот собрался и уехал. Больше его никто не видел.

– Третьяков не сказал, куда едет?

– Конечно, сказал. К Скобцову домой.

– И что же вы предприняли в связи с его исчезновением?

– Мы попытались связаться с Третьяковым по телефону. Дома его нет. Сотовый отключен. Или разрядилась батарея. Я отправил ребят из службы безопасности к нему домой, на квартиру Андрея, по больницам, по моргам. Мы даже звонили на Петровку. Никакого результата.

– Вы не заявляли в розыск машину Третьякова?

Чернозерский хмыкнул:

– Нет. Насчет машины я как-то не догадался. Но вы поймите, Третьяков – бывший сотрудник органов. У него имелось разрешение на ношение служебного нарезного оружия. Пистолет Тимофей Тимурович всегда носил с собой. Кроме того, он мастер спорта по самбо. Не думаю, чтобы с ним что-то случилось.

– Кто-нибудь слышал разговор Третьякова со Скобцовым?

– Разумеется. Наши секьюрити.

– Я могу поговорить с ними?

– Конечно. – Чернозерский кивнул. – Сейчас я их приглашу.

Он нажал клавишу интеркома, назвал пару фамилий. Волин обратил внимание, что его собеседник не сказал: «вызываю» или «пусть зайдут». Только фамилии. Очевидно, «культ личности Чернозерского» здесь блюли свято. Прошло не больше тридцати секунд, когда интерком ожил, сообщив голосом Татьяны:

– Виталий Михайлович, вы охранников вызывали?

– Да, Таня, пусть зайдут.

Дверь приоткрылась, и в кабинет вошли двое парней. Один мощный, внешне напоминающий трехстворчатый шкаф, второй пониже и поизящнее. Однако было заметно, как под серыми рукавами рубашки бугрятся мышцы.

– Вызывали, Виталий Михайлович? – спросил изящный, даже не взглянув на Волина.

– Вот товарищ следователь хочет задать вам несколько вопросов относительно исчезновения Тимофея Тимуровича, – пояснил Чернозерский и указал на кресла возле стола. – Присаживайтесь.

Молодые люди, кивнув Волину, неловко пересекли кабинет, присели в кресла, положив руки на колени. Волин тем временем открыл кейс, достал бланки протоколов, принялся заполнять их, попутно уточняя данные охранников.

– Ну, начнем, – наконец сказал он, откладывая ручку. – Первый вопрос: кто из вас присутствовал при разговоре Тимофея Тимуровича со Скобцовым?

– В смысле был в кабинете? – уточнил Изящный.

– Совершенно верно.

– Никто.

– Хорошо. Тогда откуда вам известно, что Третьяков разговаривал именно со Скобцовым и что Скобцов звонил из дома?

– Я «пробивал» номер и записывал их разговор, – ответил Изящный и стрельнул взглядом в Чернозерского.

Тот остался невозмутим.

– А мне ТриТэ сам сказал, что Андрей Данилович звонит, – вставил Шкаф.

– Не ТриТэ, а Тимофей Тимурович, – поправил Чернозерский.

– Ну да, – торопливо кивнул Шкаф. – Я и говорю.

– Вы всегда «пробиваете» номера и записываете переговоры своих сотрудников?

– Нет. Но в тот вечер записывали.

– Почему?

– Понимаете, после заседания кредитного комитета у нас случился небольшой инцидент…

– Рассказывай в подробностях все как было, – подал голос Чернозерский.

Изящный кивнул, мол, понял. Есть рассказывать все как было.

– В общем, Андрей Данилович тут начудил. Из туалета в окно вылез. Пришлось даже дверь ломать. Да вы видели, наверное? В коридоре.

– Видел.

– Ну вот, – продолжал Изящный. – А Тимофей Тимурович как раз утром какие-то бумаги получил насчет Андрея Даниловича. Не знаю уж, что было в этих бумагах, только Тимофей Тимурович весь день озабоченный ходил. На ребят из дневной смены наор… накричал. Он вообще-то никогда голоса не повышал, поэтому я и понял, что что-то не так. А еще Тимофей Тимурович все время спрашивал, не вернулся ли Скобцов в банк, и все такое. Вот. А во время заседания кредитного комитета ему позвонила Таня, ну, жена Андрея Даниловича, и попросила срочно зайти. Вон Толик ходил, он лучше расскажет.

– Да, мы с Тимофеем Тимуровичем пришли в приемную. Андрей Данилович как раз в это время на заседание кредитного комитета отправился. Вообще-то меня Тимофей Тимурович в коридоре оставил, но дверь была приоткрыта, и я часть разговора слышал.

– И о чем же они разговаривали? – прервал пространное «вступительное слово» Волин.

– В общем Андрей Данилович сказал, что кто-то хочет ограбить банк, а его самого убить. Вроде того, что тут целая бригада «завязана» и даже кто-то из сотрудников банка участвует. Ну, она объясняла минут пять это все.

– Я понял. Дальше.

– Дальше Тимофей Тимурович рассказал Татьяне Владленовне, что Андрей Данилович интересовался через него какими-то убитыми девушками. И еще он сказал, что у него есть доказательства, будто убийства совершены именно Андреем Даниловичем. Тогда Татьяна Владленовна и спрашивает: «Что мне теперь делать?» По голосу мне показалось, что она здорово испугалась. А Тимофей Тимурович и говорит: «Вам не следует оставаться дома. Это очень опасно». Сказал, чтобы Татьяна Владленовна немедленно уходила из банка. Мол, пусть едет к кому-нибудь из друзей, а если Андрей Данилович станет ее искать, чтобы она с ним не разговаривала, а сразу звонила сюда, в банк. Короче, потом Тимофей Тимурович вышел и спрашивает меня, мол, заседание еще не кончилось? Я отвечаю, нет, мол. Он и говорит: «Я пойду в зал, как бы Скобцов там чего не натворил, а ты пока ребятам скажи, чтобы выход из банка перекрыли. Чтобы, значит, Скобцов не ушел. А когда, говорит, заседание закончится, возьмешь у Скобцова ключи, запрешь зал и встанешь у дверей директорской половины. Скобцов свой кабинет закроет, выйдет, тут-то его надо будет „повязать“». Я еще удивился так. Думаю, чего это? А Тимофей Тимурович посмотрел на меня и говорит: «Смотри в оба. Этому парню человека завалить – что тебе муху тапкой по стенке размазать». – Шкаф перевел дух. По лицу его тек пот. Было видно, что ему давно не приходилось «толкать» такие длинные речи. – В общем, Андрей Данилович что-то заподозрил и свалил через туалет. А потом позвонил ночью.

– Принесите мне запись телефонного разговора, – попросил Волин Изящного. – И выясните, пожалуйста, кого Тимофей Тимурович посылал осматривать квартиру Скобцова на предмет прослушки.

– А у нас таких ребят всего четверо, – ответил озадаченно Изящный. – Они в соседнем кабинете возятся. Спросите, кто из них к Андрею Даниловичу ездил. Они скажут.

– Хорошо, спасибо. Я жду пленку.

– Сейчас принесу.

Волин посмотрел на Шкафа:

– Вы тоже свободны.

– Понял, – кивнул тот.

Охранники поднялись почти синхронно. Несмотря на внушительные габариты, Шкаф двигался легко и ловко. Волин тоже поднялся.

– С вашего позволения, я пока побеседую с Татьяной Владленовной и с этими ребятами, со «слухачами», – пояснил он для Чернозерского.

– На здоровье, – кивнул тот.

Волин вышел в приемную, заглянул в соседний кабинет.

– Добрый день, – поздоровался он.

– Добрый, добрый, – откликнулся один из секьюрити.

– Это для кого как, – тут же отозвался второй.

– Скажите, пожалуйста, кого из вас Тимофей Тимурович посылал осматривать квартиру Скобцовых?

Парень, исследующий стеновую панель, повернул голову:

– А что такое?

– Вас? – спросил его Волин.

– Ну, да. Меня и Михаила. – Он кивнул на круглолицего мужчину.

Тот, взгромоздившись на стремянку, осматривал стык между стеной и подвесным потолком. Круглолицый был явно выше своего напарника и пошире в плечах. Но они даже отдаленно не напоминали Атлета и Коренастого, как их описывал Скобцов.

– А что? – спросил Волина круглолицый. – Случилось что-нибудь?

– Один вопрос. Вы нашли в квартире Скобцова подслушивающую аппаратуру?

– A-а, вы об этом? – Круглолицый принялся проверять шов. – Не было там никакой подслушивающей аппаратуры. У Андрея Даниловича просто слишком богатое воображение.

– Скажите, а кто вам открывал дверь?

– Как кто? Он и открывал, кто же еще?

– Скобцов?

– Скобцов, Скобцов.

– Долго пришлось ждать?

– Да нет. Мы позвонили, он и открыл.

– А как Андрей Данилович был одет?

– А я помню? – Круглолицый сунул в стык между панелями отвертку. – Костюм, пальто. Галстук. Нормально был одет. Как обычно. Да, еще в очках. В солнцезащитных. Синяки прятал.

– Вы с ним разговаривали?

– Смеетесь? Кто мы такие, чтобы он с нами разговаривал? Не в гости же пришли.

– Он нам ключи отдал и сразу ушел, – подал голос второй «слухач». – Мы квартиру осмотрели и поехали в банк. Отдали ключи Тимофею Тимуровичу, написали рапорт. Все.

– Понятно. Скажите, какая у вас машина?

– «Жигули». «Шестерка».

– К Скобцову вы приезжали на ней?

– Нет. На Мишкином «Москвиче».

– У кого-нибудь из ваших друзей или родственников есть темный «Сааб-9000»?

Круглолицый усмехнулся:

– Где бы мне найти таких друзей и родственников?

Волин тоже улыбнулся.

– Есть что-нибудь?

– В смысле?

– Здесь, в кабинете?

– Нет. Похоже, все чисто.

– Понятно, спасибо.

Волин вернулся в приемную, подошел к столу, опустился в кресло. Татьяна даже головы не повернула.

– Татьяна Владленовна, вы не возражаете, если я задам вам пару вопросов?

Женщина пожала плечами. Волин кивнул на разместившийся в дальнем углу фикус, на вьюн, стелющийся по стенам.

– Это живые цветы?

– Да.

– Надо же. А я думал, искусственные. Сейчас модно держать искусственные цветы. Ухода меньше. Всей заботы – тряпочкой раз в неделю протирать.

– Вы пришли побеседовать на тему интерьера? – с прохладцей спросила Татьяна.

– Нет, почему же, – Волин улыбнулся. – Это я для установления контакта. Насчет цветов.

– Я так и подумала.

Татьяна занялась очередной бумагой. Волин понял, что она не горит желанием обсуждать с ним что бы то ни было.

– Татьяна Владленовна, Третьяков сказал вам, что располагает доказательствами того, что ваш муж убивал женщин.

– Мало ли кто что может сказать, – не задумываясь, ответила Татьяна.

– А он не говорил, что это за доказательства?

– Нет.

– Тогда почему вы испугались?

– А кто вам сказал, что я испугалась?

– Охранник.

– Вы верите всему, что вам говорят?

– Нет, конечно.

– К чему тогда вопросы?

– Но этому человеку я поверил.

– Дело ваше.

– И все-таки, что вам сказал Тимофей Тимурович?

Татьяна отложила бумагу в сторону, взглянула на Волина с откровенной враждебностью.

– Это официальный допрос?

– Да нет. Мы просто беседуем.

– То есть вы ведете разговор на правах частного лица?

– Совершенно верно.

– Я не обсуждаю свои семейные проблемы с малознакомыми людьми.

– Татьяна Владленовна, ну зачем вы так? – Волин вздохнул. – Что лично я-то вам плохого сделал? Ваш муж настоял, чтобы его дело передали мне. Значит, он мне доверяет. Разрази меня гром, если я понимаю, чем заслужил такую неприязнь с вашей стороны. Между прочим, два дня назад я должен был с женой и дочерью улететь на юг, в Сочи. В отпуск. Теперь моя семья плещется в море, а я сижу в Москве.

– Боже, как трогательно, – не без насмешки прокомментировала Татьяна.

Волин вдруг разозлился. Он вспомнил, с каким чувством Скобцов отзывался о своей жене. И вот теперь эта холодная, равнодушная стерва не хочет даже пальцем пошевелить ради того, чтобы помочь мужу. Впрочем, насчет «помочь» это, наверное, он перегнул. Судя по рассказу охранников, в бумаге, которую Третьяков показал Татьяне, содержалась не самая лестная информация о Скобцове.

– Ладно. Не хотите говорить – не надо. Если Третьяков получил свою информацию через МУР, можете быть уверены, рано или поздно мы тоже ее получим, – с деланным спокойствием заявил Волин. – Пока же я хочу, чтобы вы поняли: кроме меня, вашему мужу надеяться не на кого. В данный момент я – его единственный друг. Леонид Леопольдович Вихрев жаждет как можно скорее упрятать вашего мужа за решетку. Следователь городской прокуратуры считает, что вина доказана и дело можно передавать в суд. Ему благодарность от начальства, вашему мужу – пожизненное. Вы этого добиваетесь?

– Думаю, моя откровенность Андрею не поможет, – ледяным тоном заметила Татьяна.

– Ошибаетесь, – возразил Волин. – Я смогу проверить правдивость данной информации. И если окажется, что в бумаге действительно содержались лживые сведения, тогда показания Андрея подтвердятся. Пусть косвенно и не по всем эпизодам, но это даст официальный повод усомниться в правильности выводов следствия.

Татьяна несколько секунд думала, затем покачала головой:

– Если Третьяков говорил правду, вы эти сведения получите и без моей помощи.

Понятно, подумал Волин. Значит, она все-таки не до конца уверена в том, что Третьяков врал.

Изящный заглянул в приемную:

– Я принес.

– Спасибо. – Волин взял аудиокассету, покрутил в руках. – А вы разве не на катушки пишете?

– Так у нас же аппаратура не стационарная, – пожал плечами охранник.

– Угу.

Волин достал плейер, вставил в него кассету, нажал клавишу «воспроизведение».

20 Октября. Ночь

Тимофей Тимурович Третьяков сидел в своем кабинете и задумчиво просматривал бумаги, полученные утром от одного из прежних коллег. Ему было необходимо принять какое-то решение. Внезапно затрезвонил телефон. Третьяков снял трубку:

– Да?

– Тимофей Тимурович? Это Скобцов.

Признаться, звонок несколько удивил ТриТэ. Он никак не ожидал, что Скобцов позвонит ему сам.

– Слушаю вас, Андрей Данилович.

– Тимофей Тимурович, у меня к вам серьезное дело. Вы единственный человек в банке, которому я могу доверять.

– Одну секунду, Андрей Данилович. – ТриТэ прикрыл микрофон рукой, крикнул: – Эй, кто-нибудь!

Дверь открылась, и в кабинет заглянул охранник. Тот самый, с которым Андрей столкнулся на выходе из зала совещаний.

– Что случилось, Тимофей Тимурович?

– Это Скобцов. Засеките, откуда он звонит.

– Хорошо.

ТриТэ опустил руку.

– Андрей Данилович, вы еще здесь?

– Да.

– Теперь мы можем говорить свободно. Что случилось?

– Тимофей Тимурович, у меня есть доказательства того, что кое-кто собирается ограбить наш банк.

– Хм, – Третьяков изобразил удивление. – Вы знаете кто?

– Знаю. У меня был свидетель, готовый дать показания и назвать имена, но его убили.

– Когда, где?

– Полтора часа назад, в казино «Каро» на «Пушкинской».

– Чем я могу вам помочь?

– Мне кажется, за мной следят.

– Где вы сейчас находитесь?

– Дома.

– Заприте дверь, никуда не выходите, не отвечайте на звонки, не открывайте никому, кроме меня. Я сейчас возьму несколько человек из охраны, и мы приедем к вам.

– Нет. Вы должны быть один.

– Почему? – ТриТэ старательно разыгрывал удивление.

– Некоторые из ваших людей причастны к ограблению.

– Не может быть. У нас очень тщательный отбор. В банковскую службу безопасности принимают только людей с кристальной репутацией.

– Поверьте. Я знаю, о чем говорю. Если вы приедете с кем-то еще, я не открою дверь.

– Хорошо, я приеду один. – ТриТэ достал из сейфа наплечную кобуру, вытащил из нее «Макаров», проверил обойму, передернул затвор, поставил оружие на предохранитель и сунул в карман пиджака. – Буду через полчаса.

Он поднялся, натянул плащ. Ладно. Один так один. Ему вполне по силам справиться со Скобцовым и в одиночку. Не в такие передряги попадал.

– Тимофей Тимурович, – в кабинет заглянул охранник. – Скобцов разговаривал с домашнего телефона. Собирать группу?

– Не стоит, – буркнул ТриТэ.

– Но…

– Сам справлюсь.

Он вышел на улицу, направился через стоянку к «Вольво». Через несколько минут иномарка летела по Тверской к окраине. Час ночи. По мере того как ТриТэ подъезжал к Щукину, улицы становились все более пустынными, а дома – темными.

Площадь Курчатова. ТриТэ сбавил скорость, свернул на Максимова. Черные окна. Черные сосульки уныния на жестяных карнизах и водосточных трубах. Черные дворы. Повисшая на голых кустах паутина тоски. Черные тучи, беременные грязным городским дождем. Проломленная коромыслом Млечного Пути луна, пьяно глядящая вниз мутными глазами морей. Бездомные псы, по-разбойничьи перебегающие дорогу.

ТриТэ свернул во двор, припарковал машину за «девяткой» Скобцовых. Посмотрел на окна второго этажа. Ни одно окно не светится. Маскировка? ТриТэ достал пистолет, снял с предохранителя. Из отделения для перчаток извлек «энерджайзеровский» фонарь. Щелкнул выключателем, проверяя батареи. Выбрался из салона, зашагал к подъезду. Еще один взгляд вверх. На кухне колыхнулась занавеска. Ага, Скобцов дома. ТриТэ осторожно вошел в подъезд. Прислушался. Похоже, никого. Медленно, вдоль стены, поднялся на второй этаж. Остановился слева от двери. Нажал кнопку звонка. В тишине трель прозвучала как-то особенно четко. Ни шагов, ни щелканья отпираемого замка, никаких других звуков. ТриТэ протянул руку, осторожно коснулся двери, нажал. Створка чуть заметно колыхнулась. Узкая щель, за которой темнота. Он нажал сильнее. Вот латунная ручка коснулась стены. Подъездный свет ворвался в квартиру. Коридор был пуст.