Текст книги "Идеальное преступление"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Иван Сербин
ИДЕАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Пролог
ВОПЛОЩЕНИЕ ЗАМЫСЛА

21 Октября. День

Когда зазвонил телефон, мужчина приподнялся на локте и посмотрел на лежащую рядом женщину. Отходя от любовной истомы, она улыбалась. Ее тело еще хранило напряжение последних судорог оргазма, а тонкие пальцы подрагивали, словно в агонии. У женщины была потрясающая, точеная фигурка. Регулярные посещения тренажерных залов, бассейна и салона красоты делали свое дело. Плоский живот, стройные ноги, подтянутые ягодицы. Определенно, ей было чем гордиться. Летний золотистый загар ровно покрывал тело. Оставалась лишь узенькая светлая полоска на бедрах. И то он полагал, что полоска эта – вовсе не дань приличиям, а желание выглядеть эротичнее.

Телефон зазвонил снова.

– Эй, – мужчина коснулся ее плеча.

– М-м? – с кошачьей вкрадчивостью протянула она, не открывая глаз и не переставая улыбаться.

– Телефон.

– Угу. – Она кивнула.

– Ты не хочешь снять трубку?

Женщина отрицательно качнула головой.

– Как знаешь, конечно, – сказал мужчина. – Но это может оказаться Виталий.

– Ты его боишься? – Она открыла глаза и посмотрела на любовника.

– Не хочу портить с ним отношения. А еще не хочется, чтобы по банку поползли дурные слухи.

– А какое тебе дело до слухов? – Женщина изогнула губы. Получилось очень выразительно. Брезгливо-презрительно. – Хочешь, я могу развестись с мужем и выйти за тебя. Ты станешь президентом банка, и тогда никто не посмеет даже рта раскрыть.

Мужчина поднял правую руку и постучал большим пальцем по безымянному, на котором поблескивало обручальное кольцо.

– Я женат, – напомнил он.

Женщина безразлично дернула загорелым плечом:

– Разведись. Со мной тебе будет лучше. Во всех отношениях. – Она опустила руку и легко коснулась его бедра. – Нам ведь хорошо вместе?

Мужчина серьезно кивнул, но тут же оговорился:

– Не торопи события. Я еще не успел прийти в себя после прошлого раза.

– Это к лучшему. – Она с улыбкой продолжала поглаживать его бедро. – Тебе не нравится?

Телефон зазвонил в третий раз.

– Нравится. – Мужчина мягко отстранил руку, указал в сторону стола, на котором лежал сотовый телефон: – Но трубку лучше все-таки взять. Это может быть твой отец.

Женщина пристально посмотрела на него, спросила не без легкого налета раздражения:

– Что с тобой такое сегодня? Тебе не все равно, кто звонит?

Мужчина пожал плечами и, перевернувшись на спину, забросил руки за голову. Она фыркнула, поднялась с кровати. Ей даже в голову не пришло накинуть халат или рубашку. Женщина держалась независимо-безразлично. Это было безразличие к купленной из каприза вещи. Чувствовалось, что она привыкла иметь то, что хочется. Даже в разговоре с любовником ее голос нет-нет да и становился властным. Она не терпела возражений. Впрочем, это у нее от отца, подумал мужчина, следя за любовницей из-под полуопущенных век. Семейная традиция, подкрепленная большими деньгами.

Женщина прошла к столу, взяла телефон, нажала клавишу.

– Алло, – выдохнула она. – А, это ты. Да, узнала. Слушай, перезвони позже. Я сейчас занята… – Пауза. Женщина закатила глаза, всем своим видом показывая: «Как меня все достало». – Да, сейчас. – Она понизила голос до шепота: – Я на минуту, – и вышла в коридор.

Прислушиваясь к ее приглушенному голосу, мужчина быстро поднялся и на цыпочках прошел к столу. Толстый ковер смягчал шаги, делая их неразличимыми. У стола, на резном мягком стуле, стоял его кейс. Мужчина положил чемоданчик набок, щелкнул замками и откинул крышку. Кейс был почти пуст, если не считать необычной формы ножа с выгнутым серебристым лезвием и… черного капронового чулка. Воровато оглянувшись на дверь, мужчина взял нож и чулок, закрыл крышку кейса и вернулся в кровать. Заходилось бешено сердце. Сколько раз он делал это, а унимать жуткое биение так и не научился. Когда девушка вошла в комнату, мужчина улыбнулся. Несколько напряженно, но она этого не заметила.

– Плохо иметь болтливых подруг, – возвестила женщина громко, кладя телефон на стол. Мужчина молчал. – Что ты так смотришь?

– Как? – спросил он, и в голосе его прорезалась легкая хрипотца.

– Не знаю. Необычно. – К немалому облегчению мужчины, она расценила эту хрипотцу по-своему: – Продолжим?

Женщина подошла к постели, легла. Надо отдать должное, получилось у нее это вполне грациозно. Он не любил смотреть, как женщины ложатся в постель. В такие моменты они напоминают обычных потаскух. С этой женщиной все было по-другому.

Она протянула руку, но он взял ее за запястье:

– Подожди. Теперь я хочу показать тебе кое-что необычное.

– Да? – Она явно была заинтригована. – Что?

– Увидишь. – Он улыбнулся многозначительно. – Гарантирую, ничего подобного у тебя еще не было.

– В самом деле? Интересно.

– То ли еще будет, – пообещал мужчина. – Повернись-ка на живот.

– Зачем?

– Повернись.

Девушка, не переставая улыбаться, перевернулась на живот. Ей и в голову не могло прийти, что от него следует ожидать чего-то плохого. Она была слишком уверена в собственной исключительности. Плохое случается с кем-то другим, но не с ней.

Мужчина встал над ней на колени, тело ее оказалось между его ног. Наклонился и поцеловал в шею. Она вздрогнула. Напряжение ожидания само по себе возбуждало, и девушка застонала. Мужчина же скользящим движением сунул руку под подушку, достал чулок и нож, выпрямился. Спокойно, неторопливо и обстоятельно он намотал концы чулка на руки.

– Что это? – спросила девушка.

– Где?

– У бедра. Что-то холодное.

Мужчина опустил взгляд. Это был нож. Он соскользнул по простыне и теперь касался лезвием бедра женщины.

– Ничего.

– Я же чувствую…

Она попыталась повернуть голову, но в эту секунду мужчина привычно и ловко захлестнул ее горло чулком, рванул на себя. Он сидел на жертве верхом, поэтому женщине было очень сложно сопротивляться.

В отличие от прочих жертв, она не пыталась оторвать чулок от шеи, – занятие совершенно бесполезное, сжигающее понапрасну драгоценный кислород. Женщина попыталась подняться. Ей даже удалось упереться руками в матрас и выгнуться. Мужчина отклонился назад. По собственному опыту он знал, что скоро жертва потеряет сознание. Однако отметил не без раздражения, что раньше эта процедура проходила у него уверенней. Женщина забилась, и ему с трудом удалось удержаться верхом на ней. Мужчина чувствовал себя ковбоем, принимающим участие в родео. Жертва пыталась сбросить его. И все-таки ему повезло. Женщина рванулась последний раз, особенно сильно, а затем обмякла, ткнулась лицом в подушку.

– Вот и умница, – лихорадочно проговорил мужчина. – Вот и отлично.

Он быстро и привычно затянул чулок петлей, затем взял нож и аккуратно перерезал девушке горло. Из-за чулка крови почти не было. Мужчина перехватил нож поудобнее и принялся методично кромсать тело, приговаривая:

– И отлично. Вот так хорошо. Вот так.

Брызги крови летели на дорогие обои, на ковер, на постельное белье, на убийцу.

Тот увлекся своим занятием настолько, что едва не пропустил негромкий звук – щелчок открывающегося замка. Мужчина поднял голову, замер, прислушиваясь. Так и есть. Кто-то входил в квартиру.

Убийца метнулся к двери. Нож он сжимал в скользких от крови пальцах. Мгновение спустя дверь распахнулась, и на пороге появился высокий, атлетично сложенный мужчина в костюме и плаще. Выглядел он встревоженным, а в руке держал пистолет. Заметив распростертое на кровати окровавленное тело женщины, незнакомец сделал шаг вперед. В следующее мгновение притаившийся за дверью убийца ударил его ножом в живот. По дуге, наотмашь. Незнакомец попытался выстрелить, но лезвие ножа, идущее справа налево, вспороло ему живот. Незнакомец попытался зажать рану левой рукой. Убийца же полоснул его по правой. Удар был настолько силен, что рассек ткани и хрящи и срезал большой палец. Пистолет упал на ковер. Незнакомец охнул. И тогда убийца принялся бить его ножом, не особенно заботясь о том, куда попадет. Через несколько секунд неподвижное тело лежало на ковре. Убийца оглянулся. Тяжело дыша, он смотрел на дело своих рук. Закрыв нож, мужчина пошел в ванную. Необходимо было принять душ.

Вернувшись через десять минут в комнату, он стал одеваться, придирчиво осматривая костюм.

Через четверть часа мужчина вышел из подъезда. На улице светило солнце, и после сумеречной комнаты он прищурился. Механическим движением поднял воротник шикарного импортного пальто и зашагал к арке, за которой гудела оживленная улица.

Часть I
РЕАКЦИЯ НА ЗАМЫСЕЛ

23 Октября. Утро. Скобцов

День выдался на редкость погожим. Солнце грело почти по-летнему, разомлевшие воробьи подняли гвалт. Здесь, в центре города, их нахальные голоса перекрывали даже шум машин.

У вокзала гудела толпа. Двигалась хаотично, непонятно, без всякой видимой логики. Жевали пирожки, чебуреки и беляши, курили, пили пиво, читали газеты. Кто побережливее – тащили, не жалея спины, тюки, чемоданы и сумки. Кто побогаче – нанимали носильщиков. Но таких было мало. Два вокзала, Ярославский и Ленинградский, стоящие в двадцати метрах друг от друга, словно огромное сито, процеживали толпу, деля людей на отъезжающих и остающихся.

На путях сонными змеями застыли поезда и электрички. Бормотала мило репродукторная барышня. Вдоль платформ лениво фланировали патрули из местного отделения.

Белая «Волга» с казенными номерами прокатилась по узкому проходу между вокзалами и остановилась неподалеку от выхода на платформы.

Сидящий за рулем фасонистый парень в кожаном пальто, отутюженном костюме и при галстуке повернулся к двоим попутчикам, устроившимся на заднем сиденье: таким же молодым, но покрепче, пошире в плечах, с мощными шеями, одетым в свободные спортивные костюмы.

– Стас, во сколько прибывает поезд? – напряженно спросил «кожаный».

– Через семь минут, – ответил один из «спортсменов» и посмотрел на часы. – Точнее, уже через шесть.

– А он не мог сойти, не доезжая до Москвы? – поинтересовался прежним тоном «кожаный».

– Нет, Паша, – покачал головой второй «спортсмен». по-восточному чернявый, смуглый, неулыбчивый. – Не мог. Его наши ребята «пасут». А до этого питерцы вели. Никуда он не денется.

– Ну что, – подал голос Стас, – пора?

«Спортсмены» дружно, как по команде, достали из-под курток «ПМ», буднично дослали патроны в стволы и поставили оружие на предохранители. Затем вернули пистолеты в кобуры.

– Нормально, – сообщил. Стас. – Можем идти.

В это время вдалеке, где серебристые рельсы сливались с землей, образуя одно сплошное стальное полотно, показался поезд. Он полз медленно, как бы нехотя.

– О-о… – сосредоточенно возвестил Стас. – А вот и наш составчик. Как думаешь, Амирчик, – обратился он к «восточному», – второй вагон в голове или в хвосте?

– С хвоста, – спокойно ответил Амир.

– Под хвостом, – мгновенно откликнулся собеседник и засмеялся.

– Стас, ты – трепло, Стас, – привычно заметил Амир.

– Отставить шуточки, – серьезно приказал «кожаный» Паша. – Пошли.

– Отставить так отставить, – пробормотал Стас.

Все трое выбрались из машины и зашагали к платформе. «Кожаный» Паша впереди, Стас с Амиром чуть поодаль. Все трое старательно делали вид, что незнакомы друг с другом.

Состав уже «подплывал» к перрону. Отсчет вагонов действительно начинался с хвоста, и троица прибавила шаг. Толпа встречающих волновалась, бурлила, разбиваясь о неприступное безразличие проводниц.

– Машенька, я здесь! Машенька! – вопил счастливо кто-то.

– Это какой вагон? Десятый? А седьмой где? – вторили ему.

– Ты их видел? Видел?

– Вон они.

– Где?

– Да вон, в третьем окне.

Не обращая внимания на реплики встречающих-прибывающих, троица шагала к хвосту поезда. «Кожаный» Паша, с непроницаемо-каменным лицом, гибко лавировал в толпе.

«Спортсмены» же просто разрезали людской поток широкими плечами.

Своего «клиента» они увидели сразу. Худощавый, осунувшийся парень устало брел, увлекаемый толпой, глубоко засунув руки в карманы дорогого импортного пальто. Воротник был поднят, и от этого казалось, что парень старательно втягивает голову в плечи. На лице огромный синяк, переносица заклеена пластырем. Волосы всклокочены.

За спиной парня шли две казенные личности. «Кожаный» жестко поджал губы и шагнул навстречу парню. Тот остановился, словно наткнулся на стену, удивленно взглянул на заступившего ему путь незнакомца и сделал шаг в сторону, намереваясь идти дальше.

– Андрей Данилович! – негромко окликнул Паша.

Парень вздрогнул, поднял взгляд. На лице его отчетливо читалось изумление. Он открыл было рот, чтобы что-то спросить, но в следующую секунду «спортсмены» и «казенные» дружно и жестко навалились, опрокинули его на заплеванный, грязный асфальт, выворачивая руки за спину и защелкивая на запястьях наручники. Народ останавливался, оборачивался, привлеченный необычным зрелищем.

– Проходите, товарищи, проходите, – строго командовал Паша. – Не задерживайтесь.

Стас и Амир подхватили парня под руки, вздернули, словно куклу.

– В чем дело? – непонимающе выдохнул тот, морщась от боли в запястьях.

– Андрей Данилович Скобцов, – негромко сказал Паша. – Вы арестованы.

Слова мгновенно утонули в гуле толпы, но Скобцов расслышал. Он напрягся. Взгляд его стал быстрым и рваным, на щеках вспыхнул лихорадочный румянец. Скобцов огляделся, словно оценивая количество противников и свои шансы. Шансов не было.

– Ты вот что, деловой, – предупредил на всякий случай Стас, – давай без глупостей, понял? Пристрелю и не задумаюсь.

– Черт! – зло выругался Скобцов. – Черт!

– Сейчас мы доставим вас в отделение, там вам все объяснят, – ледяным тоном сообщил Паша и повернулся к «казенным». – Ребята, вам придется прокатиться с нами, составить рапорты. Сами понимаете, порядок есть порядок.

– О чем речь, – вздохнул один из «безликих». – Поехали, чего там.

24 Октября. Утро. Волин

– Пап, это тебя!

«Папа». Волин вздрогнул и повернулся к двери. Катька стояла в полумраке коридора, сонно кутаясь в плотный махровый халат.

– Тебя, пап, – повторила она, указывая на телефонный аппарат.

Это же надо, подумал Волин. Для следователя не слышать телефонный звонок – патология. Значит, пора на отдых. Он протянул руку к аппарату и, взглянув на часы, спросил между делом:

– Тебе к какому уроку?

– К первому. – Катька широко зевнула и направилась в ванную.

– А сейчас, между прочим, уже десять минут девятого. И тебе еще нужно позавтракать. Так что придется без «красоты» идти.

– Лучше без завтрака, – заметила Катька, прикрывая за собой дверь ванной.

– Желудок испортишь, – отечески-назидательно возвестил Волин и снял трубку: – Волин, слушаю.

– Аркадий Николаевич, дежурный беспокоит.

– Да. Что случилось, Костя?

– Аркадий Николаевич, тут звонили с Петровки, вас искали. Похоже, срочно. Потом звонили из МВД. Я подумал, случилось чего. Решил на всякий случай сообщить.

– Спасибо, Костя. А что произошло, они не сказали?

– Нет. Сперва вас требовали, потом попросили домашний телефон Главного.

– Странно, – пробормотал Волин.

Неприятности ему были сейчас совсем ни к чему. То есть неприятности, они всегда ни к чему, но сегодня особенно.

А все потому, что с завтрашнего дня Волин уходил в отпуск. Вон и чемоданы уже собраны.

– Я машину выслал.

– Хорошо, Костя. Спасибо.

– Не за что, Аркадий Николаевич.

Волин повесил трубку, отпил крепкого кофе. Кофе-то он имеет право допить? Лучше бы это был труп, отстраненно подумал он. Нет, ничего хорошего в трупах, конечно, нет. Лучше бы их было поменьше, но от трупа можно открутиться. Скажем, поплакаться Главному на перегруженность и отфутболить свалившееся на голову дело кому-нибудь из менее занятых следователей. А когда вот так… Что за странные такие звонки? Не к добру это. Ох, не к добру.

Все-таки жрала Волина жаба субординации. Кофе он допил быстро, в три здоровенных глотка, и сразу же принялся натягивать пиджак. Из ванной выпорхнула Катька, в который раз поразив Волина невероятной способностью к мимикрии. Накрашенная, цветущая, глазки подведены, ресницы – специалисты «Макс Фактора» обзавидуются, кожа – персик. Прав был поэт. Есть все-таки в женщинах загадка, подумал Волин. И формулируется она так: каким образом им удается так быстро менять внешность?

– Эй, эй, эй… А завтрак-то, завтрак? – спросил он на ходу, понимая, что благородный порыв отеческой заботы останется незамеченным.

– Не хочется чего-то, пап, – рассеянно отмахнулась Катька, беря параллельный курс.

– Смотри, пронехочешься до гастрита, – предупредил Волин. – Бутерброды хоть возьми.

– Пап, нас кормят в школе, – отозвалась дочь.

– Знаю я, как вас там кормят. В тюрьме небось кормят лучше.

– Пап, я тебя умоляю.

– Ладно, ладно…

Пока он шнуровал туфли, Катька нацепила длинное черное пальто, туфли на умопомрачительно толстой подошве, собрала волосы в пучок, натянула темный берет. И сразу стала казаться гораздо взрослее своих лет. Не то чтобы Волина это сильно изумляло. Скорее его беспокоили перемены, происходящие с дочерью. За последний год Катька как-то сразу и очень резко повзрослела. Ее общение с родителями носило оттенок усталой обреченности. Она, похоже, уже чувствовала себя очень взрослой и очень самостоятельной, не понимая, что для них – Волина и Люси – осталась ребенком. Хотя… Эта банальная истина не постигается умом. До этого надо дорасти. Пока же Волин с замиранием в груди ждал момента, когда Катька заявит с порога: «Папа, мама, я выхожу замуж за… Мы решили жить отдельно. Его родители в курсе».

И хорошо еще, если сочтет нужным известить родителей «до». А то поставит в известность постфактум. Он, Волин, родитель демократичный, признает право дочери на собственное мнение и на выбор, но… в известных пределах.

Катька элегантно обернула вокруг шеи шарф. Не шарф, а так, одна видимость.

– Я побежала.

– Подожди, – торопливо пробормотал Волин, натягивая пальто. – Меня машина внизу ждет, подброшу.

– Да я лучше пешком, пап, – отмахнулась дочь. – Мы с Верой договорились встретиться…

– А-а. – Волин кивнул. И громко напомнил в уже закрывающуюся дверь: – Шею получше прикрой. Простудишься ведь. На улице холодно, я смотрел.

Катька не слушала. Выскользнула на площадку. Волин вздохнул, застегнул пальто на все пуговицы, подхватил неизменный пластиковый «дипломат», поискал в кармане ключи. Услышал, как на площадке гулко лязгнули створки лифтовой кабины, вышел из квартиры.

Служебный рыжий «РАФ» уже ждал, приткнувшись к тротуару. Старательно отворачиваясь от хлестких тонких струй дождя, Волин забрался на переднее сиденье, поздоровался с водителем, кивнул:

– Поехали.

Микроавтобус, словно мощный буксирчик, выплыл на середину отсыревшей асфальтовой реки и, набирая скорость, покатил к центру.

В прокуратуре было на редкость спокойно. Никто не бегал, не суетился, что случается в совсем уж экстремальных ситуациях. А сегодня что, не экстремальная, что ли? Что-то Волин не помнил, чтобы ему когда-либо названивали с Петровки и из МВД одновременно.

Проходя мимо дежурки, кивнул Косте:

– Привет.

– Здравствуйте, Аркадий Николаевич, – улыбнулся тот.

– Не звонили больше по мою душу?

Костя развел руками:

– Никак нет. Все тихо.

– Понятно, – бодро кивнул Волин.

Перед отпуском все почему-то производят впечатление здоровых, чрезвычайно активных людей. Это из отпуска возвращаются отжатыми, словно зимний лимон.

Волин прошел в кабинет, снял пальто, присел за стол. Не считая странных звонков, день обещал быть до обидного банально-привычным. Это не могло не раздражать.

– Не звонят, и не надо, – громко возвестил Волин непонятно кому.

Действительно, не больно-то и хотелось. У него и своих забот – выше крыши. Вот только нужно решить, чем именно заняться в последний рабочий день: то ли с патриотическим пылом кинуться на наведение порядка в бумажном болоте, толи вообще ничем не заниматься.

Волин выдвинул верхний ящик стола и тут же задвинул его обратно. Выдвинул средний и тоже задвинул. Пожалуй, все-таки стоило заняться ничегонеделанием.

В дверь деликатно постучали. В прокуратуре так стучал только один человек – вечный дежурный Костя.

– Входи, Костя! – гаркнул Волин, доставая из кейса китайский цветастый термос и прикидывая, выпить кофейку сейчас или немного погодя.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Главный. У Волина едва челюсть не отвисла от удивления. Видать, медведь нынче в лесу издох, подумалось ему. Иначе с какой такой печали Главный стал стучать в двери подчиненных?

– Аркадий Николаевич, рад тебя видеть, – расплылся Главный, прошел к столу и присел, отдуваясь. – От денек, а?

Тут Волин едва не поперхнулся второй раз. Обычно Главный называл его «Волин», невзирая на возраст и выслугу.

– Как у тебя настроение нынче?

Когда начальство спрашивает вас: «Как настроение?» – можете быть уверены, что оно, начальство, собирается вам его испортить.

– Спасибо, – настороженно ответил Волин, шкурой чувствуя неладное. – Хорошее настроение, предотпускное.

– Ах да, – деланно нахмурился Главный. – Ты же с завтрашнего дня в отпуск собирался?

– Что значит собирался? – Волин затаил дыхание. Неужели?.. – Я и сейчас собираюсь. С завтрашнего дня. Согласно подписанному вами заявлению.

– Ну да, ну да, – кивнул Главный. Он поднялся, сунул руки в карманы брюк, прошелся по кабинету, остановился у окна. – В общем, Аркадий Николаевич, с отпуском, похоже, придется повременить.

– Не понял? – соврал Волин. Все он понял. Точнее, почти все. Что-то случилось. Где-то образовалась дыра. Эту-то дыру и собирался заткнуть Главный. Им, Волиным. – В каком смысле повременить? И что значит «похоже»? На что похоже?

– Да ни на что. Это я так сказал, к слову. Чего ты вскинулся-то? – Ох, и неловко же Главный себя чувствовал. – Думаешь, мне приятно тебе такое говорить? – Нервничал Главный, потому и сорвался. А Волин и не думал вскидываться. Сидел себе, смотрел на Главного. – Да я, может, переживаю еще больше, чем ты. Однако ничего не поделаешь. Служба, брат.

– Я три года в отпуске не был, – напомнил Волин. – У нас и билеты на самолет уже куплены. И насчет дочки я в школе договорился.

– С билетами решим. Поедешь ты в свой отпуск. На недельку попозже. Вы куда ехать-то собрались?

– В Сочи.

– Вот. В начале ноября там самая погода, – фальшиво оживился Главный. – Решим и с билетами, и со школой. Лично позабочусь.

– Не могу, – мрачно заявил Волин. – Никак. Мне жена этого не простит. Она же тоже отпуск на работе взяла. Специально подгадали, чтобы вместе уйти.

– Слушай, Волин, – терпеливо сказал Главный, – я, конечно, приказывать тебе не могу. Заявление твое подписано, можешь ехать. За воротник тебя никто хватать не станет.

– Вот и чудно.

– Если тебе, конечно, совесть позволит, – оговорился быстро Главный. – Дело – зарез. Начальство на контроле держит. С меня башку снимут, вместе с погонами. Кстати, возможно, что и с тебя тоже. Но с тебя-то после отпуска, а с меня прямо завтра. Я могу твоей жене позвонить, поговорить. А? Выручай, Волин.

Волин выматерился про себя. Пытаясь погасить нахлынувшее раздражение, взял со стола пачку «Явы», достал сигарету, неторопливо размял в пальцах.

– А что случилось-то? – спросил он, прикуривая.

Хорошо спросил, спокойно. Но дешево. Это же рекламно-ковбойский вариант. «Вот она, страна явской „Явы“».

– Убийство при отягчающих.

– Отдайте кому-нибудь, кто в отпуск не идет, – посоветовал Волин. – Терехову отдайте. Он всю последнюю неделю по прокуратуре мух гоняет.

– Терехов не годится, – вздохнул Главный. – Думаешь, я стал бы тебя уламывать, если бы мог Терехова подключить? В том-то и дело, что без тебя никак.

– Почему?

Волин выпустил дым, прищурился, разогнал сизое облако рукой.

– Маньяка помнишь? По городским сводкам проходил. Шесть женщин за два месяца. Не помнишь?

– Помню. – Волин кивнул. – И что с ним?

– Взяли его вчера.

– Поздравляю.

– На счету у этого парня уже семь жертв. Семь! Представляешь? – В глазах Главного вспыхнул огонек энтузиазма. Волин только не понял, к чему бы это. Взяли, и хорошо. Суд, приговор, костюмчик в полоску, «стенка». Но другого этот психопат и не заслуживает. Только при чем тут он, Волин? – Так вот, привезли нашего «орла» в отделение, – продолжал тем временем Главный, – а он потребовал тебя в качестве следователя. Представляешь? Так и сказал, мол, показания буду давать только при следователе Аркадии Николаевиче Волине.

– Прямо так и сказал? – Это был уже третий шок. Пожалуй, многовато для одного утра. – По имени-отчеству?

– Да. Представляешь? – фальшиво восхитился Главный.

– С трудом. И потом, почему именно при мне? – удивился Волин. Он как-то не ожидал, что его авторитет среди маньяков-убийц настолько высок. Потому и растерялся слегка. – Чем ему другие следователи не угодили?

– Это ты у него спроси, – бодро ответил Главный, продолжая лучезарно улыбаться. Словно сообщал, что подчиненного решили наградить звездой «Герой России». – Уперся, понимаешь. Подавай ему Волина – и все тут.

– Что-то странное происходит с этой страной. – Волин откинулся на спинку стула, поморщился. – Какая трогательная забота о ближнем. Или у нас теперь так принято: серийные убийцы приравниваются к Героям Соцтруда? А телевизор с видеомагнитофоном, бар и личную массажистку в камеру он не забыл попросить?

– Слушай, Волин, ты на меня-то собак не спускай. – Лицо Главного пошло красными пятнами. – Я тебе чем виноват? Мне, что ли, этот убийца нужен?

– И мне не нужен, – с готовностью подтвердил Волин. – А раз он нам обоим не нужен, может, и ну его к чертям собачьим? Мало ли что этому идиоту завтра в голову стукнет. Что же нам теперь, все его капризы исполнять? Он, между прочим, в камере, а не на курорте.

– Так ведь и я то же самое сказал, – заговорщицки наклонился к столу Главный. – А они: дело на контроле у высокого начальства.

– Кто это «они»?

– Парни с Петровки.

– Те, что с утра звонили?

– Точно. Они самые, – подтвердил Главный.

– Понятно. – Невеселая складывалась ситуация. Отвратительная. – А с чего это «высокое начальство» заинтересовалось делом какого-то маньяка? Он что, родственником кому-то приходится?

– Да нет, не родственником. Просто одна из жертв этого психопата – дочь самого Вихрева. Светлана Вихрева. Папа, между прочим, уже вчера вечером в отделение звонил. Интересовался, как продвигается расследование и скоро ли суд. А за ним и товарищи из МВД. Очень крупные, доложу тебе, товарищи. Так что дело такое, сам понимаешь… – Главный вздохнул тяжко. – Может, займешься, Аркадий Николаевич? От тебя ведь трудовых подвигов никто не требует. Поговоришь с этим идиотом, за пару деньков дело к суду подготовишь – и поезжай себе в свои Сочи. А мы тебе за сознательность премию и дополнительную неделю. А? И насчет жены не беспокойся. Я с ней договорюсь.

– Да не могу я, – отрубил Волин. – Не могу и не буду.

– Волин, – нахмурил седые брови Главный, – ты знаешь, я всегда шел тебе навстречу. Тем более что и умника этого уже доставили. В коридоре сидит, под конвоем.

– В каком коридоре?

– В нашем. – Сразу получили объяснение и вежливый стук, и «Аркадий Николаевич». Главный поднялся, прошел к двери, ухватился за ручку, как утопающий за спасательный круг. – Так я зову?

– Нет, нет, нет, – замотал головой Волин. – И думать забудьте. У меня отпуск.

– Отпуск, Волин, у тебя с завтрашнего дня. Да ты хотя бы поговори с ним, – попросил Главный. – Посчитаешь, что это «пустышка», так и скажи. Пусть везут его на Петровку и там разбираются. – И, не дожидаясь ответа, распахнул дверь: – Входите, товарищи.

Волин не успел рта раскрыть, а в кабинет уже протиснулся здоровый рыжий парень спортивного вида. Из-под куртки, туго охватывающей мускулистый торс, нагловато выглядывали ремни наплечной кобуры. Парень окинул кабинет быстрым, цепким взглядом, посторонился. Следом за ним просочился высокий парень в кожаном пальто. Третьим был задержанный. Он выглядел уставшим, смятым. Взгляд затравленный, но не погасший. Хоть и сник, но держится с достоинством. Запястья туго скованы черными наручниками. Задержанный остановился на пороге и несколько секунд изучающе смотрел на Волина, словно надеялся за эти секунды узнать о том все. Он, наверное, смотрел бы и дальше, но его подтолкнули в спину. Четвертым в кабинет вошел восточный красавец, плечистый, как и рыжий, но посуше, пожилистее.

– Добрый день, – сказал красавец Волину.

– Здравствуйте. Остальные, судя по всему, считают, что здороваться необязательно, – пробормотал тот.

Рыжий Стас и «кожаный» Паша переглянулись и дружно поздоровались. Волин бросил на Главного мрачный взгляд, но тот, указав в спину задержанного, прошептал одними губами: «Поговори». И тут же выскользнул за дверь.

– Присаживайтесь. – Волин указал на свободные стулья.

Задержанного усадили у стола. При этом рыжий Стас буркнул:

– Смотри, чтобы без глупостей у меня, понял?

И отошел к окну. Присел на широкий подоконник, принялся крутить в пухлых пальцах пятирублевик.

Восточный красавец Амир остался у двери. «Кожаный» Паша подтянул брюки на коленях, расстегнул плащ и опустился на свободный стул. Они намеренно рассредоточились по кабинету, лишая задержанного всякой надежды на побег.

– Итак, – Волин открыл верхний ящик стола и принялся рыться в нем, полагая, что «визитеры» правильно истолкуют намек. – Что у вас?

– Я… – начал было задержанный, но Стас бесцеремонно одернул:

– Увянь. За тебя скажут.

– Аркадий Николаевич, я много о вас слышал, – начал «торжественную часть» Паша.

– Молодой человек, – неприязненно перебил Волин, – давайте обойдемся без этих песен. Лучше переходите к делу. У меня мало времени.

– Извините, – отчего-то смутился Паша.

Раздражение Волина было вполне объяснимо. Можно ли испытывать симпатию к людям, с появлением которых у тебя возникает целая куча головной боли?

– Человек, сидящий перед вами, маньяк-убийца, – перешел к делу оперативник. – Вы читали, наверное, о его подвигах в городских сводках.

– Читал, – быстро и холодно ответил Волин. – Дальше.

Паша на секунду замолчал. Чувствовалось: если бы не обстоятельства, он бы сейчас тоже «полез в драку». Но… Не Волин пришел к ним за помощью, а они к нему.

– Фамилия его Скобцов. Андрей Данилович. Задержан нашей оперативной группой вчера утром на Ленинградском вокзале. Днем Андрею Даниловичу предъявили обвинение, а вечером он заявил, что впредь станет разговаривать только с вами. – Паша вздохнул. – С этого самого момента Андрей Данилович не сказал ни слова.

Волин взглянул на задержанного:

– Это так?

– Да, – спокойно ответил тот.

Странное спокойствие никак не вязалось с внешностью Скобцова.

– Кто вел ваше дело?

– Сан Саныч Борисов из городской, – сообщил за Скобцова Паша.

– Знаю, – кивнул Волин. – Хороший следователь. Дотошный. – И перевел взгляд на задержанного: – Чем же он вас не устроил?