Текст книги "Потолок одного героя (СИ)"

Автор книги: Иван Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

… Великан посторонился, он отвёл голову назад.

Удар!

Лбом по большому носу! Хватка в то же мгновение ослабла и грузная фигура взмахнула лапою.

Великан вломил другой!

Сломал большой жёлтый зуб!

Пальцы духа разжались.

Камень прилетел в группу телохранителей барона. «Эй! Пи**расы! – с неприкрытым вызовом. – Вы так и будете стоять⁈»

Гратц отступил.

Закрыв глаза, оскалившись и ВЫДЫХАЯ, великан ударил по тонкой в сравнении, чернеющей руке. Он сжал пальцы. Кривые зУБы показались вместо щёк. Заметив торчащий из дорожки камень, он наклонился. Ухватился и напрягся… ВЫТЯГИВАЯ. Рвя бугрящиеся корни.

Жмурясь, морщась и разевая пасть… Издав гортанный звук, тролл ладонью вправил хрящ. Трубно выдохнул кровь. Горящие, глаза его искали. Очень грубая щетина стала подниматься.

ОН Нашёл!

Левая лапа когтями ушла в маслянистую почву!.. Дух потянулся к врагу.

Резкое движенье. Разворот – и большой грязный камень ударил по толстым пальцам!..

ПО ФАЛАНГАМ!

Хрустнули кости.

Крики вокруг. У тополей люди пинали, били, грызли друг друга. В тупом непониманье.

Под отсыревшей рубашкой вздулись тугие узлы жил. Ухватив поломанную руку, под полем богов великан надавил всем телом. Весом! Через хрюканье боли; на полусогнутых, разве не лбом упираясь он потащил.

Хозяин что-то крикнул. Но было поздно.

В ДЕРЕВО! Широкая спина прошлась с хрустом и треском, обдирая кору. Великан отступил. Тяжело дыша и сгИБАясь; глядя сквозь белыми перьями повисший в воздухе пух, он обходил угрожающую тушу.

Мотнув башкой, тролл взглянул на вывернутые когти!.. Он СЖАЛ! Раззявив пасть, дух показал изъеденные клыки. Оттолкнулся локтями и… Пошёл. Разгоняясь. Срывая когтями клочья дёрна, дух надвигался. Комья травы полетели в лицо великана.

Он не отступил.

С закостенелой тупой решимостью. Почти что ТРЕБУЯ полудух стоял.

Он поднял руки.

Смотря на небо.

Когти прошлись. Показалось мясо. Брызнула кровь. Звено зацепилось. Цепь натянулась, дёрнув голову вниз.

УдАр по подбородку тролла. Так что клацнули клыки.

Тяжёлая и в старых шрамах… лапа всё-таки накрыла. Хватка смяла рёбра.

Тролл прижал.

Гу-де-нье.

Медленно перебирая, давя всем весом, дух стал налегать. Спина великана выгнулась… И глаза его закатились…

ПАСТЬ разошлась в улыбке. Щёки почти исчезли.

Из худой, с выступающими рёбрами, груди с ТРЕСКом вырвался воздух!

На широкую в щетине спину посыпались удары палок. Но духу это было безразлично. Он лишь взмахнул хвостом. Он распрямился. Торжествуя, тролл поднял противника.

И замер.

Хвост ещё раз взмахнул.

Вытягивая слюну… подбородком дух прошёлся по крупному и мясистому уху.

Донёсся перебор грубой щетины… Послышался гулкий довольный перекат. По толстому бычьему горлу поднялся хрустящий звук.

Великан зубами вцепился в толстую ключицу!.. ПочУяв почву, он оттолкнулся… Раздирая, давя кустарник, сминая всё и вся, он потащил. Вбил грузную тушу в одну из опОР террасы. Сломал. КРЫша накренилась и ПЛИТКА, шелестя, ПОЕХАЛА. БАЛКА ПРОШЛАСЬ ПО ЛБУ ВЕЛИКАНА!.. Шкура того разошлась… Кровь начала заливать глаза.

Дыша с хрипотцой и различимым свистом, шатаясь и опустив повисшие руки, великан отошёл. Сминая кустарник. Спотыкаясь.

В вековом упрямстве.

В горле булькало.

Через силу вдохнув полной грудью, он выпустил наполовину с кровью:

– РрРАА-А-А-А-А-А-А-А!

Вызов наполовину с кровью, злость, усталость и безнадёга, все сразу раскололи воздух. Все они… Все поднялись к чёрным птицам.

Прошли по тускло сияющему полю.

Уже давно полуживые, остекленевшие глаза отразили белый лунный свет.

… Люди уже не дрались.

Они смотрели на высокую, тощую фигуру.

Было тихо.

Только широкая спина поднималась, раздвигая гору битой глины. Заставляя прогнившие балки двигаться и скрипеть. Хохот донёсся… словно со дна опустевшего бочонка.

Словно из глубокой, подземной пещеры.

Великан дышал обрывисто и жарко. Оловянный взгляд его прошёлся по заросшим видам парка. Определившись с целью, он ухватился за толстый брус. Потянул и вывернул опоры.

Когти тролла заскребли. Пасть его раззявилась, а между свалявшихся волос показались дуги раскрасневшихся белков.

Удар!

Лавка распалась, доски треснули, отведя тяжёлую лапу. Великан отпустил. Ободранные, пальцы вцепились в грозящие клыки. Щепки и черепки затрещали под их ногами…

КОГДА…

НЕПОМЕРНАЯ МАССА…ДУХА…

«ПОШЛА»!

ТОЛСТЫЕ И Ребристые… НОГТИ ВЕЛИКАНА НАДАВИЛИ НА ГЛАЗНИЦЫ ТРОЛЛА. ВПИЛИСЬ В ЕГО ЗАРОСШИЕ Щёки. Тот ПОДНЯЛ кисть С ШИРОКО Разведёнными КОГТЯМИ. Они ПРОШЛИСЬ по жилистой спине… Раздирая ПЛОТЬ, ПОДДЕЛИ широкую лопатку!

Вошли между рёбер!

Хлюпая, кровь поднялась по го-р-Лу великана.

–!..

Хватка его ослабла… И ТУТ ЖЕ СНОВА СЖАЛАСЬ!

Медленно, ЧЕрЕз силу Век опрок-кидывал сопер-ни-ка.

– …

—!

Выпучившись, смотря неподвижно, чёрные по самым краям окружённые БЕЛКАМИ, ГЛАЗА БУРДЮКА ОТРАЖАЛИ ЛУНУ.

ПЕНЬКИ ЗУБОВ! Смявшись, как это не могло быть у чЕЛОВЕКА, щеки полудуха изобразили улыбку! АЛАЯ ПЕНА ПРОСТУПИЛА.

Великан захлёбывался.

Долго. Долго плыли облака. Слышалось мычанье и хруст изгибающихся сучьев. Шелест листвы.

Стараясь не привлекать к себе вниманья, стража кралась между высоких тополей.

Редкие отсветы звёзд играли на металле.

Усатый Венус, поднял арбалет… Он прицелился.

ЩЕЛЧОК, И ТЕТИВА ЗАЗВОНИЛА…

… Ø…

… Ø…

Январь отбросил рукоять.

Поглядел на обломок лезвия.

И скрежетнул зубами:

– Твари!

* * *

Как-то необычайно легко, спокойно было на душе.

Разобрав, раскидав привезённое бароном, я не нашёл ровным счётом ни-че-го. Ничего, что заслуживало бы вниманья… Именное кольцо членства в клубе «Джастис».

При виде его, признаюсь, я вспылил, но – гравировка оказалась другой. Это было не ЕГО честно купленное кольцо.

Немного поразмыслив, я решил запрятать его под подушку. Пускай барон поищет.

«…un, kad mēstiksimies, manapateicībanavjāzinarobežas…» – сильно обрадовала меня очередная бумага… Рассудив, я сунул её к прочим. И шкатулку решил забрать с собою. Также взял немного денег и длинное, красивое перо для письма.

Окинув оставшееся взглядом, я повернул к двери. Время понемногу поджимало…

Полотно внезапно шевельнулось.

Ручка ушла из-под пальцев.

Мы с незнакомцем смотрели друг на друга.

… Неопределённого цвета накидка, рыжеватый ёжик волос и – пухлые щёки.

Медленный вы-ыдох.

Удивлённый ничуть не меньше моего, старый знакомец (вор!) также застыл. Даже шага не закончил и так и замер вполоборота.

Я моргнул.

Движенье! Пинок под коленку – больно! Выхватив!.. Вырвав у меня шкатулку, тип рванул по коридору!

«Ах ты ж… ястреб!» Карманом я зацепился за гвоздь, разорвал панталоны, но тип зато зацепился за ковёр. Он спотыкнулся, а я, перебирая часто, ударился плечом о стену.

И ВНОВЬ НАВЕРХ!

Снова ступени. Мгновение сомнений! Паника возникла… но мне, почти что сразу стало легче. На удивленье пусто было в голове. Я холодно прикинул расстоянье между отелем и соседним домом.

«Ястреб!» – донеслось вместе с ударом.

Вор метался, он бил плечом во все двери подряд и… ожидаемо, те оставались неподвижны. Я шёл. Пусть и неумело, спотыкаясь и припадая, поправляя на ходу сапог, я продвигался.

Уверенность. Торжество и ликованье заранее поднялось в грудине. Прыжок мой припомнился на крышу террасы… и великан.

– Ну, теперь-то ты мн… Ах т-ы!..

Перед самым носом, когда всего пара шагов нас разделяла, очередная дверь открылась – и фигура рванула… Скрылась… Я следом!

Нога ушла в пустоту.

Я внезапно ощутил… как тело кренится… И увидел впереди мостовую. Руки сработали сами собой: ухватились! Как-то неловко мотнув ногами, я вцепился! За широкие штанины вора. Ткань затрещала! Показались дыры! Нас обоих развернуло… ударило… и вновь опора пропала.

Всего мгновенье полёта.

Я спиной столкнулся с ещё сырою тканью навеса. Почти перекатился. Но не успел. Принял удар парой коленями «на грудь»… Услышал треск и… Мы провалились. Звон разбивающейся глины. Боль в спине… в груди… что-то вязкое…

Женский крик.

Моргая, чувствуя, как ненормально, с перебоями, бьётся сердце, я вгляделся в обилие сизых кругов. Мир неспешно проступал.

Множество людей бежало… спешило освободить пространство перед отелем…

Сырая тряпка хлестанула меня по лицу.

Фигура, что, растопырив ноги, сидела сверху, живо заработала руками. Чем-то твёрдым она почти огрела меня по виску. Я взглядом нашёл шкатулку. Уцепился!

Разве не зубами я ухватил накидку! Потянул обратно!

Ткань затрещала, пуговицы на рубашке типа полетели, и… показалась грудь… белая и с великолепно очерченным соском. Совсем не мужская.

Полоска пухлых щёк над платком начала краснеть. Зелёные глаза сверкали.

Помню… что я помню из того момента?

Люди спешили. Множество стражи набежало… и… Да! Рядом упала сосна. С очень долгим, пронзительным воем. С треском хвои. Помню одобряющую ухмылку старика и разъярённое лицо торговца… Эль стояла неподалёку.

Смотрела.

Девушка бежала, должно быть. Совсем, совсем раскраснелась и дышала очень тяжело. Она остановилась в свете фонаря. Так что мне было видно её лицо. Широкий лоб и спутанные локоны, целые волны густых волос.

Словно гранёный нос.

Очерченные скулы.

Крупные, но довольно мягкие по краям черты.

Как-то особенно остро мне врезался в память взгляд. Не в голубых, а в довольно тёмных, по небесному синих глазах застыло… разочарованье?

– Отп… Животное!

Крик на «кошачьих» нотах.

Я только мельком взглянул, за что держусь.

И щеку обжёг удар.

[1] Слова из песни Александра Городницкого «Атланты»

[2] Медуза – некое животное неопределённого вида, которое, по рассказам моряков, обитает в Баунтлесском заливе Лета. Обладает ли медуза разумом или нет, способна ли она к общению подобно прочим духам или нет, доподленно всё это неизвестно.

Глава 5

Выход

XXI

В трактире «*** надежда».

Третий день шестого месяца двадцатого года.

Двигаясь на радость очень скоро, хозяин вихрем пролетел по кухне. Глянул сверху вниз и поджал гладко выбритый подбородок.

Я мо ргнул.

На краю помоста стояла и светила мне в глаза очень заржавленная лампа. Я отвернулся.

Кобольд был уже внизу. Покинув помост, он рыскал возле шкафа. Низкий дух подпрыгнул. Он и так и этак силился достать до корешка очень толстой книги.

Он расплевался.

«Даже и шанса нет», – не мог я не отметить.

После встречи с духом мне внезапно, как-то очень быстро стало легче… но вот ГОЛОД.

Мне очень-очень СИЛЬНО…

Жутко хотелось Есть.

Сейчас!

Дух подпрыгнул. Встав, он забалансировал на носочках.

– Может вам помочь?

– Не надо! – блеснула пара ярких точек. – И с чего ты взял, что МНЕ вдруг понадобиЛАСЬ помощь⁈.. Раз дух так и справиться САМ не может⁈ Так, что ли, по-твоему⁈

Я отступил.

– Совершенно не ценят опыт… А кружева-то, кружева!.. Дурак и больше ничего! Ни в людях пониманья не имеет, ни… да ни в чём! Посторонись!

Взяв скалку, зажав её под мышкой дух, хозяин попытался сдвинуть лавку. Та не поддалась.

Я не вынес.

Подошёл и с некоторым трудом ухватился за край корешка. Монументальный фолиант больно ударил по грудине. Оттянул мне плечи и даже заставил чуть согнуться.

Дух смотрел.

Он поджал губу:

– И что теперь?

Отобрав толстую книгу, дух упёр её в живот. Он прошествовал так вплоть до помоста и ударил толстой кожей переплёта о камень. Сам поднялся по лесенке, и действие повторилось снова. На кухне, под столешницей неожиданно отыскались довольно старое перо и банка чернил.

– Ты посиди покамест, – бросил дух.

Я сглотнул.

И подчинился.

* * *

Два стола, из камня… Несколько скамеек…

– Ты чего застыл?..

– Я… прошу прощенья.

Аромат стоял такой, что мне хотелось плакать.

Где-то очень близко словно бы жарили мясо. Я чувствовал, слышал говядину, баранину и как будто какую-то птицу. Медная посуда звонила.

Здесь, в глубине земли, я не мог понять, откуда это могло доноситься.

– А вы… вы продаёте шерстяные ткани?

Чёрные брови заходили. Дух посмотрел на меня так, словно я оскорбил и его, и его семью (вплоть до десятого коленья). Тонкие губы вытянулись в струну. Пробежавшись, искра ударила от брошенной накидки. Я отдёрнул руку.

Фавоний вздохнул.

Оставив починку пера, он снова наклонился. Скрылся на мгновенье и зашерудил. Он что-то, звеня, отодвинул. Кажется, люк в погреб. Показался дух уже с полным подносом.

Я сглотнул.

С непомерной жадностью впился взглядом в перепёлку… или, возможно, голубя… Неважно! Дух водрузил поднос на специальный выступ.

– О, благодарю! Благодарю Вас господин!..

– Эх… люди! – сквозь плотно, очень плотно сжатые губы.

С наслаждением, почти что с фанатизмом я ухватил руками, вгрызся птице в грудку… Изми-и-ительно!… Я за жизнь, за целую ястребову жизнь не пробовал ничего вкуснее… настолько нежным мне показалось блюдо.

Косясь, дух покачал головой. Он вернулся к письму. Перо сломалось.

«Всё не по-людски у них!» – себе под нос.

– Спасибо!

Давясь, смахивая слёзы, я никак не мог прекратить глотать.

– Ешь-ешь… и выпить не забудь!

Взгляд Червза остановился на графине. Он тяжело вздохнул и полез за другим пером.

Заглотив пирог (чуть горьковатый), я вытер рот салфеткой. Немного поразмыслив вновь вернулся к птице. Кожа сползла, и под резцами ощущались волокна.

Кобольд глянул искоса, прицыкнул. Чёрные брови его опустились.

– Потрясающая кухня!.. У вас тут всё так… удобно… Постояльцы могут прямо из зала смотреть, как готовятся блюда… Этим тоже Вы занимаетесь?

– А кто же ещё!.. За меня никто и ничего не сделает!

Мельком, но я поймал взгляд хозяина. Он смотрел на графин.

– Я прошу прощения, – голос вышел чуть «сырым». – Съесть ВСЁ в одиночку —это как-то неправильно. Вы не составите мне компанию?

Скрип. Заполняя книгу прямо на столе, дух подался вперёд.

Чёрные брови его изогнулись, а в голубых глазах загорелись яркие точки огней.

– Ты сам-то понял, что сказал?.. Мне и моё же предлагаешь!

Я сглотнул.

– И надолго жена вас оставила?

– Так… – Очень коротко и резко. Обмакнув перо, хозяин отчеркнул: – Твоё имя?

Короткий,обычный опрос. Фавоний уточнил род занятий, возраст и откуда я следую. Спросил ещё что-то навроде, а после отчеркнул. Расписался. Сразу на треть листа!.. Так, чтобы с единственного взгляда было очевидно, что его работа.

Дух вновь посмотрел на шкаф… На меня. На мои жирные руки. Чуть прицыкнув, прижав том к груди, дух отправил его под стол. Захлопнул… и как-то сразу стало тихо.

Прищёлкнув языком, хозяин с заметным раздражением обвёл остекленевшим взглядом дно трактира. Посмотрел на лесенку, люстру «колесо» где-то высоко над нами. И снова на меня. Столб света из окна «бычий глаз» понемногу становился всё заметней.

Монументальные колонны взирали сурово.

Чуть присмотревшись, я неожиданно заметил позабытый кем-то кнут.

Фавоний смотрел на сложного вида скульптуру из многих линий и воздуха по центру, что на постаменте возвышалась по центру «залы».

– Ты выпить хочешь?

– И поесть!

* * *

Улыбаясь, демонстрируя ястребову уйму мелких, очень мелких блестящих зубов, дух подмигнул мне.

Закатав рукава, он повёл сравнительно большими кистями.

Начал с бутылки.

– Это на продажу – ясно? Ты ничего не видел… Так вот!.

Дух вновь оказался «на сцене».

И началось волшебство.

Как-то сам собою разгорелся очаг. Застучали сковородки. Дух не стеснялся. Он жадно следил за моим лицом! Он требовал оваций!

Поминутно поправляя белые манжеты, приглаживая брови, Фавоний как бы намекал: «Вот я – настоящий человек!..Ты не смотри на рост, зато какой сюртук!.. Я л-учше человека!»

Зазвонила медная посуда и зашкворчало сало. Смотря исключительно и только сверху вниз, хозяин лёгким движением кисти поднял волну в скворчащем, мелко нарезанном луке. Приправу всыпал, не сгибая локтя!

– Это… это был мой первый выход в поля… Вот я и собрался так… неудачно.

– Чтобы не обобрали!

– Это я сам решил сойти с дороги. Подумал, что своими глазами увидеть местность – это очень хорошая идея… Как бы личный опыт.

– Не для дураков закон писали!

Ухмыляясь, дух с пренебреженьем, почти с превосходством смотрел на пару желтков. После каждой фразы усмешка его становилась только шире. Губы растянулись, обнажая ряд острых зубов.

В нос ударил будоражащий запах.

– А одежду пока не меняй… Да и манеры свои дурацкие.

Хозяин заставил содержимое сковороды подпрыгнуть:

– Кушать!

И непременно на ходу! Вальсируя! В широком, говорящем жесте, чтобы каждый понял: кто здесь мастер.

– Жуй! Ещё рассказывать станешь, что тебя в моём трактире не кормили.

– Бо-божественно,– едва смог я вымолвить.

Сало и белок потекли мне в горло.

– А вот этого не надо, – с широкой, очень широкой улыбкой. – Ты учти… меня не подкупить!

Дух налил себе.

А после повторил и уже с пристрастьем уточнил: куда я шёл и что видел дорогой? Довольно быстро он «раздобрел». По блестящим, выбритым щекам разлился румянец. Глаза его засалились и заблестели.

Как-то легко мне стало на душе. Даже весело. И тёмные стены теперь совсем не давили. И помещенье уже не казалось похожим на дно колодца. Зал кургана с зеленеющей осокой на сводчатой крыше…

Повинуясь внезапному порыву, я обернулся. Проходя сквозь беспорядочные линии скульптуры, белый свет луны проявлял в тенях прелестную, просто прелестную картину. «Какая… линия плеч!»

Дух частил.

Не следуя чередованью питья и закуски, он почти в одиночку на треть опустошил большую бутылку. До необыкновения живое, лицо его постепенно «просело». И сразу же сделалось много старше: стали видны морщины и седина на висках.

– А ты… хороший малый, – также смотря на тень.

Окончательно стемнело.

– Ты ду-урак! – проговорил хозяин. – Додумался ведь духу… Ду-ху сразу показать, где прячешь. Золото, это не какая-то медянка, чтобы так ей разбрасываться!

– Так договор. Договор же заключить нужно было. Традиция.

– Так-то да, конечно. – Совершенно красное лицо кривилось. – Спрошу лишь раз: ты в курсе, что за подделки нынче вешают?

Дух выпил.

Локоть его соскользнул.

– Знаю, конечно.

Хозяин выпил.

Мелкие зубки застучали по краю кубка.

– А давай-ка меняться!

Дух внезапно встал. Он чуть покачнулся. Оттолкнувшись от стола, Фавоний побрёл в направлении кухни. Снова поднялся «на сцену»… и как-то разом растворился между столешницей и очагом. Метёлка упала с одного конца. Он же внезапно спрыгнул с другого. Я только по звуку и смог уловить это движенье.

– Ну давай!.. Это ведь несложное дело!

Прищурившись, я заметил в его протянутой руке большую жёлтую монету. Швен! Самый обычный золотой, разве засаленный немного.

Поняв задумку, я немного наклонился. Просунул руку в голенище сапога. Достал. Обмен произошёл. Дух повертел мою монету меж пальцев. Присмотрелся. Улыбнулся неожиданно – и укусил. Раздался резкий «треньк»… и круг стал неполным.

Колени спружинили:

– Да эт…

– А ты осел! – оборвал меня Фавоний.

Сплюнув, хозяин достал платок из бокового кармана.

Он вытер рот:

– Смотри!

Я сел.

Осторожно взяв протянутое, сощурился. Дух чуть придвинул лампу… золото внутри монеты отсвечивало белым.

Фавоний пил наливку.

Тишина и сумрак.

И ни единого человека в трактире.

Ни одного… свидетеля.

Никто и ничего не видел. Никто и ничего… не скажет. Никто и ничего.

Холодный пот проступил. В тишине я положил монету на стол. Металл очень ярко клацнул по камню.

Здесь приятно пахло жарящимся мясом… и землёй. Чем-то горьковатым, напоминающим елей. Пол, вместе с утварью был вырезан в породе, а вдоль стены, почти что по спирали тянулась лесенка, что уходила к уровню земли. Туда где светило поле и шелестели кроны чёрных тополей. Я сглотнул.

Я моргнул.

Напевая всё тоже, Фавоний неспешно выпивал, сидя на сцене.

– Я прошу прощенья!.. – прервал я духа посреди припева. – Я прошу… Прощенья… Вы не могли бы взять вместо той… другую монету? Золотую!

Хозяин покосился на меня… Прицыкнул недовольно… Но кивнул. Я достал увесистый швен из рукава. Действие повторилось… от начала и до конца. Лишь звук укуса вроде как стал ярче.

Хозяин налив махнул ещё одну рюмку.

Он проглотил.

– А эта⁈ – достал я из внутреннего кармана.

Всё тоже олово внутри.

– А эта⁈

Из складок нижнего.

На тусклый, довольно старый швен хозяин смотрел довольно долго.

И я точно так же.

Так же как и он, я с напряжением рассматривал рога и вензельный узор.

Наконец, хозяин поморщился. Он поиграл тёплой жидкостью на дне объёмного кубка. И проглотил.

– Этот настоящий!

– Слава богам!

Зубки скрипнули. Налив ещё, дух не стал снова пить. Он посмотрел на монету. На меня… и снова на монету.

– Я тебе ещё одни штаны дам… в дорогу… И не возражай!

* * *

Бутылка – опустела. Распластавшись поперёк стола, я поясницей лёг на червлёную, синюю шерсть.

Она приятно шелестела… и покалывала.

Мне было… хорошо.

– Вот вернётся… красавица, – «дышал» дух на сцене, – И всё… Всё будет хорошо…

– Да… всё б-удет.

Я икнул.

«Спать хочется, – всплыла внезапно мысль. – И по малой нужде… а впрочем… можно и попозже».

Я просто смотрел… как, пробиваясь сквозь окошко, лунный свет… Как он гуляет по плетенью.

«Какое… чудо».

– Я видел фею… наверно… Как вы считаете… их ну-ужно опасаться?

– Этих-то?.. (Словно бы над ухом). Да где ты их видел⁈ У нас тут лисицы да волки… Ф-ею!

– Вол-ки, – повторил я тихо.

Кобольд сидел рядом со мной и писал. Он попросил меня передать записку его знакомому в Заливе… и я сог-ласился.

Лёгкий скрип пера. Он отдавался эхом… Успокаивал.

Фавоний «дёргал»; он улыбался своему, но в целом продвигался ровно. Точно, каждая мысль уже давно была обласкана… И теперь оставалось только записать.

Чёрные брови хозяина плясали.

– Ясно…

Закрыв глаза, я завалил голову набок.

Дух сидел за соседним столом.

Он царапал.

Просмотрев написанное, Фавоний осторожно, точно боясь спугнуть, присыпал текст мелким песком. Нечто лукавое как будто на мгновенье отразилось на его лице… Или мне лишь показалось?

«Словно… гадость какую выдумал и ждёт теперь результата, – подумал я недовольно. – Надо будет… глянуть».

Фавоний спиной прислонялся к колонне в отдаленье. Он кивнул и завернул исписанный лист. Неожиданная мысль прошлась по его бровям. Те опустились, а сразу после поднялись к торчащим, начёсанным белым локонам. Дух разулыбался. Он вновь развернул бумагу и приписал несколько строк. Кажется, что-то исправил.

Я открыл глаза.

Фавоний заворачивал бумагу, сидя рядом.

– Ты прости, – проговорил он, заметив движенье. – если что… там. Всякое в жизни бывает… Ты ведь знаешь… В Залив не забудь только зайти!

«Ер-унда ка-кая…»

– Не забу-уду!

– Вот и ла-адно.

Глянув на письмо, я постарался сделать в памяти «зарубку».

– Люди! – процедил дух через зубы. – Об адресе ты лучше у пастухов спроси… там их вечно много… Или у дежурных на воротах…

Как человек разумный, как человек осознающий, что и зачем происходит, я предпочёл не спорить. Кивнул. И закрыл глаза. Затылок сам собою опустился на шерстяную, шершавую ткань. Загривок защипало.

Переплетенье высилось всё там же. Пока мы говорили, «дева» тени будто бы немного распрямилась. Показала скат пологих плеч… и немного…

Кажется, Фавоний снова выронил бумагу. Он расплевался; нырнул под стол и принялся «ходить».

Под потолком зависло колесо… и обод из желтоватого металла сверкал подобно глазу… Очень странное сравненье.

В какой-то момент я понял… что засыпаю. И реальность перестаёт быть такой непоколебимой. Столешница под тканью как будто начала ходить… рассыпаться мелкой крошкой…

С треском и шуршанием прибоя.

Я услышал… как шелестит шерстяная ткань… вместе с моими волосами.

Они как будто тоже начали трещать.

«Это, ничего… Ведь… корни ведь никуда не денутся… Кор… ни…».

Веки совсем отяжелели. Лицо матери вдруг вспомнилось… не знаю почему.

Я увидел, как она смеётся. Как плачет радуясь…

«…при дворе…»

Лишь я один на целом острове добился… такого места… Это финал любой дороги.

«Только слова».

До необыкновенного живо в памяти всплыла улыбка. Слёзы.

Я рыгнул.

– Не спи!

Письмо «Ударило» в грудину.

– И почему Вам вечно мало⁈

– … нам?

Пуча глаза, я моргнул.

Хозяин изобразил нечто сложное:

– Ну… то есть всем «вам»… Ты меня понял.

– Н-нет.

Я ничего не видел.

И не слышал.

Должно быть, уже во сне я моргнул.

Мне чудилось что грубая ткань искрит и горит бездымно. Что на мне уже нет штанов… и волос тоже нет.

Кажется… я видел круговорот песка… Скульптуру, которая неспешно вращалась.

Тихо… Тихо…

Треск огня. Звон комара над самым ухом.

Я видел, как медная ложка, медленно летя, распалась яркой белой вспышкой, от края и до конца. На это было больно смотреть.

Заблестело стекло.

Зеленоватый и лиловый свет закручивал похрустывающий песок.

В животе моём дрожало… а из лёгких вышел воздух. Просто вышел. Это был долгий, очень долгий выдох, который я никак не мог остановить. Мне снилось, что я пытаюсь зажать свой рот… Но воздух всё равно выходит… Золотистая руда, целые глыбы обнажились. Они почти текли.

Я чувствовал бумагу.

Я видел в глазе смерча… небо.

XXII

Гор. Залив.

Пятнадцатый день шестого месяца двадцать третьего года.

Хруст переплёта. Я лишь мельком взглянул на заглавье и тут же старый, какой-то «шершавый» запах ударил в нос. В горле заскребло и запершило так… что захотелось тут же захлопнуть. И больше уже не открывать.

Медленный выдох.

Ни перечня статей. Ни номеров страниц.

Я хотел найти что-то про «огра» или «истинного дракона», но закончил тем, что просто листал, надеясь случайно наткнуться хоть на что-нибудь.

'…Д*ХИ-ХОЗ**ВА…

Не ведя своего происхождения от земли, но, ведя от отцов богов, дух-хозяин не может быть ни схвачен, ни ограничен в своих желаниях. Кровь и кости э**х созданий условны, а перемены для них так же естественны и необходимы, как для нас дыханье.

Непостижима душа хозяина, так как не имеет он постоянного тела; но ходит по земле*** ам постоянно подражает нам, а также тварям поднебесным.

**вя и в жилищах, и в мире тонком, дух *тот подражает нашему виду, но не способен повторить его. Зан*т тем же ремёслами, но методы его неп***ны и недоступны.

(Пара строчек почти совсем истёрлась. Угл страницы оказался измят).

** ка способны зачать дитя, но походить оно будет более на них, нежели на пару.

*** может появиться и от живого т*ла, но в этом случае ребёнок обречён повторить судьбу творения бога. ***ройтись его тропой зе**ой, не имея шанса на иной исход'.

(Поджав губу, я перевернул страницу. Потёр совершенно выцветшие строчки).

'*** для человека намеренье, для него лишь страсть, сопротивляться которой дух неспособен.

Бойся не оправдать ожидания духа хозяина места, так как придела для мести его не существует. Порождение отцов обманет тебя, и нет человека сп*собного распознать его игру.

***чёлы, шершни *** жалят, горшки побьются, а коровы перес***.

Дичь ускользнёт из силков, а любимый конь захромает'.

Жарко и тихо было в комнате.

Я закрыл старую книгу.

И отодвинул её подальше.

* * *

Завидев меня служанка – отвернулась. Её как будто бы позвали, и девушка скоро скрылась.

По счастью, в тех горшках оказались сливки. Белые и густые они совершенно скрыли лицо… а после и вовсе кто-то слух пустил, что, дескать, это «не тран вовсе был, а какой-то другой, второй грабитель».

Как рыцарь короля я решил, что это… вполне правдоподобно… Версия стройная и, главное, простая: пара воров не поделила что-то. Повстречалась. Подралась и «выпала в окно».

Всё как и должно быть!..

Носок зацепился, и походка вновь сбилась. Сапог неприятно ёрзал.

Пальцы вцепились в медальон: тот оказался холодным.

Клён попался на глаза, и настроение моё сразу упало… Разумнее всего было просто отвернуться. «Шестьдесят восемь», – сам собою продолжился счёт… Но легче от этого не стало…

«Позавчера я… Я попытался объяснить картину наёмнице… я же попытался. (Чёрное дерево осталось позади). Втолковать, что за ПАРНЕМ гнался… И ногами я ЕГО обхватил… и штанов не стягивал, а только так… Так получилось».

Весь белый, с обрывками ткани в руке, я гнался за Эль вплоть до… До первых деревьев… А она почему-то всё не могла поверить. Не слушала… Просто отвернулась от меня.

Разговор с неизвестным стражником её в тот момент занимал куда как больше чем все мои старанья.

«Ты слушаешь меня⁈.. Эй! Как Рыцарь Короля…» – «Да замолчи ты!» – локоны Эль усыпали лицо. «Я Тран или нет⁈»

СОВЕРШЕННО логичная фраза!.. После которой мне звонко дали по лицу. Это был… неожиданный удар. Уже второй всего за несколько минут.

Щека моя опухла и приобрела довольно-таки экстравагантный, сизый, пухлый вид.

Я… Я поднялся!

С протяжным, необыкновенно долгим скрипом, на мостовую упала сосна.

Зазвенело стекло, и я обратил внимание на длинный меч.

… Я решил простить… мою Эль.

Солнце слепило.

Улица имени Зифа встретила нас горячим камнем. Парой лавок из тяжёлого бруса и глубокой колеёю.

Сопровождавший меня служитель порядка покосился на кусты… А мне берёза попалась на глаза.

– Семьдесят три, – холодно и прагматично продолжился счёт.

Легче по-прежнему не становилось.

Я заметил яркую витрину. Пару женщин, что болтала. Одна из них вела за ручку малого ребёнка. Тот переступал очень смешно.

Завидев шлем, очень милые дамы поспешили скрыться… Мне пуговица попалась на глаза. Она сверкала на лацкане нового, только сегодня законченного мундира.

– Слышал, – как бы между делом, – я слышал, тролл буянил перед отелем… Пока я ходил по лавкам.

Разбуженный (посреди дня), и отправленный (без поощрения) стражник глядел.

Он подбросил мой новый вещевой мешок повыше.

– К ястребу изловили!.. Этих дур многоэтажных… М***ей!

Я решил не продолжать эту беседу.

Поклажа вновь сползла. И мужчине снова пришлось забросить её повыше на живот. Ткань затрещала.

– А о тролле, том что промышлял под Преей… о нём Вы что-нибудь слышали?

– А ястреб его знает, – поделился служитель. – Разберёмся как-нибудь… – не отводя остекленевшего взгляда от приближающейся развилки: – Мы ВСЕ-Е-Х этих, б***ей, изловим!.. Это уж наверно!

Перекрёсток. А потом ещё один. Наконец, впереди замаячила широкая площадь. Людей здесь пока что собралось немного, так что мне не составило труда, даже издали заметить чёрную накидку.

– Добрый день, – с улыбкой.

Эль отозвалась односложно, а я… поддакнул. Чего скрывать… Видно было, что новый, с иголочки, мундир не произвёл на неё впечатленья.

Поглядев на коробку в её руках, я ещё раз кивнул. Помолчал с минуту.

«Поймав» золочёную пуговку, я потёр орнамент. Жёлтый отблеск чуть облегчил неприятный привкус. «Неплохо».

Эль рассматривала бюст Шиваго[1].

– Вот… подлость! – неожиданно сопнул мой провожатый.

Без проволочек он сгрузил поклажу… на моё плечо! Довольно увесистую. Без хоть какого-то предупрежденья.

– Меня проводить просили!.. И на этом – всё!

Внезапно мои вещи стали заметно легче… Эль потянула за лямку. И без видимых усилий водрузила достаточно солидный вещевой мешок себе на плечо. А мне взамен вручила коробку.

Я посмотрел на пион за розовой лентой.

Стражник сплюнул.

– Идите!

«Шляпная мастерская Вивьет» – гласила надпись на ленте.