Текст книги "Потолок одного героя (СИ)"

Автор книги: Иван Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Я заломил руку сильнее. Намного сдвинуть её у меня не получилось, но поясница Фирса стала прогибаться. Он медленно дышал.

– Всем стоять! Или… Или я оставлю его здесь!

– Тупым кинжалом? – усмехнулся Эвенгарт.

– Тупым, – повторял я быстро. – Тупым… Но воткнуться-то он может!.. Или ты не веришь?

Капитан мне не ответил. Он едва заметно кивнул.

Усач рванул и… Эль меня опередила. Ухватив отяжелевший рукав мужчины, она потянула, попыталась отобрать короткий меч. Тот выскользнул. Ударился об воду и сразу скрылся.

Наёмница противника использовала вместо опоры. Повалив толстяка, она лягнула противника, что подбирался сзади. Ударила усача под дых.

Змей засвистел.

Удар!

… Больно!

Я почувствовал, как Эвенгарт чуть подался вперёд… а сразу после – затылок его смял мне щеку. Ударил по зубам! И НОСУ!

Хруст и иглы в глазницах. Соль в гортани. Выпучив глаза и разинув рот, словно окунь глотая воздух, я кажется чуть отступил.

Удар под дых. Наверно, локтем. Нога соскользнула, и я лицом прошёлся по жёсткой ткани на спине мундира. Животом ударился о землю.

Я попытался схватить траву.

Пальцы прошлись по голой почве.

Вода сомкнулась над головою.

* * *

– Ум-м-ммм-пФФ!

Выпустив струю пузырей, я рот зажал ладонью.

Ноги забили сами собою. Нервы вытянулись.

Плавать я когда-то умел, но… Мне захотелось вынырнуть. Мне ДО ЯСТРЕБА захотелось вынырнуть! Плечи задёргались, и руки забили… Грудину распёрло!

Хлопок.

Болт пронёсся мимо плеча. Оставляя за собой дорожку из белых пузырей. Я дёрнулся. Силуэты людей было видно сквозь рябь… «А значит, и они видят меня».

Раздув обе щёки и загребая, я как смог поплыл.

Хоть куда-то.

Достаточно скоро берег стал отдаляться. Но я по-прежнему видел людей.

Хлопок!

Ещё один болт прошёл под углом. Он почти угодил мне в ногу.

Я развернулся… стайка мелкой рыбы рванула в сторону…

– Ум-ффф-фф-ф!

Большая и плоская, словно «лохматая» тень лежала вдоль берега. У побелевших, как будто вырезанных из кости, ветвей.

Чуть приподняв большую голову, дракон просто «лежал» на дне вдоль пологого ската. И глаза его сквозь марево воды казались парой железных, блестящих шаров. Холодных и безразличных ко всему происходящему.

Я боялся пошевелиться.

Раздул обе щёки и лишь немного перебирал руками.

Широко раскрыв глаза, я смотрел на когти… И клыки… И горб.

То, что на поверхности казалось бесформенной почти что чёрной слизью, под водою стало ярким, необычайно ярким зелёным маревом. Поднялось, окрасилось и стало жить своей, какой-то отдельной от недвижимой фигуры жизнью.

Оно почти сияло в неверных отблесках ряби, в то время как кожа дракона больше всего напоминала пепельно-серый камень. Пластины, как узоры на скульптуре.

Случайный отсвет прошёлся, по морде.

Неподвижной.

Холодной.

Словно и не живой.

«Солоно во рту, – отметил я… – Это К-кровь⁈»

Я резко дёрнулся.

Голова понемногу начинала кружиться.

Двигаясь как будто по собственной воле, свет белёсыми пятнами бродил по дну… По торчащим под разными углами острым камням. И скелету упавшего когда-то дерева…

Дракон смотрел. Своими стальными глазами.

Неподвижная скульптура… Взгляд… И белое кольцо из ряби.

Мёрзлая птичка мне почудилась…

Я скрёб лёд короткой палочкой, и руки окоченели. Ветер задувал за ворот и уносил дыхание.

Крик петуха.

Ещё один глухой хлопок. Я почувствовал боль и дёрнулся.

Забил руками – ярко-красные разводы тянулись следом за предплечьем.

XXVII (+ рис)

Линдворм когтями оттолкнулся от края. Короткая шея изогнулась, а по длинному хвосту пошла волна. Голова размером с целого меня приблизилась. Она застыла. Пасть чуть приоткрылась.

Исчерченная то ли застарелыми шрамами, а то ли позеленевшими стыками пластин неподвижная и плоская морда.

И неподвижные белые глаза, вылезшие на макушке, словно в паре священных чаш. Словно жемчуг.

При каждом неуловимом движении зелёное марево оживало. Складывалось в подобие усов и очерчивало скулы. В какой-то момент мне почудилась аристократическая горбинка. Я начал видеть лицо.

И пасть под подбородком, которая как будто постоянно улыбалась.

Резкое движенье.

Ряд зубов вместо «шеи»!

Мимо плеча… Я почти не почувствовал движения воды… Развернулся оттолкнувшись. Прошёл сквозь зелёное марево водорослей… Позади засеребрился довольно крупный хвост. Он отплывал отдельно от прочего тела рыбы.

В воде разошлось грязно-красное, неприятное на вид облако.

Линдворм изогнулся, приподнял морду и вынырнул. Кажется люди на берегу испугались.

Рябь пошла по поверхности воды.

Запрокинув голову, змей делал глотательные движения. Он растопырил лапы с длинными когтями и медленно опустился. Длинный хвост его изогнулся, и марево последовало за движеньем.

Дракон проплыл немного и вновь стал погружаться. Приблизился, в отсветах далёкого солнца, ко дну.

Позволяя воде поддерживать большое и тяжёлое тело, огромный зверь уцепился кончиками когтей за ил. Он начал медленно перебирать и так и продвигался. Плоский, словно весло, хвост его произвольно извивался по краю. Пока пиловидная кромка переворачивалась с левого бока… на правый.

Белёсое облако, полоска поднятой тины тянулась вслед за линдвормом подобно длинному змею.

Дракон уходил.

* * *

Пробираясь сквозь молочную воду, я старался не шуметь. Поломанный и сухой, прошлогодний тростник шелестел, стоило задеть его хоть немного. Вечер наступал, и цвета терялись.

Я выплыл в тенистом затоне. Всё ещё грёб. Правда, теперь уже царапал мягкую, упругую и скользкую почву. Ноги, как и все тело, лежали при этом на поверхности воды. Стараясь не кашлять, я снова выдохнул.

Тина осталась в горле. И в носу засвербело.

«Он там!» – донёсся приглушённый возглас.

В сгущающейся тьме захрустел кустарник, прошлогодний репейник.

Сердце стучало.

Я сглотнул. Пригнувшись, чтобы всё тело вплоть до носа скрыла вода, я щекой лёг на мокрый камень. Дышал и слушал, как, утопая в тине, люди с различимым хрустом, с бранью проламываются сквозь рогоз.

Далеко.

Оттолкнувшись, медленно перебирая руками по дну и позволяя воде поддерживать тело, я «пошёл» вдоль камыша.

Звуки понемногу приближались. Меня преследовали, а я неспешно уходил. Тень от деревьев сгущалась.

Выглядывая из-за валежника, я издали видел, как Фирс Эвенгарт отдаёт приказы. Слышал ругань.

Вода у берегов шла серебристой рябью.

Взгляд мой замер. Он остановился на большой, широкой и выгнувшейся горбом спине неподалёку. Осознать это было… сложно. Принять – почти невозможно, а потому я предпочёл не заметить.

Тихо выбравшись на берег, я примерился к не слишком высокой сосне. Носок сапога оказался прорезан.

Понюхав воротник, я поморщился. Одежда так пропахла тиной, что даже тролл не смог бы учуять что-то кроме.

Сняв отяжелевший сюртук, я скатал его наподобие жгута. Машинально взглянул на руку: сор врос, оставив тёмный, хорошо различимый круг чуть побольше фарса.

«Метка заливного места».

Кора оказалась жёсткой. Рубашка на животе сразу же зацепилась и затрещала, дорогие пуговицы поотлетали. Да и боги с ними. Обхватив шершавый ствол ногами, прижавшись, я начал карабкаться.

– Тр-ан!.. Если ты не вернёшься, твоя мать пострадает.

– Врёт.

Прижимаясь грудью, я попытался перехватиться. Сердце стучало.

Первая же ветка оказалась достаточно толстой.

– Тра-ан! Ты слышишь?

На высоте как-то сразу стало спокойнее.

Всё вокруг было видно. И озеро, и верхушки низкорослых берёзок. Дыша полной грудью, оглядываясь, я с удивленьем обнаружил хвойный лес. И поле. Всё это время Эль вела нас вдоль границы болота. Должно быть, готовила побег.

– Целестина ждёт ребёнка.

– … Неправда.

Движенье и брань. По ту сторону тёмной воды высокий мужчина пытался связать наёмнице руки за спиной. Он дёргал. Кажется, неизвестный позволил себе лишнее, и тут же получил каблуков по носку сапога. Эль заметно покачнулась.

Ей как будто сложно было удержать равновесие.

Полусидя среди поломанных берёзок, тролл почесал затылок и шею под подбородком. Толстая, дублёная шкура его, должно быть, была изодрана.

– Тра-ан! Ты слышишь?… Мы не собирались трогать твоих товарищей. Ты знаешь. Но графство господина Красса сейчас зажато между поднявшимся Тнебром и землями королевы Котт. Полумиллиону душ будет некуда деться, если Его Сиятельство, Граф Январь Красс не добьётся коридора – это слишком большая цена!.. Сотни Тысяч Невинных Душ!.. Ты слышишь⁈

– … Врёт⁈..

Наклонившись, тролл ухватился за конец верёвки. Не намеренно даже, а просто потому, что он всегда передвигался в развалку, дух потянул. Он дёрнул, и наёмница едва не упала. Связанные за спиною, её руки вывернулись.

– … У нас не так много времени. (Брань Эль). Три дня! А после мы начнём Убивать твоих друзей… По одному на рассвете! Каждый день! – Фирс умолк. Кажется, он тёр гортань. – Знай, что Нас Послал Корнелий Шалудин. Мы с тобою НА ОДНОЙ стороне.

Акцент… Когда капитан кричал, разобрать что-либо становилось просто невозможно.

Но я понял.

Хвоя шелестела, и дерево чуть покачивалось. Взгляд мой был неподвижен. Я смотрел, как рябь расходятся между островками по отражению луны.

* * *

Музыкальная пауза.

Pink Floyd – Grantchester Meadows BBC 1969

(можно с чтением текста)

Отсюда было видно речку… Название которой тран уже забыл.

Он моргнул. Отстранённо почесал заросшую щеку, так как та зудела. Налипшая тина и водоросли немного поотлетели. Стало легче.

Уханье где-то рядом. Довольно большая, но совершенно чёрная и с бесшумным взмахом крыльев птица пролетела прямо перед лицом Мизена.

Сделав дугу, она пролетела вдоль пары белеющих шершавых стволов и орешника.

Чёрная тень попыталась схватить кого-то невидимого в высокой траве… Но ей не удалось. Едва слышно что-то зашелестело. Это, торопясь и извиваясь, маленькая змейка заспешила вдоль линии воды.

Хватаясь за землю и расплющивая живот, протягивая длинное тело, линдворм показался на берегу чуть в стороне. Запрокидывая когтистые лапы и протаскивая брюхо по скользкой земле, почти не поднимая головы, но поводя хвостом, он выполз на сухую колкую хвою. Довольно гудя, он потёрся скулой. Большая сероногая цапля спорхнула. Пролетела буквально полшага, тяжело ударяя крыльями, и вновь с шумом приземлилась на воду.

Это движенье «спугнуло» большую кочку, которая стояла у самого берега. Словно бы пятясь, плоская макушка плавно отошла от берега. Она неспешно скрылась за чёрной гладью воды. Поваленное дерево, одно из многих, и орешник.

Длинный берег. Край мха, который был почти незаметен. Следы возни и поломанные деревья по ту сторону озера. Снова берёзки. Чёрный край неглубокого озера, который скрывался где-то очень-очень далеко.

Пара линдвормов что-то не поделила у основания сосны. Широко раскрывая пасти и шипя, они ударялись мордами. И глядели друг на друга, издавая шипенье.

Глаза героя будто бы остекленели. Они смотрелись как нечто постороннее, ненужное на его измазанном и слившимся по цвету с ветками лице.

Он смотрел и не видел.

Неотрывно.

Постоянно.

Чиркнув по коре у его руки, крошечная фея расправила крылышки. Она вспорхнула. Полетела замершей искрою над водою и осокой. Между деревцами на противоположном берегу. К небольшой прогалине, где над короткими, похожими на кисти алыми соцветиями кружили яркие, звёздные точки. Маленькие и никем не замечаемые.

Звонко принюхиваясь, кабаны тупыми, но длинными носами вспахивали траву. Поддевая, они буквально выворачивали дёрн. Скребли копытом и похрюкивали гневно. Несколько молодых берёзок уже стояли поломанные, и ещё одна качалась.

Выскочив почти из-под самого рыла, крупный кролик по прямой, словно стрела, понёсся в осоке. Подвывая и перебирая слишком короткими ногами, большой кабан попробовал пуститься следом.

Но куда там.

Лишь немного пробежав, он остановился, так как ушастого и след простыл.

Не пустившись за товарищем, ещё один подковырнул раз-другой длинным носом. Мелкие косточки захрустели, и алая влага оросила траву.

«СКР– тРУУ-У-У-у-у-у-у!» – гулко пропело болото.

Звук, который шёл словно отовсюду и ниоткуда сразу. Это воздух дрогнул.

Нерадивый зверь оттолкнул товарища, но мяса больше не было. Ему только и оставалось, что рыть носом сырую землю, да злобно щёлкать зубами.

Показался третий. Он чуть хромал, и на боку его виднелась белёсая подпалина. Из приоткрытой пасти текла густая слюна. Подняв большую голову, вепрь звонко принюхался. Чем-то пахло.

Чем-то тянуло со стороны селенья.

Кабаны поднялись. Три… Четыре… Семь больших теней пересекли открытое место.

Сиреневые безмолвные деревья и чёрная вода.

Большая плица. Которая то ли дремала, стоя на одной ноге, а то ли просто не шевелилась.

Линдвормы уже не стукались носами. Один чуть отступил, и теперь они оба лежали, закатив глаза… Расплющив животы…

Не обращая вниманья на движенье жизни, Мизен сидел. И смотрел, как медленно поднимается луна.

Как она освещает большую шляпу, которую прибило к берегу. Перо её сломалось, а, ярко-алые днём, в ночи поля смотрелись пепельно-серыми. Очень понурыми.

* * *

Шершавая рукоять в ладони.

Я Моргнул.

Ухмыльнулся.

– Да… пошли вы всё!

XXVIII

У трактира «*** надежда».

Третий день шестого месяца двадцатого года.

Мирный вечер. Тихий.

Мерно переступая, Хорошая моя похрустывала жирной травою. Птицы ещё пели. С оттяжкой, никуда не спеша, кинжал пилил застёжку… на крышке компаса.

Чуть отстранившись, я подул. Глянул.

«И снова не следа, – посетила мерная, неспешная мысль. – Что ж, продолжаем».

Сидя спиной к развалинам, я имел великолепную возможность смотреть: на воду. На чёрную гладь и раскидистые ивы. На птиц.

«Вернуться… пройти вдоль „гнезда дракона“ туда-сюда – и дорога отыщется. Она непременно отыщется… Всё просто».

– Тц-ц-ц-цень! – призывно пропело где-то совсем рядом. Голос появился, поднялся и затих между деревьев.

– Как замечательно, – не мог я не отметить… – Гу-уси плывут… Как славно.

Раздувая большие ноздри и фыркая, моя Хорошая потянулась головою и чуть переступила. Хвост мотнул.

Я глянул. После низины все ноги лошади были изрезаны, так что если ничего не сделать, вот-вот могло начаться нагно…Ø…ние.

… Лёгкий туман стоял в голове, и думать становилась всё тяжелее. Спать хотелось.

– А с какой… стороны мы пришли?

Плавные, безвольные почти движенья остановились. Я глянул на компас. На кинжал, подаренный отцом.

… Ø…

Морщась, стараясь справиться, я ногтем большого пальца попробовал лезвие.

– Совсем уже никакое.

Во рту стоял горьковатый, какой-то шершавый привкус.

Кобыла попалась на глаза.

Она отъедалась. Бока её становились всё круче, в то время как я… всё больше и больше напоминал отца.

– Загорел, – заметил я, потерев шершавое предплечье. – Дамы такое любят. Скажи, тебе нравится?

Хвост кобылы мотнулся. Хорошая отвернулась, дыханье её ударило в листву.

«Жуёт и жуёт, – проскользнула раздражающая мысль. – Карту едва не съела… скотина».

Застыв, я смотрел, как вздрагивают бока. И бьёт рыжеватый хвост.

Взгляд переполз на свежие порезы у самых копыт.

Я воткнул лезвие в землю.

«Смешно… на удивление ясно помню, как покупал эту несчастную фальцовку».

… Ø…

… Ø… птицы на чёрной глади воды. «Широко» расправив крылья и «привстав», одна из них чуть потянулась, и снова сложила их обратно.

«… А кажется, что это было в прошлой жизни… Мой первый выход…»

Открыть дверь лавки… и войти… как настоящий представитель двора – ну не чудо ли?

Ферна, старый сквалыга, сразу подскочил:

– О! Господин тран! – голосом каким-то совсем незнакомым. – Проходите-проходите… Что же вы?

Сказал и поправил бант…

Вот так же он поправлял его и десять и пятнадцать лет назад. Когда я ещё по-тихому таскал с этой стойки конфеты.

Войти «господином», но бочком, чтобы ничего не задеть:

– Я извиняюсь, у вас нет… нет пары тарел?..

– Ну конечно! – Заставил меня вздрогнуть резкий возглас. – Господин! Ну что же вы… проходите! Как бы я, по-вашему, мог… Как я мог отказать первому дворцовому человеку нашего острова! Для ВАС, для двора, – самый тонкий фарфор от духа! Всё самое лучшее Вы сможете найти в моей лавке… Ø… не сомневайтесь!

' «Господин»… Да!.. Это верно'.

Почувствовав, как к лицу приливает краска, я кашлянул в кулак:

– Нет-нет… Понимаете… мне нужно несколько иное. (Ах, как тяжело было подбирать слова!) Что-то в дорогу… Вы понимаете?.. Меня? Нечто, что не побьётся и не займёт много места.

Пегие брови заметно приподнялись.

– Да-а, – проговорил старик, после заминки. – Кажется, я вас понимаю…Прошу, подождите немного: я совершенно уверен, что видел нечто подобное.

На паре негнущихся хозяин с некоторым замедленьем двинулся по лавке. Со знанием дела он начал перебирать коробки, свёртки и узлы. Двинулся в дальний, сильно запылённый и невидимый для глаза покупателя угол.

… Ø… был занят делом, а я же… признаюсь, я не верил в то, что вижу. Ради Меня, сына зеленщика, переставлялись большие белые бюсты. И разворачивались супницы. Ещё не понимая, я подмечал всё яркое, громкое и необычное. Ферна вытащил пыльную вазу, посмотрел на неё, как на нечто давно утерянное.

– Я не хотел бы беспокоить Вас. (Почему-то я нашёл уместным выразиться именно так). Но откуда вы узнали про «доверенное лицо»?

Ферна едва не выронил бронзовую лошадь.

– То есть как? – Статуэтка аккуратно стала на край стола. – Да ведь об этом всем, абсолютно всем известно!

– … Всем?

– Ну коне*но!.. Вся улица! Весь остров только это и обсу**ает!

Проследив за жестом, я… не сразу сообразил, что вижу. На витрине, рядом с привычными перьями, салфетками и прочими канц… Ø…ляркими мелочами, красовалась целая стопа из свежей букинистики: «Карты г. Эквила и прочих земель Элиса».

«Не то…»

За витриной толпились люди. Они смотрели.

Было много девушек и среди них немало было весьма миловидных.

– … Дайте мне… Кхм!.. Что такое… Дайте МНЕ, пожалуйста, пять… нет, шесть… экземпляров. Карт «г. Эквила и… Ø…очих земель…»

Старик улыбнулся и тут же стал заворачивать.

… Ø…

«…И было это два месяца тому назад…»

… Ø…

… проводили меня до самого дома, а троим мне даже удалось поцеловать кончики пальцев.

– Должность при дворе – это самая боль-ш… Ø… моя удача!

Моргнув, я облизал перес… Ø… губы.

Потёр отдаляющ**ся переносицу.

– Эт* удача!

… Ø…

– Тцц-ц-цР-ре-е-ень-к!

Я моргнул.

Маленькая жёлто-бурая головка под самым локтем.

Прямо под самым Ястребовым локтем из камыша показывалась моя голубка.

– Тц-ц-ц-ц-Цень! – звонко пропела птица.

Открыла свой жёлтый ротик. Резким движеньем, голова её чуть-чуть повернулась.

Рука моя потянулась к кинжалу.

Медленно, чтобы не спугнуть, я обернулся. Взялся за рукоять ронделя и перехватил её поудобней. Прикрыл глаза на пару мгновений и сглотнул. Я… почувствовал сильную дурноту. Меня почти тошнило… Где-то в отдаленье постукивал дятел… И развалины нависали глухой громадой.

Я выдохнул. И медленно обернулся.

Птицы уже не было.

Едва различимый хруст. Длинный и острый лист рогоза резко дёрнулся. Всё так же не спеша, опираясь на костяшки, я подался вперёд.

Там, где только что дразнила меня еда, алыми отблесками играли тёмно-бурые разводы.

К мокрой зелени прилипли белые, воздушные перья.

* * *

Гоготнув, гусь поднялся в воздух. Большая, сильная птица.

«Раньше, здесь плавали… две».

Шевеленье.

Я поднялся.

Огляделся. Посмотрел на хмурые и глухие, медленно покачивающиеся кроны. На позеленевшие камни и вновь на рогоз.

Лошади… Моей Хорошей нигде не было видно.

– То есть… как?

Ухватив поклажу, я развернулся на месте. Едва не упал. Этой скотины нигде не было видно!.. Даже слышно не было!

– Да не может быть!

Шурша, вековые сосны покачивались; камыш едва различимо ходил. Где-то за камнями, в тёмной глубине пролеска как будто что-то хрустело… или мне это только казалось.

Пятка чувствительно прошлась по острой одеревеневшей хвое.

– Т-с-с-с!… Ай!…

Наколовшись, я скоро запрыгал на одной ноге. Едва не рухнул в воду.

– Ты где?.. Родная моя! Хорошая!

Прицыкнув и присвистнув, озираясь, я подхватил седло. Глянул на развал*ны… Рванул вдоль вереницы следов.

Зацепился.

… Ø…

…вно за ноги кто ухватил.

Дыхание сбилось. Выискивая, взгляд метался. Всюду вокруг, в тенях мелькали силуэты. По бокам и позади меня.

Они гнались.

Они гнали Меня.

Я проломился сквозь кустарник. Ударился плечом о ствол и наугад махнул кинжалом.

Услышал скрип и хруст!

– Ми-Ии-ии-и-и-и…

… Ø…

Дрожа и выдыхая.

Щурясь на свет, я держал руку с кинжалом.

Металл блестел зелёным отсветом.

В груди горело.

Тишина. Где-то неподалёку «стукал» дятел. Куковала кукушка.

Солнце играло на рыжеватых мордочках лосят. Головастых. За «изгородью» ярко-жёлтых веток они опасливо подрагивали, переступали на длинных ногах. Слышалось тихое похрустывание хвоинок.

Большие и чёрные с голубизною глаза смотрели на меня.

Они не понимали.

Стараясь удержать дыханье, я тяжело сглотнул… Чуть кашлянул… В пересохшем горле стоял препротивный, вяжущий привкус крапивы. Меня тошнило.

Я… опустил рондель.

Поджав ладонью живот, я закрыл глаза. Медленно выдохнул. И отвернулся.

Едва различимые, и всё-таки заметные следы нашлись довольно скоро. Обглоданные ветки. Хорошая моя особо не спешила и не разбирала дороги. Так что я нашёл её уже через несколько минут.

Она и не заметила.

Кобыла просто переходила себе меланхолично от куста к кусту. Так неотразимо её притягивали молодые побеги.

Верёвка мёртвым грузом тащилась следом.

– Ах ты… Подлая Моя!

Ухватившись за лохматую шею, я сглотнул.

Рыжеватый хвост ударил по бедру.

– Ты кто?

Это был не мой вопрос.

И голос был не мой.

Какой-то хриплый, надтреснутый и сильно простуженный.

«… не мой…»

Странная мысль, значение которой дошло далеко не сразу. Глаза округлились, а мир точно замер, дожидаясь, когда я справлюсь с непосильной задачей.

Я моргнул… Потрепал кобылу по шее. Вздрогнул и, сообразив, – присел. Огляделся.

По ту сторону кустов, на фоне старой посеревшей кладки, стоял человек… в пыльной бесцветной накидке.

Взгляд его искал.

Длинная иголка чуть посверкивала в одной руке. И тяжёлая шерстяная ткань цвета хвои была зажата в другой. На общем фоне выделялся один лишь колпак.

Ярко-красный.

Глава 6

Выступление

XXIX

Я замер. Колени так и остались согнуты.

Невысокий и сухой. С узкими плечами. Коротконогий и при загнутом вниз носе… я сразу же узнал в неизвестном духа-хозяина.

Солоновато внезапно сделалось во рту… И сердце очень быстро застучало… Забилось в висках и как будто… в зубах… Мне полегчало.

Мысль пошла быстрее.

Дрожь, что нарастала в желудке, утихла.

Я вспомнил про квадрат противоположностей. Его строенье известно было всем, от мала до велика, так что представить не составило особого труда.

«Огонь гуляет по воде, а земля дышит огнём… Хорошо… А… он… кто? Лес?.. или вода?.. или земля?.. Договор!.. Всегда заключают договор!..»

Брови неизвестного чуть приподнялись. Сошлись. И опустились.

Он смотрел на меня.

Поморщившись, что-то для себя определив, хозяин сплюнул. Он поглядел на инструмент – и снова на кустарник. Чуть повыше, на заходящее солнце.

И снова на меня.

Он чуть подтянул разложенную ткань. Воткнул иглу, чтоб та не мешалась, и дёрнул ткань ещё раз.

– У вас край зацепился, – заметил я. – Порвётся.

–?

Не слишком-то внушающий подбородок духа поджался. Он снова глянул – на нечто между кронами и небом. Развернулся, нашёл, о чём я говорю, и дёрнул в раздраженье.

– А я разве не знаю?

Странно…

Нас разделяли кусты, целый акт, но голос прозвучал, как будто дух стоял рядом. Словно хозяин негромко шептал мне в ухо.

Пальцы сами собою до боли сжали поводья.

Я приоткрыл было рот – и в ухе что-то треснуло. Словно лопнуло, и птицы залились между ветвей. Послышался негромкий перебор листвы.

… Я заметил тропку.

Старая, но ещё «живая» она тянулась вдоль тусклой кладки. По ней регулярно ходили, так что несложно было сделать вывод: где-то рядом были люди.

«Люди!»

Дух-хозяин хмуро глядел в мою сторону. Я подтянулся. И вид принял самый достойный. «Я духа вижу целиком, в то время как он меня лишь по пояс, – это хорошее подспорье».

Хозяин подался вперёд. В накатывающей вечерней дымке хищно сверкнула пара ярко-зелёных точек.

– Господии-н! – постарался я передать одним лишь голосом приличное происхожденье. – Добрый вечер… Вы здесь один?

– С парой волкодавов. Я могу Вас познакомить, если хотите.

Колени мои ещё немножко подогнулись. Я вновь воровато отдёрнул край драной рубашки.

– … Чуть позже… если это возможно.

Дух перевёл взгляд на иглу… но тут же вернулся ко мне.

– Тебя бросили, что ли?

– Нет-нет! Что вы!

– Так разворачивайся! и уходи! Зачем явился? – Глаза ещё раз сверкнули. Хозяин рассматривал окружающие кусты. – Обманывать здесь тебе некого! Ты меня понял? Ты…

– И в мыслях не было! – пропел я скоро.

Воздух словно обратился в молоко.

Кашлять или как-то иначе показывать слабость было нельзя.

Долго… даже слишком долго тянулась пауза. Наконец, хозяин пренебрежительно фыркнул. Он с чем-то определился.

– Так ты дурак? – с треском подтянув длинную ткань. – Нарядился как на карнавал… а потом ещё и заблудился для полноты картины!.. Хе-хе!

С заметным облегченьем я кивнул.

– Челов-ек, – добавил себе под нос старый дух.

Момента удачней и выдумать сложно:

– Я прошу прощения… Не могли бы Вы проводить меня до ближайшей… Проводить до близлежащЕГО людскОГо поселенЬЯ… А также выдать мне штаны. Или ткань, подходящую для заплаток… немного ниток и иголку… Мне есть чем Вам заплатить за эти услуги… И за штаны!.. За них я, конечно, тоже способен заплатить.

Нагибаясь, стараясь ни на мгновенье не отводить сосредоточенного взгляда, я нащупал между складок грязной задубевшей ткани ребристый край металла. Показал золотую монету. Но тут же спрятал, прикрыл её всем телом.

– Швен Эквилского монетного двора. Вы получите его после выполнения всего перечисленного. Договор?

Дух прицыкнул. Тонкий рот его перекосился, а подбородок чуть приподнялся. С каким-то подчёркнутым пренебрежением, едва ли не с брезгливостью хозяин разглядывал меня.

Он делался только мрачнее.

– … Издеваешься?

– Не могли бы Вы проводить Меня до ближайшего места, где я смог бы починить штаны… Или приобрести готовые…

Морщина между чёрными бровями стала ещё немного глубже.

– … и это, – тараторя продолжил я, – должно произойти ДО встречи с кем-либо… Кроме вас. Также мне понадобится еда. По возможности место, где я мог бы переночевать… И карта, на которой будет отмечена эта точка и город Залив.

Понемногу солнце скрывалось за деревьями. Сумрак поднялся и начал распространяться в холодеющем воздухе… Он скрыл складки на ткани и горбинку на переносице духа.

Стараясь не обращать внимания, я тыльной стороной ладони смахнул пот. Сглотнул.

Внезапно мне очень сильно захотелось справить нужду.

Прикрывая ладонью рот, дух длинными пальцами прошёлся по выглаженной скуле. Он приподнял чёрную бровь. И оправил манжеты, точно такие, какие можно было встретить и у людей.

– … И расстаться с вами я должен невредимым… И отъехать не менее чем на десяток миль, прежде чем вы пуститесь в погоню… Если, конечно, Вы решите, что меня нужно догнать.

Хозяин ждал.

– Договор? – поспешил я добавить.

Дух кивнул.

Ткань за его спиной затрещала по сучкам. Дёрнув головою с раздраженьем, хозяин развернулся, он отцепил. Пропел какую-то простую мелодию. Которую я, впрочем, не узнал, да и цели такой передо мною не стояло.

Словно бы прошелестела листва.

Я моргнул.

Хозяин глянул искоса. И улыбнулся. Лицо его разом разгладилось и сделалось приятным. Отчего-то он напомнил мне разом отца и мать… Хотя уже в следующее мгновенье я и сам удивился, как такое могло быть.

– Ну, молодец-молодец, – заходил колпак по-простому. – Справился. А теперь скажи: как мне это сделать? – Дух-хозяин указал на драные штаны, что скрывались за терновником. – Мерку снять хоть дашь?

Я за повод подтянул поближе мою Хорошую.

Бровь духа чуть приподнялась.

– Договор! – как бы сдался он.

Я медленно и с облегченьем выдохнул. Сердце стучало, тело била непонятная дрожь… но я чувствовал себя намного лучше.

… Только какие-то белые мушки все мелькали на краю поля зренья.

– Ближайшее «людское поселенье», это мой трактир. Мы, в общем-то, возле него стоим. Тебя устроит?

Взгляд переполз на кладку. В свободных землях[1] встречались самые разные постройки.

Седло почему-то оказалось на спине моей Хорошей… Я и не заметил, когда успел собрать подпруги.

– Согласен.

– Вот и отлично.

* * *

Вспышка белого кольца.

Это… это молния.

Я почувствовал, как дождь заливает мне рот… и глаза.… А в следующее мгновенье где-то очень, очень далеко разошёлся раскат весеннего грома.

Резкий выдох.

Я резко приподнялся на локтях и выдохнул… Я попробовал… завалиться набок… Плечо ударило по луже. По коже с болью била вода.

Она текла по лицу.

Хрипя, я, заставляя грудь работать, ударил себя по животу. Закашлялся.

Свистя, вдавил кожу под рёбра.

Что-то пошло. Из лёгких или из желудка… я «выдохнул» что-то гладкое. Словно бы слегка «горящее» мелкой дрожью… Я не мог… перестать!.. выдыхать!

Отпустил так много, что невозможно было поверить: как внутри могло что-то остаться⁈

Ужасный запах.

Я закашлялся. Он почти обжигал глаза.

Локоть заскользил, и грудь вновь встретила землю. Брызги.

Это шло изнутри. В этом были перепачканы мои руки, и теперь одежда.

Молния прошлась белым отсветом по кисти: ничего. Там не было ничего. Только пальцы.

Те чуть дрогнули.

Одежда прилипла. Она едва держалась.

Что-то коснулось моего плеча. Это… это была большая голова моей хорошей.

Она… она была в порядке.

Ноздри животного раздулись.

Ужасный запах. Я не понимал, как лошадь может так спокойно это выносить… я не понимал.

Гром заставил животное вздрогнуть.

Ноги подгибались. Мне было очень холодно… озноб бил ужасно и только какое-то непонятное тепло гуляло во всём теле. Оно позволило мне подняться.

Сильно дрожа, почти что дёргаясь, я ухватился за стремя. Уперевшись предплечьем в лохматый бок, тяжело дыша, я попытался оглядеться… Свет вызывал сильную боль.

… Дорога.

Это была дорога.

Шёл мелкий дождь, и крупные капли с шелестом били по листьям.

… Кажется, кто-то неподалёку… вскрикнул. Мне так показалась.

Хорошая моя очень громко зафырчала. Она переступила, и послушно пошла, неся навалившийся ей на спину груз.

Это было больно… Дышать было больно.

Глотая и щурясь, я издали увидел какого-то мужчину. После из-за ветвей показался факел и я уже ничего почти не видел.

… Кажется, рослый парень угрожал бродяге топором… За его спиной белела тряпичной крышей повозка… и малый ребёнок плакал… Голос женщины негромко что-то напевал.

Я не мог понять.

Я не хотел туда… но лошадь брела как будто позабыв о страхе. Она остановилась, лишь когда жёлтый свет почти упёрся в морду!

Послышалось негромкое похрустыванье травы.

Оборванец ничего не делал. Он некоторое время водил скверным факелом туда-сюда. А после, глянув быстро на повозку, резко отступил. Я поднял руку… хотел что-то сказать… но неожиданно щеку мою обожгло.