Текст книги "Земные наши заботы"

Автор книги: Иван Филоненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

садов, огородов и сараев – за селом».

«И не надо устраивать истерики, – продолжает он.– Все остается. Разве

только что под окном будет не собственный сад, а благоустроенный озелененный

общественный двор, что петух будет кукарекать не рядом, а примерно в

трехстах метрах, что коровы будут гулять не по улицам, а отправляться из

коллективного коровника прямо на пастбище, минуя жилую зону, и что на свой

садово-огородный участок надо будет ранним летним утром немного прогуляться

по росной траве. А если на этом участке вырастет шалаш или беседка, в

которой можно укрыться от дождя, отдохнуть, с соседом поговорить, подумать,

то неужели это катастрофа? И если будет поселок компактным, разве станут

дальше от него поля, леса, водоемы? Думается, нет».

Уточнить тут надо. Это не просто мнение в чем-то убежденного человека.

Это действие, потому что от заведующего таким отделом конечно же во многом

зависит будущий облик белорусских сел.

Итак, в представлении о селе-саде индивидуальному дому с садом, как ни

парадоксально, места нет, а уж приусадебному хозяйству и подавно. Все, по

мысли архитектора, должно быть отстранено от жилья, вытеснено из

урбанизированного села. Он не хочет принимать во внимание, что

индивидуальная застройка с приусадебными участками вовсе не изжила себя ни

экономически, ни социально-психологически. А последнее не менее важно, чем

первое, потому что искусственная урбанизация, как и ускоренное сселение из

малых сел, оборачивается новым миграционным потоком. Люди уезжают из села в

город, где, кстати, немалая доля домов остается усадебными. И не только в

малых, не только в старых городах.

В молодом, вполне современном и молодежном городе Братске в Сибири целый

микрорайон застроен индивидуальными домами с участками, которые поставляют

городу до половины овощей и картошки. Романтичному представлению о

современном городе-саде это как будто бы противоречит. А тут наполовину

город-огород! Казалось бы, вовсе непоэтично. Но зато по-хозяйски. Здесь

учли, что человеку нужна не только крыша над головой.

«И все же совместить благоустроенное жилье с приусадебными участками и

сараями можно, – подает свой голос А. Кузьмин из Чувашии, в прошлом сельский

строитель. – Нужно лишь вместо громоздких, из города взятых инженерных

сооружений устанавливать нехитрые и недорогие устройства, которые позволяют

бесперебойно снабжать водой даже лучше, чем в городе, отапливать дом и греть

воду не только для всех хозяйственных, но и бытовых нужд».

К сожалению, проектировщики и строители забывают, а многие

хозяйственники даже не знают о существовании такого автономного

оборудования, позволяющего благоустраивать деревню любой величины, без ее

перестройки «в высоту».

А теперь к экономике вернемся. Говорят и пишут: многоэтажная застройка

экономичнее – экономится земля, удешевляется прокладка коммуникаций.

Экономичнее? Это как считать. Кандидат экономических наук В. Слуцкин вносит

в эти подсчеты существенное, как мне думается, уточнение: «При сопоставлении

стоимости квадратного метра в доме многоэтажном и одноквартирном надо

учитывать и продукцию, которая производится в личном подсобном хозяйстве

(или могла бы производиться). Дело в том, что рост жилья в сельских

многоэтажках требует соответствующего роста производства продуктов в

общественном хозяйстве, так как государству необходимо взять их жителей на

полное довольствие».

Воспользуемся советом экономиста и подсчитаем.

Сейчас жители деревни, по расчетам специалистов, покупают в магазине

меньше половины нужных им продуктов. В основном это бакалейные товары.

Социологические исследования показали, что в Сибири, например, из каждых

ста сельских семей только девять обходятся без подсобного хозяйства. К тому

же это не те, кто от него отказался, а те, кто еще не завел. Как правило,

это молодые, недавно выделившиеся семьи. 14 семей из ста имеют небольшие

хозяйства, доходность которых не превышает 500 рублей в год. 77 семей, то

есть подавляющее большинство, имеют приусадебные участки, держат скот и

получают от личного хозяйства в среднем более 1000 рублей дохода. Примерно

на такую же сумму производит продукции и семья, живущая в нечерноземном

селе.

А вот экономические расчеты, которыми оперируют проектировщики,

занимающиеся сельским проектированием.

«В среднем стоимость усадебных домов по сравнению с двухэтажными

секционными, выполненными в тех же конструкциях, выше в 1,7 раза (стоимость

секционных 3—4-этажных домов ниже примерно на 10 процентов). Существенное

влияние оказывают различные системы инженерного оборудования, стоимость

которых на 1 квартиру колеблется в пределах 1010—1230 рублей в усадебных

домах и 780—880 рублей в секционных 2—4-этажных».

Итак, теперь у нас есть все расчеты. Давайте же подсчитаем максимальную

экономию средств на инженерном оборудовании при строительстве секционных

домов по сравнению с усадебными. Она составляет 230—350 рублей на квартиру.

Сравним эту сумму с получаемым доходом от личного подсобного хозяйства,

которое полно и беспрепятственно можно вести лишь в усадебном доме. Он

превышает эту выгоду в 2—3 раза.

Может, личное подсобное хозяйство важно лишь для семьи и чуждо обществу?

Нет, оно нужно и обществу. Ученые утверждают: если бы личных хозяйств в силу

каких-то причин не стало, то большая часть расходуемого в них труда все

равно не была бы использована в колхозах и совхозах. Потому что здесь

используется труд за пределами официально установленного рабочего дня.

Потому что здесь используется труд пенсионеров, домохозяек, подростков,

вовлечь которых в общественное производство трудно или невозможно.

Как показывают исследования специалистов, большая часть труда в личном

подсобном хозяйстве приходится именно на долю нетрудоспособных и

неработающих членов семьи. Значит, это в основном их усилиями обрабатывается

более восьми миллионов гектаров земли, находящейся в личном пользовании

населения, их заботами содержатся десятки миллионов коров, свиней овец и

коз. Это и их заботами в подсобных хозяйствах производится более пятидесяти

процентов картофеля, третья часть овощей, мяса и молока от общего

производства этих продуктов в стране.

Личные подсобные хозяйства, занимающие еще значительную долю в общем

объеме производимой сельскохозяйственной продукции, служат пока еще одним из

основных источников удовлетворения потребности в продуктах питания сельского

населения и дополнительным источником для городских жителей.

Для наглядности можно сослаться на отчетные данные по знакомому уже нам

Починковскому району. Ежегодно население только этого района продает

государству более 5 тысяч тонн картофеля, 2 тысяч тонн молока, 800 тонн мяса

и 70 центнеров шерсти. Это только излишки, которые получены от подсобного

хозяйства и которые поступают на удовлетворение потребностей городских

жителей. Поступают в качестве весомого довеска к той продукции, которая

выращена на полях и фермах колхозов и совхозов.

Пример этот подтверждает: личное хозяйство нельзя рассматривать

изолированно от общественного. Это единое целое, и сокращение производства

продукции на приусадебных участках автоматически требует от колхозов и

совхозов выделения дополнительных средств, и не только на производство

продукции, но и на создание кормовой базы для животноводства, так как сено

для личного окота заготавливается в основном на лесных полянах и прочих

угодьях, на которых нельзя применить механизированную уборку. Практика

показывает: там, где поголовье скота в личном пользовании сокращается,

лесные поляны остаются некошеными, молодые посадки зарастают травой, что

причиняет лесному хозяйству немалый урон, требует выделения дополнительных

средств и трудовых затрат.

Обобщая все это, ученые и специалисты делают вывод: личное подсобное

хозяйство нужно не только тому, кто его ведет, но и обществу в целом. Да и в

социальном плане оно имеет не меньшее, а большее значение.

– Однако архитекторы и строители возомнили почему-то, что именно они,

привыкшие к городским условиям жизни и не представляющие зачастую, зачем это

нужны у дома огород, сарай и погреб, когда поблизости есть магазин, а в доме

холодильник; что именно они, давно отвыкшие от земли и скота, знают, как и в

каких условиях лучше жить сельчанам. Доброе, безусловно нужное дело

обновления села стало превращаться в казенщину, когда исполняются работы

согласно заданию, но не по заказу, не по желанию тех, для кого все это

делается.

Так выразился однажды Сергей Иванович Бизунов, когда зашел разговор о

жилищном строительстве в районе.

Как видим, перестройка села вызывает немало споров. Да это и понятно.

Село – колыбель городов, наша родина, начало всех начал. Сегодня оно

нуждается в обновлении. А каждый знает: стоит только потревожить требующее

ремонта строение, как сразу же обнаружится, что дел тут куда больше, чем

думалось поначалу.

Знаем мы и другое. Деревенский житель многоэтажки оказывается лишенным

именно тех преимуществ сельской жизни (дом, сад – как продолжение квартиры),

которые как раз и удерживают человека в селе, привлекают горожан, а со

временем, думается, будут привлекать еще больше.

Чтобы сохранить эти преимущества, чтобы сельский житель многоэтажки не

строил себе дачу на окраине села (а такие примеры уже есть), доля квартир в

многоэтажных домах, как показывают исследования специалистов, не должна

превышать 20—25%. Примерно такая часть сельских семей может быть

удовлетворена многоквартирными домами городского типа.

– Значит, лентяев все же выявили? – с той же усмешкой спросил Бизунов.

– Нет, в основном это молодые семьи, еще не имеющие детей.

– Надо думать, семьи эти секрет знают и никогда не постареют?..

Вот такая у него манера вести разговор: вроде бы для уяснения

спрашивает, что-то вроде ему непонятно, не все ясно ему. Однако зря

иронизировал председатель. Исследователи тоже делают оговорку: и эти семьи,

пожив в многоэтажке, с удовольствием переселяются в отдельный дом с садом

Поэтому, закладывая новый дом, мы должны четко представлять себе, кто будет

жить в нем не только сегодня, но и через несколько лет. Ведь любой дом, как

известно, служит не одному поколению.

И все же, скажет читатель, дом построить сейчас ой как трудно. И трудно

не только потому, что в торговой сети не хватает строительных материалов и

санитарнотехнического оборудования. Мастеров нет, вот в чем беда. Раньше,

бывало, по деревням, поселкам и городам ходил мастеровой люд, в плотницкие

бригады сколоченный, любой заказ выполняли: дом ли, сарай срубить и

поставить или венцы в срубе поменять – любую работу могли сладить. Бригад

таких теперь нет: людям давно уже нет нужды отправляться на заработки в

отход, тем более иметь дело с частником Так что если и уезжают на «шабашку»,

то предпочитают от колхоза или совхоза заказ получить.

Своими силами строить? Нет, без сноровки, без навыка может и не

получиться, да и сил не у каждого хватит. Дом поставить – не огород

вскопать. Кто-то помочь должен.

– У нас эту заботу взял на себя колхоз.

Вот так. О чем ни заговори, чего ни коснись, все у Бизунова уже

продумано, из всего найден выход, все уже делается.

– Завозим и накапливаем стройматериалы, строим, а потом продаем готовый

дом в рассрочку. Убежден, дом у колхозника должен быть собственным, а не

коммунальным. Тогда и отношение к жилью иное, и якорь у человека есть. А

чтобы он захотел иметь собственный дом, надо освободить застройщика от

поиска материалов, от хлопот по возведению дома. Хорошо, конечно, если была

бы такая мощная строительная организация, которая успевала все наши заявки

удовлетворять. Но ее нет. Значит, в каждом хозяйстве должна быть своя

строительная бригада. У нас в ней в основном пенсионеры заняты. Однако по 10

–15 домов в год они ставят. Те самые 10—15 домов, которых так не хватает

многим хозяйствам для решения кадровой проблемы. Но надо же еще думать и про

тех, кто в малодворках живет. Для них тоже надо строить жилье. Кто его будет

строить? Сами переселенцы? Не смогут они этого сделать, даже если захотят:

строиться вдали от собственного подворья во много крат сложнее. Значит, мы

должны побеспокоиться. Иначе из малодворок, минуя центральную усадьбу, в

город все съедут. И уезжают. А вот у нас никто дальше Лучесы не уехал, хоть

и город рядом. Несколько лет назад было 11 деревень, сейчас 5 осталось, а

застраиваем только 3 села. Но когда-нибудь, в далекой перспективе, в один

большой поселок все переселятся. Если, конечно, помогать мы этому процессу

будем, как до сих пор помогали. Не ждали, когда строительная организация в

районе окрепнет, а строили своими силами. Думаю, еще долго будем строить.

И... всем то же самое советую делать.

Этот совет он дал своим коллегам, собравшимся обсудить план социально-

экономического развития района.

Ему тут же возразили: мол, вам проще, колхоз может строить и продавать,

а совхоз продавать не имеет права, потому что строит за счет государственных

средств.

– Если подумаете лучше, – ответил Сергей Иванович,– то найдете выход. —

И посоветовал: – Профсоюз к этому делу подключайте, создавайте жилищно-

строительные кооперативы...

Однако к совету Сергея Ивановича Бизунова коллеги отнеслись как к

нереальному, продолжали упрямо повторять, что совхозу выделяется на жилищное

строительство определенная сумма и ни рубля больше израсходовать нельзя. А

совет создать кооператив пропустили мимо ушей.

Здесь интересно отметить, что многие читатели, мнения которых уже

приводились, тоже считают: проблему индивидуального строительства можно

разрешить очень быстро, если организовать дело так, как в Эстонии, в

Закарпатье, в Молдавии, в Узбекистане, в Гомельской, Брестской, Витебской

областях Белоруссии. Эти адреса – из писем. Речь идет опять же о сельских

жилищностроительных кооперативах и комбинатах бытового обслуживания, взявших

на себя заботу о возведении домов и капитальном ремонте жилья по заказам

местного населения.

А. К. Кузьмин из Чувашии, например, прислал вместе с письмом и вырезку

из местной газеты, в которой рассказывалось, как организована коммунально-

бытовая служба в колхозе «Ленинская искра» Ядринского района Чувашской АССР.

С 1973 года, со дня образования колхозного комбината бытового

обслуживания, здесь построено более ста усадебных домов. Все – по заказам

населения. О том, как застройщики возводили дома до организации комбината,

рассказывать нет надобности: кто как сумеет, зачастую отвлекаясь от работы,

что лихорадило производство. Сейчас личные дома возводятся только силами

КБО. Он выступает в качестве генерального подрядчика, имеющего в своем

составе строительную бригаду.

Заказчик выбирает приглянувшийся ему проект дома, вносит причитающуюся

согласно расценкам сумму в колхозную кассу – от трех до пяти тысяч рублей —

и никаких больше забот. Срок исполнения заказа – несколько месяцев.

Где добывают строительные материалы? Древесину колхоз заготавливает в

лесопромышленных районах соседних областей, направляя туда группу

колхозников в период зимнего межсезонья.

Кстати, в колхозе имени Радищева на Смоленщине тоже не знают нужды в

лесоматериалах, хоть и возводят ежегодно по 20—25 домов: для переселенцев из

малодворок, для специалистов и молодых семей. Здесь есть 4 тысячи гектаров

колхозного леса, но пока за ним лишь ухаживают, растят. Древесину

заготавливают на делянках соседнего района. А строительством, ремонтом,

благоустройством и содержанием жилья ведает местный коммунхоз,

укомплектованный необходимыми специалистами.

На собрании решили, например, что настала очередь переселить жителей еще

одной деревушки: просьба от них поступила об этом. Хоть и в красивом месте

стоит она, однако дворов в ней осталось мало, ездить на бригадную или

центральную усадьбу далеко, да и делать зимой там нечего. Постановили:

переселить все семьи сразу. После этого коммунхозу дается задание —

подготовить новое жилье для переселенцев, оплатить им компенсацию за

оставляемые дворы, которые потом разобрать, годные бревна использовать на

строительство сараев.

Нет, это не пожелания, это план действия. По этому плану и ведется

работа до полного ее завершения. К осени эти семьи уже живут на новом месте,

в новых домах с приусадебными участками. Лишь надворные постройки,

срубленные из разобранных старых изб, напоминают им о прошлом житье.

А к осени стараются управиться вот по какой причине: чтобы не

беспокоилась семья, где картошку, соления разные, приготовленные на зиму,

хранить. Под рукой, конечно, все должно быть, при доме, тогда и на душе у

человека спокойнее.

Однако вернемся в колхоз «Ленинская искра». Когда председателя Аркадия

Павловича Айдака спросили, что дает хозяйству коммунально-бытовая служба, он

ответил:

– Очень многое. Способствует увеличению производительности труда,

повышению активности колхозников. Дает возможность наладить нормальный

производственный процесс. Люди теперь спокойны, не шарахаются, как раньше —

то надо, другое надо. Экономится и время специалистов, не приходится

отвлекаться на тысячи разных «мелочных» дел. К тому же заниматься ими чаще

всего приходится председателю. Теперь же у меня есть возможность больше

думать о перспективе, не забывая, конечно, и про текущие дела.

Да, коммунально-бытовая служба облегчила условия быта колхозников,

улучшила их жизнь. Это стало привлекать молодежь в колхоз. В хозяйстве нет

теперь проблемы с рабочей силой. Недавно в деревне Нижние Ачаки заложили

новую улицу, назвали ее Молодежной. Там будут жить своими семьями молодые

специалисты – кто приезжает в колхоз, кто отделяется от родителей. Добавить

надо, услугами коммунально-бытового отдела пользуются здесь не только

колхозники, все, кто живет и работает на территории хозяйства: врачи,

учителя.

Спросили председателя, что бы он посоветовал тем, кто решит

позаимствовать и внедрить опыт подобного обслуживания в других хозяйствах.

Аркадий Павлович ответил:

– Единственный совет могу высказать – нужно решительнее браться за дело.

Подобная служба необходима каждому крупному хозяйству...

В Закарпатской области такие комбинаты коммунального обслуживания

населения, которые по наказам строят, перестраивают, ремонтируют жилье, есть

в большинстве хозяйств. Наряду с ними действуют и зональные хозрасчетные РСУ

– ремонтно-строительные управления, обслуживающие население трех-четырех

районов. Если комбинаты выполняют заказы в основном из материалов заказчика,

то ремонтно-строительное управление освобождает человека и от этих забот.

Надо лишь написать заявление, после чего колхоз выделит участок под

застройку, сельсовет внесет застройщика в список, который утверждается

райисполкомом. Районный отдел архитектуры, имеющий фонд проектов, выдаст

проектную документацию на выбранный заказчиком тип дома – и строители могут

приступать к закладке дома.

И надо сказать, строят здесь не только много, но и хорошо. Выстраиваются

в улицы просторные и красивые дома, в которых жить не менее как трем

поколениям. И всех должны они радовать своей красотой. Нет, категория эта не

отвлеченная, она несет социальную нагрузку: в красивом доме уютнее жить, не

каждый покинет его.

«Все ссылаются на стандартизацию домов, – пишет М. Морякин, житель

Смоленщины. – Однако дело не в стандарте, а в том, кому этот дом

принадлежит. Человеку, живущему в казенном доме, безразлично, как выглядит

его дом, он порой и рассматривает его как явление временное, не украшает

наличники затейливой резьбой, на крыльце у него прибиты доски вместо точеных

перил».

И, в качестве примера, называет уже знакомое нам хозяйство:

«Хороший поселок в колхозе имени Радищева Гагаринского района, но дома в

большинстве своем лишены украшений. И это в то время, когда Вяземское ГПТУ №

12 ежегодно выпускает резчиков по дереву, которым негде приложить руки.

Конечно, могут возразить, на резные наличники требуются дополнительные

материалы. Но всюду, в том числе и на колхозной пилораме, имеется немало

отходов, из которых можно нарезать различные фигуры, орнамент, набить на

наличники, покрасить – и дом будет похож на дачу».

Да, и известная уже читателю Лучеса, и Никольское – центральная усадьба

колхоза имени Радищева, как и многие другие новые поселки, пока еще не

богаты теми традиционными украшениями, какими славились наши деревни, какие

отличали «лицо» дома и села, делали его черты неповторимыми, вносили не

только национальный, но и местный колорит. Даже при беглом взгляде каждый

мог уверенно сказать: вот эта деревня славилась своими резчиками по дереву,

вот эта – искусными малярами, а вот эту обделил бог мастерством, поэтому

дома в ней похуже, да и выкрашены все в один темный тон. Правда, эту

приверженность к цветовому однообразию мне объяснили однажды очень просто и

обыденно: «Какая появилась в магазине краска, такой и вымазали все».

А теперь давайте помечтаем: приехал архитектор в село, походил по его

улицам и окрестностям, а потом, как художник-пейзажист, набросал бы на плане

красочные мазки, а точнее – колер. Каждому дому свой мазок, свой колер.

Чтобы потом торговые работники привезли краску (не несколько бочек одной

краски, а самую разную, согласно проекту), а человеку сказать: привезли

специально для твоего дома, сходи, купи и покрась.

Не село, а сказка получилась бы!

Нет, пока еще не доходят руки до этого. А пора бы. Село должно стать

единым архитектурным ансамблем. Сделать его таким можно лишь по единому

художественному замыслу.

– Это уже будет третий этап, – ответил на укор Иван Антонович

Денисенков, председатель колхоза имени Радищева. – Первый был самый тяжкий —

послевоенный, когда стояли одни лишь обгоревшие трубы, и надо было спрятать

всех под крышу. Сейчас второй – перестраиваем, упорядочиваем,

благоустраиваем. Однако настала пора подумать и об украшении, – согласился

он, принимая упрек.

А Никольское, надо сказать очень уютное село, зеленое, благоустроенное:

асфальт на улицах и светильники, в домах газ, водопровод, канализация. И все

же людям уже мало этого, людям не хватает красоты. Говорят: «Удобно, а

хочется, чтобы и красиво было».

А если к тому же поставить дома не на ровном поле, думать не об одном

лишь удобстве застройки, не о мелочном удешевлении строительства и

благоустройства, а на высоком косогоре поставить, чтобы из всех окон даль

распахивалась, чтобы душе человеческой просторнее, вольнее было и чище, то

из такого дома, из такого села человек уедет лишь по большой необходимости.

Мечта эта выполнима,

Поставил я точку, а сам подумал: «О том ли мечтать призываю?» Перечитал

еще и еще раз письмо архитектора Емельянова, в котором он предупреждает, что

подобные мечты о доме с садом «чреваты опасными социальными последствиями»,

что Лучеса – деревня вчерашнего дня, а в качестве чуть не идеала Дайнаву

называет и еще два-три показательных села, в которых мы уже побывали...

6. ПО КОСОГОРУ, ПО БЫВШЕМУ ПОДВОРЬЮ...

Однако не одними проблемами жив человек. Надо бы и

отдохнуть, в Сельцо съездить?..

Года три назад мне сказали: хоть это и недалеко, но не

добраться туда без трактора – бездорожье. И

посоветовали: в сухую погоду приезжайте. Приезжал я в

районный центр Починок еще много раз, но, видно, не

везло мне: в Сельцо так и не мог попасть. Меня

успокаивали: мол, там и смотреть нечего, хутора, где

родился Твардовский, нет, а где дом его был, сейчас,

говорят, вроде бы камень установили. Одни про камень говорили, другие

утверждали: никакого камня, есть дощечка с надписью. Третьи отрицали и то и

другое: хлебное поле там, бугор да мелколесье – и ничего больше.

И все же мне хотелось постоять там, где был когда-то дом, двор, а за

двором перелесок. Пусть и нет давно хутора, но что-то же осталось: стежка,

дорожка, дерево или овражек, та местность с непритязательной природой

осталась, которая навеяла будущему поэту первые стихотворные строчки.

Кого как, а меня мало волнуют мемориальные доски на городских домах, где

в одной из множества квартир последние годы жил и работал тот или иной

знаменитый человек. Кажется мне: дали ему квартиру в этом доме, потому что

не дали вон в том. Да и какая разница, в том бы он доме жил или в этом. В

том так же шумно, как и в этом. И никакой пищи для творческого воображения.

Чтобы мысль и душу освежить, сосредоточиться и от суетного шума уйти, он все

равно уезжал бы в родные места, на дачу, в деревеньку. Вот поэтому, наверно,

только тут, в Ясной Поляне, в Михайловском, в Тарханах, в Константинове

распахивается моя душа, если, конечно, не в толпе экскурсантов окажусь. И

радость, и боль, запечатленную в строчках, я лучше тут понимаю. Даже самую

последнюю, предсмертную строку, написанную не здесь, да и навеянную вроде бы

не в здешних местах, я прочитываю совсем иначе. Потому что острота и точка

зрения художника формировались вот в этом мире, окружавшем его с колыбели.

Здесь начало всех начал.

Спасибо, моя родная

Земля, мой отчий дом,

За все, что от жизни знаю,

Что в сердце ношу своем.

Тут начало всей его жизни и всех его деяний. И чтобы не только умом, но и

чувствами понять художника, нужно обязательно у него на родине побывать.

Вот примерно такие мысли и не давали мне покоя: ну как же, бываю почти

рядом, а никак не попаду в Сельцо.

Вот почему я обрадовался, когда секретарь райкома сказал, что можно и в

Сельцо, что недавно туда дорогу проложили.

– Однако хозяйство там... – Николай Васильевич помолчал, потом добавил со

вздохом: – Тяжелое хозяйство.

Я знал, что совхоз «Починковский», расположившийся в Сельце, – самый

отстающий в районе, по всем статьям убыточный. Признаться, мне давненько не

доводилось бывать в подобных хозяйствах, все по передовым да по знаменитым

ездил.

– Трудное хозяйство, – задумчиво повторил Николай Васильевич Жвац,

человек в районе новый, недавно избранный на пост первого секретаря, но,

видно по всему, уже немало дум передумавший об этом совхозе. – И набор

культур мы ему уменьшили, и новые фермы помогли построить, теперь вот дорога

до центральной усадьбы пролегла, а сдвигов все же мало. Очень уж долго оно

от мира отрезанным было. Даже выращенную продукцию не всегда удавалось

вывезти вовремя, до зимы лежала. Помните, как писал Твардовский? «Местность

эта была довольно дикая, в стороне от дорог...»

Машина, весело шурша щебенкой, быстро катилась мимо полей, озерков, болот

и деревень. Никли от дождевой тяжести седеющие ячмени, овсы клонились.

Только лен пока еще стоял упрямо и ровно, с каким-то вызовом: мол, я здесь

главный. И весело голубел, цвел во все широкое поле, пользуясь своим

дарованным природой правом цвести с утра до полудня.

От кромки и до кромки ни человека, ни трактора – не подоспело время. Лишь

в мокрых луговых травах стадо коров можно кое-где приметить да одинокую

фигуру пастуха. Стоит владыкой, на палку, как на посох, опершись, смотрит

сквозь дождевую дымку на дорогу, на бегущую по ней машину и завидует, должно

быть: под крышей сухо и тепло людям. А может, и недоумевает: и куда это в

такую слякоть носится народ и зачем? Коровы пасутся, он, нахохлившись под

дождем, смотрит и думает.

Вот так и я стоял когда-то. Давно это было и далеко отсюда, в детстве,

когда ходил у пастуха-владыки в подпасках. И ехали мимо мужики и бабы на

телегах, изредка начальник на тарантасе пропылит. Телеги погромыхивали на

колдобинах, тарантасы мягко покачивались на рессорах. А я думал: куда,

зачем? Мужики и бабы на базар, продадут там свою поклажу и поедут обратно

налегке, погоняя, поторапливая лошадку. Начальник, случалось, возвращался

веселым, пел, а то и рассуждал о чем-то. Иногда ругался. На пацанов, должно

быть, – думалось мне. Гуж отрезали, вот он теперь и бушует. Он ругался, а я

пытался догадаться, кто из моих дружков с поживой теперь и на какие нужды

пустит: кнут Ли ременный плетет, или к зиме запас делает, чтобы на коньках,

на лыжах крепления обновить...

– А вон и Сельцо впереди, – прервал мои воспоминания заместитель

председателя райисполкома. – Как и говорил, полчаса на дорогу. А было, по

полдня добирались... – Илья Самойлович пригнулся, вглядываясь в косогор, то

ли на ячмени смотрел, зревшие по склону, то ли на кусты, что по косогору

росли. И – меня за рукав: – Вон у тех кустов двор Твардовских стоял...

Я пригнулся, чтобы лучше разглядеть место, на которое указывал Илья

Самойлович. Никаких признаков жилья, от которого пахло когда-то

...вишневой корой,

Хлебами, задворками и погребами,

Болотцем, лягушечьей икрой,

Пеньковой кострой И простывшей баней...

И сеном, и старою Крышей сарая...

За тысячу верст От отцовского края...

Ни тропы, ни даже бурьяна, долгие годы обозначающего исчезнувшее дворище.

Хлебное поле до самого мелколесья.

«Земля эта, – писал в автобиографии А. Твардовский,– десять с небольшим

десятин, – вся в мелких болотцах – «оборках», как их у нас называли, и вся

заросшая лозняком, ельником, березкой, – была во всех смыслах незавидна. Но

для отца... земля эта была дорога до святости. И нам, детям, он с самого

малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, подзолистой, скупой

и недоброй, но нашей земле...»

Да, это она, вся в дожде и лужицах, раскисшая, а местами и мохом

взявшаяся. И взгорье, заросшее лозняком, ельником и березкой. Поросль от тех

кустов, от тех дерев, кормивших ягодой, орехами и желудями мальчишку, что

«под именем Саня бегал тут босиком».

Ничем сторона не богата,

А мне уже тем хороша,

Что там наудачу когда-то

Моя народилась душа...

Тем временем – долго ли машине проскочить три– четыре сотни метров, да

еще по хорошей дороге – мы въехали в Сельцо, небольшую деревню дворов на

семьдесят, беспорядочно попрятавшихся за ольховыми кустами, так что на виду

и вовсе мало стояло домов и домишек с дровами и бревнышками у калиток, с

кучами песка и опилок. На виду при въезде стояло два кирпичных двухэтажных

дома да такой же высоты клуб с односкатной крышей. Здесь, у клуба, у

травянистой поляны-площади, тоже со скатом в одну сторону, и обрывалась

дорога, а обрываясь, постепенно, еще от въезда, от сараев у двухэтажек,

погружалась все глубже в вязкую жижу, чтобы окончательно утонуть в ней тут,

у верхней кромки травянистой поляны, охваченной слева щитовыми домиками, в

одном из которых был сельсовет, в другом – контора совхоза. Без оград и

палисадников, они казались и вовсе неуютными, озябшими под дождем и

одинокими.

В конторе было так же неуютно, как и на улице. В кабинете – голые стены

да пустой стол, за который присел молодой директор, недавно сюда назначенный

сразу с завгаров и к должности такой, к роли головы в хозяйстве еще не