Текст книги "Земные наши заботы"

Автор книги: Иван Филоненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Так что тут самое настоящее соперничество пошло.

Заходили мы и в дома: кто сам приглашал в гости, а к кому и

напрашивались. Смотрели, с городскими квартирами сравнивали (ведь задача-то

поставлена – сблизить уровень жизни в селе с городским) и обнаруживали:

сравнение не в пользу города.

Кто из нас в городе имеет 100 квадратных метров общей и 60 – жилой

площади? А здесь почти каждая семья так живет. Бытовые удобства? Все, какие

есть в современных городских квартирах. Отопление автономное – от котла,

оборудованного в подвальном помещении. От него же и горячая вода на кухне и

в ванне. Так что тепло в доме можно регулировать и по желанию, и по погоде,

не беспокоясь, что где-то теплотрасса может выйти из строя, или котельную на

ремонт поставят в самое холодное время, или истопник загуляет и оставит без

тепла и горячей воды. Котел работает на жидком топливе, которое хранится в

цистерне, врытой в землю у дома, в удобном для подъезда месте, чтобы шланг

от заправочной машины можно было дотянуть.

Здесь же, в подвале, – и кладовки, на комнаты похожие, в которых

копчености, соления и варения хранятся зимой и летом. Вход в подвал – прямо

из квартиры. Щелкни выключателем – и иди за продуктами, какие понадобились.

Продукты преимущественно свои, со своего огорода, со своего подсобного

хозяйства.

– Так что наши сельские жители и сами себя кормят, и еще государству

сдают немало, – заметил один из работников Министерства сельского хозяйства.

Тогда я поинтересовался, сколько же продукции производят литовские

крестьяне в личном подсобном хозяйстве. Почти 34 процента всей валовой

продукции, производимой в республике. Немало и продают: мяса – 16%, молока —

25, картофеля – 35%. Такова доля «излишков» в общей продаже продукции

государству,

Назвал я эти цифры и вспомнил одну сценку. Участники семинара – а это

были знающие сельское хозяйство и уклад сельской жизни люди, – любуясь

ухоженным чистеньким двором, спросили хозяйку дома:

– А коровы, свиней у вас, конечно, нет?

Это был не вопрос. Скорее уверенность, нуждавшаяся всего лишь в

подтверждении. Кстати, в то время и в защиту личного подсобного хозяйства

еще не было сказано решительного слова. В чести ходили не те, кто корову

держит, а кто ничего, кроме собаки, на подворье не имел. К тому же участники

семинара уверены были, что красота такая ну никак не совместима с домашним

скотом, тем более что никаких следов его при самом внимательном осмотре

никто не обнаружил: ни навоза, ни запаха.

– И корову, и свиней держим, – ответила с простодушной и чуть виноватой

улыбкой хозяйка, которая догадалась, что гости почему-то думают иначе,

поэтому смутилась, и добавила совсем тихо: – И теленок есть.

После такого ответа все начали еще раз оглядывать двор. Но тут кто-то

догадку высказал, что скот-то не здесь, скот в общем сарае за селом

содержится, как в Дайнаве, как во многих других экспериментальных селах.

Однако женщина сказала:

– Вот же, в сарае...

Должно быть, мы показались ей очень странными (или бестолковыми), во

всяком случае не сельскими людьми, которые невесть откуда приехали и не

знают, что домашний скот держат в сарае, а сарай во дворе находиться должен,

а не за селом. И хотелось, видно, ей добавить еще: «Вы же рядом с сараем

стоите. Или тоже не знаете, что это такое?»

А мы и вправду, любуясь двором, стояли у сарая. Однако с толку сбило всех

то, что сарай не похож был на сарай, а походил скорее на добротное подсобное

жилое помещение. И не было около него ни навозных куч, ни мух, и никакого

запаха не уловил никто. Ни в этом дворе, ни в других дворах, в других селах.

Всюду – отдельные дома с приусадебными участками, с сараями во дворах и

гаражами. Всюду, кроме Дайнавы.

Я уже упоминал, какое строительство ведется в литовских селах. Но об

одном до времени умолчал умышленно: почти все 6—7 тысяч домов, которые

ежегодно строятся, – дома отдельные, на одну семью (99% – одноквартирные, и

только один процент – двухквартирные). И все 6—7 тысяч домов (все до одного)

строятся не за счет государства или колхозов, а на собственные сбережения

населения, которое ежегодно вкладывает в индивидуальное и кооперативное

строительство жилья до 100 миллионов рублей. В основном это переселенцы из

хуторов строятся.

Теперь приведу несколько сравнительных цифр. Сейчас на долю

индивидуального домостроения в селах страны приходится меньше половины

строящегося жилья. При этом за годы девятой пятилетки индивидуальное

строительство сократилось по сравнению с восьмой в 1,7 раза, тогда как

государственное возросло в 1,3, а колхозное – в 2,2 раза.

Объясняя эту отчетливо обозначившуюся тенденцию, когда возведение жилья

все больше перекладывается на плечи государства и колхозов, многие склонны

усматривать причину в нежелании сельского жителя обзаводиться своим домом.

Не будем спорить, лучше взглянем на цифры, которые дали мне в Литве. За годы

той же девятой пятилетки здесь построено сельским населением 79% жилья,

совхозами – 12 и колхозами – 9%. При этом доля индивидуального строительства

не только не снижается, а из года в год возрастает, значительно опережая и

по процентам и по объемам рост государственного и колхозного строительства.

– У нас уже в привычку вошло, что дом себе человек строит сам. – Эту

фразу слышал я неоднократно в селах, в районных организациях, в Министерстве

сельского хозяйства Литовской ССР. Уточнить хочу: это вовсе не означает, что

возводит он дом только своими силами. Нет, для этого есть жилищно-

строительные кооперативы, их в республике более пятисот. Помогают строить и

колхозные бригады. Однако многие возводят дома и своими руками. При этом,

что очень важно в таком нелегком деле, никаких мытарств не испытывают: ни

при выборе и утверждении проекта, ни тем более при «добывании» строительных

материалов.

Дело в том, что человека, решившего строиться, отныне знают, образно

говоря, не только в колхозе или совхозе (в районах российского Нечерноземья

его и в колхозе, совхозе не всегда знают), его знают в районных

организациях, в Министерстве сельского хозяйства и Совете Министров

республики, в плановых органах.

Знают не в лицо, конечно, а именно как застройщика. А «известным» он

становится с того дня, как напишет заявление о том, что он, житель такого-то

села или хутора, хочет строиться. С заявлением этим он может никуда не

ездить, а пойти к инженеру-строителю, который есть в каждом хозяйстве

республики (в хозяйствах российского Нечерноземья его нет – все на

председателе). Инженер покажет каталоги типовых проектов, в которых около

120 индивидуальных домов различных типов (в российском Нечерноземье и в

районном центре не сыщете их). Здесь же посмотрит и новейшие проекты,

которые не успели войти в книги-каталоги, но систематически публикуются в

специальных выпусках «Сельскохозяйственной информации», издаваемой

республиканским Министерством сельского хозяйства.

Однако, допустим, застройщику не приглянулся ни один типовой проект даже

из этого множества. Не беда, у каждого районного архитектора есть десятки

индивидуальных проектов – это лучшие образцы народного зодчества, официально

признанные таковыми архитектурными органами Госстроя республики. (Замечу

попутно: здесь не встретите районного архитектора без специального

образования. В Смоленской области из 29 архитекторов только 3 – специалисты

своего дела, да и те работают на город, а не на село).

Но вот выбор сделан. Согласовано и место застройки. Теперь все дальнейшие

заботы берут на себя инженер-строитель хозяйства, служба районного

архитектора и главного инженера-строителя районного сельхозуправления (на

Рязанщине, например, заботы эти не берет на себя никто). Утверждаются

необходимые документы, по этим документам составляется план: когда, сколько

и какие нужны строительные материалы. Потом все это суммируют и направляют в

республиканские органы, где на их основе разрабатывается годовой план

индивидуального жилищного строительства, утверждаемый Советом Министров

республики. За его выполнение теперь целиком и полностью отвечает

Министерство сельского хозяйства, которое и осуществляет практическое

руководство переселением из хуторов в поселки, организацией жилищно-

строительных кооперативов, а также строительством индивидуальных и

кооперативных домов на селе.

Подчеркнуть хочу, не кто-то другой, а именно Министерство сельского

хозяйства, чего я не видел пока еще нигде. Не видел, чтобы о строительстве

индивидуальных домов заботились, как о любом другом строительстве, и

планировали его, чтобы строительные материалы – кирпич и столярка, цемент и

металл, сантехническое оборудование и отделочные материалы – направлялись

строго по адресу, то есть конкретному застройщику и никому другому. Мне

более знаком застройщик, измаявшийся в поисках материалов, потому что они на

район хоть и выделены, но не ему конкретно, а кому придется, кто успеет

схватить, кто выпросит. Один шифер купил, другой – кирпич, третий —

столярку. Но никто из них поставить дом не может, пока не будут накоплены

все необходимые материалы. Годами накапливает их человек. Годами лежат они у

него, тогда как кому-то нужны сегодня, чтобы дом завершить и жить в нем.

В Литве так: если весной начал человек строить дом, то, как правило, уже

к осени он может въезжать в него. А в Брянской области, например, семья

механизатора из 11 человек – так что помощников было достаточно – строила

дом одиннадцать лет: то одного не хватало, то другого. Не денег не хватало,

а материалов. За это время дети выросли и разъехались кто куда, так и не

пожив в новом доме. Да, уехали и от этой утомительной неустроенности, потому

что индивидуальное строительство в российских селах никем не управляется, за

него никто не отвечает, застройщику не оказывается никакой помощи – ищи,

добывай все сам, где и как знаешь.

Словом, ситуация та же, что и в универсаме: обслуживающих вроде бы и

много, но они так отстранены от покупателей, так все обезличено, что

добиться вразумительного ответа, тем более порядка, не у кого.

Думается, такое положение (не в универсаме, а в селе) не на пользу делу.

Помню, еще не так давно почти в каждом колхозе и, совхозе были свои

строительные бригады. Потом хозспособ в немилости оказался: мол, строить

должны специализированные организации. Правильно, если бы они были и были

намного мощнее. Но в том-то и дело, что таких организаций или нет вовсе, или

они до того пока еще слабосильны, что не способны выполнить и небольшой доли

планируемых объемов строительства. Однако и от своих бригад во многих

хозяйствах отказались. Так что теперь некому помочь индивидуальному

застройщику. В этом и заключается одна из причин резкого сокращения

индивидуального строительства.

Должен сказать, мало таких организаций и в Литве. Хотя, судя по размаху

индивидуального строительства, очень хотелось бы услышать, что строят здесь

дома по заказу какие-нибудь крупные подрядные организации. Нет, не строят.

Выручают в основном те самые бригады, которые здесь есть в каждом (или почти

в каждом) хозяйстве: фундамент заложат, стены под крышу возведут – за плату,

конечно, – а уж отделку сам делай. Колхоз «Драугас» Радвилишского района,

например, ежегодно выделяет на строительство до миллиона рублей. И все их

осваивает бригада, состав которой достигает 70 человек.

Конечно, не во всех хозяйствах такие мощные бригады, но все они строят

добротно и быстро. Случается, что и кооперативные дома возводят, и щитовые

сборные дома ставят. Так что это их силами, старанием тех, кто сам себе дом

строит, на глазах преображается литовское село.

Спрашивал я у многих руководителей хозяйств:

– Что вам сейчас нужнее: капитальные вложения, помощь строительной

организации или строительные материалы?

Все отвечали:

– Дополнительных капитальных вложений нам не надо. Без строительной

организации тоже можем обойтись. Дайте только нам побольше материалов и

оборудования. Люди сами построят то, что они хотят.

– Теперь давайте рассуждать, – продолжали мои собеседники в Министерстве

сельского хозяйства республики. – Ежегодно сельские жители вкладывают в

жилищное строительство около 100 миллионов рублей. Это позволяет высвободить

немало общественных средств на благоустройство сел, на развитие заводского

домостроения и предприятий, поставляющих селу основные строительные

материалы.

Да, это так. Именно на паях колхозов в республике построен Алитусский

домостроительный комбинат, уже поставляющий хозяйствам и жилищным

кооперативам около тысячи щитовых домов в год. Он же и монтирует их. Для

выполнения этих работ комбинат имеет в разных районах республики сеть

строительно-монтажных организаций. Так что почти все изготовленные на

комбинате дома в тот же год принимают новоселов – ведь на монтаж такого

дома, отделку наружных стен облицовочным кирпичом и установку всех

сантехнических систем специализированной бригаде требуется всего несколько

дней.

Скоро, когда комбинат выйдет на полную проектную мощность, он будет

выпускать ежегодно 4 тысячи сборных щитовых домов на 2—3—4 и 5 комнат. Нет,

это не дома-близнецы. Из одних и тех же элементов можно собирать самые

разные дома по планировке, по числу комнат и ориентации основного фасада,

что вносит в застройку сел разнообразие, а в сочетании с ландшафтом – и

неповторимость.

А использовать ландшафт здесь умеют. Умеют и дополнять его. Дело в том,

что каждое село имеет не только план застройки, но и проект ландшафтной

планировки, разработанный для данного села специалистами – есть такая группа

при республиканском институте землеустройства.

«Проект озеленения?! А зачем он нужен?» – может воскликнуть кто-нибудь и

сказать, что при желании и без проекта можно насажать деревьев немало. Чаще

всего так и сажают: где пусто и голо. Признаться, я всегда относился с

уважением к тем, кто в зелень свой двор, свое село одевает, потому что куст,

дерево, даже беспорядочно посаженные, – это все равно красота. И надо было

увидеть литовские дворы и села, чтобы убедиться: подлинная красота

достигается лишь там, где приложили руки и творческое воображение художники-

озеленители.

Я уже рассказывал о сельских декоративных двориках, вытеснивших

картофельные грядки. Конечно, каждый хозяин вложил в них свою душу, свое

чувство прекрасного. Однако сделано все это именно на основе ландшафтной

планировки, дополненной проектом благоустройства. И проекты такие – а

разрабатывает их Каунасский институт проектирования сельскохозяйственного

строительства – пользуются большим спросом.

Редко где доводилось мне встречать в селе инженера-строителя, здесь он —

в штате каждого хозяйства. Но ни в одном хозяйстве не встречал прежде

агронома– озеленителя. Его «поле» не хлебная нива, а улицы, площади, дворы

села. Это он помогает воплощать проекты в натуре, он, вместе с местными

энтузиастами, ищет неповторимое в ландшафтном оформлении родного села.

Потому что благоустройство, понимают здесь, это не только бытовые удобства,

но и эстетика быта, красота.

Я видел двор колхозных механических мастерских, куда, казалось, ни одна

машина, ни один трактор никогда не въезжали. Будто только для показа

построили все это: ни соринки нигде, ни колеи на обочине, ни брошенной

железки.

И спросил я председателя, глядя на бассейн с фонтаном посреди этого

двора, мол, не дороговато ли роскошь такая обходится?

– В рублях если, – ответил он мне, – то дешевле, чем асфальтом покрыть

этот участок. Однако есть в этом и такая польза, которая подсчету в рублях

не поддается.

Смотрел я на все это и вспоминал мечтательные слова Виткаускаса, главного

инженера Каунасского районного управления сельского хозяйства, немало труда

И души вложившего в переустройство деревни. Вез он нас в село Запишкис. Еще

издали, на косогоре, мы увидели высокую белую башню с обзорной площадкой на

ней, Башня эта архитектурно завершала оформление центра, вознесшись над

Домом культуры. Оказалось, что это всего лишь «спрятанная» в кирпич

водонапорная башня, которая, пока не придумали вписать ее в архитектурный

облик села, очень сильно мешала и вид портила. Из-за нее даже хотели в

другом месте центр закладывать, хотя природа именно здесь «подготовила»

площадку для него. Но главный инженер районного управления сельского

хозяйства опротестовал такое предложение. И решение в конце концов нашли.

Водонапорная башня сегодня не портит вид села, а украшает его, стала его

примечательностью...

Так вот что сказал Виткаускас мечтательно"

– Я счастлив буду, если после меня останется на земле хоть одно красивое

село, если на старости смогу с гордостью сказать сыну: «Вот село, устройству

которого отец твой жизнь свою посвятил...»

Непривычно мне было слышать подобные слова от главного инженера районного

управления сельского хозяйства. Любой занимающий эту должность в районах

российского Нечерноземья ответил бы вам: не мое дело беспокоиться об

устройстве сел, а тем более думать об индивидуальном застройщике. Не

беспокоится и не думает об этом и начальник районного управления, как и все

его работники. Нет и нигде не найдете вы и плана индивидуального

строительства. Везде, где будете спрашивать о нем (а я спрашивал и на

Рязанщине, и на Смоленщине, на Урале и в Сибири), лишь пожмут с недоумением

плечами: мол, с какой это стати нам, занятым людям, заниматься еще

индивидуальщиком?

А теперь, для раздумий, приведу вот какие сравнительные цифры. В Литве

ежегодно переселяются из хуторов в поселки (организованно переселяются) 7

тысяч Семей. В Нечерноземье (В 29 областях, вместе взятых) – Вдвое меньше,

лишь 3400 семей, или в среднем одна из каждых трехсот семей, Проживающих в

малодворках.

Ездил я по Литве, смотрел и размышлял вот о чем. Жаль, что главное

направление в строительстве литовского села так долго оставалось в тени. За

это время Здесь обновились многие сотни поселков. Обновились, преобразились,

превратились в образцовые. А пропагандировалось в качестве образца все эти

годы одно – Дайнава с ее многоквартирными домами, на возведение которых

потрачен не один миллион рублей государственных средств, с ее приусадебными

участками и сараями, вынесенными за село. Умалчивали лишь о том, что жители

этих домов городского типа исподволь строят себе «деревенские» дома тут же

за селом.

Думается, ездить в Литву надо бы совсем за другим опытом.

И все же во всех спорах-разговорах о застройке сел подразумевают почему-

то, что все новое жилье будет коммунальным, а не кооперативным и тем более

не индивидуальным, что оно должно быть со всеми видами централизованного

благоустройства. А раз так, то, делают вывод, выгоднее ставить многоэтажки.

– Может, где-то и можно насчитать выгоду, – высказал предположение М. Е.

Голубев, председатель колхоза имени В. И. Ленина Ржевского района

Калининской области, – если село при дороге и от города близко. А если по

бездорожью доставлять все строительные детали, по пути побить половину, то

обойдется, как и нам, – по 32 тысячи каждая квартирка. За такие деньги из

местных строительных материалов хоромами можно было все село заставить. —

Помолчал и добавил: – А хозяйство за счет чего развивать? Да при таких-то

тратах на жилье никаких миллиардов не хватит...

Сергей Иванович Бизунов про выгоду выразился иначе. Он рассуждать любит,

не отрываясь от реальных фактов.

– А если при сопоставлении стоимости жилья учесть еще и продукцию,

которая производится в подсобном хозяйстве?.. Жителей многоэтажек надо брать

на полное довольствие? Надо. А это дополнительные расходы, и немалые – не

только на производство продуктов, но и на снабжение. Да и скучно так жить,

когда есть крыша над головой, а душу приткнуть не к чему, выйти некуда,

чтобы свежего лучку нащипать или огурчик сорвать. Это в деревне-то...

Решил я тогда на авторитет проектировщиков опереться, которые

социальными переменами все объясняют: мол, у людей возросли духовные

потребности, и они больше не хотят возиться с личным хозяйством.

Усмехнулся Сергей Иванович и, как всегда метко, обнажил:

– На лентяев, что ли, ориентируются? Однако их вроде не так уж и много.

А если кто и не хочет, то потому, что нет условий – ни земли, ни сарая при

доме. Собак и тех в квартире держать приходится. Одним словом, как в городе,

хотя и среди поля.

В каждом таком споре-разговоре кто-нибудь обязательно скажет: мол,

рассуждения эти вроде бы и убедительные, однако не слышно что-то голоса

самих жителей села. Что ж, можем и их послушать.

«Сближение деревни с городом, – пишет Е. П. Нилов, откликаясь на одну из

дискуссий в печати, – не может происходить путем механического перенесения

городских домов в деревню. Они в деревне чужеродны. Кто в этом сомневается,

пусть поживет в таком доме сам. Я жил два с половиной года в прекрасно

отделанной и даже меблированной колхозом двухкомнатной квартире с 16-

метровой кухней-столовой, с ванной, центральным отоплением, горячей водой,

газовой плитой и даже телефоном. Но, живя в деревне на третьем этаже,

чувствовал себя странно: ни в городе Иван, ни в селе Селифан. В выходной

день – проблема проведения свободного времени, занять себя нечем и негде.

Каждый день – проблема полноценного питания. За укропом, салатом, редиской,

мясом мы, жители больших домов, ездили за 70 километров в город – на рынок.

И большинство из нас завидовало тем колхозникам, которые жили в своих домах,

окруженных цветниками, огородами и садами».

Здесь надо заметить, что Е. П. Нилов родился и вырос в городе, а не в

селе, в городе жил и до переселения в экспериментально-показательное село.

Так что упрекнуть его в вековой привязанности к собственной грядке под окном

никак нельзя.

А вот делится своими мыслями заслуженный учитель РСФСР, жительница

станицы Кубань Кавказского района Краснодарского края Т. А. Алексеевич:

«Я живу в 2-этажном доме, но у нас в поселке строится уже и 5-этажный.

Хорошо ли это? Нет. Живя в доме без приусадебного участка, мы лишены

большинства преимуществ сельской жизни, потому что держать какое-либо

подсобное хозяйство очень трудно. К тому же в последнее время стали строить

дома даже без сараев. Спрашивается, где же хранить различные запасы на

зиму?..

В результате всего этого уменьшается в селе число лиц, производящих

продукты для личного пользования, и увеличивается число потребителей,

которые едут в город за продуктами. Разве не ясно, что все это осложняет

снабжение продовольствием, повышает цены на рынке, отражается на настроении

людей?»

П. П. Герасимов из Новгородской области подходит к этой проблеме с иной

стороны:

«Летнее время. В 5 часов кончают работу в совхозе. Приходят люди домой.

Сколько же свободного времени пропадает у рабочих, не имеющих своего

хозяйства, не говоря уже о пенсионерах и подростках. Сидят, сидят, да и

начинают соображать «на троих». Конечно, материально живут сейчас все

хорошо, нужды нет, но есть духовные нужды, которые по важности не уступают

материальным. – И добавляет: – Коллективизм воспитывается на работе, а не на

досужих побрехушках у подъездов».

Это он по поводу промелькнувшего в одном выступлении утверждения о том,

что проживание в многоквартирном доме развивает чувство коллективизма.

Персональный пенсионер, в прошлом директор совхоза, Николай Алексеевич

Кошкин предостерегает:

«Несомненно, многоэтажные дома строить легче, быстрее и дешевле. И на

взгляд со стороны многоэтажные села кажутся красивее, удобнее для жилья, чем

одноэтажные. Однако всех тех преимуществ, которыми пользовался сельский

житель и должен пользоваться в отдельных домах, здесь нет и создать их

невозможно. В этом состоит главный недостаток многоэтажных сел, которые,

когда поймем свою ошибку, не исправишь, не понизишь. Думается, не в

многоэтажном строительстве заключается стирание существенных различий между

городом и селом. Боюсь, что такая перестройка села может привести к трудно

исправимым отрицательным последствиям. Недаром уже теперь у некоторой части

селян возникает мысль: «Если уж в многоэтажке жить, то лучше в городе».

«Я хочу сказать, – пишет Иван Яковлевич Водзаковский, житель села

Степное Омской области, – что нам, крестьянам, не хочется расставаться с

коровой, с хозяйством, которое кормит не только нас. Излишки молока сдаем

государству, да и мясо тоже, кто поросенка, кто бычка. А теперь что же,

продать корову, идти в многоэтажку и думать: живу в селе, а живность держать

не могу? Значит, какой же я крестьянин?»

Да, приусадебное хозяйство – двор, сад, огород – это та часть быта,

которая необходима для воспитания здоровых детей, для душевного покоя в

старости. Потому что, как пишет пенсионер Н. Сорокин из Горьковской области,

«самое большое наказание для стариков – безделье. Нет работы – нет и

радости, нет ничего, что позволяет человеку чувствовать себя полезным людям,

и он преждевременно опускает руки, покоряясь болезням».

Именно здесь, на приусадебных участках, миллионы пенсионеров находят

себе дело по душе, здесь они не словами, а делом внуков к труду приобщают.

Из года в год улучшая и благоустраивая свой дом и двор, озеленяя его,

человек все больше привязывается к своему дому, к земле. Вот это дерево у

калитки мой дед сажал, вот эту рябину под окном – отец, яблони в саду я

вырастил, а те молодые вишни сыны и дочки посадили.

И уже нет роднее на свете родимого дома, в котором кропотливым трудом

создан тот уют, какого никто в другом месте для тебя не приготовит. Поэтому

переехать куда-то, пусть даже в соседнее село, – значит частицу души тут

оставить. А это не проходит для человека бесследно. Пройдут годы, и он

признается, как признался в письме Д. Веснин из Томска: «Мне уже 55 лет.

Детство прошло в деревне, а живу в городе – так уж получилось. Но не

проходит и дня, чтобы я не тосковал о сельском приволье. Хочется иметь свой

дом с садом, встречать летние зори с туманами и росами. Хочется хоть

оставшуюся жизнь прожить в деревне...»

Да, приусадебное хозяйство со временем потеряет свое товарное значение,

но никогда не исчезнет, а только усиливаться будет его социальная роль в

жизни семьи. Уже и сегодня, следуя заповеди, многие «держат гусей» вовсе не

ради выгоды, а чтобы и малым детям была забота, чтобы взрослые члены семьи

проводили свободное время не за бутылкой, чтобы старикам было чем занять

себя.

Еще одно мнение. Пожалуй, самое категоричное. Крестьянка его высказала.

«В нынешнем году специально для молодых двадцать четыре отдельных домика

собираемся поставить. От многоквартирных отказались: невыгодно. Ни огорода,

ни сараюшки – один чулан, да и то такой, что кошка ляжет, хвост выгнуть

негде. Пятиэтажки в деревне строить – лодырей плодить: надо, чтобы человек

крестьянское хозяйство чувствовал. Тогда он накрепко осядет».

Крестьянка эта – дважды Герой Социалистического Труда, лауреат

Государственной премии, депутат Верховного Совета СССР, сорок пять лет

работает в костромском колхозе, из них почти 30 лет – бессменный

председатель, за всю свою жизнь ни разу не проспавшая восхода солнца,

Прасковья Андреевна Малинина.

А теперь послушаем, какие выдвигает аргументы против «отживающего уклада

жизни на селе» специалист. Архитектор В. Н. Емельянов, как сотрудник

БелНИИгипросельстроя, где заведует отделом перспективного расселения,

планировки и застройки сельских населенных мест, считает, что «ориентация на

собственный дом с садом – очень крупный шаг назад, к тому же чреватый

опасными социальными последствиями – развитием у сельского населения

индивидуалистических интересов и устремлений».

Да и вообще, доказывает далее В. Емельянов, массовое строительство

одноквартирных благоустроенных домов за счет государственных и общественных

средств является недопустимой роскошью: очень дорого будут стоить инженерные

коммуникации – водопровод, канализация, тепло-, электро– и газоснабжение, а

также благоустройство и озеленение. Сокращение этих затрат, по его мнению,

возможно только за счет уменьшения территории поселков. Поэтому, в целях

компактной застройки, проектируются и строятся двухэтажные дома с квартирами

в двух уровнях, дома в 3, 4, 5 этажей, а иногда и выше.

Есть ли в этих доказательствах резон? Да, есть. Если все строить только

за государственный счет, если все делать «как в городе». Возведение

экспериментальных сел показало, что даже при индустриальных методах

строительства и укороченных инженерных коммуникациях каждое такое село

обошлось в 10—15 миллионов рублей. И ввели в такие затраты вовсе не

одноквартирные дома – их в этих селах мало. Дело в другом: задешево село

перестроить невозможно, даже если сплошь одни многоэтажки ставить. Потому

что в этой перестройке оказались полностью исключенными силы и средства

самих жителей села, не использовались местные строительные материалы и

автономные виды благоустройства жилья, о которых уже говорилось. Все здесь

централизованное: отопление – от мощной котельной, вода – от насосной

станции, удаление стоков – по канализации через очистные сооружения, которые

обходятся до пятисот тысяч рублей. Да и котельная с теплосетью немалых денег

стоит.

– Только в ее топках будет сгорать до двух тысяч тонн горючего, —

подсчитал М. Е. Голубев, председатель колхоза имени В. И. Ленина Ржевского

района Калининской области, где ведется экспериментальное строительство.– А

сейчас колхоз расходует на производственные нужды – на работу всех

тракторов, автомашин и комбайнов, всего 300—350 тонн.

Спрашивается, можно ли переносить подобные методы возведения жилья за

счет государственных и общественных средств в массовое строительство, о

котором так часто говорят архитекторы и градостроители? Нет. Государственное

строительство должно сочетаться со строительством за счет личных сбережений

самих жителей села и кредитов как на кооперативной основе, так и по

индивидуальным заказам.

Кстати, не только в Литве, но и во многих районах Белоруссии

индивидуальные застройщики не знают никаких хлопот: все заботы по доставке

стройматериалов и возведению дома берут на себя строители из комбината

бытовых услуг. При этом деньги с заказчика берут лишь за выполненный цикл

работ. И, надо сказать, делают все добротно и быстро.

Так вот, если мы пойдем по такому пути, то хватит и времени и средств,

чтобы в короткий срок решить многие проблемы, вовсе не отказываясь от

усадебной застройки.

Но тут возникает вот какой вопрос. Можно ли в селе совместить

благоустроенное жилье с приусадебными участками и сараями для скота?

«Нельзя, – считает заведующий отделом перспективного расселения, планировки

и застройки сельских населенных мест В. Н. Емельянов.– Лучшее место для