Текст книги "И одной любви достаточно (СИ)"

Автор книги: Иван Цветков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

– Спасибо док. И до скорой встречи.

Спустя пару дней позвонила Наталья Игоревна:

– Здравствуй Ваня. Как дела? Что решил?

– Здравствуйте. Я согласен. Когда нужно будет начинать?

– Завтра, с понедельника. Сможешь подойти к нашему дому в 7 часов утра? Я тебе передам ключи и проведу краткий инструктаж.

– Хорошо, я подойду.

Итак, я согласился. На что? Нет, ответ в виде «на роль сиделки» не подходит. Здесь всё глубже. Здесь всё сложнее. Но да ладно, была-небыла. В конце концов, через что только я ни прошёл. Неужели испугаюсь побыть сиделкой? Да и к тому же всего лишь неделю. Да и за какие деньги. Плёвое дело. Да и док говорит, что это поможет. А кто я такой, чтобы не внимать его советам. Друзья и родители конечно тоже советовали, но они всё же далеки от психологии. Так что надеюсь, что это поможет мне. Ну а если нет? Да пофиг. Теперь у меня есть мощная поддержка от друзей. С их помощью я справлюсь с чем угодно.

– Доброе утро, – сказал я Наталье Игоревне на следующее утро при встрече.

– Доброе утро, Ваня. В общем вот, держи ключи. Этот от почты, этот от верхнего ключа, этот от нижнего, – говорила Наталья, указывая на отдельные ключи на связке.

– Хорошо, а что насчёт продуктов?

– Ты покупаешь и отсылаешь мне, на сколько потратился. Я тебе перевожу деньги. Чего я, будто тебе не доверяю? Ну и покупай конечно не только на Машу, но и на себя. Так что у нас получается питание плюс пять тысяч. Ни в чём себе не отказывай. Но и не надо пытаться разорить меня, – усмехнулась женщина. Явно хотела меня подбодрить. А незачем. Не плохое у меня настроение, а просто я не выспался.

– Это всё?

– Не совсем. Я в некоторые дни буду ночевать на работе. Сейчас просто работы выше крыши. Так что тебе придётся оставаться и ночевать у нас.

– А что вообще нужно будет делать?

– Что делать? Ну, не знаю. Кормить в первую очередь. А там видно будет. А так-то всё, о чём попросит Маша. Для своего удобства. Кровать там расстелить, погулять с ней. Не знаю. Но ты справишься. Ну всё, пока. Мне надо бежать, – сказала женщина, я побежала к своей машине, оставив меня одного с ключами.

Кормить? Гулять? Зачем ей гулять, если у неё сломана нога? Понятия не имею. Ладно, пойду что ли. Работа зовёт. Ха, могу всё так же по памяти подняться на нужный этаж. Да, помню картину, которую лицезрел, когда пришёл на концерт. Пикантная всё-таки была картина. Ну, вот и нужная квартира. Проворачиваю ключ в двери, и сразу подмывает при входе крикнуть: «А вот и Джонни!». Но ладно, она скорее всего ещё спит. Так, отлично, вот я и попал внутрь. Да, здесь ничуть не изменилось за прошедшее время. А вот и распахнутая комната Маша.

– Что? – спросила девушка с разинутым ртом от удивления. – Ты?

– И тебе доброе утро, – сказал я. Класс. Её мама не сказала о том, кто будет сиделкой. Просто супер. Кажется, моя работа будет очень интересной и весёлой. Что-то точно наклёвывается.

Глава 22

– Мама тебе не сказала? – спросил я, когда уже разделся и помыл руки.

– Нет. Она просто сказала, что сегодня утром придёт сиделка. Уверила меня, что она мне точно понравится. Однако в этом она не соврала, – сказала Маша, усмехаясь.

– Ох, за что мне всё это?

– Да ты не переживай, я ведь не капризная, ты же знаешь.

– Ну ладно, ты завтракала? – спросил я, не позволяя зайти разговору в русло её внешности и красоты.

– И даже не спросишь про шрам? – спросила Маша, отведя взгляд. Да, шрам. Весьма глубокая отметина на левой щеке, которая проходит через глаз.

– Ну, – замялся я, – ты теперь похожа на Цири[12]12
  Одна из главных героинь цикла произведений и игр про Ведьмака


[Закрыть].

– Ха, ну да, – сказала Маша с доброй усмешкой.

– А вообще меня мало интересует твоя внешняя красота. Я знаю твою внутреннюю «красоту». Так что может хоть теперь эти две красоты немного сблизились.

– Да, наверное, – тихо сказала Маша.

– Ладно, проехали. Я тут как сиделка, а не как бывший. Так что извини, не нужно было это говорить. Так что насчёт завтрака? Ты кушала?

– Нет. Мама сказала, что покормит сиделка. Она сама покушает на работе, времени на готовку совсем не было. Но в магазин сейчас идти не надо. Там в шкафчике над раковиной коробка овсяной каши. Сваришь?

– Да без «б». Сейчас всё сделаю, – сказал я и отправился на кухню. Так, что тут у нас? Ага, овсяная каша с кусочками фруктов и ягод. Отлично, сам часто такую ем. Ещё и нафасована в пакеты, что очень удобно. Так, заливаем водой, ставим на медленный огонь, мешаем, через 5 минут добавить молока, и после варить ещё две минуты, после чего выключить, закрыть кастрюлю крышкой и дать остыть. Готово.

– Ну что там? – спросила Маша из своей комнаты.

– Всё отлично, сейчас накладываю и несу, – ответил я и пошёл с тарелкой каши в комнату девушки. – Вот, кушать подано.

– Что ты сейчас сделал? – недоумевая спросила меня Маша.

– Тебе весь процесс описать?

– Да.

– Эм, ну я сварил кашу и принёс её тебе, а затем поставил на тумбочку рядом с твоей кроватью. А что не так?

– Вань, ты мои руки видел?

– Ну, я знаю, что они у тебя сломаны, но я как-то…

– Вань, у меня свободны лишь первые фаланги пальцев. Благо с их помощью я могу перелистывать страницы в книге.

– И что ты мне предлагаешь? Кормить тебя? – краснея спросил я.

– А в чём проблема? Раньше для нас это не было проблемой, и мы с удовольствием кормили друг друга с ложечки.

– То было как раз-таки раньше. Тогда я любил тебя, – тихо сказал я. – Чёрт, хватит уже предаваться ностальгии. Если тебе не повезло с Димой или как там его, и ты сейчас жалеешь о том, что бросила меня, то мне плевать.

– Хорошо. А сейчас что?

– Ты это о чём?

– Ты только что сказал, что тогда любил меня. А что ты чувствуешь сейчас?

– Ты серьёзно? Что я чувствую к тебе сейчас? А как ты сама думаешь? Почти четыре года… А ты всё та же, дёргаешь за ниточки моей души. Маша, я любил тебя. Наверное, твоя чёрствая душа никогда не поймёт, насколько ты была дорога мне. Год с тобой – самый счастливый год в моей жизни. Я никогда не чувствовал себя так хорошо, как с тобой. Держать тебя за руку, тонуть в твоих зелёных глазах. Целовать твои тонкие губки, жить полной жизнью, и быть благодарным судьбе за то, что ты так удачно подвернула свою ногу. Но тебе этого не понять. Для тебя ведь всё это было игрой. Это ведь даже предательством нельзя назвать. Просто игра, в которой ты меня перехитрила. У меня не было возможности тебя похвалить. Ведь я когда-то хотел так же как ты, разрушать чужие жизни, издеваться над людьми, причинять им боль. Ха, я рассчитывал, что увлечение нацизмом мне в этом поможет. Но урок жестокости мне преподнёс не Гитлер, а ты. Кто бы мог подумать. Но видимо я оказался плохим учеником, раз пришёл к тебе и не поправил подушку. Ну, знаешь, чтобы подушка оказалась сверху. Да, куда-то меня не туда понесло. Не обращай внимания, это всё неудачные шутки. А может я наоборот верно усвоил урок, и понял, что нельзя быть такой стервой, как ты. Я не знаю. Я вообще нихрена не знаю. Ты хотела знать, что я чувствую к тебе сейчас? Ненависть. И презрение. И чутка жалости из-за того, что с тобой случилось. Да, ты не поверишь, мне жаль тебя. Не все ведь люди такие, как ты. Ненавижу тебя.

– Хорошо, – тихо сказала Маша, и на её глаза стали наворачиваться слёзы, – я тоже.

– Что? – спросил я.

Осознание того, что она ненавидит меня, шарахнуло покрепче любой водки. За что? Я полностью отдавался ей. Я был всегда верен ей. Да и получается так, что верен до сих пор. Ведь Маша до сих пор для меня первая и единственная. А она ненавидит меня, хотя это она предала меня. Что за фигня? Чёрт, да она же плачет!

– Эй, Маш, ну хватит. Извини меня, я сказал то, что не должен был говорить. Прости меня. Я придурок, – сказал я, но она никак не успокаивалась, а я чувствовал вину, так что решил обнять её. – Извини, я полный придурок.

– Да что ты всё извиняешься? Мы же так, всего лишь едва знакомые люди, – сказала тихо мне в плечо Маша. Я её отпустил, а она слегка улыбалась сквозь заплаканное лицо.

– Ты же знаешь, что это неправда, – сказал я с улыбкой.

– Тогда почему так сказал?

– Слушай, давай с этим заканчивать. Мы же вроде договорились?

– Это ты начал, – сказала, улыбаясь Маша.

– Ладно, я рад, что ты вновь начала улыбаться. Ну что, как насчёт завтрака? Я покормлю.

– Ну, раз так, то я с удовольствием.

– Только нужно кое-что уладить, – сказал я и уловил вопросительный взгляд девушки. – Нужно привести тебя в порядок. Только скажи мне каким полотенцем, а то я же не знаю.

– У нас как бы нет полотенец для слёз. Ручкой?

– Ай ладно, я просто боюсь долго проискать полотенце, а там уже и каша остынет, – сказал я и потянулся к Маше. – Ты можешь закрыть глаза.

– Это вопрос?

– Нет. Просто предложение.

– В таком случае я его приму.

Тогда я притянулся к Маше. И всё как тогда. В день нашего знакомства. Эти зелёные глаза, полные боли и надежды. На тротуаре ей было больно, но в больнице они были полны надежды. Надежды на то, что я, её рыцарь, смогу пробиться через орды монстров и прочих врагов для того, чтобы ей, принцессе, помогли. А была ли она принцессой? И был ли я рыцарем? Не знаю, но сейчас сияние её зелёных глаз буквально прожигает меня насквозь. Всё внутри сжимается. Что это такое со мной? Я прикасаюсь к щеке Маши, и она вся вздрагивает и закрывает глаза. Маленькие мурашки покрывают её плечи, которые не закованы в гипс. Не могу удержаться. И левой рукой буквально глажу её уже не такую нежную, сморщенную не то от аварии, не то от мурашек, кожу. Пробегаюсь пальцами от локтя до плеча и обратно. Продолжаю смахивать слёзы с лица Маши, но она похоже что вновь плачет из-под закрытых глаз. Я чувствую, как она вся так и млеет. Чёрт, мне хочется. Хочется вернуть всё назад. И вот я тянусь к ней.

– Что, уже целоваться лезем? – спросила Маша, открыв глаза.

– Что? Да о чём ты? Тебе лишь бы мечтать. Какое там целоваться? У меня же есть девушки. Я просто сел поближе к тебе, чтобы было удобнее. Ну, вот и всё. Теперь можно и кушать. Тебя как, надо уговаривать как ребёночка? Ну, там за маму, за папу.

– Открой ротик, самолёт летит прямо в него? Вань, ты же сам говорил, что прошло уже три года. Я уже студентка.

– Ну и что? Ты и тогда вела себя куда непосредственнее своего возраста.

– Ты про рыцаря и принцессу? – засмеялась Маша.

– Да хотя бы взять их. Ну что за бред, называть друг друга рыцарем и принцессой? Когда тебе 15, а мне 20.

– Бред? А кто это начал?

– Кто? Ты ведь.

– Неужели. А кто мне, как принцессе, перед Новым годом давал клятву.

– Да, а кто поцеловал меня и прошептал нежно на ухо: «С новым годом, мой рыцарь»?

– Да, были времена. Я скучаю, – мечтательно прошептала Маша.

– Я тоже скучал. Очень долго скучал. По нам, – отвернувшись и глядя в окно сказал я, – но ты сделала свой выбор.

– Да, сделала. Ну так что, ты покормишь меня?

– С удовольствием, – сказал я с ядовитой улыбкой на лице.

Так и проходили первые дни. Благо за пару дней ни разу не приходилось оставаться на ночёвку. В первый день на ужин приготовил её любимое блюдо – картошка на противне с мясом. И всё это в духовку. Полюбила она это блюдо у меня на даче. Тогда его сготовила моя мама, в этот раз пришлось пробовать мне. Захотелось её побаловать. Почему? Не знаю. Может быть потому, что и сам обожаю такую картошку с мясом. А может быть потому, что до сих пор чувствовал свою вину за то, что накричал на неё. И буквально просто так. Так что вышло так, что мы теперь вместе кушали. И вот как раз за обедом меня словно ударило молнией.

– Ваня, а ты с девочками ещё общаешься? – спросила Маша.

– Да, мы сейчас хорошие друзья. А что?

– Как у них дела? Как у Нины с Вовой? Что там Настя, вышла уже замуж? Как там Соня и Рина?

Что? Что?! Она не знает? Но как? Точно, я припоминаю. Она же удалила прошлый аккаунт. И видимо с нового не стала добавлять в контакты девочек. Чёрт, хорошо, что это мясо, а не рыба какая-нибудь, а то у меня сейчас бы точно кость поперёк горла встала. Ага, эврика! Вот почему тогда Наталья Игоревна так понервничала при моём вопросе о том, знает ли Маша. Она не знает. Не знает о том, что Ринаты уже больше нет. Не знает и о том, что я пытался покончить с собой. Но всё же это странно. Она ведёт себя так, будто сильно виновата передо мной. Я и подумал, что она всё знает, и жалеет о том, что моя жизнь после неё пошла по одному месту. Но нет. Тогда почему она чувствует вину передо мной? Понятия не имею, видимо из-за того, что её совесть всё-таки проснулась. Может быть из-за аварии. Впрочем, меня это волновать не должно. Говорить ли Маше правду? Не, я конечно злодей, но не настолько.

– Да ты знаешь, у всех всё нормально. Настя скоро выходит замуж.

– Правда? Это здорово, – грустно сказала Маша.

– Всё нормально? Ты как-то часто грустишь в последнее время. Из-за отца?

– Нет, я же уже говорила. А сейчас просто как-то грустится.

– Грустится? Ну ладно.

Так и прошли первые дни. Кормил её, помогал дойти до туалета, приходилось даже переодевать в пижаму. Благо хоть она нижнее бельё не снимала. Правда, в нём, наверное, не так удобно, но мне так лучше. Работа в общем не пыльная. Так я думал. Пока в среду меня не огорошили вроде бы очевидным, но для меня всё равно каким-то нереальным вопросом:

– Ваня, ты помоешь меня? – спросила Маша.

– В смысле голову? – ответил я вопросом на вопрос, явно краснея.

– Нет. Полностью. Ну, не считая тех мест, что скрыты под гипсом.

– Погоди, ты хочешь сказать, что и…

– Вань, а ты мне предлагаешь ждать ещё неделю? К тому же, что ты там не видел?

– Погоди, это было три года назад! А теперь…

Так, ладно. Нужно успокоиться. Да, это сложно, но это необходимо. Я просто буду сейчас мыть бывшую девушку во всех, и даже в непристойных местах. Хорошо, в конце концов, это моя работа. Вот и отнестись к этому нужно профессионально.

– Земля вызывает Ваню. Ну что?

– Ладно, я смирился с тем, что не всякая работа приятна, – сказал я и понял, что мог этими словами оскорбить Машу. – Нет, то есть я не это имел в виду. Не то, что мне не приятно мыть тебя или видеть тебя обнажённой. Нет, ты отлично выглядишь, просто я не имел в виду, что… Эм, я запутался.

– Всё хорошо. Я тебя поняла.

– Окей. Тогда я сейчас помогу тебе дойти до ванной, потом разденешься и позовёшь меня.

– А ты думаешь раздеться в моём положении будет легко?

– Эх, да, не подумал. Ну хорошо, пойдём. Обещаю, что домогаться не буду.

– Что? Без домогательств до беззащитной девушки? Так же совсем не интересно.

– Ох, за что мне это? – тяжело выдохнул я, и подал руку Маше, чтобы вместе проследовать в ванную.

– Ну всё, с лёгким паром, – сказал я, когда обтёр полотенцем Машу и помог одеться. Вернее одел девушку.

– Спасибо Вань. И как ты сказал: без домогательств. Почти.

– Почти? Что значит это почти? Если ты про мою дрожь волнение при мытье, кхм, так скажем, деликатных зон, то с этим я совладать не мог, уж извини.

– Да ладно, было бы за что извиняться. Всё нормально. Но как ты покраснел, – хихикая сказала Маша, – это конечно что-то с чем-то. Синие ведут?

– Синие ведут? Ну нет, этого я не допущу. Мне тебя что, ещё и потискать за все места надо было?

– Было бы неплохо, – засмеялась девушка.

– Ах так? Хорошо, но у меня есть план лучше, – сказал я и запустил правую руку под колено девушки, тогда как левой обхватил её плечи. Всего-то и нужно – приложить какие-то усилия, и вуаля! Она оказалась у меня на руках. Негромко взвизгнув, Маша засмеялась ещё сильнее и обхватила мою шею руками. – Ну, как тебе такой трюк?

– Я впечатлена. Красные сравняли, мой рыцарь. Ой, подожди, кажется синие снова ведут!

– Ой, да иди ты.

– Только с тобой, – сказала Маша, прожигая в моих глазах дыру своим взглядом.

– Я всегда проигрывал тебе в эту игру. И мне это нравилось.

– Это та игра, где проигравший оказывается в выигрыше.

– Точно. Ну что, куда идём, принцесса?

– В спальню, мой рыцарь.

– Ого, да Вы неутомимы для королевской особы. После совместного душа сразу в спальню. Что же, в спальню так в спальню, – сказал я и понёс Машу в её комнату.

– Знаешь, а синие могут разгромить красных.

– Почему-то мне не хочется узнавать каким образом. Ну всё, мы пришли. Отцепляйся от меня, сейчас положу, – сказал я, уже склонившись над кроватью, почувствовал, что меня тащат вниз. Давление в области шеи многократно усилилось и делая всё, чтобы она не сломалась, я упал на кровать. И как в дешёвых романтических фильмах, оказался на Маше.

– Вот таким образом, – сказала девушка, не убирая руки с моей шеи.

Глаза словно оказались в дымке. Такое чувство, когда едешь по ночной туманной дороге, а у тебя работает только обычный ближний свет без противотуманок. И ты видишь только крупицы мира перед собой. В моём случае это было лицо Маши. Её лобик, спрятанный за взлохмаченными и сырыми каштановыми волосами. Её тоненькие и невыразительные брови. Она всегда была за естественность, поэтому крайне редко применяла косметику, а уж с тушью я никогда её не видел. За исключением выпускного. Её большие глаза, словно у какой-нибудь аниме-девушки явно сверлили дыру то в моей переносице, то в губах. На эти же места был устремлён и мой взгляд. Я и забыл, какого это. Смотреть на губы и хотеть их поцеловать. Губы стали больше. Выразительнее. В голове витает клубничный запах. Шампунь. Которым я только что мыл её голову. За всё это время она не сменила свой любимый шампунь.

– Я…, – не то сказал, не то простонал я.

– Нет, не надо. Не порти момент, – тихо сказала Маша и закрыла глаза.

– Как тогда, на выпускном.

– Точно. А теперь просто помолчи немного.

– С удовольствием, – произнёс я и склонил голову, так что мы прижались лбами друг к другу.

Почему? Почему ты не можешь отпустить меня? Почему я не могу отпустить тебя? Ты принесла мне столько боли. Ты разрушила мою жизнь. Но я все равно… Люблю тебя. И любил всегда. Любил в день нашей встречи. Любил на твоём дне рождении. Любил в Новый год. Любил в день нашей разлуки. Любил тогда, когда ты произносила те гнусные слова, которые уничтожали меня. Любил и тогда, когда пытался начать встречаться с Риной. Я любил не её, а тебя. Любил и тогда, когда лез в петлю. Да, доктора мне потом рассказали про ряд суицидальных причин, но одной из причин было то, что я верил, что увижусь с тобой там. Если это там конечно есть, но тогда мне было все равно. Я просыпался посреди ночи от того, что сон был куда лучше реальности. Там была ты. И каждый раз по одному и тому же сценарию. Мы вновь встречаемся, у нас всё хорошо, порой свадьба, дети. Но в конце каждого сна одно и то же: ты бросаешь меня. Иногда с детьми, иногда берешь их с собой. Но ты бросаешь меня, сон за сном. И все последние три года я молился: пускай всё будет именно так. Пускай она меня бросит, но до этого момента я буду по-настоящему счастлив. Ведь моё счастье связано с тобой. Так было раньше. Механизм психологической защиты жертвы. Какой-то мазохизм. Всё, это в прошлом. А в настоящем… Прямо здесь и сейчас я хочу любить её. Да, окунуться в прошлое, в чувство блаженства. Казалось бы, нужно идти дальше, смотреть в будущее. Но всё это громкие слова. И пустые. Я легко представляю свою жизнь без Маши. В конце концов осталось всего несколько дней, и мы вновь разойдёмся как в море корабли. Но пока это не произошло, я хочу наслаждаться жизнью. Наслаждаться любовью. Наслаждаться Машей.

Зачем выбирать негатив и токсичность, когда можно выбрать нежность и любовь? Какой смысл в вербальной и невербальной агрессии к Маше, если от этого все проигрывают? Сейчас же мы лежим друг на друге. И нам хорошо. Делай что хочешь, но пусть сделанное приносит удовольствие. Ибо в чём ещё смысл жизни? И вот он, готовый план этих дней: любить, простить, уйти. Навсегда. Но пока есть время нужно выжать из этого максимум. Как же я тебя любил!

– Славно лежим, да? – спросила Маша.

– Точно.

– Но вот у меня уже всё тело затекает. Не ты ведь снизу, – ухмыльнулась Маша.

– Значит либо я слезаю, либо я снизу?

– В яблочко.

– И вот зачем всё это? – спросил я, слезая с Маши и устраиваясь рядом. – Я же мог и неудачно упасть. А кто у нас с переломами?

– Ой, да забудь ты про эти переломы. В гипсе же всё. К тому же скоро снимать. Ты лучше думай о том, как будешь отыгрываться.

– Хэй, ты тоже покраснела, так что разрыв всего лишь в одно очко.

– Ну ладно, как хочешь.

– Что значит «как хочу»? Ты же ведь действительно покраснела!

– Да хорошо-хорошо. Спасибо тебе, Вань. Большое спасибо.

– А, ты за головомойку? Да не за что.

– Нет, я хотела сказать тебе спасибо за тебя. Ты ведь пришёл ко мне в больницу, сейчас согласился нянчиться со мной. А я…

– Так, ну-ка стоп. Я же ведь всё сказал. К тебе я пришёл от ничегонеделания. А нянчусь за хорошие деньги. Да и хватит себе накручивать. Со мной всё хорошо.

– Я переживала за тебя. Ты же сентиментальный. А я видела твою любовь ко мне. И я боялась. Боялась за тебя. Боялась, что ты что-то сделаешь плохое, страшное. Что тебе будет очень плохо. И больно.

– А, забей, – сказал я и махнул рукой, – как видишь я в добром здравии. Что же до тебя… Ну, в этом нет ничего удивительного. В конце концов мы клялись в том, что будет любить друг друга вечно. А это самый большой обман в жизни. Так что ничего сверхъестественного в том, что ты не сдержала клятву, я не вижу.

– А ты?

– Эм, не понимаю о чём ты.

– Вань, а ты сдержал клятву?

– Ага, значит вот про что ты. Знаешь, я ведь давал две клятвы. Так что бы я ни сказал, я все равно нарушу одну из них. Поэтому промолчу, – сказал я и закрыл глаза.

– Хорошо лежим, – сказала Маша, прервав блаженную тишину. – Может ужинать?

– Подожди, дай я ещё полежу, – сказал я, не открывая глаза. – Не порть идиллию. Если хочешь, то можешь тоже прикрыть глаза.

– Я и так их не открывала. И правда хорошо лежим.

– Точно. Сначала соблазнила меня, затащила в душевую, теперь валяемся вдвоём на кровати. И правда хорошо.

– Да заткнись ты и наслаждайся моментом, – сказала Маша и ткнула загипсованной рукой меня в бок.

Действительно хорошо лежим. Да и вообще, всё что произошло в последние пару часов, это же просто что-то с чем-то. Настоящая буря эмоций. Прямо как в день знакомства. Рассказать друзьям – не поверят. А как вообще это будет выглядеть? Парни, девочки привет. Короче, я всё-таки вас не послушал и согласился на роль сиделки. Теперь я готовлю кашку на завтрак и картошку на ужин своей бывшей девушке, которая предательски бросила меня и разбила моё сердце. А, при этом я кормлю её с ложечки. Ох, ну как я мог забыть? Ещё мы принимаем ванну вместе. Ну, почти. Я раздеваю её, погружаю в ванну, мылю и мою во всех местах. Да, дорогие мои пошляки и озабоченные друзья, и там тоже. И с особенным придыханием и чувственной нежностью. Потом я понёс её на руках в спальню, где упал прямо на неё, и мы едва не поцеловались. А потом валялись на кровати, держась за руки. Да, хороший рассказ, ничего не скажешь. Что друзьям, что доку понравится. Да и родителям. Но мне плевать. Сейчас мне хорошо, как никогда, а значит я сделал всё правильно. Что будет дальше? Понятия не имею. Я не хочу отпускать её. И боюсь вновь подпустить к себе. Вернее даже впустить её вновь в своё сердце. В сердце, которое она разрушила, разорвала в клочья, сожгла в доменной печи. Ладно, как говорила одна Скарлет: «Я подумаю об этом завтра». А сейчас мне хорошо, так что стоит ли заморачиваться заранее? Но всё же кое-что не давало мне покоя и не позволяло отложить на завтра.

– Ладно, пойду поставлю твою картошку, – сказал я и встал с кровати. – Всё хорошее когда-нибудь кончается. Я бы сказал, что тебе везёт и ты можешь лежать дальше, но, пожалуй, промолчу.

– Вот и молчи. Мужчина, твоё место на кухне! – иронично, даже скорее саркастически сказала Маша. – Ой, извини если что.

– Бака, – ответил я и замолчал, потупив глаза в пол и сжав кулаки.

– Вань, ну извини, это ведь шутка. Я не хотела тебя обижать.

– Да, не хотела. Маша, я бы хотел извиниться. Извиниться ещё раз за то, что наговорил в первый день. Это было большой ошибкой.

– Вань, нет смысла извиняться за правду.

– Наверное ты права. Поэтому и извиняюсь. Прости меня.

– Хорошо, я прощаю тебя. Ну что, теперь кушать?

– Подожди. Это ещё не всё, – сказал я, и предался воспоминаниям. «Ничтожество… Педофил… Извращенец… Абсолютный ноль». Как же тяжело.

– Ваня, всё в порядке? – спросила обеспокоенно Маша.

– Маш, я не знаю, важно ли тебе это или нет, но…, – сказал я и закрыл глаза и сглотнул слюну.

– Да?

– Маш, – сказал я, выдохнув, – я прощаю тебя. За всё, что ты мне сделала и сказала. Я совру, если скажу, что мне не было больно. Но я прощаю тебя.

– Вань…, – робко начала говорить девушка.

– А, да, не знаю зачем я это сказал, тебе ведь всё равно. Короче, забей на это. Теперь ты, наверное, ещё сильнее убедилась в том, что я якобы ничтожество.

– Вань, подойди, пожалуйста, ко мне, – сказала Маша.

– Зачем? Хочешь поиздеваться? Сказать мне какие-то гадости на ушко? – спрашивал я, но всё же подошёл.

– Спасибо, – сказала Маша, внезапно, быстро и крепко обняв меня, – спасибо тебе большое. Это очень важно для меня. Ты даже не представляешь насколько.

– Кхм, ну, похоже, что мы оба закрыли многолетний гештальт, – сказал я и отпустил Машу. – Ну что, полегчало?

– Очень! – радостно, но со слезами на глазах сказала девушка.

– Да, мне тоже. И да, хорош уже плакать. Особенно на мне. Я тебе не мягкая игрушка, – с наигранным укором сказал я.

– Ваня! Вот умеешь ты испортить такие приятные моменты своими неуместными колкостями.

– А это чтобы они были в меру приятными, – улыбаясь сказал я и удалился на кухню.

Да, она выросла. Три года назад я специально избегал сарказма в разговоре с ней. Да и чёрный юмор про смерть и самоубийства приходилось оставлять на беседы с подругами с ВУЗа. Что поделать, тогда она была 15-летней девочкой. Юной, непорочной, весёлой, радостной, энергичной. Отчасти таким становился и я. А разве могло быть иначе? Я всегда был с ней. Либо в реальной жизни, либо в своих мечтах. А она всегда искрилась незапятнанным солнечным светом. Подумать только, при знакомстве я посчитал, что ей лет 16–17, однако ей было 14, а вела она себя вообще лет на 12. Девушка с душой ребёнка. Может быть поэтому я и влюбился в неё? Ответить сейчас невозможно. Но она выросла. Но всё-таки пускай держится от цинизма и сарказма подальше. Не хочу, чтобы она становилась такой, как и все. Не хочу, чтобы она ходила с опущенной головой, с бездвижимыми уголками губ, с равнодушным выражением лица. Почему не хочу? Да просто потому что не хочу, вот и всё. Ну а ещё я не хочу, чтобы она разрушила образ, который я любил последние три года.

Но это всё посторонние мысли, не существенные и не важные. Я простил её, а она приняла моё прощение. Всё, катарсис совершён? Видимо да. Она действительно повзрослела. И совсем не похожа на ту стерву, что вытирала об меня ноги. Такое ощущение, что для неё моё прощение не менее важно, чем для меня. Да, она действительно сожалеет о том, что сделала. Но она это сделала. И делала на протяжении года со мной. Нет, я больше не упёртый баран, и я считаю, что люди способны меняться. Поменялась ли она? Мне кажется, что да. Вряд ли всё это очередная разводка меня. Хотя она на протяжении года так искусно играла в любовь, что ей бы в актёрское. Но мне хочется верить, что она изменилась. Не для себя, а для неё. Вряд ли она была действительна счастлива всё это время. Как вообще можно быть счастливым человеком, если ты такая сволочь? Понятия не имею. Впрочем, это риторический вопрос. Да, для неё же будет лучше, если она изменилась. Этого хочу и я. Ведь все люди ошибаются, но ошибки можно исправлять. И я надеюсь, что у Маши получится. Или уже получилось. Заслуживает ли она второго шанса? Конечно. Но не от меня. Для нашего же благополучия, наши дороги после этой недели должны разойтись. Мы справились с нашими призраками прошлого, что было бы невозможно сделать в одиночку, но дальше нам не по пути. Как сказали друзья, у меня началась новая жизнь. Без Маши. И пусть так и будет.

– Всё, сейчас несу, – сказал я и отправился в ванную, чтобы вымыть руки. Какого же было моё удивление, когда после водных процедур я увидел, как Маша садилась за кухонный стол. – Что ты делаешь? Зачем ты пришла? Я бы принёс!

– Не сердись, пожалуйста. Просто я подумала, что это как-то несправедливо.

– Несправедливо?

– Ну, ты сначала кормишь меня, а потом ешь в одиночестве на кухне. Вот я решила разделить трапезу с тобой.

– Разделить трапезу? Да и как ты вообще добралась до кухни?

– Допрыгала на одной ноге.

– Подожди, у меня видимо проблемы со слухом. Что ты сейчас сказала?

– Что я допрыгала до кухни на одной ноге, – сказала Маша и потупила взгляд.

– Ага, прыгала на одной ноге. Хорошо, – спокойно говорил я, после чего взорвался. – Маша, это ведь опасно! А если бы ты упала? Кто бы отвечал, а?!

– Ну, я же не упала.

– Могла бы просто сказать, что давай поужинаем вместе. Зачем вот всё это?

– Хотела сделать тебе приятный сюрприз.

– Да уж, сделала.

– Вань, не переживай за меня так. Мне через пять дней уже гипс будут снимать. Там уже всё срослось. Да и я не инвалид ведь какой-то. Твоя забота льстит, но я ведь не при смерти.

– Типун тебе на язык. Сплюнь, – сказал строго я. Ведь я знал, какого быть при смерти. Хоть и от других людей, но всё же откачивали меня долго.

– Ого, ты чего так завёлся? Если хочешь, я могу уйти к себе, – бубня себе под нос, сказала Маша.

– Нет уж, сиди. Сейчас поставлю тогда себе греться и будем ужинать, – ответил я. Сказано – сделано. И через пару минут мы сидели за одним столом. – Приятного аппетита. А теперь открывай ротик.

– Спасибо, они-чан.

– Когда это ты успела подсесть на аниме?

– Никогда. Это бывшие подружки пытались подсадить.

– Именно теперь они бывшие, да?

– Точно, – сказала Маша смеясь.

– Ну как, не остыло? – спросил я, после того как ложка с едой отправилась в рот девушки.

– Нет, всё хорошо. Тебе тоже приятного аппетита. Я забыла сказать.

– Спасибо. Теперь правда придётся работать вдвое усерднее. И тебя кормить, и про себя не забывать.

– Вань, а можно узнать, как твои дела?

– Ты же ведь спрашивала. И я отвечал.

– Да, но твои ответы выглядели как обычно.

– То есть? Ты про моё «нормально»?

– Именно. Расскажи мне, как жил это время, как друзья, родители. Как твоя девушка?

– Между прочим, ты тоже мне отвечала по типу «нормально», так что имею право. И у меня действительно всё нормально. А что у тебя?

– Всё нормально, – ответила Маша усмехаясь.

– Мда, вот и поговорили, – сказал я.

Странно. Ладно мне есть что скрывать. Но ей? Она ни слова не говорила про Диму. Не говорила о том, как вообще жила это время. Ну что же, это её выбор, рассказывать мне или нет. Я ведь ей тоже не говорю о том, что полез в петлю, так что мы квиты. К моему сожалению, ужин прошёл в тишине. К сожалению, потому что хотелось поговорить с ней. Но о чём говорить? О том, что с нами случилось за эти три года, либо предаваться воспоминаниям о нашей любви. Будущее для нас было туманным и неясным. Настоящее тревожным, непостоянным. И только прошлое влекло нас. Оно влекло, но мы установили дверь с замком на прошлом. Жгучая смесь боли и любви, трагедии и счастья, горя и радости. Весь этот коктейль мог вывернуть любого. Во всяком случае меня. В перерыве между размышлениями, я накормил Машу и поел сам. А ещё напоил нас ароматным зелёным чаем.